не примечательную особу без всякого макияжа, утомленную, с темными кругами под большими глазами. Зрачки расширены, словно в них закапали атропин. Нервные пальчики не находили покоя... - Слушаю вас, мадам, - привычным, несколько развязным тоном сказал полковник, впрочем, вовсе не желая ее обидеть. - Как мужчина и офицер вы обязаны прежде извиниться, - холодно произнесла Соломина. - Я месяц обиваю ваши пороги. - Простите великодушно! - сменил тон Заремба - ну и штучка, бывшая жена! Не зря он тебя покинул... - Мне необходимо срочно видеть мужа! - Бывшего мужа? - Не имеет значения!.. Я должна быть рядом с ним! Сегодня! Сейчас. Безотлагательно! Можно было представить, что станет, если эта своенравная дамочка явится в "бермудский треугольник", где живет мирная пара простых фермеров... - К моему великому сожалению, такой возможности представить не могу, - заговорил полковник. - Ваш бывший муж находится... далеко отсюда. Должно быть. вы помните, чем он занимается? Сейчас он исполняет свои обязанности, иногда с риском для жизни... - Поэтому я должна быть с ним рядом. Обязана! Ее драчливая настойчивость медленно выводила Зарембу из себя: видали, явилась, жена! Опомнилась! - Хочу вам доложить, сударыня... В данный момент у Поспелова есть жена, - со скрытым злорадством сказал Заремба. - Не волнуйтесь, она достойная женщина, заботливая хозяйка... - Но не любящая! - оборвала Соломина. - Это смелое заявление, но должен вас разочаровать... - Георгия никто не может любить так, как я! Она была сумасшедшая! Избалованная, развращенная вниманием, капризная и нетерпимая. Такая жена вообще не годилась для разведчика. - Поймите, мне все равно, с кем он живет, с кем будет жить. С кем будет... делить брачное ложе. Меня это не волнует. Я просто хочу быть рядом. - Это невозможно, уважаемая... товарищ Соломина. - А могу я увидеть его? - нашлась она. - Всего на несколько минут? - Нет, не можете, - жестковато произнес полковник. - В вашем случае минуты ничего не решат. Ничем не могу помочь. - Я понимаю... вы отказываете мне даже в коротком свидании? - Оно просто неосуществимо реально. Соломина сделал паузу, в глазах возник и затаился тихий огонь решимости. - В таком случае... Должна вам признаться. Я покушалась на жизнь вашего сотрудника Георгия Поспелова. Я стреляла в него, хотела убить. Это произошло двадцать девятого апреля в моей квартире. Я вытащила у него пистолет из пиджака и выстрелила. Он подтвердит. А в кровати есть пулевая пробоина. Заремба только усмехнулся про себя - точно, чокнутая дамочка! - развел руками. - Ну и что? Что из этого следует? - Вы обязаны возбудить уголовное дело. За покушение на убийство. Есть такая статья. - Я ле возбуждаю уголовные дела. Обращайтесь в милицию, прокуратуру... - Я стреляла в вашего сотрудника! - Заявления от него не поступало! - Потребуйте! И устройте нам очную ставку! Логика у нее была любопытная, хотя известная. Не мытьем так катаньем отыскать, увидеть бывшего мужа... - Когда Поспелов, ваш бывший муж, закончит работу и вернется в Москву, я вам гарантирую встречу. Хоть очную, хоть какую ставку. Но пока мы зря теряем время. - Какой вы... толстокожий, непрошибаемый, - горько вымолвила она. - Полковник Луговой совсем не такой, как вы... Скажите, женщина, которая живет сейчас с Георгием - смелая женщина? Способна на самопожертвование? - Безусловно! Она очень мужественная женщина! - Кошмар... Как Жоре не повезло. Рядом - мужественная женщина. Ужас. - Что, плохо? Опять плохо? - Жалко Георгия. Жить с мужланкой невыносимо. Вы же сказали - мужественная? - Нет, она женственна... Что вы, собственно, хотите? - Заремба начинал злиться. - Защитить Георгия от опасности. Мне стало известно, в какие дни и часы ему угрожает опасность. А защитить его могу только я. Или женщина, готовая к самопожертвованию. "Ах, какие пылкие слова и речи! - про себя позлорадствовал полковник. - Где же ты раньше была, защитница..." - Успокойтесь, сударыня, - однако ласково сказал он. - Его защитят, если он сам не сможет защитить себя. - Вы в этом уверены? - Безусловно! - Но как? Ни Георгий, ни его... женщина не знают опасных дней! - А вы их знаете? - Если бы я не узнала - не пришла... - Составляете гороскопы? - Нет... Я стала чувствовать, когда его поджидает опасность. Когда и где. - Она посмотрела глазами чистыми и пронзительными. - Вижу картины... И знаю, что так будет! Это картины из будущего! Поверьте мне, я не обманываю. И должна быть с ним, хотя бы в эти часы. Полковник Заремба занимался разгадкой феноменов, хитросплетениями обстоятельств, отдающих мистикой, одним словом, вещами запредельными и малопонятными, однако слабо верил в способности экстрасенсов, гадалок, предсказателей, и особенно - подобным ясновидящим экзальтированным особам. Прокапризничала "Мисс Очарование", прохлопала, упустила мужа, и