ворится, покажет. -- Посмотрите на него, -- язвительно бросил Красавчик-Стив. -- Вместо того, чтобы поблагодарить за освобождение, он еще и недовольство выказывает. -- Господь с вами, шеф, какие могут быть к вам претензии, -- ухмыльнулся Бондарь. -- Спасибо огромное за то, что вызволили меня из коммунистического плена! -- Он поклонился ему в пояс. И неожиданно Красавчик-Стив понял, что за бравадой, насмешкой парень пытается скрыть свою боль, неуверенность, а возможно, и страх. Еще неизвестно, как бы он себя вел на месте этого несчастного. -- Ладно, приятель, замнем, -- миролюбиво произнес он. -- Кажется, наша машина показалась. -- Он кивнул в сторону шоссе, где в наступающих сумерках ярко вспыхнули фары легковой машины. Они быстро спустились к шоссе. Красавчик-Стив подошел к водителю огромного "шевроле" десяти-пятнадцатилетней "выдержки". -- Не за Красавчиком ли тебя послали? -- спросил он по-английски. -- За вами, Хозяин, за вами. -- Шофер выскочил из машины и открыл перед ними дверцу. -- Пожалуйста, Хозяин! -- Прошу, приятель! -- с радушием воскликнул Красавчик-Стив, пропуская вперед Бондаря. -- На центральную площадь, -- бросил он водителю. Через двадцать минут лимузин выкатил на залитую огнями реклам площадь. То тут, то там стоили молоденькие проститутки, выставляя напоказ свои прелести и бесстыдно заигрывая с проходящими мимо мужчинами. Как только лимузин остановился, к ним наперегонки подскочили две девчушки лет четырнадцати. У обеих были увесистые груди, прикрытые лишь чуть-чуть, чтобы можно было рассмотреть "товар лицом". Они что-то бойко защебетали, улыбаясь и посылая через каждую фразу воздушные поцелуи. -- Я понимаю, ты соскучился по женскому запаху и телу, но послушайся моего совета: не снимай здесь шлюх на улице, если ты один. Лучше всего в какомнибудь бистро, где и недорого и комнатка найдется. Да и хозяина в случае чего всегда можно найти, -- с намеком сказал Стив, не обращая внимания на молоденьких проституток. Потом, когда они ему надоели, он брезгливо взмахнул рукой и коротко бросил по-английски: -- Прочь! -- Те сразу перестали щебетать и покорно отошли от машины. -- Ну что, приятель, пришла пора прощаться. -- Красавчик-Стив залез во внутренний карман и вытащил небольшой конверт. -- Как прощаться? -- растерянно спросил Бондарь. -- Вы что, так меня и оставите одного здесь, в чужой стране, в чужом городе? -- Наша миссия заключалась в том, чтобы спасти тебя, вытащить из тюрьмы, вывезти из страны, в которой тебя будут преследовать, "вручить тебе небольшие... как это говорят у вас? А, подъемные! Правильно? -- Он протянул ему конверт. -- Правильно, -- ответил Бондарь и взял его. -- Рад был знакомству с тобой. Может, когда-нибудь и встретимся. -- Красавчик-Стив крепко пожал ему руку и открыл дверцу автомобиля. -- Ничего не понимаю! -- А ты был уверен, что мне от тебя что-то будет нужно, -- подмигнул Стив. -- Ровным счетом ничего! Удачи тебе. Бондарь! -- Он помахал ему рукой, хлопнул дверцей, и лимузин резко сорвался с места. Бондарь стоял с растерянным видом и глядел вслед машине, все еще надеясь, что та остановится и Красавчик хитро рассмеется и скажет, что здорово его разыграл. Однако прошло минут пятнадцать, а машина не возвращалась, и Бондарь понял, что тот с ним не шутил, а действительно оставил его одного в этом красивом и шумном городе. Интересно, сколько "подъемных" дают в их фирме? Он открыл конверт, вытащил тощую пачечку однодолларопых купюр и пересчитал -- ровно тридцать семь долларов, и ни центом больше. Бондарь подумал, что в Афганистане на такую сумму можно было худо-бедно прожить около месяца. Он вдруг почувствовал сильный голод и решил зайти в какую-нибудь дешевую забегаловку. Не зная, в какую сторону направиться, он сделал, как в далеком детстве: плюнул на ладонь, затем ударил по ней ребром другой ладони и пошел направо, куда полетела слюна. Его английский был на уровне школьной программы, то есть почти нулевым, и потому он решил положиться на свои глаза и нюх. Вскоре его внимание привлекла вывеска, на которой были нарисованы примитивные тарелка, вилка и ложка: видно, для таких грамотеев, как он. Недолго думая, Бондарь решительно толкнул дверь и вошел. Он был настолько увлечен своими мыслями, что совершенно не обратил внимания на какого-то невзрачного молодого парня, не выпускающего его из вида. Заведение действительно оказалось небольшой забегаловкой, в которую заглядывали только в двух случаях: перекусить на скорую руку или скоротать время за рюмкой местной "отравы", которая была противна на запах, цвет и вкус, но быстро била по мозгам. Заметив, что обслуживает посетителей какой-то молодой шустряк, а один из столиков свободен. Бондарь присел за него и оглядел присутствующих. Народу было не очень много, но гомону столько, что, казалось, находишься на восточном базаре. Вскоре к нему