и быстро прижал его к губам. Долговязый доктор переглянулся с медсестрой и покрутил длинным и тонким пальцем у виска. XXVIII В то время, когда Белый ехал домой к своему покалеченному другу, Каверин с Петровичем спешили на самолет. Они вошли в аэропорт через служебный вход -- так было ближе от машины -- и теперь шагали по пустому балкону, растянувшемуся вдоль всего здания. Первым шел мрачный Каверин, за ним, с двумя дорожными сумками в руках, семенил его всегдашний помощник. Из-за стеклянной стены донеслось объявление: -- Внимание. Продолжается регистрация и оформление багажа на рейс 4519 Москва-Баку... -- Анальгина у тебя нет? -- спросил Каверин. -- Не-а... -- сочувственно покачал головой Петрович. Морщась, Каверин осторожно потер виски. Забинтованная голова нещадно болела, к тому же Володю слегка подташнивало. Похоже, Белову вчера все-таки удалось наградить его небольшим сотрясением. Но куда больше, чем головная боль, его изводила не находящая выхода ненависть к Саше. Она бурлила в груди, мутила разум и рвалась наружу. Но дать ей волю Каверин пока не мог. Сначала надо было полностью пройти маршрут, замкнуть на себя все связи и контакты Белова, а уж тогда... -- Проведем груз -- я его на куски порву, -- непонятно кому пообещал Каверин сквозь стиснутые зубы. -- И всю семью его вырежу напрочь... Они подошли к двери. Каверин потянул на себя ручку и в тот же миг не него вывалился изнутри какой-то парень. Он бесцеремонно отпихнул Володю в сторону, довольно чувствительно двинув ему плечом в плечо. -- Эй, тебе что, дороги мало? -- бросил парню Петрович. -- Да пошел ты, козел! -- не взглянув в их сторону, равнодушно ответил тот. От парня разило перегаром. Каверин встал, как вкопанный. Он вдруг понял, кто ответит ему за вчерашнюю выходку Белова. -- Ты что, Володь? -- спросил Петрович. -- Иди-иди, я сейчас... -- он натянуто улыбнулся и, засунув руку в карман пальто, нащупал там нож. Дождавшись, когда приятель скроется за поворотом, Каверин повернулся назад. Его наглый обидчик курил, облокотившись на перила. Володя вышел на балкон, прикрыв за собою дверь. Через несколько секунд он снова вернулся в здание аэропорта. Еще более тщательно закрыл за собою створки дверей и перекрыл проход, пододвинув к ним урну. Затем Каверин неторопливо огляделся -- его взгляд был совершенно спокоен, а на губах играла умиротворенная улыбка. Убедившись, что все тихо, он направился к стойке регистрации. А на балконе, с ножевой раной в печени, остался лежать тот самый хамоватый парень -- несчастный козел отпущения. XXIX Космосу и в самом деле невероятно повезло. Его "Мерседес" влетел под мусороуборочный "КамАЗ" так, что извлекать бедолагу из покореженной машины пришлось с помощью автогена. Все время, пока спасатели колдовали над обломками "мерса", Космос яростно матерился. Медики говорили -- болевой шок, возможны серьезные повреждения внутренних органов. Но когда пострадавшего доставили в больницу и толком осмотрели, врачам пришлось немало удивиться. Выяснилось, что если не считать многочисленных ушибов и порезов, все ограничилось всего лишь тремя переломами -- предплечья, ключицы и голени. Космосу наложили гипс, вкололи успокаивающего и отдали примчавшемуся в "Склиф" Юрию Ростиславовичу: заполучить сына членкору помогли старые "академические" связи. Отпуская пострадавшего, врачи, понятное дело, прописали ему строгий постельный режим. Однако, оказавшись дома, Космос и не подумал ложиться. Его нещадно ломало после вчерашнего, болели раны и ушибы, но к коксу он прикасаться не стал. Единственное, что он себе позволил, -- это немного пива. Космос ждал Белова. Он предполагал, что, узнав об аварии, друзья будут его искать. Ни Фила, ни, уж тем более, Пчелу, ему видеть не хотелось совершенно, а вот с Белым Космос бы поговорил. Слишком много недосказанного накопилось между ними в последнее время. Космос попросил отца не пускать к нему никого кроме Саши и устроился с пивом за столом гостиной. Звонок в дверь прозвучал, когда Космос допивал вторую бутылку. -- Пап, открой! -- крикнул он. -- Помнишь? Меня нет... Шаркая шлепанцами, Холмогоров-старший прошел в прихожую. Космос прислушался. Сначала лязгнул замок входной двери, потом отец сказал кому-то: "Не снимай...". Через секунду Юрий Ростиславович заглянул к сыну и коротко сообщил: -- Саша приехал. Космос промолчал. В гостиную мимо Юрия Ростиславовича прошел Саша. Он обогнул стол, встал у окна и, опершись о подоконник, выжидательно посмотрел на неподвижного Космоса. -- Саш, пиво будешь? -- предложил Холмогоров-старший. Белов не ответил. Юрий Ростиславович покрутил в руках бутылку с пивом, которую он прихватил из кухни, и, поставив ее на стол, неловко пробормотал: -- Ну, вы тут поговорите, а я пойду, новости посмотрю... Саша рассеянно кивнул. Юрий Ростиславович вышел из гостиной и