прямо на глазах у ее учеников! Его голос дрожал, на глазах были слезы, но не от страха перед возможным наказанием за эти слова, а от сострадания. Видимо, помня о том, что идет съемка, женщина-оператор с сильным акцентом сказала: -- Война идет! На войне всякое бывает. Можно было только догадываться, что сотворили с ними бандиты. Переосмысление шло постепенно, и Савелию уже не просто хотелось выполнить задание, порученное генералом, он захотел САМ как можно скорее очутиться в Чечне, чтобы убрать с ее земли хотя бы этого подонка Мушмакаева, который объявил, что готов залить кровью всю Россию. На одной из кассет была запись, в которой речь шла о так называемой "зачистке" после подписания мирного договора с Чечней, по которому с первого июня девяносто шестого года прекращаются всякие боевые действия с обеих сторон. По этому договору внутренние войска, совместно с войсками министерства обороны, должны были пройти все населенные пункты, в которых скрывались боевики, а боевики должны были сдать оружие и написать заявление, что отказываются воевать против федеральных властей. Командующим объединенной группы войск министерства обороны был назначен генерал-майор Шаманов Владимир Анатольевич. В записи речь шла о Бамутско-Шалинском районе и одним из героев как раз и является генерал Шаманов. Перед тем как войти в очередной населенный пункт, Владимир Анатольевич собирал глав администрации, старейшин и обговаривал с ними все последующие действия. Все шло более-менее нормально, пока федеральные войска не подошли к Шали. Там велись открытые митинги, призывающие к террористическим актам против федеральных войск, против русских, к свержению администрации, "московских ставленников", к продолжению войны с Россией. И все это делалось с подачи человека, которого Президент России согласился ввести в группу людей, собиравшихся проводить мирные переговоры с федеральными властями. Его боевики напали на группу федеральных войск, в результате чего один из солдат погиб и трое были ранены. Савелию понравилось, как генерал открыто заявил представителям города: "Все бандиты должны сдать оружие и написать заявление! В противном случае пусть пеняют на себя: я ни с кем заигрывать не буду и с бандитами разговаривать не намерен! Так и передайте им: завтра до восьми утра они должны сдать оружие!" Кроме открытых провокаций, таких, как нападение на федеральные войска, бандиты пытались всеми правдами и неправдами сорвать мирный процесс. На этой же кассете был эпизод, когда к генералу Шаманову приходит начальник местной милиции в сопровождении нескольких сотрудников администрации и приносит исковерканный снаряд, якобы разорвавшийся два часа назад в центре города, прямо посреди базара. Якобы имеются убитые и есть раненые, которые могут это все подтвердить. "Почему по городу стреляют из орудий, если подписан мирный договор?" -- срываясь на крик, вопрошал чеченский "правдоискатель". И вдруг Шаманов спокойно спрашивает его, летал ли над городом в последние два-три часа военный вертолет? Отвечает: нет! Шаманов задает следующий вопрос: разбирается ли тот в снарядах? Чеченец начинает крутить, потом с неохотой, припертый к стенке, признается, что он не специалист. И генерал доходчиво ему объясняет, что это снаряд авиационный, типа СНУРС, который может быть выпущен только с вертолетной установки. Чеченец снова пытается что-то возражать, путаясь в собственных ответах, но генерал добил его окончательно, когда доказал, что этот снаряд вообще не взрывался -- его просто разобрали и разбили зубилом оболочку. И даже показал следы от зубила. Нужно было видеть, каким взглядом посмотрел начальник милиции на одного из сопровождавших, очевидно, автора всей затеи. Воронов, просмотрев только одну кассету и не выдержав, уехал домой, а Савелий упорно сидел перед телевизором, пока не просмотрел весь материал. После этого он долго пытался прийти в себя. Один и тот же вопрос вертелся у него в голове: почему эти видеоматериалы лежат мертвым грузом в секретном отделе ФСБ, когда их нужно было бы пропустить по всем телеканалам, чтобы как можно больше людей могли их увидеть. Савелий был уверен, что люди стали бы совсем подругому смотреть на чеченскую проблему. Нет, прав, тысячу раз прав был генерал Шаманов, когда говорил, что с бандитами нельзя вести никаких переговоров. Разговор должен быть коротким: сдать оружие и никаких заигрываний! На следующий день, явившись на базу за три часа до встречи с Богомоловым, Савелий собрал всех в комнате отдыха и сказал: -- Ребята, мы с вами отправляемся в очень опасный путь, в логово врага. Врага безжалостного, беспощадного и коварного, который понимает только один язык -- язык силы, язык оружия. Поэтому и мы должны быть беспощадными, всегда готовыми в любой момент оказаться хитрее врага. -- Капитан, ты что, попугать нас решил? -- с