альное было совсем нетрудно. Но, повернув обе лодки, мы приняли непродуманное решение. Советская разведка поняла, что мы имеем своего информатора среди ее сотрудников. Эта была наша большая ошибка и я официально приношу свои извинения английским коллегам. - Дело прошлого, - сказал весьма довольный Блант. Не часто ему приходилось слышать подобные слова от жесткого, упрямого Шервуда. - Вы говорили о зацепке, благодаря которой вышли на "Вакха", - раздался нетерпеливый голос Кэвеноу. - Минуту терпения, мистер Кэвеноу, - улыбнулся Эшби. Он разыгрывал свою партию по всем законам драматического жанра, оставив финал на самый конец. - Теперь, самое важное для нас - это не про сто вычислить "Вакха", но и постараться хоть как-то компенсировать вред, причиненный нашим прошлогодним решением. Если мы просто возьмем "Вакха", то русские, и без того очень сильно подозревающие об успехе наших коллег, сделают все чтобы вычислить английского агента. А нам не хотелось бы, чтобы вы теряли такого человека. Хэшлем насторожился. Ему очень не нравился сегодняшний почти извиняющий тон Эшби. За этим обязательно будет какая-нибудь пакость, которую янки не раз подкладывали своим заокеанским друзьям-союзникам. И он не ошибся. Эшби улыбнулся и высказал, наконец, свое предложение: - Мы обязуемся не трогать "Вакха", чтобы не подводить информатора английской разведки, но и наши друзья обязуются помочь нам. - В чем помочь? - не понял Хэшлем. - Две недели назад ваша разведка совместно с нашим АНБ начала проверку всех систем электронной связи. Но затем неожиданно проверка была приостановлена. - Откуда вы знаете? - не выдержал Хэшлем, вставая со стула, - или ваше ведомство имеет своих агентов и в нашем ведомстве? Блант удивленно смотрел на него Он никогда не слышал об этом Его даже не поставили в известность. - Вы работали вместе и в Канаде, - спокойно пояснил Эшби, - а это уже чужое государство, в котором есть и наши люди Хотя они наши союзники, но все таки. Согласитесь, мы должны были знать, чем занимаются в Канаде такие мощные службы, как ваша и АНБ. Иначе мы просто зря тратим деньги налогоплательщиков. Блант сжал губы. Когда они останутся одни, он выскажет свое недовольство этому старикашке из Лондона. Хэшлем был доволен. Он явно отомстил своему молодому коллеге за его слова о "консерватизме" старшего поколения. - Ладно, - буркнул он, - будем считать, что я вам поверил. Хотя, наверняка вы держите на всякий случай своих людей и в нашей разведке. И в канадской. Интересно, в АНБ вы тоже имеете своих людей? - Как и вы в нашей, - парировал, улыбаясь, Эшби, - тем не менее, вы меня перебили. - Извините, - сказал Хэшлем. - Ничего, я понимаю ваше негодование. Я снова делаю наше предложение - мы обязуемся пока не трогать "Вакха", а вы гарантируете нам вашу помощь. - В чем именно? - Та операция, которую вы приостановили, - пояснил Эшби. - Дело в том, что мы сами собирались проверять совместно с АНБ всю систему электронной разведки. - Почему? - удивился Хэшлем. - По нашим сведениям, "Вакх" был связан с промышленным производством различных компаний, в том числе и с поставкой некоторого специфического оборудования "Дженерал электрик". Мы продумывали одну операцию, которую с огромным трудом осуществили. Но теперь нашим аналитикам кажется, что русские все время просто дурачили нас. Они заранее знали о нашем плане. Хэшлем быстро взял листок бумаги и, не обращая внимания на продолжавшего злиться Бланта и ничего не понимавшего Кэвеноу, написал несколько слов, протянул листок Эшби. Тот прочел следующие слова Хэшлема: "Операция "Айви Беллз". Подводный кабель в Охотском море". Он нахмурился и быстро разорвал записку. Затем посмотрел на всех троих и мягко произнес: - Простите, господа. Это, конечно, не из-за недоверия к вам. Вы правы, мистер Хэшлем, речь идет об этой операции. Так вы о ней слышали? - Они обо всем знают, - тихо сказал Хэшлем, - они все знают. - Так я и думал, - кивнул Эшби. - Тогда я снимаю наше предложение, все правильно. - Вы можете, наконец, рассказать нам про "Вакха" - взорвался Кэвеноу, - или по-прежнему будете обмениваться друг с другом записками? - Да, конечно, - согласился Эшби. - Мое руководство поручило мне официально заявить вам, мистер Кэвеноу, что этот человек не должен быть задержан ни при каких обстоятельствах. Нам важно начать игру против русских. Вы меня понимаете? - Вы не сказали, кто это? - чудовищным усилием воли Кэвеноу сдерживался. - Так вот в чем была наша зацепка, мистер Кэвеноу. Мы привлекли несколько бывших советских граждан и попросили рассказать о своих впечатлениях после переезда в Америку. Это специальная программа Ай-Си, по которой работают наши аналитики и разведчики. Некоторые русские написали об удививших их автомобильных правах, которые в каждом штате свои. А в Советском Союзе они единого образца по всей стране. Вы понимаете? Кэвеноу молчал. Он уже начал