" и был несколько разочарован, уверенный, что и второй соперник вряд ли продержится дольше. Однако на этот раз он ошибся. Скорее всего, Андрея подвела несвойственная ему самоуверенность, или хотелось блеснуть перед Савелием, и он неосторожно бросился вперед, чтобы побыстрее закончить бой. Но Никифору печальный опыт партнера послужил хорошим уроком, а может, и совет Савелия вспомнился. Как бы там ни было, но он сумел сконцентрироваться, увернулся, хотя и не без труда, от нескольких ударов майора и сам нанес ему ощутимый удар ногой в затылок. В этот момент Савелию даже показалось, что бой действительно может закончиться, и на сей раз -- совсем не в пользу Воронова. Андрей неловко упал лицом вперед и неподвижно замер на татами. Савелий собрался открыть счет, но тут перехватил спокойный взгляд Матросова, который наблюдал с еле заметной усмешкой и даже не пытался что-то предпринимать. Тогда и Савелий решил чуть выждать. Теперь уже Никифор бросился вперед, подскочил к лежащему Воронову и хотел ухватить его за ногу, но не успел: Андрей вдруг выбросил ногу вперед, и Никифор наткнулся на нее прямо коленом. Если бы он просто стоял, то, вероятно, упал бы на спину, но он довольно быстро двигался вперед, и удар едва не сломал ему коленный сустав. Никифор вскрикнул от боли, свалился и обхватил руками колено. Надо было открывать счет или выяснять, может ли он продолжать бой, но в этот момент Матросов дунул в свисток и показал Савелию секундомер: время! Воронов отправился в свой угол, а Никифор, с трудом поднявшись, -- в свой. Савелий быстро подошел к нему, помог сесть на стул и склонился над коленом, которое распухало прямо на глазах. -- Сильно болит? -- спросил Говорков. -- Все нормально. -- Пересиливая боль, Никифор даже попытался улыбнуться. -- Вот кретин! И почему я тебя не послушался, капитан? Так здорово поймал его на противоходе и -- здрасте вам! -- сам же на этот прием и нарвался. -- Мне кажется, тебе вряд ли стоит продолжать бой с таким коленом. -- Заметив, что парень недовольно скривился, Савелий успокаивающе добавил: -- Не переживай! С каждым может случиться. -- А это не помешает мне продолжить занятия? -- Ни в коем случае, -- заверил его Савелий. -- Ладно. -- Никифор облегченно вздохнул. -- Выкидываю полотенце. -- И правильно! -- Савелий подмигнул ему, потом громко объявил: -- В связи с тем, что один из участников получил тяжелую травму колена, бой прекращается. -- А кто же победитель? -- разочарованно спросил Роман. -- Победила дружба! -- с улыбкой воскликнул Воронов, довольный, что не придется продолжать бой с травмированным соперником. -- Сейчас попрошу тех, кто еще не познакомился лично с капитаном Мануйловым, прийти в комнату отдыха. Остальным -- заниматься по расписанию! Савелий положил руку Никифору на колено. -- Расслабься, парень, -- сказал он, почувствовав, как Никифор напрягся от страха и боли. -- Я тебе ничего плохого не сделаю. -- Я не боюсь, это инстинктивно, -- смутился тот и радостно воскликнул: -- Господи, а боль-то проходит! -- Ну вот, а ты боялся, -- улыбнулся Савелий и невозмутимо выпрямился. На его лице выступили капельки пота. -- Надо же! -- снова воскликнул Никифор. -- И опухоль спадает... -- Только не говори никому, -- шепотом, будто заговорщик, сказал подошедший Воронов и подмигнул ему. -- Как скажешь, командир. -- Парень радостно вскочил, но тут же испуганно замер, пытаясь понять, болит ли нога, и понял, что не болит. -- Спасибо, капитан! -- Живи! Пока! -- улыбнулся Савелий, и Никифор направился к выходу, но, вдруг остановившись, с растерянным видом обернулся. -- А как же ребята? Они ж подумают, что я смухлевал. -- А ты похромай немного и откажись от подвижных игр, -- прищурившись, предложил Савелий. -- Ага, вот еще! -- возмутился Никифор. -- Будь что будет! Расскажу как есть. Не поверят -- их дело; главное, совесть моя чиста. -- Не самое плохое решение, -- согласился Савелий, и парень уверенно зашагал к выходу. -- Как он тебе? -- спросил Воронов. -- Занятный. -- Савелий одобрительно покачал головой. -- Думаю, есть третий кандидат. -- А кто первые два? Мы с тобой? -- Воронов уже был готов рассмеяться, но Савелий серьезно ответил: -- Гордеич и Роман. -- Согласен. А Матросов? -- К нему я хочу еще немного присмотреться. Вроде тоже ничего... -- Извини, что о сыне Рокотова не предупредил. Кстати, а он тебе как? -- Парень, видно, толковый, но его я, конечно же, не возьму. Отец-то в курсе? -- В том-то и дело, что парень буквально выпросил у меня обещание, что я ничего отцу не скажу. -- Вот чудак! Это же секрет Полишинеля -- до подачи списков генералу. -- Что будем делать? Парня жалко. Изо всех сил старается. -- А Олег куда смотрел? -- вздохнул Савелий. -- Так он и Олегу голову заморочил. -- Ладно, пусть пока тренируется, потом что-нибудь придумаем. Ну что, пойдем