Разговор у Джаича явно не клеился. -- Мы можем встретиться в кафе на Цоо. Рядом с магазином "Альди". Завтра, в половине одиннадцатого. -- Вечера? -- Утра, конечно! Господи! -- И как мы вас узнаем? -- Я одену джинсы и кожаную куртку. В руках буду держать журнал... Нет, постойте! Лучше я возьму с собой свою собаку. -- Какой породы? -- Такса. -- Договорились. -- А как я вас узнаю? На минуту Джаич задумался. -- Мы захватим с собой стриженую болонку, -- проговорил он и повесил трубку. Потом посмотрел на меня и расхохотался. -- Ну, что скажешь? -- По-моему, она просто чокнутая. Он открыл себе новую банку пива. -- Ты так думаешь? -- Нас ведь еще Горбанюк предупреждал. Да и как она разговаривает? Разве человек в своем уме стал бы себя так вести? -- А может, она попросту чем-то смертельно напугана? -- Чем?! И потом, если я правильно понял, ей не меньше шестидесяти. -- Ну, очевидно. -- А ты обратил внимание на то, как она будет одета? Или это тоже со страху? -- Подумаешь. Может, она -- худенькая изящная женщина, и подобный наряд ей к лицу? К тому же на Западе одеваются кто во что горазд. Этим здесь никого не удивишь. Однако мне не хотелось с такой легкостью капитулировать: -- Да и, вообще, все это дело, по-моему, яйца выеденного не стоит. Джаич уселся поудобнее. -- Черт возьми, иногда бывает любопытно выслушать мнение дилетанта. "Спокойно, Крайский, спокойно", -- сказал я про себя. А вслух произнес: -- Если ты собираешься корчить из себя большого профи, разговор окончен. -- Как угодно, -- равнодушно отозвался он. Кухня наполнилась клубами "Партагаза", и Саймон в ужасе ринулся в комнату. Он признавал только дым от "Мальборо" и английских сигарет: "Ротманс", "Данхил", "Бенсон"... -- Между прочим, собака -- моя собственность, -- с вызовом проговорил я. -- Ты не имел права договариваться на ее счет без предварительного согласования со мной. -- А я и не говорил, что собаку зовут Саймон, -- возразил Джаич. -- Если ты такой жмот, придется купить болонку на деньги бедной госпожи Сосланд. Но тогда уже именно той болонке я буду скармливать пиццу. -- Ну и на здоровье! -- сказал я. Однако мой воинственный пыл несколько поугас. -- Ты внимательно смотрел по сторонам, когда мы ехали по городу? -- Что ты имеешь в виду? -- Все стены домов разрисованы точно таким же образом, как иконы у ее сыночка. И никто не думает делать из этого большую проблему. -- Чтобы попасть на улицу, не требуется преодолеть кучу хитрых замков и сложную систему сигнализации. -- Пацанва сейчас, знаешь, какая головастая? Сплошные хакеры. Сомневаюсь, чтобы он знал, кто такие хакеры, но он не стал уточнять. Да и, в принципе, я его хорошо понимал. Ему требовалось во что бы то ни стало удержаться на этой работе, а значит, дело нужно было представить таким образом, чтобы оно выглядело как можно более сложным, запутанным и опасным. Что ж, поиграем в сыщиков-разбойников. Я не возражаю. Джаич снова потянулся за голубой визитной карточкой и набрал номер госпожи Сосланд. -- Это опять я, -- сообщил он. -- С вашим вариантом встречи ничего не выйдет... Т-с-с, тихо!.. Обращали внимание на небольшой домик, расположенный как раз посреди перекрестка рядом с Цоо? Там раньше находились справочное бюро и магазинчик, где торговали сувенирами... И по сей день? Замечательно! Вы должны стоять в половине одиннадцатого утра у входа в этот магазинчик. Рядом остановится темно-синий БМВ последней модели. В нем будем мы. Он положил трубку и весело подмигнул мне. -- Максимум таинственности, -- отозвался я. -- Заказчица будет довольна. Все же я ни минуты не сомневаюсь, что Горбанюк правильно ее охарактеризовал. -- Кстати, о Горбанюке. -- Джаич поднял вверх указательный палец, затем извлек из кармана другую визитную карточку и снова принялся крутить телефонный диск. -- Горбанюк? Это Джаич. Ну, как там водила? Оклемался? В ответ было промямлено что-то нечленораздельное. -- Жить будет? -- настаивал Джаич. -- Так ему и надо, -- проговорил Горбанюк. -- Давно пора было. -- Ах, вот как!? Тогда с тебя причитается за проделанную воспитательную работу. Передай ему, чтобы он заехал за нами завтра в десять ноль-ноль. Надеюсь, он не имеет ничего против? -- М-м... С БМВ ничего не получится, мне очень жаль, -- мягко сказал Горбанюк. -- Завтра утром машина отправляется в Штутгарт. -- Горбанюк! -- тут же взорвался Джаич. -- Что за ерунда? -- Мне действительно очень жаль, но это согласовано с Лили. -- Ах, значит уже успели наябедничать! А нам теперь что прикажешь делать? -- Могу предложить другую машину, но только без водителя. Надеюсь, права у вас есть? -- Права-то есть, но советские. Джаич по-прежнему называл все, что только можно, советским. -- Ничего страшного, -- успокоил его Горбанюк. -- Это нормально. Кайн проблем. -- А какая машина? -- поинтересовался Джаич. Горбанюк замялся. -- Ну-у, конечно, похуже чем БМВ. -- Горбанюк, ты -- убийца, -- сказал Джаич и бросил трубку. Мне живо представилось, как на том конце провода Горбанюк облегченно вздохнул. Следующий звонок предназначался "голым пистолетам". -- Курт? Это Джаич. Какой у нас здесь, собственно, номер телефона?... Да, на Паризэ штрассе, на Сэксише я ведь знаю, раз звоню. На обратной стороне одной из визиток он записал номер. -- Да, Крайский с вами завтра обязательно свяжется. Чус! -- Что такое "чус"? -- поинтересовался я. -- "Чус" -- это