догадываться, но молчал, верный своим принципам дать возможность собеседнику высказаться. - Мы сначала не обратили внимание на этот момент, а потом поняли, что зря не обратили. В Балтимор на своем автомобиле не смог бы въехать человек, не зарегистрировавшийся в штате Мэриленд. Значит, оставалось провести компьютерную проверку. Кого из людей мог знать Том Лоренсберг, кто был среди его окружения, пусть даже не самого близкого. И водительские права в штате Техас, и в штате Нью-Йорк. Мы уже тогда смогли установить, что резидент должен находиться в районе Нью-Йорка, куда прилетел и связной, чтобы позвонить в балтиморский отель "Тревел Плаза" Сюндому. Но, кроме этого резидент должен был иметь водительские права Мэриленда и Пенсильвании. Мы проверили все и вышли наконец, на этого человека. Он действительно связан с промышленными поставками вооружений, являясь одним из крупнейших производителей электротехнического оборудования. Теперь наша задача уточнить - является ли он настоящим резидентом советской разведки. Сейчас мы проверяем его биографию и она не вызывает у нас особого энтузиазма. - Значит, вы его все-таки смогли вычислить, - понял Кэвеноу. - Надеюсь, вы не забыли о моих словах, - напомнил Хэшлем, - даже если он резидент советской разведки, он должен оставаться на свободе еще как минимум месяца два-три. Потом можете делать все, что вам вздумается. - Не беспокойтесь, - заверил его Эшби, - мы сдержим слово. - Может, мы все-таки назовете его имя? - спросил Кэвеноу. Вместо ответа Александр Эшби достал из своего стола фотографическую карточку. Посмотрел на нее, затем протянул карточку Кэвеноу. - Знакомьтесь. Это тот самый "Вакх", которого вы искали. Его зовут Кемаль Аслан. Мы нашли его, мистер Кэвеноу. 29 Бракоразводный процесс, к его радости закончился довольно быстро. Очевидно, сказались связи отца Марты и уже к началу года они были свободны от всяких обязательств. Имущественных споров не возникло, так как, благодаря предусмотрительности мистера Саймингтона, во время заключения брака были четко оговорены права и обязанности сторон в случае развода. И теперь Кемаль мог встречаться с Сандрой совершенно свободно, но привычка находить удивительные места в американских провинциях и проводить там редкие часы отдыха так понравилась обоим, что они по-прежнему съезжались в маленьких городах и останавливались в уютных небольших отелях. Эти встречи с Сандрой были по-прежнему праздником души для обоих. Тем редким наслаждением, которое не просто удовлетворяет партнеров, а заряжает их на дальнейшую жизнь, позволяет существовать и вспоминать эти дни с благодарностью к Судьбе. Прожив столько лет в этой Великой стране, он с удивлением начал замечать, что начинает не просто понимать и осознавать значение такого культурного и общечеловеческого феномена, как Соединенные Штаты. Он полюбил эту удивительную страну, так осязаемо представлявшую весь срез современной цивилизации. И если Нью-Йорк был действительно столицей постиндустриального мира, то почти вся остальная часть страны, за исключением нескольких крупных городов, была океаном провинции, в котором жили и трудились простые американцы - немного доверчивы, любопытные, трудолюбивые, честные и до само забвения любящие свою родину, свою семью и свою свободу. Развивавшаяся по своим особым законам Америка показывала всему миру, как можно жить в едином сообществе людей, отвергая расовые, национальные, этнические, межплеменные предрассудки. Свобода и демократия, начертанные на знаменах американского образа жизни, становились понятны при более близком знакомстве с Америкой. И хотя здесь, как и в любом обществе, было много проблем и много несправедливостей, он видел, как эта страна пытается приспосабливаться к окружающему миру. Его не посещали сомнения в верности избранного пути. Советская система воспитания, ее идеалы и принципы сидели в нем на уровне подсознания, но, как разумный человек, он не мог не видеть и положительных сторон американского образа жизни. После смерти Константина Устиновича Черненко генеральным секретарем был избран сравнительно молодой Михаил Горбачев, по возрасту годившийся в сыновья "старцам", прежним правителям огромной страны. Его стали чаще показывать по телевизору, американцы с изумлением обнаружили, что советские лидеры умеют не просто изображать манекенов, стоя на трибуне мавзолея, но и нормально говорить, общаться с людьми, вести беседы на улицах. Поначалу Горбачев был слишком неординарной фигурой, не вписывающейся в старый ряд прежних руководителей государства. Его появление было подготовлено самим ходом истории. И, когда он, наконец, появился, мир дрогнул. После загадочно-страшного Сталина, эмоционального Хрущева, после желчных старцев, десятилетиями поржавших мир в страхе, после маразматиков и инвалидов, вдруг впервые появился молодой, уверенный в себе, даже рассуждающий на людях, Генеральный