ю половину декабря. Но здесь, в течение десяти дней, пpoиcxoдят странные, практически необъяснимые вещи. Хорошо зная, что руководство Советского Союза встревожено положением дел в мире, понимая, что декабрьское решение НАТО - очень сильный удар ро позициям СССР в Европе, западные спецслужбы в этих условиях организуют подряд сразу две крупные провокации против СССР. Расчет на то, чтобы подтолкнуть СССР к решительным действиям? Кому объективно выгодно вторжение войск СССР в Афганистан? Самому Советскому Союзу? Но он и так безраздельно правит в этой стране, заполнив ее своими советниками и консультантами. Но в соседнем Пакистане не прекращаются выступления против США, даже сожжено американское посольство, где погиб американский дипломат. Только ввод войск СССР в Афганистан может ускорить решение пакистанского руководства о широком привлечении в страну американских специалистов. Только война в Афганистане автоматически делает Пакистан прозападным государством, с твердой американской ориентацией. Но ввод войск нужен и Андропову, уже просчитавшему, как трудно убрать Амина и всю его верхушку. С одним X. Амином справиться не сложно, но что делать с этими предателями, так подставившими бывшего лидера Н. М. Тараки? Теперь уже нелегко оценить, "чьи заслуги больше" - ЦРУ или КГБ, но две подряд провокации совершаются непосредственно перед самым заседанием Политбюро - 11 и 19 декабря* . 11 декабря 1979 года у здания представительства СССР при ООН в Нью-Йорке взрывается бомба. По "счастливой случайности" никто не пострадал. 12 декабря посольству США в Москве вручена нота Министерства иностранных дел СССР "по поводу взрыва бомбы у здания представительства СССР при ООН в Нью-Йорке 11 декабря 1979 года". Ровно через неделю в Мюнхене подожжено здание представительства Аэрофлота. Вновь по "счастливой случайности" никто не пострадал. 21 декабря посольству ФРГ в Москве вручена нота СССР "по поводу поджога и разрушения пожаром здания представительства Аэрофлота в Мюнхене 19 декабря 1979 года". Кто совершил эти, на первый взгляд, совершенно бесполезные, пустые провокации? ЦРУ или КГБ? В данном случае объективные интересы обоих ведомств совпадали. Однако рискнем предположить, что это сделали все-таки американские "специалисты", ибо Андропов рассчитывал убедить своих коллег по Политбюро в возможности и необходимости силового решения вопроса. За несколько декабрьских дней ему удается заручиться серьезным союзником в лице Дмитрия Устинова, министра обороны страны и лучшего друга Брежнева, которому тот абсолютно доверяет. Но последние события - две ноты подряд, сессия НАТО, события на Ближнем Востоке, в Иране и Турции - все это превращает "миротворца" Громыко в оголтелого ястреба. Цель достигнута. В Политбюро образовалась мощная коалиция, настаивающая на силовом решении вопроса. V - Нам нужны очень хорошо подготовленные люди, - генерал Затонский произнес эти слова подчеркнуто спокойно. - Понимаю, - Асанов уже решал, кто может принять участие в этой операции. - Должны быть ветераны Афганистана, знающие язык, обычаи, характер местности, нравы людей, - напомнил Орлов, - там, в Афганистане, сейчас неспокойно. Никто не знает, какой отряд, какую территорию контролирует. В Кабуле по-прежнему стреляют. - Известно, кто именно захватил Кречетова? - спросил Асанов. - Да, отрад Нуруллы. Это контрабандисты, враждующие с генералом Дустумом, по находящиеся на его территории. - Точно известно, что Кречетов жив? - У нас есть свой информатор в банде Нуруллы. - А сам Нурулла? Обычный контрабандист или борец за идею? - спросил Асанов. - Каждого понемногу, - Затонский вздохнул, - разве можно сейчас сказать что-нибудь конкретное. Там такая каша. - Угу. Которую мы сами и заварили, - мрачно изрек Асанов. - Что? - не понял Затонский. - Сначала мы вошли в Афганистан, разворошили сонную страну; потом ушли, бросив их убивать друг друга. А что вы еще хотели? - спросил Асанов. - Не я принимал решение о вводе, войск. И тем более об их выводе, - сухо ответил Затонский. - Не заводись, Акбар, - примиряюще сказал Орлов, - мы приехали за помощью. - Извините, - произнес Асанов, - вы действительно ни при чем. Просто характер такой, не могу спокойно говорить об Афганистане. Я потерял там много друзей. - Мне говорили, - кивнул Затонский, - я вас понимаю. - У тебя есть люди, подготовленные для такого маршрута? - спросил Орлов. - Конечно, есть. Действовать придется на севере? - Да, район Бадахшана. Нурулла базируется в тридцати километрах от Ишкашима. Там небольшой городок - Зебак. А почему вы спрашиваете? Разве есть разница, где действовать? - поинтересовался Затонский. - На юге другие обычаи, кочевые племена. В языках есть различие - пушту и фарси. Смотря какой район. В области Фарьяб, например, живет много туркменов, а