тие, и генералу очень не хотелось признавать свое поражение. Тем более что радость на лице генерала Ерошенко читалась весьма отчетливо. Завтрак уже заканчивался, когда Земсков громко спросил: - Вы уже знаете о найденном теле водителя? - Я слышал. - Дронго продолжал завтракать. Все смотрели в его сторону. - Может, вы нам расскажете, кто убил водителя и как вообще произошло хищение? - спросил Земсков. - Угу, - Дронго отпил чай из стакана, - сегодня вечером, думаю, у меня будут некоторые результаты. "Наглец, - с раздражением подумал Земсков, - он еще и хамит". - Я вас серьезно спрашиваю, - гневно произнес он вслух, - вы уже переходите всякие границы. - Господин генерал, - поднялся Дронго, - я же вчера утром говорил вам, что нужно искать тело убитого водителя, и искать где-то неподалеку, но вы мне не поверили. Потом я попросил допустить меня к банку данных на сотрудников Центра. Вы мне отказали. И наконец, сегодня утром вы кричите на меня, требуя результата. Я постараюсь до вечера изложить вам свои соображения. Он встал и вышел из столовой. Теперь все смотрели на генерала. - Он слишком высокого мнения о себе, - пробормотал Земсков. После завтрака Левитин поехал на станцию, где обычно грузили радиоактивные отходы, предназначавшиеся для вывоза и захоронения. Командир роты химических войск капитан Силин был отстранен от командования уже несколько дней назад. Пока никаких новых данных найти не удавалось. Ничего нового не сообщили и сопровождавшие груз офицеры и солдаты. Дронго в это время работал на компьютере. Он снова и снова просматривал запись, на которой было видно, как двое ученых выходили из хранилища. Сразу же бросалось в глаза, что пленка повторяется дважды. Он что-то пометил в своем блокноте и снова начал просмотр пленки. Еще раз сделал какую-то запись. Так он работал, когда к нему в кабинет, уже ставший своеобразным центром расследования, вошел Машков. - Что-нибудь есть? - спросил полковник. - Пока работаю, - ответил Дронго. - Вы знали, что у Шарифова есть брат, имеющий две судимости? - Знали. Раньше таких не пускали в Центр, но сейчас другие времена... Поэтому Земсков и подозревает его больше других. Но, по-моему, целесообразнее подозревать Кудрявцева. - Почему? - заинтересовался Дронго. У него было кресло на роликах, и он развернулся в сторону полковника. - Я много думаю о случившемся, - сказал Машков, - и мне с самого начала не нравилась версия о виновности этого водителя. Слишком явно все не совпадало. Задумавший такое преступление человек должен быть ученым, специалистом по ядерным проблемам как минимум. Кто мог предложить двум сотрудникам Центра пойти на подобное хищение? Только человек, пользующийся их безусловным доверием. - Занятно, - сказал Дронго, - у вас интересные замечания. - И наконец, зарубежные поездки Кудрявцева. Он единственный из руководства Центра жил и работал за рубежом, но затем неожиданно для всех вернулся домой. Более того, согласился работать в Чогунаше. Я понимаю, что это выглядит несколько наивно, но вы обратили внимание, как он одевается, как держится? Зачем ему Чогунаш? Зачем ему этот Богом забытый поселок? - А чисто творческий поиск, научный интерес? - спросил Дронго. - Разве это не столь важно? - Может быть, - согласился полковник, - а может, и нет. Но в любом случае мне кажется, что его странная забывчивость подозрительна. - Какая забывчивость? - Он забыл рассказать нам о том, что Глинштейн и Суровцев поменялись сменами. Они попросили у него разрешения работать именно в тот день, когда планировался вывоз радиоактивных отходов. И он разрешил им. Но потом забыл нам об этом сообщить. - Забыл сообщить, - задумчиво произнес Дронго. - Знаете, кажется, вы подсказали мне очень интересную идею. Простите, полковник, но мне нужно проверить некоторые данные. - Да, конечно, - кивнул Машков, - извините, что я вам помешал. - Наоборот, - улыбнулся Дронго, - вы мне только помогли. - Вы знаете, я столько про вас слышал, - сказал полковник. - Это так удивительно, что я встретил вас именно здесь, в сибирском поселке. Мне столько рассказывали про ваши уникальные методы, про ваши аналитические способности. Говорят, что вы работаете как компьютер. - Неправда, - засмеялся Дронго, - просто сейчас время компьютеров, поэтому меня и сравнивают с этим ящиком. Мне раньше было даже немного обидно, но после того как специалисты заговорили о возможности создания компьютерного интеллекта, стало как-то полегче. Но в принципе меня особенно хвалить не за что. Просто я умею находить взаимосвязь между разными фактами. Это как составление слов из различных букв. Можно ведь написать "Илиаду" Гомера, а можно просто набор слов. Согласитесь, что это разные вещи. Ведь писатели умеют составлять из букв слова, а из слов фразы. А потом они складывают фразы в книгу, и получается нечто цельное. Я думаю - это особая форма мышления. Как вы считаете? Например, шахматистов