ательства, что это был радист Нуруллы? - спросил Беннет, - пока их нет, я не могу ничего сообщать. Все нужно проверить и убедиться в двойной игре Нуруллы. Вот почему я завтра утром лечу в его отряд. - Не беспокойтесь, Нурулла не посмеет мне ничего сделать. Он хорошо понимает, что вместо одного вертолета могут прилететь несколько и от его людей ничего не останется. - И все-таки будьте осторожны, - снова сказал Херрик. На следующее утро вертолет сел почти рядом с домом,и Беннет, взявший с собой вечно молчаливого, неразговорчивого Гарри Бланта, улетел с ним в Афганистан. Миссис Фукс отправилась на кухню готовить еду к их возвращению. Капитан Херрик пошел на обычное дежурство. Лейтенант Говард Фукс дремал в своей комнате. Дверь дома была взорвана точным попаданием из гранатомета. Херрик успел схватить пистолет, выскакивая наружу. Пятеро незнакомцев, ворвавшиеся в комнаты, поливали все автоматным огнем. Миссис Фукс, так и не успевшая понять, что произошло, получила сразу несколько тяжелых пулевых ранений и умерла прямо у кухонной плиты. Ее мужу повезло меньше. Он выбрался на лестницу и был срезан автоматной очередью. Его живого еще добивали из автоматов, разряжая целый магазин в его голову. Капитан Херрик успел несколько раз выстрелить, задев двоих нападавших, после чего был сражен автоматной очередью ворвавшегося через окно еще одного из нападавших. Уходя, незнакомцы разрушили оборудование, сожгли документы и оставили на стенах дома кроваво-красную надпись "Смерть американским империалистам". Напуганные грохотом выстрелов и криками нападавших, жители соседних домов, расположенных в пятистах метрах от станции, даже не решались выходить на улицы города до тех пор, пока сюда не приехали две полицейские машины. Лишь затем к месту разрушения начали собираться немногочисленные ошеломленные соседи, с ужасом видевшие следы разрушения и смерти. III Рахимов, обнаруживший труп в лавке Али-Рахмана, на мгновение замер, затем, наклонившись, внимательно рассмотрел лицо убитого. Он успокоился, едва увидев бороду погибшего. У Чон Дина не могло быть подобной бороды. Таких людей, как Чон Дин, на Востоке называли кеса, то есть безбородый. Обычно, кеса встречались среди корейцев, китайцев и киргизов, у которых было гораздо меньше растительности, чем у других восточных народов. Послышался шум входивших в лавку людей. Рахимов стремительно обернулся, выходя в первую ком нату. Там стояли Семенов и еще какой-то напуганный до смерти парень. - Ты кто? - спросил у него Рахимов. - Я работал в этой лавке, - испуганно забубнил парень, оглядываясь на молчавшего Семенова, подтолкнувшего его в лавку своим пистолетом - А погибший кто? - Брат Али-Рахмана, его убили люди Алимурата, а я испугался и убежал. - А где сам Али-Рахман? - Умер от лихорадки пять дней назад. - Понятно, - помрачнел Рахимов, - к тебе в лавку не приходил кореец или киргиз небольшого роста, гость из Индии? - Приходил, - обрадовался парень, - два дня назад. Его ждала на улице жена. Он сказал, что Али-Рахман должен был оставить ему письмо, но у нас не было никакого письма, и брат хозяина сильно разозлился, даже грозился винтовкой. - А потом что было? - Пришли люди Алимурата и этот индийский гость ушел. - Он ушел сам или вместе с этими людьми? - уточнил Рахимов. - Сам, - кивнул парень, - но вместе с женой. А может, это была не его жена, я не знаю точно. - Ладно, - разрешил Рахимов, - похорони этого несчастного, пусть Аллах даст ему покой*. [Дословный перевод автора. Конечно, правильнее писать по-русски "царство небесное" или "пусть земля ему будет пухом", но эти слова не передают стиля речи, принятого в обращении на Востоке. (Прим. автора).] - Да успокоит Аллах и всех твоих умерших родных и близких, - сказал в ответ традиционную фразу обрадованный парень. Он понял, что никто не собирается его убивать. - У хозяина были родные, - спросил Р.ахимов, - кроме погибшего брата? - Да, здесь в Зебаке живет его семья, но все дела вел его брат, - сообщил парень. - Значит, теперь ты здесь хозяин, - строго предупредил его Рахимов, - если узнаем, что ты обидел сирот, мы обязательно вернемся. - Как я могу? - испугался парень. Он даже забыл про Семенова, - жена Али-Рахмана моя единственная сестра. - Тогда все в порядке, - Рахимов, кивнув Семенову, вышел из лавки. Обратный путь был тяжелее обычного. Нужно было сообщить Асанову о пропаже Падериной и Чон Дина. Но к их огромному облегчению они, придя в лагерь, застали там почти падавшего от усталости Чон Дина, сумевшего за один день преодолеть расстояние от лагеря Нуруллы до лагеря, где размещалась его группа. Теперь все были в сборе, если не считать Падериной, оставшейся в кишлаке, рядом с бандой. Асанов, собрав офицеров, принялся объяснять задачу каждого. Он заметил недоумение на лице Рахимова и, когда совещание закончилось, попросил своего заместителя