подскочил тот самый шустряк и что-то услужливо спросил, но Бондарь не понял и стал ему выразительно показывать, что хочет есть и немного выпить. Тот мгновенно закивал головой и побежал исполнять заказ. Пока Бондарь объяснялся с официантом, вошли четверо парней. В их виде было что-то такое, что заставило многих посетителей поспешить к выходу. Они уселись рядом со столиком Бондаря и стали что-то громко требовать. Из-за стойки к ним устремился бармен, очевидно хозяин этой харчевни. В руках он нес бутылку виски и стаканчики. Сверху по узкой лестнице спустилась стройная девица лет двадцати. По всему было видно, что она зарабатывает здесь на жизнь длинными ногами и весьма сексуальной задницей, ходившей из стороны в сторону, будто на шарнирах. Оглядевшись, она прошла мимо столиков и на секунду задержалась у той хамоватой четверки парней. То ли рокеры, то ли металлисты, они заметно отличались от остальных своим вызывающим видом: черные кожаные куртки, облепленные металлическими заклепками и молниями, полувыбритые на разный манер головы и странные полосы краски на лицах. Самый наглый из них, с огненно-рыжей прической, явно был заводилой. Когда девица проходила мимо их столика, рыжий неожиданно облапил ее за пышные ягодицы, притянул к себе и уткнулся лицом в ее оголенный живот. В глазах девушки промелькнул страх, она не знала, что делать: вырваться не могла, а сопротивляться боялась. Видно, ее страх доставил удовольствие рыжему: он вдруг оттолкнул ее от себя и гнусно заржал, довольный собой. Поведение этих парней выводило из себя Бондаря, но он решил не вмешиваться, чтобы не нарваться на неприятность. Он понимал, что без документов, без знания языка ему придется туго в случае чего. В этот момент шустряк принес ему мясное рагу с фасолью, салат из зелени, пару бутылок пива и графинчик с жидкостью, похожей на водку. Бондарь обвел глазами принесенное и вопросительно взглянул на официанта. -- Доллар? -- спросил тот, и Бондарь понял, что тот интересуется, в какой валюте он будет платить. -- Доллары! -- ответил он. -- Три доллара пятьдесят центов, -- сказал официант по-английски и показал сначала три пальца, потом на одном отмерил половину. Бондарь достал четыре доллара, и когда тот полез за сдачей, показал, что он может оставить ее себе. Поклонившись несколько раз "хорошему господину", официант ушел. Бондарь взял в руки графинчик с прозрачной жидкостью и понюхал ее: та сильно отдавала сивухой, но его это нисколько не смутило. Он налил себе полстакана, но тут заметил рядом с собой девушку, которая только что избежала грязных лап рыжего приставалы. Она томно улыбалась и вопросительно смотрела на него. Пожав плечами, он показал на стул рядом с собой, потом кивнул ей и залпом выпил. Местная водка оказалась крепкой, градусов под семьдесят, но он спокойно поставил стакан на стол, отломил кусочек лепешки, занюхал и встретил удивленный взгляд девушки. -- Жора меня зовут! -- представился он, ткнув пальцем себя в грудь. -- Джонни? -- переиначила она на свой лад и ткнула себя в грудь: -- Лючия! -- затем что-то крикнула официанту, тот сразу подскочил и поставил перед ней стаканчик. Девушка вопросительно взглянула на Бондаря. Он взял графинчик и плеснул ей. Хлебнув водки на голодный желудок, он сразу почувствовал хмель в голове, но не захотел ударить перед девушкой лицом в грязь и снова налил себе полстакана. Девушка что-то проговорила, уставившись на стакан огромными глазищами. -- За тебя, красавица! -- ткнул он пальцем в ее пышную грудь, чокнулся с ней, потом опрокинул содержимое стакана в рот. И снова, не торопясь, отломил кусочек лепешки, занюхал и только после этого сунул в рот. Девушка чуть пригубила, поставила, поморщившись, свой стаканчик на стол, зааплодировала Бондарю и придвинулась к нему поближе. Он ткнул раз вилкой в рагу, пожевал мяса и вдруг ощутил бедра девушки и ее длинные пальцы, которые шарили по его животу. Он поднял глаза, увидел ее призывный взгляд, что-то шепчущие накрашенные пухлые губы и потянулся к ним. Она жадно впилась в губы незнакомца и стала настойчиво ласкать его между ног. Алкоголь и голод по женской ласке сделали его совершенно безвольным. Ему уже не хотелось ни пить, ни есть, а только отправиться куда-нибудь в уединенное место и наслаждаться ее нежными прикосновениями. Но в этот момент кто-то довольно чувствительно ударил его по спине. Подумав, что этот удар шутливо нанесла девушка, он погрозил ей пальцем и снова прильнул к ее губам. И снова получил удар по спине, на этот раз гораздо сильнее, чем могла ударить девушка. Бондарь отстранил ее от себя и оглянулся: рядом стоял тот самый рыжий, который приставал к Лючии. Он нагло щерился, поигрывая резиновой дубинкой в руках. Накопившая за долгое время злость, которую Бондарь постоянно пытался сдерживать, наконец вырвалась наружу. Он резко вскочил, но почувствовал, что