прикрыл за собою дверь. -- Мне Фил сказал, что ты насмерть хлопнулся, -- мрачно признался Саша. -- Я -- в "Склиф"... -- Жаль, что не насмерть, -- так же мрачно перебил его Космос. Белов неловко топтался между столом и окном -- не знал, как начать тяжелый, неприятный для обоих разговор. -- Можно я твою ногу на пол поставлю? -- спросил, наконец, Саша. -- Рискни... -- Кос вяло пошевелился, готовясь к неприятной процедуре. Саша аккуратно переложил загипсованную ногу Космоса на пол, придвинул табурет к столу и сел напротив друга. Поморщившись, Космос пристроил ногу поудобней и, не поднимая глаз на Белова, попытался одной рукой открыть бутылку с пивом. -- Ты на меня не сердись, брат, -- тихим и немного виноватым голосом начал Белов. -- Я иногда вынужден давить, а иначе все рухнет к едрене фене. Но ты действительно хреново выглядишь. Кос, драг тебя погубит. На героин перейдешь -- и все, полный звездец, пиши пропало... -- Сань, да не в этом дело... -- здоровой рукой Космос меланхолично подал ему бутылку пива. -- На, открой, я не могу. Знаешь, я давно уже думал, а когда эта канитель с Чечней пошла, вообще загрузился... Ну, скажи ты мне -- на хрена нам вообще все это надо?! -- с болью спросил он. Открыв бутылку, Саша разлил пиво по бокалам. -- Ты это о чем сейчас? -- Белов сделал вид, что не понял. -- Сань, да ты лучше меня знаешь, о чем, -- Космос не спускал с него тревожных, воспаленных глаз. -- Я вот раньше думал -- надо всем показать, что круче меня только вареные яйца. Ну и что, показал... А дальше что? Будем своих гасить?! Сначала солдафонов наших в Чечне, а потом и друг друга... А Пчела -- ему же все по барабану, он за лишнюю зеленую бумажку готов горло перегрызть! -- А ты думаешь, мне все это нравится, что ли? -- Саша исподлобья взглянул на друга. -- Меня самого просто взяли и конкретно наклонили. А назад пути нет... Это же как в самолете -- и выскочить нельзя, и заднего хода нет... Сел и летишь... -- Ага, и ждешь, пока крыло не отвалится... -- мрачно поддакнул Космос. -- Вот именно. Или в гору не врежешься... -- Или пока террористы не жахнут из "Стингера"... -- ухмыльнулся Космос. Вдруг он подался вперед и пристально взглянул в глаза Белова. -- А знаешь, Сань, когда мы с тобой в этот самолет-то сели? Третьего октября 89 года, на бое в Раменском, -- он тяжело замолчал, пожевал губами и, наконец, сознался: -- Муху-то ведь тогда я стрельнул... В гостиной повисла долгая, тягостная пауза. В памяти обоих всплыли картины того боя. Но каждый из них вспоминал его по-своему -- с того места, где он тогда был... Саша находился в самом центре столпотворения, он вместе с Пчелой выцарапывал из схватки Фила. Муху в тот момент он не видел, да и не до Мухи ему тогда было. Зато его хорошо видел Космос. Муха, расталкивая дерущихся, целенаправленно продирался сквозь толпу к Саше. Его глаза горели безумным огнем мести, а в правой руке в луче прожектора сверкнуло лезвие ножа. Предупредить Сашу Космос не успевал -- враг был уже в двух шагах от Белова. Мухе оставалось сделать последний шаг, он уже отвел в сторону руку для решающего удара... И тогда Космос рванул из-за пояса свой тэтэшник... Выстрел слился с выстрелом в воздух седого мужика, и это его спасло. Он проворно сунул пистолет за пояс и кинулся за друзьями к "Линкольну"... x x x Саша встал и отошел к окну. -- Сань, ты пойми, там просто другого выбора не было, -- запинаясь, принялся оправдываться Космос. -- Он бы тебя через секунду порезал... А не сказал я тогда тебе сразу, потому что... ну, заочковал, когда на тебя менты накатили. Сесть-то кому охота, сам понимаешь... Опустив голову, Космос виновато замолчал. Молчал и Белов. Он замер, прислонившись лбом к прохладному оконному стеклу, и невидящим взглядом следил за снующими внизу людьми. На его скулах катались крупные желваки. Они молчали об одном и том же. Ни тот, ни другой не смог бы сейчас с уверенностью утверждать -- спас тогда, во время боя в Раменском, Космос своего друга или, наоборот, погубил. -- Ну, нельзя сказать, чтобы я не догадывался... -- задумчиво произнес, наконец, Белов. Он повернулся и взглянул на друга. Лицо Космоса покрывал узор из многочисленных ссадин и порезов, голову опоясывала повязка, чем-то напоминавшая азиатскую чалму. Сломанная правая рука была зафиксирована на отлете хитроумной подпоркой, а закованная в гипс левая нога -- прямая и толстая, как березовое бревно, -- была отставлена далеко в сторону. Довершал этот нелепый вид взгляд из-под насупленных бровей -- бесконечно-виноватый, как у нашкодившего спаниеля. Все это показалось Белову настолько забавным, что он не смог скрыть улыбки: -- Космос, Космос, твою мать! Чудище ты инопланетное! -- с шутливой укоризной покачал он головой. -- Если бы ты был моей женой, я б тебе сейчас сказал: что ж ты, сука, мне всю жизнь-то испортила?! Но