тобы не отвечать на их вопросы, понял Резо. Она была гораздо умнее, чем он мог предполагать. - Он в морге, - сообщил Рожко. - И пока, к сожалению, доступа туда нет. Нас интересует его компаньон. Есть подозрение, что именно он был убийцей вашего друга. "Он врет!" - хотелось крикнуть Резо, но он молчал, стиснув зубы. - Как странно, - сказала Вера, - мне казалось, что они хорошие друзья. - Так бывает, - продолжал Рожко, - бывший друг может стать хуже врага. Мы предполагаем, что они поспорили из-за доходов, и Гочиашвили убил вашего друга. - Его арестовали? - Он сбежал, - сообщил Рожко, - но мы его ищем. И хотя вероятность того, что он может появиться у вас, достаточно невелика, тем не менее мы хотим вас предупредить. - Спасибо. Но я почти его не знала. Я не думаю, что он может появиться в моем доме. Он, по-моему, даже не знал, где я живу. - Вот наш телефон. Если вдруг он позвонит или к вам придет кто-то из его друзей, вы сразу же сообщите нам. - Обязательно. Резо перевел дыхание. Гости поднялись и пошли к выходу. Очевидно, один из них свернул в другую сторону. - Не туда! - почти крикнула Вера. - Входная дверь с другой стороны. - Мы ошиблись, - раздался голос майора Рожко. Второй все время молчал. - До свидания. Раздался щелчок закрываемой двери. Резо опустил пистолет, вспомнил, что стоит в одних трусах, и бросился надевать брюки. Он не успел еще застегнуть пуговицы, когда она вошла в комнату. - Извините, - сказал он, застегиваясь. - Вы все слышали? - спросила она. - Почти все. Но они врут, я его не убивал. - Это я уже поняла. Что вы думаете делать? Мне не понравился взгляд этого майора. Он, кажется, что-то подозревает. - Да, - согласился Резо, - они могут начать прослушивать ваш телефон. И еще хуже - установить наблюдение за вашей квартирой. Мне нужно срочно отсюда уходить. - Это не выход, - возразила она. - Они могут арестовать вас прямо на улице, перед домом. - Мне нужно еще позвонить, - вспомнил Резо, - но от вас нельзя. У вас есть среди соседей друзья или люди, с которыми вы в хороших отношениях? Я позвоню в Тбилиси от них. Я, конечно, заплачу за разговор, но мне нужно обязательно позвонить и предупредить жену, чтобы она не возвращалась в Москву. - Я договорюсь, - согласилась она, - только вы спрячьте свой пистолет, а то напугаете соседей. - Он согласно кивнул, доставая новую рубашку из пакета, в котором она была упакована. Сидевший в автомобиле Рожко сказал своему напарнику: - Мне она не понравилась. Слишком эмоционально переживала насчет гибели своего друга. А они были знакомы всего несколько месяцев. Говорит, что у нее в доме ремонт, а в холле на полу коврик лежит чистый. Получается, что рабочие у нее взлетают над этим ковриком. Нужно передать, чтобы подключились к ее телефону. Может, она все же знала этого грузина. - Как ему удалось убежать? Там же четверо наших было? - спросил коллега у Рожко. - Очень просто. Вошел в подъезд, попросился по нужде. Бурый пошел его сопровождать. Водителя на улице оставил, а сам вместе с ним в подъезд вошел. Что с уголовника взять? Как быдлом был, так им и остался. Вообще зачем их позвали? Сами бы справились, без них. - Он убил Бурого? - Лучше бы убил. Но только ранил. Схватил пистолет и прямо в наручниках убежал. - Кретины! - зло бросил Рожко. - Но ничего. Без документов далеко не убежит. В наручниках, без денег и документов точно не убежит. Но на всякий случай нужно телефон этой дамы несколько дней на контроле подержать. Мы уже взяли на контроль телефон его семьи в Тбилиси. Теперь откуда ни позвонит, мы сразу засечем. Нам Слепнев всем головы оторвет, если не найдем грузина. РАССКАЗ СЕДЬМОЙ В кабинете Семена Алексеевича мы просидели до вечера. Позднее к нам присоединились Дубов и Лобанов. Потом пришел Галимов. В общем собрался полный комплект проверяющих. Галимов стал рассказывать, как сотрудники ФСБ и МВД отрабатывают все версии возможных причин убийства, рассказывал, как работают эксперты - баллисты, криминалисты, патологоанатомы. В общем, говорил нудно, долго, не по делу и всех только раздражал своим голосом. И под конец появился Облонков. Войдя в кабинет, сел на стул в углу и не вмешивался ни во что. Я пристально смотрел на него, пытаясь определить, знает ли он что-нибудь о смерти Семена Алексеевича. Причастен ли он к этому убийству? Только когда мы закончили работу и Лобанов опечатал кабинет Семена Алексеевича, мы покинули управление. И я сразу поехал к Виталику. Дело в том, что Виталик был настоящим бессребреником. Иногда еще встречаются такие чистые и порядочные люди. Деньги нужны были ему только на книги. И немного для личных нужд - на еду, одежду, квартиру, впрочем, давно не ремонтированную. Одевался он скромно, я бы даже сказал, очень скромно, в еде был неприхотлив. У него, конечно, денег не было, и я бы даже не подумал их у него просить. Но дело в том, что в Москве жил его двоюродный брат, в отличие от