от алкоголя у него подкашиваются ноги. Ощущение было такое, словно он находился на корабле во время шторма. Чтобы немного прийти в себя, он вдруг с силой дал себе пощечину. Это удивило рыжего: он замер с открытым ртом, пока неожиданный хохот приятелей не привел его в чувство. Не говоря ни слова, он ударил Бондаря кулаком в лицо. Это было настолько обидно, что Бондарь совершенно вышел из себя. Он нанес рыжему такой сильный удар открытой ладонью в лоб, что того отбросило на несколько метров и он повалился на спину, сбивая с пути столики. Раздался визг, крик. Приятели рыжего, увидев поверженного предводителя, устремились на Бондаря, сжимая в руках кто велосипедную цепь, кто железный прут, а у одного Бондарь успел заметить нож. Это были крупные ребята с накачанными мышцами. Им не впервые приходилось участвовать в подобных разборках. Их оскаленные лица выражали явную готовность разделаться с незнакомцем. Тем временем рыжий пришел в себя, встал и опустил руки, давая понять, что готов остановиться. У Бондаря появилась надежда, что случившееся с предводителем отрезвит горячие головы его дружков, но... Один из них взмахнул цепью, но Бондарю удалось отклонить голову -- удар пришелся по уху и ожег его словно каленым железом. Тут же на него пошел парень с серьгой, но его настиг страшный удар ногой. Парня откинуло в сторону, но наблюдать за ним у Бондаря времени уже не было: подскочил почти наголо обритый парень с прутом, но ничего сделать ему не удалось -- Бондарь поднырнул под его руку и тут же сбил парня с ног мощным ударом локтя в горло. В этот момент Бондарь успел заметить блеснувший в свете лампы нож. Это его совсем разозлило: он прыгнул вверх, развернулся в воздухе, со всего маху наотмашь ударил подонка ногой в голову и добавил кулаком в ухо. Нападавший рухнул на спину, с треском ударившись о край стола головой. На полу медленно расползлась кровавая лужица, и мгновенно воцарилась мертвая тишина. Кто-то склонился над лежащим и с ужасом закричал. Далее Бондарь все воспринимал смутно, словно в тумане. Он немного пришел в себя, когда кто-то начал его тормошить. Он поднял голову, увидел троих в какойто странной черной форме и понял, что это полицейские. Бондарь безропотно дал надеть на себя наручники и увести в машину, стоящую прямо перед входом. Его доставили в участок, и с ним начал беседовать какой-то полицейский чин. Бондарь пытался объяснить, что те четверо сами напали на него и ему пришлось защищаться. Единственное, что ему удалось понять, -- парень отдал Богу душу и у него снова начинаются большие неприятности. Видя, что от арестованного толку не добьешься, комиссар приказал отвести его в камеру. Эта камера была совершенно непохожа на те, в которых Бондарю довелось побывать в Москве. Размером метр на метр, она напоминала собачью конуру, вместо двери с глазком стояла решетка из прутьев толщиной в большой палец. Кроме небольшой циновки внутри ничего не было. Эта циновка заменяла всю мебель: стул, стол, кровать. Когда ему нестерпимо захотелось пить, он около часа добивался воды, но ее принесли только тогда, когда здесь, видно, и было положено. На его крики и просьбы никто не обращал ни малейшего внимания. Он мог обмочиться, но его все равно выводили в туалет только два раза в день, не больше и не меньше. Если он начинал просить, то к нему вообще никто не подходил, а если молчал, то расписание кормежки и вывода в туалет выдерживалось точно. Так прошло дней пять, но он сбился со счета, так как в камеру не проникал солнечный свет. Однажды, утомленный бездельем и неизвестностью, он задремал, но его разбудил металлический скрежет замка. Он открыл глаза и увидел перед собой полицейского и какого-то моложавого мужчину лет тридцати пяти в белом костюме. На ломаном русском языке он бросил ему с улыбкой: -- Вставать в ноги! Бондарь нехотя поднялся и вопросительно уставился на него. -- Идить за меня! -- Продолжая улыбаться, тот повернулся и вышел из клетки. Прежде чем Бондарь последовал за ним, полицейский грубо схватил его за руки и надел наручники. Его ввели в комнату комиссара и оставили один на один со штатским. -- Вы знать, что вас обвинять? -- Казалось, улыбка прилипла к лицу штатского с самого рождения и с тех пор он не расставался с ней. -- Нет, не знаю! Мне никто ничего не говорит. Меня никто не хочет выслушать. Я требую адвоката! -- выкрикнул Бондарь, забыв, что ему вряд ли что положено в этой стране. Не обращая никакого внимания на его слова, не стирая идиотской улыбки с лица, тот спокойно сказал: -- Вы убить человека. Есть много свидетель. Будет суд, и вы сидеть здесь на вся жизнь. -- Он так улыбался, словно сообщал какие-то приятные для Бондаря новости. -- Я никого не убивал! Их было четверо, и они сами напали на меня. Спросите девушку, ее зовут Лючия! -- чуть не плача, выкрикивал Бондарь. -- Девушка говорить, что вы