ты не жена, ты брат мне, поэтому... Он оборвал себя на полуслове, вернулся за стол и, усевшись напротив друга, совсем другим, обыденным тоном спросил: -- Слышь, Кос, у тебя пиво еще есть? Башка раскалывается... -- Пап! -- едва ли не радостно закричал Космос. -- Пиво еще осталось?! А Белов еще раз окинул веселым взглядом его раскоряченную фигуру и не удержался от иронично-восхищенного: -- Красавец! Холмогоров-старший зашел в гостиную, прижимая к груди с полдюжины бутылок пива. Только сейчас Белов заметил, как постарел Юрий Ростиславович. Он сильно поседел, ссутулился. Плохо выбритый, в линялой ковбойке, пузырящихся на коленях джинсах и стоптанных шлепанцах он почти ничем не напоминал того блестящего ученого и красавца-мужчину, которым он был всего каких-то пять лет назад. Саше сразу вспомнилось, что два года назад от него ушла молодая жена -- сбежала за границу с каким-то не то норвежцем, не то датчанином... Юрий Ростиславович составил пиво на стол и неуверенно спросил: -- Ребят, а можно я с вами посижу? -- Ну конечно, садись, пап... -- Космос потянулся за стулом. Белов сноровисто откупорил бутылки и разлил пиво по высоким бокалам. -- Твое здоровье, сынок, -- Юрий Ростиславович положил руку на здоровое плечо Космоса. -- Ты не пугай меня больше так, да и друзей своих -- тоже. -- Это точно, -- поддакнул Саша. -- Меня трясло просто, пока до "Склифа" летел... Все трое дружно приложились к бокалам. Промокнув салфеткой рот, Юрий Ростиславович смущенно откашлялся. -- Тут у нас акустика хорошая, я пару фраз услышал... Можно я вам расскажу притчу одну, мне ее еще году в пятьдесят восьмом рассказали, а я на всю жизнь запомнил... Две лягушки попали в кувшин с молоком. Слышали? Нет? Так вот, одна из них сказала: все, нам не выбраться, бороться бессмысленно -- и утонула. Вторая сказала: ну нет, я просто так не сдамся -- и всю ночь плавала, била лапками... А к утру она сбила из молока масло и выбралась. Вот так. Саша усмехнулся и вдруг поймал взгляд Космоса, адресованный отцу -- непривычно теплый, почти ласковый. Юрий Ростиславович снова откашлялся и достал сигарету. -- Вот такая притча, -- пробормотал он и повернулся к Белову. -- Саш, дай зажигалку. Тот запустил руку в карман пиджака. Зажигалка оказалась под какой-то плотной, в несколько раз сложенной бумагой. Без всякой задней мысли он вытащил на свет мешавшую бумагу. .Это была карта Чечни, испещренная синими карандашными пометками. XXX Прошло почти три недели. За это короткое время многое изменилось, и в первую очередь -- Космос. Все его загулы остались в прошлом, он стал тише воды и ниже травы. Похоже, он отказался даже от кокса -- во всяком случае, с этой дрянью его больше никто не видел. Космос снова стал интересоваться делами Бригады. Вот уже вторую неделю, не слишком ловко ковыляя на костылях, он каждый день приезжал в офис и со старательностью прилежного ученика вникал в новые для себя дела. О своем отношении к проекту "Привет, оружие!" он больше и не заикался. Вероятно, он задался целью доказать друзьям, да и самому себе, наверное, что крест на нем ставить еще рано. Так это было или нет, но все были искренне рады этим неожиданным переменам. Покончил с пьянкой и Белый. Но с ним была совсем другая история. Он на всю катушку закрутил роман с Анютой. Целыми днями он безвылазно торчал у нее дома, в конторе почти не показывался, а если и появлялся на часок-другой, то был задумчив и немногословен. Он словно размышлял над какой-то важной проблемой, но делиться своими сомнениями ни с кем не хотел. Такое его поведение всерьез беспокоило Фила. Он опасался, что Белов запал на эту актрисульку капитально, не на шутку. Это подозрение напрягало его по полной программе, Фил даже собирался при случае поговорить с Сашей по душам на эту щекотливую тему. А Пчела... Пчела был с головой занят лишь одним -- чеченским проектом. Когда он думал о том, какие огромные деньжищи вложены в это предприятие, у него от волнения покрывались потом ладони. А когда он прикидывал, какую прибыль должна принести сделка, у него начинала кружиться голова. Сегодня был очередной сеанс связи с сопровождавшим груз Кавериным -- предпоследний из запланированных. Пока все шло нормально, но чем ближе был финиш маршрута, тем сильнее возрастало напряжение в офисе Бригады. Вот почему сегодня у телефона в кабинете Белого собрались все четверо. Сам Белов и Пчела сидели за круглым столом для совещаний, на котором стоял самый обычный офисный "Панасоник". Они оба замерли в одной и той же позе мучительного ожидания -- навалившись на стол, они опустили подбородки на сжатые кулаки и не сводили глаз с безмолвного аппарата. Чуть поодаль в кресле устроился Космос. Здоровой рукой он обхватил бюстик Сократа и рассеянно поглаживал гипсовую голову философа. Он тоже волновался и время от времени принимался