щитой армии и сил правопорядка. Обыватель торжествует, а разве в любом государстве обыватели не составляют большинство? В Афганистане осенью уже начались первые бои на юге страны. Еще не вполне оформившиеся, еще неопытные отряды оппозиции предпочитали наносить удары по постам афганской армии, не решаясь вступать в схватки с советскими частями. В Москве в эти дни широко отмечали семидесятипятилетие выдающегося деятеля Коммунистической партии и Советского государства, международного коммунистического и рабочего движения, пламенного борца за мир и прогресс Леонида Ильича Брежнева! Уже получивший все, какие можно, награды маразматирующий Генсек стал пятикратным героем, Генералиссимусом, получил орден Победы и даже афганский орден "Солнценера свободы" из рук тоже верного ленинца и борца за мир Бабрака Кармаля. Апофеоз идиотизма достиг своего пика. Дальше начиналось падение. Стоявший в тесном кругу ближайших соратников Брежнева, Юрий Андропов, привычно улыбаясь, хлопал в ладоши. Глядя, как целуются Брежнев и Суслов, он снова и снова думал о необходимости перемен. А Суслов еще не знал, что это будет его последний поцелуй в жизни с Брежневым. В январе восемьдесят второго после оглушительного скандала, он скоропостижно скончается, оставив несчастному Генсеку почти риторический вопрос - кто станет преемником Суслова, вторым человеком в партии, а следовательно, в государстве и по всей империи - Юрий Андропов или Константин Черненко. Первого Брежнев не любил и побаивался, второго любил и всячески поощрял. Но выбрать пришлось первого. К тому времени у Брежнева просто не было других вариантов. XIII Они начали погрузку в самолет в пятом часу вечера. Сначала укладывались грузы, снаряжение, затем в самолет поднимались по очереди, прощаясь у трапа. Затонский и Орлов провожали группу в аэропорту. Асанов внимательно наблюдал за погрузкой. Ребята делали все четко и аккуратно. Вместе с ними летели еще несколько десантников для прикрытия в случае обнаружения группы на месте, офицеры из штаба и двое инструкторов. Последний офицер исчез в чреве самолета. Асанов повернулся к Орлову. - Товарищ генерал, группа погрузилась, разрешите взлет. - Разрешаю. Удачи тебе, Акбар, - обнял его Орлов. - Постарайтесь остаться живым, - пожелал на прощание Затонский, крепко пожимая руку. Асанов поднялся в самолет. Хлопнула дверца люка, отделяя пространство самолета от внешнего мира. Взревели моторы. Самолет покатил по бетонной полосе. Асанов, сидевший рядом с Рахимовым, оглядел свою группу. У всех спокойные, сосредоточенные лица. Что-то, смеясь, рассказывает Елагин сидевшему рядом Семенову. Ташмухаммедов внимательно осматривает свой парашют. Чон Дин, прислонившись к спинке скамьи, закрыл глаза. Борзунов, напротив, с интересом разглядывает остальных участников группы. Машков молча слушает разговор Елагина и Семенова. Ему интересно, но он молчит, не вмешивается. Падерина, встретившись взглядом с Асановым, чуть улыбается. Группа достаточно опытная, боевая. Они могли бы действительно вытащить Кречетова ври таком раскладе, - подумалось Асанову. Если бы они шли действительно выручать полковника. Но их задача сложнее - продемонстрировать готовность и сорваться на последнем этапе. Только чудо могло сохранить жизнь всем членам его группы при таком задании, и Асанов это хорошо понимал. Но как боевой офицер, он хорошо понимал и другое. Акция по спасению Кречетова просто необходима для его закрепления в Афганистане, и, в конечном итоге, для успешного проведения операции российской разведки, ради которой они летят теперь, рискуя не вернуться. Только генерал Асанов знал все подробности этой операции, и только он один имел право знать, что их полет всего лишь демонстрация силового давления. Заранее обреченная неудачная попытка. - О чем думаете, Акбар Алиевич? - неожиданно спросил его Рахимов. - О нашей группе, - честно ответил генерал, - трудный у нас переход. - С такими ребятами пройдем и этот хребет, - улыбнулся Рахимов, - не в первый раз. - Меня беспокоят сообщения о людях Нуруллы, - тихо произнес Асанов, - видимо, это не просто бандиты. Они связаны с резидентом ЦРУ в Джелалабаде. А это уже большая политика. Рахимов молча кивнул, не сказав больше ни слова. Слышался ровный гул моторов. Асанов поднялся, проходя мимо инструкторов и офицеров, сопровождая в кабину пилотов. - Как дела ребята? - спросил генерал. - Сильный боковой ветер на месте прибытия, - ответил один из нилотов, - но в общем ничего. В долине будет поспокойнее. - Когда будем на месте? - Через сорок минут. - Вы сразу уходите? - приходилось говорить громче обычного. - У нас приказ. - Понимаю. Просто сообщите нам высоту над долиной. Ночью в горах мы можем немного сбиться. Нужна четкая ориентация. - Конечно, - кивнул командир корабля, - офицер сопровождения