с остальными знакомиться? Комната отдыха напоминала средней руки ночной клуб. В одной части комнаты стояли игральные автоматы, бильярдный и теннисный столы; в другой, отделенной от первой раздвижной стенкой, мог уединиться тот, кто хотел почитать или просто поразмышлять о чем-нибудь. Возле входа стоял небольшой бар с холодильником, забитым всякими безалкогольными напитками, начиная от молока и кончая всевозможными сортами минералки. Если нужно было собрать всех проживающих на базе на кинопросмотр или на собрание, стенка сдвигалась в сторону, и комната превращалась во вполне вместительный зал. Сейчас народу на базе было немного, и сдвигать стенку не потребовалось: все уместились в "избе-читальне", как прозвал это место какой-то шутник. Когда туда вошли Савелий с Вороновым, за столами сидели пятеро претендентов. Отсутствовали тоже пятеро: двое выпали из списка, Владимир Трегубенков вернулся, вероятно, на дежурство к воротам, не было и друзей-соперников Никифора и Романа. Увидев Савелия и Андрея, претенденты встали. -- Прошу садиться, -- сказал Воронов. -- Для тех, кто по какой-либо причине не слышал, повторю: это капитан Мануйлов Сергей, которого иногда называют еще и Бешеным. Именно его слово станет решающим при отборе. Кроме того, капитан будет вашим инструктором по всем видам рукопашного боя. -- Разрешите вопрос капитану? -- вызвался Константин. -- Пожалуйста, -- кивнул Воронов. -- Это правда, что вы, капитан... -- Вроде мы договорились разговаривать на "ты", -- прервал его Савелий. -- Хорошо. Правда, что ты, Сергей, за несколько секунд вылечил Никифора, как он сам сказал, или это была "хитрая" травма, так сказать, дипломатического свойства? -- Константин спросил таким тоном, что стало ясно: Никифору он не верил. -- Знаете, друзья, мне очень понравилось то, что сказал Воронов, -- спокойно начал Савелий. -- Некоторых из вас ожидают смертельные испытания, и потому ложь в наших отношениях недопустима. Помните слова мудреца: "Единожды солгавший -- кто тебе поверит?" Вот я и предлагаю вам: сами не лгите и верьте другим, по крайней мере до тех пор, пока не обманут... -- Извини, но ты мог бы сейчас доказать, что ты его действительно вылечил, а не он тебе подыграл? -- Константин хитро прищурился. -- Хотя я и не люблю ничего никому доказывать, но если ты так настаиваешь, то, конечно же, могу пойти тебе навстречу. -- Савелий пожал плечами. -- Только при одном условии! -- Каком еще условии? -- насторожился парень. -- Судя по всему, ты из тех, кто верит только собственным ощущениям, не так ли? -- В общем, так... -- Значит, чтобы я мог доказать свою правоту, мне необходимо именно твое участие. Справедливо? -- обратился Савелий к остальным. -- Конечно! -- Правильно! -- Логично, -- подытожил Матросов и ухмыльнулся: вероятно, он уже догадался, каким будет это условие. -- И что мне нужно делать? -- решился после недолгих колебаний Константин. -- Сейчас при всех я тебя ударю, и ты получишь примерно такую же травму, а потом я ее вылечу. -- Как это? -- растерялся парень. Все расхохотались: вид у Константина был несчастный. Похоже, он сильно пожалел, что сунулся со своим вопросом. Неожиданно его выручил розовощекий крепыш. -- Можно мне сказать? -- Он медленно встал. Савелий видел его во время поединка, но кто это -- не знал, а потому вопросительно посмотрел на Воронова. -- Это Жора, тот, что на кухне сегодня дежурит, -- шепотом пояснил Андрей. -- Прошу, -- кивнул Савелий. -- Только представься, пожалуйста! -- Поподробнее? -- Естественно, -- подтвердил Савелий и улыбнулся. Он догадался, что именно сейчас предложит Жора, поскольку заметил его перебинтованный палец. -- Георгий Мордвинцев. Тридцать четыре года. Полтора года в Афгане. Ранения хватал как блох, но, к счастью, все были легкими. Сейчас работаю в фирме "Герат", в отделе личной охраны. До Афгана служил в спецназе, поэтому владею обычным "спецназовским набором": различными школами восточных единоборств, любыми видами оружия, хорошо знаю подрывное дело, люблю кашеварить... Что еще? -- он пожал плечами. -- Языки? -- Только русский, -- гордо сказал он и добавил: -- Пока меня это устраивало. -- Ладно. Что хотел предложить? -- Я во время поединка видел момент травмы: распухло колено или нет, мне судить трудно -- далековато сидел. Только не подумайте, что я не верю. Я верю! Но верю, как говорится, сердцем, а хотелось бы убедиться на деле, -- сказал он, и вокруг послышался одобрительный гул. -- Понимаю. И что? -- Если коленка действительно опухла, значит, были какие-то внутренние повреждения, ну там... капилляры лопнули, сосуды разные... -- Хочешь сказать, что были какие-то физические повреждения? -- Вот именно. -- Он улыбнулся. -- А коль так, то вот! -- Он поднял вверх указательный палец. Савелий вспомнил чеховский рассказ "Хамелеон" -- о