по обыкновению жевать губы. Не волновался, казалось, только Фил. Он целиком был занят своей любимой игрушкой -- новехонькой стильной "Береттой". Развалившись в кресле у входа он увлеченно разбирал пистолет, с неподдельным интересом рассматривая его механическую начинку. Саша скосил глаза на часы. -- Сколько там? -- спросил Пчела, доставая из пачки "Кэмела" очередную сигарету. -- Двенадцать минут четвертого. -- Слышь, Сань, может, мы чего перепутали? -- Пчела пожевал сигарету и, так и не закурив, выплюнул ее на стол. -- Может, в три часа ночи надо было? -- С чего это?! -- фыркнул Белый. -- Просто наш Володя тот еще спец по спутниковой связи. -- Да он издевается над нами, гадом буду! -- убежденно произнес Фил. Пчела нервно забарабанил по столу. Белый хмуро взглянул в его сторону и еле заметно покачал головой -- не надо. -- Маадраж, -- признался Пчела, пожав плечами. -- Как-никак десять лимонов на кону! -- Одиннадцать, -- вполголоса уточнил Космос. -- Да какая разница, -- поморщился Пчела, -- я округлил... Наконец раздался резкий звонок. Белый и Пчела вскинулись и одновременно потянулись к аппарату. Лишь в самый последний момент Пчела убрал руку и уступил право ответа Саше. -- Алло! Алло! -- почти закричал в трубку Белый. Оттуда доносился только завывание и треск помех... На другом конце страны, в чистом поле, продуваемом всеми ветрами, стояли два заляпанных весенней грязью джипа. Рядом с машинами переминались с ноги на ногу трое вооруженны) бородатых кавказцев в защитном обмундиров нии. Чуть поодаль была развернута антенна спутниковой связи. У аппаратуры с обычной телефонной трубкой в руке сидел на корточках упакованный в самый навороченный камуфляж Володя Каверин. Он что-то нажал на пульте радиостанции и неожиданно четко услышал Сашино алеканье. -- Мил человек, это ты? А это я, -- с нагловатой ленцой в голосе проговорил Каверин. -- Ну что, груз мы ведем. Он прошел вторую точку на жэ-дэ. Все идет по плану. Прибытие на место и следующий сеанс по графику. Можешь вызывать контрагентов. Все понял? Ну, до связи. Не дождавшись ответа Белова, Каверин ткнул в кнопку на панели аппаратуры и зло буркнул: -- Сука... x x x -- Сука... -- положив трубку, прошипел сквозь зубы Белый. -- Что?! -- Пчела, не спускавший с него встревоженных глаз, побледнел. -- Да нет, это так, личное, -- отмахнулся Белов и невозмутимым голосом сообщил: -- Все в порядке, завтра заказчики примут груз. Саша откинулся на спинку кресла и обхватил голову руками. -- Йе-е-ес!!! -- восторженно завопил Пчела. Он пробкой выскочил из кресла, размахивая кулаками, как ошалелый. -- Мама родная, неужели мы сделали это?! -- восхищенно простонал он. -- Сплюнь... -- хмыкнул Белов и распорядился: -- Позвони Вахе, пусть вылетает на родину и контролирует встречу. Дай "самца"... Пчела кинул ему пачку "Кэмела" и бросился к телефону. Саша неторопливо закурил, поднялся и кивнул Филу на дверь: -- Поехали... Пчела по телефону о чем-то хохотал с чеченцем и даже не заметил, как Фил с Белым вышли из кабинета. Космос, наоборот, не спускал с друзей настороженного взгляда, но спрашивать их ни о чем не стал. XXXI У здания правительства -- Белого Дома -- было полным-полно машин. Среди них, ближе к набережной, стоял "Мерседес" Фила. На заднем сиденье машины расположился Белый. Он ждал возвращения друга, отправленного с небольшим, но важным поручением к Виктору Петровичу Зорину -- тому самому чиновнику, знакомому Саши по теннису. Сам Белов встречаться с ним то ли опасался, то ли просто не захотел. Фила он использовал втемную -- ему нужно было только из рук в руки передать чиновнику запечатанный конверт. О том, что лежит в этом конверте, Белый не обмолвился ни словом. К немалому удивлению Саши Фил воспринял это пустяшное поручение в штыки. Он хорошо помнил, с какой легкостью Зорин сдал Сашу после покушения, и никак не мог понять, что заставило его друга вновь обратиться к этому хмырю. -- Саня, ну за каким хреном он тебе понадобился? -- допытывался он. -- Что за нужда-то такая? -- Слушай, не грузи меня, а? -- хмурился Белый. -- Неужели трудно просто передать конверт? Или мне самому идти?! Фил вздохнул и вылез из машины. Вернулся он быстро, минут через двадцать. Он обогнул "Мерседес" и, открыв дверь, наклонился к Белову. -- Сань, ну ты намекни хотя бы -- что за дела? -- он гармошкой наморщил лоб. -- Что мутишь-то? -- Фил, меньше знаешь -- крепче спишь, -- отшутился Саша. -- Ты все сделал, как я говорил? -- Да передал, передал! -- поморщился Фил. -- Но он же сука редкая, как ты можешь... Ты что, забыл, как этот Виктор Петрович сдал тебя с потрохами, когда... -- Фил, любой политик -- сука, -- слегка раздраженно перебил его Белов. Ему, похоже, совсем не хотелось рассуждать на эту тему. -- Нужно просто грамотно его развести. Так, чтобы его интересы совпали с