секретарь. Мир дрогнул и началась эпоха "горбомании". В этот апрельский теплый день у Кемаля была назначена встреча с Питером Льюисом. Иногда, встречаясь с ним на приемах, он удивлялся, как умно и толково был подобран связной - неизменно доброжелательный, разговорчивый, веселый юрист Питер Льюис. Весь его облик - полноватого, несколько рыхлого господина с тройным подбородком, лучше всего свидетельствовал и о его образе жизни, и об отношении к людям. Он был немного циник, как все юристы, жуир и гурман. Это был настоящий эпикуреец в высшем смысле этого слова, наслаждавшийся жизнью и получавший от нее все удовольствия. Кемаль всегда удивлялся, как точно психотип подобранного образа его связного соответствовал внешнему облику мистера Льюиса. Обычно сам Питер никогда не звонил. Просто по факсу в офис Кемаля приходило сообщение о времени встречи. При этом факс указывал совсем другое число и другое время. Но Кемаль помнил, что от предполагаемых чисел нужно каждый раз отнимать цифру четыре. Факс приходил от какой-нибудь несуществующей фирмы, обычно из Арканзаса или Вайоминга. Место, как правило, оговаривалось особым шифром. Кемаль, зная, как важно в таких случаях выполнять все рекомендации связного, действительно приезжал через четыре дня и четыре часа повторно в те же места, встречаясь с кем-нибудь из своих партнеров. Сообщение по факсу, пришедшее в этот раз, было не совсем обычным. В нем указывалось предполагаемое место встречи - Центр мировой торговли в Даунтауне и время через пять дней. Кроме того в сообщении стояло слово "торговые сделки", что соответствовало высшей степени срочности и важности. На следующий день Кемаль поехал в Центр, пересчитав также время по заранее условленному шифру. Всю дорогу в Даунтаун он проверял, нет ли за ним наблюдения, но ничего не обнаружил. Подъехал к Центру за полчаса до назначенного времени. Строящийся более десяти лет Центр мировой торговли представлял собой два больших одинаковых стодесятиэтажных здания, соединенных между собой. В него входили здание Таможни, сорокасемиэтажная центральная башня, два здания на Плазе. Это был целый комплекс со своими службами, складскими помещениям, стоянкой на несколько тысяч автомобилей и даже зданием железнодорожного вокзала. Сама встреча с Льюисом должна была состояться в баре на сто седьмом этаже одного из зданий Центра, откуда открывалась удивительная панорама города. Кемаль оставил свой автомобиль на стоянке и вошел в здание. Проходя к многочисленным лифтам, он вспомнил, что обещал встретиться с японским бизнесменом, прилетевшим из Токио. Достав ручку, чтобы записать поручение своему секретарю, он вошел в лифт. Следом вошло еще несколько человек. Неожиданно ручка выпала у него из руки, и задетая чьей-то ногой, вылетела в вестибюль. Он шагнул поднять ее. Почти сразу кто-то выскочил из лифта и, замерев на секунду, побежал к одному из магазинов. Кемаль нахмурился: ему не понравилось подобное совпадение. Он пошел по вестибюлю. Затем оглянулся, и убедившись, что рядом никого нет, вошел в лифт совершенно один. На этот раз следом никто в лифт не вошел. Нажав кнопку, он с некоторым смутным ощущением тревоги ждал, пока, наконец, кабина закроется. Лишь когда створки лифта сомкнулись, он вздохнул более спокойно. Может, ему все это просто показалось? В этот дневной час после ленча, когда большинство американцев уже съели свой "второй завтрак" и не приступили еще к обедам, в баре находилось лишь человек двадцать. Кемаль огляделся. Он выбрал наиболее удаленный от других столик, жестом подозвал официанта. - Рюмку мартини, - попросил Кемаль, - и чашку кофе. Официант бросился выполнять заказ. Кемаль обратил внимание на парочку, появившуюся в кафе уже после него. Как и положено влюбленным, они также выбрали самый отдаленный столик, который оказался рядом с Кемалем и, принялись что-то весело обсуждать. Непонятно почему, но ему не понравилась эта парочка. Он не мог отделаться от гнетущего чувства тревоги. Снова достал ручку, положил ее на столик и спросил у подошедшего официанта: - Где у вас туалеты? - В той стороне мистер, - показал официант, - с левой стороны. Войдя в туалет, он долго смотрел на себя в зеркало. Небольшая щеточка усов, он начал носить их совсем недавно, многие, в том числе и Сандра, уверяли его, что он стал похож на молодого Омара Шарифа. Крупный нос, под глазами мешки, чисто выбритое лицо, короткая стильная прическа, очки, как всегда, от "Валентино". Почему именно сегодня он так тревожится? Или ему не понравилось сообщение Льюиса? Непонятно, что происходит. Может, он просто не выспался? Он наклонился и, разбрызгивая воду, стал умываться. Открылась дверь и в туалете оказался тот самый парень, пришедший в кафе со своей возлюбленной. Или они только делали вид, что любят друг друга? Парень встал спиной к нему, но Кемаль, глядя на его спину, чувствовал как напряженно стоит молодой человек. Он