том, как собака укусила за палец золотых дел мастера Хрюкина. Он с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться, -- столь комично выглядел Жора. Видимо, не один он вспомнил. -- Вроде собак на базе нет... -- с нарочитой задумчивостью проговорил Матросов, и все рассмеялись. -- А меня никто и не кусал! -- Жора, казалось, собирался обидеться, но, раздумав, пояснил: -- Это я порезался, когда лук чистил. -- Понял, -- снова улыбнулся Савелий. -- Георгий предлагает мне вылечить его палец, правильно? -- Абсолютно, -- облегченно вздохнул Жора и победно оглядел присутствующих, словно ожидая их одобрения. -- Хорошо, я согласен, но только предупреждаю всех: не надо при любых пустячных ранках ко мне бежать. Развязывай свой палец! -- Сейчас тебе его оторвут, -- хихикнул Константин. -- Ну и что? Зато болеть перестанет, -- усмехнулся Георгий и стал решительно разматывать бинт. Савелий прекрасно понимал, что сейчас от его успеха зависит очень многое: коллектив должен безоговорочно поверить своему учителю, наставнику, инструктору. В противном случае сколько бы ни тратилось времени на занятия, результат будет нулевой или минимальный. "Закрывать" раны гораздо сложнее, и Савелий внутренне начал настраиваться еще до того, как к нему подошел "пациент". Порез оказался действительно глубоким, и Савелий поднял Жорину руку повыше, чтобы палец был виден всем. -- У кого есть желание проверить чистоту эксперимента? -- с иронией спросил он. -- И так видно, -- махнул рукой Матросов. -- Колдуй, капитан! Не обращая внимания на его насмешливый тон, Савелий на мгновение прикрыл глаза, зажал больной палец в своем кулаке и мысленно представил, как срастаются сосуды и капилляры, как постепенно уходит небольшое онемение, исчезает боль. Выражение лица "пациента" за эти несколько минут менялось несколько раз. Сначала насмешливое недоверие, потом чуть заметный страх -- вдруг будет еще больнее? -- потом любопытство и, наконец, восторг и недоумение... -- А ведь правда не болит! -- воскликнул он, и, когда Савелий отпустил его руку, Жора уставился на свой палец, начал вертеть им и осматривать со всех сторон. -- Не верю своим глазам! Чертовщина какая-то! Куда делся порез? -- Ты что, уже соскучился по нему? -- Савелий вытер со лба выступивший пот. -- Хочешь, обратно верну? -- Ну уж, дудки! -- воскликнул Георгий и так быстро сунул руку в карман, словно боялся, что Савелий и впрямь сейчас вернет порез. Все рассмеялись, но смех вышел каким-то натянутым. -- Ну что, теперь-то поверил? -- спросил Воронов Константина. -- Как тут не поверишь? -- серьезно ответил Константин. -- Перед всеми даю слово: никогда больше не буду сомневаться в ваших словах, товарищ капитан. -- Мы вроде договорились на "ты", -- напомнил Савелий. -- Извините, товарищ капитан, но я теперь, после того, что увидел, не смогу обращаться к вам на "ты". -- Он говорил сконфуженно, но искренне. -- Как хочешь, -- пожал плечами Савелий. -- Ладно, позабавились немного, и достаточно. Займемся делом. -- Ничего себе, позабавились, -- фыркнул Матросов, все еще находясь под впечатлением от увиденного. -- Согласен, неправильное слово подобрал. -- Савелий прекрасно понимал состояние присутствующих, исключая Воронова, который видел кое-что покруче, но он не хотел слишком долго задерживаться на этом. -- Скажем так: отвлеклись немного. Действительно, парни, займемся делом! Вот ты, к примеру. Матросов: давай познакомимся поближе! -- А что я? У меня все, как и у всех. Тридцать шесть лет, из них три отдал Афгану. Ранен не был. Бог миловал, а может, потому, что специально на амбразуры не прыгал, как мой тезка... -- Жалеешь, что ли? -- в шутку бросил Константин. -- А что жалеть-то? -- серьезно ответил Александр. -- Конечно, тезка мой в памяти людской остался навечно. Но мне бы хотелось, чтобы обо мне помнили не как о герое, а как о надежном парне, с которым всегда было весело и легко. До армии выступал за "Динамо" в вольной борьбе и самбо, иногда закрывали мной и дыру в боксе по моему весу. В армии меня сразу отобрали в спецназ. В Афганистане определили в разведбатальон, службу закончил командиром взвода разведчиков, в чине старшего лейтенанта. В настоящее время возглавляю у Олега оперативную часть... -- Если не секрет, что заставило тебя согласиться на предложение майора Воронова? -- в лоб спросил Савелий. -- Почему секрет? -- скривился он. -- Мне воздуху не хватает! Простора для мысли! -- воскликнул он с таким азартом, что сразу же напомнил одного из киношных героев, который рвал на себе тельняшку и кричал: "Жора, плюнь за пазуху -- морская душа не может жить без моря!". Потом спокойно добавил: -- Опасностей захотелось. -- Хорошо, а языки? -- Немного говорю на фарси, английский знаю лучше. А еще могу объясняться с глухонемыми. -- Спасибо. Теперь ты, -- кивнул Савелий на