ша! Больно! -- закричала Ольга, извиваясь в его руках. -- Я не хочу! Прекрати! Слышишь! Но Белого уже было не остановить. Словно обезумев, он всей массой навалился на жену. Ольга отбивалась как могла, но муж был явно сильней. Шум наверху услыхала бабушка. Она ткнулась в дверь и поняла, что заперта. Не понимая, что происходит, она обеспокоенно позвала: -- Оля, Ванька меня запер! Оля, ты с кем там?! Оля!.. Кто там?!.. А Белов уже заломил жене руки за голову и задрал подол юбки. Ольга, придавленная и распятая мужем, сопротивлялась изо всех сил. -- Не надо!! Да пусти ты!! Ненавижу тебя!! -- уже во весь голос кричала она. -- Оля! Кто там? -- без умолку верещала в кладовке бабушка. -- Оля! Это он? Господи! Милиция! Белый, слегка приподнявшись, дрожащей рукой пытался расстегнуть ремень на брюках. Другой рукой он удерживал Ольгу, скрученную в бараний рог. Ему оставалось совсем немного, чуть-чуть... И тогда, уже почти смирившись с неотвратимым, раздавленная унижением Ольга безутешно и страшно зарыдала. -- Оставь меня... -- содрогаясь от слез, беспомощно и жалко просила она. -- Ну, пожалуйста, Саша, оставь меня... Белов замер. Он вдруг словно увидел их обоих со стороны и ужаснулся увиденному. Он отпустил рыдающую Ольгу и обхватил руками голову: -- Бред... -- опустошенно пробормотал он. -- Вот бред... Ольга, прижимая к груди обрывки одежды, прятала в них мокрое от слез лицо. -- Уйди... -- прошептала она, давясь слезами. -- Очень тебя прошу, уходи. -- Сейчас, -- буркнул еще не пришедший в себя Саша. -- Да уйди же ты, господи! -- задыхаясь от стыда и боли, взмолилась Ольга. -- Оля! Оленька, не молчи! -- надрывалась внизу бабушка. -- Ой, мне дурно будет! Милиция! Белов тяжело поднялся, подобрал с пола брошенную в горячке куртку и, опустив голову, вышел из комнаты. Стоило ему уйти, как слезы на глазах Ольги тут же высохли. В мозгу одна за другой вспыхнули две мысли. Первая -- испуганная: "Он заберет Ваню!". Вторая -- полная досады и раскаянья: "Черт бы нас обоих побрал! Так ждала этого разговора, так надеялась -- и..." Гонимая этой мыслью, Ольга накинула на плечи халат и бросилась вслед за мужем. "Он вернется, -- лихорадочно думала она. -- Должен вернуться! Ведь мы так ни о чем и не поговорили..." А Саша, сбежав вниз по лестнице, отбросил в сторону лопату, подпиравшую дверь в кладовку и выскочил наружу. Навстречу Ольге вместо раскаявшегося мужа бросилась перепуганная бабушка. -- Мерзавец! Негодяй! Бандит!.. -- задыхаясь от пережитого ужаса, сыпала проклятия бабушка. -- Оленька! Что он с тобой сделал?! -- Ну что ты вечно лезешь ко мне?! -- вдруг вытаращив глаза, заорала на нее Ольга. -- Иди вон в комнату к себе! И Ваню домой! Достала уже!.. -- в ярости прошипела она сквозь зубы и побежала наверх. -- Господи... -- беспомощно прошептала Елизавета Андреевна, опускаясь на ступеньки... x x x Выскочив из дому, возбужденный Белов подхватил Ваню на руки и порывисто прижал к груди. На несколько секунд он замер, не в силах выпустить сына из рук, потом осторожно опустил его на землю и потрепал по голове. -- Будь умником и не обижайте друг друга... -- глухо сказал он Ване, повернулся к другому мальчику и тоже ласково потрепал его по плечу. -- Ну, пока!.. Белов выпрямился и направился к калитке. -- Пап, а ты когда приедешь? -- крикнул ему вдогонку Ваня. -- Скоро, родной, скоро!.. -- Саша обернулся, взмахнул рукой и быстро зашагал к машинам. От всего случившегося во рту остался мерзкий железистый привкус. Саша плюнул от досады под ноги. Все вышло совсем не так, как задумывалось. Его визит не принес никаких результатов, похоже, наоборот -- окончательно все испортил. Особенно стыдно ему было за свою павианью выходку. Зажмурившись, Белов чертыхнулся про себя и еще раз сплюнул на снег. Навстречу ему с мобильником в руке двинулся Макс. -- Саш, Виктор Петрович звонил, -- с ходу сообщил он. -- Кто? -- переспросил Белов, погруженный в свои невеселые мысли. -- Виктор Петрович. Я сказал, ты перезвонишь. -- Да пошли ты его на хрен!.. -- раздраженно рубанул рукой воздух Белый. -- Саш... -- один из охранников показал кивком ему за спину. Белов обернулся -- по узкой улочке дачного поселка к ним приближался милицейский мотоцикл с коляской с одиноким стражем порядка за рулем. Не доехав до них метров пятнадцати, мотоцикл зачихал и заглох. Тщедушный милиционер в бушлате не по росту принялся судорожно дергать ногой, пытаясь оживить свою технику. "Бабка вызвала!" -- решил взбешенный Белов и кинулся навстречу мотоциклу. -- Ты меня арестовать едешь?! Ну давай, арестовывай!.. -- размахивая руками, истерически кричал он. -- Видишь, мне страшно! Я, блин, тебя испугался! Ну давай, придурок, хватай меня! Милиционер, вытянув шею, настороженно вглядывался в приближавшегося к нему странного и явно неуравновешенного человека. -- Иди