усмешкой спросил Матросов. -- Не угадал, приятель, это просто политинформация перед походом, -- с серьезной миной съехидничал Кораблев. Не обращая внимания на их подначки, Савелий спокойно продолжил: -- Многие из вас наверняка сталкивались в Афгане с противопехотными минами. -- Я уж точно, -- со вздохом заметил Владимир Трегубенков. -- Наступил, что ли? -- спросил Савелий. -- Ну да, в темноте. -- Щелчок слышал? -- Вроде слышал, -- неуверенно ответил он. -- Вот! -- Савелий поднял вверх указательный палец. -- Если бы ты вовремя и правильно среагировал на этот щелчок, то остался бы целым и невредимым. -- Каким образом? С помощью молитвы, что ли? -- хмыкнул Денис Кораблев. -- Кончай свои шутки! -- оборвал его Александр Матросов, после чего серьезно спросил: -- Капитан, ты хочешь сказать, что есть возможность избежать неприятностей, наступив на эту штуку? -- Есть. Все зависит от твоей реакции. С момента щелчка до взрыва остается пара секунд, за которые ты можешь попытаться выскочить из зоны поражения. Услышал щелчок -- прыжок в сторону и плашмя на землю! Вот, смотрите! -- Савелий подошел к доске и начертил схему, на которой указал место установленной мины, высоту и диаметр места поражения, а также средний рост человека, наглядно показав, что при соответствующей подготовке действительно можно избежать ранения, во всяком случае хотя бы тяжелого. -- В Чечне бандиты придумали еще хитрее: в качестве мин-ловушек они используют гранаты РПГ и Ф-1. Задел невидимую, тем более в темноте, растяжку, раздается щелчок и привет -- спасет только, если прыгнешь в сторону и упадешь плашмя. С этими штучками мы наверняка хлебнем, а потому предлагаю, пока находимся здесь, на базе, не терять времени попусту и потренироваться. -- Как? По сигналу прыгать в сторону и падать на пол? -- спросил Матросов. -- Почти, -- усмехнулся Савелий. -- Только я придумал поинтереснее. В зале выключат свет, а сигнал будет раздаваться в тот момент, когда ты и не ожидаешь. А чтобы ситуация была наиболее приближена к реальности, у тренирующегося будет только две секунды, чтобы избежать удара боксерского мешка. Поэтому и двигаться нужно будет по прямой -- это основное условие. -- Ничего себе! -- присвистнул Роман. -- Да в этом же мешке килограммов тридцать песку. -- При скорости -- намного больше, -- "успокоил" его Савелий. -- По башке попадет -- точно дурачком сделаешься, -- уныло поморщился тот. -- Вот и старайся свою бестолковку под мешок не подставлять! -- заметил Матросов, чем вызвал у ребят смех. -- Еще посмотрим, кто первым подставит, -- обидчиво произнес Александр. -- Кстати, капитан, а кто этим мешком руководить будет? -- задумчиво поинтересовался Владимир. -- Я или Воронов. -- Но свет-то ты выключишь, -- хитро проговорил он. -- Как ты увидишь, когда запускать надо? -- Действительно, света в зале не будет, но я думал, вы догадаетесь. -- Прибор ночного видения! -- тут же воскликнул Трегубенков. -- И как я сразу не подумал? -- Он недовольно покачал головой. -- Просто думал не о том, -- утешительно ответил Савелий. -- Так что, пошли в зал? -- Пошли! -- с задором ответил за всех Денис. В зале Савелий тщательно замерил расстояние от низа висящего мешка с песком до пола и отрегулировал его так, чтобы тот не достигал пола сантиметров на пятнадцать, и чем дальше мешок отклонялся от вертикали, тем больше поднимался над полом. Короче говоря, чтобы гарантировано не задело, нужно было отскочить в сторону метра на три-четыре и распластаться на полу, на что как раз и уходило две-три секунды. Надо заметить, что тот, кто разрабатывал конструкцию крепления для мешка, управляемого при помощи лебедки, словно специально сделал все, чтобы выполнять именно это упражнение. С помощью специального пульта мешок можно было автоматически передвигать чуть ли не по всему залу, чтобы не мешать заниматься другим теми или иными видами спорта. Это особенно понравилось Савелию: тренирующийся не мог запомнить, в каком месте его может поджидать опасность, а значит, он все время находился в боевой готовности. Савелий попросил ребят выйти из зала, дождаться, пока их не позовут, и, как только те вышли, сказал Воронову: -- А сейчас нужно замерить, на какое расстояние отводить мешок в сторону, чтобы он проскакивал через свою вертикаль на второй секунде. -- Успеешь ли заметить? -- с сомнением спросил Андрей. -- Успею! -- заверил он. -- Отводи! Воронов пожал плечами и начал осторожно отводить мешок в сторону. -- Стоп! -- Савелий взглянул на секундомер и махнул рукой. -- Пускай! С того места, откуда Воронов толкнул мешок, тот долетел до вертикали за три секунды, и Савелий немного уменьшил угол подъема, снова замерил и удовлетворенно сказал: -- Запоминай: примерно четыре метра. -- Но это еще зависит от силы, с которой ты толкнешь мешок. -- И от того, когда подашь сигнал, -- согласился