вам все расскажет. - Да, да, я помню, - он не хотел признаваться, что все-таки немного волнуется. Повернувшись, вышел из кабины, возвращаясь к членам своей группы. Сел на скамью. Некоторые из офицеров, закрыв глаза, дремали, другие просто отдыхали перед прыжком в неизвестность. Минут через двадцать офицер сопровождения поднялся, проходя в кабину пилотов. Вернулся обратно он почти сразу. - Скоро будем на месте, - прокричал офицер, - груз спустим на двух парашютах, как и планировали. Идете тремя группами. Первая группа, потом груз, вторая группа, следующий груз и третья группа. Уже знаете, кто за кем? - Знаем, - ответил за всех Асанов. - Высота три тысячи метров, - добавил офицер. В первой группе шли опытные Рахимов, Машков, Борзунов. Во второй - Семенов, Елагин, Чон Дин и, наконец, в третьей сам Асанов, Падерина, Ташмухаммедов. Генерал сам разделил свой маленький отряд на такие группы, справедливо решив, что прыгать будет последним. Самолет начал снижаться. - Приготовиться, - сказал офицер. Встали двое инструкторов, еще раз проверяя снаряжение и парашюты. Самолет чуть наклонился. - Пошли, - приказал офицер, открывая люк. В лицо ударил сильный холодный ветер. Первым шагнул Машков. За ним Борзунов и Рахимов. Следом полетел вниз тюк с грузом. - Вторая группа, - закричал офицер. В самолете было уже довольно холодно. Почти сразу бросился вниз Семенов. За ним Елагин. Чон Дин, чуть поправив мешавший ему второй тюк с грузом, шагнул следом. Полетел еще один парашют с грузом. - Теперь наша очередь, - громко произнес Асанов. Самолет наклонился еще сильнее. - Будьте осторожны! - крикнул офицер из группы сопровождения, - ветер усиливается. Асанов пропустил вперед Ташмухаммедова, увидев, как тот исчезает в дверном проеме. Он следил за Падериной. Она, видимо, чувствуя его взгляд, очень спокойно поднялась, кивнула на прощание остающимся в самолете и шагнула вниз. - До встречи, - традиционно произнес Асанов, сразу сделавший два шага вперед. - До встречи, - прокричал офицер. В лицо еще сильнее ударил морозный ветер. Со всех сторон его окружило черно-синее небо. Постепенно, несмотря на сильный ветер, удалось обрести координацию, осмотреться. Далеко внизу раскрылся чей-то парашют. Он подождал еще немного, .успел заметить еще одну вспышку открывающегося парашюта и дернул свое кольцо. Его чуть подбросило вверх и вправо, но многолетняя тренировка помогла и в этот раз. Спустя несколько мгновений ветер уже относил его на черневшие с правой стороны скалы. Внизу показалась земля, кое-где попадались деревья, большие камни. Эти валуны его встревожили. Не хватало еще напороться на такой камень при посадке. Несмотря на ветер, он сумел сгруппироваться и мягко приземлиться на обе ноги. Правда, ветер все равно сильным ударом свалил его с ног, но это было уже не так плохо. Быстро освободившись от парашюта, он огляделся. Метрах в ста белел еще один парашют. Он присмотрелся. Кажется, тюк с грузом. Отцепив лямки своего парашюта, он бросился к тяжело волочившемуся по земле большому тюку. Ветер усиливался. К нему уже спешил с другой стороны какой-то незнакомец. Асанов достал оружие. Нет, все в порядке. Это Семенов. - Все в порядке? - крикнул он на бегу Семенову. - Да. Елагин и Чон Дин опустились чуть в стороне, сейчас подойдут, - кивнул Семенов. Асанов вздрогнул. Его тревожила мысль о первой группе. Вдвоем они отцепили парашют, перевернули тюк с грузом. Пока они возились с парашютами, почти неслышно подошла Падерина. Вид у нее был довольно уверенный. - Все нормально? - спросила она спокойным голосом. - Кажется, пока да, - кивнул Асанов, - вы не видели, где первая группа? - Нет, я приземлилась вон в той стороне. Там довольно большие камни, - показала Падерина. "Почти у самых гор, - подумал с невольным уважением Асанов, - она гораздо опытнее, чем я думал". Появились немного запыхавшиеся Чон Дин и Елагин. - Где остальные? - спросил Асанов. - Не видели, товарищ генерал, - Елагин посмотрел налево, - там кажется что-то белеет. Может, парашют? - Пройдите туда с Чон Дином. Но осторожно, без лишнего шума, - приказал Асанов. Двое офицеров бросились выполнять его команду. - Нужно подождать первую группу, - предложил Асанов. - Их могло отнести довольно далеко, - показала Падерина в другую сторону, - был сильный ветер, а наш самолет делал круг над долиной. - Может дать сигнал из ракетницы? - предложил Семенов. - Не нужно, привлечем внимание жителей соседнего села, - Асанов всматривался в темноту, стараясь заметить хоть какое-то движение. - В любом случае, - предложил генерал, - нужно вскрывать груз. - Первой давайте рацию, потом соберете пулемет, - поручил он Семенову и Падериной. Он проверил свой автомат. Все офицеры его группы имели на вооружении короткие АКМ-У, ножи, пистолеты, гранаты. Это был