что-то вроде немецкого "чао". Это я еще в свои прошлые приезды сюда со спортивными делегациями усвоил. На этом программа телефонных звонков оказалась исчерпанной. Джаич протянул мне визитные карточки. -- Запомни номера телефонов. -- Зачем? -- Затем, что все визитные карточки нужно будет сейчас уничтожить. -- Ах-ах-ах! -- Делай, что говорят! Здесь тебе не цирк! -- Слушаю и повинуюсь. -- И не детский сад! Как у любого бухгалтера, у меня хорошая память на цифры, и я быстро справился с задачей. Джаич разорвал визитки на мелкие кусочки, после чего предложил мне попрыгать со скакалкой. -- Но ведь мы только что выпили пива? -- удивился я. -- Подумаешь! Он принялся снова порхать над скакалкой наподобие художественной гимнастки. Получалось вполне прилично, и казалось настолько легко, что черт дернул и меня попробовать. Я несколько раз неуклюже бухнулся об пол, перепрыгивая через скакалку, и, наконец, с грохотом растянулся на ковролине. Почти сразу же послышался звонок в дверь. Рыжий сосед снизу оказался не доволен уровнем моей физической подготовки. -- Пшел вон отсюда, -- сказал ему по-русски Джаич. Тот что-то пробормотал про тишину, насколько мне позволяли судить скромные познания в немецком языке, и про "полицай". Затем Джаич захлопнул дверь у него перед носом. Думаю, немец еще хорошо отделался, поскольку рука Джаича угрожающе сжимала скакалку. -- Почему у твоей скакалки такие массивные ручки? -- поинтересовался я. -- Так надо. -- Он обмотал ее несколько раз вокруг пояса и завязал на узел. -- Ну что, пройдемся? Между прочим, место нашего завтрашнего свидания находится отсюда в пределах пешего хода. -- Я вижу, ты неплохо изучил Берлин. -- Конечно, -- согласился он. -- Берлин -- спортивный город.

Уже вечерело. Мы миновали несколько тихих улочек и оказались на широком проспекте. Машины здесь неслись сплошным потоком. Нас окружали одни магазины и офисные конторы. -- Капитализм, -- пробормотал Джаич на манер Данько-Шварценеггера из фильма "Красный закат". -- Капитализм... зараза. Вскоре мы достигли Цоо. Я осмотрел место встречи. -- По-моему, здесь нельзя останавливать машину, -- заметил я. -- Браво, -- похвалил меня Джаич. -- Но мы и не будем останавливаться. Мы только подхватим ее -- и баста. Затем Джаич показал, где начинается знаменитая Курфюрстендам. И я решил, что не время вилять и ходить вокруг да около. -- Джаич, -- сказал я, -- если это -- капитализм и если это -- зараза, то, может быть, здесь найдется какой-никакой завалящий публичный дом? Сверх всяких ожиданий он не расхохотался. Он только на мгновение перестал перемалывать челюстями жевательную резинку. -- Официально проституция в Германии запрещена, так что домов с фонариками ты здесь не найдешь. Но проститутки, разумеется, есть. Где их нету? У меня чесался язык добавить, что даже в страну развитого социализма они умудрились проникнуть, но сейчас мне было невыгодно дразнить его. -- Знаешь что... -- Джаич щелкнул зажигалкой и принялся отравлять воздух дымом "Партагаза". -- Здесь имеется масса заведений, где особи противоположного пола берутся помочь одинокому идальго с помощью руки. Дешево и сердито. -- Насколько дешево? -- поинтересовался я. -- По-моему, марок десять. Мне кажется, что для таких командировочных, как мы, это вполне по карману. -- И они знают свое дело? -- Поверь мне, -- проговорил Джаич и осекся. Это прозвучало в высшей степени убедительно. Мы еще немного побродили по Курфюрстендам, а затем
приблизились к одному из подобных заведений. Световая реклама и музыка, доносившаяся изнутри, были самого высокого качества. Джаич остался на улице, а я вошел. Стены здесь украшали большие фотографии с весьма соблазнительными голенькими девицами, сделанные на подсвеченном стекле. Девицы поощрительно улыбались. Они только и составляли мне компанию, поскольку больше в зале не было ни души. Отсюда можно было попасть в несколько отдельных кабинок. Я вошел в одну из них и закрыл за собой дверь. В кабинке имелась еще дверь, а помимо этого довольно много широких клавиш, на каждой из которых тоже размещалось по женской фотографии. Здесь женщины были куда паршивее. Я с трудом отыскал одну, мало-мальски приемлемую, и нажал на соответствующую клавишу. Раздался ласковый перезвон бубенчиков, и из соседней двери появилась о н а. Я сразу понял, что фотография на клавише лжет и что она сделана по меньшей мере лет десять назад. На лице у нее было килограмма два косметики, но все бы еще ничего, не угоразди ее снять с себя блузку и остаться в одних лишь шортиках. Терпеть не могу отвислые груди, а эти, пожалуй, были самыми отвислыми и морщинистыми в мире. Она улыбнулась и протянула руку к моему зипу, но меня только и хватило, что сунуть в эту руку десять марок и в панике броситься наутек. Я вылетел на улицу с такой скоростью, что Джаич чуть было не упустил меня. Потом меня едва не стошнило. -- Так быстро? -- удивленно вскинул он брови. Он продолжал отравлять воздух "Партагазом". Я высказал ему все, что думаю теперь о подобного рода заведениях. -- Я ведь говорил, что зараза... -- согласился Джаич. -- И, вообще, эта проституция... -- Это такая зараза, что она даже проникла в страну самого развитого в мире социализма, -- Теперь я мог не заботиться о его настроении. -- Именно проститутки послали нашу страну в глубокий нокаут. С подачи Запада, разумеется.