Савелий. -- Не покалечим кого-нибудь? -- Не покалечим, хотя кому-то, может, и будет больно. Но я не хочу, чтобы кто-то из них погиб, наступив на мину. -- А кто нас потренирует? -- Ты -- меня, я -- тебя. -- Шутишь? -- Ну почему? Сейчас и начнем. Я -- первый. Надевай прибор ночного видения. -- А где он? -- Вон, в моей сумке. Да, не вздумай делать мне поблажки! Я выйду за дверь, передвинь мешок куда хочешь, затем выключай свет и зови! Кстати, чем сигнал думаешь подать? -- Свистну. -- Не годится: есть элемент случайности: язык соскользнет, губы пересохнут, да мало ли что, -- возразил Савелий. -- Лучше ударь ладонью по мешку, но не очень громко. -- Как скажешь, командир, -- согласился Воронов. -- Выходи! Когда Савелий вышел, тщательно задернув занавес, смягчающий удары мяча о стену, и закрыв дверь, Воронов стал сдвигать мешок на другое место и вдруг подумал: зачем готовить место для мешка заранее, если можно двигать его в любой момент, даже когда испытуемый будет уже в зале? Двигатель находится далеко от места крепления мешка, и потому определить его местонахождение по звуку не удастся. Что ж, именно на Савелии он и проверит. Воронов опустил прибор ночного видения на глаза и выключил свет. Все вокруг мгновенно окрасилось в нереальный зеленоватый цвет. Андрей отвел мешок в сторону и попробовал управлять им с пульта: ничего не мешало, никаких особых усилий прикладывать не пришлось. Пока он занимался своими манипуляциями, Савелий рассказывал ребятам о своих впечатлениях от просмотренных видеоматериалов по Чечне. Их настолько это потрясло, что никто ни разу не перебил его, и, когда раздался голос Воронова, приглашающего его войти в зал, -- а в этот момент Савелий как раз закончил пересказывать эпизод с изнасилованной чеченскими боевиками тринадцатилетней девочкой, Трегубенков со злостью бросил: -- Я еще в Афгане понял, что с "чурками" может быть только один разговор! -- Он выставил вперед указательный палец, изобразив пистолет. Савелий не стал возражать и кивнул на дверь. -- Ни пуха, капитан! -- подмигнул с улыбкой Александр Матросов и легонько стукнул его по плечу. -- К черту! -- Савелий закрыл глаза, чтобы после яркого освещения не "ослепнуть", вошел в зал и прикрыл за собой дверь. Перед тем как выйти из зала, он машинально запомнил, где расположены края занавеса, чтобы в темноте не слишком задержаться при входе в зал. Это помогло: Савелий уверенно раздвинул шторы и вошел внутрь. Несмотря на то что он пытался, закрыв глаза, привыкнуть в темноте, в зале действительно было хоть глаз выколи -- он располагался в подвале, и потому там не было ни одного окна. Замерев на пару секунд, Савелий попробовал определить, где находится Андрей, а значит, и мешок. Он уверенно двинулся вперед, но неожиданно услышал, как заработал двигатель лебедки. В темноте этот звук прозвучал так, что мгновенно сбил Савелию внутренний настрой. Сейчас он уже не был столь уверен, что знает, где стоит Воронов. Оставалось надеяться только на свою реакцию. Савелий расслабил мышцы и осторожно двинулся вперед. Казалось, сейчас у него нет никаких чувств, кроме слуха. Он слышал даже биение своего сердца. В темноте многое искажается за счет обострения других органов чувств, особенно звук, и, конечно же, чувство времени и пространства: Савелию казалось, что прошло уже черт знает сколько, а Воронов почему-то медлит. Он уже хотел позвать Андрея, но тут услышал негромкий хлопок. Этот хлопок оказался столь неожиданным, что Савелий чуть замешкался, но тут же взметнулся в воздух, словно подкинутый невидимой пружиной, затем, едва успев прикоснуться руками к полу, тут же сделал кувырок и распластался на животе, раскинув руки в сторону. Почти в тот же момент он услышал, как его обдуло ветром: туша мешка пронеслась буквально в нескольких сантиметрах от его головы. -- Ну и заставил ты меня поволноваться! -- воскликнул Воронов, включая свет. -- Я уже просигналил, мешок на него несется, а он себе стоит как ни в чем не бывало! Что случилось? Почему остолбенел? Задумался, что ли? Или сигнала не услышал? -- Да нет, все слышно нормально. Просто оказалось, что в полнейшей темноте все воспринимается совершенно по-другому. -- Например? -- не понял Андрей. -- Звуки, время, пространство... Короче, сам сейчас поймешь. Только я хотел бы... -- начал Савелий, но Андрей прервал его: -- Никаких подсказок! Я должен сам все пройти. Или ты сомневаешься во мне? -- Ни в коем случае. Просто я хотел задать тебе вопрос. -- Ну? -- Как ты догадался, что, двигая мешок, пока я иду, ты собьешь меня с толку? -- Я и не думал сбивать тебя с толку. -- Воронов пожал плечами. -- Я решил, что это поможет не только усложнить задачу, но и заставит тебя еще больше собраться, -- пояснил Воронов и направился к выходу. -- Понятно. Братишка, может, ты оставишь здесь прибор? Так, на всякий