это уже тюркская группа языков, - объяснил Асанов. - Ясно. Вы их хорошо понимали? - Практически да. Таджикский и фарсидский языки почти идентичны. Практически один язык. Как, например, турецкий и азербайджанский. Хотя узбекский немного отличается. - У вас есть люди, знающие фарси? - Разумеется. Но очень мало. - Нужно будет подготовить группу в семь-десять человек, - предложил Орлов. - Мы дадим своих специалистов, - предложил Затонский, - я привез их с собой. - Кто такие? - недовольно поинтересовался Асанов. - Ждут в соседней комнате, майор Ташмухаммедов и подполковник Падерина. Отличные профессионалы. - Не пойдет, - возразил Асанов. - Не понял. - Женщина не пойдет, - пояснил Асанов, - это исключено. - Вы не совсем меня помяли, - улыбнулся Затонский, - эта женщина подполковник разведан, сама из Туркмении. Знает обычаи. Владеет фарси я пушту. Имеет два боевых ордена. Она не гимназистка, а боевой офицер. - Согласен. Но в Афган она не пойдет. - Я привез ее для того, чтобы она приняла участие в этой операции. Так решило наше руководство. Эти люди вне вашей компетенции. Вы просто подберите еще своих людей. - Тогда я отказываюсь, - резко встал Асанов, - набирайте людей сами. - Сядь, - резко махнул Орлов, - характер ни к черту. Чего кипятишься? Их люди - они и решают. - Женщина не пойдет, - упрямо возразил Асанов, - ее сразу заметят, вычислят. Это мусульманская страна. А во время переходов, как она будет себя чувствовать? Это только в кино артистки во время войны всегда бодрые и веселые. А в реальной жизни бабы в таких операциях участия не принимают. Вы же все понимаете лучше меня. Начнутся месячные, что будем делать? Мыться где? Ребята сутками не умываются, а вы говорите женщина! Это значит - подвести всех остальных. - Можно, я приглашу подполковника сюда? - спросил, почему-то улыбаясь, Затонский. - Меня трудно переубедить, - сел на свое место Асанов. - Попросите подполковника Падерину и майора Ташмухаммедова зайти к вам в кабинет. Они в комнате N14, - предложил генерал Затонский. Асанов раздраженно молчал. Орлов поднял трубку. - Генерал Орлов, - требовательно произнес он, - гости у вас? Пригласите в кабинет. - Вы женаты, товарищ Асанов? - спросил вдруг Затонский. - Да. Вы хотите знать, почему я так не люблю женщин? Напротив, я их слишком люблю, чтобы ими рисковать. Война - не женское дело. В дверь постучали. - Да, - крикнул Асанов. Дверь открылась и в кабинет вошла семейная пара афганцев. Грязный, помятый, небритый, среднего роста афганец в традиционной афганской одежде, стоял рядом со своей супругой, одетой в темную чадру. Видна была только полоска глаз. - Удачный маскарад, - нахмурился Асанов, - но это еще ничего не значит. Он поднялся, подошел к обоим офицерам. - Вы говорите на фарси? - спросил он по-русски. Женщина кивнула головой. - Я вас приветствую в своем доме, - произнес традиционное пуштунское приветствие Асанов. Женщина молчала. - Да пошлет Аллах удачу вашему дому, - поблагодарил его мужчина. - Хорошо, - сказал Асанов. На Востоке в присутствии мужа женщина не имела права отвечать на вопросы постороннего мужчины. - Теперь отвечайте, - потребовал Асанов, - сколько раз вы были в Афганистане? - Пять раз, - ответила женщина. Голос у нее был немного хриплый, характерный для восточных женщин. - Вы умеете готовить афганские блюда? - Да. - Молиться? - Совершать намаз, - уточнила женщина. - Конечно. Я знаю коран. - Скажите четвертую суру. Женщина чуть улыбнулась. Четвертая сура корана была посвящена женщине. - Во имя Аллаха милостивого, милосердного! - начала женщина - О, люди! Бойтесь вашего Господа, который сотворил вас из одной души и сотворил из нее пару ей, а от них распространил много мужчин и женщин. И бойтесь Аллаха, которым вы друг друга упрашиваете, и родственных связей. Пока женщина говорила, Асанов внимательно следил, как она держится, произносит словосочетания, ставит ударение в словах. Орлов и Затонский, не понимавшие на фарси, наблюдали за генералом Асановым. - ... А если вы боитесь, что не будете справедливы с сиротами, то женитесь на тех, что приятны вам, женщинах - и двух, и трех, и четырех. А если боитесь, что не будете справедливы, то - на одной или на тех, которыми овладели ваши десницы. - Достаточно, - наконец улыбнулся и Асанов, - снимите чадру. Она откинула покрывало. Длинные волосы, узкое лицо, выступающие скулы, красивый разрез глаз. - Вы русская? - Отец из молокан, мать туркменка, - ответила женщина. - В бою бывали? - Получила ранение в Принсапольке, - вместо ответа сказала женщина. - Где это? - удивился генерал. - В Никарагуа. - Сколько вам лет? - Тридцать девять, - она посмотрела ему в глаза. - Сколько лет в разведке? - Шестнадцать. - Проходили специальную подготовку? - Дважды. Даже бывала в вашей зоне, - добавила Падерина. - В