прямо перед посадкой в самолет. -- Оружие? -- Получить полный боекомплект. -- Что ж, повоюем, -- спокойно заметил Криворучко, рассматривая свои пудовые кулаки. -- Нет, ребята, мы летим охранять... -- Богомолов вдруг подумал, что пока незачем открывать имя того, кого они должны будут защищать -- сработал тормоз, "автомат безопасности". -- Короче, человека одного будем охранять. -- Не темни, старлей, -- усмехнулся Криворучко. -- Тридцать два спецназовца во главе со своим командиром, старшим лейтенантом Богомоловым, едут к черту на рога охранять "одного" человека? -- Он покачал головой. -- Начнем с того, что не старшего лейтенанта, а майора! -- поправил Богомолов. -- Что же ты молчал, командир?! -- Поздравляем! -- Отличная новость! Ребята вскочили, окружили Богомолова, хлопали по плечу, пожимали руки. Они разом забыли, какой вопрос задал Криворучко. Когда шум утих, он повторил: -- Для чего мы в самом деле отправляемся туда? -- Мужики, я вам сказал то, что сам знаю. Так что не обессудьте... -- Новоиспеченный майор развел руками. -- Потерпите, прилетим и все на месте узнаем! До Термеза они летели с военторговским грузом, а в Термезе техники обнаружили неполадки в самолете, и пришлось искать замену. В Баграм прилетели поздно ночью. Переночевав в аэропорту, утром двадцатого декабря отправились в Кабул, где их сразу же представили генерал-лейтенанту Иванову, руководителю аппарата КГБ СССР в Афганистане, главному военному советнику генерал-полковнику Магометову и военному атташе в Кабуле полковнику Баранаеву, которые вроде бы уже знали об их приезде. Однако Богомолов был удивлен, когда услышал, как генерала Дроздова встретил руководитель аппарата КГБ СССР в Афганистане: -- А вы зачем приехали? -- сердито спросил он. -- Думаю, что все прояснит шифровка от товарища Крючкова, -- невозмутимо ответил генерал, затем повернулся к Магометову. -- Товарищ генерал, вы не скажете, кто займется расселением группы майора Богомолова? -- Сейчас их поселят временно, а потом, я думаю, предоставят места вблизи дворца ТаджБек! -- ответил военный советник. В небольших комнатах, где их расселили после того, как Богомолова представили начальнику охраны дворца Амина, царила спартанская обстановка: небольшой стол, стул и кровать с тумбочкой. Комната Богомолова отличалась лишь наличием бельевого шкафа да раковины с краном, из которого, однако, не всякий день шла вода. После того как все были устроены, генерал Дроздов вызвал к себе Богомолова. -- Ну, довольны жильем? -- усмехнулся Дроздов. -- Бывало и похуже! -- пожал плечами Богомолов. -- Вот и хорошо! Сейчас поедем знакомиться с нашим "мусульманским" батальоном! Слышал? -- Краем уха! -- Этот батальон армейского спецназа создан из военных с восточной внешностью: чтобы не привлекать лишнего внимания мировой общественности. -- Они тоже... -- Богомолов сделал специальную паузу. -- Охранять прибыли, товарищ генерал? -- Ага! Тоже! -- в тон ему ответил генерал, давая понять, что майор недалек от истины. -- Постарайся сблизиться с командиром ~ вам придется вместе работать. -- Вместе охранять? -- Не только охранять. -- Генерал многозначительно посмотрел на него. -- Ладно, поехали! Они сели в военный УАЗик и отправились в расположение "мусульманского" батальона, прибывшего в Кабул на несколько дней раньше. Этот батальон, как и сказал Дроздов, создавался в основном на базе частей ТуркВО, и набирались туда военнослужащие по двум параметрам: профессионализм и восточная внешность. Перед вылетом в Афганистан их переодели в афганскую военную форму. Все это делалось для того, чтобы скрыть военное присутствие в Афганистане советских войск. Батальон разместили примерно в километре от дворца Тадж-Бек. Это было недостроенное здание с окнами без стекол. А зима в Кабуле в декабре семьдесят девятого года была достаточно суровая, температура опускалась до двадцати градусов мороза. И чтобы не замерзнуть совсем, солдаты натянули на окна одеяла из верблюжьей шерсти, выданные им афганцами, поставили печки-"буржуйки" и кровати в два яруса. "Мусульманский" батальон был создан и направлен в Кабул в связи с многократными просьбами Амина. После знакомства с офицерами "мусульманского" батальона генерал приказал Богомолову отправиться во дворец, к начальнику охраны, чтобы тот начал знакомить его со службой охраны дворца. -- И будь, дорогой, повнимательнее: постарайся запомнить все так, словно на пленку снимаешь. -- Дроздов произнес это с такой интонацией, что Богомолов прекрасно понял: в ближайшее время должны произойти важные события. Оставив за себя Серокрылова, Богомолов прихватил с собой Криворучко и отправился во дворец. Начальником охраны оказался полноватый парень лет тридцати пяти. Увидев огромного Криворучко, он с завистью поцокал языком, вышел из-за стола и что-то сказал, направляясь им навстречу. -- Мы