он, обнимая сына. - Ты же слышал, его превосходительство говорит, что ты все равно обречен. Так не будь жестокосерден, не разрывай мне сердце. Подумай о матери, о брате, о твоем любящем отце наконец! И Митридат понял, что в самом деле обречен, теперь уже окончательно и бесповоротно. И заплакал. Но не от страха, а от невыносимой печали. Папенька разомкнул объятья, сделал шажок в сторону. Осторожно вытянул руку, погладил сына по голове. - Бедное дитя! Ты ни в чем не виновато! Истинно говорят, что рано созревшие дарования не живут долго. Плачь, плачь! Ах, сколь мало наш рассудок способен предотвратить уготованные нам удары Фортуны и еще менее пригоден для нашего утешенья! Глава двадцать первая. СОЛНЕЧНЫЙ УДАР - Утешайтесь тем, что скоро все кончится, - шепнул Макс, из чего Николас понял, что физиономия у него, должно быть, бледная и перевернутая. Команда покинуть квартиру поступив всего минуту назад. Оба мобильных телефона зазвонили одновременно: один у Макса, второй у Фандорина. - Тут была задержка, - раздался в трубке мягкий, приглушенный голос Игорька. - Председатель комиссии опоздал. Теперь все нормально. Вперед. Телефон все время держите возле уха. Я предупредил ассистентку Ястыкова: если связь прерывается, не важно по какой причине, хоть бы даже технической, договору конец. Не молчите, все время что-нибудь говорите, а я буду информировать вас о ходе торгов. "Задержка" была нешуточной - почти полчаса, и с каждой минутой напряжение в прихожей, где заложники и охрана дожидались сигнала, возрастало. Жанны не было, она состояла при своем боссе и руководила операцией по телефону. Николаса и Миранду опекали двое старых знакомых, Макс и Утконос. Поначалу Фандорин усмотрел в малочисленности стражи хороший признак, но по мере того, как пауза затягивалась, все более крепла другая версия, нехорошая: это охраны должно быть много, а вот киллеров вполне достаточно и двоих. Магистр изо всех сил улыбался Мире и даже подмигивал - мол, все хорошо, все идет по плану, а сам уже готовился к худшему. Когда враз затрезвонили телефоны, Николас чуть не вскрикнул от облегчения. Сразу же вышли на освещенную солнцем лестницу: впереди Утконос, придерживающий за локоть Миру, потом, в такой же сцепке, Фандорин с Максом. Тогда-то Николасов надзиратель и прошептал неожиданные слова утешения. А еще прибавил: - Идем медленно и, пожалуйста, без самодеятельности. Помните, что жизнь девчушки в ваших руках. У меня инструкция: если что, валить ее первой. По улице шли прогулочным шагом, по двое, сопровождаемые еле ползущим вдоль бровки джипом. Утконос держал Миру за руку, сзади они были похожи на старшего брата и сестренку. Макс с Николасом, кажется, производили менее идиллическое впечатление: идут два мужика под ручку, каждый прижимает к уху мобильник. Фандорин слышал, как в стайке шедших навстречу подростков зашептались: "Гляди, гляди - пидоры". - ...Председатель зачитывает условия торгов, - шелестел в ухе вялый голос Игорька. - Это минут на шесть, на семь. У вас все окей? - Да-да. Максу, видно, тоже полагалось подавать начальнице звуковые сигналы, но он ограничивался тем, что время от времени мычал в трубку: - Мгм... Мгм... Мгм... Так и шествовали по окраине столицы. Утро было не по-ноябрьски свежее и яркое, только вот холодное - без ватного одеяла облаков земля зябла. - А Кимринская улица это где? - спросила Мира, оборачиваясь. Фандорин прищурился от солнца, посмотрел на табличку, в которую тыкала пальцем его невоспитанная воспитанница. Пожал плечами: - Москва - город большой. - Что? - удивился куценковский секретарь. - В каком смысле? Макс предупредил: - О местонахождении пока молчок. - Это я Мире, - сказал Николас секретарю, охраннику успокаивающе кивнул, воспитаннице сказал. - Впервые про такую слышу. - А еще москвич, - разочарованно протянула она и засеменила дальше - Утконос дернул за руку, чтоб не останавливалась. - Так, с условиями закончили, - докладывал Игорек. - Теперь представляют участников тендера. Первый - Мират Виленович... У вас порядок? - Да, - ответил Фандорин, наблюдая за Мирой. Какие крепкие у девочки нервы! Или, может быть, все дело в физиологическом детском оптимизме? Казалось, Мира наслаждается этим смертельно опасным променадом. Вертела головой во все стороны, что-то сама себе приговаривала. Пыталась завязать беседу с камнеподобным Утконосом, не дождалась ответа и тогда снова повернулась к Нике: - Неужели это тоже Москва? Все равно что центр в Краснокоммунарске! А я думала, вся Москва - это такие улочки, где вместо асфальта квадратные камни, и всюду магазины. А в них каждая фигнюшка, даже вот такусенькая, стоит дороже, чем зарплата у Роберта Ашотыча. В другое ухо нудил Игорек: - ...