теперь правдами и неправдами стремится заполучить назад, купить, провести на мякине, стать нужной, сделать его, зависимым от ее "феноменальных способностей". Женская логика и способы старые как мир... - Вижу, не верите мне, - определила Соломина. - Хорошо. Все же очень просто проверяется! Я скажу, что уже было с Георгием, когда он стоял в шаге от гибели. А вы его спросите, так ли все было. Сейчас я опишу все как было. Сейчас... Это уже в прошлом, поэтому нужно вспомнить. Соломина откинулась на спинку кресла, прикрыла глаза. Заремба слышал и не такие россказни, поэтому ждал терпеливо, готовясь опровергать. Опасностей, ставящих под угрозу жизнь фермеров в Горячем Урочище, пока еще не наблюдалось. Иначе было бы немедленно доложено. - Окно раскрыто, шторы опущены... Балконная дверь! Да, открыта балконная дверь! - не поднимая век, заговорила она. - Почему-то под балконом вода... Шторы полощатся на ветру... По воде идут люди, много людей. Нет, не люди - призраки, мертвецы! Кричат что-то!.. "О, плохи твои дела, мадам, - мысленно пропел Заремба. - С головкой непорядок..." - Прошу, закройте рот, - будто очнувшись, попросила Соломина. - Ваши золотые зубы мешают сосредоточиться. Полковник оценил ее непосредственность: как возможно было прожить с ней целых восемь лет?! Бедный Поспелов... - Закрыл, - сказал он. - Дышать позволите? - Георгий стоит на балконе, с ружьем, - снова заговорила она, будто бы находясь в трансе. - За спиной... Не вижу, кто за спиной. Какая-то тень... И мертвецы, мертвецы! Они стреляют! И Георгий стреляет! Битое стекло, женский крик... Ружье упало в воду! Но он жив! Вижу, как стоит за стеной, на руке кровь... Все, больше ничего. Заремба побродил взад-вперед вдоль стола, склонился к Соломиной, оперевшись на кресло. - И это все вы так прямо и видите? - Да, вижу... Только нужно сосредоточиться. Очень сильною. Вам это не понять!.. Трудно и объяснить... Надо почувствовать его, ощутить прикосновение, услышать, как он дышит... И тогда открывается зрение. В ее глазах стояла боль... - - Может быть, я чем-то смогу помочь вам? - пожалел Заремба - Помочь? Устройте мне встречу с мужем! Прошу вас! Хотя бы на несколько часов!.. - Простите, не могу. - В таком случае, не говорите ничего, - без обиды попросила она. - Вы же сможете срязаться с Георгием и спросить, было ли все, что я видела. Сможете? - Пожалуй, да. - Вы сами убедитесь, что я не обманула. Все это было, и я видела. - Значит, мертвецы шли по воде? И стреляли? - По воде... - Считаете, это возможно? - Не знаю... Наверное, для мертвецов все возможно, - вяло предположила Соломина. - Меня интересует только мой муж! - Понимаю. - Ничего вы не понимаете, - выложила на стол несколько листков бумаги из записной книжки. - Когда получите подтверждение - передайте Георгию вот это. Здесь все написано. День, час и место, которых нужно опасаться. Нужно избегать! Особенно вот этот день! Вот, двадцать девятого октября... Двадцать три часа десять минут... Пусть не подходит к воде! Ни в коем случае! Ему ничего не угрожает ни дома, ни в лесу. Но у воды его ждет смерть! Передадите? - Непременно! Завтра же, с утренней почтой! - И еще вот, обратите внимание, - она вытащила листок. - Семнадцатого июля, девять часов двадцать две минуты утра. - Запомнил, - чувствуя себя неуютно, проговорил полковник. - Это не трудно... Не волнуйтесь, я все передам. - Спасибо и за это... А не могли бы сказать: где сейчас мой муж? Не называйте города, хотя бы в какой стороне? Мне это важно. - В южных областях, - неопределенно сказал Заремба. - На юге. - На юге? Странно... Хорошо. Я еще приду к вам. Мне кажется, мы еще встретимся, и не один раз. - Да, разумеется! - согласился он, провожая к двери. - Буду рад! А кто вы по профессии, если не... тайна. - Я? Я просто очаровательная женщина. - И все? - Разве этого мало? - улыбнулась она и погрозила пальчиком. - И прошу вас, не обманывайте меня больше. Мой муж вовсе не на юге, а далеко на севере. В Карелии. Ведь правда? Правда! А спрашивала я у вас, чтобы проверить, лжете вы или нет. Оказывается, лжете. Но я все-все знаю. И скоро к нему поеду. Потому что мужу грозит беда. Захлопнув за ней дверь, Заремба сунул руки в карманы и бесцельно походил по кабинету. Образ бывшей жены Поспелова и ее откровения оказались навязчивыми даже для привыкшего к чертовщине полковника: голос застрял в ушах, перед глазами, словно навязчивый солнечный зайчик, было ее лицо. Просто очаровательная женщина... И очень скромная! Потом он спохватился, что уже девятый час вечера -- уборщица пришла мыть полы, - давно пора домой. Он спрятал бумаги в сейф, подержал в руках записки Соломиной: господи, что делает с бабами собственная дурь! Что имеем - не храним, потерявши - плачем... Жила бы с Поспеловым, как за каменной стеной! Детей бы рожала! Тогда бы и была просто