сюда! Что ты вылупился?! -- все злее вопил Белов. -- Доставай свои браслеты, чмошник!.. Вдруг он осекся на полуслове и тут же расплылся в широченной улыбке. В седле мотоцикла сидел тот самый участковый, которого в далеком восемьдесят девятом году они с Пчелой, удирая из-под обстрела, захватили в заложники! -- Лейтенант, ты?! -- обрадованно воскликнул Саша. -- Что, не узнаешь меня? Е-мое!.. Ну смотри -- фас, профиль, затылок... -- он юлой завертелся перед милиционером. -- Ну?!.. -- Белов, что ли? -- неуверенно улыбнулся тот. -- Точно! -- восторженно проорал Саша. -- Блин!.. Вот встреча, а! Ну поехали, составим протокол, хрен ли!.. -- он без приглашения полез в коляску и с необъяснимой радостью крикнул своим опешившим охранникам: -- Братва, меня приняли!.. Ничего не понимающие бугаи в полной растерянности следили за удивительной сценкой. -- Ну, поехали, поехали... -- повернулся Саша к Никитину. Лейтенант без особой надежды попытался завести мотоцикл, потом смущенно вздохнул: -- Подтолкнуть бы... Саша тут же залихватски свистнул своей охране: -- А ну, братва, навались!.. Мигом подбежали охранники, уперлись в грязные бока мотоцикла и легко, словно игрушечный, покатили его по дороге. Этап на Север, срока огромные, Кого ни спросишь -- у всех Указ!.. Это в полный голос затянул песню Белов. Глядя на него, милиционер подхватил: Взгляни, взгляни в лицо мое суровое, Взгляни, быть может, в последний раз!.. Никитин подтягивал все уверенней: А ты стоять будешь у подоконника, Платком батистовым слезу утрешь, Не плачь, не плачь, подруга моя верная... "Ты друга жизни еще найдешь!.." -- радостно вопили они хором. -- У вас ларек здесь есть? -- крикнул Саша сквозь немилосердный треск заведшегося-таки мотоцикла. -- А?.. -- Ларек, говорю, есть?! -- Есть, как не быть!.. -- закивал лейтенант. -- Тогда вперед! -- махнул рукою Белов. XIV В тесной милицейской сторожке они расположились прямо за рабочим столом Никитина. Все бумаги участкового перекочевали в тумбочку, а на столешнице разместился чуть ли не весь ассортимент поселковой палатки. -- Ну, давай, за встречу! -- поднял стакан Белов, расположившийся в кресле хозяина кабинета. Они чокнулись и выпили. Лейтенант потянулся к жестяной банке, пытаясь вилкой выудить оттуда маслину. -- Да что ты мучаешься! -- добродушно хмыкнул Белов. -- Пальцами бери! Никитин послушно отложил вилку, достал пальцами маслину и отправил ее в рот. -- Слушай, а что это ты до сих пор в лейтенантах ходишь? -- спросил его Саша. -- Начальство не ценит? -- Да меня же после того случая, -- ну, с вами, -- вообще из органов поперли... -- чуть смущенно улыбнулся милиционер. -- Четыре месяца без работы болтался, на хлебе и воде. -- Блин! А что ж ты тогда от денег отказался, чудила?! -- удивился Белов. -- К тебе же приезжал человек с деньгами -- ты что?.. Никитин достал из банки еще одну маслину и небрежно отмахнулся. -- Ну, отказался и отказался... Чего теперь вспоминать? -- Нет, ну что ты, -- возразил Белов. -- Нашел бы нас, мы помогли бы, елки... На столе зазвонил телефон, Саша без раздумий поднял трубку: -- Да... Никитина?.. Это ты, что ли? -- прикрыв микрофон, спросил он. -- Нет его, завтра звоните! -- отрезал Белов и бросил трубку на аппарат. -- А я тогда сначала челноком заделался, -- продолжил свой рассказ лейтенант. -- В Польшу, в Турцию мотался, куртками кожаными торговал. Ничего вроде было, женился даже... почти. А потом меня ограбили, башку проломили, в больнице полгода провалялся. Выписался, а в стране совсем другие времена, да и страны уже нет. Попробовал бизнесом заняться и так, блин, влетел, что ой-ей-ей!.. Квартиру, машину -- все за долги отдал. Хреновый из меня коммерсант вышел... Жена, конечно, ушла... -- Уж это само собой, -- поддакнул Саша, поднимая стакан. Они выпили по второй, закусили. -- Потом в Сербии воевал, -- вспоминал Никитин. -- Да что ты! -- неподдельно удивился Белов. -- А за кого? -- За наших, -- просто ответил лейтенант. -- А после Сербии комитетчик один, сослуживец, помог в органах восстановиться. Сначала в Москве служил, потом сюда напросился, на старое место. А что, здесь спокойно... "Эка его помотало..." -- подумал Саша. От рассказа лейтенанта ему стало не по себе, ведь к его искореженной судьбе приложил руку и он сам. Избегая смотреть на Никитина, он достал сигарету и похлопал по карманам в поисках зажигалки. Вдруг лейтенант выхватил пистолет и поднес его к самому носу Белова. -- Никогда не наводи оружие на человека! -- Саша хладнокровно отвел в сторону его руку. -- Да это зажигалка! -- засмеялся Никитин. Он нажал на курок, и из ствола выскочил крошечный язычок пламени. -- У подростков отобрал -- видишь, чем детишки-то играют?.. В дверях появился Макс. -- Саш, извини. Подольские прозвонились... -- он настороженно взглянул на