твоими, понятно? -- Опять философия! -- с досадой махнул рукою Фил. -- Ладно, потом все поймешь, -- отрубил Белый и кивнул на водительское кресло. -- Садись давай быстрее, меня люди ждут... Фил, недовольно покачивая головой, обошел машину и сел за руль. Больше он не произнес ни слова. Через минуту "Мерседес" тронулся с места и, плавно набирая скорость, покатил по набережной. А еще через час Виктор Петрович Зорин вернулся в свой кабинет -- из кабинетов куда более высоких и влиятельных. Он был немного возбужден и, похоже, чрезвычайно чем-то доволен. На пороге он обернулся к секретарше и предупредил: -- Лариса, если будет звонить Белов -- скажите ему, что его вопрос решается. XXXII Визит Белова в крупное агентство по торговле недвижимостью оказался непродолжительным и, судя по всему, удачным. Он плюхнулся в кожаное кресло "мерса" и подмигнул мрачному Филу. -- Что хмурый такой, Теофило? Все пучком! -- Куда теперь? -- буркнул Фил. -- К Анюте? -- Нет, давай домой! У Белова были веские причины торопиться домой. То, что он сделал сегодня, могло привести к самым непредсказуемым последствиям. Причем не только для него (к этому он был готов), но и для его семьи. Олю с Ваней надо было спрятать -- как можно быстрей и как можно дальше. Все было подготовлено заранее, и его посещение агентства по торговле недвижимостью стало последним аккордом. По сути, он спешил домой, чтобы проститься с женой и сыном. Ольга, впрочем, о планах мужа ничего не знала и встретила его довольно прохладно. Саша не мог этого не заметить, но счел за лучшее не дразнить гусей раньше времени и отправился в детскую. Он провел с сыном добрых два часа -- играл в машинки, строил замок из кубиков, читал сказки... Время пролетело незаметно, и когда Оля пришла укладывать Ваню спать, Саша покинул детскую не без сожаления. Разговор с женой был впереди, и Белов немного нервничал. Чтобы отвлечься, он включил компьютер и запустил новую игру-стрелялку. На экране монитора появились лабиринты мрачного замка, полные отвратительных монстров. Он настолько увлекся стрельбой по чудовищам, что не сразу заметил, как в комнату зашла жена. Ольга пристроилась у высокого бюро и, повернувшись к нему спиной, что-то писала. Саша нажал на паузу, подошел к жене сзади и обнял ее. Белов собирался всего лишь подластиться к Оле, задобрить ее, чтобы она, не дай бог, не заупрямилась, когда он предложит ей уехать. Но стоило ему потеснее прижаться к жене, ощутить ее знакомое, родное тело, как он почувствовал желание. К нему примешивалось мимолетное раскаяние в своих изменах, и оттого желание становилось еще острее. -- Ты что это, никак с супружеским долгом? -- с ехидным изумлением спросила Ольга. -- Ну типа да. А ты против? -- промурлыкал ей на ушко Белов. Он заглянул ей через плечо. Оля мгновенно прикрыла написанное ладонью. -- Знаешь, что там? -- с улыбкой спросила она. -- Предъява. -- Та-а-ак... -- с веселым недоумением протянул Саша. Засмеявшись, он шагнул назад и, раскинув руки, повалился на широкий диван. -- Ну давай, предъявляй. Я слушаю. Оля подняла листок к глазам. -- Я ходить буду, ничего? Саша с удивлением заметил, что его жена явно нервничает. Он молча кивнул, Оля откашлялась и принялась читать, расхаживая по комнате. -- Значит так. Белов Александр Николаевич обвиняется в следующих преступлениях: "а" -- пренебрегает семьей, "б" -- не желает делать ремонт, "в" -- заставляет пользоваться кредитными карточками, "г" -- носит щетину, которая колется, "д" -- трижды без уважительных причин не ночевал дома, -- с каждым новым пунктом она становилась все серьезней, улыбка постепенно совершенно исчезла с ее лица. -- Что ты можешь ответить по существу предъявленных обвинений? Особенно меня интересует последний пункт. -- Это про щетину? Я побрился, -- Саша демонстративно провел тыльной стороной ладони по щеке. -- Нет, про не ночевал дома, -- жена смотрела на него строго, без тени улыбки. -- А вот это -- чистой воды провокация, -- помотал головой Белов. -- У меня был очень трудный период, я обеспечивал безопасность семьи. Что касается... Оля попыталась что-то сказать, но Саша остановил ее жестом поднятой руки. -- Минуточку! Что касается всего остального -- да ради бога! Вот компенсация. Саша поднял стоявший у компьютера кейс и достал из него пластиковую папку с бумагами и фотографиями. Небрежно бросив документы на стол, он снова запустил игру. С экрана монитора плотоядно зарычали монстры. Оля села рядом и с недоверчивым видом открыла папку. Документы в ней были сплошь на английском, а на фотографиях были виды шикарной виллы в каких-то южных широтах. -- И что все это значит? -- озадаченно спросила Ольга. -- Домик, -- объяснил Белов, не отрываясь от игры. -- Корт, бассейн, четыре спальни... Штат Флорида... Черт, монстров-то сколько... Наконец до Оли дошло -- сбылась ее давняя