обычный набор военного разведчика за линией фронта. - Справа какое-то движение, - доложил Семенов, всматриваясь вдаль. - Ничего не вижу, - пригляделся Асанов. - Вон там, справа, в километре, - показал Семенов. - Теперь вижу. Пулемет достали? - Сейчас собираем. - К бою. Нужно быть готовым к любым неожиданностям. - Заканчивай сборку, - быстро сказал генерал. Он сразу отметил, что Падерина отползла в сторону, сокращая угол обстрела и достала пистолет, гранаты, положив их рядом с автоматом, удобно устроившись на небольшом холме. Семенов рванул влево. Все-таки его люди были настоящими профессионалами. Теперь и он слышал негромкие голоса. С этой стороны трудно было уловить смысл, но сами голоса слышались отчетливо. Первой поднялась Падерина. - Наши, - чуть громче обычного произнесла она. Это была первая группа, уже нашедшая груз. Все приземлились благополучно - Рахимов, Машков, Борзунов. И почти сразу нашли парашют с грузом. Значит, высадка прошла благополучно. При таком ветре, ночью, почти на скалы. Он вздохнул, еще не до конца веря в удачу. - Группа приземлилась благополучно, -- доложил пришедший Рахимов, - нашли груз. У Борзунова зрение, как у кошки, видит все в темноте, - добавил подполковник. - Открывайте второй тюк, доставайте груз, - распорядился Асанов. Подошедшие Машков и Борзунов осторожно опустили тюк на землю. Семенов, уже открывший первый тюк, бросился им помогать. Это был своеобразный походный тюк, набитый грузом, который они должны были распределить на девять человек. Защищенный особым материалом - прокладкой из кевлара, тюк мог выдержать даже падение с высоты без парашюта, отразив при необходимости и пули нападающих. Из кевлара, являвшегося идеальным пуленепробиваемым материалом, шили даже костюмы для высших должностных лиц, оберегавших человека лучше пуленепробиваемых бронежилетов. Падерина осталась на своем холме, готовая подать знак товарищам в случае опасности. Рахимов выдвинулся в противоположную сторону. Каждый знал свой маневр. Они почти закончили с первым тюком, когда появился встревоженный Чон Дин. - Ташмухаммедов сломал ногу при приземлении, - произнес он страшное известие. XIV В конце восемьдесят первого, зимой восемьдесят второго начались первые серьезные потери и у советских войск. Введенные четыре мотострелковые дивизии, размещенные гарнизонами по всей стране, начали ощущать на себе удары афганских моджахедов. На западе Афганистана действовали 66-я и 375-я дивизии. На востоке 201-я и 360-я. Особенно доставалось триста шестидесятой дивизии, практически рассредоточенной по всему северо-восточному беспокойному региону... Поступающие в Пакистан непрерывным потоком оружие и техника переплавлялись через границу в Афганистан, вооружая моджахедов. Началась минная война, когда земля вокруг гарнизонов советских войск буквально засеивалась американскими, китайскими и израильскими минами. В Советский Союз стали возвращаться десятки-раненых, инвалидов, потерявших руки и ноги в далекой южной стране. Пока счет шел только на десятки. Позднее, в фильмах и книгах про Афганистан литераторы и сценаристы будут показывать, как масштабно, сотнями, тысячами гибли советские солдаты в Афганистане. Все это неправда. Главная заповедь офицеров и генералов на войне, как и во время любой военной кампании - безопасность своих людей. По этому показателю оценивались результаты офицеров, по этому показателю оценивались достижения полков и дивизий. Война в Афганистане продолжалась около десяти лет. За это время Советский Союз потерял убитыми и пропавшими без вести пятнадцать тысяч человек. Ужасающие, трагичные цифры. Но они очень далеки от тех фильмов, где Рэмбо убивает советских солдат десятками и сотнями. Элементарный расчет показывает, что в год в среднем гибло не более полутора-двух тысяч солдат. Получается в день по всей стране все введенные в Афганистан дивизии теряли не более четырех-пяти человек! Грандиозные, тяжелые потери Советской Армии и ее полный разгром и поражение - всего лишь миф. Безусловно, Советская Армия несла тяжелые потери, были сражения, где погибло гораздо больше среднеарифметического числа людей. Но афганские моджахеды, да и мирные жители тоже, чего уж там скрывать, теряли гораздо, неизмеримо больше. По оценкам самих афганцев, во время войны погибло более миллиона человек, практически каждый пятнадцатый. В какой-то мере можно было объяснить такие потери и внутренним противостоянием, хотя масштабы трагедии народа от этого не уменьшаются. А соотношение потерь видится гораздо отчетливее. Несколько серьезных сражений, происшедших на востоке страны, поставили советское командование перед нелегким выбором, приходилось фактически сражаться за афганскую армию. Плохо обученная, не полностью укомплектованная, не имеющая навыков владения современной