милиционера, но Белов еле заметно кивнул -- говори, мол. -- Нашли они этого банкира долбаного. Я "мерин" отправлю, пусть ребята смотаются?.. -- Давай... -- кивнул Белый. -- На кабана похож, -- повернувшись к выходу, Макс ткнул пальцем в одну из фотографий на "Доске почета". -- Так это он и есть, Макс! -- усмехнулся ему вслед Саша. -- А что за банкир-то? -- поинтересовался лейтенант. -- Да не бери в голову... -- поморщился Белов и взял стакан. -- Давай -- за тебя!.. Пару часов спустя веселье, как водится, набрало обороты. Откуда-то появилась гитара, и Саша, уже в милицейской шапке-ушанке, развалившись в кресле, с энтузиазмом лупил по струнам. Вдоль дороги лес густой С Бабами Ягами, А в конце дороги той Плаха с топорами! Пел он с надрывом. -- Эх, раз, да еще раз, да еще много, много раз!. -- надсаживался напротив него изрядно захмелевший Никитин. -- Сашка! А давай эту! -- выкрикнул он. -- Где мои семнадцать лет?! На Большом Каретном!.. Белов со смехом замотал головой и махнул на лейтенанта обеими руками. -- Не-не-не, только не эту! Вот давай лучше: Мне бы жизнь свою, как кинопленку, Отмотать на десять лет назад, Чтобы стала ты простой девчонкой, Чистой-чистой, как весенний сад!.. Никитин тут же подхватил песню и, взяв на манер эстрадных погремушек в одну руку пистолет-зажигалку, а в другую -- табельный "Макаров", принялся отплясывать посреди комнатушки. В кабинет вошел Макс. Он присел к столу и начал выгружать из объемистой сумки новые бутылки и банки. Саша отложил гитару, плеснул в стакан водки, протянул его охраннику. -- Макс, выпьешь? -- Саш, ты же знаешь -- я не пью. -- Вот, Витек, какая у меня охрана! -- с пьяной хвастливостью воскликнул Белов. -- Не пьют, не курят, понял?! Ну, Макс, что нового?.. -- Пацаны отзвонились -- с банкиром все в поряде, -- деловито доложил Макс. -- Еще Виктор Петрович три раза звонил... Что хоть ему сказать, Саш?.. Белов поморщился: -- Ой, ну нет меня, на Луну улетел. Все, у меня День пограничника! -- он чокнулся с Никитиным и выпил. -- Саш, День пограничника -- летом... -- возразил охранник. Саша помотал головой, усваивая выпитое, и с уморительной беспомощностью развел руками: -- Ну что ж поделать?! Вот такое хреновое лето, Макс!.. -- Да, еще этот паренек, режиссер с Мосфильма, звонил, -- вспомнил Макс. -- Что надо? -- Деньги на кино просил, что ж еще? -- Дадим, какие проблемы? -- кивнул Саша. -- Творцам надо помогать... Все?.. -- Угу... Ладно, я в машине. -- Макс поднялся, окинул взглядом прокуренное помещение. -- Окошко открыть? -- Не, мы и так задохнемся, -- ухмыльнулся Белов. Макс вышел. Саша задумчиво посмотрел ему вслед. Помолчал, о чем-то невесело размышляя, потом повернулся к осоловевшему Никитину. -- Лейтенант, а ты Валеру Филатова помнишь? -- вдруг спросил он. -- Да должен помнить!.. Ну?! Боксер, актер, каскадер... Он еще в кино много снимался?!.. -- Н-н-нет... -- медленно покачал головой Никитин. -- А что? -- Да так... -- неопределенно пожал плечами Саша. -- Понимаешь, ведь все могло быть иначе, лейтенант!.. Мог быть и большой ринг, и вулканы, а стало... Стало так, как стало. Обидно... -- Да уж, не вернешь... -- грустно пробормотал милиционер. Белов снова взял гитару и тихо, очень тихо, запел: Не жалею, не зову, не плачу, Все пройдет, как с белых яблонь дым, Увяданья золотом охваченнынный, Я... Вдруг голос его дрогнул беспомощно, сорвался, и он умолк, низко опустив голову. -- Сань, ведь полжизни уже прошло... Полжизни... -- чуть слышно промолвил Никитин. -- Извини, брат... Я... -- Саша шмыгнул носом и протянул лейтенанту руку, в его голосе звенели слезы. -- Получается, что из-за меня вся жизнь у тебя наперекосяк пошла. Ты меня прости, брат, прости... -- Да я не в обиде, Сань... -- Никитин ответил ему крепким рукопожатием. -- Нормальная жизнь, что ты... -- Все! Вот в любой момент!.. -- с хмельной пылкостью обещал Белов. -- Я оставлю тебе свой мобильник -- звони... В любой момент! Все сделаю! Приеду -- любому башку оторвем на хрен!.. Ты мне веришь?.. Никитин кивнул и вдруг улыбнулся с загадочной хитрецой: -- Сань, а у меня для тебя сюрприз есть... -- Да ты что? Давай!.. Милиционер встал и, слегка пошатываясь, вышел в смежную комнатушку. Через минуту он вернулся с какой-то мятой бумагой. Торжествующе улыбаясь, Никитин, развернул ее перед Беловым. -- Узнаешь, а? Саша пригляделся и ахнул -- это была листовка из серии "Их разыскивает милиция" с его портретом. Та самая -- из восемьдесят девятого года. -- Е-мое!.. -- протянул он, расплывшись в улыбке. -- Ну и рожа!.. Бли-и-ин... Вить, подари мне ее... -- Не-е-е... -- ухмыляясь, покачал головой чрезвычайно довольный произведенным эффектом Никитин. -- Не могу, это ж память! -- Ну дай на время, я ксеру сниму и верну. -- Да у меня есть ксерокс... -- лейтенант вернулся в смежную комнату. -- Сейчас... -- Побольше