весь мир уважает за особый склад мышления, но это вовсе не значит, что они самые умные люди на свете, иначе почему тогда чемпионами мира по шахматам не становились Эйнштейн, Резерфорд, Бор и другие? - Убедили, - рассмеялся Машков, - теперь я буду считать, что вы самый способный человек в области расследования преступлений. - Это ближе к истине, но тоже сильно преувеличено. Я всего лишь способный человек, умело пользующийся данными мне возможностями. Вот и все. - Вы не ходили на обед, - заметил Машков, - и сидите здесь уже четвертый час. - Ничего, - пробормотал Дронго, - мне полезно немного похудеть. Вы же видите, какой я толстый. - Может, мне сказать, чтобы вам принесли обед прямо сюда? - предложил полковник. - Нет, спасибо, мне некогда. Мне нужно не только поработать с компьютером, но и опросить несколько человек. Машков вышел, а Дронго развернул кресло и снова впился взглядом в экран. Кудрявцев, подумал он. Интересно, что так думает не только Машков. Он набрал список из двадцати четырех человек и начал выводить фамилии по одной на дисплей, прибавляя к каждой несколько собственных строк. Затем убирал одну за другой фамилии, оставляя в списке лишь тех, кто был ему необходим. Еще через полтора часа у него остались только пятеро: Добровольский, Кудрявцев, Сырцов, Волнов и Шарифов. Он убрал все остальные записи, и теперь на дисплее были лишь фамилии пятерых интересующих его людей. Значит, пять человек. Он поднялся, прошелся по комнате и снова сел на стул, придвинул его к столу и продолжал работать. ПОРВО. 11 АВГУСТА Летом в мотеле останавливалось множество народу, и Элизабет Оксинен привыкла к постоянному наплыву гостей. Мотель был расположен на краю города, но здесь всегда бывало много туристов, предпочитавших останавливаться в Порво, поскольку в финской столице цены на жилье гораздо выше, чем здесь. Она привыкла и к русским туристам, которые часто жили в ее мотеле, и даже немного выучила русский язык. Этот русский, приехавший несколько дней назад, с первой минуты вызвал у нее подозрение, когда он появился в мотеле со своим ящиком и шумел утром так, что на него даже пожаловались соседи. Элизабет хотела сделать новому постояльцу замечание, но он куда-то ушел, а затем опять появился, помятый, небритый и какой-то взъерошенный. Правда, деньги у него были, и он даже заплатил за три дня вперед. А потом снова куда-то исчез. Элизабет не стала бы обращать внимание на постояльца, если бы, в соответствие со строгими нормами проживания туристов, не нужно было менять белье и убирать в его комнате. Туда отправилась горничная и обнаружила какой-то непонятный предмет, накрытый одеялом. Когда она хотела поднять одеяло, оно все как-то странно заискрилось, и бедняжка в испуге выбежала из номера. В комнате вообще было заметно какое-то жутковатое свечение. Элизабет перепугалась. Ведь, помимо этого свечения, в крайнем по коридору номере искрились розетки, не работал пылесос. Элизабет вышла оттуда, чувствуя непривычную сухость во рту. Она позвонила своему соседу-пенсионеру, бывшему сотруднику полиции, и тот сразу приехал, чтобы лично осмотреть этот непонятный предмет, вероятно, какой-то прибор. Он вошел в комнату и довольно долго пробыл там, очевидно, разглядывая прибор и пытаясь понять его назначение. У Элизабет не было времени возиться с этим, в мотеле опять было полно постояльцев. Но когда она вернулась в комнату, обнаружилось, что осматривающий прибор сосед почувствовал головокружение и вообще ему стало плохо. Тогда Элизабет испугалась еще больше. Она решила закрыть комнату и вообще никого не пускать туда вплоть до приезда странного русского, срок проживания которого истекал через два дня. Она так и сделала, запретив горничной входить в эту комнату. Все было бы нормально, если бы вечером по телевизору не показали ее постояльца. Выступавшие врачи говорили, что все, кто видел этого человека, обязаны немедленно сообщить о местах его пребывания в полицию, так как этот человек оказался серьезно облучен и необходимо установить место, где это могло произойти. Элизабет перепугалась. Она поняла, что ее мотель может закрыться, если она позвонит в полицию. Но, с другой стороны, не позвонить она тоже не могла. Ей и в голову не могло прийти, что можно просто спрятать прибор. Правда, звонить ей очень не хотелось. Поэтому она решила все выяснить сама и отправилась к знакомому врачу, попросив его проверить ее мотель на радиоактивность. Тот долго объяснял, что у него нет приборов и для проверки нужен специальный санитарный врач. Элизабет не поленилась отправиться в другую больницу, но в конце концов все-таки нашла врача с дозиметром, который взялся измерить уровень радиации в ее мотеле. Утром одиннадцатого августа он приехал в мотель и начал обход. Уже в другом конце мотеля прибор ожил, но, когда врач стал подходить к комнате странного постояльца, дозиметр начало