покачал головой и, вытерев руки, вышел из туалета. Льюиса он ждал целый час. Пока, наконец, понял, что тот не придет. Кемаль рассчитался с официантом, дав щедро на чай и вышел к лифту. Рядом с ним стояло человек пять. Уже не обращая ни на кого внимания, он шагнул в лифт и встал боком к людям, вошедшим после него. "Кажется, всему приходит конец", - почему-то подумал он. Спустившись вниз и пройдя коридорами в вестибюль, он вышел к автостоянке. Все было спокойно. Или у него действительно пошаливают нервы? Он открыл ключом свой автомобиль и уже садился в машину, когда увидел записку, лежавшую на полу. Незаметно подняв бумажку, не разворачивая, положил ее на соседнее сиденье. Вполне возможно, что за ним наблюдают с использованием специальной техники. Нельзя показывать, что он читает записку. Когда его машина выехала со стоянки, он развернул листок. В нем было всего несколько слов. "На месте первого свидания, телефон-автомат напротив, слева". Едва скользнув глазами, он понял смысл написанного. Льюис имел в виду небольшой итальянский ресторанчик на Милбери-стрит. Пальцами правой руки он стал рвать ее на мелкие части и, за неимением ничего лучшего, просто отправлял в рот эти частички бумаги, пытаясь сжевать их. Непонятно, подумал Кемаль. Если за ним следят, то почему не берут. Ведь они все равно его не отпустят. А если не следят, тогда почему Льюис выбрал такой необычный способ оповестить его? Все-таки, видимо, следят. Льюис правильно все рассчитал. Следят именно за Кемалем, а не за его автомобилем. Поэтому, пока Кемаль ждал его наверху на сто седьмом этаже, в кафе, Льюис или кто-то из его людей, сумели беспрепятственно подложить эту записку в его автомобиль. Он выехал на Барклай-стрит и направился в сторону Литтл Италии - "Маленькой Италии". Никакого "хвоста" за собой он не заметил. И все же теперь он уже не сомневался, что наблюдение ведется, и наблюдение весьма умелое и квалифицированное. Подъехав к ресторану, он действительно увидел телефон-автомат, и, кажется, не сломанный. Несколько в стороне еще два автомата. Какой же тогда из них? Он вышел из автомобиля и неспешно прошел к телефонам. Кажется, в записке было написано "слева". Интересно слева от чего, от ресторана или если смотреть с другой стороны улицы. Наверное, все-таки, от ресторана. Он вздохнул и подошел к левому телефону. И в этот момент телефон зазвонил. Он поднял трубку. - Кемаль, это я, - услышал он быстрый голос Льюиса. - У нас очень мало времени. Запоминай, что я тебе скажу. Несколько месяцем мы не будем встречаться. Ты ничего не знаешь. Оборви все связи. - Может, мне нужно уходить? - спросил Кемаль. - Нет. У них нет ничего, кроме того случая в Балтиморе. Принято решение о твоей консервации. Пока не ясно, на какой срок. Но будь готов ко всему. Каждого первого и пятнадцатого жди нашего сигнала, в семь вечера в твоем офисе. Насчет времени ты помнишь. О встрече мы тебе сообщим. До свидания. Кемаль повесил трубку. Огляделся. Улица была пуста. Он пожал плечами и пошел к своему автомобилю. Сидевшие в конце улицы в автомобиле сотрудники ЦРУ переглянулись. Со стороны казалось, что Кемаль просто куда-то позвонил. Жаль конечно, что им не удалось узнать, куда именно. Но их ведь предупреждали: максимальная осторожность во время наблюдения за агентом. 30 Получив сообщение из Нью-Йорка, Дроздов просто не поверил. Он снова и снова вчитывался в текст, пытаясь осмыслить его. И только когда он, наконец, дошел до его сознания, он нажал кнопку вызова селекторной связи: - Полковника Трапакова ко мне. Срочно. Сотрудник его управления Трапаков был одним из тех, кто одиннадцать лет назад готовил операцию по переброске Кемаля на Запад. За прошедшие годы он стал полковником и одним из руководителей управления "С", перейдя сюда из восьмого отдела, где раньше работал. Трапаков вошел в кабинет Дроздова, чуть прихрамывая. Генерал удивленно посмотрел на него. - В чем дело? Что с вашей ногой? - По-моему, просто растянул мышцу, - ответил Трапаков. Ему шел сорок четвертый год, он выглядел достаточно молодо для своих лет, по-прежнему проводя довольно много времени на разного рода тренажерах, словно бравируя своей хорошей формой. Многим старшим офицерам в КГБ, давно отпустившим животы и потерявшим былую форму, это не очень нравилось. - Читали сообщение насчет "Юджина"? - спросил Дроздов. - Американцы на него вышли, - мрачно подтвердил Трапаков, - мы слишком активно использовали его в последнее время. Правда, наши аналитики разработали ему легенду на случай дальнейшего ухудшения ситуации, но это очень опасно. Американцы могут проверить всю его жизнь, начнут копаться в его биографии и тогда наша легенда начнет давать трещины. Правда, мы предупредили наших болгарских коллег, но все может произойти. - Нужно послать кого-нибудь из наших сотрудников в Болгарию для координации совместных действий, - предложил Дроздов, - нам придется