сделай, -- Саша пошел за ним следом. -- Штук пять... Или шесть... Он вошел в комнатушку, где стоял ксерокс, и замер как вкопанный. Прямо напротив входа висел предвыборный плакат. На фоне строящегося дома был запечатлен мужчина в белой строительной каске. Его улыбающееся лицо как две капли воды было похоже на фас сгинувшего в Чечне опера Володи. В довершение всего, словно специально, чтобы рассеять все сомнения Белова, поверху плаката было крупно напечатано: "Он воевал. Теперь он строит. Голосуйте за КАВЕРИНА!" -- Тебе сколько экземпляров?.. -- Никитин повернулся к Саше и увидел его застывшее лицо. -- Что с тобой? -- Первый раз в жизни призрак вижу, -- совершенно ошеломленно пробормотал тот. Проследив за его взглядом, лейтенант повернулся к плакату. -- Ты что, знаешь его? -- спросил он. -- Трудно сказать... -- Белов стремительно трезвел. -- А куда голосование? -- Да в Думу довыборы, по нашему округу. А что? Достойный мужик, с биографией, -- пожал плечами Никитин. -- Тоже в органах служил, потом Чечня, ранение, плен, госпиталь... Так тебе сколько экземпляров-то делать? Не сводя глаз с плаката, Белый медленно покачал головой. -- Ни одного. XV Закончив бриться, Владимир Евгеньевич Каверин обильно смочил лицо одеколоном и с наслаждением похлопал себя своей единственной -- левой ладонью по щекам. Просторная ванная наполнилась терпким ароматом ".Хьюго Босс". Каверин улыбнулся и подмигнул своему отражению. Да, не зря он столько лет гнил в горах Чечни. Не зря якшался со всяким бандитским отребьем. Не зря стоял на карачках во время намазов и бормотал чужие молитвы. Все было не зря. Не будь всего этого -- не всплыл бы он из небытия в Москве солидным бизнесменом. Не было бы этой шикарной квартиры, не было бы немецкого протеза, не было бы крепких связей и внушительного банковского счета. И всемогущая Контора не сделала бы на него ставку и не двинула бы его в депутаты. Последнее обстоятельство Каверину было особенно приятно. Еще бы -- ведь в подручные ему ФСБ приставила подполковника Введенского. Ситуация трехлетней давности перевернулась с ног на голову -- теперь его бывший куратор превратился в некое подобие мелкого порученца. Отдавать ему распоряжения, называть Леонидычем и покровительски похлопывать Введенского по плечу доставляло Володе огромное, неизъяснимое удовольствие. Впрочем, что там Введенский! Да и эта надоедливая избирательная возня -- все это было только началом! Планы Каверина простирались куда как далеко, надо было только во что бы то ни стало влезть сперва в думское кресло. Каверин еще раз подмигнул своему отражению и принялся натягивать на протез черную лайковую перчатку. Протез, что и говорить, был замечательный -- металлические пальцы могли даже двигаться, -- и все же каждый раз, глядя на это устройство, он мрачнел от досады. Потерянная в Чечне рука -- память о предательстве Белова -- была все еще не отомщена. Из кухни донесся до приторности ласковый голос жены Светланы: -- Володя, тебе кофе черный или с молоком?! "Сука, -- без особой злости подумал Каверин. -- Кувыркалась здесь по чужим койкам, пока я в этой долбаной Чечне парился!.." Он надел роскошный шелковый халат и, выйдя из ванной, сухо ответил: -- Черный. В столовой был уже накрыт чайный столик, Света наливала в затейливую фарфоровую чашечку дымящийся кофе. Не взглянув на жену, Каверин молча сел за стол. -- Ты какой-то другой вернулся, -- с осторожной обидой посетовала жена. -- Не обнимешь, не поцелуешь, с добрым утром не скажешь... -- С добрым утром, -- все так же сухо сказал Каверин. Он развернул на столе утреннюю газету и принялся помешивать ложечкой кофе. Света встала за его спиной, начала осторожно массировать мужу шею. -- Я знаю, -- невесело усмехнулась она. -- Ты меня не можешь простить, да? Володь, но ведь у тебя за эти годы тоже были женщины?!.. -- Нет, только мужчины, -- он ответил без всякой интонации, с абсолютно каменным лицом, так, что невозможно было понять -- он говорит серьезно или шутит. Света оставила его шею, села напротив и порывисто вздохнула: -- Послушай, ну давай куда-нибудь уедем! Давай возьмем и просто уедем, а? -- Хватит, наездился, все только начинается, -- еле заметно усмехнулся Каверин. Он сделал маленький глоток кофе и приказал: -- Подай сахар. Жена протянула ему сахарницу, пытаясь перехватить его взгляд. -- Зачем тебе это, Володя? Ну не представляю я тебя в политике, никак не представляю. Что, мало тебя жизнь трепала?.. -- Вот именно, трепала, -- Каверин, наконец, поднял на нее глаза и жестко припечатал: -- Пора теперь долги отдавать. Его ледяной взгляд смутил Свету, она опустила голову и быстро забормотала: -- Забудь ты о Белове, Володенька... Христом Богом прошу, забудь... Ведь убьет... -- А вот это мы еще посмотрим -- кто кого! -- оборвал ее Каверин. Он