вытащила мужскую пижаму, задумчиво погладила ее и на секунду прижалась к ней щекой, словно выпрашивая у нее прощение. Прикинув, подойдет ли она незнакомцу, осторожно надела на него. Ее взгляд упал на увеличенную, видимо, с документа фотографию молодого мужчины, широко улыбающегося сквозь путаную бороду. И ее память неожиданно перенесла ее на несколько лет назад... ВАРЯ Она была еще совсем молодой девушкой и вдвоем с матерью жила в Ленинграде, на Первой линии Васильевского острова. Жили они не бедно, но особенно не шиковали, экономно распределяя Две небольшие зарплаты на свои нужды. Однажды, с трудом выпросив у матери на непредвиденную покупку 35 рублей, она бросилась в магазин за туфлями, о которых давно мечтала. Когда же подошла ее очередь, она с ужасом обнаружила пропажу денег: то ли потеряла, то ли вытащили. Из глаз хлынули потоки слез, и девушка, растерянно поглядывая на витрину с такими желанными туфлями, медленно вышла из магазина. Горе казалось ей таким безысходным, что и на улице она не могла сдержать слез. - Что за трагедия, дружочек? - неожиданно раздался за спиной чей-то ласковый и участливый баритон. Она хотела идти дальше, не оборачиваться и вдруг, непонятно для себя самой, остановилась и поведала совершенно незнакомому парню о своем несчастье. А тот улыбнулся и сказал: - Когда деньги теряешь - не горе: пустяк! Горе, когда человека теряешь! - Затем вытащил из внутреннего кармана пиджака читательский билет, взял из него тридцать пять рублей и протянул девушке. - Бери, бери! - Заметив нерешительность, сунул прямо в руки. - Разбогатеешь - отдашь... Вместе с ней зашел в магазин, пробился к продавцу и сумел убедить ее... Вручая туфли, похвалил удачный выбор и вкус. Несколько часов бродили они по Ленинграду и говорили, говорили... Она узнала, что нового знакомого зовут Егором, что учится он на последнем курсе лесотехнического института, что сам - из таежных мест... Егор много рассказывал о тайге, о прекрасной природе, о редких зверях и птицах... Он так увлекся, - что, только когда стемнело, неожиданно прервал себя, стукнув по лбу: - Что же это я все о себе да о себе? А о вас - ничего! Даже имени до сих пор не знаю! - А у меня очень простое имя - Варвара! - Она смущенно улыбнулась. - Варвара? - вырвалось у него. - Так мою маму звали... - тихо добавил он и отвернулся. - Звали? - Умерла она... от рака... - А отец? - Его... - он нахмурился. - Он далеко... Они помолчали немного, и Варя, почувствовав, что ему тяжелы эти воспоминания, решила прервать молчание первой: - А мы вдвоем с мамой живем... Хотите, познакомлю вас с ней? - Она даже себе удивилась от такого "нахального предложения" и добавила смущенно: - Не думайте, она у меня добрая и... хорошая: я от нее ничего не скрываю... Варя работала в поликлинике медсестрой, а иногда подрабатывала на "Скорой помощи". После окончания медицинского училища многие советовали ей поступать в институт, но она решила, что "от добра - добра не ищут". Профессия медсестры была ей по вкусу, и этого было достаточно. Всю жизнь прожила Варя в Ленинграде и никогда из него не выезжала, даже на отдых. Рассказы Егора о тайге очень взволновали ее, хотя даже себе она не хотела признаться в этом. - После необычного знакомства они "стали встречаться чуть ли не каждый день, а через полгода Егор получил диплом и распределение. Уже позднее, от его друзей. Варя узнала, что его оставляли в аспирантуре, но он предпочел родные места... После зашиты диплома состоялся банкет, на котором Егор во время медленного танца прошептал ей на ухо предложение стать его женой. Воспользовавшись ее замешательством, стал строить дальнейшие планы: поедут по его распределению в тайгу, поживут там лет пять, а какая там жизнь, он рассказывал... За эти годы он соберет необходимый материал для защиты диссертации, а Варя в это время будет любоваться природой и "увеличивать население страны"... Последнюю фразу Варя сначала не поняла и хотела переспросить, но тут же ее щеки заалели, она опустила голову и тихо прошептала: "Хорошо, я согласна!" Егор ей сразу понравился, с первой встречи, но решиться уехать с ним в тайгу помогло только одно обстоятельство: за несколько дней до предложения Егора мать объявила о своем намерении выйти вторично замуж. Эти дни Варя очень много думала о предстоящем неожиданном изменении в их семье. Она ревновала мать к ее будущему мужу. Конечно, не будь этого обстоятельства. Варя все равно ответила бы Егору согласием, но потом переживала за мать, которая осталась одна... Когда они приехали в тайгу на свой участок, Варя с энтузиазмом принялась за устройство домашнего гнезда. По ее настоянию были привезены и строительные материалы для собственной "электростанции", и дизельный, движок, а Егор соорудил небольшую теплицу, умостил дорожки "под булыжную мостовую" и так далее... Шло время, постепенно Варя