держать под контролем все узловые моменты легенды "Юджина". - Конечно, - согласился Трапаков, - но "Юджину" будет очень тяжело. Связному удалось передать ему наши предложения по дальнейшему поведению. Но все это достаточно проблематично. А отозвать его мы не могли: иначе провалили бы всю игру в Англии. - Да, - недовольным голосом произнес Дроздов и не было понятно, то ли это согласие, то ли это просто констатация факта. Генерал помнил, как настаивал Крючков подключить к этому делу "Юджина" и не хотел рассказывать об этом Трапакову. - Может, нам все-таки отозвать "Юджина"? - тихо предложил Трапаков. - Нельзя, - жестко ответил Дроздов, - не имеем права. Мы передали его сообщение в Англию о проверке всех кабельных линий, в том числе и в Северном море. В Охотском море американцам удалось подключиться к нашему кабелю благодаря "Юджину", мы об этом теперь знаем. После нашего сообщения в Англию началась проверка всех подводных кабелей в Канаде, США и Англии. Так сообщили наши источники. А значит, информатор англичан сидит среди наших офицеров в Лондоне. - Кто-нибудь знает, что это блеф и мы уже давно дурачим американцев? - уточнил Трапаков. - Только наш резидент в Лондоне. - Значит, "Юджин" должен сидеть в Америке, находясь под наблюдением ЦРУ и ФБР до тех пор, пока мы не найдем "крота" в нашей английской резидентуре, - подвел итог Трапаков. - А если мы его никогда не найдем? - Задача "Юджина" - максимально продержаться, - недовольным голосом ответил Дроздов, - он как бы вызвал огонь на себя. И теперь вынужден сносить последствия своей хорошей работы. - Вот именно, хорошей, - пробормотал Трапаков. Зазвонил прямой телефон начальника ПГУ КГБ. Дроздов быстро снял трубку. - Слушаю вас, Владимир Александрович. Хорошо, сейчас зайду. - Он меня зовет, - поднялся генерал, - зайдете ко мне позже. Мы должны продумать варианты по облегчению участи "Юджина". Но в любом случае он должен сидеть там, в Америке. Трапаков больше не посмел возражать. Дроздов, пропустив его вперед, вышел следом, спеша в кабинет начальника советской разведки. В кабинете Крючкова находились Грушко, Голубев и Грибин. По их застывшим лицам Дроздов понял, что произошло нечто неприятное, возможно даже провал одного из его агентов. Успокаивало правда то, что в кабинет не были вызваны другие заместители Крючкова, в том числе курировавшие американское направление. Грушко курировал Европу, Голубев был из внутренней контрразведки, Грибин возглавлял третий отдел. Все-таки, опять из-за нашей английской резидентуры, с облегчением подумал Дроздов. Но уже первый жест Крючкова ему не понравился. - Садитесь быстрее, - как-то нервно сказал Крючков, - мы все вас ждем. Дроздов послушно опустился на стул рядом с Грибиным. - Начинайте ваш доклад, - разрешил Голубеву Крючков. - Смысл разработанной нами операции, - начал говорить Голубев - был выход на агента английской разведки, сумевшего внедриться в наши ряды. Анализ провалов последних лет, особенно эпизод с подводными лодками НАТО доказывал, что мы имеем дело с агентом, глубоко внедренным в наши ряды. Это было сообщение "Юджина". И когда мы узнали об этом, вернее узнали об этом наши люди в Англии, обе лодки повернулись назад, в Америку, что исключало возможность совпадения. Тогда было решено вновь задействовать "Юджина" для проверки всей агентуры в Англии. Точнее, эту игру начал сам "Юджин", решивший проверить свою линию связи в Америке и убедившийся, что она функционирует исправно. Крючков поморщился, он не любил многословия, тем более своих подчиненных. Но ничего не сказал, продолжая слушать генерала. - Полгода назад "Юджин" сообщил нам о продаже специфического оборудования компании "Дженерал электрик". Поставщиками значились АНБ и ЦРУ. Тогда нам удалось выяснить, что они подключились к нашему кабелю и прослушивают разговоры. В результате мы целых шесть месяцев вели широкомасштабную дезинформацию через этот кабель. Месяц назад было принято решение использовать эту информацию для проверки нашей резидентуры в Англии. Мы передали сообщение "Юджина" в Англию о том, что в Канаде, США и Англии необходимо проверить все линии кабельной связи, так как и мы подключаемся к их линиям. И наши агенты подтвердили - началась проверка всех линий, в том числе и в Охотском море. Проверяют они и свои "подключенные" кабели. "Это мы все знали и без его доклада, подумал генерал Дроздов, - зачем они меня позвали?" И вдруг Голубев произнес нечто такое, чего он никак не ожидал услышать. - Вчера американцы и англичане полностью прекратили проверку всех линий. Из этого мы делаем два вывода. Во-первых, они все-таки узнали об этом. Во-вторых, их предупредили, что это блеф. В самой Англии об этом знал только наш резидент. Утечка исключена. А кто, кроме "Юджина" мог предупредить американцев и англичан? Все посмотрели на Дроздова. Тот в свою очередь встал. - Простите, Владимир Александрович, - твердо