своего родственника циничный человек и умелый маклер. Он работал еще в советские времена, умудряясь менять и продавать квартиры при советских законах, когда сделать это было почти невозможно. Теперь он стал руководителем крупной конторы по купле-продаже московской недвижимости. Я все время держал его в уме как резервный вариант. Но только как резервный. Во-первых, мне не очень хотелось с ним общаться. Во-вторых, я знал, что любую коммерческую сделку, даже для очень близких людей, он рассматривает как возможность заработать деньги. Но у меня к этому времени уже не было выхода. Я приехал к Виталику и попросил его помочь. Он уже знал про Игоря и поэтому не стал задавать лишних вопросов. Просто поднял трубку и позвонил своему родственнику-кровососу. За это я и ценил своего друга. Он все понял без лишних слов и сразу позвонил. Вообще дружба - понятие круглосуточное. Это сказал кто-то из поэтов, и я согласен с таким определением. А дружба с Виталиком была для меня еще и своеобразным отдыхом. Мы часами могли говорить ни о чем или молчать. Наверное, так ведут себя настоящие друзья. Или хорошие супружеские пары, которые понимают друг друга с полуслова. Иногда я думаю, что на примере дружбы с Виталиком я мог бы понять и отношения гомосексуалистов. Это не потому, что у меня или у моего друга были такие наклонности. Как раз нет. Виталика секс, по-моему, интересовал в самой малой степени, а я вообще был убежденным сторонником традиционной сексуальной ориентации. Но в нашей дружбе было нечто большее, чем просто хорошие отношения двух мужчин. Мы абсолютно понимали друг друга и даже заряжались энергией друг от друга. Если бы у нас были хоть какие-то намеки на "голубизну", мы стали бы верными любовниками. Но ничего подобного нам даже не приходило в голову. Необязательно спать с человеком, чтобы чувствовать духовное родство, которое роднит гораздо больше иных видов связи. Вы бы слышали, как обрадовался родственник, которому позвонил Виталик. Дом наш был особо элитарный. Попасть туда хотели многие. Я понимал, что меня могут наказать за сдачу квартиры в аренду, понимал, что могут даже вогнать из органов. Но речь шла об Игоре, и я меньше всего думал о своей следующей звездочке. Нужно было спасать парня. Кровосос сразу заявил, что у него есть состоятельные клиенты на такую квартиру и он готов завтра показать. И даже назвал приблизительную цену. Сказал, что она будет стоить две-три тысячи в месяц. Это было гораздо больше того, на что я рассчитывал. Но, наверное, все же меньше реальной цены. Родственник-кровосос не мог быть альтруистом. Раз он давал такие деньги, значит, имел настоящих клиентов, которые готовы были ему заплатить еще больше. Я вспомнил, что завтра утром мы должны продолжить расследование. - Утром я буду на работе, - быстро сказал я, - и вполне вероятно, что могу задержаться до восьми-девяти вечера. У нас убили начальника отдела, и вся служба поставлена на ноги. Ты не мог бы завтра зайти ко мне утром, когда придет твой родственник? Запасные ключи я утром завезу к тебе. - Конечно, - согласился Виталик, - у меня завтра библиотечный день. Кстати, ты мог бы пожить у меня, на время, когда сдашь свою квартиру. - Не нужно, - улыбнулся я, - надеюсь, мне заплатят такие деньги, что я смогу снять где-нибудь однокомнатную квартиру. Он промолчал, понимая, что спорить не стоит. Я уже собрался уходить, когда он вдруг сказал: - Игорь мне понравился. У тебя растет замечательный, хороший парень. Передай ему привет. - Спасибо! - крикнул я на прощание, подходя к двери. - Ты извини, я еще хочу к ним заехать. Я сразу поехал к Алене. Нужно сказать, что после того, как мы развелись, я ни разу не переступал порога их квартиры. Моей бывшей квартиры. И, честно говоря, не собирался появляться там, если бы не болезнь мальчика. Я был уверен, что больше никогда не приду сюда. Признаться, я трусил, думая о том, какие чувства могу испытать там. Но все было совсем не так, как я думал. Они сделали ремонт, значительно расширили нашу старую квартиру, практически все поменяли. Вообще Алена, конечно, молодец, толковая женщина. Другое дело, что мы не могли жить вместе. Так иногда бывает. Два нормальных человека сходятся и вдруг обнаруживают, что абсолютно не переносят друг друга. И никаких видимых причин, просто взаимный антагонизм, на каком-то генетическом уровне. У нас с Аленой, наверное, так и было. Если бы она была просто стервой, то вряд ли бы так удачно вышла второй раз замуж. Семья у них была хорошая, дружная. Я даже испытал нечто похожее на чувство зависти. Они смеялись, по-доброму шутили, не чувствовалось, что в этой семье Игорь чужой. Собственно, он и не мог быть чужим. Говорят, в Израиле национальность ребенка определяется по матери. По-моему, это правильно. Отец передает сыну всего лишь свой генетический код. А вот воспитание ребенка, его духовные качества, его идеалы в значительной степени