Закончил представитель ЗАО "Мед-прогресс", следующий Ястыков. Потом еще "Петрофарм", и все, начнется аукцион. Как у вас? Нормально? - Да. - Что? - спросил вдруг своего невидимого собеседника (вернее, собеседницу) Макс. Его голос прозвучал чуть громче, чем прежде. - Точно? ...Понял. - ...Я говорила, не надо мне шарфик за триста пятьдесят у.е. покупать, а Инга говорит, привыкай, - стрекотала Мира. - Я думала, в Москве все цены такие, а вон, смотри, в палатке почти такой же шарфик, и всего пятьдесят пять рэ. Макс сунул телефон в карман. Что это могло означать? - В чем дело? - спросил Николас. - А? - спросил, Игорек. - Все нормально, - ответил Макс и тронул за плечо Утконоса. - Шесть-шестнадцать. Снова убрал руку в карман. - Минутку, - быстро заговорил Николас в трубку. - Здесь, кажется, что-то... Увидел, как Утконос дернул Миру к себе, в его правой руке блеснул металл. Ника хотел крикнуть, но в тот же миг что-то кольнуло его в шею. Кимринская улица с грязно-серыми параллелепипедами домов закачалась, Фандорин всплеснул руками, чтобы удержаться на ее скользкой поверхности, запрокинул голову, и солнце ударило его прицельным огнем безжалостных лучей прямо в мозг. Магистр зажмурился и провалился в черноту. x x x Сознание вернулось к нему сразу, без каких-либо прелюдий. Николас услышал мерный стук, открыл глаза, увидел белый потолок с трещиной вдоль шва и рывком сел. От резкого движения комната покачнулась, он испугался, что снова, как на Кимринской улице, соскользнет по наклонной поверхности в черную дыру, но, немного покачавшись, мир встал на место. Стук, правда, остался, он доносился из открытой двери. Комната была знакомая - та самая, откуда Мира разговаривала по телефону с отцом. - Что это? - кривясь, спросил Фандорин про стук, отдававшийся эхом в затылке. - Девчонка бесится, - мрачно ответил Макс. - Минут десять, как очухалась. Сначала кричала, теперь просто в дверь колотится. Ничего, здесь звукоизоляция. Он стоял у окна и смотрел вниз, на улицу. Второй расположился на стуле у двери, чистил ножом ногти. - Обманули, - констатировал Фандорин. - Это точно, - подтвердил Макс. - Кинуто красиво. Вам по телефону что говорили? - Кто? Секретарь Мирата Виленовича? Что идет представление участников тендера. - Ага, представление. - С кривой улыбкой Макс повернулся, но лица его было не видно - сзади сияло солнце. - Мозги он вам пудрил, вот что. Аукцион продолжался одну минуту. Назвали стартовую цену - восемьдесят миллионов, Куценко сразу бухнул: сто. всех заткнул. Продано! Ну, Жанна и приказала: "Шесть-шестнадцать". Это значит, вернуть обоих на место. Такие дела, Николай Александрович. Николас затряс головой. - Не может быть! Этого просто не может быть! Жанна врет! Ваш работодатель нарушил договоренность! Макс смотрел на Фандорина с сочувствием. - Непохоже. Я с Жанной второй год работаю, никогда у нее такого голоса не слышал. Еще бы, для нее это облом неслыханный. Сюда едет. Уже два раза звонила с дороги. Вся на нерве, бешеная. Жалко мне вас. Ну вас то она, наверно, просто пришьет, а на девчонке отыграется по полной. Жанна, она знаете какая. Верно, Толь? Утконос, которого, оказывается, звали Толей, не поднимая головы, кивнул. С левой рукой он покончил, взялся за правую. Николас пытался собраться с мыслями, но голова была какая-то свежемороженная, мысли в ней прыгали, как пельмени в пачке, только что вынутой из морозилки. - Чем это вы меня? - Стрельнул ампулой ликвозола. Ничего, мозги сейчас оттают. Только чувствительность не сразу восстановится. Может, оно и к лучшему? - Макс вздохнул. - Хотите вколю еще дозу, послабее? Пока она не приехала. Мало ли что ей в голову взбредет. Не так больно будет. Помнишь, Толь, как она того, лысого? Утконос снова кивнул. - Я на что уж всякое повидал, и то после спать не мог. Разговорчивый охранник передернул плечами, сел рядом. У него в кармане зазвонил телефон. - Я, - сказал он в трубку. - Все нормально... Да, оба... Окей. Фандорину пояснил: - Она. На Дмитровское повернула. Время уходило, неостановимо утекало меж пальцев. По сравнению с чудовищем, которое неслось сейчас на север по Дмитровскому шоссе, сторожившие квартиру убийцы казались Николасу чуть ли не добрыми знакомыми. По крайней мере, один из них, в ком жестокая профессия не до конца вытравила живое, человеческое. Ах, если бы поговорить с ним наедине, чтоб в двух метрах не сидел этот угрюмый австралопитек со своим узким, длинным ножом! Но выбора не было. - Послушайте, Макс, - быстро, но все же стараясь не глотать слова, начал Фандорин. - Я не знаю, какую жизнь вы прожили и почему занимаетесь тем, чем занимаетесь. Наверно, вам за это хорошо платят. Наверно, вам нравится ощущение риска. Не сомневаюсь, что у вас есть веские основания относиться к человеческому роду с презрением. Все так. Но ведь у вас есть душа. Это не выдумки, она