немного пройтись вместе с ним. - Вас что-нибудь не устраивает? - спросил он подполковника. - Честно говоря, да, - признался Рахимов, - Я слушаю, - он понимал, что это только первый симптом. - Вы достаточно четко очертили наши задачи по блокированию отряда Нуруллы и разведки боем. Но вы практически ничего не сказали о завершающем этапе операции. Каким образом мы сумеем освободить Кречетова из плена? Как пройдет этот решающий момент во всей нашей экспедиции? Что мы должны делать? Я вас не понимаю, Акбар Алиевич. - Нельзя все предусмотреть, - уклонился от прямого ответа Асанов, - иногда решения нужно принимать прямо на месте, непосредственно в боевой обстановке - Видимо, вы правы, - согласился подполковник, - извините меня. - Ничего, - у Асанова испортилось настроение. Ему не нравилось, что приходится скрывать от офицеров смысл и цели их операции. Но абсолютная секретность была первым залогом успеха в этой непонятной и непредсказуемой экспедиции. Он видел сомнения Рахимова. Подполковник был опытным профессионалом и справедливо указывал на явные погрешности всего плана, при котором не делался акцентна заключительный этап, решавший исход операции. Вместе с тем Рахимов помнил о своем запечатанном конверте и осознавал, что Асанов мог располагать гораздо большей информацией о предстоящих событиях, чем любой из офицеров, находившихся с ним в лагере. Вечером этого дня они выступили, чтобы под покровом ночной темноты подобраться как можно ближе к лагерю Нуруллы. Идти было нелегко. Шестерым офицерам приходилось нести практически весь необходимый груз на себе, а это делало и без того нелегкую дорогу почти вдвое тяжелее. Тем не менее к утру они все-таки достигли нужной им точки, выбрав место для лагеря в пяти километрах от места расположения отряда Нуруллы. На этот раз осмотреть лагерь отправился сам Асанов, взявший с собой Чон Дина. В случае, если их задержат передовые посты Нуруллы, они могут объяснить, что, сделав крюк, возвращаются из города, причем Чон Дин даже мог указать дом, где в данное время находилась его жена, а Акбар Асанов вполне мог сойти за таджика, возвращающегося с гостем из Ишкашима. И хотя Асанов действительно был таджиком, риск в их путешествии вдвоем был огромный. Среди людей Нуруллы вполне могли .быть и были таджики, прекрасно знавшие не только Ишкашим, но и живущих в нем таджиков, составляющих большую часть населения города. А попасться на их вопросах было легко, ибо невозможно знать всех жителей маленького городка в лицо или по именам. Но у Асанова было еще одно преимущество - длинный лекарский нож и различные травы. Высушенные и измельченные, они висели в специальных узелках на поясе, как у опатных лекарей, столь редко встречавшихся в этих горных местах. Расчет был на то, что бандиты заинтересуются мастерством Асанова и все-таки отведут его в свои лагерь, а там Акбар мог ориентироваться прямо на месте. Правда, и риск возрастал почти до максимума, ибо среди таджиков Нуруллы вполне мог оказаться бывший житель Душанбе или воевавший в рядах оппозиции моджахед, способный опознать Асанова. Генерал был слишком известен в этой стране своим бесстрашием и своим гуманизмом по отношению ко всем народам, проживающим в этом многонациональном крае. До кишлака их никто не остановил, видимо, Нурулла считал, что плато, на котором расположен его лагерь, достаточно хорошая позиция, чтобы опасаться непрошенных гостей. Или просто им повезло, и они не встретили никого из выставленных передовых постов, но в кишлак, как и планировалось, они вошли вместе. Хозяин дома, увидев Чон Дина, ничем не выдал своего огорчения. Ему удалось подсмотреть за женой гостя, когда та сняла паранджу, и он был вынужден согласиться с женой, что подобной красавицы в их кишлаке не было. На самом деле Падерина была далеко не такой красавицей, но, не видевшему вообще в жизни нормальных женщин, старому таджику казалось, что он видит перед собой почти богиню. Правда, все его радужные прогнозы рухнули, когда из Ишкашима вернулся ее муж. Старик пил чай с ним и его спутником, искренне недоумевая, что нашла такая красивая женщина в этом мужчине. Но он был гость, а она была его женой и, значит, была неприкосновенна, как и положено в таких случаях. Асанов, видевший волнение старика, незаметно улыбался, представляя, какое впечатление на него должна была произвести Падерина. А затем он ушел в лагерь, как лекарь, ищущий возможности небольшого заработка. Старик наотрез отказался идти с ним, объяснив, что не верит этим безбожникам и насильникам. Асанов шел к лагерю. Кроме длинного ножа, у него не было никакого оружия, если не считать еще нескольких щипцов, колющих и режущих инструментов. Почти у самого плато его остановил наряд из двух человек. - Стой, - довольно грубо крикнули ему. - Ассалам аллейкум, - вежливо поздоровался Асанов. Он был одет не в пуштунский, а