лет. Подтвердишь? -- Конечно, это в моих интересах. -- Молодец, сообразительный... Тогда поехали! Он вылез, обошел машину и завалился на пассажирское сиденье. За руль сел один из копов. "Нива" поколесила по огромной полузаброшенной территории завода железобетонных изделий, выехала за охраняемые ворота. Космач мысленно перевел дух: все, сейчас или никогда! Попадать в руки Палеологова не было никакого желания. Космач сидел посередине, успокоившийся Матрешник к нему не оборачивался, смотрел вперед и о чем-то думал, может, считал свои барыши, коп был увлечен рулем, объезжал ямы на разбитой дороге. Потряхивало сильно, и потому Космач как бы непроизвольно переместился в сторону водителя, несколько раз схватился за спинку его сиденья, чтобы приучиться к этому движению, и, наконец, сжал левой рукой привязной ремень, торчащий на стойке. Вытягивал медленно, спускал вниз и прижимал ногой, и когда образовалась петля, схватил ее и набросил на шею копа. И одновременно ударил ногой в голову Матрешника. Думал свалить сразу, однако лысая голова на короткой шее лишь мотнулась. Коп захрипел, бросил руль и потянулся к горлу. Налегая всем телом, Космач затянул ремень. -- Тормози! -- зарычал ему в ухо и еще раз ударил Матрешника. Тот сначала пытался схватить его за ногу, потом потянулся к бардачку. Машина сбавила скорость и запрыгала по ямам, поэтому он никак не мог поймать крышку, упорно хватал руками. Обвиснув на ремне, Космач почти лег на спину и начал молотить хозяина обеими ногами, а потом и вовсе придавил его голову к приспущенному стеклу дверцы. А тот сопел, кряхтел и все царапал бардачок, но из-за толстой фигуры руки были коротки! И тут случилось невероятное: его голова начала плющиться, превращаясь в красную лепеху на стекле дверцы. Космач поджал ноги, отпустив Матрешника, но тот не обвис, не повалился замертво, и голова еще секунду оставалась плоской, после чего, будто резиновая игрушка, со свистом втянула воздух и выправилась. Он захрипел и потянулся руками. Двигатель задергался, заглох, "нива" вкатилась в выбоину и остановилась сама. Космач бросил неподвижного копа на руль, уперся руками и ударил Матрешника со всей силы. Тот вдруг заорал, схватился за голову и начал вставать -- развернуться хотел, но уперся в потолок. От следующего удара немного осел и, будто разъяренный, обезумевший бык, с ревом полез к заднему сиденью, но не мог протолкнуть туловище в просвет между спинками сидений и потолком. Тем временем Космач достал крючок, открыл дверцу и, отпихиваясь ногами, вытолкнул водителя на улицу. И сам выскочил, откинув спинку сиденья. И только сейчас увидел, что машина стоит посередине придорожной деревни и вроде бы люди на улице. Но озираться и медлить было нельзя, одуревший Матрешник кричал и буйствовал, зачем-то пытаясь протиснуться назад. Космач распахнул дверцу и. ухватив за шиворот, вырвал неповоротливую тушу из кабины. Пока он елозил на четвереньках, Космач сел за руль и стал запускать мотор, однако тучный работорговец больше напоминал ваньку-встаньку -- оказался уже на ногах и теперь хватался за открытую пассажирскую дверцу. Голову вдруг пронзил детский страх, что это чудовище сейчас вползет назад и все повторится, как в кошмарном сне. Тогда Космач открыл бардачок, и стало ясно, почему Матрешник рвался к нему: там лежал пистолет. Космач схватил его, не проверяя, заряжен ли. потянул спуск, -- громоздкая туша сама лезла на ствол... От выстрела в замкнутом пространстве зазвенело в ушах. Работорговец отпрянул, согнулся и встал на колени. Показалось, стартер крутится очень долго и медленно, а Матрешник все еще стоит перед открытой дверцей и тянет руки... * * * Их не зря называли отступниками и крамольниками. Вера сонорецких старцев была не ведома на Соляном Пути и потому непонятна, как и язык читаемых ими молитв. А их могучий, совсем не церковный распев больше напоминал разбойничьи песни или воинские гимны, охватывающие богобоязненную душу страхом и трепетом одновременно. Некоторые старообрядческие общины не почитали сонорецких старцев и стариц, бывало, предавали анафеме и намоленные камни опрокидывали, но если случалось встретиться с ними на Тропе, а паче того когда хворого приводили тайком на Сон-реку каждый в отдельности готов был принять грех на душу и побеседовать с еретиками, поесть из одной по суды, принять анчихристово зелье, позволить чтение над собой бесовских заговоров и послушать их моления. И редко кто не заражался от них ересью и не то сковал, не скорбел и не печалился потом тайной печалью от бренности собственной жизни и неуемно го влечения на берега заветной реки. По достижении зрелых лет некоторые вкусившие крамол лесные скитальцы самых разных толков или открыто, или тайком прощались со своими единоверцами и домашними и, невзирая на суд и проклятия вслед, уходили на Сон-реку. Сколько помнили на Соляной Тропе, обратно никто не возвращался, разве что странствующим старцем, которых опять же крадучись почитали как святых и, настращав домашних, чтоб держали язык за зубами, с поклонами просили войти в хоромину, чтоб вместе помолиться. Говорили, что их слышит Господь, ибо старцам ведомо Его истинное имя... Придя в Холомницы, Клестя-малой долго бродил вдоль реки, покуда не выбрал крупный прибрежный валун с плоским верхом. Встал на него лицом на восток, одни сутки молился стоя, вторые на коленях, а третьи распластавшись ниц. А река прибывала, странника подтопило, однако он не сошел, лежал в воде, отрезанный от берега. Каждый день боярышня ходила к нему, звала, но юродивый не сходил с камня и в ее сторону даже головы не поворачивал. Она знала, нельзя мешать молитве пророчествующего старца, но боялась, встанет где-нибудь затор, в одночасье поднимется вода и смоет его. На четвертый день она застала юродивого стоящим по колено в бурной ледяной реке, однако от согбенной спины и даже от воды вокруг его ног шел пар, а до берега уже сажени две мутного, стремительного потока. Вавила забрела чуть ли не по пояс, сдернула старца с камня, вытащила на берег. -- Вот тебе камень мой, внучка Илиодорова. -- сказал он, стуча от холода зубами. -- Вставай и молись. -- Сначала баню истоплю, чтоб отогрелся. А пока идем, на печь положу. Привела его в избу, а он сел на порог и на лежанку не идет, переодеваться в сухое отказывается.. Пока она баню затопила и воды наносила с реки, Клестя-малой неожиданно быстро обсох и засобирался. -- Никуда не пущу! Примрешь по дороге. -- Не держи меня. -- Котомку за спину забросил. -- На Сон-реку мне надобно, пойду. Братия со мной спорила, ведь из скита прогнали! А я приду к ним, поведаю, что в мире творится от их пророчеств. И самих приведу к покаянию! Потряс клюкой, сверкая глазами. На следующее утро, еще до восхода, боярышня пошла на реку, встала на камень намоленный, обернулась лицом к дороге, как к солнцу, и воздела руки. Соляной Путь -- Вологда 1992-2002 Сергей Алексеев. Покаяние пророков