не понимаем, -- тут же вставил Богомолов, почему-то по-английски. -- Все в порядке, -- улыбнулся тот. -- Я все отлично понимаю. -- Он довольно сносно говорил по-английски, но тут же добавил по-русски намного хуже: -- Хотя, мне уверится, чито моя русски много, много хужее! -- Ну почему, вы вполне прилично говорите, -- польстил ему Богомолов и представился: -- Майор Богомолов, командир спецгруппы, прибывшей для помощи в охране резиденции главы государства! -- Майор Джандад! -- Ярко блеснули белые зубы. -- Не ожидал вас так быстро смотреть. -- Хотелось быстрее представиться и приступить к работе, -- пояснил Богомолов. -- Хорошо, только гость в дом -- радость хозяину. Прошу! -- Он жестом пригласил в другую комнату, где был накрыт обильный стол. Недолго раздумывая, Богомолов решил принять приглашение, чтобы не обижать майора, но от алкоголя категорически отказался. Система охраны дворца Тадж-Бек была организована тщательно и хорошо продумана. В самом дворце несла службу личная охрана Амина, состоящая в основном из его родственников и особо доверенных людей. У них и форма отличалась: ремни, кобуры, манжеты на рукавах и даже околыши на фуражках были белого цвета. Вторую линию составляли семь постов, на каждом из которых располагалось по четыре часовых, вооруженных пулеметом, гранатометом и автоматами. Менялись они каждые два часа. Внешнее кольцо охраны образовывали пункты дислокации батальонов бригады охраны: три мотопехотных и один танковый. Они располагались на небольшом удалении от дворца Тадж-Бек. На одной из господствующих высот были вкопаны два танка Т-54, простреливающие из пушек и пулеметов все подступы к дворцу. Всего в бригаде охраны насчитывалось около двух с половиной тысяч бойцов. Кроме того, неподалеку располагался зенитный полк с двенадцатью стомиллиметровыми пушками и шестнадцатью зенитными пулеметными установками -- ЗПУ-2, а также строительный полк, вооруженный стрелковым оружием. Кроме них, в Кабуле были размещены еще две армейские дивизии и танковая бригада. С двадцать первого декабря, выполняя просьбу Амина, охрану дворца усилили подразделениями "мусульманского" батальона. Они заняли позицию между постами охраны и афганскими батальонами. Сразу же начали "наводить мосты" с афганцами, и прежде всего с командиром бригады охраны майором Джандадом, который являлся еще и личным порученцем самого Амина. Им удалось столь расположить майора, что тот даже выделил им для связи с собой небольшую японскую радиостанцию. Он довольно сносно говорил по-русски, потому что в свое время учился в Рязани в воздушно-десантном училище, а затем окончил Военную академию имени М. В. Фрунзе. Двадцать второго декабря советский посол в Кабуле проинформировал Амина, что Москва согласилась удовлетворить его просьбу о направлении советских войск в Афганистан в полном объеме и министерство обороны готово начать ввод двадцать пятого декабря. Тот был несказанно рад и тут же отдал распоряжение Генеральному штабу афганской армии об оказании всемерной помощи вводимым войскам. А уже двадцать третьего декабря, то есть на следующий день после приезда в Кабул, Богомолова вызвали в советское посольство к генераллейтенанту КГБ Иванову, где был заслушан доклад командира "мусульманского" батальона Халбаева* и представителя Главного разведывательного управления полковника Колесника, а также самого майора Богомолова о системе охраны дворца. Внимательно выслушав всех, генераллейтенант неожиданно сказал, обращаясь к Богомолову: -- Вижу, что вы, майор, успели за столь короткое время весьма детально изучить вверенный вам объект. Но мне хочется, чтобы вы продумали вариант действий на случай, если вдруг придется не охранять, а захватывать дворец. И вдруг Богомолов заметил, как полковник бросил на него выразительный взгляд, словно подталкивая отвечать первым, не обращая внимания на субординацию. -- Если товарищ полковник не возражает, то разрешите мне высказаться? -- спросил он. -- Прошу, прошу. -- И полковник облегченно вздохнул. -- Подумать-то можно, товарищ генерал-лейтенант, -- смело сказал Богомолов. -- Да сил пока маловато. -- Об этом не беспокойтесь, майор, поможем. И ротой воздушных десантников, и еще одной группой спецназа, и еще кое-чем. Вы продумайте и разработайте вариант захвата дворца и завтра с утра доложите. Всю ночь просидели они, вырабатывая план. Считали долго и скрупулезно. В конце концов согласились с тем, что и предлагал в самом начале самый молодой из них и по возрасту и по званию -- майор Богомолов. Доказывать преимущества их плана перед руководством решили предложить полковнику Колеснику, прекрасно понимая, что его слово будет гораздо весомее их. А после доклада оставалось только ожидать приказа сверху. Но для успешного выполнения сначала нужно было ввести советские войска в Афганистан. На проведение