Когда мы вернулись домой, Джаич предложил бросить жребий, кому занять маленькую, а кому -- большую комнату. Честно говоря, я был даже несколько озадачен, поскольку чисто автоматически считал квартиру своей: ведь она так сильно напоминала мою собственную. Однако предложение Джаича, безусловно, являлось справедливым. Думаю, излишне упоминать, что жребий я проиграл. Джаич принялся бодро прыгать посреди выигранной жилплощади со скакалкой в руках, очевидно, совершая свой обычный вечерний моцион. Я же, почистив зубы и побрившись, разместился на узкой неудобной кровати в чуланчике. Вдоволь напрыгавшись, Джаич заглянул ко мне. -- Эй, Крайский, завтра у нас появится собственная машина, и вечером мы поедем на улицу "17 июня". -- Чем интересна улица "17 июня"? -- полюбопытствовал я. -- А там такой бабец в одних плавочках стоит -- пальчики оближешь. Правда, он обходится значительно дороже, но ведь за удовольствие нужно платить. -- Я тебе не верю, -- отозвался я. Внезапно мне сделалось очень одиноко. -- Ну и напрасно, -- сказал он. -- Джаич никогда не врет. Потом он вернулся в большую комнату и заскрипел диванными пружинами. Вскоре послышался его храп. Вот я и на Западе, -- подумалось мне. -- И что же я имею с гуся? Какие-нибудь поражающие воображение апартаменты? Голубой кафель с черной сантехникой? Супермодерновые светильники? Подогревающиеся зеркала? Черта с два! Такая же точно квартира, что и дома, только без центрального отопления. К тому же там она целиком принадлежала мне, а здесь -- один лишь чуланчик.

На следующее утро ровно в десять часов нам подогнали машину. Это был старенький обшарпанный "Варбург" бежевого цвета. За рулем восседал Горбанюк. -- Уму непостижимо! -- воскликнул Джаич, стоило ему увидеть автомобиль. -- Что-нибудь не так? -- с ангельским видом поинтересовался Горбанюк. -- Крайский, натрави на него Саймона. Я подумал-подумал да и опустил Саймона на землю. Тот, конечно же, не стал рваться вперед и лаять. Напротив, со свойственным ему коварством принялся подбираться к Горбанюку с тыла. -- Мне кажется, это как раз то, что вам необходимо, -- тем временем внушал нам Горбанюк. -- Небольшой автомобиль легко припарковать, к тому же он не привлечет к себе лишнего внимания... -- Ты лучше расскажи, где тебе удалось раздобыть такую колымагу? -- прервал его излияния Джаич. -- Между прочим, это было не так уж легко, -- с чувством отозвался Горбанюк. -- Охотно верю. -- А я думал, что в Германии как раз подобные драндулеты и привлекают к себе внимание, -- подал я голос. -- К сожалению, пока это не совсем так, -- развел руками Горбанюк. -- Гарантирую, что никто даже не посмотрит в вашу сторону. После ночи, проведенной в чулане, я готов был ему поверить. Тут я заметил, что Саймон уже успел занять стартовую позицию напротив обтянутых дорогими брюками ягодиц Горбанюка, и грозно подозвал его к себе. Тот подчинился, всем своим видом демонстрируя неохоту и разочарование. -- Она хоть через три километра не развалится? -- поинтересовался Джаич, критически осматривая "Варбург" со всех сторон. -- Гарантирую, к тому же в салоне имеется стереомагнитола с колонками. -- У меня и без того есть "Вокман", -- возразил я. -- Ладно, Крайский, садись, -- махнул рукой Джаич. -- Нечего на него время тратить, оно у нас денег стоит. -- Текст доверенности в папке на заднем сиденье, -- поспешно сообщил Горбанюк. -- О'кэй. В салоне было тесно. Я примостился рядом с текстом доверенности, водрузив к себе на колени Саймона. Джаич уселся за руль, сунул в пасть очередную "партагазину" и включил двигатель.