убить человек. -- Штатский еще сильнее заулыбался и закивал головой. -- Это неправда! -- Правда, неправда знать только Аллах! -- Он воздел руки вверх. -- Аллах велик! -- Господи-и-и! -- взвыл Бондарь. -- Что же делать? Что? Пусть подскажет твой Аллах! -- Аллах могуч и справедлив! -- Он снова поднял руки вверх и как бы про себя тихо добавил: -- Есть человек, что делает помощь для вас. -- Где он? Я могу встретиться с ним? -- Вы хотеть встреча с этим господин? -- Штатский взглянул на Бондаря, и впервые улыбка сошла с его лица. -- Да, я хочу встретиться с этим господином! -- воскликнул Бондарь. -- Вот и хорошо! -- снова заулыбался тот. -- Ждите! -- Он что-то громко выкрикнул. Вошел полицейский и отвел заключенного назад в клетку. Прошли еще два томительных дня, которые для Бондаря показались вечностью. Наконец его снова повели в комнату комиссара, где находился тот же самый штатский. Он внимательно оглядел Бондаря, поморщился от его запаха, потом что-то быстро бросил полицейскому, и узника отвели в душевую, где он впервые за несколько дней увидел настоящее мыло. С огромным удовольствием он тщательно помылся, вытерся насухо и сразу же почувствовал себя человеком. Своей одежды он не обнаружил, вместо нее лежали светлые легкие брюки и хлопчатобумажная безрукавка. Быстро одевшись, он подумал, что в его жизни как будто намечается поворот и нужно держать ухо востро. Штатский, не изменяя своей привычке, с улыбкой оглядел посвежевшего Бондаря, потом вытащил из кармана пистолет и сказал: -- Мне не хотеть в вас делать дырка. Не я стрелять, не вы бежать! О'кей? -- О'кей! -- согласно кивнул Бондарь. Они вышли на улицу. Перед входом стоял коричневый "мерседес", который и домчал их до роскошного особняка с вычурной лепниной. С опаской ступив на сверкающий мраморный пол, Бондарь остановился и завистливо огляделся вокруг. -- Не к шаху ли вы меня привезли, уважаемые? -- ехидно поинтересовался он у сопровождающих -- двух огромных угрюмых азиатов, одетых в облегающие безрукавки, под которыми играли груды мышц. Не дождавшись ответа, он хотел двинуться вперед, но оба атлета придержали его за плечи, и Бондарь понял, что лучше не испытывать судьбу и спокойно ожидать приглашения. Ждать долго не пришлось. Вскоре вышел здоровенный парень лет двадцати и сказал по-русски: -- Мой господин очень занятой человек, поэтому не огорчай его своей пустой болтовней. Ты понял? -- Вы так все хорошо объясняете, что трудно не понять, -- насмешливо отозвался Бондарь. -- Хотя мне и хочется кое о чем спросить, но я не буду этого делать. -- И это будет правильно, -- сказал он голосом, настолько похожим на голос бывшего Президента бывшего Советского Союза, что Бондарь даже вздрогнул и покачал головой. -- Тебе бы не в охране работать, а на сцене: больше пользы было бы. -- Ничего, я и здесь пользу приношу, -- усмехнулся парень. -- Вперед! Они вошли в просторный кабинет, хозяин которого восседал за массивным столом с многочисленными телефонными аппаратами и компьютером. Охранник подвел Бондаря к столу. Они остановились метрах в двух перед хозяином кабинета. -- Присаживайтесь, молодой человек, -- кивнул тот, указывая на стул. Бондарь сел, спокойно закинул ногу на ногу и уставился на своего собеседника. -- Вы так себя ведете, словно приглашены в гости на обед, -- усмехнулся он. -- А разве обеда не будет? -- нахально спросил Бондарь. -- Кто вы? -- Меня зовут Большой Стэн -- ответил он, вставая с кресла. -- Большой? -- хмыкнул Бондарь, внимательно рассматривая еле видневшегося из-за стола хозяина кабинета. -- Вас что, не устраивает мой рост? -- бросил тот с явным раздражением. -- Нет-нет, все в порядке! -- попытался успокоить его Бондарь, понимая, что перешагнул границу дозволенного. -- Вот и хорошо, -- сказал Большой Стэн. -- Ваше имя? -- Бондарь. -- Фамилия? -- Бондарь. -- И отчество тоже, разумеется. Бондарь? -- Как вы догадались? Несколько секунд Большой Стэн смотрел Бондарю в глаза, словно надеясь, что он одумается и начнет честный разговор, но он молчал, и Большой Стэн потянулся к одной из папок. Достал оттуда листок и стал читать: -- Коломейцев Георгий Викторович, родился в городе Горьком двадцать восьмого сентября тысяча девятьсот шестьдесят девятого гола. Отец Виктор Парфенович, слесарь горьковского автозавода, умер от сердечной недостаточности в тысяча девятьсот семьдесят седьмом году. Мать Алевтина Юрьевна, бывшая медсестра на том же заводе, несколько лет не работает, алкоголичка. С четырнадцати лет воспитывался у тетки Маргариты Юрьевны и учился в московской школе. Всерьез увлекся боевым самбо. Достиг хороших результатов и вошел в юношескую сборную города Москвы. Вскоре был призван в армию, проходил службу в воздушно-десантных войсках. Через некоторое время направляется в войска специального назначения, попадает в Афганистан. Несмотря на представление