действительно есть! И ваша душа подсказывает вам, что можно делать, а чего ни в коем случае нельзя. Вы, конечно, не всегда ее слушаете, но всякий раз, когда вы идете ей наперекор, вам потом бывает скверно. Ведь так? Черт! Снова телефон! Как не вовремя! - Я... Сейчас. - Макс щелкнул пальцами Утконосу. - Толь, проверь, тут ванная со звукоизоляцией или как... Сейчас, Жанна... Да, оба очнулись. Утконос отсутствовал меньше десяти секунд. Вернулся, кивнул. - С изоляцией, - сказал в трубку Макс, и разговор закончился. Пряча телефон в карман, пояснил: - На светофоре стоит, Петровско-Разумовское проехала. Ну, гонит! - Вы же понимаете, зачем ей это нужно, - еще быстрей заговорил Николас. - Она собирается истязать девочку. Даже не ради того, чтобы выпытать какую-то информацию. Какую информацию может знать ребенок? Нет, ваша начальница просто выместит на ней свою ярость. Может быть, сейчас вам кажется, что это неприятный инцидент, не более. Но пройдут месяцы, годы, а это ужасное злодеяние будет висеть на вашей совести камнем. Вы будете слышать крики, видеть искаженное болью лицо ни в чем не повинной девочки. Вы не сможете это забыть! Опять звонок. - Я... Сейчас... Толя, сходи, посмотри, а розетка там есть? - Есть, я смотрел, - впервые за все время раскрыл рот Утконос. - Есть, - доложил Макс. - Вы где? Ясно. Положил телефон на стол. - Уже свернула на Кимринскую. Сейчас будет. Несется, как ведьма на метле! Мне жаль, Николай Александрович. Правда, жаль, но... - Да вы не меня жалейте! - перебил его Ника. - И даже не девочку. Вы себя пожалейте! Если в вас остается хоть кусочек живой души, вы же потом сами себя изгрызете! - Нет, не могу. И кончайте вашу пропаганду, не то надену железки и рот заклею. - Макс встал, выразительно позвенел прицепленными к поясу наручниками. - Если Жанна прикажет, я вас лично лобзиком на бефстроганов настругаю, при всем хорошем отношении. Я не слюнявка, а профессионал, ясно? Вы бы лучше насчет ликвозола подумали, а то поздно будет. Из передней донесся скрежет ключа. Ничего ужаснее этого обыденного звука, такого мирного, домашнего, Николасу доселе слышать не приходилось. - Ну вот, опоздали, - развел руками Макс. - Толя, пригляди-ка за ним. И вышел в холл. Жанна ворвалась в комнату со стремительностью гоночного автомобиля. Волосы новоявленной Медузы топорщились черными змейками, лицо застыло в маске ярости, а зрачки сжались в крошечные точки. Нанюхалась кокаина, догадался Николас, пятясь к стене. Он был готов к тому, что кровожадная мстительница сразу кинется на свою жертву - собьет с ног, вцепится в горло, а то и выстрелит, но Жанна на него даже не взглянула. Остановилась и медленно, даже несколько заторможенно, произнесла: - Сегодня день моего позора. Моя репутация погублена, восстанавливать придется долго. Но ничего, я уже придумала, как извлечь из этого разгрома пользу. Такое устрою - легенды будут рассказывать. Ни одна тварь не посмеет со мной шутки шутить. - Что делать-то? - нервно спросил Макс. - Ты говори. Она кивнула в сторону холла. - Там у меня в сумке магнитофон. Буду работать с девчонкой в ванной и записывать. Потом пошлю кассетку Куцему. Хотела на видео, но аудио лучше. Можно и по телефону запустить, и по офисной трансляции - отовсюду. Он у меня, сука, от любой техники шарахаться будет. Что бы ни включил - отовсюду вопли доченьки. Ночью, днем. Здесь, за границей. Денег и времени я не пожалею. Представляете? - Ее губы раздвинулись в стороны, но это трудно было назвать улыбкой. - Включает Куцый утром электробритву, а оттуда писк: "Па-апа! Па-почка! А-а-а-а!". Я знаю, как это устроить - вопрос техники. - Послушайте, вам сейчас не об этом нужно думать! - громко, словно к глухой или буйнопомешанной, обратился к ней Фандорин. - Ваша главная проблема - Ястыков. Вы его подвели, ваш план не сработал. Он захочет с вами рассчитаться. Не отнимайте жизнь у других, лучше спасайте свою! Жанна развернулась к нему всем телом, и Николас вжался в стену. - А, мастер разумных советов! Спасибо за рекомендацию, но с Олежеком я уже поговорила, проблем не будет. Как же мне быть с вами, добросердечный Николай Александрович? - Она посмотрела на него взглядом повара, решающего, как бы ему приготовить кусок мяса. - Нет, током в чувствительные места я вас жучить не стану. Есть идея получше. Для начала вы послушаете, как визжит и орет ваша Мирочка. А потом я организую вашему семейству инсценировку по Эдгару Аллану По. Читали про дом Эшеров? Мое любимое литературное произведение. Она засмеялась, довольная произведенным эффектом. Потом деловито приказала: - Девчонку раздеть, запястья и щиколотки сковать. Рот не затыкать - пускай солирует. - А этого? - спросил Макс, показав на Фандорина. - Пускай бегает вокруг, машет руками. Работать веселей. Если размашется