зоне, - он задумался. Повернулся, подошел к столу и вдруг резко быстро бросил тяжелую книгу. - Держи. Затем еще одну. - Отбивай. Она успела схватить первую и отбить вторую. Книга полетела через всю-комнату и, ударившись об стену, упала на пол. - Черт с вами, - сказал Асанов, возвращаясь на свое место. Можете оставаться. - Вас, кажется, волновали еще какие-то проблемы женского организма? - спросил Затонский. Акбар, чуть покраснев, махнул рукой. - Все. Свободны. Когда за ушедшими закрылась дверь, генерал Затонский заметил: - Они оба прошли Афганистан. Это, наши лучшие офицеры. Падерина работала и в других странах. Она владеет пятью языками. - Простите, генерал, - спросил вдруг Асанов, - а где вы были в декабре семьдесят девятого? Генерал посмотрел ему в глаза. - В Кабуле. В составе группы прикрытия, - просто ответил Затонский. - "Альфа" штурмовала дворец, а мы везли Бабрака Кармаля. Чтобы успеть передать обращение к нашим войскам. VI Бабрака Кармаля везли из Чехословакии, где он был послом. Специальная группа 8-го отдела Первого Главного управления КГБ СССР вылетела в Прагу. В ее состав входил и молодой офицер, капитан Затонский. Бее было окончательно решено в Москве. Амина должен был заменить Бабрак Кармаль. Собственно, последний мог стать лидером еще в апреле семьдесят восьмого года, но расколовшаяся на два враждующих лагеря Народно-демократическая партия Афганистана начала фракционную борьбу. Фракция Парчам, куда входили Hyp Мухаммед Тараки и Хафизулла Амин, взяла верх над фракцией Хальк, возглавляемой Бабраком Кармалем. Лидеру проигравшей фракции пришлось согласиться на унизительно невзрачную должность посла Афганистана в Чехословакии. Но сторонники фракции Хальк в стране остались. Особенно много их было в армии и в местной госбезопасности, заново сформированной советскими и называемой Хедимате Ателаате Давлати (ХАД). В свою очередь, склоки в победившей фракции Парчам привели к тому, что Амин сумел в результате убрать Тараки. Терпение Андропова лопнуло. Теперь однозначно делалась ставка на Бабрака Кармаля и его фракцию Хальк. В русской транскрипции это слово пишется обычно "Хальк", тогда как правильнее было бы писать "Хальг", но это, видимо, невозможно из-за трудностей с произношением такого слова. Бабрака Кармаля готовили две недели. Особо упрашивать его не пришлось, он ненавидел Амина и даже не очень любил покойного Тараки. Теперь Андропову нужно было получить согласие Политбюро ЦК КПСС. После серии диверсионных актов, демонстративных шагов НАТО и западной дипломатии осторожный Громыко стал его союзником, не возражая против ввода войск. Министру обороны Устинову вообще не нравилось подозрительное продвижение американцев в Персидском заливе и Индийском океане. Сведения, приходившие по линии ГРУ, не вызывали оптимизма. Американцы тайно и явно наращивали свое преимущество в этой части мира. К тому времени в Индии к власти пришел блок правых партий во главе с Джаната, партии которых отстранили от управления государством ИНК(И) и ее лидера, верного друга Советского Союза Индиру Ганди. Джаната парти не собиралась .идти на разрыв давних и прочных связей Индии со своим северным соседом, но премьеры Десаи и Сингх были лично не симпатичны Брежневу, очень ценившему старую дружбу с госпожой Индирой Ганди. Словно в насмешку советским аналитикам и дипломатам в Ираке почти зеркально повторилась афганская история. Молодой честолюбивый заместитель Председателя Совета революционного командования Саддам Хусейн решил, что пришло его время. Он очень быстро и ловко устранил своего бывшего благодетеля, которому был обязан карьерой и выдвижением. Президент Ирака А. X. Бакр был одновременно и главой правительства, и Верховным Главнокомандующим, и Председателем СРК. В свою очередь Саддам Хусейн был одним из самых близких его людей и заместителем по партии и правительству. Бакра убрали очень быстро. Через десять дней Саддам Хусейн в лучших традициях подобных историй объявил о раскрытии заговора, в котором приняло участие почти все руководство Ирака, в том числе другой заместитель премьера - А. Хусейн и Генеральный секретарь СРК М. А. Хусейн. Они и еще трое высших чиновников государства были немедленно расстреляны. Саддам Хусейн утвердился у власти* . Правда, по сведениям агентуры Андропова, Саддам Хусейн не собирался идти на разрыв советско-иракских отношений. Более того, молодого сильного лидера арабского мира можно было при случае использовать против многовековых врагов арабов - фарсов, населяющих соседний Иран. Тем более, что на юге лежали спорные территории, богатые нефтью. Москва учла это обстоятельство и решила примириться с уходом Бакра. Знаменитое заседание Политбюро состоялось двадцать четвертого декабря. Это было даже не заседание в обычном смысле, ибо на нем