случай! -- У, черт! -- ругнулся Воронов и снял с себя прибор ночного видения. -- Отличная штука, между прочим. -- Я думаю, -- ухмыльнулся Савелий, надевая прибор. Затем выключил в зале свет, полюбовался фантастическими красками, подошел к мешку, осмотрелся, решая, что лучше: подольше помурыжить Воронова или наоборот -- попытаться застать его врасплох? Не придя ни к какому решению, Савелий оттянул мешок в сторону, подумав, что будет действовать в зависимости от поведения Воронова. -- Пошел! -- крикнул он и услышал скрип двери. Вскоре он увидел, как Воронов пытается нащупать край занавеси, чтобы войти внутрь. "Не догадался запомнить, когда выходил, не то, что я", -- самодовольно подумал Савелий, и эта мысль почти совпала с тем, о чем подумал Воронов. "А Савка ни на секунду не задержался: вошел сразу!" -- отметил по себя Андрей. Наконец усилия Воронова увенчались успехом, и он оказался в зале. Он шел вперед чуть боком, приставными шагами: правую ногу вперед, левая приставляется к правой. Если бы Савелий сам не побывал уже в таком положении, то, вероятно, рассмеялся бы во весь голос. Но сейчас они занимались очень важным делом, и потому он взял себя в руки, выбрал самый неожиданный момент, шлепнул по упругой коже мешка и резко толкнул вперед. В отличие от Савелия, Воронов не задержался ни на мгновение: его движения были четкими и экономными. Несуетливо, но резво он отмерил два шага в сторону и рухнул вниз. В какой-то момент Савелий испугался за Андрея, подумав, что того сейчас собьет с ног, но все закончилось даже благополучнее, чем у Савелия. Кожаный балласт пронесся не над головой, а над ногами. Казалось, все было настолько четко рассчитано, что стоило сделать одно лишнее движение, чуть изменить положение тела -- и удар неминуем. -- Ну, братишка... -- Савелий не мог даже найти слов, чтобы выразить восхищение. Он включил свет, подошел к Воронову и помог подняться с пола. -- Неужели ощущал его? -- спросил Савелий. -- Ты имеешь в виду мешок? Нет, я слушал твое дыхание, -- пояснил он. -- А когда знаешь, где тот, кто его держит, то остальное -- дело техники. Когда я с твоего места наблюдал за тобой, я подумал, что все можно сделать с меньшими усилиями и более безопасно. Я имею в виду положение тела. -- По поводу меньших усилий еще можно поспорить, но насчет положения тела не могу не согласиться: лучше ногами рисковать, чем головой! Ну, как тебе это упражнение? -- Сейчас-то ничего, но вначале, честно признаюсь, немного жутковато было. -- Как думаешь, ребята справятся? -- Послушай, если такой старый пень, как я, справился, то они и подавно, -- хмыкнул Воронов. -- Помолчал бы, старичок! На тебе еще пахать и пахать можно. -- Скажешь тоже, пахать, -- пробурчал Андрей, но по голосу можно было понять, что он доволен. -- Ладно, давай с ребятами поработаем: времени совсем ничего осталось. -- Предлагаю быстренько пройти с каждым. Потом поедем к Богомолову, а они сами продолжат, -- предложил Воронов. -- И старшим назначим того, кто лучше справится. -- Согласен! Кто начнет? -- Ты с мешком, а я понаблюдаю со стороны. Идет? -- Отлично! Они вышли из зала, и ребята внимательно их осмотрели. -- Что, ищете отметины? -- усмехнулся Савелий. -- Не найдете: оба прошли удачно. Поскольку время у нас ограничено, предлагаем следующее: сейчас каждый из вас пройдет упражнение с миной-ловушкой... -- Скорее, с мешком-ловушкой, -- перебил Роман с кислой улыбкой. -- Каждый из вас пройдет это упражнение, -- не обращая внимания, повторил Савелий. -- Мы с майором выберем того, кто лучше справится, и он продолжит занятие без нас. Вопросы? -- Трудно было, товарищ капитан? -- спросил Денис. -- Не очень, если не отвлекаться. -- На что? -- Дело в том, что в абсолютной темноте многое ощущается совсем по-другому, не так, как при слабом освещении: звуки, время, пространство... -- Какие там звуки? -- усмехнулся Роман. -- Шорох песка в мешке? -- Кстати, и шорох песка, -- серьезно заметил Савелий. -- И не только. Не отвлекайтесь на шум мотора лебедки и старайтесь идти по прямой от входа. -- А мы думали, что мешок установят до того, как мы появимся, -- сказал Матросов. -- Мы чуть усложнили задачу. Все будет нормально, -- заверил его Савелий. -- Кто первый? -- Попробую! -- шагнул вперед Роман, но его остановил Матросов: -- Не спеши, приятель. Командуй, капитан! Все парни прошли испытание, хотя каждый раз Савелий и Андрей старались как-то изменить упражнение, чтобы опыт предыдущего испытуемого не пригодился следующему. Несмотря на беспокойство Воронова, обошлось без травм, хотя и не все миновали препятствие без эксцессов: мешком ощутимо задело как раз того, на кого Савелий и подумать не мог, -- Матросова. Как объяснил сам Александр, это произошло по той же причине, по какой задержался с прыжком и Савелий. Остальные более-менее справились с заданием. Оставив