определяет мать. И если в семье двое детей от разных отцов, но от одной матери, они всегда будут гораздо ближе друг к другу, чем двое детей от разных матерей и одного отца. Возможно, это только мое предположение, но мне оно кажется верным. Я смотрел на Игоря и не мог понять, почему все это должно было случиться именно с ним. В нашей семье никто и никогда не страдал сердечными заболеваниями. Вообще у всех было отменное здоровье. И вот мой мальчик, у которого нашли изменения, должен почему-то ехать в другую страну, чтобы получить шансы на жизнь. Мне казалось это не просто несправедливым, но и противоестественным. - Завтра нам обещали дать визы, - сообщил мне Андрей, когда мы с ним вышли на балкон. Он просто молодец, отлично держался. Все же в гости пришел бывший хозяин квартиры, бывший муж его жены и отец его приемного сына. Но он вел себя абсолютно естественно. Надеюсь, что и я вел себя также нормально, не комплексовал. Хотя один раз едва не сорвался, когда увидел, как Игорь чуть-чуть поморщился, поднимаясь со стула. Очевидно, болезнь уже давала о себе знать. Но я понимал, что обязан держаться, что не имею права срываться и психовать. Прежде всего - хуже Игорю. - Я думаю, что завтра или послезавтра уже смогу вам помочь, - сказал я Андрею. - Мне обещали выделить деньги. Думаю, вам хватит. - Я тоже собрал немного, - кивнул в ответ Андрей, - правда, не так много. В долг сейчас никто такую сумму не дает. - Не нужно в долг, - перебил я его, - ничего не нужно брать в долг. Я же сказал, что найду деньги, значит, найду. Мы поговорили еще немного, и я решил, что больше задерживаться не стоит. Андрей деликатно кивнул головой и не стал меня провожать. Алена пошла к двери. Только в этот момент я увидел круги у нее под глазами. Такое испытание - самая страшная кара для матери, подумал я. Мы, мужики, все-таки эгоисты, умеем замыкаться в себе, больше думаем о внешних атрибутах жизни, о деньгах, о своей карьере, о новых женщинах и, если так случилось, о новых детях. А вот женщины - существа иные. Для нее выношенный ребенок - это смысл ее жизни. Я подумал, что был несправедлив к Алене, считая ее истеричкой. Она столько дней держалась, не срываясь. - Мне обещали деньги, - сказал я на прощание, - все будет в порядке. Она вздохнула, вернее, всхлипнула. Но тут же почти спокойно кивнула мне, словно не решаясь что-то сказать. - До свидания, - я тоже не хотел затевать какой-то разговор. Завтра утром должен был приехать кровосос и оценить мою квартиру. Я готов был сдать ее хоть на десять лет, лишь бы это помогло. И очень надеялся, что все утрясется. Даже если меня после этого выгонят с работы. Ну и черт с ней, с работой. Пойду в какое-нибудь охранное ведомство. Деньги всегда смогу заработать. С моим опытом и навыками устроиться не такая большая проблема. Поздно вечером, приехав домой, я подумал, как все страшно смешалось в жизни, опрокинулось. Убийство Семена Алексеевича, болезнь Игоря, моя квартира в элитарном доме. Я еще не знал, что все свяжется в такой тугой узел, что не распутать, не разрубить. Каждое событие, автоматически вызывая другое и вытягиваясь в цепочку, трагически изменит не только жизнь окружающих меня людей, но и мою собственную. Спал я в эту ночь плохо. Мне снились незнакомые мужчины и женщины, приходящие и уходящие из моей квартиры. Несколько раз, просыпаясь ночью, я даже успевал запомнить некоторые лица. Но потом снова проваливался в глубокий сон, и все повторялось сначала. К утру, невыспавшийся, уставший и злой, я побрился и спустился во двор. По дороге на работу единственным приятным моментом в этот день была встреча с Виталиком, которому я отдал запасные ключи от моей квартиры. Он еще извинялся, чудак-человек. Будто, воспользовавшись моим несчастьем, хотел отнять у меня квартиру. Я отдал ему ключи и поехал на работу, не зная, что вижу друга последний раз в жизни. ЭПИЗОД ДВЕНАДЦАТЫЙ Когда у тебя мало денег - имеешь свои маленькие проблемы. Когда денег много, проблем не становится меньше. Когда у тебя столько денег, что их невозможно потратить, ты уже должен опасаться за свою жизнь. А когда денег баснословно много, можно с уверенностью сказать, что они командуют тобою, а не ты ими. Владелец межбанковского объединения "Савой" был не просто богатым человеком. Он был баснословно богатым человеком, разбогатевшим в последние несколько лет. Собственно, в его стране все очень богатые люди стали несметно богатыми в последние несколько лет. Разница была в степени циничности и жестокости, которую они пускали в ход. Самые циничные, ловкие и жестокие становились обладателями состояний, которые европейские или американские семьи составляли в течение нескольких поколений. Никого не удивлял тот факт, что в России в девяностых годах можно было стать миллиардером, ничего не производя, не владея ни одним заводом или фабрикой. Все деньги были сделаны на спекулятивных