командира, награжден не был, неоднократно замечен в употреблении алкогольных напитков и наркотиков, грубил своим непосредственным начальникам, к службе относился с пренебрежением... По мере чтения Бондарь все сильнее каменел лицом, и в его взгляде появилась ненависть. -- Ну как, достаточно или продолжать? -- спокойно спросил Большой Стэн. В его голосе не было ни злости, ни иронии, просто усталость делового человека, который сознательно открывает все свои козыри и предлагает не терять попусту дорогого времени. -- Вы убедили меня в том, что вы серьезный человек. Думаю, можно перейти к самому важному для меня вопросу. -- Слушаю вас, -- кивнул Большой Стэн. -- Вы можете помочь мне избежать тюрьмы? -- Могу, -- спокойно ответил тот. -- Уже хорошо! -- вздохнул Бондарь. -- Пойдем дальше. Захотите ли вы оказать мне эту помощь? Если да, то за какую плату? Не за мои же красивые глаза? Но если вы хотите денег, то их у меня просто нету! -- Он вывернул для наглядности карманы. -- А ты мне определенно нравишься, -- добродушно хмыкнул Большой Стэн, подошел к Бондарю, покровительственно похлопал его по плечу, затем налил изрядную порцию виски в стакан и протянул ему: -- Пей, малыш, думаю, мы договоримся... -- Он внимательно проследил за тем, как Бондарь опрокинул виски в рот, задумчиво побарабанил короткими пальцами по столу, словно в последний раз взвешивая, стоит ли иметь дело с гостем или нет, потом решительно стукнул ладонью, как бы ставя окончательную точку, и сказал: -- Малыш, несколько лет назад ты участвовал в одной секретной операции в Афганистане. Нам нужна твоя помощь. За это мы не только вытащим тебя из тюрьмы, но и обеспечим тебе и твоим детям безбедное существование на всю оставшуюся жизнь. "Вот оно, -- промелькнуло в голове Бондаря, -- наконец-то добрались до самого главного!" Он чувствовал, что настал его звездный час. Теперь только бы не упустить свой шанс! -- Секретных операций было много... -- осторожно заметил он. -- Такая была только одна! -- резко оборвал его Большой Стэн. -- Речь идет о пяти контейнерах, которые ваша группа спрятала в горах Кандагара. -- Откуда вам известно об этом? Все же погибли... -- удивился Бондарь. -- Не все. -- Большой Стэн сделал паузу. -- Ты же, малыш, выжил! -- Он улыбнулся. -- Короче! Тебе известно, что в этих контейнерах? -- Золото, драгоценности, -- не моргнув глазом, ответил он. -- Очень хорошо! -- Большой Стэн с трудом скрывал волнение. -- Надеюсь, ты не позабыл это место? -- Он хитро прищурился. -- Прошло слишком много времени... -- протянул Бондарь. -- Трудно сказать... -- Он специально не говорил ни да ни нет. -- Напомнить тебе о том, что я сказал ранее? -- улыбнулся Большой Стэн, понимая игру парня. -- Ну, на это-то у меня памяти хватает! -- серьезно произнес он. -- Прекрасно! Ты отводишь отряд на место захоронения и получаешь полную свободу. -- А безбедное существование для меня и моих детей? -- напомнил Бондарь. -- И полмиллиона долларов! -- усмехнулся Большой Стэн. -- Судя по всему, вы оговорились и хотели сказать: девятьсот тысяч долларов и особнячок в Париже на мое имя. -- Бондарь подался вперед. -- Семьсот пятьдесят тысяч долларов и домик в Сингапуре -- это мое последнее слово, -- твердо сказал Большой Стэн. Бондарь решал, стоит ли продолжать торговлю, но, заглянув в глаза собеседника, понял, что это бессмысленно. Он глубоко вздохнул и сказал: -- Ну вот, все пользуются моей добротой! -- Он поморщился, плеснул себе виски, выпил единым махом и решительно произнес: -- Хорошо, согласен! Большой Стэн ласково улыбнулся, налил виски себе и Бондарю, подмигнул, и они выпили, закрепив таким образом достигнутое соглашение. Савелий ставит условия Савелия положили в институт Склифосовского, и генерал Богомолов, не желая больше подвергать его риску, организовал у отдельной палаты круглосуточное дежурство. Мало того, всем работающим на этом этаже были выданы спецпропуска, и попасть туда было весьма непростым делом. Богомолов даже ввел своеобразное ужесточение режима: у вооруженного дежурного, находившегося за бронированным стеклом, находился не просто список лиц, допущенных на этот этаж, но и их фотографии. Кроме того, прежде чем войти, каждый из них обязан был опустить в специальное отверстие свой пропуск, затем миновать устройство, наподобие тех, что установлены в аэропортах. Пронести оружие было практически невозможно. Конечно, эта установка была дорогим удовольствием и заполучить ее даже такому ведомству, к которому принадлежал Богомолов, помог случай. Одна иностранная фирма очень хотела выйти на российский рынок, и предложила свои приборы заинтересованным ведомствам. Но везде последовал отказ: даже по демпинговым ценам ни Органы, ни милиция были не в состоянии приобрести их. Думая, что это связано с недоверием к технике, фирма предложила потенциальным партнерам взять бесплатно на