техникой, подобная армия не могла быть серьезным союзником во время боевых испытаний. Несмотря на отчаянные усилия советских инструкторов, афганские солдаты продолжали разбивать дорогостоящую технику. Более того, во многих частях предприимчивые афганцы продавали поступающее советское вооружение отрядам оппозиции, вооружая своих потенциальных противников. Коррупция и перепродажа приобрели такие размеры, что в нее оказывались втянутыми даже высокие армейские чины. По предложению Андропова несколько офицеров осудили, двух работников советского посольства в Афганистане даже расстреляли, добавив к прочим обвинениям и контрабандную торговлю наркотиками. Андропов приказал начать жесточайшую борьбу с коррупцией, разлагающей всю страну. В январе восемьдесят второго вал разоблачений докатился до самого КГБ, когда одним из подозреваемых оказался первый заместитель Председателя КГБ генерал армии Семен Цвигун, женатый к тому же на сестре жены Брежнева. В результате Цвигун застрелился, а Михаил Суслов, ознакомившийся с подробной информацией о проделках ближайшего окружения Генсека, получил моментальный инсульт и был найден мертвым в своем кабинете. К тому времени у Брежнева, на родных и близких которого Андропов имел обширное досье, просто не оставалось другого выхода, как взять Председателя КГБ в ЦК КПСС, фактически вторым секретарем на место Суслова. Черненко даже не осмелился возражать, рассудив, что в подобной ситуации лучше не высовываться. Андропов, фактически ставший руководителем партии и государства еще при живом Брежневе, приказал активизировать боевые действия, выступить более решительно против южных афганских племен. Впервые против отрядов оппозиции стали использовать авиацию - штурмовики и вертолеты. При этом, если имелись данные, что отряд оппозиции скрывается в каком-то населенном пункте, в качестве меры устрашения бомбы падали на дома этого кишлака или селения, убивая и калеча мирных граждан. Печальным афганским опытом воспользуется позднее Борис Ельцин, приказавший бомбить Грозный, где базировались отряды Дудаева, полагая, что подобная мера может вызвать панику и внести сумятицу в ряды чеченских боевиков. Ельцин и генералы забыли афганский опыт, где подобные бомбардировки вызывали лишь озлобление местного населения и почти единодушное неприятие пришельцев. Это тем более странно, что и министр обороны, Герой Советского Союза, генерал Грачев и его заместитель, Герой Советского Союза генерал Громов обретали свой боевой опыт в нелегких условиях Афганистана. Но в девяносто четвертом политика взяла верх над здравым смыслом и военной стратегией. Подобное уже было раньше, в начале восьмидесятых, когда во имя достижения иллюзорных целей отбрасывался здравый смысл и боевая целесообразность. В огромной стране даже не всегда учитывался национальный вопрос. Афганистан был далеко не однородным национальным государством. В нем проживали десятки наций н народностей, чью специфику также было необходимо учитывать. Основу населения составляли пуштуны, говорящие на своем языке и представляющие в основном племенные объединения. Самое крупное племенное объединение - дуррани насчитывало более трех миллионов человек и делилось на две ветви - зирак и панджпао, причем если среди племен зирака еще встречались более лояльные к режиму племена, то панджпао сразу отвергли нечестивых "шурави". Особенно неистовыми были нурзаи, чьи предки тысячи лет занимались караванной торговлей, не признавая границ Афганистана и Пакистана. А новый режим в Кабуле, в нарушение всех тысячелетних норм, требовал прекращения связей с соседним государством и даже пытался закрыть границы. Хотя справедливости ради нужно отметить, что афганская армия и органы безопасности имели в своих рядах очень много выходцев из дуррани. Второе крупное племенное объединение - гильзаи или сулейманхейль располагалось практически по всей стране от Кандагара до Кабула. И здесь не все племена признавали безбожную власть, срывающую паранджу с их женщин, оскверняющую мечети и мешающую их связям с родными по ту сторону границы. Уже в самом начале войны встал вопрос использования представителей среднеазиатских республик в Афганистане. Три с половиной миллиона таджиков и почти два миллиона узбеков, проживающих в Афганистане, делали эту страну второй родиной для таджикских и узбекских парней, проходивших службу в Советской Армии. Оторванные от родных очагов, зачастую плохо понимавшие русский язык, ребята вдруг слышали родную речь и встречали земляков, в которых должны были стрелять. Им было непонятно - почему по приказу русского командира он, узбек или таджик, туркмен или киргиз должен стрелять в своих соплеменников. Дезертирство в таких условиях приняло довольно большой размах. Правда, это касалось лишь ребят - выходцев из сельских