сделках, махинациях, перепродажах и самое главное - на степени близости к официальным властям, которые, собственно, и предоставляли некоторым избранным возможность сколотить подобные состояния. Но, возносясь на Олимп богатства, каждый из "небожителей" понимал, что отныне становится не просто богатым человеком, а реальной фигурой отечественной политики, на которую будут ставить или не будут ставить другие политики. Владелец "Савоя" был не просто "небожителем". Он был одним из тех, кто определял состав постсоветского Олимпа, а значит, имел право самостоятельно чинить суд над другими людьми и полностью распоряжаться их судьбами. Ему позвонили, когда он ехал в машине. Взяв, трубку, он посмотрел на определитель номера. Номер был ему нужен. И он включил телефон, бросив короткое: - Ну! - Он вчера разговаривал с сотрудником службы охраны. - Как? - Как только банкир ушел от вас, ему позвонил подполковник службы охраны и спросил, что он думает насчет финансирования лечения? - При чем тут лечение? Какое финансирование? - разозлился он. - Объясните толком. - Мы не поняли. Но он отказался. - У вас есть пленка? - Есть, - доложил звонивший. - Привезите ко мне в кабинет. Я послушаю. - Вас понял. Через пятнадцать минут владелец "Савоя" в своем кабинете слушал запись беседы подполковника Литвинова с банкиром Цфасманом. Рядом стоял коротко остриженный седой человек в куртке. - При чем тут лечение? - спросил хозяин кабинета, прослушав запись разговора. - Они знали друг друга, - сказал седой, - он вас обманывал. Цфасман знал Семена Алексеевича. Видимо, он и рассказал ему об операции. - Но зачем, - пожал плечами владелец "Савоя", - он ведь не идиот? Зачем ему рассказывать? Терять такие деньги? Все терять? - А если он поставил на другого кандидата? Если он хочет одновременно играть за обе стороны? - Да. Это похоже на Цфасмана. Значит, вы считаете, Слепнев, что он пытался нас обмануть? - Безусловно. Вы видите, как он нервничает. Рожко проверил Литвинова и выяснил, что тот живет один. Никакого мальчика у него нет. Он давно разведен и живет один, - снова повторил Слепнев. - Значит, они нас обманывают? - А разве вы не поняли? Послушайте, что он сказал, когда разговор закончился. Мы сумели записать и эти слова. Он громко выругался. Если он действительно никого не знал, то почему так нервничал? И тем более почему выругался, отключившись? Цфасман говорил, что не знает Семена Алексеевича, а выяснилось, что знает. По-моему, вполне достаточно. Никто больше не мог рассказать об операции. Только банкир. - Получается, так, - согласился владелец "Савоя". Наступило тяжелое молчание. Слепнев смотрел на человека, сидевшего за столом, а тот барабанил пальцами по полированной крышке стола, словно решая нелегкую задачу. - Да, - наконец изрек он, - очевидно, другого выхода нет. Слепнев все понял. Ему не нужно было подробно объяснять каждое задание. Он кивнул и молча пошел к двери. - Полковник, - позвал его хозяин кабинета. Слепнев обернулся. - И пожалуйста, - услышал он пожелание, - без ошибок. Вы ведь, кажется, уже один раз ошиблись? - Мы все исправили. Это милиция выдала такие номера паспортов, - упрямо сказал Слепнев. - Вы уже нашли владельца фирмы? Грузина? - Нет. Но мы его найдем. - Боюсь, что у нас нет времени ждать, пока вы будете его искать. Если он догадается, почему его ищут, и расскажет все журналистам, нам будет очень трудно убедить их, что ваши сотрудники отправлялись в Швейцарию любоваться снежными вершинами Альпийских гор. Вы понимаете мою озабоченность? - Мы его найдем. - Думаю, что моя помощь в данном случае окажется нелишней. Я примерно знаю, что нужно предпринять при таком варианте. Они ведь всегда очень корпоративны, вы меня понимаете? - Нет, - действительно не понял Слепнев. - У кавказцев развито чувство семьи, чувство единения, чувство рода. Можно использовать этот момент. Он наверняка выйдет на кого-нибудь из своих земляков. У него ведь нет денег, документов, связей. Повсюду ваши люди отрезали ему пути к отступлению. Слепнев молча слушал. - Мне казалось, что с вашим опытом вы, полковник, должны уметь просчитывать варианты. Нужно выйти на влиятельных грузин в Москве и через этих людей найти их исчезнувшего земляка. Достаточно элементарно. Лицо Слепнева не выражало никаких чувств. - Вы со мной не согласны? - спросил хозяин кабинета. - Да, - сказал полковник, - согласен. Я могу идти? - Идите, - кивнул владелец "Савоя". Когда полковник вышел, он зло пробормотал: - Холодный убийца без мозгов. Подумав немного, достал из кармана записную книжку. В ней были записаны имена пятерых банкиров. Четвертой стояла фамилия Цфасмана. Хозяин кабинета достал ручку, медленно отвинтил колпачок и провел четкую, тонкую линию, зачеркивая фамилию Цфасмана. После этого, немного подумав, вписал другую фамилию и закрыл книжку, положив ее обратно в карман. И только потом потянулся к телефону. ЭПИЗОД ТРИНАДЦАТЫЙ Вечером Резо вышел к соседям, чтобы позвонить двоюродному брату. Он спрятал пистолет в пиджак, не решаясь расстаться с оружием даже на несколько минут. Вера объяснила соседям, что у нее не работает телефон, а пришедший знакомый должен срочно позвонить. Соседи любезно разрешили воспользоваться их телефоном, тем более что Вера заранее оставила одну стодолларовую купюру на столике, невзирая на энергичные протесты хозяев дома. Резо вполне оценил ее благородство. Соседи жили через три этажа. Пенсионеры, с трудом сводившие концы с концами. Разумеется, сто долларов для них были огромным подарком, но старики упрямо не хотели брать денег, перешептываясь с Верой, стоявшей в другой комнате. Хозяин дома, располневший лысый старик, с мясистым лицом, даже дома ходил в рубашке с длинным рукавом и темных брюках с подтяжками. Его жена была в обычном старом халате, выцветшем от частой стирки, но опрятном и чистом. Волосы у нее были собраны на затылке и перетянуты резинкой. Старые дешевые очки постоянно сползали с носа, и она поправляла их привычным движением руки. Резо набрал номер Автандила и услышал знакомый голос жены: - Что случилось, Резо? Что у тебя произошло? - У меня неприятности, - закричал он в трубку, - ни в коем случае не приезжай в Москву. Что бы тебе ни сказали, не приезжай. Ты меня понимаешь? Даже если тебе передадут, что я попал в больницу, даже если узнаешь, что меня арестовали. В Москву не приезжай ни под каким видом. - Что ты говоришь? - не поняла Манана. - Почему тебя должны арестовать? - Я на всякий случай говорю. Деньги в голландском банке. Ты номер счета знаешь. У тебя есть карточка на твое имя. Только никому номер счета не давай. И детей никуда не отпускай. - Все поняла, Резо. Ты когда приедешь в Тбилиси? - Посмотрим. Может, через несколько дней. Только если тебя спросят про меня, никому ничего не рассказывай. - Ты сейчас дома? - Нет, я в другом месте. Ты все поняла? - Когда ты будешь дома? - Не знаю. И ты туда не звони. Ни в коем случае не звони. - У тебя появилась женщина? - спросила "догадливая" жена. - Дура! - разозлился Резо. - Передай трубку Автандилу и не говори глупостей. Никуда не звони, не ищи меня. И не прилетай в Москву. - Хорошо, хорошо. - Она передала трубку двоюродному брату. - Автандил! - крикнул Резо. - Не пускай их в Москву. И следи, чтобы ни с кем не говорила обо мне. Ты не знаешь телефон Нодара? Он мне нужен. - Я могу узнать. Куда тебе позвонить? - Позвонить... - Он обернулся и позвал Веру. - Скажите, Вера, какой здесь номер телефона? Она быстро продиктовала номер, и он сообщил номер телефона Автандилу. - Позвони и попроси позвать меня. Или лучше продиктуй номер. А потом позвони Нодару, скажи, что мне нужна срочная помощь. Только сделай все быстро, ты понял? - Все сделаю, дорогой, не волнуйся. Может, мне прилететь в Москву, помочь тебе? - Нет! - закричал Резо. - Ни в коем случае не прилетай. Мне не нужна твоя помощь. Узнай телефон Нодара и сообщи мне. Если что-нибудь будет нужно, я тебе позвоню. - Хорошо. Через пять минут перезвоню. Дядя Нодара живет через улицу. Я сбегаю и узнаю. - Спасибо. Я буду ждать. - Резо положил трубку и вздохнул. Может, действительно удастся что-то сделать. Нодар уважаемый в Москве человек, руководитель крупной фирмы, известный меценат, коммерсант, у него в друзьях половина правительства страны. Резо несколько раз с ним встречался и знал, что у Нодара хорошие связи, в том числе и в криминальном мире. Надо выйти на него и попытаться с его помощью прорваться в Грузию или получить хоть какие-нибудь гарантии свободы и жизни. - Вы поговорили? - спросила Вера. - Да. Но мой брат должен сюда перезвонить, чтобы сообщить мне нужный номер телефона. - Посидите у нас, - любезно предложила хозяйка, - выпейте чайку. Резо взглянул на Веру и согласно кивнул. Старики жили не просто бедно. Они жили очень бедно. Резо давно уже не видел подобных семей. С другой стороны, эти двое не чувствовали себя ущербными или несчастными. Старики искренне радовались гостям. И хотя к столу были поданы лишь наколотые кусочки сахара и дешевые конфеты, тем не менее Резо неожиданно почувствовал, что давно не испытывал такого чувства тепла и благожелательности, с каким к нему отнеслись старики. Хозяин дома, бывший главный инженер крупной строительной организации, любовно рассказывал о своем дачном участке, на который не всегда удается выехать. Старенький "Запорожец" барахлил и заводился через раз. Старик рассказывал об этом с юмором, вспоминая смешные истории, случавшиеся во время их поездок на этой допотопной "антилопе гну". Резо иногда ловил на себе взгляды Веры. Он подумал, что давно не видел такой семейной пары, такой спокойной атмосферы в доме, хотя старики отчаянно нуждались. Как странно, подумал Резо. Можно быть счастливым, ничего не имея. Можно быть счастливым, не претендуя ни на что. Может, в этом и заключается сокровенный смысл