зашкаливать. Испуганный врач открыл дверь в комнату и, посмотрев на свой прибор, выскочил как угорелый. Через полчаса в мотель приехала полиция. Через полтора часа о страшной находке был проинформирован президент Финляндии. Еще через десять минут он позвонил в Москву, чтобы срочно связаться с Президентом соседнего государства, откуда и могли привезти столь страшный прибор, о существовании которого не подозревали ни местные политики и полицейские, ни финские врачи и ученые. Одиннадцатого августа в двенадцать часов сорок минут по московскому времени президент Финляндии растерянно рассказывал своему коллеге о случившемся, попросив срочно выслать группу специалистов для наблюдения и изъятия столь опасного предмета. И с этой минуты все стало разворачиваться по законам грандиозного межгосударственного скандала. ПОСЕЛОК ЧОГУНАШ. 11 АВГУСТА Вечером на ужин собрались все участники комиссии. К этому времени уже стало ясно, что Мукашевич был убит несколько дней назад ударом ножа. Убийца нанес ему два сильных удара и затем оттащил тело несчастного в кустарник. Убийца явно спешил, так как просто бросил тело водителя, даже не потрудившись его закопать, а лишь забросал листьями. На месте преступления никаких дополнительных следов обнаружено не было, и прокуратура возбудила очередное уголовное дело. К этому времени Земсков и Ерошенко начали допрос коменданта поселка, проводившего досмотр вокруг жилых домов и не обнаружившего труп водителя. Несчастный комендант клялся, что мимо кустарника проходили много раз, но никто даже не догадался в него заглянуть. К этому времени Земсков, потерявший за несколько дней весь свой столичный лоск, превратился в злобного, желчного человека, бросавшегося на всех с упреками и подозрениями. Вызвав на очередной допрос Шарифова, он обрушился на него с криками, упрекая в пособничестве двум погибшим ученым. Ильину удалось установить, что разрешение на работу в лаборатории иногда, в отсутствие Добровольского и Кудрявцева, давал сам Шарифов. Девятого июня, в момент возможного хищения, именно он дал Глинштейну и Суровцеву разрешение на работу в лаборатории. Земсков кричал, что Шарифов знал о готовящемся преступлении, а растерявшийся начальник лаборатории не понимал, в чем его обвиняют. Дело кончилось тем, что Шарифов был посажен под домашний арест, а Земсков продолжал неистовствовать. Позвонив в Москву, он доложил о найденном трупе убитого Мукашевича, чем вызвал понятное раздражение у директора ФСБ. Зато Ерошенко лично доложил о случившемся министру и выслушал его похвалу за быстрый розыск пропавшего военнослужащего. Никто, разумеется, не стал уточнять, что накануне подобную версию выдвинул прилетевший эксперт, а утром проходившие мимо кустарника дети случайно обнаружили труп водителя. Находка убитого Мукашевича выдавалась как очередное звено в успешной цепи расследований, проводимых совместной комиссией двух контрразведок. К восьми часам вечера, когда все собрались на ужин, Дронго опять опоздал. Он появился только через пятнадцать минут, когда многие уже заканчивали ужин. Земсков встретил его недовольным взглядом. - Явились наконец, - сказал генерал, - вы могли бы быть более точным. Здесь сидят люди, которые старше вас по возрасту. Извольте нас уважать. - Извините, - пробормотал Дронго, - просто я увлекся работой на компьютере. Очень интересные данные. И вообще, он значительно ускоряет мою работу. - Надеюсь, вы поделитесь с нами своими открытиями? - саркастически спросил Земсков. А то ведь вы работаете уже два дня, а пока нет никаких конкретных результатов. Дронго не стал напоминать генералу, что тот работает в Центре гораздо больше, но тоже пока не может похвастаться большими успехами. Он просто промолчал. - Завтра нужно будет еще раз допросить Шарифова, - продолжал громко рассуждать Земсков. - По-моему, он знает больше, чем говорит. И вполне вероятно, что связан с чеченцами. - Почему? - спросил Дронго. - Только потому, что он татарин? - Вы мне таких вопросов не задавайте, - вспылил Земсков, - я не обязан на них отвечать. - Он прав, - вдруг вмешался академик Добровольский. - Шарифов очень талантливый и порядочный человек. Зачем ему связываться с бандитами? Я не верю в его вину. - И хороший спортсмен, - добавил Кудрявцев, - он ведь мастер спорта по бегу. - И на этом основании я не должен его подозревать? - спросил Земсков. - У вас здесь все мастера. Вы тоже, кажется, занимались спортом? - обратился он к Кудрявцеву. - Да, - сказал тот, - я занимался боксом. - А мой заместитель - мастер спорта по пятиборью, - показал на Волнова полковник Сырцов. После того как был найден труп Мукашевича, Сырцов и Волнов, искавшие все эти дни водителя, снова появились в столовой вместе с высшими и старшими офицерами. Волнов кивнул, продолжая есть. Ерошенко оглядел собравшихся. - Олимпиаду можно устраивать, - сказал он приглушенно, - а тех, кто бомбы стащил, до