присутствовало больше половины положенного состава. Для лидеров великой державы полуколониальный такой далекий Афганистан был не самой главной проблемой. Они собрались сегодня лишь по настоянию Андропова. Это был, скорее, разговор некоторых руководителей государства, позднее оформленный как решение Политбюро, проведенное опросным путем. В кабинете Леонида Ильича Брежнева должны были присутствовать: Андропов, Громыко, Кириленко, Косыгин, Суслов, Устинов, Черненко. Из Совета Министров даже не вызвали Тихонова, ставшего членом Политбюро лишь месяц назад, на Пленуме 27 ноября. Не сочли возможным позвонить Кунаеву в Казахстан, Щербицкому на Украину, Романову в Ленинград. Не было заболевшего Пельше. Подозрительный Гришин, узнавший от Черненко, что у Брежнева собираются члены Политбюро, сам позвонил Генеральному секретарю. - Мне нужно приехать, Леонид Ильич? - спросил Гришин своим тихим, всегда хорошо поставленным, голосом. - Зачем? - удивился Брежнев, - занимайся своими делами. Здесь и без тебя народу будет много. В приемной Брежнева гостей встречал помощник, каждый раз звонивший Черненко, сообщая, кто именно пришел .к Генеральному секретарю. Черненко сразу обратил внимание, что нет членов Политбюро из регионов. Он знал - Брежнев тайно готовит его на роль уже совсем постаревшего, временами просто теряющего координацию Суслова. И на правах секретаря ЦК КПСС и руководителя общим отделом, Константин Устинович знал также, что сегодня будет рассматриваться вопрос до Афганистану. Он понял, что сам состав приглашенных определил Андропов, единственный человек, которого он панически боялся и ненавидел. Увидев, что Гришин так" не приехал, Черненко позвонил Брежневу. - У нас будет международный вопрос, - сказал он своим задыхающимся голосом, - может, пригласить еще Зимянина и Пономарева? Оба были секретарями ЦК КПСС, курирующими международные вопросы. Но они не были членами Политбюро. - Только Пономарева, - разрешил Брежнев, - а Зимянина не нужно. Будет Андрей Андреевич, он лучше разбирается в таких вопросах. Черненко положил трубку и начал собирать бумаги. Обычно в кабинете Брежнева во главе стола справа и слева садились Суслов и Косыгин. Даже Подгорный, будучи формально руководителем государства, не смел занимать их места, усаживаясь после Косыгина. Рядом с Сусловым всегда сидел Кириленко. Так они разместились и в этот раз. Справа оказались четыре секретаря ЦК КПСС - Суслов, Кириленко, Черненко и Пономарев. Слева сели Косыгин, Громыко, Устинов и Андропов. Председатель КГБ всегда подчеркнуто скромно садился в конце стола. Не изменил он себе и на этот раз, любезно улыбаясь, он пропустил Громыко и Устинова. Брежнев не любил долгих заседаний, длинных докладов. Вынужденный часами читать никому не нужные отчеты, он не любил, когда другие долго и много говорили. Андропов это хорошо знал. Он докладывал коротко - рассказал о зверствах Амина, об убийстве Тараки, о согласии Бабрака Кармаля. По его поручению была подготовлена большая справка Управление "Р" Первого Главного управления КГБ. Управление "Р" занималось вопросами оперативного планирования и анализа. Вместе с 8-м отделом ПГУ, занимавшимся проблемами неарабских стран Ближнего Востока, сотрудники управления составили подробный анализ проникновения в Афганистан вражеской агентуры, включая американскую, китайскую, пакистанскую и иранскую разведки. Информации было чуть больше, чем обычно, но она производила впечатление. Все молчали, ожидая выступления Громыко. Обычно очень осторожный, взвешивающий каждое свое слово, министр иностранных дел на этот раз был более красноречив. Последние провокации сильно разозлили его, а Кэмп-Дэвидская пощечина горела до сих пор. Громыко выступил за немедленный ввод войск, добавив, что они уже проводили ряд рабочих совещаний вместе с военными и представителями КГБ. Суслов, знавший об этом от Андропова, не обратил внимания на эти слова. А вот Черненко насторожился. Значит, Громыко, Устинов и Андропов собираются где-то тайком, не поставив в известность общий отдел ЦК КПСС. А где протоколы этих бесед, стенограммы совещаний? У него хватило ума промолчать, не выскакивать со своими обидами. Но с этого дня он перестал доверять Устинову и Громыко, считая их сторонниками Андропова. Поднявшийся Устинов коротко доложил, что армия готова выполнить свой долг. Он слышал про убийство Тараки и как глубоко порядочный человек презирал Амина, решившего расправиться со своим бывшим руководителем таким варварским способом. Позднее многие журналисты будут описывать заседание Политбюро как сбор выживших из ума старцев. На самом деле, несмотря на очевидные старческие промахи Брежнева или Суслова, сидевшие сегодня за длинным столом, покрытым зеленым сукном, люди были совсем не теми карикатурными персонажами, которыми их