всех мероприятий, связанных с вводом войск в Афганистан, отводилось очень мало времени -- менее суток. Такая поспешность не могла не сказаться в дальнейшем. Многое было не подготовлено и не продумано, что привело к огромным потерям. Этот страшный опыт не был учтен при проведении операции в Чечне: там тоже подготовка к боевым действиям осуществлялась в крайне сжатые сроки, что не дало возможности как следует подготовиться к операции, привлечь необходимые силы и средства. К тому же руководство страны явно недооценило боевые возможности вооруженных дудаевских отрядов. Общий план операции по штурму дворца Амина заключался в следующем. Против танкового батальона выставлялся взвод ПТУРС -- противотанковых управляемых снарядов. Рота спецназовцев, при поддержке специальных групп КГБ, совместно с группами воздушных десантников должна была непосредственно штурмовать дворец. Частью сил предполагалось захватить и разоружить зенитный и строительный полки. Одной из важнейших задач был захват двух закопанных танков, державших все подходы к дворцу. Для этого была создана специальная группа из пятнадцати человек и двух снайперов из КГБ. От действия этой группы во многом зависел успех всей операции. Именно эта группа и начинала всю операцию. А сигналом к началу штурма дворца был взрыв "колодца" связи, который поручили группе майора Богомолова. Дворец Тадж-Бек располагался на окраине Кабула в районе Дар-уль-Амане, на высоком, поросшем деревьями и кустарником крутом холме, к тому же заминированном. К дворцу вела единственная дорога, охраняемая круглосуточно. Сам дворец тоже был труднодоступен. Его стены свободно могли выдержать удар даже крупнокалиберной артиллерии. А если учесть, что местность вокруг дворца простреливалась, то можно было догадываться, какая нелегкая задача стояла перед нападавшими. Руководство и батальона и групп КГБ отлично понимало, что задача может быть удачно выполнена только при наличии фактора внезапности. В противном случае никому живым не уйти. Чтобы раньше времени не вызвать подозрений у афганцев, разработали настоящий сценарий, приучая тех к шуму, стрельбе, прожекторам и перемещениям военных. В течение нескольких дней перед атакой проводили демонстрационные действия: стрельбу, выход по тревоге, занятие участков обороны; в связи с сильными морозами по графику прогревали моторы бронетранспортеров и боевых машин пехоты, чтобы быть готовыми по сигналу сразу их завести; в ночное время пускали осветительные ракеты. Естественно, это не могло не беспокоить командование бригады охраны дворца: в первый же день приехал майор Джандад. Ему разъяснили, что идет "обычная боевая учеба и тренировка для более успешной охраны дворца", а дополнительное освещение понадобилось для того, чтобы исключить возможность нападения на дворец со стороны моджахедов. Постепенно афганцы привыкли и перестали реагировать на "маневры" батальона. Наконец в двенадцать часов дня двадцать пятого декабря семьдесят девятого года войска получили распоряжение министра обороны СССР Устинова о том, что переход и перелет государственной границы Демократической Республики Афганистан войсками сороковой армии и авиации ВВС следует начать в пятнадцать часов двадцать пятого декабря. А у Дроздова и Богомолова голова болела совсем из-за другого. Узнав о приказе министра обороны СССР, Дроздов тут же связался с майором Джандадом и попросил его разрешить подетальнее ознакомиться со всеми помещениями дворца своим специалистам, "чтобы иметь стопроцентную гарантию безопасности Генерального секретаря Народно-демократической партии Афганистана". Как мог Джандад отказать? Чтобы вызвать у афганцев еще более почтительное отношение, генерал Дроздов решил сам присутствовать во время осмотра. Он, Богомолов и еще два офицера спецназа КГБ начали медленный обход дворца, не пропустили ни одного, даже подсобного помещения, внимательно запоминая, чтобы, вернувшись, сразу составить поэтажный план дворца Тадж-Бек. А вторая группа, в составе трех специалистов КГБ по терроризму, стала обходить огневые точки, расположенные на ближайших от дворца высотах, отмечая их на картах, а потом устанавливая за ними круглосуточное наблюдение. В этот же день, чтобы совсем притупить бдительность афганцев, командование "мусульманского" батальона устроило прием командованию афганской бригады охраны. Стол в буквальном смысле слова ломился от различных деликатесов и выпивки: кагэбэшники расстарались. Расстались все друзьями, а поздно вечером командование "мусульманского" батальона было совершенно трезвым, так как они пили на приеме только воду. Они собрались с командирами спецгрупп КГБ и генералом Дроздовым, чтобы еще раз во всех деталях обговорить все нюансы действий по захвату дворца Тадж-Бек. Утром двадцать седьмого декабря началась уже конкретная подготовка к штурму дворца