очаровательная... Заремба скомкал листки и бросил в корзину. Оказывается, и нынче сходят с ума от любви! Не все еще потеряно! Лифт оказался занятым - перевозили мебель с этажа на этаж, кто-то из начальства переезжал. Заремба стал спускаться по лестнице и, минуя третий этаж, вспомнил Лугового. Зайти, что ли, "доложить", что беседа с бывшей очаровательной женщиной проведена, претензии выполнены, и не видать ему Поспелова теперь, как своих ушей! Луговой был у себя в прокуренном до синевы кабинете: его команда больше всего работала по ночам... - Ну ты мне и удружил барышню! - сказал Заремба. - Оригинальная дама, мягко говоря, с большим приветом. Про мертвецов рассказывала, до сих пор шерсть на спине дыбом! Идут, говорит, по воде и стреляют. В моего мужа! А муж - в мертвецов. - Ты береги моего парня, - предупредил Луговой. - В твоей епархии не мудрено, что и крыша съедет... Считаешь, у его... подруги полный бред? - Раньше ты ее знал? - Как же, раза два беседовал! Никаких намеков не заметил. Избалованная, конечно, капризная... - Побеседовал бы сегодня! - А мы говорили. Не про мертвецов, но... чувствую, говорит, Поспелову грозит беда. Навязчивая идея. - У меня не стреляют, - засмеялся Заремба. - Ну, если только мертвецы... Это у тебя как на фронте. - Что Поспелов делает-то? Только не темни. - Что? На ферме живет, с дамой! Пасеку недавно купил. Поеду к нему медовуху пить. - А ты бы прислушался к этой барышне, Александр Васильевич, - серьезно посоветовал Луговой. - Знаешь, почему все красивые женщины - ведьмы? Только потому что красивые. Что-то им Бог дает!.. - Ума бы дал! - Они умеют предчувствовать. А когда есть у красивой женщины навязчивая мысль - стоит обратить внимание. А ну как правда? Согласен, ума мало, но предчувствие развито - не откажешь. Космос! - Вот только про космос не надо! - замахал руками Заремба. - У меня от космоса язва желудка открывается... Слушай, за Поспеловым не водилось такого, чтоб умолчать, скрыть какие-нибудь дела? Не доложить и все? - У кого этого не водилось? - Когда дело касается личной безопасности? - Тем более! У нас ведь все разведчики - супермены. Лет до тридцати, пока петух жареный не клюнет, пока пару операций не завалит. Колхозный труд сейчас не в почете, котируется жесткий индивидуализм. Вражеская пропаганда свое дело сделала. - Понимаешь, старый фермер со страху удрал, а Поспелов ничего, живет, - вдруг вспомнил Заремба. - Тишь и благодать у него... Неожиданно перед глазами всплыло лицо Соломиной - как она медитировала, полулежа в кресле. Мертвецы идут... Ведь и хозяин фермы зимой о каких-то покойниках рассказывал, будто ходил в Долину Смерти хоронить... И балкон у него есть над водой! Правда, тогда лед был на озере и прорубь, чтобы белье полоскать... Откуда ей известно про балкон? - Поздно уже, поеду домой, - соврал он и торопливо распрощался. - От впечатлений голова лопается. А ну приснится?.. Заремба поднялся двумя этажами выше и зашел к ночной смене связистов. Заказал экстренную с Поспеловым, попросил переключить на свой кабинет. Пока поднимался еще выше, почувствовал одышку, чего раньше не наблюдалось. У своей двери хотел перевести дух, но услышал зуммер армейского полевого телефона кодированной связи... - Ты мне что про мертвецов не доложил? - будто быв шутку спросил он вместо приветствия. - Только не говори, что они к тебе не ходят. - Ходят, - не сразу отозвался Поспелов. - Но не много. - Ходят, все-таки? - трубка в ладони неприятно отпотела. - И стреляют? - Случается, стреляют... - Почему скрыл? Почему не доложил сразу? - Потому что еще не разобрался, чего покойники ходят, - был ответ. - И по воде ходят? - В последний раз по воде пришли... Заремба, не выпуская трубки, перевесился через стол, наощупь отыскал мусорную корзину и сунул руку... Корзина была пустой. Содержимое ее уже наверняка поедала машина для уничтожения секретных документов... В тот же день он установил негласное наблюдение за Соломиной, и пара "топтунов", вооруженная техникой и радиосвязью, стала отслеживать каждый ее шаг, звонок по телефону, любую, даже случайную встречу. Воспользовавшись отсутствием хозяйки, оперативники вошли в квартиру и провели тщательный досмотр. Ничего особенного обнаружено не было, если не считать фирменного конверта частного сыскного бюро "Адам и Ева". Соломиной оттуда пришло какое-то письмо, однако найти его не удалось. Оперативники по своей инициативе провели небольшую операцию, в результате которой в их руках оказалась сумочка Соломиной, но и там письма не оказалось. Пустой конверт "Адама и ЕВва они изъяли, и теперь он лежал на столе Зарембы под стеклом: следовало продолжить работу, установить для начала хотя бы местонахождение сыскного бюро - обратного адреса на конверте почему-то не было, - и попробовать пойти "обратным ходом": выяснить, с какой