сих пор не нашли. - Найдем, - уверенно заявил Земсков, - перевернем весь Центр, но найдем. Раз Мукашевича убили, значит, был кто-то еще, четвертый. И он до сих пор в Центре. Мы ведь заблокировали Центр и поселок, после убийства никто не мог отсюда уехать. А значит, убийца еще здесь. - Верно, - сказал вдруг Дронго, поддержав своего постоянного оппонента, - убийца все еще находится в Центре. И завтра утром я попытаюсь предложить свою версию. - Вы обещали сегодня вечером, - отмахнулся Земсков. - Знаю я ваши обещания. С исчезнувшим водителем вы оказались правы, это я признаю. А все остальное беллетристика. Вы никогда не сможете меня убедить, что можно вот так приехать, увидеть и сразу все определить. Это у Цезаря так получалось. А после Цезаря, по-моему, больше ни у кого. - Ничего, - улыбнулся Дронго, - я думаю, моя скромная лепта окажется кстати. - Но у вас есть хоть какие-то наметки, подозрения? - спросил Добровольский. - Я не хотел бы говорить о них раньше времени, - уклонился от прямого ответа Дронго. "Врет, - злорадно подумал Земсков, - наверняка врет". Он переглянулся с Ерошенко и прочитал в его глазах примерно те же сомнения. - Вы просили наш журнал, - сказал Добровольский, - но его изъяли ваши коллеги из ФСБ. - Мне можно будет его посмотреть? - спросил Дронго, обращаясь к Земскову. - Завтра вам его дадут, - неохотно кивнул тот. - Завтра приедут наши лучшие криминалисты из Москвы, - сказал прокурор Миткин, - я думаю, они должны сами осмотреть место убийства Мукашевича. Нам нужна квалифицированная помощь специалистов, которые могут... Он не договорил, потому что в столовую ворвался дежурный офицер. - Очень срочно, - сказал он, передавая сообщение Земскову. Тот прочел бумагу и не поверил своим глазам. Потом перечитал ее еще раз. - Они нашли один из ящиков, - растерянно сказал он во внезапно наступившей тишине. - Его нашли в Финляндии. - Где? - изумленно поднялся со своего места Ерошенко. - В Финляндии, - повторил Земсков. - Но как он мог туда попасть? - изумился Ерошенко. Земсков обвел всех безумным взглядом. Это был конец. Значит, заряды не просто похищены, но и вывезены за границу. Он чуть не упал от неожиданного удара. Такого он не мог себе даже представить. - Товарищ генерал, - ворвался в столовую другой офицер, - вас к телефону, срочно. - Конечно. - Привычка к дисциплине сказывалась во всем. Земсков положил телеграмму в карман и поспешил выйти из столовой. За ним поднялись все остальные. - Вы представляете, - возбужденно говорил Архипов стоявшему рядом с ним Финкелю, - теперь мы можем проверить возможности работы ЯЗОРДа, находившегося в течение столь длительного времени вне нашего контроля. Это так интересно. В этот момент Земсков с бьющимся сердцем поднял трубку телефона и услышал разгневанный голос директора ФСБ. - Из-за вас скандал на весь мир. Президент Финляндии уже позвонил нашему. Чем вы там занимаетесь? - Мы расследуем... - Завтра доложите об окончании работы, - зло выкрикнул директор, - а сегодня академикам Архипову и Добровольскому надлежит срочно вылететь в Москву. Они должны принять в Финляндии груз. Вы меня поняли? Срочно. И подумайте о собственной отставке. - Понял. - Земскову стало плохо. Видимо, сердце. До сих пор оно еще никогда не болело, но тут он вдруг почувствовал спазмы и схватился правой рукой за грудь. - Вам плохо? - бросился к нему дежурный офицер. Дверь была открыта, и он увидел, как пошатнулся генерал. - Ничего, - прохрипел Земсков, - найдите мне валидол. И попросите Добровольского срочно зайти ко мне. МОСКВА. 11 АВГУСТА Скандал получился невообразимо громким. После звонка президента Финляндии состоялось срочное совещание Совета безопасности. На этот раз Президент не сдержал своего гнева. Он потребовал у руководителей ФСБ и Министерства обороны немедленно разобраться и наказать виновных. Манюков сидел в конце стола и слушал грозный рык Президента, съежившись от ужаса, - он еще никогда не видел патрона в таком состоянии. Директор ФСБ доложил, что комиссия сегодня завершает свою работу. Министр обороны сообщил о том, что найден исчезнувший военнослужащий. Он не стал уточнять, что Мукашевича нашли погибшим, впрочем. Президент не интересовался этим. - Пошлите немедленно людей в Хельсинки, - прохрипел Президент, - включите в группу и наших ученых. - Обязательно, - кивнул министр. - И срочно летите сами, - приказал Президент, - прямо сейчас. Я пообещал финнам, что вы будете у них через два часа. Представляете, как они всполошились, увидев такое оружие? Все подавленно молчали. Говорить было нечего. Скандал действительно разрастался до неприличных размеров. - Своими халатными действиями вы поставили всю нашу страну на грань ядерной катастрофы, - сказал, поддерживая Президента, премьер. - Это не просто халатность, это преступление. - Хорошо еще, что наш северный сосед сразу позвонил мне, - продолжал бушевать Президент. - А