парня, сидевшего рядом с Матросовым. Тот медленно поднялся, и оказалось, что росту в нем никак не меньше метра девяносто. Перехватив взгляд Савелия, он сразу же уточнил: -- Метр девяносто три. Иван Калуга, тридцать два года, год Афганистана, два тяжелых ранения... -- За год? -- удивился Савелий. -- Нет, за три. Сразу же по призыву меня определили в Кремлевский полк, но потом в нем побывала какая-то шишка из ЦК, которая заявила: "Кремлевский полк особый, и в нем все должны быть одного роста!" Тогда меня сунули в морскую пехоту, там я тоже кому-то не понравился. Потом -- к воздушным десантникам, дольше всего у них был, там меня увидел Чурбанов и перевел к себе, а потом... -- Он вдруг махнул рукой, видно, решив, что это никому неинтересно. -- Языков не знаю, но выкрадывал их довольно часто. Старшина запаса, два ордена. Все, вроде бы... Сейчас тоже работаю в "Герате", заместителем Вишневецкого. Согласился потому, что, Олег сказал, я могу быть полезен в этом задании. -- Откуда такая уверенность? -- удивился Савелий. -- Я Чечню очень хорошо знаю: детство там провел и потом бывал... -- А почему ты решил, что наше задание связано с Чечней? -- спросил Савелий. -- Олег мне сказал, что я могу быть полезен, -- спокойно, не моргнув глазом, повторил Иван Калуга. -- Ну, хорошо, садись. Не дожидаясь вопроса Савелия, Костя Рокотов поднялся сам и быстро начал: -- Константин Рокотов, двадцать один год, служил в морской пехоте, Афганистан, как вы понимаете, не застал, зато повоевал в Чечне пару месяцев, обошлось без ранений, в прошлом году демобилизовался, работаю в "Герате", никаких подвигов пока не совершил и, если честно, очень хочу отправиться на ваше задание. -- Все это он отчеканил без запинки, словно выучил наизусть, а потом уставился на Савелия. -- Послушай, Костя, зачем это тебе? -- устало спросил Савелий. -- Только, пожалуйста, не нужно говорить о романтике. Услышав последнюю фразу, Рокотов заметно растерялся: очевидно, именно о романтике он и хотел сказать. Помолчав немного, пожал плечами. -- Выходит, теперь слово "романтика" как бы ругательное, так, что ли? -- обиженно спросил Константин. -- Ну, почему ругательное? Просто когда об этом говорит человек твоего поколения, звучит не очень убедительно, -- откровенно ответил Савелий. -- Моего? А разве ты сам не относишь себя к нашему поколению? Подумаешь, каких-то десять лет! -- Не каких-то, а ЦЕЛЫХ десять лет, -- возразил Савелий. -- А десять лет по нынешним временам -- это целая жизнь. -- Может быть, для кого-то из МОЕГО поколения слово "романтика" ничего и не значит, но для меня оно не потеряло своего первоначального смысла! -- упрямо произнес Костя. -- Во всяком случае, объяснить чем-то другим свое желание отправиться на это задание я не могу. -- Хорошо, пусть будет по-твоему, -- примирительно сказал Савелий, почувствовав, что Рокотов говорит искренне. -- Значит, я могу остаться? -- Костя засиял от счастья. -- Скажи, а отец знает о твоем решении? -- неожиданно спросил Савелий. -- При чем здесь отец? -- недовольно буркнул Константин. -- Ты не ответил на мой вопрос. -- Нет, не знает. -- Парень поморщился. -- Почему? -- Я решил ему сказать только в том случае, если меня окончательно утвердят для этого задания. Зачем заранее волновать? -- Выходит, ты не уверен, что тебя утвердят? -- А разве все остальные уверены? -- ответил Рокотов вопросом на вопрос. -- Думаю, да. Ладно садись. И ты, наконец! -- Савелий посмотрел на рыжего парня, сидевшего рядом с Константином. Он оказался не слишком мощного телосложения, да и ростом лишь немного выше Савелия, однако было в нем что-то такое, что вызывало симпатию и доверие буквально с первого взгляда. -- Денис Кораблев, тридцать четыре года, три года Афганистана в войсках специального назначения, служил в отделе военного прокурора, приводил решение суда в исполнение. То есть был и палачом! -- Последние слова он произнес с некоторым вызовом и тут же пояснил: -- Это я сказал, чтобы предварить вопросы. -- Сколько раз? -- уточнил Савелий, чувствуя, как симпатия к этому парню почему-то быстро улетучивается. -- Один. -- Кораблев тяжело вздохнул и опустил голову. -- Тогда зачем вообще об этом заговорил? -- Да тошно мне до сих пор! -- В его голосе звучал какой-то надрыв. -- В чем его обвиняли? Ну, того, которого ты... -- В измене Родине. Будто бы он рассказал "духам" о маршруте наших, и ребята погибли, попав в засаду. -- Почему "будто бы"? -- спросил Савелий, хотя уже сам догадался, что того парня осудили напрасно. -- Оказалось, "духи" его подставили: пленный потом рассказал. Кораблев чуть не плакал, и Савелию стало его жаль. -- Тебя это так мучает, что ты подумывал даже пустить себе пулю в лоб, да храбрости не хватило, так? И ты специально ищешь опасность, чтобы в ней забыться или погибнуть. Так? -- Савелий