целью Соломина обращалась в частный сыск. Однако в течение первых "горячих" дней сделать это не удалось, а потом Заремба улетел в дальнюю командировку: в Охотском море отчего-то потонул сухогруз... В третий раз скелеты наступали с озера, шагали по воде, аки по суху, разбивая сапогами серебристо-зеленую рябь. Кажется, их было больше, визг и ор звонко разносились по округе и вместе с ветром врывались сквозь дверь балкона в комнату. Мертвенный свет отражался в озере. Устроить спектакль, театр теней с зеленой подсветкой, с чучелами, стреляющим оружием было сложно даже на земле. На воде же практически не реально, если не использовать киношную технику и трюки. Сознание отказывалось воспринимать это как действительность, однако незахороненные солдаты шли и требовали предать их останки земле. Зрелище потрясало воображение, разум еще противился, однако был уже близок, чтобы принять все происходящее: закрадывалась мысль - возможно. Возможно! Ибо великий грех - бросить останки на растерзание зверю и птице, забыть о мертвых, презреть их смерть, оставить души на вечное блуждание... - Снимай все, - справляясь с чувствами, приказал Георгий. - Больше крупного плана, детали... Чтобы не сойти с ума, в этот миг требовалось занятие, работа, отвлекающая разум. Татьяна снимала из-за его спины, а Поспелов стоял с ружьем наизготовку. Если на видеопленке окажется пустота, значит они оба медленно сходят с ума. Массовой галлюцинации не может быть - слишком разная психика, жизненный опыт, мировосприятие. Взирая на этот шабаш, на вопящие останки, Георгий непроизвольно загадал, точнее, поклялся: если и сегодня все обойдется, завтра же он поедет в Долину Смерти собирать и хоронить погибших солдат. Провались эта разведоцерация, пропавшие вертолеты, "новые русские", побывавшие в раю... Мертвецы снова открыли огонь спелов не отвечал. - Снимай, Танюша, снимай! Он был уверен в собственной неуязвимости. Пустая эта стрельба оставалась бутафорской, и если даже предположить, что восстание мертвых возможно, то выстрел из прошлого никак не долетит в настоящее... И неожиданно по лицу, по голому торсу ударило битым стеклом! По деревянной обшивке дома будто молотком застучали! Зацел рикошет, попадая в стальную решётку балкона. Он отшвырнул Татьяну в распахнутый Дверной проем, сам метнулся в угол и открыл огонь. Наугад, в сторону пляшущих у стволов вспышек. Магазин опустел мгновенно. Пригибаясь, Георгий сунулся к двери. - Таня! Таня?! - Я здесь! Ружье вылетело из рук - кажется, пуля попала в шейку приклада, ожгло пальцы. Он вкатился в комнату, Татьяна лежала на полу за стеной. Огонь смолк, но галочий гомон голосов все еще реял над озером и метались зеленые тени. Они лежали минут десять, может, больше - время потеряло смысл, как и все другие привычные понятия. Можно было поднять голову, встать: судя по удаляющимся звукам, шабаш откатывался, покидал озеро, - но они не двигались, распластавшись, как убитые. Не было ни сил, ни желания, встать, как бывает, когда наконец поднимешься на высокую гору и рухнешь на ее вершине. Всё. Дальше идти некуда... - Если они еще, - проговорила бесцветно Татьяна, - если еще раз придут - я не выдержу. Поспелов сел, прислонился спиной к стене. На озере все смолкло и зеленоватый отсвет на шторах угас, как зловещая заря. - Мертвые не стреляют, - проговорил он. - Я это знаю. - Все равно... - Где камера? - Улетела куда-то... Надо включить свет. Ты меня толкнул. - Прости, - он встал, нашарил выключатель. Камера валялась в дальнем углу. Стекло в балконной двери и три глазка в окне оказались простреленными. Следы от пуль на обоях напоминали засохших зимних мух. - Пойдем смотреть пленку. Фильм ужасов. - Не хочу... Поспелов молча поставил ее на ноги, встряхнул. - Ну?.. Ты же одну серию, самую первую, смотрела без меня. И ничего, выдержала. - Тогда боевыми не стреляли. - Но тогда у тебя и опыта не было. А теперь ты самый опытный боец в мире. Никто еще столько не воевал с покойниками. - В меня первый раз... стреляли. - Поздравляю с боевым крещением. Пойдем посмотрим, - Георгий повлек ее к двери. - Может, мы не только семейная пара фермеров. Еще пара чокнутых. Может, блазнятся нам скелеты. Магнитофон проглотил кассету, включилась обратная перемотка. - Не буду смотреть, - запротестовала Татьяна. - Лучше принесу водки. Она схитрила и специально задержалась на кухне. Потом прошла по комнатам и везде включила свет. Съемка оказалась мутной - не хватало освещения, - изображение расплывчатым, смазанным, однако на крупном плане отчетливо виделись детали: кости, будто связанные проволокой, лохмотья одежды - шинели, гимнастерки и даже нижнее белье. Черепа скалили белые зубы, двигали челюстями, в костлявых руках - оружие... Странное дело: на экране все это выглядело наивно, не страшно, плоско. Только звук остался