если бы он собрал журналистов и устроил пресс-конференцию? Нам еще повезло, что преступники решили вывезти груз именно в Финляндию. Вот только куда смотрели наши пограничники? Как они могли пропустить такое? Руководитель пограничной службы молчал. Он уже сделал для себя отметку - самому вылететь на российско-финскую границу и все проверить на месте. - Мы проанализировали ситуацию, - доложил директор ФСБ. - В принципе, существование подобного оружия уже не секрет. У американцев тоже имеются схожие с нами образцы, только наши более компактны. Сложность состоит лишь в том, что мы все время отрицали наличие его у нас. - Будешь теперь отрицать, - махнул рукой Президент. - Что ж, из всего случившегося надо сделать выводы. И принять меры! Завтра вы доложите мне о своих кадровых предложениях. Нужно обязательно почистить ваши организации. Министр обороны вылетел в Финляндию ровно через сорок минут после совещания. Находясь в состоянии шока, директор ФСБ позвонил Земскову и потребовал закончить работу комиссии, а самому генералу подумать об отставке. И затем, собрав коллегию, начал разбор случившегося в собственном ведомстве. В числе тех, кому предстояло получить строгий выговор, был и полковник Машков, хотя он принял объект в Чогунаше всего лишь неделю назад. Когда все вышли, директор предложил остаться своему первому заместителю. - Что там ваш эксперт? - зло спросил он. - Мало того, что теперь весь мир знает о нашем оружии, теперь мы еще пустили на секретный объект неизвестного человека. Вы ему разрешили просматривать личные дела сотрудников? Вам не кажется, что он не сумеет оказать нам никакой практической помощи? - Он - лучший аналитик, которого я встречал в жизни, - угрюмо сказал Потапов. - Лучший из всех известных мне. Лично мне он не нравится, более того, мы одинаково холодно относимся друг к другу. Но если мы хотим, чтобы в Чогунаше хоть что-то сдвинулось с мертвой точки, то должны дать возможность Дронго довести расследование до конца. - Поздно, - поморщился директор, - уже поздно. Завтра я отзываю комиссию. Достаточно и того, что они там нагородили. Как у вас обстоят дела с расследованием убийства Сиротина? - В принципе уже ясно, что убийство было преднамеренным и заказным, - ответил Потапов. - В апреле и мае погибший занимался как раз проблемами обеспечения безопасности транспортировки ЯЗОРДов. Теперь, когда мы обнаружили один из похищенных зарядов, ученые могут дать точное заключение: использовались ли наработки института Архипова при транспортировке груза. В частности, изобретение этого Сиротина. - Как могло получиться, что они оказались в Финляндии, - поморщился директор, - ума не приложу. Сегодня туда вылетел наш министр обороны. Я приказал, чтобы утром летели Архипов и Добровольский. Пусть посмотрят на этот заряд. Финкелю лететь не обязательно. Весь мир знает его в лицо. И чем он занимается, все тоже знают. Если он появится в Финляндии, то все газеты мира поднимут шум о наших новых разработках ядерного оружия. Летите и вы, посмотрите все на месте. Может быть, мы сумеем узнать что-нибудь новое. Займитесь этим со всей ответственностью. - Мы уже выслали туда группу сотрудников, - напомнил Потапов, - я вылечу сегодня вечером. - Правильно. И позвоните своему эксперту. Пусть закругляется. Вообще, это была не лучшая идея, использовать его. - Нам нужно дать ему время. Он может справиться. - Нет. Завтра они все закончат, - жестко отрезал директор. - Достаточно и того, что мы натворили. Секрет ЯЗОРДов теперь уже не секрет, его сейчас наверняка осматривают представители финских спецслужб и их ученые. - У них нет специалистов по ядерному оружию, - напомнил Потапов. - Найдут. Не нужно на это рассчитывать. Выйдя от директора, Потапов вернулся к себе в кабинет и позвонил в Чогунаш, где в это время было уже довольно поздно. Потребовав к телефону Дронго, он прождал пять минут, прежде чем тот взял трубку. - Как у вас дела? - нервно спросил Потапов. - Работаем, - невозмутимо ответил Дронго, - но если вы будете так часто дергать нас всех по пустякам, то это существенно затруднит работу. Ваш генерал уже слег с сердечным приступом. - Заканчивайте, - холодно предложил Потапов. - Завтра вы все должны закончить. - Это нереальный срок, генерал. Комиссия должна еще работать. - Заканчивайте, - твердо повторил Потапов. - Все и так ясно. Разберутся без вас. Это приказ. - Хорошо, - согласился Дронго, - если вы настаиваете, комиссия завтра закончит работу и вернется в Москву. А я останусь. - Вы не поняли, Дронго, - сказал Потапов. - Вы вернетесь вместе со всеми. - Что случилось? Неужели из-за этой находки в Финляндии? Ну так тем более мы должны узнать, кто был организатором этого преступления. - Мы и так все узнаем. Такие вещи не обсуждаются. Вы вернетесь со всеми. - А если завтра я найду убийцу? - Что? Вы шутите? - Нет. Я собираюсь завтра предъявить убийцу молодых сотрудников Центра. Думаю, что до завтра я успею. Потапов молчал. Он собирался сначала пошутить, потом разозлился, но вдруг понял, что это может оказаться правдой, и поэтому молчал. Наконец секунд через сорок он сказал: - Найдите убийцу. Я улетаю в Финляндию и завтра позвоню вам. Генерал положил трубку и подумал про себя с невольным восхищением: "Неужели найдет?" ПОСЕЛОК ЧОГУНАШ. 