привыкла к новой жизни, полюбила ее, а вскоре готовилась стать матерью... К тому моменту она обучилась почти всему, что умел и сам Егор. Порой он шутил, что егерем стал лишь потому, что имеет созвучное имя - Егор - егерь... Он с большой радостью замечал, что его любимая женушка очень быстро научилась вести домашнее хозяйство, довольно большое, вкусно готовить... Она научилась не хуже его стрелять и с удовольствием ходила на охоту не только с ним, но и одна. Больше всего его удивляло то, что у нее, городской жительницы, было какое-то удивительное чутье на тайгу: ориентировалась так великолепно, словно родилась и прожила в ней всю свою жизнь. Научилась и верхом ездить, управляться с арканом и многому другому... Для Вари же было удивительным и странным: как она могла жить до этого без всего того, что сейчас ее окружает. Конечно, скучала порой по театрам, кино, по родному городу, его домам, улицам, по Неве. Но чувство это было недолгим - внезапно возникало, внезапно и исчезало. Очень часто Варя отправлялась вместе с Егором для объезда участка, который был под его контролем. Но беременность прервала их совместные выезды, и всякий раз она с нетерпением поджидала его возвращения. Надо сказать, что Егор всегда был скрупулезно точен в своих обещаниях и возвращался к назначенному им времени. А в тот роковой день время, когда Егор должен был вернуться, прошло, а его все не было. Какое-то странное предчувствие овладело Варварой: она бродила из угла а угол по огромному дому, не находя себе ни места, ни покоя. Варя попыталась отвлечься какой-нибудь работой, но ничего не могла делать: все валилось из рук. Все время ей казалось, что подходит Егор к дому: то калитка скрипнет, то почудится лошадиный топот... Всякий раз она стремительно выскакивала на крыльцо и всякий раз ошибалась: ветер-обманщик зло подшучивал над ней... Томительно и тревожно протянулся день, потом ночь. Она ни на минуту не сомкнула глаз, а когда первые лучи солнца заиграли на макушках деревьев. Варя решительно запрягла серого мерина в телегу, словно зная, что телега будет нужна, сложила в рюкзак немного съестных припасов, вскинула на плечо карабин и отправилась на поиски Егора. Варя уже ЗНАЛА, что там произошла беда, знала, что уже НИКОГДА не услышит его голоса... Голоса своего любимого Егора... Варя нашла его быстро, собственно, она и не искала его: она ЗНАЛА, где Егор, и направляла лошадь именно туда, ТУДА, в ТО место... Пес бежал впереди, не оглядываясь на нее, как обычно... Уже позднее, когда к Варе вернулась способность спокойно рассуждать, она и тогда не смогла объяснить даже себе: каким образом все ЗНАЛА задолго до случившегося? Словно ею кто-то руководил, помимо ее воли, сознания! За несколько часов до того, как Егор должен был вернуться, она ВИДЕЛА все, что произошло с ним позднее! Подъехав к ТОЙ поляне. Варя сразу же вспомнила свое "видение": распростертое тело мужа, переломленный пополам карабин, рядом валялся и его охотничий нож... Борьба, видно, была яростной, жестокой и явно неравной, осмотрев карабин, она поняла, что Егор даже выстрелить не успел и остался почти безоружным перед таежным исполином. Вероятно, он попытался увернуться от страшных когтей, но был сбит, и зверь навалился на него всей своей тушей... Нож-Егора был в крови, значит, успел нанести своему страшному противнику удар. Осмотревшись, Варя обнаружила в траве какой-то страшный черный лохматый предмет и не сразу сообразила, что это - медвежье ухо... Егор умер не сразу: кровавый след тянулся метров пятнадцать. Этот след вел к их дому. Егор полз к ней, пока были силы, а значит, и надежда... Полз к ней, к самой любимой женщине на свете, носящей в своем чреве его ребенка... Стремился всем сердцем, всей душой, каждой клеточкой своего поломанного тела... Ткнувшись несколько раз носом в своего хозяина, Мишка поднял к небу лохматую голову и тоскливо завыл... Варя машинально собрала раскиданные вокруг трагического места вещи Егора: части карабина, рюкзак, растерзанный разъяренным зверем, сапог, невесть как свалившийся с ноги Егора... Она двигалась в каком-то сомнамбулическом сне: медленно, спокойно, механически... Взяв с телеги брезент, расстелила его перед Егором и осторожно, как бы боясь причинить ему боль, подтащила к телеге и положила на нее... В этот момент ребенок, которого она носила под сердцем, сильно толкнулся, словно желая выбраться на волю, чтобы хоть раз взглянуть на своего отца... Варя со стоном опустилась на траву, пережидая, когда тот успокоится. Уже несколько дней плод их любви давал о себе знать сильной болью, которая ее очень утомляла. Собравшись с духом, она поднялась, села на телегу и взяла вожжи... До этого момента Варя помнила все до мельчайших подробностей, а потом - полный провал памяти... Очнулась только тогда, когда уже сидела на стуле перед лежащим на кровати телом Егора... Как добралась до дома, как втащила на кровать, сколько просидела в таком положении - ничего не помнила, будто топором отрубили. Неизвестно, сколько бы еще так просидела... Кто знает? Она услышала тихое и тревожное потрескивание радиотелефона. Вздрогнув, посмотрела на него, не понимая: какие еще звуки могут раздаваться в доме, если ОН умер?! Егор умер?! И его никогда уже не будет?! Никогда? Только сейчас до ее сознания дошла эта страшная истина. Егора уже НИКОГДА НЕ БУДЕТ!!! Все будет: и она, и этот дом, и эта тайга, и все-все остальное... Все, кроме ее любимого Егора. Это показалось настолько диким, настолько несправедливым, что Варя, издав нечеловеческий вопль, без чувств повалилась на пол, рядом с кроватью, где покоилось неподвижное тело... Так и нашли ее вертолетчики, посланные управлением, когда поняли, что на заимке Егора Капоты что-то случилось... Начавшаяся послеродовая горячка не позволила Варваре похоронить Егора: врачи две недели боролись сначала за ее жизнь, потом за жизнь ребенка. Девочка появилась на свет чуть раньше положенного срока, и еще долго врачи тревожились за нее. Когда же опасность миновала, Варя, к удивлению всех родных и знакомых, решила вернуться в тайгу и продолжить дело погибшего Егора. Ее отговаривали, пугали трудностями, непосильной жизнью одной в тайге - ничто не сломило ее решения. Она упорно доказывала начальству свое право заменить Егора. Убеждала, что справится с работой, что никто не знает участок лучше, чем она... После некоторых колебаний руководство сдалось, уверенное в том, что долго женщина не сможет там выдержать, тем более имея на руках грудного ребенка: ребенок есть ребенок - ему внимание, уход и особые условия нужны... Записав дочку в честь мужа под именем Егоринка, не слушая более никаких советов. Варя отправилась в свой таежный дом, в тот дом, где дочери была дана жизнь... Егора похоронили недалеко от таежной заимки, на высоком берегу реки. Первое, что сделала Варя, вернувшись домой, отправилась на его могилу. С фотографии на надгробном камне смотрел улыбающийся Егор на реку, на тайгу, на нее, свою жену... Варя положила на могилу его любимые гвоздики, привезенные из города, и сидела, не сводя глаз с фотографии до тех пор, пока маленькая Егоринка не подала свой упрямый голосок, требуя внимания... В первое время Варваре, конечно, тяжело было жить и работать одной на заимке: дочка нуждалась в постоянном внимании и заботе. За день женщина выматывалась так, что, добравшись поздней ночью до кровати, мгновенно засыпала. Может быть, эта ежесекундная занятость и помогла ей пережить страшную утрату... Всю свою любовь, всю свою нежность перенесла она на крохотное существо, в котором была частица дорогого человека... Поначалу, чтобы поддержать Варвару и помочь ей, на заимку приезжали из управления, но сталкивались с возражениями и недовольством хозяйки. Так что постепенно оставили ее в пока... раз в месяц доставляли вертолетом продукты, одежду, патроны и все, что она заказывала для дочки и для себя, а каждый понедельник сбрасывали ей почту... Когда Егоринка немного подросла. Варя стала отправлять ее на зиму в Ленинград, к своей матери. В эти месяцы сильно тосковала по ней и считала дни до ее приезда. Сама же настолько привыкла к жизни в тайге, что и не представляла себе другой судьбы. Правда, иногда тянуло в родной город на Неву. Но, погостив у матери на недельку-другую, она в одночасье собиралась к себе, в свой таежный дом, где во время ее отсутствия хозяйничала жена лесничего. КТО НЕЗНАКОМЕЦ? Варвара долго смотрела на неподвижного Савелия, испытывая странное чувство: перед ней лежал совершенно посторонний человек, которому она, по существу, спасла жизнь. Как поступить в Данией ситуации? В ней боролись противоречивые чувства: с одной стороны, согласно предписанию, она должна доложить о том, что на территории заповедника обнаружен чужой человек, а с другой стороны, что-то удерживало ее от этого. Чутье говорило Варваре, что, сообщив о нем, она может навредить этому находящемуся в тяжелом состоянии человеку... Нет! Сейчас он беспомощен, болен, и ее долг помочь ему, поднять его на ноги, а там... Что "там" - она и сама толком не знала: просто решила не торопить события и дождаться, когда незнакомец сам расскажет о себе. Более двух недель незнакомец оставался в беспамятстве. Она добросовестно, с материнской заботой ухаживала за ним: кормила, поила, врачевала, меняла бинты... В бреду раненый часто повторял имя девушки, выкрикивал слова... Из этих бессвязных слов Варя постепенно узнавала о его жизни. Иногда ей всерьез начинало казаться, что она давно знает его, просто судьба разбросала их в разные стороны... Даже ловила себя на мысли, что пытается вспомнить его имя... В это лето мать Варвары достала через своих знакомых для Егоринки путевку в Артек, и дочка, погостив у бабушки два