в таджикский национальный костюм, состоящий из свободно болтавшегося халата, рубахи, штанов, заправленных в большие пыльные сапоги, такой вариант "военизированной моды" середины девяностых. Патруль даже не ответил на его обращение. - Кто такой, - грубо спросил один из них, - откуда идешь? - Я лекарь, - скромно ответил Асанов, - моя цель нести людям избавление от мук и страданий. Если я могу чем-то помочь, я готов. - Лекарь, - обрадовался второй из патрульных, - как раз то, что нам нужно. Пойдем с нами. Они направились прямо к лагерю. Расчет был правильным. В горах лекари были как первая необходимость. Здесь не хватало ни медикаментов, ни врачей и лечили по-прежнему старыми, проверенными дедовскими способами, не всегда оставляющими шансы больным людям. Асанов сразу обратил внимание на дисциплину в лагере. У палаток было чисто, все они стояли, выстроившись в ряд. Костры горели в специально отведенных для этого местах, где готовили еду и грели воду. У одной из центральных, самых больших палаток патрульные остановились. Из палатки вышел заросший человек в очках. Здесь было странно видеть человека в очках, словно в пустыне вдруг встречал одетого в калоши прохожего. У горцев, всегда славившихся великолепным зрением, многие никогда не видели очков за всю свою жизнь. Вышедший оказался врачом. После неудачного прорыва у Нуруллы было довольно много раненых и вот уже несколько недель врач, буквально падая с ног от усталости,пытался в одиночку спасать получивших тяжелые ранения людей. Если учесть, что никто из окружавших его людей не мог даже делать перевязку, можно представить, как он обрадовался появлению лекаря. Позже Асанов узнал от раненых, что врач находился здесь по линии Красного Креста и уже давно должен был возвращаться в Кабул, но Нурулла, хорошо плативший за услуги единственного эскулапа, настаивал на его пребывании в отряде. Асанов делал перевязки несколько часов, промывал раны, давал лекарства, имевшиеся в скудной походной аптечке, когда после полудня над лагерем затарахтел чужой вертолет. Все начали выскакивать из своих палаток. Даже раненые, способные ходить, вылезли, чтобы посмотреть на "летающую машину". После того как из гранатомета была подбита такая машина "щурави", люди Нуруллы чувствовали себя героями, способными бороться с этими монстрами. Акбар обратил внимание, что на вертолете не было опознавательных знаков пакистанских вооруженных сил. Из него вышел высокий, дородный господин, похожий на спортсмена, затем спрыгнул еще один - суровый и недовольный, и оба гостя прошли прямо в палатку Нуруллы. Асанов сразу понял, что у него появился шанс. Палатка охранялась только снаружи у входа. Нурулле и его людям и в голову не могло прийти расставить часовых вокруг всей палатки, словно она была во враждебном окружении. Он подошел поближе, с правой стороны палатки, там, где по его расчетам должен был находиться стол и стулья, перевозимые в походных условиях специально для таких гостей. Он услышал громкие голоса говоривших. Отвечал сам Нурулла. Это ему принадлежал глуховатый голос с каким-то непонятным хрипом. С ним в основном разговаривал один из приехавших. - Ты все время пытаешься устроить какие-то свои интересы Нурулла, - с угрозой говорил гость, - так дальше нельзя. Мы платим тебе больших деньги. Зачем ты полез через кордон, не предупредив нас. Я еще в прошлый раз говорил, что это было глупо. Даже преступно по отношению к своим людям. Сколько человек ты потерял и ради чего? Или у тебя были какие-то другие планы? - Ничего не было, - отвечал Нурулла, - просто борьба с неверными мой долг и моя обязанность перед моим народом. - Говорил своим людям, такие дешевые вещи, - разозлился гость, - а зачем ты полез на самом деле? - Мы воюем за правду. - Поэтому возите наркотики в таком количестве. Это ваша правда? - Не говори так, - попросил Нурулла, - ты ведь знаешь, что под Джелалабадом пять лет назад погиб даже мой сын. - Не нужно нас обманывать, - разозлился гость, повторив свои слова, - у нас есть даже ваша радиограмма. Вы теперь возите наркотики не только через Душанбе, но и через Москву? Асанов замер, ему показалось, что он ослышался. Но замер и сам Нурулла. В палатке наступило неловкое молчание. Наконец хозяин палатки чуть виновато кашлянул. - Насчет Москвы ты не прав. У нас с ними была точная договоренность. Главное, чтобы груз дошел до Москвы, а там не наше дело. - Кто это "они"? - спросил гость. - "Они" это "они", - уклонился от прямого ответа Нурулла. - Я понимаю, чего вы боитесь. Но уверяю тебя, эти люди не причинят вам вреда, скорее, наоборот, помогут в случае необходимости. - Не нужно меня агитировать, - гость был явно взбешен, - это правда насчет наркотиков? - А как мне кормить всех своих людей? - немного виновато ответил Нурулла, - у меня просто нет другого выхода. - Ты решил работать на двух хозяев, - с