испытание три аппарата, один из которых и позаимствовал на время Богомолов. У него были весьма веские аргументы, и те, от кого зависело решение, не смогли ему отказать. Аргументы касались тех самых "афганских контейнеров", о которых никому ничего не было известно. Богомолов подключил всю свою агентуру, чтобы напасть хотя бы на какой-то след, но все было тщетно. И только однажды, когда он совершенно случайно заговорил об этих контейнерах в присутствии ответственного сотрудника аппарата Президента, который усидел наверху при всех переменах власти (при Брежневе был в составе ЦК, сумел удержаться при Андропове, занял пост в правительстве при Горбачеве, но, предчувствуя близкий конец лидера, открыто встал на сторону будущего Президента России), тот вскользь заметил, что ему кое-что известно об этом деле. Генерал пытался проявить к нему внимание, но неожиданно был остановлен самим Президентом, который посоветовал оставить этого "симпатичного мужика" в покое. Тщательно анализируя ситуацию, Богомолов вдруг пришел к абсурдному выводу: наверху стараются сделать вид, что им ничего неизвестно об этих злополучных контейнерах. И только один человек хоть как-то "засветился", но и он для него недостижим. Итак, с одной стороны, правительственные круги и высшее военное командование, без которого невозможно было провести такую секретную операцию, "ничего не знают о ней", с другой стороны, свидетельства о ее проведении, которые пришли из-за границы, да еще Савелий, участвовавший в этой экспедиции. Стоп! Савелий что-то говорил еще об одном участнике по фамилии то ли Коломцев, то ли Коломейцев, который потерялся, возвращаясь к своим! Говорков не мог точно назвать фамилию, потому что взял его в отряд по совету приятеля, но указал на одну важную примету: седую прядь на голове этого парня. Как он мог упустить такую важную деталь? Чего проще -- взять и проверить. Но сегодня же выходные! В Бутырке вряд ли кого застанешь из тех, кто смог бы толково все выяснить. Савелия не разрешали беспокоить врачи. Господи, да что это с ним такое? Неужели напряжение последних дней так сильно сказалось на его умственных способностях? Он же совсем забыл о Воронове да и о своем помощнике: они же общались с этим Бондарем. Генерал стал набирать номер, но вспомнил: Михаил Никифорович предупреждал, что выходной проведет с внуками на даче. Может быть, удастся застать Воронова? Он потянулся к аппарату, но в это время зазвонил другой телефон. -- Богомолов! -- нетерпеливо бросил он, удивляясь неожиданному звонку: никто знал, что он сейчас на работе. -- Константин Иванович? Здравствуйте! -- услышал он голос Воронова и облегченно вздохнул. -- Как хорошо, что я застал вас! Уж очень не терпелось рассказать вам, что я понял после разговора с Савелием. -- Ну-ну? -- воскликнул Богомолов, предчувствуя, что сейчас услышит нечто важное. -- По-моему, мы совершили огромную ошибку, отпустив этого Бондаря. Дело в том, что он-то и является... -- Вторым свидетелем и участником захоронения контейнеров, -- закончил за него генерал. -- Так вы знали? -- разочарованно сказал Воронов. -- К сожалению, нет, -- откровенно признался генерал. -- Только сейчас это понял. Седая прядь? -- Не только. Еще рост, манера разговаривать... короче говоря, я уверен, что Бондарь и человек, о котором говорил Савелий, одно и то же лицо. Как с "маяком"? -- Свою роль он сыграл. Известно, что нашего подопечного сначала перебросили в Казахстан, а потом куда-то дальше на восток. Там мы его и потеряли. -- За границу, значит, -- задумчиво проговорил Воронов. -- В общем, нас провели, как сопливых пацанов? -- Выходит, так, -- вздохнул генерал. -- Мы-то думали, что этот Бондарь обыкновенный уголовник, а оказалось... -- На это и было все рассчитано. Но как я мог не обратить внимания на тщательную подготовку похищения Савелия? Тем более, два трупа! -- Не кори себя, майор, все мы прошлепали! Хорошо, еще догадались "маяк" подложить... Кстати, это же твоя идея, майор! А то бы не знали, что и за рубежом интересуются нашими контейнерами. -- А это вы напрасно, Константин Иванович, -- возразил Воронов. -- Вы что, забыли о докладе вашего всезнайки Ашота? -- Ты о печатке вместо подписи? Но Ашот выразил только предположение об этом Обществе... -- Не Обществе, а тайном Ордене, следы которого разбросаны по всему миру! -- Сдаюсь, -- тут же бросил Богомолов. -- Но что это нам дает? -- А вы не задумывались, почему нам так просто возвращают Савелия и спокойно докладывают о контейнерах? Если судить по вашему расследованию, то вам так и не удалось отыскать их следы, не так ли? -- Так... -- нахмурился генерал. -- Ты хочешь сказать, что нам все это специально преподнесли на блюдечке, чтобы мы снарядили экспедицию на поиски места захоронения? -- Он сделал паузу. -- В этом что-то есть! Но почему они сами не заставили Савелия поработать на