беспощадно бросал ему в лицо правду, которой тот боялся. -- Скажи, ты мог бы нарушить присягу? -- Нет! -- твердо ответил он. -- Так почему же ты обвиняешь себя в его смерти? Ты где сейчас работаешь? -- В аналитическом отделе "Герата", -- ответил он. -- Еще до Афганистана я в Плехановском учился, а когда вернулся -- закончил. -- Вот видишь, пользу людям приносишь, а сам испереживался. Мне кажется, у тебя в голове путаница! Ладно, потом об этом поговорим. Языки знаешь? -- В совершенстве -- только английский. -- Он словно бы извинялся, что не знает других языков. -- Зато отлично владею ножом и вообще любым метательным оружием, даже камнем. -- Вот как? -- улыбнулся Савелий. -- Действительно любым? -- Любым. -- Тот пожал плечами. -- Проверим. -- Савелий незаметно сунул руку в карман, пошарил там и нащупал монету. Быстро вырвав руку из кармана, он бросил монету в Кораблева, и тот спокойно поймал ее. -- Это легко! -- махнул рукой Денис. -- Так это еще не проверка, -- успокоил его Савелий. -- Так, прелюдия! Сможешь со своего места попасть... -- Он оглянулся и вдруг хитро прищурился. -- ...вот в этот карман! -- Он показал на нагрудный карман своего пиджака и слегка оттопырил его. От Кораблева до него было метров шестьсемь, кармашек совсем небольшой, и монетка довольно легкая, что существенно усложняло задачу. Савелию просто захотелось отвлечь парня от тяжелых мыслей. Промахнется -- ладно, попадет -- получит положительные эмоции. Не успел он додумать, как Денис, взглянув на карман Савелия, небрежно взмахнул рукой. В первый момент Савелий решил, что тот шутит и бросать не собирается, но в следующее мгновение ощутил, как в его грудь легко стукнулась монетка, и краем глаза увидел, что она упала в карман. -- А ты действительно мастер! -- восхищенно воскликнул Савелий. -- Да ну! -- Денис вяло махнул рукой. -- Ничего здесь сложного нет. -- Вряд ли кто с тобой согласится. Просто высший класс! Ладно, поручаю тебе подучить всех ребят метанию ножа. -- Постараюсь! -- В его глазах зажегся огонек, и Савелий понял, что добился своего. Поздно вечером, уже лежа в кровати, он перебирал в памяти кандидатов, пытаясь решить для самого себя, с кем из них отправиться во враждебную Чечню, чтобы достойно выполнить задание, не потеряв ни одного человека... Какие разные собрались здесь люди! Разные, но всех их, кроме Константина, объединяло одно: каждый из них лицом к лицу уже встречался со смертью... Новый кандидат Очнувшись, Теплягов с удивлением обнаружил, что лежит в своей кровати, и несколько минут пытался понять, как он здесь очутился и что с ним произошло. Вторая кровать была пустой: значит, его приятель Валентин либо на дежурстве, либо в комнате отдыха. Обычно они все делали вместе, а сейчас вдруг того нет рядом. Выходит, что-то произошло. Серый вдруг ощутил боль в затылке, прикоснулся к нему рукой и поморщился. Зато сразу же все вспомнил, и его буквально "замкнуло": он обыскал комнату в поисках оружия, но ничего не нашел и подумал о тире. -- Посмотрим, какой ты смелый перед автоматом! -- Теплягов даже не заметил, что говорит вслух. В этот момент в комнату вошел Валентин. -- Как отдохнул? -- участливо спросил он. -- Ты че, гад, издеваешься? -- взревел Серый. -- Тоже друг называется! Не мог поддержать, что ли? -- В чем поддержать? -- Валентин неожиданно разозлился, скорее даже не на Теплягова, а на себя за то, что дал слабину и сам вычеркнул себя из списка претендентов. -- Твою дурость, что ли? Ты же сам выпросил себе пиздюлей! -- Он все повышал и повышал голос. -- Думал: ага, маленький, слабенький, я его быстро сломаю... А мне этот парень нравится! Спокойненько взял и завалил такого быка. Да ты спасибо ему должен говорить, а не злиться на него. -- За что мне его благодарить? За то, что башку едва не развалил на части? За что? -- Теплягов был несколько сбит с толку: он впервые видел обычно сдержанного, уравновешенного Валентина в таком состоянии. -- За что? Господи, да что ты дурочку ломаешь? Ты же все сам прекрасно понимаешь. Это ты другим можешь мозги парить, пытаясь доказать, какой ты крутой и смелый, но мы-то с тобой знаем, что ты до чертиков боишься смерти! Не дай Бог кому-то послушать, как ты во сне стонешь и мамочку зовешь! Тебе ж Серый, действительно лечиться нужно! Понимаешь, ты, дурья твоя голова? Ты думаешь, я сюда пришел, чтобы снова отправиться повоевать? Хватит, навоевался! Да за тобой я пошел! За тобой, чтобы тебя удержать от какой-нибудь глупости! Мы ж договорились: если я тебя о чем-то прошу -- слушайся. А я сразу, едва только взглянул в его глаза, понял, что тебе не сдобровать. Этот капитан мне парня одного напомнил в Афгане. Ты ж знаешь, что вэдэвэшников за глаза Рэксами звали, так вот того парня все прямо так и звали: Рэкс, причем уважительно! С ним самые здоровые бугаи старались не