Амина. В строжайшей секретности готовились вспомогательные приспособления: штурмовые лестницы, экипировка, оружие, боеприпасы, белые нарукавные повязки, которые должны были быть у каждого нападающего, чтобы отличаться еще издалека от афганцев. Именно двадцать седьмого декабря в любой момент ожидался приказ о начале штурма дворца, а он все не поступал и не поступал. И только потом, когда штурм был закончен, стало известно, почему произошла задержка. Один из специальных отделов КГБ в строжайшей секретности готовил самостоятельную операцию, которая могла помочь если не избежать кровопролития, то уж значительно его уменьшить, физически убрав Амина, отравив его во время обеда. В этот день Амин решил отпраздновать "великое событие": долгожданный ввод "дружеских" войск в Афганистан. Это событие он решил отметить в пятнадцать часов дня именно двадцать седьмого декабря, пышным обедом в своей резиденции -- дворце Тадж-Бек, куда были приглашены все члены политбюро Народной партии Афганистана, а также министры со своими семьями. А Дроздов, Колесник и Богомолов, встав двадцать седьмого ранним утром, по старому русскому обычаю, перед предстоящим боем помылись в бане и сменили белье. После чего доложили руководству о своей готовности к штурму и получили предварительный приказ о часе начала штурма: пятнадцать часов. Однако вскоре из советского посольства пришло сообщение, что штурм переносится на десять часов вечера. Время начала операции переносилось еще несколько раз, пока советское руководство не решило наконец: девятнадцать часов тридцать минут. Видимо, до последней минуты советское руководство ожидало сообщения о том, что тайный план по физическому устранению диктатора Амина закончился успешно. Однако разработчики этого плана не смогли предвидеть того, что Амин обратится к советским врачам. План провалился: врачи сделали все возможное, чтобы спасти главу "дружественной страны". Когда советские врачи были срочно вызваны во дворец, они настолько ужаснулись увиденному, что несколько минут приходили в себя. По всему дворцу -- на ступеньках лестниц в вестибюле, возле стен, в комнатах -- лежали скорчившись в неестественных позах люди: массовое отравление. Это врачи определили сразу и хотели немедленно начать оказание помощи пострадавшим, но тут к ним подбежал майор Джандад и едва не силой потащил к Амину, уверяя, что Генеральный секретарь находится в гораздо более тяжелом состоянии. Амин лежал в спальне на втором этаже. Он находился в тяжелой коме. И наши врачи, не предупрежденные сотрудниками КГБ, не задумываясь, приступают к спасению Амина. Только к шести часам вечера им удалось добиться своего: они сохранили Амину жизнь, отодвинув его смерть на несколько часов. -- Как? Почему это случилось в моем доме? Кто это сделал? Случайность или диверсия? -- спрашивал Амин, как только пришел в себя. -- Мы уже предприняли все нужные шаги, чтобы выяснить это, -- склонился над ним майор Джандад. -- Если это происки врагов, то они дорого заплатят! На всякий случай я приказал усилить посты и предупредил танковую бригаду о готовности. -- Ты правильно все сделал, -- слабым голосом одобрил Амин. Вспоминая о самоуверенности майора Джандада, Богомолов грустно улыбнулся. Откуда начальнику охраны было знать, что этим уже занялись специалисты из КГБ? В каждой бригаде, в каждом полку и даже в каждом батальоне были советские военные советники, которые, как оказалось впоследствии, оказывали на афганских командиров весьма существенное влияние. Перед самым началом штурма Богомолов собрал всех своих гвардейцев и разбил их на небольшие группы, каждой из которых поручил самостоятельную задачу: одна группа, из трех человек, должна была взорвать "колодец" связи; другая, тоже из трех человек, снайперов, под командой старшего сержанта Саркисова, должна была взять на себя предотвращение любых попыток танковых экипажей добраться до своих машин; третья группа должна была бесшумно убрать кордон охраны на дальних подступах к дворцу, чтобы те не подняли тревогу раньше времени. Остальные остались ждать сигнала, чтобы начать штурм дворца. Услышав взрыв, командиры отдали приказ: "Вперед!" И тут же по дворцу прямой наводкой открыли огонь зенитные самоходные установки, обрушив на него море снарядов, а автоматические гранатометы стали вести огонь по расположению танкового батальона, не давая экипажам подойти к танкам. Взорвав "колодец" связи, первая группа Богомолова тоже устремилась к дворцу, чтобы помочь второй группе избежать главной опасности: не дать экипажам залезть в зарытые танки. Богомолов с командиром снайперов Арутюном Саркисовым заранее выбрали наиболее удобную позицию, и ребята пролежали в ней несколько часов, стараясь, чтобы их раньше времени не обнаружили афганцы. Как только начался штурм и экипажи попытались пробраться к танкам, Саркисов