и заветная мечта. Она не раз заводила речь с мужем о домике за границей, но каждый раз он чем-нибудь отговаривался. И вдруг -- на тебе! -- Сашка! -- Оля подскочила и бросилась на мужа, заваливая его на диван. -- Тише, Оль, ты что! Ваньку разбудишь! -- довольно посмеивался он. Вдруг компьютер издал душераздирающий стон, сменившийся торжествующим ревом монстров. Саша приподнял голову и взглянул на экран. -- Ну вот, меня убили! -- Типун тебе на язык! -- Оля шлепнула его по губам и тут же впилась в них долгим, жарким поцелуем. Белов с готовностью ответил на него, успев подумать напоследок, что его расчет оказался точным и вопрос с отправкой семьи решен, похоже, положительно. XXXIII Со стороны, вероятно, Володя Каверин немного напоминал нетерпеливого влюбленного на свидании, потерявшего голову в ожидании своей ветреной пассии. Впрочем, причины для беспокойства у него были куда весомей. Вагоны с оружием были благополучно и в срок доставлены на место назначения, а получатели груза куда-то запропали. Погромыхивая своей амуницией, Володя мелкой рысцой пробежался вдоль состава. На бегу он крутил из стороны в сторону головой и беззвучно шевелил губами -- ругался, наверное. Петрович и сидящие рядком на платформе трое мрачных бородачей-кавказцев хладнокровно поглядывали на эту суету. Добежав до последнего вагона, Каверин свернул за угол красного кирпичного пакгауза и через минуту выскочил с другой стороны здания. -- Ну, где эти вайнахи, а?! -- теряя остатки терпения, закричал он. -- Дико необязательный народ! Петрович попытался успокоить своего шефа: -- Мы на месте, все путем... Сейчас и клиенты приедут. Что ты дергаешься? -- Здесь оружия на дивизию -- раз! -- моментально взвился Каверин. -- И у меня связь с Москвой горит -- два! Петрович ткнул носком армейского ботинка по ящичку со спутниковым телефоном. -- Володь, так позвонить и отсюда можно... -- С поля надо, дубина! -- выкатил на него взбешенные глаза Каверин. -- Сто раз уже говорил! Он развернулся к невозмутимым бородачам и что-то крикнул им на чеченском. В ответ все трое молча и почти синхронно покачали головами. Каверин по-бабьи всплеснул руками и возмущенно воскликнул: -- Нет, ну это ж надо так! Через полконтинента протащить час в час, а на приемке такая лажа! Петрович лениво поднялся и шагнул за угол последнего вагона, предупредив шефа: -- Володь, я пойду отолью. Его остановил радостный возглас Каверина: -- Петрович, едут! Ну, слава тебе! Он обернулся на ходу -- вдалеке по путям приближалось около десятка разномастных машин. -- Ну вот... А я что говорил? -- довольно хмыкнул Петрович. Он пристроился к углу вагона и начал расстегивать брюки. В этот момент в десяти шагах позади него непостижимым образом с совершенно ровного места приподнялась фигура в лохматом маскировочном костюме. Твердая и умелая рука резко, почти без замаха, метнула нож -- его лезвие вонзилось под левую лопатку Петровича. -- Е... -- удивленно-растерянно выдохнул он и мягко завалился на спину. Возможно, еле слышный звук падения тела и насторожил бы остальных, но по ту сторону состава царило радостное и шумное оживление. Звучала громкая гортанная речь, смех, резко хлопали дверцы машин. Каверин, как эстафетная палочка, переходил из одних горячих восточных объятий в другие. По эту сторону состава тоже началось движение. Один за другим с земли поднимались странного вида бойцы -- в косматых одеждах, с черными масками на лицах, обвешанные самым разным оружием. Повинуясь сдержанным, но красноречивым жестам своего командира, они занимали исходные позиции для атаки. Они ударили сразу с трех сторон, прижав огнем всю группу боевиков к кирпичной стене пакгауза. Чеченские водители рванулись к своим машинам, но с фланга тутже ударил гранатомет. Два крайних КамАЗа вспыхнули ослепительно-яркими факелами, перегородив пути отхода остальным. Из-под вагонов по мечущимся чеченцам длинными очередями били пулеметы. Споро, но без промахов с крыши соседнего склада работали двое снайперов. С истошными воплями "Аллах акбар!" очумевшие боевики яростно палили в ответ. Но они не видели атакующих, и потому их стрельба была абсолютно бесцельной. Один за другим чеченцы, обливаясь кровью, валились на землю. В невообразимом грохоте и пламени боя Каверин не потерял головы. Он сразу же попытался укрыться между вагонами, но его и там нашла пуля снайпера. Вернее, сразу три. Первая, размозжив кость, прошила левую ногу чуть ниже колена, вторая ударила в грудную пластину бронежилета, третья (видимо, контрольная) разворотила локоть правой руки. Володя замер. Простреленные конечности жгло так, что хотелось выть и кататься от боли. Но он не двигал ни единым мускулом своего тела -- знал, что в эту самую секунду снайпер, разглядывая его в свою оптику, решает -- нужен ли этому клиенту еще один контрольный выстрел