районов и горных селений. Узбеки, таджики, киргизы, туркмены воевали в Афганистане также честно, мужественно и смело, как представители других национальностей, более того, они искренне верили, что защищают интересы великой державы, выполняя свой интернациональный долг. При этом большая часть таджиков и узбеков, проживающих в Афганистане, относилась к советским войскам гораздо лучше воинственных приграничных племен. Большинство из них проживали на севере страны и уже знали обычаи и особенности пришельцев - "шурави". В Афганистан летом восемьдесят Первого отправилось сразу несколько офицеров ГРУ, прошедших переподготовку в зоне "А". Тогда их было шестеро. Среди них был и молодой капитан Акбар Асанов, только получивший новую четвертую звездочку. По-разному сложились судьбы шестерых офицеров, по-разному разбросала их судьба по жизни, по-разному выдержали они испытание Афганистаном. Но выдержали все. Все шестеро. Сейчас, в девяносто пятом, вспоминая о своих товарищах, Айбар вспоминал и то лето восемьдесят первого. XV Он содрогнулся, подумав, что случилось самое худшее. Оставив, группу, он вместе с Машковым и Чон Дином поспешил к месту падения Ташмухаммедова. Идти пришлось довольно далеко, минут двадцать. Раненый уже не стонал. Он лежал на земле, сцепив зубы, стараясь ничем не выдать своего присутствия. Елагин уже успел вкатить ему обезболивающее. С первого взгляда Асанов понял, что майор уже вне игры. Наспех перебинтованная нога, предательски проступавшая кровь красноречиво свидетельствовали о самом худшем. Приземляясь в ночной темноте, Ташмухаммедов правильно сориентировался и опустился на кучу веток. Откуда он мог знать, что кустарник лишь предательски маскировал большую скалу. Правая нога при приземлении ударилась об камень и попала в расщелину, между камнями. Парашют дернуло, и майор сломал себе логу. Это был нечастный случай, который мог произойти с кем угодно, но Асанов злился только на себя. Он должен был учесть и этот вариант, выводя группу в утренние часы. Теперь у него был нелегкий выбор. Ташмухаммедов, получивший такое ранение, был нетранспортабелен. Приходилось решать - сколько человек оставлять с майором на этой поляне - одного или двоих. Один не сумел бы обеспечить надежную охрану и укрытие. Двое оставшихся серьезно подорвали .бы шансы всей группы на успешный проход через хребет. Ташмухаммедов, кажется, понял его сомнения. - Ну, что, господин, плохи мои дела, - даже в таких условиях он предпочел говорить на фарси, словно их могли услышать в этой глуши. - Ничего, ничего, - успокаивая скорее себя, произнес Акбар, - мы еще повоюем. - Нет, господин. Моя работа закончена. - У тебя ничего страшного, обычный вывих, - Акбар старался не смотреть на окружавших его офицеров. - Все знаю сам. И о чем думаете тоже знаю. Оставить со мной людей нельзя. Это сорвет операцию, все можем испортить, нужно...- он, не выдержав, все-таки чуть застонал, - бросить меня рядом с каким-нибудь селением. - Не понял. - Дайте мою одежду по легенде и оставьте рядом с каким-нибудь селением. В этих местах много узбеков, таджиков. Они всегда помогут. Я же много лет... жил в Кандагаре, все обычаи знаю. Он снова дернулся и застонал: - Скажу, приехал с юга, - продолжал Абдулло, - так или иначе они поверят. Я мог упасть и сломать себе ногу рядом с их селением. А я сам потом как-нибудь выберусь. Иначе нельзя. Асанов задумался. Кажется, Абдулло нашел правильный выход. - Может, мы понесем тебя в селение сами, - предположил Акбар, - Рахимов и Чон Дин вполне могли быть твоими спутниками. - Это вызовет подозрение, - возразил Ташмухаммедов, - им могут не поверить. - Но ты не сможешь сделать даже пяти шагов, - не выдержал Асанов, - этот вариант не подходит. - Значит, буду ползти, - сумел улыбнуться Ташмухаммедов, - ничего страшного. - Отставить разговоры, - поднялся генерал, - предложение верное, но исполнение неправильное. Ничего, потом наверстаем упущенное. Чон Дин, - обратился он к капитану, - вернись и сообщи, что вдвоем с Рахимовым вы идете в соседний кишлак, - он говорил теперь на пушту, который знал Чон Дин, - пусть подготовят одежду и для Абдулло, - показал он на лежавшего майора. Капитан, кивнув, быстро исчез в темноте. - Давайте его поднимем, - предложил Акбар. Несмотря на все предосторожности, Абдулло продолжал стонать. Елагин и Машков, стараясь не делать резких движений, попытались поднять Ташмухаммедова, но любое движение причиняло раненому страшную боль. Наконец удалось поднять Абдулло, держа практически его на весу. - Здоровой ногой помогать сможешь? - спросил Акбар. - Постараюсь, - пробормотал майор. Но, сделав буквально один шаг, скорее прыжок, он застонал. - Несите его парашют, - распорядился наконец генерал. Елагин бросился резать парашют. Через несколько минут, погрузив