слишком сильно, стукните разок-другой, но не сильно, чтоб не отрубился. Давайте, парни, давайте! - Сейчас сделаем. Макс вышел из комнаты и направился к двери, о которую упрямо и безнадежно билась Миранда. Второй охраннник почесал ножом бровь, поднялся со стула, но дальше не двинулся - видимо решил, что напарник справится и один. Выскочив в холл следом за Максом, Фандорин крикнул только два слова: - Ради Бога! Жанна и Утконос стояли у него за спиной, но магистр их не замечал. Его взгляд был прикован к крепкой, поросшей рыжеватыми волосками руке, которая тянулась к засову - миллиметр за миллиметром, нескончаемо. Время растягивалось, будто резиновое, секунда все никак не желала кончаться. И вдруг оказалось, что Николас существует в другом временном масштабе, что он может поймать эту нескончаемую секунду за гуттаперчевый хвост, удержать, вернуть обратно. С истошным воплем, которого сам он не слышал, Фандорин ринулся вперед. Неуклюже согнувшись, двухметровый магистр пересек неширокий холл и с неостановимостью мяча, летящего к баскетбольному щиту, ударил охранника головой в позвоночник. Столкновение было такой силы, что Макс вмазался лицом в дверь и, полуоглушенный, сполз на пол. Временно утративший рассудок и цивилизованность Ника рухнул на врага сверху, схватил его руками за горло. Откуда-то сзади, словно сквозь перегородку, донесся женский голос: - Стоп, Толя. Не надо. Дай посмотреть корриду. Автоматическим, но безупречным по точности движением Макс ткнул Фандорина пальцем в солнечное сплетение и, воспользовавшись тем, что хватка всхрипнувшего магистра ослабла, высвободил шею. Рванулся вбок, сбросил с себя противника, да еще врезал ему ребром ладони пониже затылка - так, что Николас упал лицом в пол. - Браво, - сказала Жанна, но Фандорин уже ничего не слышал. Он увидел прямо перед собой ногу в черном ботинке и полусползшем носке, зарычал, извернулся и вгрызся зубами в сухожилие (кажется, оно называлось ахиллесовым). - А-а-а! - взревел Макс и присел на корточки, чтобы дотянуться до головы осатаневшего заложника. Выплюнув кровь и лоскут кожи вместе с нитками, Ника вслепую выбросил руку, схватился за что-то. Это был ворот рубашки. Тогда Фандорин вывернулся своим длинным телом по какой-то немыслимой траектории, противоречившей законам анатомии, и со всей силы рванул Макса на себя. Потерявший равновесие охранник с тупым стуком ударился лбом о паркет, Николас же вцепился и второй рукой - но не снизу, а сверху, в воротник, и исступленно принялся колотить головой врага по полу. Бум! Бум! Бум! На четвертом или пятом ударе Макс обмяк, завалился на сторону, но Николас не сразу понял, что схватке конец - все тряс и тряс бесчувственное тело, никак не мог остановиться. В себя его привел отчаянный крик из-за двери: - Гады! Гады! Что вы с ним делаете?! - Все в порядке, Мирочка, все в порядке, - прохрипел Фандорин, с ужасом и недоверием глядя на дело своих рук - неподвижного человека, из-под лица которого резво выползали два языка крови. Поднялся на ноги, шарахнулся от подбиравшегося к ботинку красного ручейка, замахал руками и увидел, что руки тоже в крови. Сзади раздались громкие хлопки. Это аплодировала Жанна. - Редкое зрелище, - сказала она, зачем-то снимая пиджак. - Чтоб бык забодал тореадора. Я читала, что таким героическим быкам ставят памятники. Но коррида продолжается. Впервые на арене Северного округа столицы женщина-матадор Жанна Богомолова. Она вскинула руку, имитируя приветствие матадора. Отшвырнула один за другим туфли на высоком каблуке. Вжикнула молнией юбки, сбросила и ее. Осталась в черных колготках, шелковой блузке. - Ну-ка, чемпион реслинга. - Жанна сделала манящий жест. - А теперь одолейте слабую женщину. Если получится - отпущу и вас, и сиротку. Соглашайтесь, приз серьезный. Приступ безумия, на минуту превративший выпускника Кембриджа, отца семейства и убежденного противника насилия в дикого зверя, закончился. Николас неловко выставил руки вперед - не для того, чтобы драться, а чтобы защититься от удара. Жанна же чуть согнула колени, опустила голову и сделалась ниже своего визави на добрых полметра. Утконос Толя наблюдал за невиданной сценой, поигрывая ножиком. На туповатом лице не отражалось никаких эмоций - ни волнения, ни даже любопытства. - Послушайте... - начал Николас - и поперхнулся, получив удар ногой по плечу. Схватился за ушибленное место, а быстрая, как рысь, противница уже ударила его с другой стороны - под колено. Фандорин грохнулся на пол. Только приподнялся - новый удар, тоже ногой, но теперь в лоб. Стукнулся затылком о галошницу, на миг потемнело в глазах. Кое-как поднялся, ткнулся спиной в висящую на вешалке одежду. - Ну же, ну, - поманила его Жанна. - Бодни меня, бычок, как бедного Макса. Она протянула руку, чтобы взять