со своими снайперами, меткими выстрелами уложив самых отчаянных, заставил залечь остальных. Этой передышки другой группе Богомолова хватило для того, чтобы захватить эти танки и направить их огневую мощь против защитников дворца. Первые боевые машины с воздушными десантниками, сбивая по ходу внешние посты охраны, устремились к дворцу по единственной дороге, которая серпантином взбиралась в гору, откуда можно было попасть на площадку перед дворцом. Эта дорога усиленно охранялась, а другие подступы были заминированы. Едва первая БМП миновала поворот, выходя на открытый обзор из дворца, оттуда ударил крупнокалиберный пулемет и подбил машину. Десантники выскочили из горящей машины и залегли, обстреливая защитников дворца, а некоторые, используя штурмовые лестницы, стали ловко взбираться в гору. Вторая БМП столкнула подбитую машину в пропасть и освободила дорогу для других. Богомолов улыбнулся, вспомнив одно необычное обстоятельство этой операции. Стояли крепкие морозы, защитники отвечали ураганным огнем, и долго лежать в снегу никому из нападавших не хотелось. И они то ли от холода и страха, то ли для того, чтобы нагнать жути на врага, бросались в бой с таким многоэтажным матом, что потом сами вряд ли смогли бы его повторить в нормальной обстановке. Многие афганские офицеры учились в военных училищах и академиях СССР и там, естественно, освоили ненормативную лексику. Услышав отборный русский мат, многие охранники опустили оружие. Возле главного входа бойцы Богомолова вновь попали под плотный огонь афганцев. В первые же минуты группа Богомолова потеряла двух человек, да и сам майор был легко контужен. Чем ближе подступали нападавшие, тем яростнее оборонялась афганская охрана. Спецназовцы и воздушные десантники действовали отчаянно и беспощадно. Они взламывали двери, бросали гранату, затем, для полной гарантии, простреливали помещение из автоматов и устремлялись дальше. Один из БМП "мусульманского" батальона при переходе мостика через арык завалился и перевернулся, придавив выходные люки. Командир отделения стал отчаянно взывать о помощи, включив постоянную передачу позывных старшего командиру. Не подумав, что этим парализует радиосвязь с другими частями. Хорошо еще, что для подобной ситуации был предусмотрен запасной канал. На втором этаже дворца начался пожар. Богомолов с небольшой группой бойцов прорвался туда и увидел какого-то мужчину, сидевшего на полу возле стены. На мужчине были только белые трусы и майка. В руке он держал запаянную колбу с какой-то жидкостью. От колбы тянулась трубка, оканчивающаяся иглой, воткнутой в вену на сгибе локтя. Рядом с мужчиной стоял мальчик лет пяти и плакал. Позднее Богомолову пришлось участвовать в допросе адъютанта Амина, которому, как только начался штурм дворца. Генеральный секретарь приказал позвонить, чтобы предупредить советских военных советников о штурме. -- Советские помогут, -- уверенно заявил Амин. -- Товарищ Генеральный секретарь, так это же советские и стреляют, -- чуть растерянно ответил адъютант. -- Врешь, не может быть! -- вскричал Амин, потом неожиданно успокоился и сказал: -- Соедини с начальником Генерального штаба. -- Нет связи! -- С командиром танковой бригады! -- Нет связи, товарищ Генеральный секретарь! Амин уставился в одну точку перед собой и пробормотал: -- Я догадывался... -- Потом качнулся взадвперед и тихо добавил: -- Все верно... В этот момент в окно влетел снаряд, впился в стену и... не разорвался. -- Ага! -- радостно воскликнул Амин, словно получил сообщение, что никакого штурма нет, а это салют в его честь. В следующий момент второй снаряд разорвался прямо у окна, один из осколков впился в грудь Амину, но он даже не почувствовал боли и вскочил. Капельница опрокинулась, Амин успел подхватить колбу с физраствором и, сжимая ее в руке, точно гранату, выбежал в коридор. За ним побежал и его сын. Раздавшийся взрыв отбросил Амина к стене. В этот-то момент в коридор и ворвался Богомолов с тремя бойцами. Прочитав в глазах русских приговор. Амин подобрал с пола оброненный кем-то пистолет и медленно поднял оружие, но нажать на спуск не успел: очередь, выпущенная быстрой рукой Криворучко, оборвала жизнь диктатора. Одна из пуль, срикошетив от стены, вонзилась в хрупкое тело мальчика. -- У, дьявол! -- растерянно выругался Криворучко, склоняясь над мальчиком. -- Ранен? -- с надеждой спросил Богомолов. -- Убит! Пуля... рикошетом... -- поморщившись, ответил старший сержант. В этот момент из боковой комнаты выскочил мужчина лет сорока. По его пышным аксельбантам и белоснежной портупее Богомолов сразу же понял, что это кто-то из окружения диктатора. На всякий случай он взял афганца на мушку, но тот в отчаянии бросился к телу своего покровителя и начал причитать на своем языке. -- Родственник, что ли? -- удивленно спросил его Криворучко. -- Нет, это