всех оттачивать мастерство, назначив за старшего Владимира Трегубенкова, Савелий напомнил ему про Никифора, который дежурит у ворот, и они с Вороновым отправились на встречу с Богомоловым. Эта встреча была последней перед началом операции "Горный воздух" и потому особенно важной. Нужно было наконец-то решить, каким путем они доберутся до Дагестана. Предлагалось три варианта: железной дорогой, автотранспортом и по воздуху. Савелий с Вороновым, после тщательного анализа, пришли к обоюдному решению, что для группы все равно, каким способом оказаться в Дагестане: в каждом из трех вариантов были свои минусы и свои плюсы. Хотя, заметил Савелий, если бы решать пришлось ему, он бы выбрал воздушный путь: по крайней мере быстрее. На что Воронов, словно размышлял вслух, возразил: -- Быстрее-то быстрее, согласен, но как ты объяснишь чеченцам появление в небе самолета, который так и не приземлится? Конечно, ты можешь сказать, что можно воспользоваться вертолетом, но это означает, что лететь нужно будет ночью, что очень опасно. Хотя, если честно, я бы тоже выбрал вертолет, -- после небольшой паузы добавил он. У Богомолова был очень усталый вид. Поздоровавшись с ними за руку, генерал кивнул на стулья. -- Садитесь. -- Потом взглянул на Савелия. -- Ну как? Не зря потратили время на просмотр видеоматериалов? Нашел что-нибудь? -- Еще сколько, -- вздохнул Савелий. -- Во всяком случае, сейчас у меня более ясная голова! -- Согласен, -- поддержал его Воронов. -- Ну и хорошо. Перейдем к делу. Долго думали, долго гадали наши специалисты, взвешивая и анализируя все данные, и наконец пришли к выводу, что прямого пути для группы людей вооруженных до зубов нет. И поэтому маршрут предлагается следующий: спецрейсом, на военном самолете, на который вы сядете в Кубинке, летите в Калмыкию. Дальше предлагается два варианта -- либо морем до Махачкалы, а там до Хасавюрта пешком, либо -- вертолетом, ночью, со сбросом в районе Хасавюрта... -- С парашютом? -- спросил Савелий. -- Нет, выпрыгивая прямо на ходу. Конечно, первый вариант безопаснее, но сохранить в секрете прибытие такой группы, конечно же, не удастся. -- Богомолов замолчал. Савелий переглянулся с Вороновым и спросил: -- Константин Иванович, второй вариант -- ваша идея? -- Откровенно говоря, да. -- У меня такое впечатление, что мы начинаем одинаково думать, -- серьезно сказал Савелий. -- А что ты удивляешься? -- заметил Воронов. -- Даже собаки, прожив долгое время с хозяином, начинают перенимать его привычки. -- Отличное сравнение, -- усмехнулся генерал. -- Остается лишь уточнить: кто здесь хозяин? -- сказал он и туг же добавил: -- Шучу! Но мне нравится то, что ты сказал. Надо так понимать, вы принимаете вариант с вертолетом? -- По крайней мере, быстрее доберемся, -- ответил Савелий. -- Ну, что ж, давайте уточним некоторые детали. Во-первых, вот, посмотрите на эту запись и запомните адрес и имя. Обращаться к нему в самом крайнем случае. Это наш законсервированный агент, которого мы внедрили для других целей, не хотелось бы его раскрывать, но... -- Богомолов вздохнул и пожал плечами. -- Но вы для меня гораздо важнее. Пароль тот же самый: "Вам привет от Ка И!" Кстати, у него есть некоторые связи в криминальном мире Чечни, и с ним можно будет просто созвониться, чтобы получить консультацию или помощь. К тем словам надо добавить: "Нам нужен сухой паек!" -- Странный пароль, -- заметил Воронов. -- Он означает, что нужен только телефонный разговор, -- пояснил Богомолов. -- Запомнили? -- Они кивнули в ответ; и генерал сжег запись, примяв пепел пальцем. -- Кстати, Гадаев отозвался? -- Пока нет. Да и рановато еще. -- Савелий вздохнул. -- Думаю, он успеет связаться с нами до того, как мы окажемся в Чечне. -- Ты рассказал ему об убийстве дяди? -- Конечно. -- И как? -- Это не было для него новостью: Михаил сам догадывался, что Ясу Гадаева убили, но не было фактов. А сейчас, услышав подтверждение, поклялся отомстить. -- Как бы не напортил, -- нахмурился Богомолов. -- Не беспокойтесь, Константин Иванович, он сам сказал, что займется этим только после завершения операции. -- Хорошо, если так. Вопросы? -- Насколько мы самостоятельны? -- спросил вдруг Савелий. -- Что ты имеешь в виду? -- не понял генерал. -- Нужно ли нам придерживаться каких-то правил, или главное для вас -- уничтожение "объекта"? -- Никаких правил. Если только вы не развяжете вдруг ядерную войну. -- Он улыбнулся. -- Ребята, мы действительно столько времени работаем вместе, что мне не хотелось бы вас инструктировать: это можно, это нельзя... Я уверен, вы не сделаете того, за что мне пришлось бы вас ругать. -- Вы сказали, "не хотелось бы вас инструктировать", выходит, вы все-таки ОБЯЗАНЫ это сделать? -- напомнил Савелий. -- Не хотелось и НЕ ХОЧУ, -- после некоторой паузы ответил Богомолов. -- Только одно пожелание. Если