Николаса за полу пиджака. Он хотел отбросить узкую, быструю руку, но только рассек рукой воздух, а наманикюренные пальцы цепко ухватили его за нос и дернули книзу, так что магистр сложился пополам. Второй рукой Жанна ухватила его за ремень брюк, оторвала от пола, швырнула на живот. Ударившись локтями и коленями, он перевернулся на спину, но встать не успел. Маленькая ступня прижала его к паркету, вырваться из-под этой стальной пяты было невозможно. Как кошка с мышонком, мелькнуло в голове у пропадающего Николаса. Силы в руках уже не оставалось. - Бык повержен, - объявила Жанна. - Внимание! Завершающий удар. Села побежденному на грудь. Наклонилась, шепнула: - Сейчас умрешь. Поцелую, а потом умрешь. Он ощутил на горле ледяные пальцы и увидел совсем близко два неистово сверкающих глаза с черными змеиными точками посередине. Просипел: - Я бы предпочел наоборот. Шутка, прямо скажем, была не Бог весть, даже с учетом крайних обстоятельств, но Жанну она почему-то ужасно развеселила. Женщина-вамп издала горловой, булькающий звук, глаза ее расширились, как бы от радостного изумления, а красные губы приоткрылись, и из них на под бородок полилась алая, пузырящаяся жидкость. Не пытаясь разобраться в природе этого загадочного явления, а лишь пользуясь тем, что хватка на горле ослабела, Николас отдернул голову, чтобы кровь не пролилась ему на лицо. Увидел сверху, над Жанной, Утконоса. Он стоял и, наморща лоб, смотрел на свою правую руку. В руке у Утконоса был все тот же ножик. Только лезвие из светлого стало темным. Он вздохнул, наклонился, рывком поставил Фандорина на ноги. Жанна опрокинулась на пол, ее рука откинулась в сторону, блеснув серебристыми ногтями. - Вы работаете на Мирата Виленовича, да? - спросил Николас убийцу. Тот помотал головой, вытер нож о блузку мертвой женщины. На белом шелке осталось две длинных алых полосы. - Тогда... тогда почему? Утконос почесал бритый затылок, нехотя ответил: - Не знаю... Наверно, потому что хреновый из меня профессионал. Вот Макс - другое дело. Он склонился над своим поверженным напарником, стал щупать ему пульс на шее. - Я не понимаю, - все не мог опомниться Ника. - Так вы не человек Мирата Виленовича? - Нет. Я просто человек. Сам по себе. Угу, вроде жив... - Правда? - обрадовался Фандорин. - Я его не убил? - Нет. Оклемается. - Коля! - закричала через дверь Миранда. - Ты живой? Коля! - Да-да, - нетерпеливо откликнулся он. - Анатолий, почему вы это сделали? Я думал, вы... Фандорин не договорил, потому что не сумел подобрать правильных слов, но Утконос понял и так. - Ты думал, я пень безухий? Нет, Коль, я давно к тебе приглядываюсь. Правильный ты мужик. Пацаненка тогда на шоссе спас. И вообще. Говоришь по делу. Правду ты сказал - потом сам себе печенку выгрызу. Главное, девчонка-то чего ей далась? Ну, замочи ее, чтоб не заложила или в отместку. А мучить зачем? Толя открыл комнату, где была заперта пленница, и немедленно получил удар дверью по носу. В холл стремглав вылетела Мира, мельком взглянула на следы побоища и бросилась к Николасу. - Уроды! Козлы! Что они с тобой сделали! Тут больно? - Она потрогала его щеку, отняла пальцы - они были красными. - А тут? - Да ерунда, ссадины, - ответил Ника, чувствуя себя персонажем из голливудского фильма. (Are you okay? - I'm fine. И небрежно размазать кровь по лицу.) - Валить надо, - сказал Толя. - Ты правильно говорил. Ястыков за облом с нас спросит. Мира посмотрела на Утконоса, перевела взгляд на Фандорина. - Он что, за нас? Николас кивнул. - Его папа подослал, да? - Нет. Твой папа... купил Ильичевский комбинат... Сказал - и отвернулся, чтобы не видеть ее лица. Мира шмыгнула носом. Плачет? Нет, ее глаза были сухими, только блестели ярче обычного. - Тогда почему он нам помог? - шепнула она Николасу на ухо. - Потому что слово эффективнее кулака, я тебе это уже объяснял. Она взяла его за руку, посмотрела на разбитые костяшки: - Оно и видно. - И вдруг поцеловала его окровавленные пальцы, а потом расплакалась. Толя тронул Фандорина за плечо. - Все, ноги. Макс пускай сам. Он скоро очухается. Калач тертый, выкрутится. У подъезда Утконос быстро повертел головой вправо-влево, сунул Николасу пятерню. - Ладно, Коля, бывай. - Ты куда теперь? - На Кавказ подамся. К абхазам или в Махачкалу. Там работы много. Он поднял воротник куртки, кивнул Мире и, перепрыгнув через заборчик, двинул прямо сквозь голые кусты. Закачались ветки, потом перестали. От плохого профессионала по имени Толя осталась только цепочка рифленых следов на снегу. - А мы куда? - спросила Мира, размазывая слезы. - К папе, да? Или куда? К папе хорошо бы - чтоб задать ему пару вопросов, подумал Николас. Но сказал не так: - Пока не знаю. Главное - подальше отсюда. Быстро шли по Кимринской улице. Мира еле поспевала за