наш Генеральный секретарь, Хафизулла Амин, -- со слезами на глазах ответил тот на хорошем русском языке. -- Ты уверен? -- переспросил Богомолов. -- Конечно, уверен: я его личный адъютант! -- с гордостью произнес он. -- Мать честна! -- воскликнул Криворучко. -- Вот тебе и мать! -- вздохнул Богомолов. -- Нужно объявить всем! -- Можно вас попросить об одном одолжении? -- обратился неожиданно адъютант. -- Смотря, о каком! -- нахмурился Богомолов. -- Разрешите завернуть хозяина в ковер? Боюсь, что надругаются над ним... -- Хорошо, несите сюда ваш ковер. Тело мертвого диктатора завернули в один ковер, его сына -- в другой, чтобы потом предать их земле. Штурм продолжался около часа. Вскоре Богомолов доложил руководству, что дворец захвачен. Десять человек погибли. Ранений не избежал никто. А оставшиеся в живых не знали, что все это -- лишь начало и будут еще сотни операций, гораздо кровопролитнее, чем эта, и что последний солдат покинет афганскую землю лишь в феврале восемьдесят девятого года... Богомолов тяжело вздохнул, опустился в кресло и устало откинул голову на спинку. Сейчас главное -- группа Говоркова. Согласившись на эту операцию после долгих колебаний, генерал надеялся, что Савелий не станет понапрасну рисковать и вернется без потерь... Кто есть кто Савелий не знал о переживаниях Богомолова. Он, конечно, заметил, что генерал беспокоится, но решил, что это связано с предстоящей операцией. Если бы и сам Савелий не думал постоянно об операции "Горный воздух", он сумел бы "прослушать" мысли Богомолова, но ему было не до этого. Чтобы избежать каких-либо неприятностей на милицейских постах, где могли остановить и проверить багажник, забитый оружием, Савелий обратился к Олегу и попросил пару-тройку машин для сопровождения. У "Герата" было несколько оборудованных спецсиренами и проблесковыми маячками машин. Несмотря на занятость, Олег решил лично проводить группу. Дорога до военного аэродрома в Кубинке занимала чуть больше двух часов, но Савелий не хотел рисковать и назначил сбор группы за три часа до отлета. В половине восьмого утра он собрал ребят в спортзале, чтобы сказать напутственную речь, но нужные слова почему-то не находились, и Савелий сказал просто: -- Мужики! Хотелось перед дорогой пожелать нам всем чего-нибудь, но слов подобрать не могу. -- Он улыбнулся. -- Мы с вами славно потрудились... -- Строили мы, строили и, наконец, построили, -- писклявым голосом произнес Роман. -- Приятно, что у вас такое бодрое настроение, -- заметил Савелий. -- Вы прекрасно подготовлены, чтобы выполнить любую, даже самую трудную задачу. Саша, -- обратился он к Матросову, сними-ка шапку! Вздохнув, тот снял шапку, и все покатились со смеху: вместо пышной шевелюры на голове у Матросова остался лишь коротенький "ежик". -- И чего ржут? -- буркнул Александр и спросил Савелия: -- Может, скажешь, зачем меня обрили? -- Потом узнаешь. Между прочим, тебе такая стрижка идет. Ладно, продолжим. Вы действительно готовы к любым испытаниям. Единственное, чего мы не успели -- просто не было возможности, -- это отработать слаженность наших действий. -- Боишься, командир, что кто-нибудь может подкачать? -- прямо спросил Матросов. -- Этого я как раз не боюсь, -- твердо ответил Савелий. -- Но есть такое понятие, как бесконтактное общение. Когда один другого понимает с полуслова, с полувзгляда. Ну, как, например, близнецы или люди, которые много лет живут вместе, бок о бок. Им даже слов не нужно: они просто чувствуют, то, что хочет сказать или сделать другой. Но у нас с вами, повторяю, не было времени, чтобы научиться этому... -- Тем не менее, капитан, пока ты занимался другими делами, мне удалось кое-чему научить ребят, -- скоромно сказал Воронов. -- Например? -- Например, одному детскому развлечению. -- Знаковой системе общения? -- догадался Савелий. -- Здорово! Получается? -- А ты проверь! -- предложил Денис Кораблев. -- Хорошо. -- Савелий взглянул на Воронова. -- Только не подсказывай! -- Даже и в мыслях не было, -- усмехнулся Андрей. -- Отлично! Договоримся так: я подаю знак, указываю на кого-нибудь из вас, и этот кто-то сразу же должен объяснить словами или показать. Готовы? -- Так точно! -- ответили все хором. Савелий отвернулся, чтобы отвлечь их, и незаметно сделал знак пальцами. После чего указал на Трегубенкова. -- "Не вмешивайся! Мы не знакомы!" -- сразу "перевел" Владимир. -- Хорошо, -- одобрил Савелий, моргнул раз, потом другой и ткнул пальцем в сторону Дениса. -- "Сделай что-нибудь!" -- расшифровал Кораблев. -- В какой-то ситуации можно, конечно, и так понять, а если поточнее? Кораблев пожал плечами и вопросительно взглянул на Воронова, но тот демонстративно отвернулся. Савелий посмотрел на Матросова. -- "Помоги!" -- с усмешкой сказал он, но тут же поправился: -- Если совсем уж точно, то "Поддержи меня!" -- Вот сейчас верно, -- улыбнулся Савелий и подал еще один знак. Все мгновенно бросились на пол. -- Молодцы, ребята! Когда вы увидите этот знак, времени для рассуждения не будет. "Падай, если хочешь остаться в живых!" Отлично поработали, господа! -- Служим Родине, господин капитан! -- хором ответили парни. -- Да, палец в рот вам не клади... -- начал Савелий, а они так же слаженно подхватили: -- ...враз оттяпаем! -- Отличный девиз, между прочим, для нашего отряда, -- заметил Роман. -- Длинноват больно, -- поморщился Матросов. -- Можно просто: "Палец в рот -- откусим!" -- А это совсем не в струю, -- покачал головой Воронов. -- Кстати, как назовем отряд? -- спросил Савелий. -- Мы уже придумали, -- ответил Кораблев. -- "Крутые ребята". Нравится? -- без особого воодушевления спросил он. -- Вижу, тебе самому -- не очень? -- Не очень, -- согласился Денис. -- Но за это большинство. -- В таком случае мне тоже нравится. -- Савелию вспомнилась песня, которую он слышал, когда просматривал видеоматериалы по Чечне. "Грозный ты, но не крутой..." -- Мне кажется, лучше девиза, чем у Дюма, не придумаешь. -- Один за всех... -- начал Матросов. -- ...и все за одного! -- Детские игры какие-то, -- пробормотал Воронов. -- Ага, как детские развлечения, вроде знаковой системы общения, -- это хорошо, а как Дюма -- так по-детски, -- заметил Матросов. -- Я не сказал, что это плохо, -- возразил Воронов. -- Так и я не сказал, -- тут же нашелся Александр. В этот момент в кармане куртки Савелия прозвучала трель сотового телефона. "Неужели Гадаев звонит?" -- промелькнуло у Говоркова в голове, и Савелий сделал знак: "Внимание!". Все мгновенно притихли, и он достал трубку. Звонил действительно Михаил. Савелий несколько минут говорил с ним короткими фразами, а ребята внимательно и с некоторой тревогой смотрели на него, понимая, что, возможно, сейчас их командир получает очень важную информацию. Пожелав Михаилу удачи, Савелий отключил телефон и посмотрел на Воронова. -- Ну? -- нетерпеливо спросил тот. -- Судя по всему, Гадаев был не один, говорил иносказательно, обращаясь ко мне как к своей знакомой. -- Савелий вдруг улыбнулся. -- Кажется, кое-что ему удалось выяснить, но подробности он сообщит через два дня, поскольку хочет проверить. -- Ну, слава Богу, -- облегченно вздохнул Воронов. -- Точно! -- поддержал Матросов. -- У тебя, командир, был такой вздрюченный вид, что мы подумали, не случилось ли чего. -- Вздрюченный? -- с усмешкой переспросил Савелий. -- Интересное определение. -- Если и неверно по форме, то по существу очень близко, -- сказал Воронов. -- Ладно, приму к сведению. Итак, ребята, по машинам? В немецкий микроавтобус, который прислал Олег, были погружены личные вещи и оружие. Вишневецкий пригласил Савелия и Воронова в свой черный "линкольн", остальные сели в микроавтобус. В начале кортежа ехали "жигули" с проблесковой мигалкой на крыше и надписью на кузове "ГЕРАТ". Там сидел заместитель Олега Паша-шкаф. На нем был камуфляжный костюм с фирменными знаками отличия сотрудников Ассоциации ветеранов-"афганцев". Следом двинулся "линкольн", потом -- микроавтобус, и замыкал кавалькаду военный УАЗик с мигалкой на крыше. Добрались без приключений и практически без единой остановки: не успевали они сбавить скорость перед светофором, как тот, словно загипнотизированный, мгновенно переключался на зеленый свет. Ребята ехали молча, и каждый вспоминал последние сцены прощания со своими близкими. Естественно, никто даже намеком не обмолвился, куда отправляется, отделываясь общими словами о "служебной командировке", хотя прекрасно сознавали, что кто-то из них, возможно, из "командировки" не вернется. Почти всю дорогу молчали и в "линкольне". Воронов тоже вспоминал последний вечер, проведенный с Ланой. Жена не задавала лишних вопросов: она и так отлично понимала, КУДА едет Андрей, но старалась не подавать виду, что догадывается, старательно пряча тревогу и слезы, оставляя их на потом, когда Андрей уедет и она останется одна. Но стоило мужу сказать как бы между прочим: "Мы завтра отбываем", и Лана не выдержала. -- Во сколько? -- машинально спросила она. -- Надо выйти без пятнадцати семь утра. -- Утра? -- переспросила Лана, и тут до нее наконец дошло. -- Господи! Уезжаешь?! -- воскликнула она. -- Почему же ты... -- Но взглянула в его усталые глаза и поняла, что он и сам узнал эту новость недавно. -- Как же так? Я хотела наготовить всего... Сладкое что-нибудь... Проводить... -- И Лана заплакала. -- Родная, ты у меня самая сладкая, -- улыбнулся Воронов и крепко обнял жену. -- Подлизываешься? -- прошептала она, шутливо отбиваясь от его нежных объятий. -- Голодный, небось? -- Есть такое слово в моем словаре, -- улыбнулся Андрей. -- Тогда пойду приготовлю? -- Позже, -- прошептал он, подхватывая ее на руки. -- Ну все, разыгрался! -- Лана