взглянул на свой протез и неожиданно широко улыбнулся: -- Верно, черная рука?!.. И тут вдруг он с низким звериным рыком выбросил руку в перчатке к самому лицу Светы. Та отпрянула в испуге, а Каверин, довольно рассмеявшись, пояснил: -- Шутка... Да, такие у него теперь были шутки... XVI Неожиданная встреча с призраком Каверина ошеломила Белова. Она задвинула на второй план и все текущие дела, и странный наезд на ребят, и даже болезненный разрыв с женой. Несколько дней он не мог думать ни о чем другом, кроме как о своем внезапно ожившем враге. Разумеется, ему вспоминалась вся история их непростых отношений, но не только. Белов пытался понять -- как и почему Володя Каверин, с его полууголовным прошлым, оказался в числе кандидатов в народные избранники. Кто состряпал ему новую биографию, кто снабдил средствами, и с какой целью все это было сделано? Белов навел справки и узнал, что ближайшим помощником и доверенным лицом новоявленного политика оказался другой его знакомый -- Игорь Леонидович Введенский. Картина прояснилась, Саше стало ясно, что Каверина в Думу двигает Контора. Как ни странно, но именно это обстоятельство стало для него одним из главных раздражителей. Цинизм, с которым лезли во власть его "приятели", вывел его из себя. И тогда он впервые всерьез задумался -- если это можно Каверину, то почему бы не попробовать и ему? Вспомнились и давние разговоры с люберецким старшаком Валентином Сергеевичем о судьбе гангстерских синдикатов в Америке. Не настало ли время и ему, признанному авторитету Саше Белому, превращаться в сенатора? Тем более что даже нынешнее его положение -- вполне легального бизнесмена -- не защищало, как показал наезд СОБРа, от произвола властей. Кроме всего этого было еще одно существенное соображение в пользу новой авантюры. Если дело выгорит, сбудется давняя заветная мечта Оли -- ее муж порвет с криминалом. И Белов действительно готов был пойти на это -- передать все дела Пчеле и Космосу и целиком и полностью переключиться на новый, обещавший сказочные перспективы проект. Конечно, его шансы на победу в выборной гонке были неочевидны, но тем интереснее попробовать добиться-таки своего! Словом, все складывалось одно к одному -- и утереть нос "сладкой парочке", и начать новую жизнь, и наладить отношения с Ольгой, и позаботиться о своем будущем и будущем своей семьи. Обдумав и взвесив все за и против, Белов решил -- он сделает это! Еще несколько дней ушло на то, чтобы подготовиться к передаче дел. Многое в их бизнесе было завязано лично на Белова, и ему пришлось изрядно попотеть, чтобы предусмотреть все до мелочей. Наконец, схема управления всеми делами Бригады -- и черными и белыми -- была готова, и Саша собрал друзей на совет. В своем кабинете он повесил огромный лист ватмана -- плод своих трудов. В центре листа был изображен большой кельтский крест, вокруг него располагались пчела, стилизованный Сатурн с кольцом, буква Ф и женская фигурка рядом с ней. Схему довершала разветвленная система стрелок, связывающих основные персоны с рисунками автомашины, пачки долларов, пистолета, многоэтажного здания, цветка мака, элемента таблицы Менделеева А1, загородного коттеджа и многого другого. От этих значков, в свою очередь, также отходили стрелки к кружкам с различными инициалами. Рядом со всеми стрелками стояли цифры. Эта паутина указателей и стрелок и была самым главным -- Беловскими связями, которые он намеревался передать друзьям. Пчела с Космосом с недоуменным любопытством рассматривали Сашины художества. -- Ну и что это значит? -- усмехнулся Кос. -- А это значит, что с этого дня заправлять всеми нашими делами будете вы! -- огорошил их Саша. Не дав друзьям опомниться, Белов принялся за комментарий своей схемы. Разжевывать то, что им и так было известно, Саша не стал. Он сосредоточился только на общих принципах управления и распределения доходов, а потому завершил свою лекцию довольно скоро. -- Значит так, братья, что касается доли Фила, то она по всей схеме неизменна. Пчел, ты за это дело отвечаешь. Оружие, транспорт, недвижимость... Ну, и Тамаре долю. Разберетесь, в общем, да? Закончив, Саша склонил голову набок и отстранился от ватмана. -- Красота, а? Прямо Репин, блин!.. -- рассмеялся он. -- Две ночи подряд рисовал, как дурак. Пчела подошел к схеме поближе. -- Я хорошо получился... -- заметил он. -- Так я ж с натуры, Пчелкин! -- усмехнулся Саша. -- Кстати, я только сейчас понял, какую махину мы создали. Пристально разглядывая схему, Пчела с задумчивым видом почесал макушку и вздохнул. -- Красиво -- это да, -- согласился он. -- Только теперь все заново раскидывать нужно? -- Ну так... -- развел руками Белов. -- Глаза боятся, руки делают... Космос поднялся с дивана и подошел к Саше. -- Сань, давай теперь начистоту, -- он исподлобья взглянул на беспечно