явной угрозой заметил взбешенный гость, - смотри, Нурулла, на двух конях хочешь усидеть. А так не бывает. - Ты напрасно пугаешь меня, - теперь уже с трудом сдерживался Нурулла, - твои люди и армии далеко, а мои люди совсем близко. Не нужно так со мной разговаривать. - Мы сейчас уедем, улетим, - поправился гость, - и больше никогда сюда не вернемся. Ты этого добиваешься? - Ты ведь знаешь, что нет. Вы мои друзья и я рад, что вы мои гости, - немного сбавил тон и Нурулла. Асанову не нравился ни тон разговора, ни его содержание, но он продолжал внимательно слушать. - Этот офицер еще у тебя? - спросил гость. - Да. Он полковник. Думаю обменять его на пятерых моих людей, попавших в плен два месяца назад. Как думаешь, "шурави" согласятся? - Если действительно полковник, думаю, да. - Настоящий, - оживился Нурулла, - хочешь, его сейчас приведут. - Не хочу, - отрезал гость, - сам разбирайся со своими пленными. - Как хочешь, - Нурулла был явно разочарован. Он так хотел похвастаться пленным офицером и сбитым вертолетом. - Нас интересует, какие части дополнительно могут перебросить на границу "шурави", если начнется крупный военный конфликт. Сумеешь узнать? - Как обычно, - оживился Нурулла.- Мои люда везде. Они проникают повсюду. Поэтому я всегда знаю, что хочет делать дурак Алимурат со своей командой и фанатик Абу-Кадыр. - Не будь таким самоуверенным, - посоветовал гость, - Аллах не любит подобной гордыни. Со стороны вертолета раздались какие-то крики. Асанов заметил, как бегут сразу несколько человек по направлению к палатке Нуруллы. - Что случилось? - испугались охранники. - Пустите, - пилот вертолета бежал первым. Он был явно взволнован. За ним бежало десятка два человек, понявших, что случилось нечто ужасное. - Сэр, - вбежал в палатку пилот, - только что передали. На нашу станцию совершено нападение неизвестными лицами. Все трое наших офицеров убиты. - Не может быть, - закричал гость, стуча кулаком по столу. - Вас просят немедленно вернуться, - сказал запыхавшийся от быстрого бега пилот. - Да, да, конечно, - заторопился гость, и обращаясь к своему молчаливому спутнику, попросил: - Давайте быстрее. Что там еще случилось, подробности известны? - спросил он. Разговор шел только по-английски. - Двое нападавших были ранены. Но их пока не нашли. Полиция вызвала войска, чтобы, оцепить весь район. - Как сама станция? - Говорят, разгромлена. Наступило короткое молчание. Затем гость громко выругался, послышался щум падающей табуретки. - Нурулла, - обращаясь к главарю банды, сказал гость, - мы попытаемся вернуться через несколько дней. А ты узнай то, что нам нужно. Плату получишь обычную, как всегда. - Договорились, - Нурулла не знал английского языка, но понял, что случилось нечто исключительное. А генерал Асанов знал английский и понял весь разговор между пилотом и гостем, так неожиданно спустившимся с небес в "летающей машине". Он и не подозревал, что среди стоявших в палатке бандитов был и еще один, также отлично знавший английский язык, но предпочитавший об этом молчать. IV Региональный резидент в Пешаваре Стивен Мосс узнал о случившемся из информационных сообщений. Это был не просто скандал, это была катастрофа, которая могла стоить Моссу его карьеры в лучшем случае. Он немедленно вызвал вертолет и вылетел на место происшествия, предварительно сообщив по цепочке в Лэнгли. Он прилетел почти вместе с Беннетом и, задыхаясь от гнева, наблюдал, как грузят трупы троих офицеров ЦРУ, погибших во время варварского нападения. Его даже не волновал вопрос о погибших. Его интересовало только одно - кто это мог сделать? Растерянный Бен-нет и оставшийся в живых Блант пытались отыскать среди обгоревших бумаг и разрушенных машин хоть какие-нибудь уцелевшие документы. Судя по всему бандиты ушли, ничего не забрав, лишь разгромив станцию и застрелив всех находившихся на ней людей. Мосс хранил тяжелое молчание, считая, что главный разговор, еще будет впереди. Лишь когда пакистанские полицейские и врачи покинули дом, лишь когда удалось привести в порядок две комнаты на втором этаже, лишь тогда Мосс решил переговорить с обоими оставшимися в живых сотрудниками станции, один из которых к тому же был местным резидентом. - Как это могло случиться? - строго поинтересовался Мосс, опустившись наконец в одно из немногих уцелевших кресел. - Даже не представляю, - вздохнул Беннет, - бедняга Херрик, у него в Сан-Диего была семья. Мы даже представить такое не могли. Как будто в кошмарном сне. Здесь всегда было так спокойно. - Это вас и ввело в заблуждение, - сухо отрезал Мосс, - и тем не менее у вас есть какие-нибудь подозрения или версии? - Никаких, - признался Беннет, - здесь в горах просто не могли быть внезапно появившиеся бандиты. Видимо, акция была кем-то хорошо организована и спланирована. - Это я догадался и без вас, - разозлился Мосс, - меня