еще крепче прижалась к нему. -- Может, сначала поужинаешь? -- Позже, -- снова прошептал Андрей. Он отнес жену в спальню, поставил на пол и стал раздевать. Лана стояла покорно, вроде бы совсем безучастно, но только для видимости: всякая попытка Андрея снять одно, другое, третье оканчивалась с ее помощью легкой победой, пока она не осталась лишь в трусиках и поясе, поддерживающем чулки. Неизвестно, кто больше получал удовольствия от этого домашнего стриптиза. Пока Лана мягкой кошачьей походкой подбиралась к магнитофону, чтобы включить музыку, Андрей, словно солдат-первогодок, заслышавший команду: "Отбой!", в несколько секунд сбросил с себя одежду и, когда Лана, включив музыку, повернулась, был полностью "готов к употреблению". Несмотря на то, что это стало уже почти ритуалом, всякий раз Лана изображала на лице удивление. Потом делала несколько движений, которые могли возбудить и глубокого старца, садилась на самый краешек стула, легко поднимала сначала одну ногу, потом другую, раздвигала их в стороны, незаметно отстегивая чулки. "Чок!" -- призывно щелкали резинки. В такой момент Андрей обычно порывался подойти к ней, но Лана всегда останавливала его. -- Не спеши, милый, -- томно прошептала она и теперь. Воронов сел в кресло, с трудом пытаясь сдержать растущее желание. Лана медленно и грациозно сняла сначала один, потом другой чулок, небрежно расстегнула пояс, отбросила его в сторону, встала со стула и покружилась по комнате. Ее трусики словно сами по себе оказались на полу. В груди у Воронова защемило. Он вдруг испугался, что видит Лану последний раз, и от этой мысли на глаза у него навернулись слезы. Заметив это, Лана опустилась перед ним на колени. -- Что с тобой? -- Я вдруг подумал, что могу потерять тебя. -- Андрей улыбнулся сквозь слезы. -- Что за глупости! Ты прекрасно знаешь, что я с тобой навсегда! -- Лана обняла его голову и прижала к своей груди, источавшей запах ЛЮБВИ. Андрей прикоснулся языком к ее мгновенно набухшему розовому соску и ощутил какой-то незнакомый привкус. -- Что это? -- Он удивленно поднял голову. -- О чем ты? -- Мне показалось... Какой-то странный вкус. У Андрея был такой растерянный вид, что Лана с трудом сдержала смех. -- А ты не догадываешься? -- осторожно спросила она. -- Ты о чем? -- продолжал недоумевать Андрей. -- Ну, почему у женщин иногда появляются выделения из груди? -- Лана вдруг смутилась. -- Ты хочешь сказать, что... Почему же ты раньше молчала? -- Я не хотела, чтобы ты переживал за меня ТАМ и отвлекался на НАС. -- У меня будет сын! -- воскликнул Воронов. -- Почему сын? -- ревниво спросила Лана. -- А может, дочь? -- Дочь, сын... Какая разница? У меня будет ребенок! Нет, ты понимаешь? У меня будет РЕБЕНОК! -- Андрей стал трясти жену за плечи. -- Понимаешь? -- Он на глазах глупел от счастья. -- В общем... как-то... стараюсь... -- с трудом выговорила Лана. -- Но я... не уверена, что ребен... ку полезна та... кая тряска! -- Ох, прости! Я, видно, с ума сошел от счастья. -- Андрей подхватил Лану на руки, покружил по комнате, осторожно опустил на кровать, встал на колени, наклонился и поцеловал в живот. -- Спасибо, родная, -- прошептал он. Лана вздрогнула, развела ноги, подаваясь навстречу его губам и языку. Ее плоть уже призывно источала аромат страсти. Нежные прикосновения языка заставляли Лану то вздрагивать, то замирать от сладкого ожидания. Казалось, сердце может не выдержать такого наслаждения. Наконец Лана закричала, чувствуя, как вырывается на свободу томившееся в ней желание. Некоторое время они лежали неподвижно, умиротворенные. Потом Лана приподнялась, обхватила голову мужа руками и приблизила к нему лицо. Ее глаза сияли, и Андрею казалось, что он чувствует идущее от них тепло. -- Спасибо, -- прошептала Лана. -- Как же я люблю тебя, Андрюша! -- Она вдруг всхлипнула. -- Только с тобой я поняла, что от счастья тоже можно умереть... -- Кто ж тебе позволит? Лана прижалась ртом к губам Андрея, потом стала медленно спускаться ниже и ниже, словно отмечая поцелуями свой путь. -- Какой ты хороший, -- шептала она, -- какой нетерпеливый... -- Ее язык ласково щекотал его кожу. -- Вот так... вот так... и так... -- Язык коснулся пылающей головки члена. Андрей не мог больше сдерживаться... Олег внимательно следил за дорогой, хотя мог бы этого и не делать: водитель сам прекрасно знал путь к аэродрому, но Олег чувствовал, что его пассажирам надо сосредоточиться, и поэтому не отвлекал их разговорами. Взглянув искоса на Воронова, он заметил, что тот улыбается. "Наверное, вспоминает прошедшую ночь", -- подумал Олег. Говорков неотрывно смотрел вперед, похоже, пытался решить какие-то сложные проблемы. Савелию, в отличие от остальных, не с кем было прощаться: самый близкий его друг ехал вместе с ним, а единственный человек, с которым ему действительно хотелось бы прост