у вас возникнет вопрос, что для генерала Богомолова важнее -- выполнение задания или ваши жизни, то знайте: ВАШИ ЖИЗНИ! Я понятно выразился? -- Более чем, -- кивнул Воронов, а Савелий сказал: -- Спасибо за доверие. -- Приходите еще, -- буркнул генерал. -- Сержанта Дональда вспомнили? -- улыбнулся Савелий. -- Почему его? -- Это его выражение. -- Уже соскучился по Нью-Йорку? -- прищурился Богомолов. -- Ни в коем случае, -- неуверенно возразил Савелий. -- Здесь не в Нью-Йорке дело, -- подмигнул Воронов. -- Я чего-то не знаю? -- нахмурился Богомолов. -- Кто тебя за язык дергал? -- смутился вдруг Савелий. -- А я сам вспомнил. -- Генерал тоже подмигнул. -- Неужели тебя действительно так зацепила эта рыженькая? Розочка, кажется? Она ж еще совсем пацанка? Сколько ей, лет четырнадцать? -- Скоро шестнадцать, -- с обидой возразил Савелий. -- Шестнадцать? -- Генерал покачал головой. -- Это, конечно же, СУЩЕСТВЕННО меняет дело! -- Может, хватит об этом? -- Савелий действительно обиделся. -- Не сердись, сержант, это от любви все! Нашей любви к тебе, и нашего беспокойства за тебя. Мы совсем не хотим вмешиваться в твою личную жизнь. Итак, вопросы? Еще есть? -- В случае непредвиденной ситуации вам звонить можно? -- спросил Воронов. -- Только по спутниковому телефону. Если услышите, что ошиблись номером, значит, я не один и не могу не только разговаривать, но и слушать. Но я надеюсь, что такой ситуации, когда понадобится мое вмешательство, не будет. -- Последней фразой генерал недвусмысленно дал понять, что звонить ему не нужно. Почему-то у Савелия от этой встречи остался какой-то осадок. Ему вдруг показалось, что Богомолов о чем-то не договаривает и не договаривает не потому, что не хочет, а потому, что не может. И от этого Савелию становилось не по себе. Откуда было ему знать, что Богомолов действительно не договаривал, но совсем по другой причине: ему было стыдно за все то, что делало руководство страны, когда обостряло ситуацию, доводя ее до абсурда, что повлекло за собой гибель тысяч людей. На протяжении последних восемнадцати лет своей жизни Богомолову пришлось впрямую или косвенно принимать участие в расстреле "дворцов" правителей трех стран. В декабре семьдесят девятого лично участвовать в захвате в Кабуле дворца Амина, в девяносто третьем "не возражать" против расстрела Белого дома в Москве, а в девяносто пятом ему не удалось отстоять свое убеждение, что не надо стрелять по "дворцу" Дудаева в Чечне. Анализируя трагедию, в которой принимал непосредственное участие русский человек, то есть Афганистан, в частности, расстрел и захват дворца Амина, Богомолов отлично видел все просчеты, допущенные руководителями бывшего Советского Союза, как военными, так и партийными. Поспешность в подготовке операции, малочисленность участников штурма, недостаточное количество техники. Захват дворца Амина можно было считать более-менее успешным по сравнению с другими, и то лишь по одной причине: в его охране принимал участие советский "мусульманский" батальон и удалось обмануть. Амина. В противном случае не избежать им трагических потерь. Когда в октябре девяносто третьего года было принято решение о вооруженном захвате Белого дома в Москве, Богомолов отчетливо увидел аналогию с Кабулом. Все повторилось: поспешность, неподготовленность, малочисленность. Хорошо еще, что все закончилось с таким результатом, потери могли быть гораздо страшнее. Насколько? Буквально через два года представилась уникальная возможность посмотреть, чем это могло закончиться, если бы... Конечно, история не имеет сослагательного наклонения и все-таки... Чечня, Грозный! Повторилось все, что было в Кабуле, что было в Москве, но с гораздо худшим результатом. Неужели история ничему не учит? Разве можно было забыть о похожей военной операции, когда аналогия напрашивалась сама собой? Кабул -- Грозный, Афганистан -- Чечня. Все совпадает: религия, менталитет, традиции этих народов, веками воюющих со всеми, кто пытается посягнуть на их свободу. Самое удивительное совпадение -- начало ввода войск: декабрь. Но тогда, при захвате дворца Амина, действовали настоящие профессионалы своего дела: группы спецназа, группы КГБ -- "Альфа" и "Вымпел", и поддерживали их воздушные десантники, ненамного уступающие первым в военной подготовке и опыте. Это были специально обученные люди, имевшие военный опыт. А участники чеченской войны? Сплошь и рядом первогодки: автомат с боевыми патронами увидели впервые. Были, конечно, и отличные военные специалисты -- морские пехотинцы, но, во-первых, их было мало, во-вторых, им все время связывали руки и не позволяли, впрочем, как и всем остальным, довести дело до логического для войны конца -- до победы. А недооценка дудаевских боевиков? Господи! Когда же русский человек научится извлекать пользу из опыта своего прошлого? Богомолов