интересует, кто это мог сделать? Вы же понимаете, что все это так просто не кончится. Из Вашингтона обязательно пришлют кого-нибудь для расследования. А что вы им скажете? Мы улетели и ничего не знали. А когда прилетели, увидели убитых? За такой ответ вы вылетите из разведки и вас не возьмут работать ни в одно из правительственных учреждений еще тысячу лет. Вы это понимаете? - Понимаю, - вздохнул Беннет. - А вы что думаете? - обратился Мосс к вечно молчавшему, сутулому Бланту. Тот пожал плечами. - Не знаю, - честно признался Блант, - здесь такого никто не ожидал. Это совсем непохоже на местных жителей. - С чего вы взяли, что это были местные, - закричал Мосс, - откуда вы это придумали? - Они слишком хорошо знали систему охраны. Шли со стороны города, - показал Блант в сторону домов, - а не со стороны гор, где у нас установлены наблюдательные камеры. Потом дверь, вышибали гранатометом. А ведь снаружи это обычная деревянная дверь. Только изнутри она обшита стальными листами. А нападавшие даже не пытались ее выбить - сразу стреляли из гранатометов, - Гарри был аналитиком и умел систематизировать факты. - Что вы хотите сказать? - нахмурился Беннет. - У нападавших были свои информаторы. И даже среди тех, кто бывал на нашей станции, - уверенно заявил Блант. Мосс изумленно уставился на него. - Вы понимаете, что вы несете? - прошипел он, - это значит, что вы оба не просто дилетанты, а проявившие непростительную халатность офицеры, которая в свою очередь привела к гибели трех ваших офицеров. О чем вы говорите? - Просто анализирую факты, мистер Мосс, - спокойно ответил Блант, - это моя специальность. - Бросьте, - махнул рукой Мосс, - хорошо еще, что это только ваши выводы. Значит, получается, что будущие убийцы уже бывали на вашей станции. А вы их принимали, да? - Я этого не говорил. - А, что вы говорили, - уже кричал Мосс, - вы вообще отдаете себр отчет, что вы говорили? - Вполне, - спокойствие Бланта действовало на обоих его руководителей еще хуже обычного, - я проанализировал имеющиеся факты и могу сообщить следующее. Нападение было хорошо организовано и продумано. Все нападавшие имели четкий план действий, схему расположения комнат в нашем доме. Они знали о нашей системе охраны. Наконец, в их задачу не входил поиск каких-либо документов. Они для этого выбрали слишком неподходящее дневное время и наделали много шума. Значит, это была либо акция устрашения, либо акция возмездия. Имеется и еще один, третий вариант, при котором эта акция носила характер продуманной провокации. Вот мои выводы. - А с чего вы взяли, что у них был план нашего дома? - поинтересовался Беннет. - Вы видели, как был убит капитан Херрик. Убийца зашел сзади, через окно. А для этого нужно обойти наш сарай. Значит, убийца точно знал, где находится это окно. Кроме того, мистер и миссис Фукс были убиты почти сразу. А ведь они не дилетанты. Значит, им не дали добраться до оружия, сознательно отрезав им путь к отступлению. - В логике вам не откажешь, - вынужден был недовольно признать Мосс, - тогда будьте добры докончить свою мысль. Кто мог дать нападавшим этот план и расположение ваших комнат? Кто тот человек, столь хорошо осведомленный о вашей станции? Можете сказать его имя? - Конечно, нет, - Блант был по-прежнему спокоен, - но искать его нужно среди наших курьеров или связных, приходивших в этот дом. - Сколько их человек? - быстро спросил Мосс у Беннета. - Человек двадцать-двадцать пять, - очень недовольно ответил Беннет, - проверить каждого очень трудно. Многие из них сейчас по ту сторону границы. Вы представляете, сколько времени и сил уйдет на эти поиски? - У вас есть другое предложение? - спросил, нехорошо улыбаясь, Мосс, - я, например, не вижу альтернативы разумным доводам мистера Бланта. Он уже быстро прокрутил ситуацию и понял, каким может быть единственный шанс на спасение своей карьеры. Если удастся действительно доказать, что нападение было организовано, одним из людей Беннета, то в самом плохом варианте пострадает проявивший непростительную халатность Беннет и сам Блант. Но уже никак не их релюнальный резидент, который просто физически не мог проконтролировать все контакты своих офицеров с их курьерами и осведомителями. На этом можно было сыграть, и Мосс с удовольствием ухватился за эту идею. Кроме того, он знал, что совсем скоро в Пакистан прилетит специальный представитель Лэнгли, проводящий расследование по факту ти-бели трех офицеров. И, значит, нужно быть готовым к неприятным вопросам этого господина. - Будем искать, - решительно заявил Мосс, - завтра утром сюда прилетят трое наших офицеров. Они помогут вам навести порядок, разобраться с уцелевшим оборудованием и документами. Проверьте все бумаги особенно тщательно. Может, нападавшие что-то искали. В любом случае все пропавшие бумаги и документы актируйте, потом аналитики разберутся, что