заявил он, - но это просто невозможно. "Юджин" не знал, как именно мы используем его сообщение. Сейчас он вообще в очень сложном положении, почти на правах арестанта. Правда, у американцев против него ничего нет и мы рекомендовали ему оставаться в Америке, опасаясь, что в случае его бегства американцы или англичане сумеют просчитать нашу игру. - Они и так все выяснили, - неприязненно сказал Грушко. Если утечка шла через управление "С", то это не имело никакого отношения к его отделам и сотрудникам. И в корне меняло дело. Но упрямый Дроздов не сдавался. - Я прошу вас снова все проверить как можно более тщательно, - настойчиво сказал он. - Наш нелегал не знал об этой операции, он не имел к ней никакого отношения. Просто мы использовали его сообщения для игры с англичанами и американцами, для выяснения почему именно идет утечка информации из Лондона. И наш "Юджин" не имеет к прекращению проверок никакого отношения. Кто-то просто сообщил им о том, что мы начали игру. Крючков задумчиво смотрел на обоих генералов, стоявших друг против друга. - Садитесь, - разрешил он и, обращаясь к Грибину, спросил: - Кто знал о том, что мы проводим такую проверку? - В Лондоне никто, - твердо сказал, сразу вставая со своего места, Грибин, - только резидент. Потом открыл лежавшую перед ним папку и растерянно посмотрев по сторонам, поправился: - Два резидента, Владимир Александрович. - Что значит, два резидента? - сурово спросил Крючков. - Что у вас там за разгильдяйство? Как это - два? - Никитенко пока исполняет обязанности, а назначение Гордиевского уже согласовано. Мы решили сообщить обоим, - напряженным голосом ответил Грибин, - но больше никто. - Никитенко и Гордиевский, - повторил фамилии Крючков. Потом, посмотрев на Голубева и Грушко, очень тихо сказал: - По-моему, вы имеете теперь конкретные фамилии. - Мы все проверим, - заверил его Голубев. - Все свободны, - разрешил Крючков. Дроздов вернулся в свой в кабинет в плохом настроении. Снова позвонил Трапакову: - Михаил Матвеевич, зайдите ко мне. Когда Трапаков, вошел он мрачно сообщил: - Американцы уже поняли, что мы их дурачим. Они прекратили проверку всех кабелей и, видимо, больше не будут доверять нашей дезинформации. Они уже знают о нашей информации об операции "Айви Беллз". - Я знаю, что ты знаешь, что и знаю, - усмехнулся Трапаков, - типичная ситуация, - все-таки "крот" сидит в нашей резидентуре в Лондоне. При существующих тесных связях английской и американской разведок это неудивительно. - Кроме наших резидентов в Лондоне никто не знал, что мы блефуем. И об операции "Айви Белла" никто не знал. Но они прекратили проверку повсеместно. - Почему резидентов? - не понял Трапаков, - их разве несколько? - Один исполняющий обязанности, а другой уже назначенный, - пояснил Дроздов, - пусть это волнует контрразведку. Нас должна беспокоить судьба "Юджина". - Если бы удалось выйти на этого "крота", - сказал Трапаков, - если мы его вычислим, трогать его не надо. - Это ты расскажешь контрразведчикам, - махнул рукой Дроздов. - Нас в любом случае слушать не будут. - Будут, - убежденно сказал Трапаков, - теперь судьба "Юджина" зависит от судьбы этого "крота". Как только мы арестуем "крота", они сразу арестуют "Юджина". Игра будет окончена. - Но "крот" работает на англичан. А "Юджина" будут брать американцы. - Товарищ генерал, - развел руками Трапаков, - вы ведь знаете, как они связаны. Арест "Юджина" будет означать немедленный провал "крота". Это в ЦРУ должны понять. От этого "крота" пользу получали не только англичане, но и американцы. - Я попробую поговорить с Владимиром Александровичем, - осознал наконец, волнение своего сотрудника Дроздов. - Но заранее предупреждаю, что ничего не смогу обещать. Ровно через три дня на стол Крючкову положили досье одного из сотрудников. - Кто? - не открывая досье, спросил руководитель советской разведки. Одна мысль, что это был его офицер, приводила Крючкова в дикую ярость. - Мы все проверили, - доложил генерал Грушко. - Никитенко ничего не знал о подводных лодках, о наличии базы НАТО полгода назад. Никитенко не знал о подводных кабелях и о наших играх. Это было известно только одному человеку - нашему новому резиденту в Лондоне полковнику Олегу Гордиевскому. Крючков открыл досье. И первый раз в жизни, не сдержавшись, произнес какое-то ругательство. 