вошел в свой кабинет, разделся, бросил пальто в кресло и стал с раздражением ходить из угла в угол. Сколько раз он пытался остановить эту безумную затею развязать войну в Чечне. Он каждой клеткой своего тела ощущал, что они могут завязнуть в этой войне, как завязли в ней в Афганистане. Ведь чеченская мозоль на Кавказе появилась еще во времена Пушкина. Богомолов даже этот аргумент приводил, но... Всякий раз его осаждали, сначала вежливо, потом все грубее и грубее. Уразумев наконец, что его все равно никто не слушает, Богомолов изменил тактику: коль скоро не можешь остановить безумие, то постарайся, чтобы оно хотя бы принесло наименьший вред. И он попытался убедить руководство: развязав войну в Чечне, доведите ее до победного конца, не только выделив для этого достаточно людских и военных ресурсов, но и проведя всю необходимую для этого подготовку, прежде всего тщательную разведку и сбор разведданных. И не давайте передышки врагу для восстановления потерянных сил, для перегруппировки. И что? Кто-нибудь прислушался к его советам? Нет! Слава Богу, что у правителей хватило ума прекратить эту позорную войну хотя бы и на таких условиях, а не затягивать ее, как в Афганистане, на десятилетие. И Богомолов настолько отчетливо вспомнил кабульские события, словно это произошло только вчера. Воспоминания Богомолова К декабрю 1979 года Богомолов был уже в чине старшего лейтенанта и служил в частях Комитета государственной безопасности специального назначения, или, как его называют, спецназа. Он командовал взводом, и его подопечные, чуть более трех десятков бойцов, относились к нему с должным уважением. Однажды, незадолго до очередного отпуска, Богомолова неожиданно вызвал к себе полковник. Как только он вошел к нему в кабинет и доложил о своем прибытии, тот молча кивнул, развел руками, словно извиняясь за что-то, и тут же вышел. Вид у него был чуть напряженный и несколько встревоженный. Старший лейтенант Богомолов ничего не понимал и удивленный стоял посреди кабинета, ожидая дальнейших распоряжений. Ждать долго не пришлось: вскоре в кабинет вошел довольно высокий поджарый мужчина с лысой, как бильярдный шар, головой. Ему было чуть более пятидесяти. Он вошел молча, пересек кабинет, сел в кресло полковника и сурово посмотрел на старшего лейтенанта. Несколько минут он в упор разглядывал Богомолова, словно испытывая его на прочность, но Константин спокойно выдержал этот взгляд. -- Так вот ты какой... -- Мужчина вдруг улыбнулся, встал из-за стола, подошел к нему, протянул руку и представился: -- Генерал госбезопасности Дроздов Юрий Иванович. -- Старший лейтенант Богомолов! -- с волнением, но четко отрапортовал Константин, вытянувшись по стойке "смирно": он мгновенно осознал, что сейчас ему предложат какое-то важное задание, от выполнения которого обязательно будет зависеть благополучие его Родины. -- Я очень внимательно ознакомился с вашим личным делом и нашел, что вы вполне готовы для серьезных заданий. Как ты считаешь? -- Дроздов опять улыбнулся. -- Не возражаешь на "ты"? -- Так точно, товарищ генерал! -- выпалил Богомолов и спохватился, что генерал не поймет, к чему относится его согласие: к тому, что он согласен на "ты" или к тому, что готов для серьезных заданий. -- Однако... -- протянул Дроздов, покачал головой и добавил с усмешкой: -- От скромности ты не умрешь! -- Так точно, товарищ генерал! -- машинально выпалил Константин и тут же залился краской. -- Да ты шутник, я вижу! -- Генерал поморщился, но тут же воскликнул: -- Но мне это даже нравится. Ты догадываешься, зачем я тебя вызвал? -- Не уверен, что окажусь прав, товарищ генерал, -- осторожно ответил Костя. -- А ты рискни! -- сказал вдруг генерал, заинтересовавшийся неожиданным ответом. -- Думаю, вы предложите какое-то важное задание! -- выпалил он. -- Так уж сразу и важное? -- съехидничал Юрий Иванович. -- Конечно! Разве может ГЕНЕРАЛ давать НЕ важное задание? -- Ответ был столь двусмысленным, что мог быть воспринят как насмешка, но взгляд у Богомолова был таким искренним и серьезным, что Дроздов улыбнулся. -- Ты прав: у генералов не может быть НЕ ВАЖНЫХ заданий! Как твои ребята? -- В каком смысле? -- не понял он. -- В любом, -- бросил Дроздов. -- С ними, товарищ генерал, хоть сейчас в разведку! -- уверенно воскликнул Константин. -- За каждого головой ручаюсь! -- Это очень хорошо, -- удовлетворенно кивнул генерал. -- Значит, так... -- Он немного помолчал, словно еще раз взвешивая: не делает ли он ошибки, остановившись на этом парне, потом предложил, махнув рукой на стул: -- Садись, Костя, и слушай меня внимательно. Завтра, в шесть тридцать утра, со всеми своими ребятами ты должен прибыть на Чкаловский аэродром и оттуда, через Баку и Термез, вы отправитесь в Баграм. -- Баграм? Это же Афганистан! -- Не нравится? -- Нет, я в смысле документов, товарищ генерал. -- Документы для всей твоей группы, как, впрочем, и новое обмундирование, армейское, доставят прямо к самолету. Не удивляйся: с этого дня ты майор. -- Майор?! -- удивленно воскликнул Богомолов. -- Почему не спрашиваешь, зачем вас туда направляют? -- То, что мне нужно будет узнать, вы расскажете. Зачем лишние вопросы? -- рассудительно ответил новоиспеченный майор. -- Логично, -- согласился генерал. -- ПОКА вы направляетесь для того, чтобы охранять резиденцию Генерального секретаря Народно-демократической партии Афганистана Хафизуллы Амина! На слове "пока" Богомолов быстро взглянул на генерала и по его взгляду понял, что задавать лишние вопросы действительно нежелательно: все равно ответа ему не получить. Поэтому он промолчал и продолжал внимательно слушать. -- Больше я вам ничего не скажу: все остальное ТАМ, -- после небольшой паузы добавил Дроздов, словно подслушав мысли Богомолова. -- С кем поддерживать связь? -- Со мной. Я лечу с вами! -- Генерал подмигнул. -- Что я должен сказать своим ребятам? -- То, что самому известно. А тебе ничего не известно, кроме того, что вы летите в Кабул для охраны главы дружественного нам государства. Понял? -- Так точно, товарищ генерал, понял! Вернувшись в казарму, Богомолов собрал всех бойцов своего отделения, а их было тридцать два, в ленинской комнате, поставил у входа своего помощника, чтобы тот никого не впускал, пока он не разрешит. Нужно заметить, что его бойцы были все как на подбор: в части специального назначения КГБ набирались, как в кремлевский полк люди, чей рост был не менее ста восьмидесяти сантиметров. После того как спецотдел тщательно проверял документы каждого новобранца, а начальник спецотдела обязательно лично побеседовал с ними, в списке личного состава группы осталось тридцать пять человек из восьмидесяти: остальные были распределены по другим родам войск. Оставшихся, взяв подписку о неразглашении, стали готовить по специальной системе: обучать стрельбе из всевозможного оружия, как отечественного, так и зарубежного, двум иностранным языкам, подрывному делу, ориентированию на незнакомой местности при помощи самых необычных приборов, а то и просто по природно-географическим признакам. Особое место отводилось рукопашному бою, физической подготовке. После восьми месяцев упорных занятий трое новобранцев не выдержали, и медики были вынуждены комиссовать их. Вскоре им присвоили звания: либо сержанта, либо старшего сержанта, а смышленый белокурый красавец-балагур, в увольнении гроза всех девиц, парень из Подмосковья (которого едва ли не с первого дня выделил Богомолов, назначив позднее своим помощником) с редкой фамилией Серокрылов, получил даже погоны младшего лейтенанта. Старший лейтенант Богомолов был назначен к ним с первого же дня и потому хорошо знал каждого. С самого начала он делил с ними все тяготы армейских будней, участвовал во всех тренировках, изучал языки, да и в рукопашных мало кому уступал. Несмотря на свою молодость, Константин прекрасно понимал, что их группа -- не просто армейское подразделение, а его бойцы -- не просто отлично подготовленные солдаты, но еще и сплоченный коллектив, по большому счету семья, и от действий каждого в отдельности зависит жизнь всех остальных. И главное заключается во взаимном доверии. Конечно же, у Богомолова были свои любимчики, но их положение отличалось от остальных только тем, что к ним он был более требователен и наказывал более строго, чем остальных. После обучения им не раз пришлось уже побывать в горячих точках планеты и грудь многих украшали ордена и медали, а один из них, Артем Криворучко, парень из далекого сибирского села, был награжден даже орденом Ленина. Конечно, все их награды, как зачастую и документы, хранились в спецотделе и не афишировались. Собрав всех в ленинской комнате, Константин внимательно вгляделся в их лица. -- Слушай, командир, ты так смотришь на нас, словно прощаешься, -- заметил старший сержант Криворучко: между командиром и его подчиненными соблюдалась негласная договоренность: на "ты" среди своих и на "вы" при посторонних. -- Случилось что? А может, нужно кому башку отвинтить за тебя? Так скажи, мы это враз организуем! -- Не сомневаюсь, -- с еле заметной улыбкой вздохнул Богомолов. По его тону бойцы вдруг поняли, что шутки нужно пока оставить: все сразу же замолчали и серьезно уставились на командира. -- Завтра ранним утром мы улетаем в Кабул. -- Наконец-то! -- Слава Богу! -- А то киснуть стали! В этих возгласах слышалось явное облегчение: всем действительно надоело околачиваться столько времени без настоящего дела. -- С какого аэродрома? -- спросил Серокрылов. -- На этот раз с Чкаловского. -- А что за аэродром? -- Министерства обороны. -- Что брать с собой? -- Ничего. Документы и личные вещи вернуть в спецотдел, новые документы и новое обмундирование получим