месяца, сейчас отдыхала на Черном море. - Как-то тебе там отдыхается, Егоринка Егоровна? - вздохнула Варя и сном посмотрела на спящего незнакомца. Потрогав его лоб, впервые заметила, что кризис миновал и дело пошло на поправку. Решив, что сегодня его можно оставить ненадолго одного, она стала собираться: необходимо было съездить на озеро Дальнее, проверить семейство краснозобых гагар, очень редкого вида птиц для здешних мест. Оседлав гнедую кобылу. Варя подбросила корму домашней живности и завела пса в дом. - Ты уж пригляди за ним, Мишутка! Будь здесь за хозяина! Ласково потрепав пса за лохматое ухо и получив в ответ согласное "гав!", Варвара подоткнула со всех сторон одеяло больному и быстро вышла... Отъехав от заимки, она с радостью окунулась в таежный мир. Хвойный лес на первый взгляд был мрачным, таинственным. Под густыми ветвями елей, кедров и пихт было сыро и сумрачно. Но то здесь, то там мелькали небольшие семейства веселых и стройных березок, будто находящихся в плену... Варвара уверенно направляла лошадь по неприметной для постороннего глаза тропинке. На ее пути очень часто встречались засохшие прямо на корню деревья. Они стояли мертвые, покрытые вместо хвои косматыми клоками серого мха, словно поседевшие от старости. Гниение в тайге идет медленно. Всюду разбросан валежник, скопившийся за многие десятки лет, Старые, давно упавшие колоды обросли сочным зеленым мхом, а середина давно сгнила, превратившись в труху. Глядя на один такой ствол. Варя грустно улыбнулась, вспомнив, как едва ли не в первый день своего появления в тайге решила отдохнуть на таком привлекательном зеленом лесном стуле и тут же завалилась на спину: "стульчик" оказался настолько трухлявым, что переломился пополам и развалился... Грустно вздохнув, она посмотрела наверх: набежавший ветерок слегка раскачивал далекие верхушки деревьев и весело пел свою песню. На тиньканье пролетавших синичек тут же отозвались нежные голоса юрких пеночек. Внизу было тихо, и таежная мошкара и комары - тучами вились в неподвижно застывшем воздухе. Им удавалось проникать даже сквозь москитную сетку, без которой Варя никогда не выезжала в тайгу. Неожиданно она вздрогнула: дятел с резким криком, то складывая, то расправляя свои крылья, устремился к дереву, впился в его ствол когтями и начал скачками подниматься вверх, выклевывая неосторожных врагов дерева. Егор научил Варвару узнавать птиц по голосам. Она иногда останавливалась и с упоением слушала их веселую перекличку. Вот - белошапочные овсянки затянули свою простенькую и незатейливую мелодию, сидя на верхушке молодой березки у скрытого тут же в траве маленького гнездышка... "Вот слабый посвист вспугнутых рябчиков, которых предупредили своим стрекотом длиннохвостые сороки о появлении хищного ястреба. Вот и заухала таежная кукушка... - Раз... два... три... - начала считать Варя, что-то загадав про себя... "ЭТАПИРОВАТЬ НЕ МОЖЕМ - БЕЖАЛ..." В кабинете подполковника Чернышева собралось несколько человек: заместитель по режимно-оперативной работе подполковник Бушин, заместитель по политико-воспитательной работе майор Вишневский и заместитель командира роты капитан Зелинский. - Ну, какой ответ будем давать Москве? - спросил подполковник, ни к кому конкретно не обращаясь. - О чем вы говорите, Иван Павлович? - спросила замполит. - Ах да, вы же ничего еще не знаете. Пока вы были в командировке, Виктор Николаевич, из Москвы пришло решение Верховного суда РСФСР... там, в частности, говорится: "...ознакомившись с материалами дела, а также с вновь открывшимися обстоятельствами, неизвестным ранее возникшими в ходе расследования другого уголовного дела, а также на основании заявления адвоката Архангельской Т. А. и протеста Прокуратуры РСФСР приговор в отношении Говоркова Савелия Кузьмича отменить... Говоркова С. К. этапировать в Москву первым же рейсом самолета в сопровождении сотрудника учреждения..." - Прочитав, он отложил бумагу в сторону и обвел присутствующих взглядом. - Ну и глаз у тебя, капитан! - повернулся замполит к Зелинскому. - Ты первый сказал, что сомневаешься в его вине... - Это бабушка еще надвое сказала! - пробурчал заместитель начальника по режимно-оперативной работе. - Дело-то на доследование направлено... - Правильно, на доследование, но направили-то по "вновь открывшимся обстоятельствам"... И сопровождать не под конвоем, а "в сопровождении". Уж не ты ли, капитан, как бывший военный прокурор, приложил здесь руку? - Замполит хитро посмотрел на Зелинского. - Хотя на памяти моей, чтобы выпустили того, кому такой срок дали... - Он пожал плечами. - Да, я принял участие в этом деле! - нахмурился Зелинский. - Мне известно по делу Говоркова гораздо больше, чем вам: случилось так, что мой приятель ведет это дело... Все не так просто, как может показаться на первый взгляд, но в одном я уверен: сейчас в стране новые