Фрау Сосланд уже дожидалась нас в условленном месте. В джинсах и кожаной куртке, как и было обещано, а у ног ее отиралось несуразное существо, именуемое таксой. Джаич лихо притормозил рядом и открыл противоположную от себя дверцу. -- Садитесь, -- коротко бросил он. -- Кто вы такие?! -- испуганно взвизгнула фрау Сосланд. -- Что вам от меня нужно?! -- Меня зовут Николай Болин. А этот, второй, -- Крайский. -- А это, по-вашему, синий БМВ последней модели?! Она бросила брезгливый взгляд на видавший виды старенький "Варбург". -- Я специально сказал про синий БМВ, -- объяснил ей Джаич. -- Если вы допускаете, что за вашим домом могут следить, то с неменьшим успехом они могут прослушивать ваши телефонные разговоры. Синий БМВ способен сбить их с толку. Садитесь, мы не можем тут больше стоять. -- Не стану я садиться в неизвестную машину. Откуда мне знать, что вы действительно те, за кого себя выдаете? Раз уж у меня прослушивается телефон... -- Так вот же болонка! -- Джаич ткнул пальцем в Саймона. Он уже начинал терять терпение. Наличие болонки, как ни странно, ее успокоило. Фрау Сосланд крякнула, схватила таксу, словно кусок бревна, и взгромоздилась на переднее сиденье. Джаич тут же рванул с места. Стараясь поймать его взгляд, я с торжествующим видом уставился в зеркало заднего обзора. В госпоже Сосланд и близко не наблюдалось ничего худенького и изящного. Напротив, это была толстая корова, на которой джинсы и кожаная куртка смотрелись, словно смокинг на гиппопотаме. Лицо ее было старательно наштукатурено, а на ушах красовались огромные серебряные клипсы. Вдруг вспомнилась морда вчерашней шлюхи из увеселительного заведения, и меня снова чуть было не стошнило. Стоило машине тронуться с места, как Саймон и такса яростно сцепились друг с другом. Поднялся такой остервенелый лай, что ни о каком разговоре не могло идти и речи. Такса все время норовила выскользнуть из старческих рук хозяйки и тяпнуть Саймона за нос. Это ей почти удавалось. Я отодвинул Саймона в угол, и щелкающая зубами пасть таксы постоянно находилась у моего лица. Не будь фрау Сосланд нашей заказчицей, я бы, не раздумывая, разорвал таксу на куски. В конце концов Джаич нашел выход из положения. Он подрулил к большому скверу, в котором мы и должны были продолжить беседу. Но здесь мы столкнулись с новым препятствием, поскольку я наотрез отказался от предложения погулять с Саймоном где-нибудь в сторонке и дать им возможность пообщаться наедине. Ведь Лили поручила мне сопровождать Джаича повсюду. -- Привяжи Саймона покрепче к дереву и отправляйся с нами, -- предложил Джаич. -- А если его украдут? -- Да кому она нужна, эта ваша болонка? -- подала голос фрау Сосланд. -- Тогда лучше привяжите свою таксу. -- И не подумаю. Короче, требовалось решить задачку наподобие той, где волка, козла и капусту нужно было в целости и сохранности перевезти с одного берега реки на другой. Наконец, мы набрели на большую поляну. Саймона привязали с одной стороны от нее, таксу -- с противоположной, а сами заняли позицию посредине. Так чтобы нам были видны оба пса, а им друг друга видно не было. К тому же между ними пролегло расстояние не менее пятидесяти шагов. -- Теперь можно и поговорить, -- с облегчением произнес Джаич. -- А что, собственно, вы рассчитываете узнать? -- Ну, во-первых, чем вы так серьезно напуганы? -- Я бы сформулировал иначе, -- вмешался я. -- Что конкретно вас беспокоит? Чего или кого вы боитесь? Что может случиться? Джаич скривился и с досадой посмотрел на меня. Видимо, моя правота в вопросе об истинных габаритах нашей заказчицы и, следовательно, об уровне ее вменяемости ничему его, бедолагу, не научила. -- Может случиться самое ужасное и непоправимое, -- вклинилась в наше немое противостояние фрау Сосланд. -- А именно? -- Моего сыночка могут... его могут... -- Что? -- не выдержали мы. -- ...убить. -- Она принялась хлюпать носом. -- Кто может убить? -- насел тут же Джаич. -- Почему вы так решили? -- Мне не нужно решать, я чувствую... -- Она вытащила из кармана носовой платок и принялась искать на нем чистое место. -- Та-ак... Расскажите все же все по порядку. -- Я уже рассказывала этому вашему Горбанюку. Какой-то негодяй несколько раз забирался в лавку Юрико... -- А откуда вам известно, что негодяй был в единственном числе? -- ухватился я. -- Мне ничего не известно, я надеюсь. Если их было несколько -- это конец света. -- А почему вы называете вашего сына Юрико? Он грузин? Более идиотского вопроса Джаич не смог бы придумать. Видно, от оглушительного лая собак его слегка контузило. -- Никакой не грузин! Самый натуральный... негрузин. Просто с детства мы так