Ташмухаммедова на отрезанную часть его собственного парашюта, они отправились к месту сбора группы. На этот раз идти -пришлось более получаса. Уже начинало рассветать, когда они, утомленные и запыхавшиеся, вышли к месту назначения. Рахимов и Чон Дин уже переодевались в традиционную, для живущих на границе киргизов, одежду. Падерина достала и приготовила пуштунский наряд для Абдулло. Семенов, рекомендованный Затонским, как офицер, разбиравшийся в медицине, осмотрел ногу Ташмухаммедова, обработал ее каким-то средством, тщательно перебинтовал, затем чуть отошел к камням. - Можно к вам обратиться? - позвал он генерала. - Конечно, - Акбар шагнул в темноту. - Он очень плох, - пробормотал Семенов, - открытый перелом, может начаться гангрена в любой момент. Его нельзя никуда уносить. - Уверен? - Я по своей профессии врач, - тихо сказал Семенов, - просто потом перешел в разведку. - Что делать? - Нести Никуда нельзя. Нужно вызывать вертолеты. По традиции в этих горах не летали в одиночку даже вертолеты. - Другого выхода нет, - посмотрел Акбар в глаза Семенова. - Нет, - твердо ответил майор, - и как можно быстрее. - Ладно, - Акбар вернулся к группе. Падерина, уловив что-то в его взгляде, отвернулась. Солнце уже показалось на горизонте. - Значит, так, - распорядился генерал, - мы уходим вшестером. Здесь остаются Рахимов и Чон Дин. Вызываем вертолеты. Когда они прилетят, мы будем уже далеко. Маршрут вы знаете, постарайтесь нас догнать. Раненого отправите домой. Вопросы есть? Все ошеломленно молчали. - Есть, - хрипло произнес сам Ташмухаммедов, - вертолет не должен здесь садиться. - Это уже не подлежит обсуждению, - покачал головой Асанов, - вызываем вертолеты, - повторил он. - Капитан Борзунов, выполняйте, передайте наше сообщение о помощи. Падерина подошла к Асанову. - Он не разрешит, - убежденно сказала она, - давайте отправим его в соседнее селение. - Детский сад кончился, - разозлился Акбар, - у него открытый перелом ноги. Вы хотите, чтобы у него началась гангрена? - Вертолеты смогут появиться здесь только через четыре часа, - посмотрела на часы подполковник, - целесообразнее доставить его в соседнее селение. У местных жителей свои способы лечения таких ранений. - А что делать с его ногой? Как мы объясним- появление бинтов, лекарств? - спросил Асанов, - или они растут здесь, в горах, или вы знаете рядом соседнюю аптеку? Вызываем вертолеты и все. - Вшестером нам не пройти. Вы сильно ослабляете группу, - Падерина говорила уже как его заместитель. Он впервые подумал, что она, может быть, права. На той стороне горы могут узнать о его решении и это негативно скажется на выполнении их задачи. Любой из заинтересованных лиц может спросить себя: - Если генералу нужен успех, почему он так легко расстается со своими людьми? И ответ может быть совсем неожиданным. - Семенов, - позвал капитана генерал, - осмотрите рану еще раз. Может, мы его все-таки оставим в кишлаке? - А если он погибнет? - тихо спросил Семенов. - Вертолеты будут лететь сюда три-четыре часа, если вообще сумеют долететь, - так же тихо ответил генерал, - у нас просто нет другого выхода. - Товарищ генерал, - услышал он вдруг громкое обращение на русском языке. Асанов резко повернулся. Ташмухаммедов, лежа на земле, умудрился достать пистолет. - Я вас слушаю, майор Ташмухаммедов, - подчеркнуто спокойно сказал Асанов, сделав шаг вперед. - Не вызывайте вертолетов, - попросил майор, - если нет другого выхода, я просто останусь здесь. - Хватит, - Асанов серьезно разозлился, - вы не ребенок, уберите пистолет. Не нужно этих глупых и бесполезных жестов. Вас несут в соседнее селение. Семенов и Машков сопровождают группу. В селение входят трое - Рахимов, Чон Дин, Ташмухаммедов. Оставив раненого, уходите. Можете выдать себя за кого угодно, хоть за бандитов. У них бывают и бинты, и лекарства. Семенову осмотреть больного еще раз перед появлением в кишлаке. Он говорил четко и громко, видя, как лежавший на земле майор, отводит пистолет от сердца. - Старшим группы назначаю Рахимова, - добавил генерал, - все. На сборы пятнадцать минут. До кишлака идти часа полтора. Туда - обратно, время на размещение. Даю четыре часа. Выполняйте. Ташмухаммедов убрал, наконец, пистолет. - Рахимов, - подозвал к себе подполковника Акбар, - снимите с Абдулло все, даже трусы и майку. Никаких следов. Только пуштунская одежда. И все до-кументы, конечно. - Пистолет забрать? - очень тихо спросил Рахимов. - Нет, - чуть поколебавшись, ответил генерал, - он ему может понадобиться. Дайте деньги, если нужно, но убедитесь что он хорошо устроен. - Здесь бывают люди из отрядов генерала Дустума. Можете представиться их людьми, - предложил Рахимов, - у них есть все - пистолеты, бинты, лекарства. - Да, так будет правильно. Можете даже оставить ему необходимые