к чему. Внизу послышались чьи-то голоса.. - Опять кто-то пришел из местных властей, - поморщился Беннет, - они так спешат выразить свое сочувствие, как будто здесь соревнование, кто успеет раньше. Мистер Блант, будьте добры, спуститесь вниз и скажите, что я простудился. И можете сами выслушивать их соболезнования. Блант, кивнув, поспешил вниз. Там уже работали строители, устанавливающие вторую, пока временную дверь вместо выбитой взрывом. Когда они остались одни, Мосс достал сигареты. Предложил их Беннету. - Вы понимаете, в каком вы положении? - тихо спросил он. Беннета задело это обращение "вы", как будто Мосс сразу пытался отгородиться от всех возможных в будущем неприятностей. Но спорить не стал. Не в его положении было портить и без того натянутые отношения с региональным резидентом. Он просто угрюмо кивнул головой. Мистер Мосс почувствовал, что немного пережимает, слишком давя на своих подчиненных и несколько расслабился. - Что у вас с этими головорезами Нуруллы? - спросил Мосс, - давая понять, что неприятная часть разговора закончена. - Никаких результатов. Они не стоят наших денег, которые мы им платим, - заявил еще не остывший от предыдущей темы Беннет, - я передал самому Нурулле ваше поручение. Он обещал его выполнить достаточно скоро. - Они по-прежнему занимаются наркотиками? - Боюсь, что да. Это просто как наказание. Но иначе он просто не сможет прокормить своих людей. Он мне прямо так и заявил, что это необходимость для поддержания минимального жизненного уровня. А деньги, которые мы ему платим, он просто кладет в карман или на свой счет в банке, в Карачи. - Вы даже знаете, где он держит деньги, - усмехнулся Мосс. - Конечно, ведь иногда он просит перевести деньги по этому адресу. Но в целом он пока неплохо справляется с некоторыми задачами, которые мы перед ним ставим. Хотя иметь с ними дело просто противно. - Вы стали так щепетильны? - Нет, просто более брезглив. Они настоящие подонки. Готовые за деньги сделать все, что угодно. Никакого понятия о чести или морали. Нам даже удалось выяснить, что у них есть связи с Душанбе и Москвой. - Вы думаете, они работают и на русскую разведку? - Конечно, нет, - Беннет провел рукой по лицу, оставляя на нем темные полосы. Рука была в саже, а он совсем забыл об этом, - для этого они слишком примитивны, - добавил он и, извинившись, пошел мыть руки. Вернувшись, он увидел, что Мосс, достав небольшой стаканчик, налил себе виски. Второй этаж почти не пострадал от огня и разрушений, а их бар вообще сохранил все бутылки. - У нас нет льда, сэр, - извинился еще раз Беннет, - холодильник внизу, кажется сильно пострадал. - Ничего, - махнул рукой Мосс, - выпью так. Ваше здоровье, - Беннет налил и себе стаканчик. - Будьте здоровы, - в ответ произнес он. - Вы слышали об этом советском офицере, которого захватил Нурулла? - спросил Мосс, настроение у которого заметно улучшилось. - Слышал. Это обычный полковник пограничной стражи. Он не представляет для нас никакого интереса. - Не совсем, - возразил Мосс, - раньше их пограничная стража входила в КГБ, а этот полковник соответственно был офицером КГБ. Он может рассказать интересные вещи. - Я об этом даже не думал. И потом, прошло уже столько лет после распада их страны и развала КГБ. Что нового может рассказать нам этот полковник? Он сейчас у Нуруллы в лагере и тот решает, как его использовать - хочет обменять на своих пленных или на оружие. - Как им удалось захватить такого офицера? Подробности вы знаете? - Нурулла мне рассказывал еще в прошлый раз. Надо сказать, он гордится таким пленным не меньше, чем своими пулеметами. Они пытались прорваться на одном из участков заставы, видимо, снова хотели провезти груз с очередной партией наркотиков, но русские дали им бой, заставив их отступить. Во время боя над сражавшимися появился вертолет. Его и сбили люди Нуруллы. А полковника выбросили из вертолета еще до взрыва. Вот он и попал к ним в плен. Ничего необычного. Во время войны такие истории случались в этой стране все время. - Интересно, - заметил Мосс. Во время войны он не был в Пакистане, а работал в Южной Америке и теперь все время открывал для себя что-то новое. - Кстати, во время войны дважды попадал в плен даже будущий вице-президент России Руцкой. Для моджахедов он был обычным товаром, который можно было выгодно обменять. Интересы и деньги были выше любых вдеологий. Руцкой тоже был полковником, но обычным летчиком, а такие ребята нам просто тогда не были нужны. Никто же не знал, что он станет вице-президентом. Я работал в это время в Индии и хорошо помню эту историю, - закончил Беннет. - Думаете, наш захваченный пограничник станет будущим вице-президентом России? - усмехнулся Мосс. - У них в стране может быть все, что угодно. Я вообще не удивлюсь, если вдруг выяснится, что в Москве произошел очередной переворот и к власти