его прозвали. Уже не помню, с чего это началось. -- А кто его так назвал, вы или ваш супруг? -- Я же говорю, что не помню. Наверное, супруг. -- Он уже умер? -- Ха, он переживет всех нас. У него сеть аптек в Израиле. Можете себе представить, какие он принимает лекарства. -- А живет он тоже в Израиле? -- Джаич явно к чему-то клонил. Только вот к чему? -- Конечно, у него там дом. -- Я так понял, что он не из нуждающихся. Я говорю сейчас о деньгах. -- Покажите мне человека, который бы не нуждался в деньгах. А моему бывшему муженьку их всегда не хватало. -- А ваш капитал... м-м-м... имеет... м-м-м... -- Вы хотите спросить об источниках нашего нынешнего состояния? И имеет ли к этому отношение мой бывший муженек? -- Да. -- Конечно, -- сказала фрау Сосланд. -- Я общипала его как могла. Но он был, разумеется, не единственным источником. -- А сколько раз вы были замужем? Очевидно, Джаич пустился на поиски других источников. Но не тут-то было. -- Мне вполне хватило одного раза, -- отрезала фрау Сосланд. -- С лихвой. -- А других детей у вас не было? -- Нет. -- Хорошо, -- похвалил ее Джаич. -- Очень хорошо. И когда вы последний раз виделись с вашим бывшим супругом? -- Приблизительно с месяц назад. Он приехал по делам и пришел повидаться с Юрико. Я как раз находилась у сына. -- Антикварная лавка принадлежит Юрико? -- Нет, нам обоим. Но последнее время всеми делами ведает он. -- Однако вы разбираетесь в... этом бизнесе? Браво! Джаич произнес слово "бизнес" без видимого содрогания. -- Разумеется. И должна вам сказать, совсем недурно. -- В лавке сейчас имеются ценные предметы ? -- Не знаю, что вы подразумеваете под словом "ценные". В лавке есть вещи, которые стоят целое состояние. Если бы в свою очередь мы представляли, что она подразумевает под словами "целое состояние". -- Но эти, как вы выразились, негодяи не проявляют к ним ни малейшего интереса? -- Пока нет. По крайней мере, видимого. -- Как вы можете это объяснить? -- Никак. Я надеялась, что вы мне это объясните. -- М-да... -- Джаич призадумался. -- На ваш взгляд, ориентируется этот самый гость -- или гости -- в ценах на антиквариат? -- Думаю, он прекрасно во всем ориентируется, поскольку поливает краской лишь то, что представляет наибольший интерес. -- Вот как? Джаич выразительно посмотрел на меня. -- И это не только у Юрико. У других -- та же картина. -- У кого это, у других? -- Я имею в виду остальных антикварщиков, которые специализируются на торговле предметами старины с территории бывшего Союза. -- Вы хотите сказать, что к ним в магазины тоже проникает некий Х, чтобы пройтись по товару аэрозольными красителями? -- с удивлением уточнил Джаич. -- Ну да, конечно! -- Ко всем антикварщикам Берлина? -- По крайней мере, к тем из них, кто занимается русской культурой. Как я уже только что упомянула. -- А вы говорили об этом Горбанюку? -- Не помню. Джаич снова задумался. -- И что полиция? -- Господи! Что может сделать полиция? Они стоят на ушах. Злоумышленникам их сигнализация, что детская забава. Такого еще не бывало. Они даже заподозрили, что антикварщикам сообща захотелось поиздеваться над ними. -- М-да... Версия Джаича с участием в деле отца Юрико, если я правильно уловил логику задаваемых им вопросов, -- имелась ли в его вопросах вообще какая-либо логика? -- начинала дышать на ладан. -- Расскажите, пожалуйста, по подробнее о тех вещах, которыми торгует ваш сын. -- Что значит, по подробнее? Описать каждый предмет? Он ведь торгует всем, чем придется! Но конек, разумеется, это русский фарфор. Наша коллекция фарфора -- лучшая в Берлине. -- Кто является вашим поставщиком? Фрау Сосланд тут же насторожилась. -- У нас целый ряд поставщиков. Почему это вас интересует? -- Меня интересует все, что может пролить хотя бы какой-то свет на события. -- Наши поставщики не имеют к этому ровным счетом никакого отношения. Уверяю вас. И давайте сменим пластинку. -- А ваш бывший супруг что-то смыслит в антиквариате? -- Джаич сделал робкую попытку вернуться на проторенную тропинку. -- Нет, только в лекарствах. -- Существует такая вещь, как антикварные лекарства? Она загоготала. -- Я имею в виду, что, кроме лекарств, он вообще больше ни в чем не смыслит. -- Понятно. На Джаича было жалко смотреть. -- А почему вы все-таки решили, что вашему сыну угрожает опасность? -- протянул я ему руку помощи. Хотя он решительно этого не заслуживал. -- Господи! Я ведь уже сказала, что чувствую. И потом я вижу, что он очень напуган. Хотя он запрещает мне вмешиваться в это дело, но я стараюсь подслушать все, что только возможно. Недавно к нему в лавку приходил Жопес, и они встревожено шептались у