ярким, настоящим, несмотря на шорох ветра, записанный магнитофоном. Он не досмотрел пленку, выключил - за дверью была Таня. Вместе с водкой она принесла аптечку: на запястье левой руки у Георгия оказалась небольшая ранка, оставленная битым стеклом. Кровь уже запеклась, перевязывать не было нужды. Зато саднило указательный палец, опаленный пулей: сорвало кожу. Они по очереди выпили водки из горлышка, без закуски, как на войне. - Ну, что с нашими головами? - спросила она, кивая на магнитофон. - Пока что ничего... Сейчас напьемся и посмотрим с начала до конца. - Не буду! Избавь!.. Ты можешь сказать, что все это значит? - Могу. Такое в моей практике бывало, - сообщил он. - Такое? Со скелетами? - Без скелетов, правда... Это еще когда в школе КГБ учился. Поехали мы на "терпелку" - полевые занятия по спецподготовке. Лес, горы, почти как в Карелии. По вечерам у костра сидели, песенки под гитару... А места всем никогда не хватало. Был у нас один хлопец с Украины, шутник большой. Придумал фокус: разрядил патрон, порох высыпал, а пулю назад вставил. Пришел к костру и бросил в огонь. Всех как ветром сдуло. Кто знает, заряжен или нет?.. Бросил, самое лучшее место у костра занял, потом второй раз... На третий раз, естественно, никто не побежал. А патрон оказался боевой. Шутка жесткая, но совершенно грамотная. - Мы занимаем чье-то место? - водка слегка расслабила Татьяну. - Кому-то мешаем, кому-то, как бельмо на глазу... - Неужели нас раскрыли? Расшифровали? - Не может быть. Ворожцов к спецслужбам не имеет никакого отношения, местный житель. Но и его вытеснили отсюда. - Приемы действительно жесткие... Против нас действует какой-то монстр! - Действительно, монстр. У которого возможности неограниченные, - Поспелов отхлебнул водки. - Я начинаю верить в инопланетный разум. И кто только назвал его гуманоидом?.. Вот он и есть наш противник, монстр со славой гуманоида. Не знаю, какого она происхождения, земного или космического, но это не абстракция - конкретная сила, существующая в "бермудском треугольнике". Уверен, ее можно пощупать руками, если после этих спектаклей остаются ржавые каски и пулевые пробоины. Кстати, знаешь, где сейчас этот хлопец, что бросал патрончики в костер? Один из соруководителей националистического движения на Украине, злобный враг России. Москалей готов резать собственными руками. А был весельчак, балагур, душа компании. Даже на шутки с патронами никто не обиделся... Недавно смотрел оперативную видеохронику по последним событиям в Белоруссии. А он уже среди минских националистов, приехал руководить, устанавливать свои порядки. Эдакий трансфермер, способный менять форму, но не содержание... Наш противник полностью контролирует обстановку в "треугольнике", и если мы ему мешаем, значит он где-то тут близко. Если для него не проблема устраивать нам каждую ночь представления со скелетами, то и зеленые человечки в скафандрах - его детище. - Зеленые человечки? - спросила Татьяна: о возвращении "новых русских" она ничего не знала... - Видели тут и таких, - уклонился от прямого ответа Поспелов, чтобы не нагружать и так перегруженную психику "товарища по службе". - Ворожцов ничего не говорил... - Если бы они явились к Ворожцову, то участь его была бы печальна. Они и к нам не являются. И это меня успокаивает. Нас пока отпугивают, выгоняют из "треугольника", но не сводят с ума. Ну, ты отошла? - он погладил ее плечи. - Помоему, с нашими головами пока все в порядке, будем жить. - Кажется, я уже схожу с ума, - призналась Татьяна. - Потому что думаю... Завтра придется вызвать милицию. Когда фермерский дом обстреливают, а фермер это скрывает - ненормально. - Пожалуй, ты права. Пусть милиция ищет монстра! Рано утром, прежде чем сообщить в милицию, Георгий тщательно обследовал следы ночного происшествия. В стенах зала, откуда был выход на балкон, насчитал девять пулевых пробоин, и еще семнадцать - в обшивке дома снаружи, вокруг окна и дверного проема. Били очередями и очень прицельно, разброс был небольшой. Оружие находилось в крепких профессиональных руках. Поспелов проделал примитивную баллистическую экспертизу и установил, что вели огонь с озера, от поверхности воды: точка, откуда стреляли, находилась примерно в семидесяти метрах. Извлеченная из стены пуля без сомнения была выпущена из немецкого автомата "шмайсер"... Георгий замаскировал отверстие вынутой пули - для фермера характерно бежать за милицией, а не ковыряться в стенах, - и поехал в Верхние Сволочи, к ближайшему телефону. Было еще рано, жители выгоняли коров, и медпункт оказался закрытым, но фельдшер жила в этом же доме за стенкой. Агента Ромула пришлось будить условным стуком в кухонное окно: из-за забора уже таращилась сонная соседка... Пока оперативная группа из районного центра добиралась до Сволочей, Поспелов больше часа "занимался любовью" с