размашистым шагом учителя, вынужденная то и дело переходить на бег. Фандорин через шаг оглядывался назад, голосуя автомобилям. Первым остановился фургон "газель". - Куда надо? - спросил шофер. - Куда-нибудь подальше, - пробормотал Николас, нервно глядя на вылетевший из-за поворота черный джип. Вспомнив, что по мобильному телефону можно определить местонахождение, вынул аппарат из кармана, потихоньку бросил под колесо. - За стольник докачу хоть до Ерусалима, - весело предложил водитель. Джип пронесся мимо. - Куда-куда? - уставился Ника на шутники. - До Иерусалима? - Ну. В Новый Ерусалим, свечки везу. А, это он про Ново-Иерусалимский монастырь, дошло до Николаса. Вот кстати. Оттуда и до Утешительного недалеко. Хотя это еще надо было подумать, ехать в Утешительное или нет... Вот по дороге и подумаю, решился Фандорин. Сели, поехали: веселый шофер - слева, пел про батяню комбата и товарища старшего сержанта; Николас - справа, думал про Мирата Виленовича и Олега Станиславовича; Мира - посередине, всхлипывала и шмыгала носом. Так, каждый при своем занятии, и катили до самой Истры. Купол Воскресенского монастыря - пузатый, несуразный, не похожий ни на одно известное Николасу творение православной архитектуры - засверкал позолотой над полями задолго до того, как грузовичок подъехал к тихому городку. Заглядевшись на диковинную конструкцию, Фандорин на минуту отвлекся от насущных мыслей, вспомнил жестоковыйного патриарха Никона, который затеял в дополнение к Третьему Риму и даже в затмение оного воздвигнуть новый Господень Град. А поскольку ни патриарх, ни его зодчие в Святой Земле отродясь не бывали, то черпали сведения с европейских картин, на которых Иерусалим изображался в виде фантастического златобашенного бурга готико-мавританского обличья. Как это по-русски, подумал Николас: материализовать заведомую европейскую химеру. Но лучше уж монастырь, чем логический немецкий парадиз в одной отдельно взятой нелогической стране. Попрощались с шофером, который отправился с накладными к какому-то отцу Ипатию. Остались у надвратной башни вдвоем. Дилемма, над которой Фандорин ломал голову всю дорогу от Москвы, так и не была решена. Идти к Куценко или нет? Этот человек сделал свой выбор. Наверняка давшийся ему нелегко, но все же окончательный и обжалованию не подлежащий. Было, скорее всего, так. Он искренне намеревался выполнить условия сделки, но, когда увидел торжествующую физиономию врага, ненависть выжгла из его сердца любовь, перевесила ее. Или же порыв был менее романтического свойства: Мират Виленович просто физически не смог выпустить из рук желанный куш. Закоченел, как чеховский дьячок при виде лохани с черной икрой, и забыл обо всем на свете. Так или иначе, он сам отказался от дочери. Согласился с тем, что он больше не отец. Вопрос в том, согласилась ли с этим Мира? Девочка немного постояла возле молчаливого магистра и отправилась гулять по монастырской территории. Задрав голову, разглядывала купола, садилась на корточки, чтобы прочитать полустертые надписи на старинных надгробьях. По виду - самая обычная экскурсантка. Приехала с классом или с родителями, да и отбилась от своих. Ладно, Мират Виленович оказался негодяем, думал Николас. В иных обстоятельствах следовало бы предать эту жертву алчности, этого скупого рыцаря презрению, вычеркнуть из своей жизни. Но у кого кроме Куценко искать защиты от опасности? Жанны больше нет, но Ястыков-то остался. Он наверняка жаждет возмездия, а головорезов у Олега Станиславовича и без Жанны предостаточно. Кто-то из них приставлен следить за фандоринской квартирой. А там живет маленькая черноволосая женщина и двое четырехлетних любителей сказок, которых Ясь обещал оставить в живых, только если операция пройдет успешно. Ястыков же, как он сам сказал, человек слова. И все прочие соображения стали несущественными. Николас быстро направился к Мире, сосредоточившись только на одном: как уговорить ее вернуться к отцу. Если девочка заупрямится, Алтын и дети погибли - защитить их будет некому. Миранда склонилась над серой, поросшей мхом плитой. Оглянулась на Фандорина, и он увидел, что ее глаза сухи, а лицо непроницаемо. Значит, уже приняла решение, с замиранием сердца понял он. - Смотри, какая смешная надпись, - сказала она, водя пальцем по полустершимся буквам. - "На сем месте погребен конной гвардии вахмистр Дмитрий Алексеевич Карпов на седмом году возраста своего веселившимся успехам его в учении родительским сердцам горестное навлекший воспоминание преждевременною 16 марта 1795 года своею кончиною. Покойся милый прах до невечерня дня". - Что ж тут смешного? - Ну как же - вахмистр на седьмом году возраста. И грамматика - шею свернешь. - Витиеватость считалась в те времена хорошим тоном, - объяснил Николас, не зная, как