связываться, а тоже был, вроде этого -- щупленький, невзрачненький! -- Валентин постепенно остыл и заговорил обычным тоном. -- И что же мне теперь делать? -- растерянно спросил Серый: он был явно обескуражен, услышав правду, и не от кого-нибудь, а от лучшего Друга. -- Что делать, что делать... Жить! Просто жить, не стараясь лезть в герои. -- Почему ты никогда раньше не говорил о том, что я по ночам кричу? -- спросил Серый. -- А зачем? Что бы это изменило? -- Может, мне действительно нужно к психиатру сходить? -- Первая здравая Мысль у моего лучшего друга. -- Валентин улыбнулся и подмигнул. -- Видно, парню-то и правда нужно спасибо сказать -- вправил он тебе мозги. -- Да, звезданул классно! -- Теплягов усмехнулся, словно ребенок, который хвастается своим первым синяком. -- Я даже и глазом моргнуть не успел, а этот шпындик как... -- Это точно, -- перебил его Валентин. -- Ну что, пойдем? -- Куда? -- Трегубенков попросил подменить его на воротах на часок. -- Так мы ж уже вроде отслужились... -- Тебе что, трудно напоследок хорошее дело для человека сделать? -- с укором бросил Валентин. -- Да нет, я не к тому... -- Серый неожиданно смутился, и Валентину даже показалось, что, может, капитан все-таки поставил ему мозги на место. -- Как думаешь, Олег-то отпустит меня к психиатрам? -- Не только отпустит, но и порадуется за тебя, -- искренне заверил Валентин. Когда Теплягов позвонил Вишневецкому, все честно ему рассказал и спросил его по поводу психиатра, Олег с облегчением вздохнул. -- Решился наконец? Давно пора! Если хочешь, могу тебя свести с одним классным специалистом: он многим нашим мозги вправил. -- Не откажусь. -- Так ты говоришь, этот Бешеный сбил тебя с ног, а ты до сих пор не знаешь, как это произошло?! -- спросил Олег. -- В том-то и дело, -- откровенно признался Серый. -- Тебе, можно сказать, повезло. -- И ты туда же? -- обиделся Теплягов. -- О чем ты? -- Валентин мне уже говорил, что я должен благодарить этого капитана за то, что он мне мозги вправил. -- Может, и вправил, но я о другом: я его с Афгана знаю. Недаром ему кличку дали -- Бешеный. А Валентин как, решил остаться там? -- Валентин вернулся вместе со мной. -- Капитан отсеял? -- Нет, сам отказался. А когда ты меня с доктором сведешь? -- напомнил Теплягов. -- Завтра и сведу: приходи в офис часам к трем, вместе и съездим. Годится? -- Конечно. Спасибо! Пока! -- Будь! Олег положил трубку и покачал головой: у Савелия осталось восемь человек, а если не считать Рокотова, которого он наверняка отсеет, то семь. Воронов говорил, что им нужно две пятерки. Кого ж дать еще? Действительно, отобрал самых-самых, да и свою работу нельзя заваливать. Вишневецкий задумался и вдруг вспомнил Михаила Гадаева, которого Савелий знал по своей поездке в Швейцарию. Надо же, как он мог забыть о нем? Гадаев же чеченец. Кстати, один из немногих, кому он мог бы безоговорочно свою голову доверить. Олег быстро набрал номер. -- Мишу можно? -- Олег, это же я, -- обиженно отозвался Гадаев. -- Не узнал -- богатым будешь. -- Не возражаю. Ты по делу или так вспомнил? -- А что лучше? -- усмехнулся Олег. -- А мне и так и так хорошо. -- Ты никуда не собираешься в ближайший месяц-другой? -- Вроде нет, а что? -- Пока ничего не могу сказать, а потом созвонимся. -- И все? -- Михаил был явно несколько разочарован. -- А что еще? -- Ты сейчас занят? -- Через пять минут придет один мужик, решим с ним кое-какую задачку, и минут через тридцать я свободен. Что ты хочешь мне предложить? -- Да тут моя фирма по случаю откупила четверг в одной сауне... -- Гадаев говорил как бы между прочим, прекрасно зная страсть Олега к парилке. -- Так сегодня же четверг! -- воскликнул Олег, с легкостью попавшись в расставленные сети. -- Правда? -- деланно удивился Михаил. -- Ну, так что? -- Конечно же, да! Адрес? И во сколько? -- Так, слушай... -- Михаил быстро продиктовал ему адрес; сауна, как оказалось, находилась совсем недалеко от офиса "Герата". -- Приезжай сразу, как освободишься. -- Что брать с собой? -- Там все есть, -- заверил Михаил. -- Все? -- Абсолютно! -- Гадаев усмехнулся. -- У вахтера будет пропуск на твое имя, а куда идти -- покажут. Жду, до встречи! Закончив быстро разговор с возможным партнером, Олег вызвал своего водителя и отправился в сауну, уже предвкушая удовольствие. По этому адресу находился какой-то научно-исследовательский институт. Вахтер, дюжий детина с пышными ворошиловскими усами, не торопясь взглянул в толстый журнал. -- Как, говорыты, вас зовуты? Вишневский? -- с явным украинским акцентом спросил он. -- Нет, Виш-не-вец-кий, -- по слогам произнес Олег. -- Ну, правильно, я и говорю: Вишневецкий! -- Вахтер лукаво улыбнулся. -- Пийдоти по тиму коридору, в самом конце спуститесь вниз по лестнице, а дальше учуете! -- А откуда вы знаете, куда мне нужно? -- удивился