времена и скорее всего докажется невиновность Говоркова... - Чего тут спорить? - вздохнул хозяин кабинета. - Этот сукин сын сбежал, не дождавшись, когда разберутся! - Сбежал, значит, не верил, что разберутся! - хмуро бросил капитан. - Может, и я виновен в его побеге... - Ты? - удивился подполковник. - И я, и замполит, и... вообще. - Я-то с какого здесь боку? - хмыкнул Вишневский. - Забыл, как он приходил к тебе на предмет свиданки? Что ты ему ответил? Не положено? - Да, помню такой случай... Но женщина, с которой Говорков просил свидание, ему даже не родственница, а закон... - Закон? А ты знаешь, что Говорков - круглый сирота? Что он - афганец, что он был дважды ранен и дважды орденоносец? Что у него, кроме этой женщины, никого нет? "Не положено", - передразнил капитан. - Откуда я все это мог знать? - Замполит явно смутился. - Откуда? И это говорит замполит! Я-то узнал! И ты мог бы узнать, если бы захотел! - Зелинский разволновался и говорил на повышенном тоне. - Ладно, что теперь говорить... - Он вдруг успокоился и наморщил лоб. - Единственное, что я хотел бы понять: почему он бежал с матерыми уголовниками? Что его связывало с ними? Не понимаю! Не вяжется как-то... - Вяжется - не вяжется, а факт остается фактом: бежал! - буркнул Бушин. - Жаль, дров может наломать, если не погиб в тайге... - Выживет... - Бушин посмотрел исподлобья. - Кое-какая ниточка появилась. - Пока у нас нет сведений о том, что они погибли, поиски будем продолжать! - строго сказал Чернышев. - А Москве ответим так: "Этапировать в Москву Говоркова Савелия Кузьмича не имеем возможности, потому что означенное лицо совершило побег из места заключения..." Все свободны... Капитан Зелинский, задержитесь. - Когда все вышли из кабинета, подполковник сказал: - Вы действительно решили покинуть нас? - Откуда такие сведения? - удивился Зелинский. - Знаю... Затребовали вашу характеристику... - Он вздохнул. - Я и комбат, насколько я знаю, охарактеризовали вас как хорошего работника и отличного офицера. - Благодарю. - Если откровенно, я вам завидую: выбраться из этой дыры, и сразу в Москву... - Может, еще и не выйдет. - Бросьте, я думаю, характеристики - простая формальность: все уже решено!.. А мне теперь ищи замену на место вашей жены... Хороший и толковый начальник спецчасти - проблема... - Свято место пусто не бывает! - И то верно... - Он задумчиво вздохнул. - А парня действительно жаль... Не знаю, может, вам пригодится... Был у меня его напарник, молодой такой парнишка, Михаил Никифоров... - Он что-нибудь знает? - встрепенулся капитан. - Паренек просто влюблен в Говоркова. Похоже, что с уголовниками тот оказался случайно. А незадолго до побега к нему подходил один осужденный, после встречи с которым Говоркова было не узнать: говорит, невменяемый стал, бледный как смерть... Пошел будто бы отдохнуть, а паренек решил на всякий случай проследить за ним, помочь, если что... Короче, Говорков угрожал кому-то!.. - А того, кто подходил к Савелию, он запомнил? - К сожалению, нет! - О каких ниточках говорил Булгой? - Единственное, - что мне известно, это кличка - Браконьер: он каким-то образом связан с побегом, но... - Он многозначительно посмотрел на Зелинского. - Что вы, товарищ подполковник, ведь вы мне говорили о моей характеристике... - Вот именно. КАК ОН ЗДЕСЬ ОКАЗАЛСЯ? Черный лохматый пес, развалившись напротив кровати с незнакомцем, положил га лапы огромную голову и дремал, сторожко водя своими ушами. Мишка нет-нет да бросал любопытный взгляд в сторону Савелия, словно недоумевая: когда же наконец он проснется? Лениво потянувшись, пес встал, проискал по деревянному полу к своей внушительной миске с водой и начал жадно пить, разбрызгивая воду по полу. Это громкое чавканье разбудило Савелия. С трудом разлепив ресницы, зажмурился от ярких лучей, брызнувших из не зашторенного окна. Воспаленным глазам стало больно, и он хотел закрыться от солнца ладонью, но резкая боль в груди не позволила поднять руку. Заметив, что незнакомец пошевелился, пес посмотрел на него и вернулся на свое место. Савелий дождался, когда солнечный луч передвинется в сторону, и снова приоткрыл глаза. Любой поворот головы вызывал невыносимую боль. Переводя взгляд с одного предмета на другой, Савелий пытался понять: где он, как он сюда попал? Шелковый абажур свешивался с бревенчатого потолка. И без того просторная комната выглядела еще просторнее, так как мебель была низкая, мастерски сделанная, судя по всему, своими руками. Из всех сил напрягая свою память, Савелий попытался вспомнить, как сюда добрался, но ничего не получилось. Прямо перед ним, на стене, висел портрет молодого мужчины с окладистой бородой, который добродушно смотрел на Савелия, улыбаясь открытой, внимательной улыбкой. Слева от окна стоял комод, украшенный причудливой замысловатой резьбой. На нем Савелий рассмотрел фотографию молодой