31 Советский посол в Лондоне держал в руках телеграмму. Только недавно состоялся апрельский Пленум ЦК КПСС, на котором Председатель КГБ СССР Виктор Михайлович Чебриков был единогласно избран членом Политбюро. И вот теперь в Лондон пришла телеграмма в которой указывалось, что один из сотрудников посольства должен вылететь в Москву для встречи с самим Виктором Михайловичем. Советский посол хмуро почесал затылок. Он уже знал, что этот новый сотрудник должен быть назначен новым резидентом советской разведки в Лондоне. Советский посол Виктор Иванович Попов был последним послом в Лондоне, представляющим еще ту, доперестроечную страну. После него в туманном Альбионе появляются не просто послы, а политики со сложившимися именами - Замятин, Панкин, Адамишин. Но Попов - упрямый, своевольный, с четкими представлениями о двухполярном мире, не любил явного выскочку, "интеллектуала" Гордиевского, который в свою очередь точно так же относился к послу. Сейчас, читая телеграмму, Попов подумал, что впервые встречает ситуацию, когда будущий резидент должен встретиться с самим Председателем КГБ. Раньше достаточно было встречи с руководителем советской разведки. Попов позвонил своему секретарю: - Найдите мне Гордиевского. - Хорошо, Виктор Иванович. Через минуту раздался звонок: - Его нигде нет. - Найдите, - жестко велел посол, - свяжитесь с его домом, если нужно. Сегодня пятница и мне нужно с ним встретиться. Закажите для него билет на воскресенье на девятнадцатое мая. Он должен лететь в Москву. Кстати, где он живет? - На Кенсингтон Хай Стрит. - Потом положите мне на стол его адрес и телефон. Через полчаса Гордиевского нашли, наконец, и Попов, вынужденный ему улыбаться, долго рассказывал о своей молодости и о той большой перспективе которая открывается перед новым Резидентом. Гордиевский слушал молча. В отличии от Попова, ему - профессиональному разведчику, уже столько лет работавшему в разведке, не понравилась эта телеграмма. Слишком все было расписано. И зачем нужно было упоминать фамилию Чебрикова? Достаточно было просто прислать приказ - вернуться в Москву. Но послу он своих опасений не высказывал, и, спокойно слушая, даже соглашался со своим собеседником о своих перспективах. Полковник Олег Антонович Гордиевский был кадровым офицером советской разведки. Более того, он всегда работал на самых элитарных направлениях ПГУ. Окончив в 1962 году Московский институт Международных Отношений, он через некоторое время попал на работу в ПГУ КГБ, где сумел пробиться в Управление "С", занимавшееся разработкой нелегалов. Затем был послан в Данию по линии политической разведки, работал в третьем отделе ПГУ и, наконец, стал заместителем резидента в Лондоне, где и провел последние три года с 1982 по 1985. Он был прекрасный аналитик, отличался большим кругозором, начитанностью. Довольно быстро делал карьеру и никто не подозревал, что последние одиннадцать лет он одновременно работал и на английскую разведку. Это была своеобразная месть англичан за Кима Филби и Гордона Лонсдейла, известного как Конан Молодый. Англичанам удалось сделать почти невозможное. В результате точно продуманной игры, которую вела английская разведка на протяжении более десяти лет, они не только оберегали своего очень перспективного агента, но и фактически расчищали ему путь, поочередно высылая из страны всех известных разведчиков, пытавшихся закрепиться в Лондоне. Нужно отдать должное руководству английской разведки - оно заботились о репутации своего агента не только в Лондоне. В Вашингтоне и Москве, Стокгольме и Копенгагене, все представители английской разведки в той или иной мере подыгрывали Гордиевскому, даже не подозревая о его существовании. Игра стоило того. К началу восемьдесят пятого стало ясно, что новым резидентом советской разведки в Лондоне станет Олег Гордиевский. Это был триумф МИ-6 и личный триумф предателя. По сей день не прекращаются споры - правомерно ли разделение мира на черные и белые тона, на "наших" и "не наших". Правомерно ли деление мира на наших разведчиков и чужих шпионов. Однозначно можно отметить лишь, что любой нелегал - это выдающееся достижение и подвиг того человека, который идет на дело. Рихард Зорге, Рудольф Абель, Конан Молодый - примеры героического самопожертвования и потрясающего мастерства. Но как назвать людей, изменяющих своей стране, переходящих на сторону врага, работающих него? Кто они - герои или предатели? Речь не идет об идеологических мотивах, ради которых работали Ким Филби, Гай Берджесс и их товарищи, искренне поверившие в возможность построения справедливого общества и готовые идти до конца во имя торжества своих принципов. Но речь идет о крупных офицерах разведки, вставших на путь предательства ради корыстных целей, продающих по существу секреты своей родины. И, независимо от того, на кого они работали, будь это американцы Джонни Уокер или Олдридж Эймс или русские Олег Гордиевский и Олег Пеньковский - они самые настоящие предатели. Никакие высокие мотивы не могут оправдать предательство своей страны. В истории шпионажа даже самые громкие имена будут именами предателей, перебежчиков, изменивших родине. Подобное не прощается ни в одной стране и ни при каком режиме. Мерзкая сущность предателя, даже оказавшего неоценимую услугу другой стороне, от этого не становится менее мерзкой. Они все равно отвратительны и жалки в своем падении. В этот день Гордиевский ушел как обычно. Посол не знал, что новый резидент