улыбающегося Белова. -- Что это все значит? Ты что, просто так возьмешь и соскочишь? -- Ну, во-первых, не просто так, -- покачал головой Саша. -- Моя доля -- она так и останется моей долей. А во-вторых, ты разве не рад? Вы же с Пчелой только этого и хотели. А, Пчела, ты рад? Тот смущенно улыбнулся: -- Да рад я, рад... Космос недоуменно покачал головой. -- Погоди, Сань, а ты сам-то чем будешь заниматься? -- Вы смеяться будете... -- лукаво улыбнулся Белов. -- Меня Саша Киншаков пригласил в кино сниматься -- на главную роль. Пчела с Космосом, действительно, прыснули со смеху. -- Фигню сморозил... -- тоже рассмеявшись, признался Саша. И после небольшой паузы добавил: -- Ну а если серьезно... Есть, братья, у меня одна идея. Есть.  * Часть 2 *  ЧЕРНАЯ PYKA XVII По раздолбанным улочкам небольшого подмосковного городка с ветерком летела кавалькада из трех черных иномарок. В первой -- новехонькой, шикарной "бээмвухе" -- за рулем был Игорь Леонидович Введенский. Рядом с ним с важным и несколько утомленным видом сидел кандидат в депутаты Владимир Евгеньевич Каверин. Следом за ними ехала "вольво" с группой информационной поддержки и джип с охраной. Команда возвращалась со встречи с избирателями на местной птицефабрике. Володя до сих пор недовольно фыркал, вспоминая чудовищные ароматы, которые он вынужден был терпеть битых два часа. Он долго отказывался от этой поездки, но педант Введенский сумел-таки настоять на своем. Пришлось тащиться в эту дыру, хотя настроение его, ясное дело, было испорчено напрочь. Оживлялся Каверин только тогда, когда видел свои избирательные плакаты. Тогда он пихал в бок Введенского и радостно восклицал: -- О! Глянь-ка -- я!.. Игорь Леонидович искоса поглядывал на надутого Каверина и тоже хмурился. Причиной его недовольства был сам Владимир Евгеньевич, а точнее -- его невыносимое поведение. Похоже, этот пройдоха и авантюрист возомнил себя пупом земли. Он обращался со своим бывшим куратором как со слугой, и самое отвратительное заключалось в том, что до поры до времени подполковник Введенский вынужден был все это терпеть. Потом, после выборов, зарвавшегося хама с помощью вожжей компромата быстро приструнят и стреножат, но пока -- увы... Пока Игорь Леонидович в полном соответствии с полученным приказом своего фээсбэшного начальства добросовестно исполнял все хлопотные обязанности по ведению предвыборной кампании такого ничтожества, как Володя Каверин. Машины выехали на центральную площадь города и остановились. Здесь Каверин должен был пересесть в машину охраны и отправиться домой, а Введенскому предстояло еще несколько встреч с нужными людьми в районной администрации. Каверин вышел из "БМВ", протяжно зевнул и похлопал Введенского по плечу. -- Ну что, Леонидыч, я, пожалуй, поеду... -- Ну, вообще-то, я должен вас еще с одним доверенным лицом познакомить, -- мягко улыбнулся Игорь Леонидович. -- Но главное не это. У меня для вас сюрприз есть. -- Ты же знаешь -- я сюрпризов не люблю... -- нахмурился Каверин. -- Я, честно говоря, тоже, -- согласился Введенский, подумав: "А уж как тебе не понравится этот!.." Он быстрым взглядом окинул площадь, словно искал чего-то, и взял Каверина под локоть. Корректным, но твердым движением он развернул его и легким кивком головы указал куда-то вперед. -- Да вот, собственно... Взгляните. Каверин посмотрел туда, куда кивнул Введенский, и, пораженный, замер. На противоположной стороне площади стоял большой, даже слишком большой для этого городка, баннер. На нем был изображен серьезный, сосредоточенный Белов. Он смотрел в объектив строгим взглядом, сложив перед собой кончики пальцев. Под снимком шрифтом "под рукопись" был набран текст: "Я НАУЧУ ВЛАСТЬ ОТВЕЧАТЬ ЗА СВОИ ДЕЙСТВИЯ. Александр Белов". -- Твою мать... -- ошеломленно прошептал Каверин. -- Конкурент, Владимир Евгеньич, -- не без злорадства заметил Введенский. Впрочем, Каверин не обратил на его тон никакого внимания. Он вообще, похоже, не слышал своего помощника. Прямо по лужам он, как завороженный, шагал прямиком к плакату Белова. В нескольких метрах от него Каверин остановился и поднес к глазам свой протез. Неживые пальцы черной руки медленно, с легким скрипом сжались в кулак. На его скулах катались желваки, а тонкие губы змеились в злой усмешке. -- Ну, сука, сам напросился... -- злобно прошептал он. XVIII Белов готовился к новоселью. Под свой избирательный штаб Саша снял офис в новомодной стеклянной башне в центре Москвы. Конечно, он мог разместиться в любом из зданий Фонда (недвижимости в Москве, слава богу, хватало), но, определившись со своим участием в выборах, Белов решил сразу максимально дистанцироваться от Бригады. При этом все -- от Виктора Петровича Зорина до последнего братка из охраны -- были абсолютно уверены, что это всего лишь обычный предвыборный ход. О