медичкой. Ромул доложила, что пилот Алексей Ситников успешно поправляется и начинает проявлять интерес к своему лекарю. Причем весьма бурный, как только сожительница Демьяниха удалится за чем-нибудь из полуподвального этажа. Похоже, "подружка" Ромула начинает догадываться, куда навострил свой взор "племянничек", и остывает к дружбе. А живется пилоту у бывшего бухгалтера вольготно: кормят с ложечки, бреют каждое утро, меняют постель, облучают помещение кварцевой лампой - в какой больнице такое увидишь? Из комнаты Ситникова есть потаенный ход под землей, выходящий в гору за забор, скорее всего, сделанный им самим. Можно выйти и прийти совершенно незамеченным. Должно быть, пилот собрался доживать здесь остаток своих дней... Разумеется, Ромул тоже прониклась чувствами к пациенту и они уже целовались, когда ненавистная "старуха" убегала наверх, но поговорить за ее минутные отсутствия не успевают. На более долгий срок Демьяниху из дома не вытравить. У агента есть твердое убеждение, что раненый, кроме официальных властей, никого больше не опасается, напротив, безбоязненный и какой-то воинственный: под кроватью у него находится не ружье, как раньше предполагалось, а автомат ППШ с круглым диском, под пуховой периной с правой стороны - три или четыре гранаты Ф-1 с ввернутыми запалами. Можно сказать, спит на арсенале, однако не производит впечатления бандита-уголовника. Где-то в сопках у него есть два схорона, видимо, землянки, где можно ночевать, но что он делает в лесах, установить пока не удалось. Создается впечатление, будто он играет в партизана, народного мстителя, но кому и за что мстит, совершенно не ясно. Демьяниха знает о сожителе многое, если не все, и молчит, как рыба, всякий раз уходит от темы, едва речь заходит о судьбе "племянника". Пока пилот находится в ее доме, разработать его невозможно, и Ромул предложила единственный приемлемый вариант - "отбить" сожителя у "подружки" и, когда встанет на ноги, увезти его к себе в Верхние Сволочи. Вряд ли Демьяниха поднимет большой шум - сожитель-то у нее нелегальный! О нем только слух в народе идёт, а так его будто и не существует, что участковый официально подтвердил. Только нужно подготовить место, где прятать "украденного" любовника, чтобы не стеснять свободы его передвижения. Партизан не может держаться за женскую юбку, ему нужна полная воля... - Ревную, изменщица коварная, - сказал Поспелов. - Умыкнешь парня - постарайся раскрутить его сразу, в первый день. Вдруг он колобок: я от дедушки ушел, я от бабушки ушел... Типичный альфонс! А чтобы он от тебя далеко не убежал, зашей ему радиомаяк. Посмотрим на его партизанские, тропы... В Горячее Урочище он вернулся с опергруппой районного отдела милиции, предводителем которой был заместитель начальника по оперативной работе Солодянкин. Часа три кряду сотрудники делали умный вид, изучая следы ночного происшествия, выплывали на лодке к середине озера, рыскали по окрестностям, цо больше интересовались самим фермером, его образом жизни и прошлым. Солодянкин клонил к тому, что по балкону стрелял кто-то из недругов Поспелова, возможно, за какие-то старые обиды - по легенде до ферморской жизни Георгий занимался бизнесом - оптовой торговлей продовольственными товарами, и после того, как его "кинули" по-крупному, переселился от грешной жизни в Горячее Урочище. Кроме того, он намекнул, что новопоселенец сразу же приобрел славу крутого ходока, и вполне возможно, что "шмайсер" оказался в руках какого-нибудь ревнивого мужа. А оружия у населения хватало: в сопках, где были когда-то длительные позиционные бои, и до сих пор можно найти вполне исправные стволы и боеприпасы, включая артсистемы. После войны не удосужились даже собрать оружие и разминировать фронтовые "нейтралки". Не говоря уж о захоронении останков... О том, что перед домом вот уже три ночи пляшут скелеты, фермеры решили пока не говорить. Но, видимо, милиция уже знала о проделках мертвецов в округе. - А больше ничего странного вы не заметили? - спросил Солодянкин. - Что, например? Вой, крики? Неясные тени? - Да, что-то подобное. Пляску мертвецов. - Отдаленные голоса были, - соврал Поспелов. - Но мы с женой не выглядывали в окна. Недавно нас предупреждал об этом бывший хозяин фермы. Подлец, когда продавал - помалкивал. А сейчас выдал... - Тут и в самом деле пляшут мертвецы? - испугалась Татьяна. - Мертвецы не пляшут, - успокоил Солодянкин. - Но есть одна преступная группировка. Промышляют сбором и продажей оружия. А попутно пугают туристов и всех, кто им не понравится. Несут впереди себя скелеты в тряпье и орут благим матом. Туристы драпают, а они собирают добычу: резиновые лодки, байдарки, радиои фотоаппаратуру, одежду. В общем, чистый разбой. Ловим, сажаем, но появляются другие... Это такой специфический местный промысел. Поспелов тут же вспомнил