счастья. Он смотрел на стариков, слушая их беседу, и утверждался в мысли, что именно такой жизни можно завидовать. Когда хозяин спросил его, чем он занимается, Резо рассказал, что руководит туристической компанией. - Туристов за границу отправляете, - обрадовался старик, - мы тоже были за границей. В Болгарии. Ты помнишь, как у меня паспорт пропал и мы его два дня искали, боялись нашим рассказать? - спросил он у супруги. Та кивнула, улыбаясь воспоминаниям. - Страху-то было, - продолжал старик, - как мы испугались, как мы боялись признаться. Мы даже думали рассказать об этом на границе и написали номер моего паспорта на бумажке, чтобы показать его таможенникам. - А откуда вы помнили номер паспорта? - спросила Вера. - Так мы же в одной группе были, - улыбнулся старик, - и фамилия у нас одна. И первый раз мы за рубеж отправлялись. Так нам паспорта и выписали вместе. Один за другим. - Что? - вдруг вздрогнул Резо. - Что вы сказали? - бледнея, спросил он старика. - Оба паспорта были одной серии, - повторил испуганно хозяин дома, - и номера шли один за другим. - Паспорт, - повторил Резо, вскакивая так, что за ним опрокинулся стул. - Паспорт, - повторял он как безумный. Он вспомнил, о чем именно они говорили с Никитой. Паспорта. Четверо разных людей, обратившихся к ним в разное время и из разных организаций, принесли четыре паспорта с одинаковыми номерами, и они решили направить запрос в УВИР, чтобы разобраться с этими паспортами, перед тем как проставлять швейцарские визы. Паспорта с одинаковыми номерами. Какими идиотами они были! Конечно, паспорта выдавались подряд. И выдавались именно этой группе. Как же они могли этого сразу не понять? Они еще отправили запрос в УВИР. Наверное, они нечаянно выдали какую-то тайну. Эти четверо были сравнительно молодыми мужчинами и одновременно должны были вылетать в Швейцарию. Когда вылетать? Он этого точно не помнил. Кажется, в понедельник. Нет, точно он не помнил... Как они могли так подставиться с этими паспортами? Наверняка эти четверо были связаны с ФСБ. Но почему они сами не заметили такой ошибки? Они ведь могли дать своим людям другие паспорта с разными номерами. - Что с вами? - спросила Вера. - Ничего, - опомнился он, - ничего. Извините меня. И в этот момент зазвонил телефон. Хозяева смотрели на него, не понимая причин его волнения. Он подошел к телефону, взял трубку. - Резо, это я, - сказал Автандил, - запиши телефон Нодара. Можешь передать ему привет от дяди. Он для тебя сделает все, что нужно. Это номер его прямого телефона. - Спасибо, - сказал Резо, - береги наших. Он дал отбой и набрал номер Нодара. Один звонок, второй, третий. Наконец голос Нодара: - Слушаю. - Простите, батоно Нодар, - взволнованно сказал Резо, - с вами говорит Резо Гочиашвили. Мы с вами раньше встречались. У Петра Константиновича на даче. Ваш дядя просил передать вам привет. - Спасибо. Где мы встречались? - У Петра Константиновича. У него был день рождения. На даче. - Да, я тебя вспомнил. У тебя, кажется, есть какая-то туристическая фирма? - Верно. Батоно Нодар, мне нужно с вами встретиться. - Тебе нужна помощь? - понял его собеседник. - Мне нужен ваш совет, - чуть подумав, сказал Резо. - И помощь, - торопливо добавил он. - Хорошо. Приезжай утром ко мне. Часов в десять. Ты знаешь, где мой офис? Говорить о том, что он не может ждать до утра, не имело смысла. Резо оглянулся и покорно согласился. - Конечно, знаю. Спасибо вам. Он положил трубку и повернулся к хозяевам дома. - Большое вам спасибо, - поблагодарил он, - вы мне очень помогли. - У вас, видимо, немалые трудности, - сказал старик, - возьмите деньги. Мы не богатые люди, и, когда придет счет, вы сами сможете его оплатить. А сто долларов нам не нужны. Это очень большие деньги. Возьмите. Мы не хотим пользоваться вашим несчастьем. Старик протянул ему деньги. У Резо дрогнуло лицо. Глаза неприятно защипало. Он протянул руку, взял деньги, переложил их в левую руку. И снова протянул правую, чтобы пожать руку старику. - Спасибо, - сказал он. Когда они вернулись в квартиру Веры, Резо сказал: - Какие потрясающие люди. - Да, - согласилась Вера. - Что вы думаете делать? - Я завтра уйду, - сообщил он женщине, - если вы мне разрешите, я останусь у вас до утра. - Оставайтесь, - кивнула она, - я не возражаю. Спать будете на диване. И без глупостей. Согласны? - Разве я похож на подлеца? - тихо спросил Резо. - Не обижайтесь, это я сказала глупость, - сухо призналась Вера. - Сейчас будем ужинать. РАССКАЗ ВОСЬМОЙ Утром я приехал на службу и позвал ребят. Зоркальцева и Кислова. Мы договорились, что наметим список людей, с которыми общался Семен Алексеевич, и проверим всех, кто с ним встречался в последние две недели. Каких-то коммерческих дел у покойного не было. Вдобавок мне позвонила его жена, которая спросила, когда можно забрать тело. Мне пришлось звонить в морг, потом в прокуратуру, искать Дубова, чтобы