Юрико в кабинете. Я, конечно, почти ничего не разобрала, но готова поклясться, что дело принимает угрожающий оборот. -- А кто такой этот Жопес? -- Один из антикварщиков. Его лавка расположена по соседству. -- Жопес -- это его фамилия? -- Прозвище, конечно. Фамилия -- Тухер. Эрнест Тухер. Но все знакомые, даже некоторые клиенты, называют его Жопесом. -- И что же вам удалось понять из их разговора? -- Почти ничего. Они ведь шептались. Разве только... -- Да? -- Мне показалось, что нечто подобное уже происходило в Париже. -- Когда? -- Видимо, не так давно. Там то же самое происходило с антиквариатом, и сигнализация бездействовала. -- А еще что-нибудь вам удалось услышать? Тогда или в другой раз? -- Нет. -- Не густо... А мы могли бы побеседовать с ними? Я имею в виду Жопеса и Юрико. -- Вы хотите, чтобы сын сожрал меня заживо? Он же категорически запретил мне совать нос в это дело. Я ведь уже говорила. -- Но это не его, а ваше общее дело. Лавка-то принадлежит обоим. -- Неважно! Сейчас он сам там управляется. И он настаивает, чтобы я не совала куда не надо свой длинный нос. -- Это, конечно, усложняет дело. -- А я вам потому и плачу... Послушайте, вы должны сохранить мне сына. Если вы этого не сделаете, я затаскаю вас по судам, я буду являться к вам во сне, я прокляну вас, и на ваши головы падут десять казней египетских, я... -- Она запнулась и вновь принялась хлюпать носом. -- Он -- единственное близкое мне существо, -- добавила она. -- Моя кровинушка... На протяжении разговора фрау Сосланд несколько раз принималась искать на носовом платке чистое место. Наконец-то, она его нашла. Раздались трубные звуки, и тело нашей клиентки начало содрогаться. Долго стоять посреди поляны и беседовать было не очень-то удобно. Тем более, что рядом появился ротвейлер, которого едва сдерживала на поводке девочка-подросток. Оба наших пса, в особенности такса, мгновенно изошли яростью, и это говорило о том, что пора сматываться. -- Вэл, -- сказал Джаич. -- Будем считать, что первая информация для размышлений получена. -- Что вы намерены предпринять? -- поинтересовалась фрау Сосланд. -- Вообще-то, у меня принцип не посвящать клиентов в детали, но в данном случае, учитывая ваше взвинченное состояние, придется сделать исключение. Мы понаблюдаем за лавкой исподволь. Кто вокруг отирается и так далее. Ну а дальше -- время покажет. Браво, Джаич! Можно подумать, что у нас клиентов, словно собак нерезаных. -- Вы сообщите мне о результатах? -- Мы сообщим сразу же, как только появится результат. -- По какому телефону я вас смогу разыскать? -- К сожалению, там, где мы сейчас остановились, вообще нет телефона. Мы сами вас разыщем, когда в этом возникнет необходимость. -- А если мне нужно будет передать что-то срочное? -- Позвоните Горбанюку, ему известно, как с нами связаться... Вас подвезти? -- поинтересовался Джаич с тайной надеждой, что этого делать не придется. -- Чтобы я еще раз согласилась на подобную пытку? -- Правильно, -- похвалил ее Джаич. -- Нужно, чтобы нас как можно меньше видели вместе.

-- Ну, что скажешь? -- проговорил Джаич, лихо вертя баранку. Мы ехали в район города под названием Шпандау. Там облюбовали себе местечко почти все берлинские антикварщики. -- По-моему, последняя стадия паранойи, -- отозвался я. -- Еще спасибо, что мы оказались в столь дискомфортной ситуации. Были бы мы действительно на БМВ да вдобавок без Саймона, она бы из нас все жилы вытянула. -- Как бы то ни было, тебе не стоило вмешиваться в разговор. Лили поручала тебе слушать, а не языком трепать. Это был выпад, который я не мог пропустить. -- А тебе не кажется, что наиболее дебильные вопросы задавал все же ты? Сразу принялся подозревать отца Юрико. Причем здесь этот бедолага аптекарь? -- Ну, во-первых, судя по всему, он далеко не бедолага. А, во-вторых, я и не думал его подозревать. Запомни, Крайский: совершенно неважно, о чем конкретно ты говоришь. Главное -- суметь из любого закоулка разговора, словно из лабиринта, выйти на полезную тебе информацию. -- И что, вышел? -- Пока не знаю, но вполне возможно. -- Какую же информацию ты предположительно считаешь полезной? -- А вот этого я тебе не скажу. -- Не имеешь права, -- запротестовал я. -- Ведь я сейчас должен докладываться "голым пистолетам". -- Вот и доложи им обо всем, что ты видел и слышал. -- Я расскажу им, что ты от нас что-то скрываешь. -- Валяй. -- Ну и вонючий же этот твой "Партагаз"! -- возмутился я. -- Послушай, Крайский, -- сказал Джаич, -- ты слишком рано начинаешь раздражаться. Нам ведь вместе еще не один денек коротать. -- В самом деле? А я уж было подумал, что разгадка у тебя в кармане.