том, что Саша уже передал все свои дела, знали пока только Космос и Пчела, но даже им не было известно главного -- того, что Белов действительно решил кардинально изменить свою жизнь. Он, разумеется, не был настолько наивен и глуп, чтобы быть на все сто процентов уверенным в своей победе. Борьба против Каверина с его "героической" биографией предстояла нешуточная, и Белов понимал, что ее итог вполне может оказаться не в его пользу. Но сложность стоящей перед ним задачи только подстегивала Сашу, его уже захватил азарт соревнования. Белов с нетерпением ждал начала схватки со своим давним врагом, и причиной тому была не только личность его основного оппонента. Просто он ясно понял -- будущего у Бригады нет, рано или поздно им всем прижмут хвост, а значит, настало время искать новые возможности и новые пути. И даже если ему суждено проиграть Каверину, он сможет набраться необходимого опыта и со второй попытки взять реванш. Вообще, чем больше он думал о карьере политика, тем яснее понимал -- это то, что ему надо. Не в плане личных амбиций, не с целью еще полнее набить и без того тугую мошну и не для гарантий собственной безопасности. Это, прежде всего, -- шанс хоть как-то изменить жизнь к лучшему. Да, мир устроен несправедливо, думал Белый, и в политике тоже полным-полно жулья и хапуг. Но если все будут сидеть по своим норам и как хомяки набивать щеки, жизнь никогда не изменится к лучшему. И все больше вокруг будет несправедливости, бардака, беспредела и жестокости, а ведь в этом мире жить его сыну!.. Такие мысли и ему самому порой казались верхом наивности, но в глубине души Саша верил -- он и в самом деле способен повлиять на окружающий мир. Вот почему он ночи напролет корпел над книгами, просматривал кипы газет и часами не вылезал из Интернета. Он верил в свои силы и готовился к грядущим боям. В новом офисе кипела работа. Одни рабочие расставляли мебель, другие таскали коробки с новой оргтехникой, третьи распаковывали ее и подключали. Космос настоял на самой полной и тщательной проверке помещения на предмет прослушки и привел с собой специалиста по этим делам -- тщедушного рыжего очкарика Антона, чем-то похожего на известного мальчишку-актера из "Ералаша". Парень сразу взялся за дело -- нацепил наушники, подключил их к какой-то странной штуковине и принялся водить ею поверх панелей декоративной обшивки стен в будущем кабинете Белова. За его действиями с уважением наблюдали Космос и Макс. Белов с Пчелой нашли себе место потише -- они перебрались в соседнюю комнату и погрузились в бумаги, что-то вполголоса обсуждая. При этом между ног Пчелы стояла приоткрытая коробка из-под ксерокса, доверху наполненная банкнотами. Рыжий Антон на минутку прервался и с деловито-озабоченным видом повернулся к Космосу и Максу. -- Так, мужики, запоминаем все, что нужно делать, -- слегка заикаясь, сказал он. -- Насчет "жучков" я все здесь сейчас проверю. А вам надо будет проверять всю сувенирную продукцию, которая приходит в здание -- блокноты, ручки, брелоки, зажигалки... Кос тут же сунул ему свою зажигалку. Антон повертел ее в руках, откинул крышку, заглянул в глазок горелки, зажег и вернул хозяину. -- Нормально, -- важно кивнул он и пояснил свои рекомендации: -- Просто в любой мелочевке может быть передатчик. Батарейки ему хватает на полгода, и шарашит он в радиусе двухсот метров. -- Макс, если что надо -- помоги, -- распорядился Космос и пошел к выходу. -- Да, Космос, еще насчет телефонов... -- окликнул его рыжий. -- Я пришлю тебе людей -- все аппараты в офисе они поставят на защиту. Космос кивнул ему и вышел в соседнюю комнату -- туда, где за большим столом для переговоров ждали завершения проверки кабинета Пчела и Белый. -- Полный пакет, пацаны, -- не удержавшись, похвастался он. -- Видали? Проверено электроникой!.. Космос кивнул в проем приоткрытой двери на очкарика Антона, который успел взгромоздиться на стремянку и с самым серьезным видом обследовал стены офиса слегка похожим на крышку от кастрюли детектором. -- Кос, ты про Джеймса Бонда смотрел? -- скептически усмехнулся Пчела. -- Там одному черту в глаз лазер вмонтировали. -- Причем здесь лазер?! -- возмутился Космос. -- Антон у отца в институте электроникой занимался, потом работал не где-нибудь, а в Федеральном агентстве правительственной связи и информации, понял?.. Девяносто пять процентов гарантии защиты от прослушки -- это тебе не хухры-мухры!.. -- За такие бабки можно было бы и все сто, -- брюзгливо заметил Пчела. -- А сто тебе и Господь Бог не даст, -- Космос плюхнулся на диван рядом с Белым и взгромоздил ноги на столик. -- А! -- недовольно поморщился Пчела, перелистывая какие-то бумаги. -- Баловство все это... Саша и Космос быстро переглянулись. Космос фыркнул, Саша сдержался. -- Да ладно, перед выборами не помешает, -- примирительным