женщины с распущенными волосами. Ее лицо показалось ему знакомым, и он долго смотрел на карточку, пытаясь вспомнить, откуда... На спинке одного из стульев висел цветастый халатик, и Савелий подумала что кто-то же должен быть в доме. - Эй! - попытался он выкрикнуть, но из полураскрытых губ вырвался лишь тихий шепот. Неожиданно Савелий почувствовал на себе чей-то взгляд. Осторожно скосив глаза, с удивлением увидел огромную черную собаку, наблюдающую за ним, Савелий попытался улыбнуться, чтобы завоевать ее расположение, но губы и тут не послушались. Тогда он вновь перевел взгляд на фотографию, стоящую на комоде, и в расплывчатой пелене воспоминаний промелькнуло лицо, склонившееся над ним... прикосновение рук... ласковый грудной голос: "Как же ты, дружочек, умудрился так вляпаться?" Ухватившись за эту ниточку, ступив на хрупкий, дрожащий мостик, перекинутый его сознанием в прошлое, Савелий старался удержаться на нем и потихоньку, с трудом балансируя, шаг за шагом стал возвращаться к своей памяти... Вот он решил забраться на дерево... неосторожный шаг... падение... дикая боль от беспощадно хлеставших его веток... и... удар о землю... Воспоминания обрели такую реальность, что Савелий дернулся и снова потерял сознание. НЕ МОГУ ЖИТЬ В ЭТОМ МИРЕ После суда Савелий находился в состоянии крайней депрессии: в какой-то момент его нервы не выдержали, и он поддался слабости, о которой потом не раз сожалел. Когда все сокамерники уснули, он бесшумно добрался до единственной раковины с краном, которой пользовались только относящиеся к камерной "элите". Над раковиной висел календарь, смастеренный из коробки из-под сахара, разыскал в ней кусочек "мойки", так называли зеки лезвие и тщательно прятали от ментовского "шмона"... Услышав какой-то звук за спиной, Савелий оглянулся, все было спокойно: кто-то задел во сне соседа, и тут же получил кулаком по спине. Савелий долго смотрел на половинку лезвия, словно решая: стоит ли глумиться над собой? Может, ему стало жаль себя? Нет! Просто он понял, что не хочет больше жить в мире, где предают самые близкие люди, где его жизнь никому не нужна, где его использовали и выкинули за ненадобностью... Размышления над кусочком лезвия были недолгими: даже стало вдруг интересно, будет ли больно? Где-то он читал, что кровь идет быстрее, если рану держать в воде... Он усмехнулся и... несколько раз чиркнул по венам... спокойно, словно по неживому... Кровь брызнула фонтаном, обливая стену над раковиной... Не медля ни секунды, он в ожесточении разрезал вены и на другой руке, затем включил воду и подставил под струю изрезанные руки... Через несколько минут он стал терять сознание, инстинктивно вцепился в раковину, стараясь удержаться на ногах, но тут пронзительно зарычали трубы водопровода... Затмившийся взгляд уловил склоненные над ним лица сокамерников и контролеров, которые, пнув в сердцах его несколько раз, поволокли из камеры... Очнулся он в небольшой камере, стены которой были залиты острыми зловещими буграми бетонного раствора. Камера была без окон и освещалась тусклой лампочкой, утопленной над дверью в стене и замурованной решеткой. Двое нар были пристегнуты к стене на замок, и Савелий догадался, что находится в карцере. Напротив сидел на корточках краснолицый парень и угрюмо смотрел в потолок. - Очнулся, земляк? - спросил он Савелия. - Давно я здесь? - Вторые сутки... Ноет? - поинтересовался тот и, не получив ответа, неожиданно "завелся". - Лидеры вонючие? Тебя в санчасти держать надо, а не в трюме! И снова Савелий промолчал, а в этот момент откинулась "кормушка", и "вертухай", дежурный по коридору, выкрикнул: - Говорков! Слегка! Заскрежетали железные запоры, и дверь чуть приоткрылась. - Видно, к лепило! - усмехнулся краснолицый сосед и быстро добавил: - Может, курехи где стрельнешь?! Савелий медленно поднялся. Грязные бинты, размотавшись, болтались. Едва он вышел, дверь захлопнулась, и снова взвизгнули запоры. Прапорщик взглянул на руки Савелия, потом на старшего: - Может, накинуть ему браслеты? - Куда он денется!? - усмехнулся тот и грубо скомандовал: - Руки назад! Впервые замужем, что ли? - он ткнул Говоркова в бок огромным ключом. - Пошел вперед! Савелий нехотя подчинился: взял руки за спину и двинулся медленно по коридору. Метров через двадцать уткнулся в решетчатую, перегородку с дверью посередине. Дежурный, словно играя, как, ребенок, громко провел железным ключом по решетке, предупреждая этим сигналом, что ведет подследственного, затем повернулся к Савелию и скомандовал: - Лицом к стене! Стоит, вылупился! Савелий медленно повернулся и увидел на стене красный плакат: "ЧЕСТНОЕ И ДИСЦИПЛИНИРОВАННОЕ ПОВЕДЕНИЕ - ПУТЬ К МЕНЬШЕМУ СРОКУ!" И тут Савелию стало все так противно, что он потерял контроль над собой: повернулся, оттолкнул дежурного, открывавшего дверь, в сторону и бросился по