Лавка Юрико находилась на тихой тенистой улочке. Машины здесь проезжали редко, пешеходы проходили ненамного чаще, и оставалось загадкой, как в подобном месте можно заниматься торговлей антиквариатом и при этом сводить концы с концами. От посещения лавки мы воздержались. Лишь послонялись поодаль, а потом нырнули в пивную, которая находилась на противоположной стороне улицы. Выпили по бокалу прохладного темного пива, временами поглядывая на окна лавки, а затем Джаич выпил еще два. Посреди пивной стоял удивительный стол: точь-в-точь биллиардный, только без луз. -- Это для игры в карамболь, -- пояснил Джаич. -- А как играть? -- удивился я. -- Луз-то нет. -- При случае научу, -- пообещал он. Сама пивная была не очень большой: стойка, дюжина столиков, покрытых красной клеенкой, в углу -- два игральных автомата. На стене висел телефонный аппарат. Джаич бросил в него тридцать пфеннигов и набрал номер Горбанюка. -- У нас есть представительство в Париже? -- поинтересовался он без какого бы то ни было вступления. -- Конечно, -- почти обиделся тот. Слов Горбанюка я, разумеется, не мог расслышать, но этот разговор Джаич мне потом пересказал. -- Мне нужно, чтобы ты связался с ними. Пусть просмотрят французские газеты за последние несколько месяцев. Возможно, с парижскими антикварщиками происходило что-то похожее. Проникновение в помещения, бессилие сигнализации, аэрозольные красители... Если найдут что-нибудь на эту тему, пусть немедленно переведут на русский и пришлют сюда. -- Понятно, -- отозвался Горбанюк без малейшего энтузиазма в голосе. -- А что если этим займется наше представительство в Марселе? -- А почему не парижское? -- У них там сейчас запарка с подготовкой одного очень крупного и важного для нашей фирмы проекта. -- Хорошо, пусть будет Марсель, -- милостиво согласился Джаич и повесил трубку. Все же я был вынужден признать, что в его действиях начала прослеживаться определенная осмысленность. Джаич бросил еще один взгляд в окно на дверь лавки, затем, словно решившись на что-то, направился к выходу. -- Пойдем. -- Куда? -- поинтересовался я. -- Нанесем визит Юрико. -- Но ведь тогда он свою мамашу заживо слопает. -- Ну и на здоровье. Приятного аппетита. Мы пересекли улицу, подошли ко входу в лавку, и Джаич решительно потянул дверь на себя. Не тут-то было -- она оказалась запертой. Тогда он позвонил. -- Кто это? -- послышался голос рядом с моим ухом. Джаич оттеснил меня в сторону и заговорил в домофон: -- Мы хотели бы осмотреть ваш фарфор. Скоро у моей жены день рождения и... -- Поднимите головы. -- Что? -- не понял Джаич. -- Поднимите головы. Оба. Мы посмотрели вверх и обнаружили объектив видеокамеры, закрепленной на стене дома. -- Я вас никогда раньше не видел, -- констатировал голос. -- Бросьте в почтовый ящик адрес, по которому я смогу вас проконтактировать. Я вам пришлю каталоги. Если вы действительно чем-то заинтересуетесь, позвоните, мы обсудим. Что вы, собственно, хотели бы приобрести? -- Видите ли, моя жена собирает старинный русский фарфор... Последовало молчание. -- Хорошо, я вышлю каталог, -- наконец, проговорил голос. -- Но мы в Берлине проездом, всего лишь один день... -- Больше ничем не могу помочь. -- Переговорное устройство отключилось. Джаич выругался. -- А ты говоришь "хакеры", -- возмущенно проговорил он. Затем вытащил ручку, вырвал из блокнота лист бумаги и нацарапал следующее: "Меня интересует старинный русский фарфор. Постарайтесь на разочаровать меня так, как это сделали антикварщики в Париже. Лео Палермский." Бросил записку в почтовый ящик, задрал башку, приветственно помахал рукой невидимому Юрико и направился к автомобилю.