должен был передать пять тысяч фунтов стерлингов одному из нелегалов, работавших на советскую разведку. Деньги были вставлены в полый кирпич, который Гордиевскому следовало уронить у определенного места на Грейт Ормонд Стрит. Для конспирации рядом с местом встречи находилась детская больница, куда Гордиевский планировал отправиться вместе со своими девочками. Новый резидент КГБ действительно уронил кирпич, передавая деньги нелегалу, давно находившемуся под контролем английской разведки. Но советский посол не мог увидеть даже в страшном сне, что отправив семью домой, полковник советской разведки, будущий новый резидент КГБ отправится на свидание с представителем английской разведки. Правда, и Гордиевский не подозревал, что каждый его шаг с этого момента будет находиться под контролем специально прибывшей в Лондон особой группы. Гордиевский встретился с англичанином в небольшом пабе, пивном баре, где они встречались и раньше друг с другом. На свидание приехал сам Холдер, известный Гордиевскому под другим именем. - Вы просили о срочной встрече? - спросил Холдер. - Меня вызывают в Москву. Вчера я встречался с послом. Ему пришла телеграмма. Вечером пришла еще одна с подтверждением вызова. - Мотивы указаны? - нахмурился англичанин. - Да. Меня хотят назначить новым резидентом в Лондоне. Они вызывают меня для встречи с Чебриковым и Крючковым. - Очень хорошо, - ответил Холдер, - я только не понимаю, что именно вас беспокоит? - Сам тон телеграммы. Он какой-то слишком праздничный. Никогда раньше таких телеграмм не приходило. - Это ничего не значит, - немного подумав сказал Холдер, - новый лидер Советского Союза говорил на апрельском Пленуме о большей гласности. Новью времена - новые нравы. - Но люди старые, - возразил Гордиевский, - нет, мне решительно не нравится эта телеграмма. - Мы проверяли и по своим каналам. И просили американцев. В Москве все чисто, - успокоил его Холдер, - иначе мы бы знали. Может, ваше столь быстрое назначение зависит и от самого Горбачева. Гордиевский понимал, что имеет в виду Холдер. В конце прошлого года, еще не будучи Генеральным секретарем ЦК КПСС, Михаил Сергеевич Горбачев посетил Великобританию, где впервые встречался с Маргарет Тэтчер. Встреча, как известно, получилась историческая, и Тэтчер поверила в молодого, перспективного, трезво мыслящего Михаила Горбачева, отныне оказывая ему поддержку на всех этапах его руководства. Об этой встрече позднее будут написаны сотни книг, сняты кинофильмы, о ней будут рассказывать оба участника переговоров - Маргарет Тэтчер и Михаил Горбачев. Но ни советский лидер, ни премьер Великобритании, так никогда и не узнают, что документы для встречи Горбачева с Тэтчер готовил... Олег Гордиевский, заместитель резидента ПГУ КГБ по политической разведке в Лондоне. То есть, готовил даже не он, а английская секретная служба. Горбачев на переговорах с Тэтчер получил "шпаргалку" от разведки англичан и именно поэтому произвел на проницательную "железную леди" такое большое впечатление [учитывая, что оба участника переговоров в Лондоне находятся в полном здравии, автор несет полную ответственность за сказанное (прим.авт.)]. - Я не думаю, что такая телеграмма послана под диктовку самого Горбачева, - ответил Гирдиевский. - Вы не хотите лететь в Москву? - понял Холдер. - Я считаю, что мне пора переходить к вам вполне легально. И забрать свою семью. Если мы вернемся в Москву, их уже не выпустят. Холдер задумался. Потом поинтересовался. - Вы летите один или вместе с семьей? - Пока один. Ведь это срочный вызов. - Они бы вызвали вас вместе с семьей, если бы в чем-то подозревали, - предположил Холдер. - Там сидят не дураки, - впервые за время разговора улыбнулся Гордиевский, - они бы такого никогда не сделали. - Вы хотите остаться? - переспросил Холдер. - Я не совсем уверен, - признался Гордиевский, - меня могут арестовать сразу, как только я сойду с самолета. - Тогда оставайтесь, - решился Холдер, - вы можете уйти прямо сейчас? - Это не выход, - Гордиевский был достаточно опытным разведчиком, - так нельзя поступать. А если это всего лишь мои собственные страхи? Что тогда? - Я вас не понимаю, мистер Гордиевский, - вконец запутался Холдер, - вы все-таки хотите лететь? - У меня нет другого выхода, - вздохнул Гордиевский, - пока кроме этой телеграммы нет ничего, что говорило бы об обратном. Я должен лететь. - В таком случае, мы свяжемся с вами в Москве по обычному каналу, - успокоился Холдер, - если произойдет нечто неординарное, вы всегда сможете связаться с нашим представителем. Вы его знаете. Он будет ждать вашего звонка. - Да, конечно, - хмуро ответил Гордиевский, - я вылетаю завтра. Ни он, ни мистер Холдер даже не подозревали, что за их встречей внимательно следят сотрудники советской разведки. Они не могли слышать, о чем именно говорят эти двое, но фотографии мистера Холдера в разных ракурсах они сделали. На следующий