них? -- Видно, им очень хорошо известен Савелий Говорков, -- усмехнулся Воронов. -- Они понимали, что с Савелием у них ничего не выйдет. Этим обменом они убили двух зайцев: заполучили одного из участников захоронения, с которым наверняка можно договориться, и подтолкнули нас к снаряжению собственной спецгруппы. Совершенно открыто сделан вызов: у вас и у нас есть шанс -- давайте действуйте, а там посмотрим, чья возьмет! -- Могу себе представить, какая подготовка идет у них, -- бросил генерал. -- Но и нам надо поторопиться и подумать, кого посылать и когда, ведь Савелий пока болен. Вот что, завтра в двенадцать к тебе заедет мой водитель, потом вы подхватите Говорова и -- к нашему больному, я уже там буду. Думаю, что врачи разрешат нам проведать его. Завтра все и обсудим. Вопросы? -- Вопросов много, но я их задам завтра, -- улыбнулся Воронов. -- В таком случае желаю удачи. -- А как же! На следующий день все трое сидели у кровати Савелия. Когда они вошли, он смущенно заметил: -- Чем обязан столь высоким гостям? -- Я так понимаю, что на языке воздушных десантников это означает: "Здравствуйте", -- улыбнулся Богомолов. -- Извините, товарищ генерал! -- совсем смутился Савелий и попытался даже встать, но его решительно остановил Говоров. -- Лежи, Савелий. Не смущайся: мы не просто решили навестить больного, но и посоветоваться. -- Что-то случилось? -- сразу нахмурился он. -- Да успокойся ты, -- воскликнул Воронов. -- Все нормально! -- Когда я слышу от тебя "все нормально", то сразу начинаю готовиться к самому худшему, -- усмехнулся Савелий. -- Ладно, не тяните душу, выкладывайте все сразу. -- Тебе не приходило на ум: почему тебя обменяли на этого парня? -- спросил Богомолов. -- Если судить по нашему вчерашнему разговору с Андрюшей, то могу ответить с абсолютной уверенностью: этот парень и есть тот самый Коломейцев -- я вспомнил его фамилию, -- который был среди тех, кто прятал вместе со мною контейнеры в горах Кандагара. А если это так, то можно предположить, что кто-то очень интересуется этими контейнерами. -- Генерал Богомолов многозначительно переглянулся с Говоровым, а Савелий продолжил свои умозаключения: -- А коль скоро они нагло заявили, что я представляю интерес как носитель информации о месте их захоронения, то они явно хотят отправить нас на поиски этих контейнеров. Если же они так сильно этого хотят, то, значит, уверены, что смогут либо опередить нас, либо отобрать их у нас. -- Да, голова у тебя работает, что надо! -- восхищенно заметил Богомолов. -- Так времени было достаточно, чтобы подумать спокойно, -- улыбнулся Савелий. -- Я так понимаю, что вы навестили меня для того, чтобы обсудить, когда я собираюсь отсюда выбраться, и кого включить в группу поиска, не так ли? -- В общих чертах, -- ответил Говоров. -- Ты же понимаешь, что являешься главным звеном во всей этой цепочке. -- Понимаю, -- кивнул Савелий. -- Об этом я тоже успел поразмыслить. -- И к чему пришел? -- нетерпеливо спросил Богомолов. -- Сначала мое главное условие, а потом детали, -- неожиданно заявил Говорков. -- Слушаем тебя. -- Эту группу я должен подбирать сам. -- Но... -- попытался возразить Богомолов. -- Сам! -- упрямо заявил Савелий и добавил: -- В каждом человеке я должен быть уверен как в самом себе, а значит, каждого я должен не только подобрать, но и проверить. -- Думаю, что это условие вполне справедливо, -- сказал Говоров и успокаивающе положил руку на плечо Богомолова. -- Сам так сам. Я и не хотел возражать, просто у меня есть на примете хороший парень, -- не без обиды в голосе произнес Богомолов. -- А вот это без проблем, -- рассмеялся Савелий, разряжая напряженность. -- Предложения генералитета рассматриваются в первую очередь. -- Что говорят врачи? -- поинтересовался Говоров. -- Врачи, врачи, -- пробормотал Савелий. -- Что они могут сказать: покой, отдых, остальное противопоказано. Да я сам знаю, что мне можно, а чего нельзя. Слава Богу, мои мозги пришли в норму, и я сам вполне могу о себе позаботиться. -- Что ты разошелся? -- заволновался Воронов. -- Можно подумать, что ты кого-то из них опасаешься. -- Я этого не говорил, -- возразил Савелий. -- Однако мне уже вот где, -- он резанул по горлу ладонью, -- сидят их заботы. Нет, пора валить отсюда, пока совсем не залечили. -- Я тебе свалю, -- погрозил пальцем генерал Говоров. -- Тоже мне герой нашелся! Давно ли на ладан дышал? -- Ну, Батя, скажешь тоже -- на ладан, -- усмехнулся Савелий. -- Так, немножко прихватило. Но сейчас-то все в норме, не так ли? -- По-твоему, в норме, но врачи говорят другое. Полежи еще немного. Вот когда сможешь сальто с места крутить, тогда и поднимай хвост пистолетом. -- Говоров подмигнул. -- Вот как? А если я сейчас сделаю сальто? -- Савелий хитро прищурился. -- Послушай, парень! -- серьезно начал Говоров. -- Я знаю, у тебя дури хватит, чтобы свое доказать, но... -- Он