подступиться к разговору. Мира задумчиво протянула: - Красиво - "до невечерня дня". Отчего малыш умер? Жалко. Выпрямилась и пошла гулять дальше, Николас же шел следом, уже чувствуя с нарастающим отчаянием, что не найдет таких слов, которые заставили бы его гордую воспитанницу вернуться к предавшему и продавшему ее отцу. В этот холодный и солнечный ноябрьский день монастырь был почти безлюден. Присыпанные снегом деревья, забытые могилы, утонувшие в земле старые стены - все это, казалось, и не нуждалось в людях, отличным образом обходилось без них. Может быть, именно поэтому Мира повернула от церквей в сторону дальней стены, где располагались домики монастырских служителей. Николас тащился следом, невидящим взглядом посматривая на палисадники, огороды, окошки с цветными занавесками. Как найти правильные слова, чтобы она переступила через свою боль, через ужасную травму и, несмотря ни на что, простила Мирата Виленовича? Есть ли вообще на свете такие слова? Было очень тихо, только поскрипывал снег под ногами, да бубнило где-то радио. - Криминальная хроника, - произнес бодрый женский голос. - Сегодня утром в. автомобиле "БМВ", припаркованном на стоянке возле здания Госкомимущества, обнаружены два трупа с огнестрельными ранениями. Оба мужчины убиты выстрелом в рот. Судя по документам, это известный предприниматель, владелец сети аптек "Добрый доктор Айболит" Олег Ястыков и его шофер Леонид Зайцев. Несмотря на то, что двойное убийство произошло в людном месте и в дневное время, свидетелей преступления нет. Оперативно-следственная группа... - Мира! - закричал Фандорин во все горло. - Мира! И не смог продолжить - пошатнулся. Облегчение было таким абсолютным, таким физическим, что его замутило, как водолаза, слишком быстро вынырнувшего из-под толщи воды. - Что?! Коля, что с тобой?! - испуганно пискнула Мира. Кинулась к нему, крепко обняла, чтобы не упал. - Тебе нехорошо? Сердце? - Она его убила, - с не по-христиански ликующей улыбкой сообщил Николас. - Жанна. Ястыкова. Выстрелом в рот. Это ее манера. Вот почему она сказала: "С Олежеком проблем не будет". Мне... то есть нам больше нечего бояться. - Ну и хорошо, - сказала она помолчав. - Значит, я могу туда не возвращаться. Он несколько раз моргнул, не сразу вникнув в смысл ее слов. Когда же вник, стало стыдно - за то, как плелся сзади побитым псом и подыскивал ключик к ее сердцу. - Ну и правильно. Николас снял снежинку с ее волос, потом другую, третью. Не удержался, поцеловал туда, где у корней золотился нежный пушок. - Поехали в Москву. Будешь жить у меня. Сказал - и вдруг представил картину своего возвращения. Пропадал невесть где десять дней, морочил жене голову какими-то ужасными опасностями, а потом заявился - сияющий, в сопровождении умопомрачительной нимфетки, и бух с порога: "Это Мирочка, она поживет с нами". А тут еще Глен со своей дурацкой запиской... Будет трудно. x x x На шоссе, у поворота к усадьбе Утешительное девочка вдруг сказала таксисту: - Нам нужно заехать вон туда, под "кирпич". Шофер оглянулся на Николаса - тот пожал плечами. Повернули. - Зачем? - спросил он шепотом. - Вещи заберу. Мне его шмоток и цацек не нужно, а свой чемодан возьму. Его Роберт Ашотыч на свои деньги купил. Еще там дневник, я его с одиннадцати лет веду. И мамина фотокарточка. Ее губы были упрямо, до белизны сжаты, но по мере приближения к поместью линия рта постепенно утрачивала твердость, а белизна перемещалась с губ на щеки. У ворот Мира взяла Фандорина за руку. - Нет, не могу. Коля, сходи один, а? Ну пожалуйста! Там в шкафу, в самом низу чемоданчик, с наклейками. Инга хотела выкинуть, но я не дала. А дневник и фотокарточка спрятаны в розовой подушке. - Говорить, что ты здесь? - тихо спросил Николас. Она не ответила. Минуты три он стоял перед стальными створками, дожидаясь вопроса из динамика. Не дождался. Странно. Тогда нажал на звонок. И опять никакой реакции. Уехали все, что ли? Но ведь кто-то должен присматривать за домом? Наконец из металлического динамика донесся дрожащий женский голос: - Кто это? - Клава, вы? Это Николай Александрович. А где охрана? - Господи, просто конец света, - пожаловалась Инга Сергеевна, встречая Фандорина на пороге гостиной. - Ходкевич исчез, охранники тоже. Хулиганье какое-то кинуло из-за стены камнем в оранжерею. Сидим тут вдвоем с Клавой, всего боимся. Как видеокамеры работают, не знаем. Звоню Мирату, Игорьку - они на комбинат улетели, с Гебхардтом. Мобильные не работают, а на место они еще не прибыли... Тут она спохватилась, виновато прикрыла ладонью рот. - Ой, ради Бога простите! Я о своей ерунде, а вы... Слава Богу, что вы живы! А Мирочка? Где она? Он замялся, не зная, говорить ли, что девочка здесь, за воротами. Госпожа Куценко поняла его молчание по-своему. Горестно