тоном сказал он и многозначительно процитировал: -- "Скрой то, что говоришь сам, узнай, что говорят другие, и станешь подлинным Государем". Никколо Макиавелли... -- Слышь, ты, Никола, -- Пчела оторвался от документов и неодобрительно покачал головой. -- Если ты так с избирателями будешь разговаривать -- пролетишь, как фанера над Парижем. Проще надо быть, тогда к тебе потянутся люди. -- Куда уж проще, еханный бабай?.. -- хмыкнул Саша. В двери переговорной появился озабоченный Макс, не говоря ни слова, он быстро подошел к Белову. -- Саша, нас это... слушают, -- наклонившись к самому уху Белова, еле слышно прошептал он. -- Антон там на стене нашел заклепку... Все сразу вскочили на ноги и гуськом, на цыпочках прошли в кабинет. Стоящий на стремянке Антон повернулся к подошедшим ребятам, приложил палец к губам и показал наверх. Там, под снятой панелью декоративной обшивки, в верхнем углу стены поблескивал "жучок" подслушивающего устройства. Саша с усмешкой взглянул на крайне озадаченного Пчелу. В ответ тот лишь развел руками и молча сунул спустившемуся вниз Антону пачку зеленых банкнот. На освободившуюся стремянку тут же поднялся Белов. Он внимательно осмотрел устройство и вдруг с мальчишеским лукавством подмигнул друзьям. -- А я вот думаю: может, ну к черту эти выборы?!.. -- с наигранной задумчивостью произнес он прямо в "жучок". -- Ты что, Сань, охренел?! -- тут же подыграл ему Пчела. -- Ну а что, в натуре? -- продолжал дурачиться Белов. -- На выборах ведь кто побеждает?.. Сильнейший! А кто у нас сильнейший?.. Во-ло-дя... Космос и Пчела прыснули, а Белов легонько щелкнул ногтем по блестящему кругляшу "жучка" и язвительно улыбнулся: -- Володенька! Кончай пакостить, слышишь?.. XIX В Москве весь снег давно уже стаял, а здесь, в подмосковной рощице, в низинках еще сохранились островки ноздреватого, голубовато-серого весеннего снега. На фоне одного из них суетливый и словоохотливый фотограф распорядился выкопать яму. Пока двое хмурых рабочих ковыряли лопатами землю, Каверина готовили к съемке. Его облачили в прорезиненный армейский комбинезон и военный бушлат, обильно заляпанный грязью. После этого миловидная девушка-гримерша принялась за его лицо. Володе приклеили недельную щетину, нарисовали синяки, кровоподтеки и темные круги под глазами. Физиономия получилась жутковатая, но фотограф, заправлявший всем на съемочной площадке, остался доволен. -- Хорошо, Юленька! -- проблеял он на бегу. -- Займись теперь абреками, киска... Чуть поодаль, у микроавтобуса стояли пятеро мужчин -- в зимних камуфляжных куртках, с зелеными повязками на головах и с автоматами в руках. Другая девушка приклеивала им черные усы и бороды. Возле ямы расставляли свою аппаратуру осветители, а фотограф беспрестанно метался от одной группы к другой и всех поторапливал. Сверху, с высушенного апрельским солнышком пригорка, за всей этой суетой наблюдал подполковник Введенский. Вообще-то идея подготовить серию снимков о страданиях Каверина в плену у чеченских боевиков принадлежала ему, Введенскому. Он вполне резонно полагал, что публикация их в прессе добавила бы его подопечному немало голосов сердобольных старушек-избирательниц. И, тем не менее, такая низкопробная фальсификация была Игорю Леонидовичу не по душе. Мышиная возня внизу была ему отвратительна, впрочем, лицо его оставалось абсолютно беспристрастным. Фотограф тем временем начал выстраивать мизансцену -- расставил бородачей с автоматами по периметру ямы и с подобострастием препроводил туда главного героя -- Каверина. Кандидат в думское кресло с недовольным видом спустился в яму, но оказалось, что ее края едва достают ему до пояса. Этого, безусловно, было мало. -- Идиоты! -- напустился на угрюмых землекопов фотограф. -- Я же говорил: по грудь надо! Это что, по-вашему, -- грудь? -- он не глядя ткнул пальцем в сторону ворочавшегося в яме Каверина, оказалось -- точнехонько в его оттопыренное мягкое место. -- Так это... Вода же там... -- оправдывались рабочие. -- Как он в воде-то?.. Яма действительно была подтоплена талой водой. У Каверина, обутого лишь в туфли и резиновые бахилы, стали замерзать ноги. -- Послушайте, как вас там!.. -- раздраженно окликнул он фотографа. -- Давайте скорее, я же здесь окоченею! Тот сразу забыл о землекопах и кинулся к клиенту. -- Владимир Евгеньевич! -- затараторил он, в отчаянии заламывая руки. -- Так снимать невозможно! Понимаете, очень неудачный ракурс, да и общая композиция... Владимир Евгеньевич, вам надо опуститься ниже... А что если встать на колени?! -- вдруг осенило его. -- Что?! -- возмутился Каверин. -- Всего на одну минуту, Владимир Евгеньевич, на одну только минуточку! -- взмолился фотограф. Володя скривил разрисованное гримом лицо и нехотя согласился: -- Ладно, только быстро... И коньяку приготовьте! Опер