12 АВГУСТА Утром улетели Добровольский и Архипов, которых провожал Ерошенко. С самого утра у генерала Земскова сильно болело сердце, и врачи, работавшие в Центре, определили, что у него опасно поднялось давление. Земсков, однако, мужественно отказался госпитализироваться и, после того как ему сделали укол, направился в директорский кабинет. Он представлял все последствия опасной находки финнов. Это, конечно, неслыханный, грандиозный международный скандал. Мало того, что полностью рассекречивалась вся информация о возможности существования подобного ядерного оружия, но теперь еще и весь мир мог уличить официальные власти страны в намеренном сокрытии от мировой общественности фактов его создания. Он понимал, что уже ничего не сможет сделать, даже если комиссия каким-то невероятным способом сумеет решить все проблемы и отчитаться сегодня вечером, как того требовал директор ФСБ. Все равно отставка самого Земскова уже предрешена, и ничто не сможет изменить этого обстоятельства. Именно поэтому он мужественно вышел на работу и решил досидеть этот последний день в кабинете Добровольского. О своем разговоре с директором ФСБ он никому не рассказывал. Он даже не вышел к завтраку. Все было кончено, и его не особенно теперь интересовало проводившееся расследование. Они все равно уже полностью провалили дело, позволили ЯЗОРДам оказаться за рубежом, где их обнаружили финские власти. Земсков сидел, предаваясь тягостным раздумьям, когда в кабинет вошел дежурный офицер. - С вами хочет поговорить эксперт. Он спросил, сможете ли вы его принять. - Нет, - отмахнулся генерал, - не могу и не хочу. Офицер вышел и спустя минуту снова вошел. - Он настаивает. Говорит, что это срочно, и просит его принять. - Ладно, - поморщился Земсков, - пусть войдет. Офицер вышел, и Дронго вошел в кабинет. - Добрый день, - вежливо поздоровался он, - я слышал, у вас проблемы с сердцем? Зачем же вы вышли на работу? - Это не ваше дело, - взорвался генерал, - говорите, что вам нужно, и уходите. - У меня тоже иногда болит сердце, - вдруг признался Дронго, присаживаясь напротив генерала, даже не спросив разрешения, - я знаю, как это больно, генерал. Простите, что я так обращаюсь к вам. Вы не виноваты, что один ЯЗОРД оказался в Финляндии. - Кого это сейчас волнует, - скривил губы генерал, - все уже и так ясно. - Ничего подобного, - убежденно сказал Дронго, - я думаю, мы можем указать организатора преступления или, во всяком случае, одного из главных действующих лиц и постараться вернуть и второй ЯЗОРД в Россию. - Что? - ошеломленно посмотрел на него Земсков. - Вы можете сказать, кто был организатором этого хищения? - Во всяком случае, я могу сказать, кто был главным действующим лицом кровавой драмы, которая длится в Центре вот уже два месяца. - Кто? - забыв про сердце, вскочил генерал. - Кто это был? - Через полчаса все соберутся в вашей комнате. Мне осталось выяснить последние штрихи. Если вы разрешите, я все расскажу вам через полчаса. - Сегодня? - не верил услышанному Земсков. - Ровно через полчаса, - невозмутимо подтвердил Дронго. - Я пришел сообщить вам об этом первому, чтобы вы не так переживали. Возможно, сегодня мы узнаем еще какие-нибудь новости о случившемся. - Но вы мне сейчас можете сказать, кто именно? - настаивал генерал. - Не торопитесь. Я же сказал, что должен еще решить несколько вопросов. Я иду к прокурору Миткину, а вы соберите всех через полчаса у себя. - Хорошо, - согласился Земсков, подумав про себя, что этот эксперт, может, не так ненормален, как ему казалось до сих пор. И не такой уж наглый. Ровно через полчаса в кабинете директора Центра академика Добровольского собрались все, имевшие отношение к этой проблеме. Не было только академиков Архипова и Добровольского, вылетевших в Москву. Во главе стола сидел Земсков. Рядом привычно уселся Ерошенко. На стульях в кабинете расселись Ильин, Левитин, Машков. На диване устроился академик Финкель. Рядом с ним - Шарифов, которого пригласили сюда по просьбе Дронго. У дверей сидели хмурые Сырцов и Волнов. На стоявший около дивана стул сел Кудрявцев, исполняющий теперь обязанности директора Центра вместо улетевшего Добровольского. Все ждали Дронго, который появился позже всех вместе с прокурором Миткиным. Прокурор прошел к стулу, который ему уступил Машков. Сам Машков пересел за длинный стол заседаний. Дронго сел рядом с ним. Все выжидающе молчали. - Кажется, все в сборе, - кивнул Земсков. - Мы ждем ваших объяснений, - обратился он к Дронго. - Спасибо. - Дронго