стали позднее изображать. Устинов доложил о мнении начальника Генерального штаба маршала Огаркова, считавшего, что некоторые части афганской армии могут оказать сопротивление. Андропов резко возразил, заявив, что нынешняя афганская армия просто не способна на подобные действия. Устинов тем не менее добросовестно передал все замечания Огаркова, но поддержал решение о вводе войск. Затем слово попросил Косыгин. Он рассказал о неоднократных просьбах афганского правительства ввести войска. Об этом просил и подлец X. Амин. Об этом просят теперь и афганские товарищи, выступающие против режима Амина. Косыгин не сказал больше ни слова, ни "за" ни "против", и это очень не понравилось Андропову. Неожиданно вмешался "главный идеолог" страны Михаил Суслов. Он потребовал немедленного ввода войск. В отличие от более реалистичных прагматиков Андропова, Громыко, Косыгина, Устинова, он жил еще вчерашними романтико-революционными воспоминаниями. Революция в Афганистане была под угрозой. Убит лидер страны. Этого одного было достаточно, чтобы Суслов выступил решительно "за". Андропов понял, что более никто не выступит против. Это уже невозможно. Сразу высказались Кириленко и Черненко. Разумеется, они были "за". Молчавший Пономарев был "за" вторжение еще до самого Андропова одним из первых в ЦК КПСС, призывая ввести войска. Он считал, что социализм в Афганистане находится в серьезной опасности. Брежнев слушал молча. Он любил армию, гордился ею, справедливо считая, что мощь государства определяется и степенью боеспособности армии. Но человек по натуре мирный, он действительно не любил войну, не любил крови, сражений, несчастий, катастроф. Насмотревшийся на войну в сороковые годы, он искренне считал, что делает все, чтобы война вновь не повторилась. Правда, он дал согласие на ввод танков в Чехословакию в шестьдесят восьмом. Но тогда была "явная угроза" делу социализма в этой стране. А эти понятия были для него священны. Так и теперь. С одной стороны нужно было отстаивать геополитические интересы великой державы, и это было самое важное обстоятельство. С другой стороны, революция в Афганистане, о которой они столько говорили, явно буксовала. Более того, была прямая угроза ее* завоеваниям, как сумели убедить Брежнева. И, наконец, он просто симпатизировал убитому Тараки, так подло преданному его заместителем. Сам Брежнев, правда, забыл, что в свое время он тоже "сдал" своего руководителя - Никиту Хрущева. Но, в отличие от Амина, он его не убивал. Все было решено. Брежнев поручил Черненко готовить решение Политбюро. На следующий день осторожный Громыко все-таки зашел к Брежневу. Батальоны и полки уже грузились в самолеты. - Леонид Ильич, - попросил министр иностранных дел, - не стоит ли решение о вводе наших войск оформить как-то по государственной линии?* Брежнев молчал. Долго молчал. Потом поднял телефонную трубку. - Михаил Андреевич, - попросил он Суслова, - зайди ко мне. Есть нужда посоветоваться. Пока Суслов не появился, Брежнев спросил: - Думаешь, будут осложнения? - Все может быть, - уклонился от прямого ответа Громыко. Без доклада вошел Суслов. - Добрый день, - отрывисто бросил он Громыко, усаживаясь за стол. Брежнев коротко рассказал ему о просьбе Громыко, добавив: - В сложившейся остановке, видимо, нужно принимать решение срочно - либо игнорировать обращение афганцев с просьбой о помощи, либо спасать народную власть. - Обращение будет? - спросил Суслов. - Андропов обещал, - ответил Брежнев. - У нас с Афганистаном уже имеется договор, - медленно произнес Суслов, - и надо обязательства по нему выполнять быстро, раз мы так решили. Андропов и Устинов настаивают. А на ЦК обсудим позднее. Это не так спешно. На следующий день началось вторжение... VII - Нужно продумать маршрут и снаряжение группы, - задумчиво произнес Асанов, - там очень трудный, горный район. - Ты еще не назвал своих людей, - напомнил Орлов. Асанов подвинул к себе лист бумаги. Взял ручку. - Номер первый - майор Машков. Воевал в Афганистане, Таджикистане, Абхазии. Хорошо ориентируется, имеет опыт общения с местным населением, владеет языком. Как командир группы прикрытия будет очень полезен. - Согласен, - Затонский поставил цифру три. - Следующий капитан Борзунов. Очень опытный, жесткий, прагматичный офицер. Когда нужно, вытянет операцию на своих нервах. Отличный стрелок. В горах просто незаменим. Выносливый, храбрый, злой. - А почему злой? - спросил Орлов. - Это ты у него спросишь, - пожал плечами Асанов, - просто даю ему характеристику. - Следующий, - попросил Затонский. - Старший лейтенант Чутов. Надежный, внимательный, выдержанный. Зону сегодня прошел впереди группы и показал себя совсем неплохо. Правда, не знает языков, но для группы прикрытия вполне подойдет. - Раз вы так считаете - согласен. Дальше. - Еще