Мы славно провели остаток дня. Сначала я отправился на "Сэксише" штрассе, чтобы отчитаться перед "голыми пистолетами". Дом Курта Трахтенберга находился в самом начале улицы и представлял собой изящное белое строение с мансардой и модерновым фонарем у входа. Снаружи асфальт плавился, а в комнатах была освежающая прохлада. Однако "пистолетов" я застал обнаженными по пояс. Они сидели в гостиной, и каждый что-то ожесточенно строчил на портативном компьютере. Вокруг валялись пустые банки из-под колы и пива, а пепельницы были заполнены окурками сигарет. Они набросились на меня, словно свора легавых на добычу и принялись рвать на куски. С русского на английский переводил Курт. Я отчитался обстоятельнейшим образом. Их интересовало абсолютно все. Любая деталь, мельчайшие подробности. На многое я просто не обратил внимания и теперь пришлось выкручиваться за счет собственного воображения. В углу комнаты я заметил лазерный принтер. Рядом лежали стопки распечатанных страниц на английском, французском и немецком языках. Литературный эксперимент шел полным ходом. Я подумал о том, что само дело должно бы их разочаровать: какой-то хулиган забирается к антикварщику в лавку и перекрашивает фарфор. Тоже мне сюжет. Когда проскользнуло упоминание о Париже, Курт и Пью тут же воззрились на Жана Дюруа. Тот отрицательно покачал головой: ни о чем подобном он не слышал. "Наверное, утка все это с Парижем, -- подумал я. -- Нехило они, сволочи, здесь устроились." Завершив отчет, я вернулся домой, принял душ и полежал в чуланчике с томиком Фицджеральда. Джаич в это время без передыху прыгал со скакалкой. Как это у него только сочеталось с "Партагазом"? Когда стемнело, мы отправились на промысел: заняли пост в пивной напротив лавки Юрико. Теперь здесь было довольно людно, и несколько красномордых мужиков с усами и бакенбардами гоняли по столу для карамболя три шара -- два черных и один белый. Игра шла на деньги. Практически после каждого удара на специальной маленькой дощечке мелом записывались какие-то цифры. Джаича тут не задумываясь признали за своего. Имидж плейбоя и в Германии действовал безотказно. Он знал всего лишь несколько слов по-немецки, но обитатели этого заведения имели в своем словаре, очевидно, не намного больше. Мы выпили пива Затем Джаич заказал себе еще и активно включился в игру. Правила были несложными. Я разобрался в них и без помощи Джаича. Требовалось ударить белым шаром по черному так, чтобы он затем попал по другому черному. За каждое попадание начислялось пять очков, промах -- потеря хода. Если белый шар вообще не попадал по черному, то это наказывалось снятием десяти очков. Игра шла до ста. Победитель получал с остальных участников игры по пятьдесят марок. Сначала Джаич проиграл. Потом, видимо, обрел боевую форму и принялся выколачивать из красномордых их денежки. Время от времени я поглядывал в окно, но на противоположной стороне улицы не ощущалось ни малейшего движения. Джаич разошелся не на шутку. Красномордые оказались азартными игроками, и деньги у них имелись. Они с завидным постоянством лезли на рожон, но результат оставался неизменным. Зато Джаич угощал всех пивом. Те, кто не принимал участия в игре, а только наблюдал, были очень довольны. Так продолжалось до двенадцати часов, пока пивная не закрылась. Оказавшись на улице, мы с наслаждением вдохнули свежий прохладный воздух. Ночь была тихая. -- Жду дальнейших распоряжений, -- проговорил я. -- Будем патрулировать вдоль улицы или устроимся где-нибудь в подворотне? -- Черта с два! -- отозвался Джаич. -- Что тогда? -- Поедем на улицу "17 июня". -- Это туда, где обитают прелестные амазонки в одних лишь узеньких плавках? -- То, что плавки узкие, я не гарантирую. Это уже твои собственные домыслы. -- А как же работа? Джаич бросил взгляд на магазин, ничего не ответил и направился к машине. -- Утро вечера мудренее, -- произнес он, отворяя дверцу. -- И потом ты ведь сам утверждал, что это какие-то сопляки, которые нуждаются лишь в хорошей родительской трепке. В машине он пересчитал выигрыш. -- Больше тысячи, -- с удовлетворением произнес он. -- Для начала недурно. -- Игре в карамболь тоже обучают в КГБ? -- Ты говоришь с иронией, а между прочим, это действительно так. И игре в бридж, и в баккару, и даже в гольф. На одной из наших подмосковных баз имеется такая площадка, которой позавидовали бы члены любого западного клуба. -- Бедные красномордые. Они и не подозревают, что их финансовые потери -- происки КГБ. Ну что вам рассказать про улицу "17 июня"? Даже с шириной плавок я попал в самое яблочко.

На следующее утро я имел возможность убедиться в том, что заграничные службы "Гвидона" работают не менее четко и отлажено, нежели штаб-квартира. Не успели мы позавтракать и выбраться из дома, а в почтовом ящике уже находился ответ из Марселя. Это были ксерокопии нескольких газетных статей и переводы их на русский язык, набранные на компьютере. Действительно, события, аналогичные тем, что происходили сейчас в Берлине, около двух месяцев назад имели место в Париже. "Либерасьон" и "Экип" сообщали о том, что неизвестные проникают в антикварные лавки, каким-то загадочным образом справляясь со сложными замками и сигнализацией, поливают предметы старины краской из аэрозольных баллонов и исчезают, не прихватив с собой ни единой вещи. "Фигаро" детально описывала каждый из эпизодов, поместив фотографии владельцев магазинов и смакуя полное бессилие полиции. А "Паризьен" и "Монд", чьи публикации появились через несколько дней, придали захватывающему сюжету еще одну пикантную подробность: трое из тех, чьи фотографии совсем недавно украшали страницы "Фигаро", были чуть позже обнаружены убитыми в их же собственных магазинах. Экспертиза установила, что они были застрелены, стоя на коленях, из чего можно было сделать вывод, что их казнили. Остальные владельцы антикварных лавок в панике побросали свой бизнес и разбежались, постаравшись укрыться как можно более надежно. Я начал подозревать, что полезная информация, о которой толковал Джаич, как раз и заключалась в брошенной фрау Сосланд фразе о событиях в Париже. Отбросив последнюю страницу, Джаич тут же потянулся к телефону и набрал номер Горбанюка. -- Мне нужен пистолет, -- без обиняков заявил он. -- Я и сам об этом догадался, когда ознакомился с присланными материалами, -- отозвал