встал, собрал лежавшие перед ним бумаги. - Все дело в том, - начал он, - что это преступление было действительно прекрасно организовано и спланировано. С самого начала было ясно, что такой ценный груз, как ядерные заряды ограниченного радиуса действия, не могли украсть просто так, как крадут понравившуюся вещь в магазине или даже деньги в банке. Она нужна определенному заказчику, который находит людей, могущих ему помочь. Очевидно, что все было продумано до мелочей, но как раз мелочи часто подводят организаторов, так как нельзя спланировать преступление и предусмотреть абсолютно все. "Что за лекция?" - раздраженно подумал Земсков, но благоразумно промолчал. - Свое расследование я начал с того, что сразу поверил в возможность хищения зарядов, вывезенных из Центра под видом радиоактивных отходов. Обратите внимание, что Глинштейн и Суровцев попросились работать как раз десятого июня, когда вывозились отходы. Некоторые из вас путали эти даты. Девятого они не просились на работу. Они просто получили разрешение начальника лаборатории Шарифова и спустились в хранилище якобы для продолжения работ, связанных с изоляцией ядерных зарядов. Конечно, Шарифов не должен был так часто нарушать правила, давая им возможность работать внизу. По-моему, вы даже подписывали им чистые бланки, - сообщил Дронго. - Я обратил внимание, что на одном бланке текст допечатан почти на самой подписи. Все посмотрели на Шарифова. - Да, - кивнул тот, опустив голову, - я иногда это делал. "Я его правильно подозревал", - с удовлетворением подумал Земсков. - Девятого июня двое молодых ученых спустились в хранилище. Они, очевидно, подготовились заранее, так как вынесли оттуда оба заряда. Дежурный, разумеется, ничего у них не спросил, а пленка, на которой фиксировались все передвижения, была затем подменена. Десятого июня они попросились в другую смену, и заместитель директора Кудрявцев разрешил им такую замену. Жаль, что вы не вспомнили об этом сразу же после их смерти, на следующий день, когда они погибли. Машков, видя, как Дронго смотрит на Кудрявцева, невольно повернулся. Тот снял очки, протер их и снова надел. - Верно, - глухо согласился он, - я, без сомнений, виноват. Мне, наверно, нужно было вспомнить про это, но я не придал этому значения. - Десятого июня, - продолжал Дронго, - заряды были погружены в машину и вывезены из Центра под видом радиоактивных отходов. Академик Финкель, столь блестяще решивший эту задачу, конечно, прав - другим способом заряды было просто не вывезти. Но вот затем начинается нечто непонятное. Вы решили, что раз Мукашевич был охотником и, кроме того, водителем в том рейсе, то именно он стрелял в машину ученых, которая сорвалась со скользкого обрыва. Оба сотрудника Центра погибли. Если бы не прокурор Миткин, это преступление оставалось бы еще долго не раскрыто, если раскрыто вообще... "Кто убийца?" - хотел перебить эксперта Земсков, но опять сдержался. Он только достал таблетку валидола и положил ее под язык. - Убийца сделал то, что он и должен был сделать, - устранил двух главных свидетелей. Но он почему-то не убрал Мукашевича. Не убрал сразу после того, как заряды были вывезены из Центра. Откуда такая нелогичность? И это у убийцы, который так умело все спланировал. Он, очевидно, считал, что Мукашевич не представляет особой опасности. Из этого следует вполне очевидный вывод, что водитель вообще ничего не знал. Он просто делал свое дело. Психологически это полностью оправдано, вряд ли Глинштейн и Суровцев стали бы договариваться обо всем с обычным прапорщиком-водителем, который даже не знает, что именно он вывозит. Ему это просто не положено знать. Дронго прошелся по комнате, остановился в углу, чтобы видеть всех сидящих в кабинете. - У убийцы было не так много времени, когда вскрылось хищение. Он понял, что на него могут выйти через Мукашевича, и решил принять меры. Он заманил несчастного в кустарник и там нанес ему два удара ножом. Затем он присыпал тело убитого листьями и ветками. Мне кажется, что я даже знаю, почему убийца раньше не трогал Мукашевича. Он ждал сигнала о том, что заряды благополучно пересекли границу, и только после этого собирался исчезнуть из Центра. Он оставался вне подозрений. Следующая плановая проверка должна была состояться только в сентябре, и у убийцы было время. Однако приезд комиссии спутал его планы. Вы сразу стали работать по всем направлениям, и преступник почувствовал себя неуютно. К тому же произошло неожиданное. Академик Архипов рассказал об убийстве своего сотрудника Сиротина, занимавшегося проблемами обеспечения безопасности ЯЗОРДов. В мае были убиты Сиротин и его супруга. Стало ясно, что это убийство имеет непосредственное отношение к событиям в Центре. "Когда он закончит? - нетерпеливо думал Земсков. - Пусть наконец назовет имя". - Мне оставалось только изучить личные дела сотрудников Центра и сделать