двое офицеров для связи с местным населением. Подполковник Рахимов - казах, знает языки, легко сойдет за местного и капитан Чон Дин. Он кореец из Сибири. Знает китайский, корейский, киргизский языки. Очень хорошо подготовлен физически, увлекается разными восточными единоборствами. Он легко сойдет за кого угодно, только не за русского шпиона. После развала СССР в Афганистане считают, что все российские офицеры должны быть светловолосыми. - Итого семь. По-вашему, достаточно? - уточнил Затонский. - Думаю, да. В процесс подготовки выясним, кто нужен еще, какой из специалистов необходим. Пока все. - Не все, - возразил Затонский, - вы еще не знаете главного. Асанов напрягся, словно предчувствуя недоброе. - Полковник Кречетов не случайно попал в плен. Он сознательно сдался афганцам. - Кречетов? Быть этого не может, - упрямо возразил внезапно пересохшими губами Асанов, - он настоящий патриот, хороший разведчик... Затонский загадочно улыбнулся. - Вы его нарочно подставили, - понял Асанов. Затонский кивнул головой. Даже здесь, в самом охраняемом и засекреченном центре военной разведки генерал не хотел говорить лишнего. - Это была часть спланированной операции, - пояснил Орлов уже понявшему все Асанову. - Значит, Кречетов попал в плен не случайно, - подумал Акбар, - но почему тогда формируют группу по его спасению? - А эта группа? - спросил он. - Вы воевали в Афганистане, - Затонский даже говорить стал тише, будто за дверью могли подслушать, - знаете, что такое группа прикрытия. И сами формировали особые группы, чтобы они отвлекали внимание моджахедов, пока другая, более мобильная группа прорывалась в нужном направлении. - Вы хотите сказать, что все это блеф? Группа не пойдет спасать Кречетова? - Пойдет. Но не спасет, - коротко пояснил Затонский, - просто прорыв будет на другом направлении. - Вы формируете еще одну группу? - по-прежнему не понимал Асанов. - Вы рассуждаете как военный разведчик, - мягко заметил Затонский, - не обижайтесь. У нас совсем другие задачи и специфика. Нам важно, чтобы Кречетов закрепился в Афганистане, у Нуруллы, чтобы остался там. А группа, которую мы сейчас формируем, действительно пойдет по указанному маршруту, чтобы спасти Кречетова. Но спасти его, вытащить его оттуда группа не сможет. Это просто не в ее силах, да и не нужно. - Кречетов должен остаться в Афганистане, - еще раз твердо сказал Затонский, - а группа лишь подчеркнет важность персоны Кречетова, чтобы усилить к нему интерес, и заодно подтвердить его алиби. - Значит, они просто будут имитировать активность? - постарался понять генерал Асанов. - Они будут стараться изо всех сил. Иначе нам просто не поверят. Но у них ничего не выйдет. - Что с ними будет? - Они постараются вернуться обратно. - Не выполнив задания, товарищ генерал, мои люди не возвращаются обратно. - У них ничего не выйдет, - Затонский начал нервничать. - Вы не хотите, чтобы у них вышло, - уточнил Асанов. - Да, мы не хотим, чтобы у них что-нибудь получилось, - очень четко ответил Затонский. - Теперь вы, наконец, расставили все точки. Значит, мои ребята смертники? - Мы на войне, Акбар, - строго ответил вместо Затонского генерал Орлов, - здесь не нужно разводить разные церемонии. Полковник в плену, враг должен поверить, что он случайно попал в плен. Для этого мы посылаем совместную группу. Что тебе не понятно? - Но ребята обречены. Вы, наверняка, не дадите им ни одного шанса, - взорвался Акбар, - может, даже заранее предупредите Нуруллу, чтобы он устроил засаду. Я прав? Затонский молчал. Орлов, коротко выругавшись, полез за сигаретами. - Говорите, - громче произнес Асанов. - Не кричите, - устало отмахнулся Затонский, - мне тоже жаль ребят. Вы же воевали, знаете, как бывает. Чтобы спасти полк, жертвуют ротой. Чтобы вывести батальон, подставляют взвод. Задание у Кречетова очень важное. Настолько важное, что им занимается лично Евгений Максимович Примаков. До сегодняшнего дня о нем знали пять-шесть человек. Теперь знаете и вы. В военной разведке об этой операции знаете только вы двое. - Понимаю, - Асанов расстегнул воротник. - А я старый осел давал вам лучших людей. - Так и должно быть. Они должны стараться изо всех сил. Иначе нам не поверят. Лучшие офицеры должны пойти на это задание. Уйти по нашему маршруту. - Уйти и не вернуться, - тихо произнес Асанов, - поздравляю вас, генерал, вы хорошо планируете свои операции, на крови. Затонский побледнел. - Если бы понадобилось, чтобы пошел я, можете не сомневаться в моем выборе, - сказал он. - А я и не сомневаюсь, - мрачно ответил Асанов, - простите, думаю вслух. Вам нужно сыграть с Нуруллой и его людьми. Сыграть так, чтобы они поверили в нашей заинтересованности вытащить оттуда Кречетова любой ценой. Это я понимаю. Но и ребят своих мне терять жалко. Здесь нужно очень тонко