пришли военные. - Не будьте таким пессимистом, Беннет: Наши аналитики утверждают, что положение президента Ельцина достаточно прочное. - Они говорили то же самое и о Горбачеве. Мы столько лет считали советскую империю самым грозным противником свободного мира за всю историю цивилизации, а выяснилось, что это был просто миф. Советский Союз развалился, как глиняный колос, его армия оказалась деморализованной и небоеспособной. Вы же помните, как они вели себя в Чечне. И это та самая армия, которую все боялись столько лет. - Не согласен, - заметил Мосс, - насчет Горбачева наша разведка и аналитики предупреждали бывшего Президента Буша, что готовится переворот. Об этом мы знали. А вот насчет армии вы, пожалуй, правы. Но это случилось после развала их страны. Они еще хорошо выдержали такой удар, сумели сохранить свою боеспособность. Вы представляете, что может быть, если наша страна развалится на несколько кусков. Боюсь, мы не сможем сохранить вообще никакой армии. - Надеюсь, это произойдет не в ближайшие сто лет, - улыбнулся наконец Беннет, - а что касается этого полковника, пусть Нурулла сам решает, что с ним делать. V Уже первые появления Михаила Горбачева на людях, его встречи с народом ясно показали - пришел новый лидер, способный, казалось, вдохнуть свежие силы в маразматирующую систему, символом которой стал смертельно больной Брежнев. И первые шаги Горбачева, первые его начинания, широко разрекламированные и пропагандистски обеспеченные, находили отклик в сердцах людей. Многим, правда, не понравилось, что "минеральный секретарь" начал перестройку с борьбы против "зеленого змия", но это были детали, на которые поначалу никто не хотел обращать внимания. Первые три года были подлинным триумфом Михаила Горбачева и его политики. Он начал практиковать встречи с лидерами западных держав, более того, у некоторых из них он пользовался явным расположением. Уже в конце восемьдесят пятого он встретился в Женеве с Рейганом, положив начало их частым встречам и беседам, Вместо устаревшего догматика и скептика Громыко на должность министра иностранных дел был назначен знакомый еще .по комсомолу Эдурад Шеварднадзе, который совместно с патроном провозгласил примат "нового мышления". Начался поиск выхода из афганского тупика. Начались первые встречи с представителями афганской оппозиции. Советские лидеры понимали - из Афганистана надо уходить. После восемьдесят пятого года советские войска уже не вели широких наступательных деист ий, предпочитая не вмешиваться во внутренние конфликты между самими афганцами и лишь иногда осуществляя чисто карательные операции. В сражениях принимали участие только авиация и артиллерия, чтобы максимально ограничить потери советских солдат.* Шеварднадзе, получивший от Горбачева все необходимые полномочия, начал генеральную чистку в Министерстве иностранных дел, избавляясь от сидевших годами, потерявших способность объективно оценивать ситуацию, чиновников или устроенных на "теплые местечки" детей дипломатов, так любивших поступать по наследству в Московский институт международных отношений, ставший настоящим питомником для отпрысков известных семей. Справедливости рада следует отметить, что вошедший в раж и не отличавшийся особым профессионализмом Шеварднадзе убрал из Министерства и немало хороших специалистов, настоящих мастеров своего дела, посчитав, что они не отвечают реалиям нынешнего положения. Горбачев, в свою очередь, уже на более высоком уровне избавлялся от ветеранов "брежневского призыва" - Романова, Гришина, Кунаева, Шербицкого, Алиева. Последаий, известный как верный сторонник Юрия Антонова, был выведен из Политбюро под большим давлением окружавших Горбачева "новых демократов". Генерал КГБ, один из бывших любимцев Брежнева и Андропова, вызывал раздражение у самого Горбачева и его ближайшего окружения. Судя по тому, как Андропов взял Алиева через месяц после смерти Брежнева в Политбюро - можно предположить, что у самого Юрия Владимировича были в отношении Гейдара Алиева совсем другие планы. Во всяком случае ставший первым заместителем Председателя Совета Министров, еле двигавшегося и плохо соображавшего в последние годы Тихонова, Гейдар Алиев, по существу, стал главой советского правительства. Если учесть, что секретариаты Авдропов хотел поручить вести Горбачеву, а не Черненко, можно представить себе его замысел, при котором связка Горбачев - Алиев смотрелась бы достаточно перспективно. Кроме всего прочего Андропов неплохо знал ситуацию в самом СССР и за его пределами. Назначение ни одну из самых высоких должностей в стране мусульманина Алиева должно было родчеркнуть внимание высшего руководства страны к шести республикам, основу которых составляло мусульманское население. Горбачев, отказавшийся поначалу от этой идеи, через несколько лет решил вернуться к ней уже летом девяносто