лекарства, - согласился генерал. Рахимов вытащил нож, наклоняясь над раненым Ташмухаммедовым. Одежду, которую невозможно было снять, он просто разрезал на куски. Падерина деликатно отошла в сторону. Чон Дин и Семенов помогали подполковнику одевать своего товарища. Вскоре Абдулло уже был одет в серую мешковатую одежду, характерную для северных пуштунов. Перед расставанием генерал наклонился к раненому. - Удачи тебе, Абдулло. И выкинь из головы все глупости. Все будет хорошо. А я тебя не забуду, обещаю. - Я знаю, - серьезно ответил майор. - Спасибо за доверие. - Береги ногу. Группа вышла, когда солнце уже полностью поднялось над горизонтом. Асанов долго смотрел им вслед. Их было пятеро, по странному совпадению именно пятеро. Столько ребят он привез с собой в Афганистан в разные годы. Без него их было пятеро. Пять офицеров военной разведки, пришедших с ним в эту чужую страну. Воспоминания о каждом из них отдавались больно, словно были частью вины самого Акбара Асанова, прошедшего вместе с ними весь ад войны.  * ЧАСТЬ II. "и... И они не вернулись из боя..." *  I Ждать было мучительно трудно. Хорошо еще, что можно было занять себя сборкой парашютов, рассыпанных по всей поляне. Когда пошел четвертый час, к дежурившему Борзунову присоединились все трое - Асанов, Падерина, Елагин. Но на дороге никого не было видно. Асанов в который раз спрашивал себя, верно ли он поступил, отправив столько людей с раненым Ташмухаммедовым? Он старался не смотреть на Падерину, но все время замечал ее озабоченное лицо, словно служившее напоминанием о его собственном просчете. - Кажется кто-то идет, - негромко произнес Бор-зунов, всматриваясь вдаль, - нет, показалось, - разочарованно произнес он, - просто пыль на дороге. - Что будем делать, если они задержатся? - впервые спросила Падерина. - Это была ваша идея отправить раненого майора, - напомнил Асанов, стараясь сдерживаться. - Верно, - спокойно подтвердила подполковник, - просто я давно знаю Абдулло. Он скорее покончит с собой, чем разрешит вызвать вертолеты, срывая всю операцию. Такой он человек. Вы даже не представляете, как он был близок к самоубийству. Асанов поморщился. - Играем в героев, - зло произнес он, - а время идет. Сидим уже четвертый час. Если они застрянут в деревне, тогда все, конец всему нашему путешествию, - Не застрянут, - почему-то ее спокойствие более всего действовало на нервы, словно по самой природе своей она должна была беспокоиться первой. - Может, я схожу на разведку, - предложил Елагин. - Отставить, - строго приказал Асанов, - нас итак слишком мало. Будем ждать. - А если ребята не вернутся? - не унимался Елагин. - Через час решим. Если они не вернутся, пойдем мы двое - я и подполковник. Мы хоть знаем местные языки. Вы останетесь здесь. За старшего капитан Борзунов. Тот кивнул головой, даже не оборачиваясь. Он по-прежнему смотрел на дорогу. - Может я сожгу вещи, Абдулло? - предложил Елагин. - Не стоит. Придется нести с собой. Выбросим в горах. Здесь дым может быть виден издали. А закапывать тоже нельзя. У местных охотников очень хорошие собаки, могут обнаружить, - ответила вместо Асанова Падерина. Генерал впервые усмехнулся. - Как вас по отчеству? - спросил он у Падериной. - Савельевна. Это так обязательно обращаться по отчеству? - Екатерина Савельевна, у вас довольно обширные знания по этой стране. - Спасибо. Просто я много раз бывала в Афганистане. Здесь погиб мой брат. - Когда он погиб? - В восемьдесят седьмом, в Джелалабаде. Майор Падерин взорвался вместе со своим штурмовиком, может, слышали? - Нет, не слышал. - С тех пор я люблю и ненавижу эту страну, как воспоминание о моей боли. - А почему любите? - Красиво, - она вдруг улыбнулась, - изумительная страна. Я ведь ходила под паранджой. Люди добрые, отзывчивые, благородные, честные, смелые. Готовы поделиться последним куском хлеба. За исключением откровенных бандитских отрядов, они даже наших пленных не трогали, старались обратить их в мусульманскую веру. - Знаю, - кивнул Асанов, - у меня попал в плен товарищ. - Стал мусульманином? - Почти, - он не стал больше говорить, а она не спросила. - Идут, - негромко произнес Борзунов. - Сколько их? - быстро спросил Асанов, вскакивая на ноги. - Четверо. Возвращаются все. Через минуту они уже видели одетых в маскировочные костюмы Семенова и Машкова и идущих между ними двух "киргизов" - Рахимова и Чон Дина. - Слава Богу, - с чувством сказала Падерина, - я боялась худшего. - Выступаем через полчаса после их возвращения, - распорядился Асанов, - Борзунов и Елагин, готовьте грузы! Падериной осмотреть место приземления. Через десять минут Рахимов и его группа подошли наконец совсем близко. - Как дела? - крикнул Асанов, еще когда ребята были в пятидесяти метрах. Правда, крикнул он на всякий случай на фарси. - Отлично, - заулыбался