сыграть, чтобы и поверили, и группу не уничтожили. - Так не бывает, - заметил Орлов. - Так будет, - Асанов вздохнул, - меня в Афганистане знали все. Даже "Барсом" называли. - Об этом мне известно, - Затонский не мог понять, о чем думает генерал. - Поэтому идеальным командиром группы буду я сам. Тогда ни только Нурулла, но и любой афганец поверит, что Кречетов для нас важнее всех ценностей на свете. Наступило молчание. - С ума сошел, - грохнул наконец кулаком по столу Орлов, - героя разыгрывать решил! Не пущу! Кончай дурака валять! - Подождите, товарищ генерал, - задумался Затонский, - вы знаете, Акбар Алиевич, это просто здорово. Мы об этом даже не подумали. - И думать не смейте, - бушевал Орлов, - тоже мне Рэмбо нашелся. Может, еще один отправишься? - Одному скучно, неинтересно, - после принятия решения все встало на свои места. - Не пущу, - закричал Орлов, - хватит, навоевался. А если тебя захватят в плен? Какой позор! Генерал ГРУ в плену у моджахедов. Опозоримся на весь мир. А потом я должен посылать еще один полк, чтобы тебя выручить? - Ты же знаешь, я в плен не попаду, - ответил Асанов, - скорее меня убьют. - Спасибо, утешил. Выбрось все это из головы. Группа пойдет без тебя. - И все погибнут? - Это не твое дело. У них будет своя задача. - Уйти и не вернуться, - снова повторил Асанов, - нет такой задачи. Нельзя отправлять людей на смерть, даже на войне, даже во имя самой великой задачи. Я пойду с ними и постараюсь вернуться. - Это интересное предложение, - кивнул Затонский, - но я должен согласовать вопрос с моим руководством. Думаю, вы просчитали все варианты. Это маршрут смертников, где шансов нет вообще. Ни единого. Можно только остаться в живых. Да и то очень проблематично. - Звоните в Москву, - вместо ответа потребовал генерал Асанов. - Слушай, Акбар, - очень серьезно сказал вдруг Орлов, - это не шутки. У нас есть сведений. Нурулла связан с ЦРУ. Против тебя будут все - наша разведка, американская, афганские моджахеды. Все. Ты идешь на задание, которое нельзя выполнять. Не нужно выполнить. Его вредно выполнять. Понимаешь? Если тебе не помешают они, тебе помешаем мы. И вернуться оттуда живым просто невозможно. - Понимаю. Но ты просчитай все плюсы моего участия. Даже, если группа не будет вести активных действий, одно мое имя подтвердит всем, как серьезно мы настроены. Генерала не пошлют на заведомо ненужную и абсолютно неперспективную операцию. Ребятам нужно будет доказывать алиби Кречетова своей кровью. А я могу обойтись только своим именем. Разве это не входит в ваши планы, генерал Затонский? - Входит, - согласился Затонский, - это был бы идеальный вариант. Ваше имя гремело по всей стране. Я помню операцию у Кохсана, когда вы перебили всю банду. Указ о присвоении вам звания Героя Советского Союза зачитывался во всех подразделениях сороковой армии. - Когда это было? - Асанов поднялся, - пойдем знакомиться с нашими кандидатами. VIII Еще за два месяца до вторжения, Управление "С", занимающееся нелегалами, приняло решение о командировке своего агента в Кабул* . Этим агентом был азербайджанец, специалист по Афганистану, прекрасно владеющий языками, подполковник Микаил Талыбов. Он работал в Афганистане еще при прежнем режиме и хорошо знал Кабул. С помощью советников из посольства СССР, он как местный житель из Кандагара был устроен на должность повара в президентском дворце самого Амина. Нарыв назрел. В решающий момент Талыбов должен был отравить Амина. Позднее предатель О. Гордиевский, работавший резидентом КГБ в Англии и бежавший на Запад, назовет в своей книге имя азербайджанца, работавшего шеф-поваром во дворце Амина. Но, как обычно, соврет, ибо Михаил Талыбов, как пишет О. Гордиевский, просто не может быть азербайджанцем. Это подполковник Михаил Талыбов, чье имя мы впервые, пишем правильно. Как и всякий восточный деспот X. Амин был очень осторожен, часто проверяя подаваемую ему еду и напитки. Постепенно другие повара убирались из кухни и вскоре любимцем Амина стал Талыбов. В ночь на 25 декабря при полном согласии афганского правительства Амина началась переброска советских войск в Афганистан. Десантные группы прибывали вместе с тяжелой техникой. Разгрузка в аэропорту шла спокойно. 