получить у него разрешение на похороны. Потом позвонил Виталик. Он сообщил, что квартира новому жильцу понравилась и он готов взять ее в аренду на пять лет. Я сразу возразил, сказав, что сдам только на два или три года. Виталик обещал передать мои слова и сообщить мне их окончательное решение. Я так и не нашел Дубова, но зато сумел дозвониться до Лобанова. Тот обещал найти прокурора и получить разрешение на похороны. Я сразу перезвонил Елене Сергеевне и сообщил, что надеюсь сегодня же сообщить ей о сроке. И еще я подумал, что веду себя по-хамски по отношению к семье Семена Алексеевича. Не по-людски. У людей такое горе, а я занимаюсь своими проблемами. Правда, моя проблема была не такой простой, но если вспомнить, что Семен Алексеевич, возможно, погиб из-за меня, то я обязан был все бросить и поехать к Елене Сергеевне. Но вместо этого я сидел в своем кабинете и ждал звонка Виталика. Он позвонил уже в половине первого и сообщил, что клиент согласен взять квартиру на три года. И даже платит вперед за два года. Причем из расчета двух тысяч долларов в месяц. - Но с ними нужно торговаться, - добавил Виталик, - они наверняка могут заплатить три тысячи. И за три года вперед. - Пусть будет две с половиной. Но только за три года, - твердо сказал я, сразу просчитав, что это дает мне девяносто тысяч долларов. За налоги я не боялся. Сейчас все равно никто не платит налогов. Можно написать, что я сдаю квартиру за сто долларов, и платить из этого расчета. А если я получу девяносто тысяч, то смогу сразу отдать пятьдесят и найти приличную однокомнатную квартиру. В общем, я ждал звонка Виталика. Он позвонил еще раз через полчаса и сообщил мне, что они согласны выплатить мне две тысячи за три года. - И еще, - добавил он, - у моего родственника есть однокомнатная квартира рядом с твоим домом. Он сдает ее тебе на три года без оплаты. Я думаю, твоя квартира стоит не меньше трех, а эта однокомнатная не больше трехсот долларов. Но на другой вариант мой родственник не пойдет. Он для этого слишком большой сукин сын. - Я согласен, - торопливо сказал я, - пусть платят деньги. Только сегодня. Андрей хочет взять у кого-то в долг, и я хотел бы получить деньги именно сегодня. - Нужно подписать договор, - сообщил Виталик, - только тогда они дадут деньги. - Пусть привезут ко мне на работу. Скажут в проходной, чтобы меня позвали, и я выйду. Только сегодня. - Может, ты посмотришь квартиру, в которой будешь жить? - Какая разница! Если есть такой вариант, то я согласен. Не хочу даже смотреть. Пусть привозит договор. И деньги чтобы заплатили сегодня же, обязательно сегодня. - Сделаем, - пообещал Виталик. Я сразу перезвонил Алене. Она сняла трубку, и я снова уловил в голосе некоторую истеричность. - Алло. Кто говорит? - Это я, Леня. Андрей дома? - Нет, он на работе. Скоро придет. В два часа мы должны быть в немецком посольстве, для получения визы. А почему ты спрашиваешь? - Когда он приедет, ты скажи ему, чтобы он не брал денег в долг. Ты меня слышишь? Чтобы не смел брать денег в долг. Скажи, что я уже достал пятьдесят тысяч долларов. Ты меня поняла? Скажи, что я привезу ему деньги сегодня вечером. - Откуда у тебя деньги? - испуганно спросила она. - Откуда, Леня? - Я привезу деньги, - не отвечая на ее вопрос, повторил я, - привезу пятьдесят тысяч. Ты ему передашь? - Да, спасибо. - Как Игорь? - Все в порядке. Он смотрит телевизор. Позвать? - Нет, - в последние дни я все время боялся сорваться при мальчике. А этого делать никак нельзя, - до свидания. Успехов вам в посольстве. - Спасибо. До свидания. Я положил трубку и стал ждать, когда с приходной позвонит дежурный. Я сидел в своем кабинете весь перерыв и ждал. А в два часа меня позвали к Облонкову. Я позвонил Зоркальцеву и Кислову, которые работали в соседнем кабинете, и попросил их перебраться ко мне. А сам отправился к Облонкову. Честно говоря, я не удивился, когда он меня вызвал. Он ведь заменял нашего генерала, улетевшего с президентом в зарубежную командировку. В кабинете у Облонкова сидели Галимов и Дубов. Саши Лобанова не было, и это меня сразу насторожило. - Здравствуйте, Литвинов, - строго сказал Облонков, - проходите и садитесь. Мы хотим с вами поговорить. Я был уверен, что они захотят. После найденного вчера календаря, где дважды была записана моя фамилия да еще жирной чертой соединенная с фамилией банкира Цфасмана, у меня просто не оставалось в этом сомнений. Но мне не понравилось, что в комнате не было Лобанова, единственного в этой компании нормального человека, который мог бы отнестись ко мне благожелательно. Но вообще-то в этот момент я меньше всего думал об этой троице. На меня и без того свалилось слишком много за последние дни. Болезнь Игоря, убийство Семена Алексеевича, разговор Облонкова, который я нечаянно подслушал. Слишком много для одного человека, и я вовсе не хотел бы встречаться с этими типами и отвечать на их