коридору. - Стой! - крикнул вдогонку прапорщик, вскакивая с кафельного пола и вытаскивая из кармана газовый баллон. Услышав крик, из-за поворота выскочили еще два прапорщика и устремились навстречу Савелию. Но он выпрыгнул вверх, ударил одного ногой в грудь, другого - локтем в лицо. Оба выключились из борьбы, но в этот момент успели подскочить дежурный с "черемухой" и его напарник. Один схватил Савелия за порезанную кисть, другой обхватил за шею. Вскрикнув от боли, он все-таки освободил руку и ударил между ног того, кто держал его за горло. Взвыв, тот выпустил Савелия, но сейчас же вновь обхватил его, изо всех сил стискивая ему горло. - Пусти, сволочь! - прохрипел Савелий. - Я должен увидеть ее! Должен! - Извернувшись, он ударил дежурного локтем в живот, но тот успел брызнуть "черемухой" ему в глаза. Резкая боль заставила Савелия обхватить лицо руками. Пьяно шатаясь и ничего не видя перед собой, он устремился снова вперед, но тут из бокового ответвления коридора выскочили еще четверо рослых солдат, которым зеки дали кличку "веселые мальчики". Они сбили с ног ослепленного газом Савелия и начали остервенело пинать коваными сапогами... Несколько минут продолжалось зверское избиение, когда к ним подбежал капитан, сотрудник режимной части. Одышливо отдуваясь, он с явным удовольствием наблюдал, потом насмешливо бросил: - Ладно, хватит с него! Пнув по инерции еще пару раз, спецкоманда остановилась. Савелий, глухо постанывая, скорее от обиды, чем от боли, лежал на каменном полу, раздирал кулаками слезящиеся глаза. Бинты соскочили, и из разошедшихся швов обильно сочилась кровь. Капитан кивнул солдатам, и те нехотя и грубо вздернули его на ноги. - Пустите! - Отталкивая их руки, Савелий снова хватался за глаза. - Я должен увидеть ее! Должен! Почему она так!.. Савелий глотнул воздух открытым ртом и бросился на капитана, но был остановлен солдатами. - Ты смотри! Бешеный! - крикнул капитан, чуть дернувшись испуганно в сторону. - В наручники его! И назад, в камеру! В карцер! - Хотел уйти, но, увидев капающую на пол из рук Савелия кровь, брезгливо поморщился. - Сестру к нему... - Повернулся и быстро ушел прочь. Заломив Савелию руки назад, солдаты надели на него наручники и потащили в карцер. - По дороге прапорщик с разбитым лицом остервенело ткнул его несколько раз кулаком в бок, приговаривая: - Сволочь... Паскуда... Говнюк... ...Симпатичная молоденькая медсестра, жалобно поглядывая на воспаленное, побитое лицо Савелия, ловко наложила на его запястья швы, потом перевязала, дала выпить обезболивающую микстуру и сунула несколько таблеток ему в карман. - Принимайте при сильных болях! - Она вздохнула, подхватила деревянный ящик с лекарствами и быстро вышла из камеры. Прапорщик с пластырем на лице, ехидно улыбаясь, защелкнул поверх бинтов наручники. - Ты чо, начальник, сбрендил? - воскликнул краснолицый сосед Савелия. - Браслеты на раны одевать! С концлагерем перепутал, что ли? - А ты сиди не вякай, а то и тебя закую! - процедил тот. - Я таких бы вообще в яме держал! Точно, Бешеный! - поддержал его второй дежурный. - Бодливой кобыле Бог рогов не дал! - огрызнулся краснолицый. - Ну, сучок... ты... ты у меня покуришь теперь и поспишь не по распорядку! - пригрозил тот, что с пластырем, в ответ. - Ишь, расшлепался!.. - Они вышли, громко хлопнув дверью. ПЕС МИШКА Пес Мишка сидел и смотрел на раненого, но незнакомец лежал тихо и не шевелился. Пес встал на лапы и подошел к кровати, осторожно лизнул его в руку. - Пи-и-и-ить... - чуть слышно прошептали губы Савелия и снова повторили: - Пи-и-и-ить... Его голова мотнулась из стороны в сторону, а рука ухватилась за ворот пижамы, чтобы освободить грудь. От этих движений одеяло сползло на пол. Растерянно поскулив, пес взглянул на раненого, на дверь, подошел к кровати, ухватился за один край одеяла и затащил его на обнаженное тело Савелия. - Пить... воды... - ясно прошептал он. Продолжая скулить и повизгивать, пес подошел к окну, встал на задние лапы, упершись передними в подоконник, и выглянул в окно: не видно ли хозяйки? Двор был пуст, и Мишка быстро просеменил на кухню, остановился перед небольшим ведром, стоящим на табуретке, смахнул носом деревянную крышку и сунул морду в ведро, наполовину наполненное водой. Словно убедившись в ее наличии, пес ухватился зубами за дужку ведра с деревянной ручкой и потянул его к постели больного. Поставив рядом с кроватью, пес вернулся на кухню, встал на задние лапы и зубами подхватил висящий на гвозде ковшик, выдолбленный из дерева, затем вернулся и опустил его в ведро. Сев рядом, громко тявкнул, пытаясь обратить внимание незнакомца на то, что вода, которую тот просил, рядом, но больной продолжал стонать и не предпринимал никаких попыток напиться. - Во-ды... ни-и-и-ить... во-ды... - сквозь стон шептал он. Огорченно взвизгнув, досадуя на непонятливого незнакомца, пес подошел к