Рахимов, - В селении нашли неплохого знахаря и даже человека, знавшего лавку Абдулло по Кандагару. Все в порядке, он у него в доме. Этот местный парень даже обрадовался такому гостю, рассчитывая содрать с Абдулло больше денег. А знахарь уже обработал рану и обещал, что все будет хорошо. - Тогда все в порядке, - кивнул Асанов, напряжение наконец спало, - отдыхайте, выступаем через полчаса. - Вас никто те видел? - спросил Борзунов вдруг у Рахимова. - Кажется, никто, а что? - Двое людей идут прямо сюда. Судя по костюмам, не местные. Все бросились на камни. - Оружие не заметил? - спросил Асанов. - По-моему, нет. Но точно не вижу. - Рахимов, Чон Дин, срочно проверить, - приказал генерал. Оба офицера, еще не успев отдохнуть после долгого перехода и переодеться, вышли навстречу незнакомцам. Все напряженно ждали. Обе пары довольно быстро приближались друг к другу. Борзунов взял автомат, но, заметив отрицательный жест Асанова, убрал оружие. Стрелять было нельзя, ветер мог донести грохот выстрелов до случайных гостей, оказавшихся в этой долине. Обе пары почти сблизились друг с другом. Что-то произнес Рахимов. - Не нравятся мне эти двое, - пробормотал Борзунов, - почему они появились так быстро? Ему никто не ответил. Разговора не было слышно, но издалека была видна лишь спокойная беседа четверых случайных прохожих. Но Борзунов был все-таки прав. Что-то не нравилось и Асанову в появлении этих двоих, в их слишком частых улыбках и поклонах. Вдруг все поменялось. Послышался крик, выстрел, еще один. Рахимов, дернувшись, упал в сторону. Чон Дин почему-то присел на корточки. Сразу же свалился один из незнакомцев. Другой, подняв руку и как-то неловко оглянувшись, стал заваливаться на бок. - Быстро, Борзунов, Елагин, на помощь, - приказал Асанов. Оба офицера рванулись вперед. "Если потеряем еще одного, - со страхом подумал Акбар, - будет плохо. Очень плохо. Группа психологически может надломиться". Борзунов и Елагин бежали, уже приготовив оружие. Нет, кажется, все в порядке. Рахимов поднялся, чуть прихрамывая. За ним встал и Чон Дин. Асанов вышел из-за укрытия и, заставив себя не спешить, спокойно шел к своим людям. Оба афганца лежали на земле. Один, судя по неестественному наклону головы, был уже мертв, другой стонал рядом, зажав большую рану в боку. - Что произошло? - спросил Асанов. - Они первыми напали на нас, - пояснил Рахимов, - шли за нами от самого селения. Первый успел выстрелить, второй не успел. - А вы? - Я выстрелил вторым, успев увернуться, но попал в голову, Чон Дин сумел метнуть свой нож - команда была не стрелять и, видимо, ранил своего подопечного. - Почему они напали на вас? - Не знаю. Судя по всему, они не местные, не из этого селения. Они спросили на фарси: кто мы такие? Я сказал, что мы из Кандагара, оставили своего друга в селении. Внезапно один громко сказал по-русски "сволочи" и поднял пистолет. Дальше вы знаете. Асанов наклонился над раненым. - Кто ты? - спросил он на фарси. Раненый громко стонал, проклиная весь мир. - Ты можешь говорить? - на этот раз спросил он на пушту. - Идите вы к черту! - на хорошем русском языке простонал раненый. - Ясно, - Асанов наклонился еще ниже, - ты таджик? - Да. А ты кто? - Тоже таджик. - Сука ты, служишь неверным, продаешь таджиков, - сказал уже на фарси раненый. - Теперь понятно. Ты, видимо, из отрядов оппозиции. Кто ваш начальник? - Абу-Кадыр. Слышал такого? - Слышал, - помрачнел Асанов. - Мы видели парашюты и решили проверить. Если мы не вернемся сегодня, люди Абу-Кадыра пойдут за вами и, клянусь Аллахом, никто из вас не спасется. - Не упоминай имя Аллаха, - нахмурился Асанов, - у вас нет на это права. Вы - убийцы, насильники, отрезаете головы людям. О каком Аллахе ты говоришь? - Ничего, - сумел улыбнуться раненый, - Абу-Кадыр догонит вас и тогда ты все узнаешь. - Вы знаете этого Абу-Кадыра? - спросил Рахимов. - Да. Это отряд смертников из непримиримой таджикской оппозиции. Они самые неистовые фанатики в этой долине. - А что им нужно? - Ничего. Борьба с неверными. В первую очередь борются с таджиками, признающими власть в Душанбе и российскими пограничниками. Очень опасны, но не профессионалы. Правда, вооружены отлично. Он говорил негромко, чтобы не услышал раненый. Чон Дин наклонился, пытаясь оказать помощь умирающему. Тот последним усилием оттолкнул его руку. - Вы все будете в аду, - прохрипел он. - Какой ты фанатик, - поморщился Асанов, - дурак ты. Наверно, в городе учился, русский язык знаешь, книги читал. Раненый улыбнулся, показывая гнилые зубы. На его заросшем лице было нескрываемое торжество. - Ты тоже в городе учился, - прошептал он, - ты здесь командир. С тебя живого снимут кожу. Таджик, а служишь этим неверным собакам. Асанов отвернулся, затем снова посмотрел на умирающего. - Скажи мне свое имя, мож