26 декабря вечером в Кабул прилетела группа "Альфа", готовая взять штурмом президентский дворец. Продолжала прибывать бронетехника. Утром 27 декабря вечером из Балашихинского центра подготовки разведчиков прилетела специальная группа сотрудников 8-го отдела и Управления "Т" под руководством полковника Бояринова. Почта одновременно на дорогу Кабул-Гарикар был выброшен десант особой группы КГБ СССР "Октава", подчинявшейся лично Председателю КГБ. На государственной границе были сосредоточены ударные дивизии 40-й армии, готовые перейти реку Пяндж. Талыбов получил задание на сигнал "Ч". В три часа дня группа Бояринова начала переодеваться в афганскую форму. В шесть вечера в Кабул с севера вошли сотрудники группы "Октава", продвигавшиеся к президентскому дворцу. В семь часов вечера группа "Альфа" в аэропорту Кабула начала разгрузку. Бронетехника с шумом стада разворачиваться в сторону города. В восемь часов вечера из Москвы вылетел самолет с Бабраком Кармалем на борту. По конфиденциальной договоренности его должен был встречать в Кабуле бывший член его фракции, один из заместителей министра иностранных дел Афганистана Ш. М. Дост, уже давший согласие на сотрудничество с Б. Кармалем. В девять вечера колонна грузовиков, танков, БМП вышла из аэропорта. Впереди на трех БМП с афганскими опознавательными знаками ехала группа полковника Бояринова. В девять вечера Талыбов подал плов-сабси, умело приготовленный с мясом и зеленью и обильно политый ядом. В девять тридцать колонну останавливают афганские патрули. Они требуют разрешения на проезд такого количества бронетехники в центр города. В девять тридцать Хафизулла Амин лишь, начав ужин, чувствует себя очень плохо. Срочно вызван врач из советского посольства, местным эскулапам диктатор давно не доверяет. В девять сорок к КПП, ведущему в центр города, подтягиваются две полицейские машины и несколько солдат афганской армии, патрулирующих дорогу. В девять сорок пять по приказу Бояринова группа открывает огонь на поражение. Сняв шлагбаум, уничтожив афганские посты, группа открывает дорогу колонне десантников и группе "Альфа". В десять часов вечера прибывший врач из советского посольства делает промывание, укол, пытаясь спасти Амина. В десять часов группа "Октава" находится уже в парке дворцового ансамбля. В десять часов, почти не встречая сопротивления, советские войска вступают в город. В десять тридцать Амин приходит в себя и засыпает в комнате. Советский врач остается рядом с ним. В десять тридцать группа Бояринова появляется у дворца X. Амина. По приказу полковника начинается методичная "смена караула", убираются дежурные у ворот посты. В одиннадцать часов ворота вздрогнули от сильного взрыва. Группа Бояринова пошла на штурм здания. Группа "Альфа" блокирует дворец, не выпуская никого. Не понимающие, в чем дело, охранники Амина гибнут под пулями офицеров Бояринова. Амин, услышавший выстрелы, бросается бежать из своей спальни. Ворвавшиеся в его покои люди Бояринова убивают двух адъютантов, помощника, любовницу, советского врача и сотрудника посольства СССР. Группа "Альфа" идет на штурм всего дворцового комплекса. Все афганцы внутри здания подлежат уничтожению. Группа "Октава" уже в советской военной форме проходит через кухню во дворец. Группа Бояринова никак не может найти X. Амина, несмотря на отчаянные поиски. В это время афганский диктатор успевает сбежать вниз вместе с еще одним адъютантом. С верхнего, последнего этажа есть специальный ход - узкая лестница - в гараж. Группа "Альфа" уже заканчивает боевые действия. Почти все оборонявшиеся погибли. Пленных не берут. Появившиеся внизу, у входа в гараж, Амин и его адъютант замечены группой "Октава". По приказу командира группы полковника Гогоберидзе майор Козлов убивает X. Амина и его адъютанта. Следом появляются офицеры группы Бояринова, одетые в афганскую одежду. Их преследуют сотрудники "Альфы". Самолет с Бабраком Кармалем садится на полчаса в Ташкенте и, заправившись, почти сразу взлетает, взяв курс на Кабул. Оказавшись между двумя группами - "Альфой" и "Октавой" - сотрудники Бояринова перебиты все до одного. Убит и сам полковник Бояринов. По категорическому приказу Андропова пленных не берут. Передается обращение Бабрака Кармаля о переходе всей власти в стране в руки нового революционного командования. По досадной случайности еще не взято кабульское радио, продолжающее работать в прежнем режиме. Весь мир слышит слова нового афганского лидера передаваемые... из Советского Союза. В пять часов утра группа "Октава" покидает Кабул. Группа "Альфа" методично осматривает комнаты дворца, ожидая приезда Бабрака Кармаля. В семь часов утра советские дивизии переходят реку Пяндж. В девять часов утра Бабрак Кармаль уже по кабульскому радио обращается ко всему народу, передавая сообщение о новой власти в стране, о его просьбе к СССР ввести войска, о "справедливой казни агента американского империализма Хафизуллы Амина, казненного по решению революционного трибунала". В десять часов утра не пострадавший в ночной перестрелке Микаил Талыбов подает завтрак новому лидеру Афганистана. Через несколько дней во главе новой службы безопасности будет поставлен тридцатидвухлетний Мухаммед Наджибулла. 10 января в Индии в результате новых выборов к власти триумфально вернется Индира Ганди и ее партия ИНК(И). Но мир дрогнул. Никакие соображения геополити