пилота Ситникова: не в этой ли команде подвизается ныне романтический "партизан"? И не от лихого ли туриста получил пулю из М-16?.. - Вы обязаны оградить нас от хулиганов! - потребовала жена-финка. - Здесь опасно жить! - Кто вас сюда загонял? - грубовато спросил Солодянкин. - Забрались сами в глушь, захотели жить на хуторе, вот и ограждайте себя сами. - На что же нам милиция? - схватилась с ним Татьяна. - Бандиты стреляют по окнам! А вы ничего не предпринимаете! Мы требуем милиционера для охраны! - Платите деньги - посадим милиционера, - отпарировал невозмутимый милиционер. - Мы платим налоги! Я на вас пожалуюсь! - На здоровье, куда хотите! Это ваше право. - Георгий, почему ты молчишь? - напустилась она на "мужа". - Почему ты всегда молчишь? Ты мужчина или нет? Почему я должна обеспечивать охрану дома? - Что я скажу? - замялся Георгий. - Если осталось одно право - жаловаться. А кому - и не ведомо... - Ты меня затащил сюда! Кто тихой жизнью на ферме мне уши прожжужжал? Где она, твоя тихая жизнь? Птицы поют, в речках форель!.. Воспользовавшись назревающей семейной ссорой, Солодянкин удалился, погрузил опергруппу в машину и укатил прочь. Теперь следовало запустить слух, что будто бы новый фермер собирается продавать Горячее Урочище, и это станет хорошим основанием не покупать нынче скот и обойтись пасекой. Покойную жизнь сулил вовсе не Поспелов, а полковник Заремба, однако при таком раскладе крестьянствовать тут станет некогда. В этот же день уже затемно, когда пчелы собрались в ульи, Георгий выехал всетаки в Долину Смерти. "Жену" пришлось брать с собой: если бы согласилась остаться - не оставил бы. Оказалось, что собак в округе купить не так-то просто, и Зарембе был послан заказ на двух кавказских овчарок, которых должен доставить в Верхние Сволочи специально командированный сотрудник. А пока фермеры тщательно опутали забор и прилегающую территорию армейской фронтовой сигнализацией: тончайшая проволока-паутинка растягивалась по земле и замыкалась на пусковых установках осветительных ракет, спрятанных в траве. Любой разрыв - и в небе иллюминация. Сопротивляемость фермы следовало наращивать, но не так резко, чтобы не отпугнуть пока незримого и неизведанного противника. В арсенале оставались еще мины с нервно-паралитическим газом, устанавливаемые на растяжках, однако они означали уже переход к "военным действиям". Сейчас важно было проверить, кто и с какой целью придет на ферму и как поведет себя после того, как будет обнаружен. Визит ночного гостя, забиравшегося в скотный двор, также вызывал массу вопросов: связан лион как-то сшабашом мертвецов? А милиция рекомендовала ограждать себя от этих набегов самим! Дорог в Долину Смерти было несколько, в основном, зарастающие лесовозные волока, по которым теперь ходили к верховьям рек дикие группы туристов и спортсменов-водников. И один старый, давцо не езженный проселок, когда-то соединявший Нижние Сволочи и Одинозеро, проходил по самой долине. Его можно было смело отнести к остаткам древнего пути "из Варяг в Греки", поскольку, если верить истории, путь этот проходил как раз Долиной Смерти с севера на юг. Проехать по проселку всю долину было невозможно даже на танке: давно ушли в трясину лежневки на болотах, разрушились деревянные мостики через малые речки, вытекающие чуть ли не из каждой седловины сопок, да и сама дорога как бы потерялась под мхами и молодым лесом. Судя по прошлой обустроенности, это был купеческий торговый тракт. Поспелов выбрал самую нехоженую лесовозную дорогу, загодя проехал на "ниве" и убрал упавшие поперек деревья. Пасека была смонтирована на прицепе и в кузове грузовика, каждый улей вставлен и закреплен в специальном гнезде, а каждая рамка в улье раскреплена, чтобы при болтанке не придавило пчел. И все равно приходилось двигаться очень медленно, чтобы не растрясти привередливый живой груз. Путешествовать с пасекой следовало по старым вырубкам, где зацветал кипрей и малинник, и заброшенным, зарастающим луговинам, во множестве разбросанным по долине вдоль речек и ручьев. Долина Смерти тянулась с севера на юг от Одинозера километров на тридцать и затем распадалась и исчезала между сопок. Она была слегка всхолмлена, изрезана невысокими каменистыми грядами, сплошь уставленная огромными валунами - типичная ледниковая долина, зажатая с запада и востока плоскими холмами и сопками, по которым и проходила линия обороны во время той войны. По западному склону стояли немцы, это было, заметно по основательности и прочности оборонительных сооружений - железобетонные доты, бронеколпаки, артиллерийские капониры с бетонными стенками, вместо окопов - каменные дувалы; восточный склон около трех лет удерживали наши войска, и все тут было земляное и деревянное. Несмотря на хорошее вооружение и оснащенность, немцы так и не могли перейти долину