или ему уже больше ничего не нужно. Пулеметные очереди стихли. Каверин, едва не теряя сознание от боли, понял -- все кончено. Он повернул голову к пакгаузу и увидел, как люди в мохнатых маскировочных костюмах неторопливо шли вдоль состава, добивая раненых боевиков из табельных "Макаров". Медлить было нельзя. До судорог стиснув зубы, Каверин стал осторожно пробираться под вагоном. А в это время другие бойцы вкручивали взрыватели в лепешки противопехотных мин. Снаряженную взрывчатку они растаскивали по вагонам с оружием. Обе группы закончили со своими делами почти одновременно, в это время Каверин уже был под соседним составом. Когда каблуки армейских ботинок прогремели по гравию в трех метрах от него, Володя перестал дышать. А потом грянул взрыв. Вагоны с оружием разнесло в клочья, от них заполыхали чеченские машины и тоже начали подрываться, выплескивая в весеннее небо фонтаны пламени. Через пару минут остовы взорванных вагонов и развороченные взрывами машины утонули в сплошном море огня. Из последних сил Каверин успел отползти от злополучного пакгауза еще на несколько метров. После первого же взрыва он потерял сознание, и потому не видел, как в бушующем пламени на крохотном чеченском полустанке горели одиннадцать миллионов долларов Саши Белого. XXXIV Обстановка в кабинете Белова мало отличалась от той, что была здесь несколько дней назад. Снова у телефона собрались все четверо, снова ждали звонка и снова волновались, потому что звонок, как и в прошлый раз, задерживался. Волнение достигло своего пика. Ведь сегодня был не просто последний сеанс связи с Кавериным -- сегодня заказчики должны были принять груз. Пчела метался по кабинету. Он то нервно взлохмачивал волосы, то ежился, словно в ознобе, то принимался грызть ногти. Белов, наоборот, замер в кресле за своим письменным столом, как каменное изваяние. Он неодобрительно поглядывал на суетящегося друга и, наконец, не выдержал. -- Пчел, не мельтеши, сядь, -- негромко попросил он. -- Голова закружится. Пчела метнул в него сердитый взгляд, но послушался. Плюхнулся на диван и, обхватив руками голову, с отчаяньем пробормотал: -- Надо было мне с ними ехать! -- Я тоже волнуюсь, -- раздраженно шевельнул плечом Саша. -- Но глупостей не говорю... На какое-то время в кабинете стало настолько тихо, что было отчетливо слышно тиканье настенных часов и ШУМ машин за окнами. Было в этой тишине что-то неживое, жутковатое и совершенно непереносимое. Фил взял нарды и встряхнул доской перед сидящим рядом Космосом: -- Давай партейку, а, Кос? Космос взглянул на него недоуменно и, чуть помедлив, молча кивнул. Похоже, от этой тягостной тишины ему тоже было не по себе. Минут двадцать было слышно только цоканье кубиков и шарканье фишек по доске. Пчела, сгорбившись и чуть покачиваясь, сидел на диване. Белов сквозь приспущенные веки следил за игрой. Тишину взорвал потерявший терпение Пчела. Он подскочил к Белову и вытаращил на него полубезумные глаза: -- Ну пятнадцать минут могу понять, ну двадцать... Но, Сань, два часа задержки! Покосившись на него, мрачный как туча Саша промолчал. И тут на круглом столе запиликал телефон. Не офисный "Панасоник", на который должен был звонить Каверин, а Сашин мобильник. Пчела развернулся юлой и рванулся к столу. Его остановил резкий окрик Белова: -- Я возьму! Отпихнув в сторону Пчелу, он схватил телефон. -- Алло! Да, Ваха. Вот ждем... -- отрывисто бросал он в трубку. Вдруг его брови резко взметнулись вверх. -- Что?! Это точно?! Ладно, я перезвоню. На него неотрывно и встревоженно смотрели три пары глаз. Саша положил мобильник на стол, сел в свое кресло и обвел друзей диковатым взглядом. -- Ну что? -- выдохнул Пчела. -- Груз на приемке разгрохали, -- сообщил Белов и вдруг... улыбнулся. На его столе зазвонил телефон, и Саша тут же развернулся к нему, спрятав от друзей свою неуместную улыбку. -- Да, Олечка... -- абсолютно спокойно сказал он в трубку. Пчела кинулся к нему: -- Что-о-о?!! -- проревел он. -- Минутку... -- бросил Саша в трубку и, прикрыв ее ладонью, повернулся к другу. -- Все, забудь -- нету ничего! Прощай, оружие! Пчела в отчаянии уронил голову на руки, а Белов, уже не таясь, тихо и счастливо рассмеялся. -- Что ты ржешь, Саша? -- свечой взвился вверх Пчела. -- Что ты ржешь? Мы на такие бабки попали!!! Он схватил со стола кипу бумаг и в бешенстве швырнул их к потолку. Белов засмеялся громче. -- Да хрен с ними, Пчелкин! Что мы, бабки не отобьем, что ли?! -- он снова поднес трубку к уху и ответил жене: -- Да нет, Оль, все нормально... Сжав ладонями виски, Пчела сделал несколько неуверенных шагов в сторону и злобно прошипел сквозь стиснутые зубы: -- Идиот, твою мать! Похоже, он о чем-то внезапно догадался. XXXV В тот же день, ближе к вечеру, Белов приехал в Серебряный бор, в неприметный клуб, облюбованный для конфиденциальных