вопрос. Вдобавок ко всему я постоянно помнил о том, что в проходной меня может ждать посланец родственника-кровососа, который должен привезти мне договор с богатой сволочью, которая решила арендовать мои квадратные метры. Впрочем, наверное, преувеличиваю, человек, который хотел взять мою квартиру, вряд ли был сволочью. Он ведь не знал, почему я сдаю свою квартиру. Хотя, с другой стороны, если он был такой богатый, то наверняка - сволочь. В наше время девяносто девять богачей из ста стали таковыми только благодаря мошенничеству, воровству или коррупции. Наверное, во мне бушует комплекс неполноценности. Я ведь не сумел к сорока годам стать миллионером и теперь вынужден сдавать свою квартиру, чтобы помочь сыну. Но, с другой стороны, для чего мне эти миллионы? Жил я один, получал вполне достаточно. Имел прекрасную квартиру в центре города. Не всем же быть миллионерами. Но... Опять это проклятое "но". Почему другие могут, а я нет? Наверное, потому, что они смогли заработать приличные деньги, а я не смог. В нашей стране необязательно, чтобы миллионер был самым умным человеком. В Америке или в Европе - да, там действительно нужно обладать некоторым интеллектуальным потенциалом, чтобы сделать деньги. Вернее, там интеллект стоит денег, и чем больший интеллект, тем большие деньги получает его владелец. В нашей стране миллионерами пока становились в силу совсем других качеств. Поэтому, наверное, у нас так не любят очень богатых людей. Ведь некоторые наши шахматисты, артисты, писатели, художники, я, конечно, говорю о самых известных и самых удачливых, тоже очень богатые люди, но к ним другое отношение. Люди знают, за что они получают деньги. А вот все прочие... Когда шахтерам не платят зарплату по полгода и тут же показывают по телевидению миллионеров, строящих и покупающих дворцы, можно представить себе состояние голодных парней, точно знающих, что дворцы построены на недоплаченные им деньги. Хотя, если начнется бунт, я буду не с этими парнями. Как цепной пес, буду охранять тех, у кого больше денег, а значит, и больше прав. В общем, сидел я перед этой троицей и думал совсем о других вещах. А на Облонкова мне и смотреть не хотелось. Я ведь с первой минуты был уверен, что он замешан в убийстве Семена Алексеевича. Я только хотел закончить все дела с Игорем, найти им деньги, отправить в Германию, а уже потом сказать подлецу все, что я о нем думаю и знаю. Но он не дал мне на это времени... - Вы знаете, зачем мы вас позвали? - спросил Облонков. Он был на "вы" со всеми старшими офицерами и грубо тыкал младшим. - Догадываюсь, - ответил я, - вчера нашли календарь. - Не только. Зачем вы скрыли, что два раза заходили к Семену Алексеевичу в день убийства? - Я ничего не скрывал. Меня никто не спрашивал. А заходил я по делам. По-моему, это нормально, когда сотрудник заходит к своему начальнику, даже два раза в день. - Не прикидывайтесь, Литвинов, - одернул меня Облонков. - Здесь находятся сотрудники прокуратуры и ФСБ. Вы сами видели календарь Семена Алексеевича. Там значится ваша фамилия. - Там есть много фамилий, - устало заметил я. - При чем тут календарь? - При том, - торжествующе сказал Облонков. - Вы знаете, что там ваша фамилия соединена с фамилией банкира Цфасмана? - Видел, - угрюмо согласился я, - лучше бы не соединял. - И чем вы объясняете такую деталь? - Ничем. Просто так захотелось Семену Алексеевичу. Завтра в своем календаре я проставлю вашу фамилию и соединю ее чертой с фамилией Президента. Ну и что? - Шутите, - строго вставил Дубов, - неужели вы не понимаете, насколько все серьезно? - Понимаю, - разозлился я. - Семен Алексеевич был моим наставником, мудрым учителем. Другом. Я его очень любил. А вы позвали меня сюда, чтобы допрашивать из-за этого... дурацкого календаря. - Хватит! - разозлился Облонков. - Вы забываетесь, подполковник Литвинов. Здесь не базар. Извольте отвечать по существу. Чем вы объясняете, что Семен Алексеевич связал ваши фамилии жирной чертой? И рядом с вашей фамилией поставил вопросительны и знак? Как я мог ответить на этот вопрос? Начать рассказывать все сначала? Рассказать о том, как я просил Семена Алексеевича помочь мне в решении проблемы с Игорем. Рассказать, как он звонил банкиру. Как тот потом отрекся от своего намерения, отказавшись мне помогать. Рассказать о том, как я подслушал разговор самого Облонкова. И как передал все Семену Алексеевичу. Рассказать о том, что у меня не было времени, и в проходной меня должен уже ждать посланец Виталика с договором. Я посмотрел на их лица. На суженные глаза Галимова, на тупое лицо Дубова, на ухмыляющегося Облонкова. И понял, что никогда и ничего им не расскажу. Хотя бы потому, что они ничего не поймут. - Не знаю, - упрямо сказал я, - спросите лучше у Цфасмана. И в этот момент они переглянулись. Странно переглянулись. Мне не понравилось выражение их лиц, не понравилось, как быстро отвел глаза Дубов. -