Олег. -- А куда еще, если рабочий день вже ж закончился! -- Он подмигнул. -- Там вже ждуть. Олег пожал плечами, пошел по коридору, спустился по лестнице и сразу учуял специфический запах, который мог идти только из парилки. Он пошел на этот запах и вскоре уже входил в предбанник. На крючках висела одежда -- судя по всему, народу было не очень много. Вишневецкий быстро разделся, снял с вешалки старую шляпу, нахлобучил ее на голову и подхватил из стопки, лежавшей на стуле, чистую простыню. Из предбанника вели две двери, но Олег не знал, куда идти, и открыл наобум. За дверью оказался туалет. Тогда он открыл другую и в первый момент ничего не увидел -- было темно, а потом его ослепил внезапно вспыхнувший яркий свет. -- Ничего себе! Какой прибор у твоего приятеля! -- восхищенно воскликнул тонкий женский голос, и тут же раздался смех. Когда глаза немного привыкли к свету, Олег увидел огромный стол, заставленный различными яствами, а за столом сидели Михаил и две пухленькие девицы, закутанные по пояс в простыни. -- Предупреждать нужно, -- усмехнулся Олег, потом скосил глаза на свой "прибор". -- Всегото ничего осталось после травмы. -- Травмы? -- ужаснулась девица с пышными светлыми волосами. -- Может, сначала хоть познакомимся? -- предложил Олег. -- Это Марина, -- указал Михаил на блондинку. -- А черненькую Анютой зовут. Прошу любить и жаловать моего друга Олега Вишневецкого! -- По какому случаю банкет? -- спросил Олег. -- По случаю моего рождения, -- ответил Михаил. -- Стоп! Твой день рождения, я прекрасно помню, пятнадцатого мая. -- Олег погрозил ему пальцем. -- Я о своем втором рождении. -- Михаил был серьезен, и Олег тут же сообразил. -- Ты о ранении? -- Да, если бы не классный хирург, то мой последний вздох произошел бы на чужой земле Афгана. Но для того, чтобы у этого хирурга появился шанс, нужно было, чтобы вот этот парень вытащил меня на своем горбу с поля боя. -- Гадаев встал, обнял Олега и протянул ему рюмку с водкой. -- Спасибо, братишка! За тебя! -- Он повернулся девушкам. -- Как говорит наш вещий Олег, "по писяшке"! -- Ты же знаешь, я больше не пью, -- напомнил Вишневецкий. -- А ты и не пей, пригуби и поставь взад. За тебя! -- Михаил чокнулся с ним и опрокинул водку в рот, после чего закусил соленым огурчиком. -- Мы тоже за тебя пьем. -- Блондинка встала, чмокнула Олега в щеку, прижавшись на мгновение пышной грудью, чокнулась с ним и медленно выпила. -- А мне можно? -- с завистью спросила Анюта. -- Не можно, а нужно! -- воскликнул Михаил. У Анюты тоже были довольно пышные формы, но когда она встала, Олег поразился, какая у нее задница, которую не удалось спрятать даже под простыней. Перехватив его взгляд, Анюта повернулась вокруг и кокетливо спросила: -- Нравится? -- Очень, -- с улыбкой ответил Олег. -- За вас! -- Анюта подошла, обняла его за шею и смачно поцеловала в губы. -- Вот так! -- бросила она, затем чокнулась с ним и быстро выпила до дна. Олег пригубил водку, поставил рюмку на стол, потом отпил прямо из бутылки боржоми. -- И все-таки что за травма была? -- спросила Марина. Олег рассмеялся. -- Это шутка! Анекдот есть такой: познакомилась девушка с парнем, а когда дело дошло до секса, она и говорит: "Боже, какой у вас огромный...", потом вдруг замолчала, наклонилась к его члену, а там написано: "При..." "А что было раньше написано? "Прибор", что ли?" -- спрашивает девица. "Нет, не "прибор" и никакой не огромный! -- говорит парень. -- До травмы был огромный, а сейчас так себе... И написано было не "прибор", а "Привет морякам балтийского флота!" Да собака откусила, и осталось только три буквы". -- Откусила? Кошмар какой! -- деланно ужаснулась Анюта и зябко повела плечами. Михаил рассмеялся: -- А я не слышал этого анекдота! Ужас, ты хоть представляешь себе член, на котором уместилась бы такая фраза? -- Смотря как писать. И какими буквами, -- совершенно серьезно ответила Анюта, и на этот раз рассмеялись все. -- Как пар? -- спросил Олег. -- Отличный! -- ответил Михаил. -- А веники? -- Перед парилкой замочены в тазике. Рядом, в бутылках, мята, эвкалипт... -- Отлично! Я пошел! -- Олег встал и быстро открыл дверь, за которой обнаружил небольшой, три на два метра, бассейн, три душевых отсека и деревянную лавку. На лавке стояли тазик с вениками и бутылки с добавками. Прихватив с собой обе бутылки, Олег вошел в парилку с тремя полками и с удовольствием отметил, что пар действительно отличный. Он брызнул из каждой бутылки на раскаленные камни, подождал, пока дух не распространится по всей парилке, после чего сразу же поднялся и сел на самую верхнюю полку. Мягкий запах эвкалипта и мяты отлично прочищал дыхательные пути. Дождавшись, когда пот обильно выступил по всему телу, Олег уже собрался выйти, как в этот момент в парилку зашла Марина. -- Не возражаете? -- спросила