встреч его партнером по теннису Виктором Петровичем Зориным. Встречаться с ним у Саши не было ни малейшего желания, но в сложившейся ситуации гарантии своей безопасности он мог получить только от Зорина. Кроме того, ему не терпелось узнать судьбу документов по Фонду. Так что, нравится не нравится, но если хочешь выбраться из кувшина -- будь добр сучить лапками до последнего. Виктор Петрович встретил Сашу радушной улыбкой и крепким рукопожатием. В кабинете, где они находились, был сервирован стол. Зорин широким жестом пригласил гостя "перекусить, чем бог послал", но Белов отказался, суховато предложив чиновнику сразу перейти к делу. Зорин открыл портфель и положил на край стола сложенную карту Чечни с отмеченным синим карандашом маршрутом. -- Возвращаю с благодарностью, -- улыбнулся он. -- А кто там работал? -- поинтересовался Саша, засовывая карту в карман пиджака. -- Армейский спецназ. Прошлись, как ураган, -- оружие уничтожено, ни одного свидетеля... -- Виктор Петрович наморщил лоб. -- Я понимаю, Саша, -- тебя волнует, что ты пошел против федералов... Белов кивнул, соглашаясь -- ведь именно из-за этого он сюда и приехал. -- Понимаешь, это одна из немногих контор, которая реально заботится о безопасности страны. А то, что ты сдал груз, объективно работает на страну. Другое дело -- твои внутренние отношения с ними... Но, в любом случае, пока мы в связке, ты -- неприкасаемый. -- А мы в связке? -- с неприкрытым сомнением спросил Саша. Он отлично понял, что хотел сказать чиновник: Контора не имеет официальных претензий к Белову, а что касается его личных трений со своим фээсбэшным куратором -- тут он должен разбираться сам. Фактически Зорин снова устранился, оставил Сашу с Введенским один на один. Виктор Петрович пристально взглянул на Белова и с укоризной покачал головой. Порывшись в своем кейсе, Зорин протянул Саше кожаную папку с золотой монограммой. -- Я разморозил твои бумаги по Фонду, -- важно и даже слегка торжественно сообщил он. -- Получишь о-о-огромные льготы по импорту! Саша не стал скрывать скептической усмешки. -- Спасибо, -- он взял папку и небрежно сунул ее подмышку. -- Все равно надо от кого-то зависеть. А то... -- он выразительно чиркнул большим пальцем по горлу, -- чик -- и все! -- А ты наглец, Александр, -- холодно прищурился Зорин. -- Ладно, Виктор Петрович, -- Белов протянул ему руку, -- и на том спасибо. XXXVI Румяное солнце скатывалось к далекой горной гряде. Его косые лучи отбрасывали на разбитый, утопающий в грязи проселок длинные тени от подернутых первой нежной зеленью тополей. По обочине дороги медленно и трудно ковылял изможденный и израненный Володя Каверин. Вид его был ужасен. Обгоревшая и растерзанная одежда болталась на нем клочьями, окровавленная правая рука висела безжизненной плетью, а левой он сжимал толстую суковатую палку, которую использовал на манер костыля. Простреленную левую ногу, обмотанную почерневшим от запекшейся крови тряпьем, он держал согнутой и двигался вперед только с помощью здоровой ноги и зажатой под мышкой палки. Его остановившийся, неживой взгляд был направлен вперед. Где-то там, в восьмидесяти километрах отсюда, должен был находиться блокпост федералов. Преодолеть весь этот путь в своем нынешнем состоянии Каверину вряд ли бы удалось -- и он прекрасно понимал это. Каждое движение приносило ему новые страдания, с каждым шагом неумолимо таяли остатки его сил. Фактически он был обречен. И, тем не менее, он упрямо двигался вперед -- туда, где только и было возможно спасение. Вдруг сзади послышался шум мощного мотора. Встретить на этом глухом проселке машину -- это было невероятной удачей. Или неудачей -- в зависимости от того, кто в ней ехал. В любом случае это был шанс. Глаза Каверина ожили, в них вспыхнула надежда. Он остановился и, не поворачиваясь к машине, выкинул в сторону руку. Низко свесив голову, он ждал -- спасения или смерти. Обдав Володю сизым облаком выхлопных газов, рядом с ним остановился армейский бэтээр. -- Эй, братишка, ты русский? -- окликнул его с брони розовощекий молоденький сержант в защитной бандане. Каверин поднял на него покрытое грязью и копотью лицо. -- Русский, русский, -- прохрипел он. -- Мирный житель. -- И откуда ты такой? -- подозрительно спросил строгий военный постарше -- видимо, офицер. -- Восстал из ада, -- мрачно ответил Володя и, против воли своей, неожиданно взмолился: -- В больничку бы мне, братцы... -- Ну давай, прыгай... -- кивнул офицер. Тут же с бэтээра к раненому спрыгнули двое солдат, а сверху, с брони, протянулось сразу несколько ладоней. Каверин сделал последний шаг и, отбросив палку, цепко схватился за первую попавшуюся руку. Его мигом втащили наверх. Истерзанное тело пронзил разряд невыносимой боли, но Володя не издал ни звука. Он улыбался. "От боли скалится..." -- подумал, гляд