вздохнула, перекрестилась. - Да-да, Мират сказал, что девочку спасти не удастся... Ужасно. Только не рассказывайте мне подробностей, ладно? - Так и сказал: "спасти не удастся"? - поневоле вздрогнул Николас. - Да. Он держался очень мужественно, во всяком случае по телефону. Так его жалко - слов нет! А тут еще поездка на комбинат. И ведь не отложишь, у Гебхардта каждый час расписан... Кошмар! После стольких лет найти дочь и сразу же потерять... У нас ведь с ним детей быть не может, я рассказывала... Должно быть, он не совладал с лицом - хозяйка смутилась и затараторила: - Дело, конечно, не только в Гебхардте. Даже и вовсе не в нем. Мират так устроен - когда ему плохо, он ищет забвения в работе. Бедная Мирочка! Какая славная была девочка. Выросла бы настоящей красавицей... - Инга всхлипнула, осторожно промокнула платочком слезу. - Ее хоть не мучили? Нет-нет, не надо рассказывать! Ужасные времена, ужасные... А как пронюхает пресса - такое начнется! Но Мират все выдержит, он железный. Оглянувшись вокруг, хотя никого постороннего быть не могло, госпожа Куценко перешла на шепот: - Про Яся вы, конечно, знаете. Я по телевизору, в новостях видела. Голова запрокинута, весь подбородок в крови. Ужас! Это его Мират убил, да? За Мирочку? Господи, я помню их обоих в пятом классе - один вихрастый такой, второй в смешных очочках... Все посходили с ума... Речь хозяйки становилась все неразборчивей и неразборчивей, зубы начали клацать - кажется, дело шло к истерике. Николас усадил Ингу на диван, налил воды. Стукаясь зубами о стакан, она бормотала: - Камнем в оранжерею... Там же лилии, им холодно... А Павел Лукьянович почему... Приезжаю - одна Клава... Все сумасшедшие, все... Что за жизнь... Ни шагу без охраны... Не помню, когда по улице гуляла... Детей убивают... Приговоры по почте шлют... Ненависть, злоба и безумие... - Что?! - воскликнул Фандорин. - Какие приговоры по почте? О чем вы? - А? Да это давно. Не важно. Мират сказал, не бери в голову, разберусь. Инга допила воду, высморкалась. Фандорин полез за записной книжкой, дрожащими пальцами открыл нужную страницу. - Когда это было? Шестого июля? - Да, точно! В мой день рождения, поэтому я и почту вскрывала сама. Правильно, шестого! Открытки, поздравления и вдруг, на такой плотной карточке, какой-то бред: Куценко приговаривается к смерти, потому что он сволочь. Что-то в этом роде. - "Объявляется гадом и обманщиком, на Основании чего приговаривается к высшей мере справедливости - истреблению". Так? - Да, так! - Прекрасные глаза Инги удивленно расширились. - А вы откуда знаете? Что это у вас за записи? - Значит, Мират Виленович видел приговор, - констатировал Фандорин, не обращая внимания на вопрос. - И что он? - Ничего. Поручил Игорьку разобраться. Я через несколько дней спросила, он говорит: ерунда, ничего серьезного, обычный псих. Николас даже зажмурился - настолько ослепительным, до боли ясным было озарение. Ах, Мират Виленович, мастер шахматных комбинаций! А вы, господин Фандорин, осел. Дедушке Эрасту Петровичу было бы стыдно за ваши дедуктивные способности. Вот же он, список приговоренных. Разгадка с самого начала таилась в нем. СУХОЦКИЙ, президент АО "Клятва Гиппократа" Приговор - 9 июня Вручено - 11 июня Исполнено - ЛЕВАНЯН, генеральный директор 000 " Играем и выигрываем" Приговор - 25 июня Вручено - 28 июня Исполнено - КУЦЕНКО, директор АО "Фея Мелузина" Приговор - 6 июля Вручено - 6 июля Исполнено - ЗАЛЬЦМАН. генеральный директор ЗАО "Интермедконсалтинг" Приговор (указ.) - 14 августа Вручено - 15 августа Исполнено - 16 августа ШУХОВ, председатель совета директоров агентства "Клондайк" Приговор (корр.) - 22 августа Вручено - 23 августа Исполнено - ЗЯТЬКОВ, 6. председатель правления "Честного банка" Приговор (указ.) - 10 сентября Вручено - 13 сентября Исполнено - 19 сентября ЯСТЫКОВ, председатель совета директоров АО "ДДА" Приговор (указ.) - 11 октября Вручено - 13 октября Исполнено - ФАНДОРИН, президент фирмы "Страна советов" Приговор (корр.) - 8 ноября Вручено - Исполнено - До появления в списке имени Куценко приговоры не исполнялись, после же 6 июля появились таинственные "указ.", каждое из которых приводило к смерти приговоренного. Кроме самого последнего - господина Ястыкова. Но с ним отдельная история, не стоит забегать вперед. Последовательность событий была такая., Бедному, свихнувшемуся от горя вдовцу наконец приснилась покойница-жена. Судя по записям в "Эпикризе" ("3 июня. Спасибо, Люба! Все понял, все сделаю. Мне отмщение и Аз воздам!"), именно в тот день или, скорее, в ту ночь, Шибякину явилась Люба и потребовала возмездия. Ничего удивительного, ведь месяц за месяцем в душе страдальца накапливались боль и обида, требуя выхода. Первым делом Иван Ильич исполнил личную вендетту - приговорил к смерти гада