она. -- А почему я должен возражать? -- пожал плечами Олег. -- Такой страстный поцелуй получился у вас с Анютой, может, вы с ней хотите пообщаться? -- Какая разница, с кем париться? -- Тогда ложитесь! -- Марина ловко расстелила на второй полке простыню. Олег улыбнулся, но решил посмотреть, что будет дальше. -- Нет, сначала на живот! Она легко, чуть касаясь, пробежалась пальчиками сперва по спине, потом по ягодицам, ногам и вернулась к шее. Ее пухлые пальцы были достаточно сильными, и массаж она делала довольно профессионально. Управившись с его мощной спиной, Марина принялась за ягодицы, и ее массаж стал больше смахивать на тайский. Она стала ласкать его ягодицы своим пышным бюстом, пробегаться по ним языком, слизывая выступивший пот... Не прошло и нескольких минут, как Олег возбудился, и Марина, почувствовав это, прошептала: -- Вот теперь на спину ложись! От массажа Олега разморило. Он чувствовал себя отлично. Марина несколько секунд с восхищением смотрела на его член, потом сунула чтото себе в рот, наклонилась и ловко надела губами презерватив. Олег тихо застонал. Крепче сжав губами его член, Марина несколько раз скользнула ими вверх-вниз. -- Так хорошо? -- спросила она чуть погодя. -- Может, хочешь по-другому? -- Послушай, если честно, то я никак не хотел. Мне достаточно жены, которую я люблю. -- Олег попытался отстранить ее. -- Вот чудак! Я и не пытаюсь занять ее место, просто хочу сделать тебе приятно. Разве тебе массаж не понравился? -- Похоже, ее самолюбие было задето. -- Понравился, -- признался Олег. -- Но только массаж. -- Так и это -- только массаж! Разве нет? -- Марина хитро прищурилась, продолжая играть его членом. Олег вздохнул. -- Ладно, заканчивай свой массаж. Ей не нужно было повторять дважды: она тут же нависла над ним, расставив ноги, и аккуратно, очень медленно впустила его плоть в себя, словно опасаясь боли. -- Боже, какой он огромный, -- прошептала она и повторила несколько раз: -- Огромный! Огромный! -- И с каждым словом опускалась ниже, вскрикивая то ли от боли, то ли от страсти, потом начала двигаться все быстрее и быстрее, пока наконец не добилась разрядки. -- Тебе было хорошо? -- спросила Марина, вставая. -- Да как сказать... -- усмехнулся Олег, скосив глаза на свой по-прежнему возбужденный член. -- Я знаю, ты не кончил, но у меня все там горит! Я тебе по-другому помогу. В парилку, покачивая огромными ягодицами, вошла Анюта. -- Говорила же тебе: не спеши, дай сначала мне его потормошить! -- ехидно заметила она. Анюта подошла ближе и принялась массировать Олегу грудь. Ее движения были медленными и приятными. Она пощипала его соски, затем, схватив Марину за волосы, ткнула ее лицом в грудь Олега, а сама резко насадила себя на его член. Несмотря на колоссальный размер ее задницы, влагалище у нее было очень узким. В отличие от Марины, Анюта не спешила, стараясь продлить удовольствие. Марина в это время целовала его соски и ласкала низ живота; Олега так разобрало, что, казалось, он сейчас воспарит от охватившего его блаженства. Неожиданно Марина больно сжала зубами его сосок. Олег открыл глаза и увидел, что ее зад усердно обрабатывает Михаил. Девушки начали томно повизгивать, и вскоре к их взвизгиваниям добавился стон Михаила. Почему-то эти звуки, а может, их трогательная очередность, рассмешили Олега, и он с трудом сдержался, чтобы не сбить всем кайф. Сейчас ему хотелось только одного -- чтобы скорее наступил "момент истины". Вскоре это свершилось. Поток был таким мощным, что вознес бы Анюту вверх, если б не резиновое изделие. Почувствовав это, Анюта ускорила темп и с громким криком кончила. Сразу за ней закричала Марина, и ее вопль подхватил Михаил. Это прозвучало так смешно, что Олег не выдержал и расхохотался. -- Вас бы на сцену выпустить -- вот бы "бабок" срубили! -- А что, интересная мысль, -- усмехнулся, тяжело дыша, Гадаев. -- Ничего не выйдет, -- совершенно серьезно произнесла Анюта. -- Почему? -- Советами замучают! На этот раз рассмеялись все. Выскочив из парилки, девушки бросились в бассейн, а мужчины встали под душ, после чего вернулись в комнату отдыха. Олег укоризненно заметил: -- Ты же знаешь, что я не любитель таких мероприятий. -- Иногда, для разнообразия, можно, -- махнул рукой Михаил. -- Тебе что, не понравились телки? -- Не в них дело. -- Олег вдруг понял, что ничего не сможет доказать ему. -- Ладно, оставим это. -- Как хочешь. Но ты мне скажи, Олежек: ты ж не просто так спрашивал о моей занятости? -- Я же сказал: немного подожди, потом все узнаешь, -- недовольно поморщился Вишневецкий. -- Ну намекни хотя бы! -- Хорошо, но только дай слово, что сразу же забудешь до поры. -- А то ты меня не знаешь! -- Вполне возможно, что вскоре ты понадобишься нашему старому знакомому, -- тихо произнес Олег. -- Саве... -- начал Гадаев, но Олег тут же