ти, где замерла Миронова, и поднял пистолет. Он забыл, что другой "ликвидатор" стоял у него за спиной. Затянув на его шее леску, я душил это сопротивляющееся тело до тех пор, пока оно не обмякло. И только тогда я опустил руки. К моему удивлению, "ликвидатор" оказался не столь крепок, как я предпологал. Нина зажгла свет. Я взглянул на убитого. - Патриция, - утвердительно сказала Миронова. Я поднял на нее изумленный взгляд. - Да. Но откуда вы знали? - Нужно будет избавится от тела, - показала на несчастную Миронова, - тогда можно будет списать оба убийства на нее. - Но почему именно она? - Вас подвела мужская самоуверенность. Вы думали, что, после того как она вышла из бассейна, она сразу поднялась к себе, ожидая такого мужчину, как вы. А вместо этого она вошла к Монбрену и убила его. И только затем поднялась к себе, обеспечив с вашей помощью абсолютное алиби. Я вспомнил про экстаз Патриции и подумал, что он мог быть частично вызван этим убийством, и вынужден был согласиться. - Потом, - безжалостно продолжила Миронова, - вы рассказали ей, что Кнебель видел ее в прошлом году. Сначала она отрицала, но потом согласилась, поняв выгоду такого вторичного появления. Но в баре за столом Кнебель при мне вдруг сказал ей, что он, наверно, ошибся. И она никогда здесь не бывала раньше. Эти слова оказались роковыми для бедняги. Она ведь сидела рядом с ним. Я молчал. Миронова умела думать. А я умел убивать. Это были, очевидно, разные вещи, и поэтому нас послали вместе. - Теперь я знаю, "кто есть кто", - спокойно произнесла Миронова. - Убираем экзальтированную пару итальянцев, отбрасываем бабника Мелендеса и его пышную любовницу Мойру. Остаются двое - Самюэль Мтчелл и Давид Келли. Один из них - герр Халлер, а другой - сотрудник ЦРУ. По-моему, все ясно. - А где посредник? - пробормотал я, ничего не соображая. - Это же очевидно, - улыбнулась Миронова, - первым должне был умереть посредник. Видимо, пославшие Патрицию люди знали, кто будет посредником. И участь Гектора Монбрена была решена задолго до приезда сюда. Я думаю, мы уже можем позвонить Халлеру и пригласить его к нам. - Кому? - я все еще ничего не понимал. - Монбрен всегда был рядом с Давидом Келли. И в последний день его жизни они гуляли вместе. Я сомневалась, думала, что Келли - сотрудник ЦРУ. Но когда Джина закричала, что ее послал Митчелл, все стало ясно. Самюэль Митчелл пошел к ней и сообщил, где находится ее муж, чтобы помешать нашей возможной встрече. Он боялся, что Халлером окажется один из нас, и хотел дать нам возможность встретиться с ним. - Это слова, - сказал я недовольно, -какие доказательства. Миронова улыбнулась. - Все мужчины одинаковы, - сказала она с явным сожалением. - Я как-то читала такую притчу. Если жена звонит и спрашивает у друга мужа, был ли ее муж у него сегодня вечером, то приятель восторженно кричит, что он только что от них вышел, защищая своего друга. В ответ жена замечает, что муж уже три часа сидит дома. - Ну и что? - А когда звонит муж и спрашивает у подруги жены, где она находится его подруга, та, удивляясь, говорит, что уже год не видела своей подруги, хотя жена в это время сидит у нее на кухне. - Я ничего не понимаю. При чем тут это? - Я согласна, что женщины стервы, - улыбнулась Миронова, - но мужчины - неисправимые индюки. Из-за своей глупой солидарности они всегда готовы прикрыть друг друга. Если бы Джине сообщила о нашей встрече женщина, я бы все поняла, но когда к ней поспешил Митчелл... Вам нужно другое доказательство? - И что я должен делать? - Звонить мистеру Келли. Он же герр Халлер. Кстати, настоящее его имя Гюнтер Оверат. Я так и сделал. И она оказалась права. Герр Оверат провел в нашем номере почти всю ночь. К рассвету мы знали, что задание выполнено, списки агентуры будут куплены нашей разведкой. Самюэль Митчелл опоздал. Впрочем, так ему и надо. Нельзя мешать другому мужчине, обо всем рассказывая его жене. Это совсем не по-мужски.