и продвинуться вглубь Карелии, чтобы потом выйти к Белому морю. Здесь и была остановлена война на Северном фронте. И ничего тут не было ни зловещего, ни рокового, а наоборот, все радовало глаз и слух, и мест таких на земле было еще поискать! Не зря сюда тянуло отпускников, спортсменов и просто романтически настроенных людей самого разного возраста: на каждом валуне - автограф... Правда, дороговизна жизни и переориентация на добычу средств к существованию резко убавила этот поток, но еще в мае, когда Поспелов приехал сюда в первый раз, то уже нашел следы непокорных путешественников - кострище на берегу ручья, где в самом деле плескалась форель, оставленная на деревьях бельевая веревка: туристский сезон открылся. Ночи были уже светлые, почти белы?, в долине лежал туман, глушивший звуки, и, несмотря на рассказ Зарембы о Долине Смерти, на предрассудки и мрачную славу, фермерам стало здесь хорошо, особенно под утро, когда загомонили птицы. Автомобиль с пасекой установили подальше от туристских троп, открыли в ульях пчелиные летки, и можно было уже спокойно ехать на "ниве" в Горячее Урочище, точнее, отвезти туда "жену", а самому вернуться назад и начать обследование долины. Однако Татьяна, безвылазно сидящая на ферме, попросила Георгия подняться на сопку, чтобы оттуда глянуть на живописные просторы. Он заподозрил простую женскую хитрость - ей не хотелось на ферму! - но уступил и, оставив машину на волоке, повел Татьяну в гору. Они были на восточном склоне долины и поднимались в легких предутренних сумерках, тогда как сопки на западе, точнее, их вершины уже были высвечены солнцем. Этот контраст света, если смотреть сверху, оживлял и веселил простор и вместе с тем делал его нереальным, космическим: резкие и длинные тени от освещенных сопок расчерчивали пространство, напоминая лунный пейзаж. Густые сосновые боры внизу, подернутые туманом, были еще темными, непроглядными и походили на земную твердь. Мало того, когда они поднялись на верщину, то оказались в лучах низкого и уже яркого солнца, бьющего прямо в лицо, и от них тоже падали бесконечно длинные, достигающие западного склона тени. Обнаружив такой редкий эффект, они немного подурачились, изображая скульптурные фигуры типа "рабочий и колхозница", и забрались на самый высокий камень с плоским верхом как на смотровую площадку.. Отсюда Долина Смерти просматривалась до самого Одинозера - километров на пятнадцать. И само озеро лежало на горизонте среди сопок, будто обломок синего толстого стекла. Утренний ветерок с северо-запада выдувал длинные космы тумана из светлеющих сосновых боров, словно выбивал пыль из ковра. Татьяна зябко прислонилась к Поспелову, закуталась в старую джинсовую куртку и замерла. - Смотри, что это? - тихо спросила она. - Вон там, за долиной? На сопке... Что это? Георгий проследил за ее взглядом и заметил на лысой вершине, высвеченной солнцем, маленький сверкающий прямоугольник. Может быть, километрах в пяти на север. Предмет отражал солнечные лучи, как оставленное на земле зеркальце. Он не успел ответить и толком рассмотреть, что это такое, как эта блестящая штуковина начала стремительно расти, как бы извергая из себя десятки таких же прямоугольников. Они словно выстреливались влево, вправо и вниз по склону сопки, заслоняя собой землю. Затем вообще обрушился целый каскад, все засверкало, замельтешило на минуту, после чего сама собой нарисовалась, собралась фигура, напоминающая ромашку. Не было пока лишь желтого круга посередине, но скоро возник и он, будто соткавшись из ничего. Диаметр цветка был потрясающим - метров четыреста! Он покрывал весь восточный склон сопки от вершины до подошвы. Прямоугольные лепестки медленно шевелились от ветерка и постепенно утрачивали блеск, напоминая матовое серебро старых зеркал; желтая середина потемнела и замерцала искрами. - Что это? - уже со страхом снова спросила Татьяна. - Инопланетяне - серьезно сказал Георгий и встал, хотя в этом не было нужды. - Нет, правда? - Если правда - не знаю... "Ромашка" медленно вращалась по часовой стрелке, и было видно, что лепестки ее легкие, воздушные, хотя имеют значительную толщину, словно надуты воздухом. Поспелов машинально глянул на часы - четыре десять... - Мне что-то плохо, - вдруг пожаловалась Татьяна. - Голова кружится. И страшно... Страшнее, чем когда скелеты... Он обнял ее за плечи, прикрыл ладонью глаза. - Не смотри. - Ты не думай, - стала оправдываться "жена", - я не слабонервная... А страшно, потому что необъяснимо. Это детский страх... - Молчи. Все хорошо. Возможно, это оптический эффект. - Нет-нет! Не обманывай... Это реальный предмет., От него падает тень! - Не хочу, но придется поверить в инопланетян, - сказал он, чувствуя, как садится голос и начинается жжение в гортани. Шли на прогулку, поэтому не взяли даже бинокля... - Что будем