кровати и снова громко пролаял, и вновь тот не отреагировал. Мишка посмотрел на руку Савелия, лежащую неподвижно на краю кровати, и начал носом подталкивать ее до тех пор, пока та не соскользнула вниз, угодив прями в ведро с водой". Вода, в которую погрузилась рука Савелия, освежающе подействовала на него, и он опять открыл глаза. Недоверчиво пошевелил пальцами... Вода?! Рядом с ним вода?! Он готов был поклясться, что ее раньше не было. Значит, кто-то должен был ее принести?! Кто-то есть в доме? Кто же?.. Почему никто не подходит к нему?.. Как хочется пить!.. Савелий снова пошевелил пальцами и наткнулся на ковшик. Обрадовавшись, ухватил его ручку слабыми пальцами и начал медленно тащить к себе. С огромным трудом, пересиливая боль в груди, дотащил до края кровати, но тут пальцы не выдержали и выпустили скользкую ручку ковша. Соскользнув, он глухо ударился об пол и расплескал воду. Савелий едва не заплакал с отчаяния... Пес невозмутимо подошел, подхватил ковш зубами за ручку и снова опустил в ведро. Если бы Савелий не видел все это собственными глазами, то никогда бы не поверил, что такое возможно, и посчитал бы, что его просто разыгрывают. - Какая же ты умница... умный песик, умный, - прошептал Савелий и снова начал опускать руку вниз... На этот раз попытка закончилась удачей, и он, расплескивая воду, все-таки напился и, выпустив ковшик в ведро, блаженно прикрыл глаза, а его мысли унеслись назад, в зону... ЗА КОГО СИДИШЬ, САВЕЛИЙ? - А я знаю, почему ты не стал писать кассатку, - тихо проговорил Зелинский, глядя на Савелия в упор. Савелий с тревогой смотрел на капитана и молчал. - Я же говорил тебе, что все узнаю и без тебя! - Капитан устало откинулся на спинку стула и перевернул перед Савелием фотокарточку. - Она тебя сдала, подставила, чтобы выкрутиться самой... Савелий пожал плечами, не понимая, о чем говорит Зелинский, потом нехотя взял фотографию и вдруг крепко стиснул зубы и медленно опустился на стул. С фотографии на него смотрела Лариса... - Нашел за кого сидеть... Она - винтик! Шлюха, которая... Савелий вскочил, чтобы броситься на капитана. - Сядь! - спокойно, но твердо бросил тот. - Сядь и послушай! Савелий нехотя подчинился. Усмехнулся: - Ментовские штучки?! - Дурак ты, Савелий! - со вздохом бросил капитан. - Зачем ты мне нужен? - Зачем? А чтобы и ее посадить! - со злостью ответил он. - Ее? Лариса Петрова и так уже в Бутырке. - Не обращая внимания на растерянное недоумение Савелия, капитан спокойно продолжил, изредка заглядывая в свой блокнот с записями: - Петрова Лариса Алексеевна, она же - Амазонка, она же - Бриджит, она же - Ларчик... Является любовницей Пургалина, называющего себя Аликом. Он бросил перед Савелием несколько фотографий, запечатлевших Ларису и Алика в пикантных ситуациях. Глядя на них, Савелий подумал: не снится ли ему весь этот кошмар? Господи! Да что же это такое? Как можно было так поступать с ним? Но правда ли это? - Она использовалась в основном для приманки иностранцев и нужных клиентов... Несколько лет назад Пургалин изнасиловал ее, но сумел убедить ее родителей, что хочет жениться на Ларисе, откупился в милиции, и дело закрыли... С его помощью Лариса с отцом перебрались в Москву, где бывший начальник уголовного розыска, Петров Алексей Владимирович, отец Ларисы, был вовлечен в одно преступное дело и осужден... - Как?! - невольно воскликнул Савелий, понимая теперь, почему Лариса все время уходила от разговора об отце. - Вот так! Но Алик в этой группе только пешка... - Капитан снова перевернул несколько фотографий. - Вот еще пешки... Савелий увидел среди фотографий того самого капитана, который арестовывал его, а также фотографию своего следователя. - Да-да, следователь Истомив, - усмехнулся Зелинский. - Тяжелая группка, пне всех пока удалось арестовать. Эти-то все в Бутырке, под следствием... Савелий молча перебирал фотографии, не любительские, а те, которые снимаются для уголовного дела: в профиль и анфас. Неожиданно он выкрикнул: - Господи! Зачем вы мне все это. Оставьте меня в покое! Оставьте!.. ПОЧЕМУ ХОЗЯЙКА НЕ СООБЩАЕТ О НЕМ? Солнце склонилось к самому горизонту, окрасив верхушки деревьев фантастическим малиновым цветом. Варвара возвращалась на заимку, торопливо понукая гнедую, которая и сама была не прочь как можно скорее оказаться у своей кормушки. - Варя осталась довольна поездкой на озеро Дальнее: семейство краснозобых гагар значительно увеличилось, пожаров на участке не возникало, и вообще - все было в полном порядке. Когда она подъехала к заимке и вошла во двор, совсем стемнело. Из дома донесся радостный и нетерпеливый Мишкин лай. Пес сразу же почувствовал возвращение хозяйки и выглянул в окно. Разнуздав гнедую. Варя насыпала ей овса и вошла в дом. Мишка бросился Навстречу, подпрыгивая и пытаясь лизнуть Варю в лицо, едва не сшиб с ног. Он радостно тыкался мокрым носом в В