первого, когда заместителем Генерального секретаря был назначен лвдер украинских коммунистов Ивашко, а премьером Горбачев хотел видеть Назарбаева. Но было слишком поздно. Что было хорошо после Андропова, уже не могло пройти в постгорбачевский период. А пока шли трудные переговоры в Женеве, где советские представители обговаривали условия достойного выхода советских войск из Афганистана и прекращение слишком затянувшейся войны. Правда, оппозиция настаивала на изменении самого режима в Кабуле, но идеологические мотивы, тогда еще превалирующие над политическими, не позволяли советской делегации даже рассматривать этот вопрос. В самом Афганистане доктор Наджиб, пытаясь укрепить свое положение, сам заигрывал с оппозицией, разрешал строительство новых мечетей, начал освобождать из мест заключений представителей духовенства, пошел на переговоры с Пакистаном об укреплении двухсторонних отношений, сильно испорченных вторжением советских войск. Горбачев продолжал триумфальное шествие по всему миру. Ему импонировала откровенно дружелюбная пресса, сообщавшая о его визитах, восторженность тысячи новых поклонников на Западе, открытость и доступность западных лидеров. Он еще продолжал говорить о преданности идеям социализма, о верности заветам великого вождя, когда начали открываться кооперативы и частные предприятия, в стране появились первые легальные миллионеры и представители новой волны нарождавшихся бизнесменов. Первый тревожный звонок раздался в Алма-Ате уже в конце восемьдесят шестого, когда вместо брежневс-кого ставленника Кунаева туда был послан.. бывший второй секретарь ЦК КГТ Грузии. Колбин. Возмущенные такой откровенно волюнтаристской и недемократической практикой назначения своего формального лидера тысячи казахских студентов вышли на площади города. Возмущение быстро погасили, виновных серьезно наказали, но выводы для себя не сделали. Еще один тревожный звонок поступил из Карабаха, где армянская община начала сбор подписей за выход из состава Азербайджанской республики. Горбачев проигнорировал и их обращение. Монолитность советского общества, раз и навсегда решенные национальные вопросы не должны были ставиться под сомнение. Его больше волновали проблемы разрядки и "нового мышления", реформирования социализма и "демократизации общества". Горбачев еще не подозревал, что национальный вопрос станет бомбой, разорвавшей огромную империю. В ноябре восемьдесят седьмого вся страна готовилась отпраздновать семидесятилетие Великого Октября. Были приглашены и многочисленные зарубежные делегации. Но здесь также случился прокол. Перед самыми праздниками свою докладную записку подил Борис Ельцин, бывший секретарь обкома из Свердловска, которого Горбачев сделал главой московских коммунистов. Ельцин был снят с оглушительным скандалом. Его обвинили на Пленуме московских коммунистов во всех грехах, от личной нескромности до грубости, от некомпетентности до доведения до самоубийства одного из чиновников. Но процесс, как любил говорить сам Горбачев, уже пошел... В ноябре восемьдесят седьмого в связи с амнистией были выпущены из тюрем и лагерей тысячи уголовников. Каждая столица союзной республики, каждое республиканское министерство получило свой приказ, куда девать тысячи освобождавшихся людей. Приказ, пришедший в Баку, был однозначен, всех освобожденных по амнистии собрать и переправить в спецкомендатуры и колонии-поселения города Сумгаита* . Вскоре начались армяно-азербайджанские события. В Степанакерте было объявлено о выходе из состава Азербайджана. Сессия Верховного Совета Армении дала согласие на включение территории НКАО в свой состав, в Аскеране пролилась первая кровь и были убиты двое азербайджанских юношей. А потом был Сумгаит... Трагедия в Сумгаите, позднее многократно описанная и показанная, стала началом общей трагедии всей страны. Во время сумгаитских событий погибло двадцать шесть армян и шесть азербайджанцев. Внутренние войска "немного опоздали", как объяснял потом Горбачев. Мир дрогнул. Никто не хотел слушать никаких разумных доводов, никто не мог осознать, что начинается акт неслыханной трагедии двух народов - азербайджанского и армянского, никто не мог предвидеть последствия Сумгаи-та, никто не хотел слушать правду. А среди подонков, убивающих мирных людей, оказались и азербайджанцы, и русские, и армяне. Бандиты не знали национальных различий, но весь мир отныне считал, что в Сумгаите произошел геноцид армянского населения. Заседание Президиума Верховного Совета СССР, где его члены однозначно высказались за сохранение границ среди республик, осознавая, к чему может привести губительный раздел, уже не устраивал никого. Каждая сторона требовала большой справедливости, и в столицы,- союзных республик были отправлены наиболее видные члены Политбюро, секретари ЦК КПСС Александр Яковлев и Егор Лигачев. Это была типичная п