некоторые выводы. Десятого июня академик Добровольский весь день провел в третьей лаборатории. Он не выходил оттуда, значит, его я сразу отбросил. Преступление мог спланировать только человек, имевший доступ к магнитным карточкам-ключам, открывающим хранилище. Он должен был гарантировать Глинштейну и Суровцеву получение магнитных карточек и кода для открытия дверей, иначе бы все сорвалось. У Шарифова такой возможности не было. Кроме академика Добровольского, это могли быть только три человека - Кудрявцев, Сырцов и Волнов. Все почему-то посмотрели на Кудрявцева. Тот опять смутился, тронул галстук, поправил очки и немного нервно спросил: - И что из этого следует? - Сейчас объясню, - кивнул Дронго. - Только три человека, если не считать самого Добровольского, могли оказаться организаторами этого преступления. Я проверил список, который мне дали. Ни один из руководителей Центра, даже Шарифов, не смог бы одновременно обеспечить получение карточек-ключей, получение кода для прохода в хранилище, замену пленки в видеокамере и, наконец, беспрепятственный выезд машины с радиоактивными отходами! Значит, это могли быть только эти трое. Я пошел дальше - проверил, кто именно несколько раз появлялся на проходной десятого июня, и выяснилось, что Сырцов вообще никуда не выходил в этот день. Но трижды выходили Кудрявцев и Волнов. На этот раз все посмотрели на подполковника Волнова, но тот сидел спокойный, словно ничего особенного не происходило. - Наконец, самое важное, - продолжал Дронго. - Я понимал, что появление Финкеля и Архипова в составе комиссии - это та неожиданность, которую убийца не мог предусмотреть. Но еще я понимал и другое. Организатор этого преступления обязательно должен был находиться в Москве именно в мае, когда произошло убийство Сиротина и его супруги. И снова совпадение. В мае уходил в отпуск только заместитель директора института Кудрявцев. Земсков, уже не сдерживаясь, мрачно посмотрел на исполняющего обязанности директора института. Кудрявцев опустил голову, уставившись на свои дорогие туфли, снова нервно поправил галстук и почему-то сильно покраснел. - Однако мне удалось выяснить, что примерно в эти же дни в командировке в Москве находился и Волнов. Но он пробыл там всего несколько дней. Дронго замер, остановившись около стола, за которым сидели два генерала, и, глядя на них, произнес: - Убийца, наносивший удары Мукашевичу, очень торопился. Он бил очень сильно, стараясь нанести свои удары как можно точнее и быстрее. Экспертиза подтвердит, что это мог сделать только очень сильный физически человек. - Вы ведь занимались боксом? - закричал Земсков, вскочив со своего места и глядя на Кудрявцева. Тот поднял голову, растерянно снял очки и хотел что-то ответить, но его опередил Дронго. - Вы правильно подумали, генерал. Вы решили, что это мог сделать только Кудрявцев. Да еще подмененная пленка, ведь для того, чтобы изменить программу компьютера, нужны как минимум некоторые знания. Но у меня еще есть самое убедительное доказательство, генерал. С этими словами Дронго шагнул к Кудрявцеву и почти выхватил у него из рук очки. Кудрявцев даже не пытался протестовать. - Какие у вас очки? - Минус пять, - выдавил Кудрявцев. - Неужели это тоже ставится мне в вину? - Нет. Возьмите, - вернул ему очки Дронго. - В день убийства молодых ученых, генерал, лил сильный дождь, и человек с таким зрением, как у Кудрявцева, просто не сумел бы прострелить шину с большого расстояния. Но зато это мог сделать другой человек, тот, кто был мастером спорта по пятиборью и стреляет профессионально, - и Дронго эффектным жестом указал на подполковника Волнова. Тот начал медленно подниматься. - У вас техническое образование, подполковник, и вы хорошо разбираетесь в компьютерах, - продолжал Дронго, - кроме того, лучше вас никто в Центре не стреляет, а вам нужно было попасть в колесо автомобиля с довольно большого расстояния. И наконец, вы были в мае в Москве, и вы дежурили десятого июня на воротах. Стольких совпадений просто так не бывает. - Вы с ума сошли, - Волнов побледнел. - Нет. На пуговицах одежды убитого найдены ваши отпечатки пальцев. Об этом мне только что сказал прокурор Миткин, он... - Дронго не договорил, потому что Волнов ринулся к нему. - Сукин сын! - кричал он в бешенстве. - Будь ты проклят! Ильин и Левитин не успели перехватить его. Сырцов бросился за ним. Дронго подождал, пока подполковник достигнет пределов досягаемости его кулака и нанес правой рукой сильный удар ему в лицо. Тот покачнулся, и в этот момент его схватили. - Будь ты проклят! - орал Волнов. - Будь ты проклят!.. - Сдать оружие! - закричал подскочивший к нему Сырцов! - Ты арестован! - Вот и все, - Дронго повернулся к Земскову. - Вот он и был главным организатором этого хищения и убийцей всех троих сотрудников Центра. Я думаю, он был и организатором убийств в Москве. Офицеры вывели продолжающего бесноватьс