немного помолчал и тихо продолжил: -- Но если без дури, а так, положа руку на сердце, скажи, ты готов к настоящей работе? -- Ладно, Батя, -- со вздохом согласился Савелий. -- Ты, как всегда, прав на все сто. Давайте, колите меня, пичкайте лекарствами, носите из-под меня "утку", кормите с ложечки. Наш Герасим на все согласен! -- Ну, понесло. -- Говоров шутливо ткнул его пальцем в лоб. -- Не нужно только жалобного тона. Употребляй его с сестричками и с Наташей. Кстати, она часто тебя навещает? -- Часто она не может, -- нахмурился Савелий. -- У нее бабушка больна, и вся работа по дому и заботы о братишке легли на ее плечи. -- Может, помощь нужна? -- спросил Воронов. -- Какое там, -- поморщился Савелий. -- Ты же знаешь ее. Я предлагал, чтобы она наняла нянечку, хотя бы для братишки, но... -- Он пожал плечами. -- Ладно, думаю, что с Наташей вы сами разберетесь, -- решительно поставил точку на этой теме Богомолов. -- Извини, но не будем терять времени даром -- займемся подбором ребят для этого похода. Как я уже сказал, одну кандидатуру хочу предложить сам: полностью доверяю этому человеку. -- Как я понимаю, речь идет о Кеше, не так ли, Константин Иванович? -- улыбнулся Говоров. Генерал кивнул. -- Так ты, Батя, тоже знаешь этого парня? -- спросил Савелий. -- Да, знаю и считаю его очень толковым. Не буду навязывать своего мнения, но советую тебе присмотреться к нему, -- ответил Говоров. -- Да, братан, этот парень и мне нравится, -- добавил Воронов. -- Кстати, именно он прикрывал меня, когда тебя держали в квартире Леши-Шкафа. -- Господи! Что это вы в один голос бросились меня уговаривать? Можно подумать, я сопротивляюсь. Беру, беру я вашего Кешу в нашу команду! -- В нашу? -- переспросил Богомолов. -- Ну да, в нашу, -- кивнул головой Савелий. -- Потому что в ней уже есть два человека... Я и... -- он повернулся в сторону Воронова, -- и мой братишка! -- Воронов? -- нахмурился вдруг Богомолов. -- А что, есть какие-то возражения? -- Нет, просто я подумал, что он майор... -- начал генерал, но его тут же перебил Савелий: -- Вы имеете в виду субординацию? То есть сержант будет командовать майором? -- Он вдруг заразительно рассмеялся. -- Во-первых, не сержант, а старший лейтенант! -- поправил Богомолов. -- А во-вторых... -- он глубоко вздохнул, -- именно это я и имел в виду. -- Во-первых, что это вы без меня меня женили? Что за старлей? -- в тон ему начал Савелий. -- Во-вторых, кто вам сказал, что я рвусь в командиры отряда? Я поставил условие, что буду лично подбирать кандидатуры, так? А командовать и утверждать эти кандидатуры будет майор Воронов! -- Он хитро подмигнул ему, потом и Говорову. -- И в-третьих, -- подхватил сам Воронов, но потом отбросил официальный тон: -- Послушай, Савка, может быть, ты меня сначала спросишь: пойду ли я с тобой в эту дыру? -- А ты что, против? -- хмыкнул Савелий. -- Но спросить-то ты можешь? -- Хорошо! Товарищ майор, вы готовы отправиться на поиски этих трахнутых контейнеров в горы Кандагара? -- с трудом сдерживая себя, чтобы не рассмеяться, с серьезной миной спросил Савелий. -- С тобой -- хоть на край света, братишка! -- воскликнул радостно Воронов. -- Да ну вас! -- облегченно вздохнул Богомолов. -- Я уж начал подумывать, что сейчас придется вас разнимать. -- Их разнимать нужно только в одном случае, -- заметил Говоров. -- В каком? -- спросил генерал. -- Когда они бросаются друг другу в объятия после долгой разлуки! Братья, не в силах больше сдерживаться, захохотали. Богомолов крепился, потом не выдержал и тоже захохотал. -- Я думаю, что отряд не должен быть большим, -- отсмеявшись, проговорил Воронов. -- Все, "мозговой центр" начал работу, -- сказал Говоров. -- Да, не больше семи-восьми человек, -- кивнул Савелий. -- Но оснащение должно быть на самом высоком уровне. -- Конечно! -- согласился Богомолов. -- Я уже кое с кем говорил по этому поводу. Думаю, что у вас будет такое снаряжение, которого нет пока даже у спецслужб. -- Ой ли? -- усмехнулся Савелий. -- Стопроцентную гарантию дать не могу, но то, что мне показывали... -- Генерал покачал головой, в его глазах сквозило явное восхищение. -- Посмотрим! -- примирительно заметил Воронов. -- Кстати, Константин Иванович, вы не прикидывали, каким способом нас перекинут в Афганистан? Можно ли воспользоваться воздушным путем? -- Можно и воздушным, но... -- Он поморщился. -- Уж очень велика вероятность, что поднимут излишний шум. Придется через границу пешком переправляться... -- Извините, Константин Иванович, а чем сейчас занят Леша-Шкаф? -- неожиданно спросил Савелий. -- А что, очень интересная мысль! -- подхватил Говоров. -- Не понял? При чем здесь Леша-Шкаф? -- недоуменно пожал плечами Богомолов. -- Савелий предлагает использовать криминальные структуры для перехода через границу, -- пояснил генерал Говоров. -- Нет, это очень рискованно, -- возр