Он не придет и не поговорит, как ты, с Гиви Хромым. Он любит деньги и любит убивать. Мне хотелось в этот момент задать вопрос, с каких это пор сам Хромой перестал любить деньги. А что касается убийств, то Филин умер бы с голоду, если б такие, как Гиви, не снабжали его заказами. И это было главным, самым явным выводом из нашего разговора. Если отбросить всю болтовню о <холодном> Филине и о минах на дорогах, получалось одно - Филин получил заказ от Гиви на устранение Мавра, и сейчас Гиви очень бы устроило, если бы Филин навсегда заткнулся. Вот это действительно походило на правду. А потом приехал Борода. Мерзко заскрипела резина, и у кромки тротуара затормозила белая <Тойота>. Стекло с водительской стороны опустилось, там появилось чье-то лицо, и я услышал адресованное Гиви: - Шеф, мы взяли этого подрывника. - Я не сомневался, - ответил Гиви. - Борода, выйди, есть разговор. С подрывником позже поговорим. Дверца машины открылась, и наружу вылез плотного телосложения невысокий мужчина в сером шерстяном свитере и черных джинсах. Как и следовало ожидать, у него была густая каштановая борода. - Слушаю, батоно Гиви, - произнес он, облокотившись на крышу <Тойоты>. - Вот парень, - Гиви ткнул тростью в мою сторону. - Объясни ему все насчет Филина. - Не понял? - Борода снял солнцезащитные очки и уставился на Гиви, будто не веря своим ушам. - Про Филина? - Глухой, что ли? - сердито бросил Гиви. - Давай, рассказывай. Я здесь подожду. Будем подрывника обрабатывать. - Ну, если надо, - не слишком уверенно проговорил Борода. - А кто это? - спросил он у Гиви, подозрительно рассматривая меня. Гиви отмахнулся от него: - Какое твое дело? Расскажи парню про Филина, вот и все! Борода повздыхал, покрутил головой, потом вплотную подошел к Гиви и стал что-то нашептывать ему на ухо. Гиви отвечал столь же тихо, но сопровождал свои слова весьма энергичной жестикуляцией. Стекла <Тойоты> чудом остались целы во время полетов трости Гиви Хромого. Со стороны это выглядело так, что Борода уговаривал Гиви не делать чего-то, а Гиви упрямо стоял на своем. У меня создалось такое впечатление, что Борода не хочет делиться со мной информацией о Филине, а Гиви настаивает. Кончилось тем, чем и должно было кончиться: Гиви схватил Бороду за плечо и толкнул в мою сторону. - Не знаю, не знаю, - пробормотал Борода. - С чего это шефу такая бредятина в голову пришла? Ты кто таков вообще? Я тебя в первый раз вижу... - Взаимно, - доброжелательно улыбнулся я. Гиви мне кое-что задолжал, и я беру свой долг информацией о Филине. - Что еще за долг? - хмуро осведомился Борода. - Я мог нажать на курок, но не нажал, - пояснил я. - Стоит это рассказа о Филине? Или нет? Борода посмотрел на меня, потом На Гиви и утвердительно кивнул. - В конце концов, это его дело, - сказал он; - Мое дело предупредить шефа. Ну а если он хочет трепаться о своих делах на каждом углу - это его право. Он - шеф, а я просто пописать вышел. А кто тебе сказал, что Филин и Гиви как-то связаны? - Сам догадался. - А откуда ты вообще про Филина услышал, умный ты наш? - Ходят слухи. - А вот и не ври, - взгляд Бороды, как и его голос, неожиданно стали жесткими. Я не Гиви Иванович, я в курсе всех дел. Меня не надуришь. Нет никаких слухов про Филина. Были слухи, что Гиви Иванович Мавра заказал, но парень, который те слухи распускал, давно уже принимает цементные ванны. А Филин - это глухой номер. Посмотри. - Борода сделал широкий жест рукой. - Все эти люди, что вокруг Гиви суетятся... Это не <шестерки>. Они по-своему важные птицы. Но ни один из них не знает о Филине. Бьюсь об заклад, что на три квартала вокруг о Филине знают только Гиви и я. А теперь еще приходишь ты, и ты третий человек, который знает, что есть такой специалист - Филин. А что ты еще знаешь? - Филин убрал Мавра? - сказал я с вопросительной интонацией. - Хорошо, - кивнул Борода. - Будь моя воля, я бы тебе тоже прописал курс водных процедур, но раз Гиви говорит... Что еще ты знаешь? - Филин - профессионал. Он пользуется швейцарским пистолетом <ЗИГ-зауэр>. - Ну ты даешь! - Борода уважительно покачал головой. - Этого я не знал. Я только знаю, что он хорошо пользуется этим пистолетом, - хохотнул Борода. - Претензий к нему по заказам я никогда не имел. Так что ты хочешь знать? Конкретно? - Как его найти. - Ни много, ни мало, - проворчал Борода. - Скажу тебе так: его не находят. С ним связываются. Ему передают наводку на мишень и деньги. Все. Личного контакта может и не быть. Я сработал с ним дважды, прежде чем он согласился показать свое личико. - Как передается наводка? - Хм. - Борода сощурился, изучающе разглядывая меня. - А можно вопрос? На хера тебе все это? Хочешь заказать чьи-то похороны? Я сам могу для тебя сработать, раз ты приятель Гиви Ивановича. - Мне нужен Филин, - просто сказал я. - Если тебе не нужны чьи-то похороны... Тогда ты хочешь завалить Филина, - рассудительно произнес Борода. - Я прав? Мне в принципе по фигу Филин, хочешь, кончай его. Гиви даже будет доволен... Но шансов у тебя, браток, честно говоря - с гулькин хер. Филин - это такая сволочь, знаешь ли... - Знаю, - сказал я. - Знаешь и настаиваешь, - вздохнул Борода. - Ну что мне с тобой делать? Я-то тебе расскажу. Но когда Филин подойдет к тебе сзади и сунет ствол в ухо, а потом спросит, кто тебя вывел на него... Что ты ему скажешь? - Я назову другое имя, - ответил я. - Не твое. - Врешь, сука, - сказал Борода. - Будем надеяться, что он тебя сразу кончит, без допросов. Короче говоря... Он говорил примерно три минуты без перерыва, потом повторил еще раз основные ориентиры. - Хорошо, - сказал я. - А теперь вопрос из области теории. Филину заказали убийство одного типа. Филин приходит на <стрелку> с посредником, чтобы получить деньги за работу. Оказывается, что место <стрелки> окружено ментами. Филин кончает посредника, хватает деньги и едва-едва уходит. Что он будет делать дальше? Доведет работу до конца? Или забьет на нее, ведь бабки уже у него, а посредник мертв? - Чудная история, - оценил Борода - Он и вправду кончил посредника? Какое счастье, что я больше не работаю по этой части. - Что он будет делать? - настойчиво повторил я вопрос. - Выйдет из игры или будет выполнять заказ? - Видишь ли, - сказал Борода. Филин - это тебе не простой наемник. Простой наемник уписался бы от счастья при таком раскладе, схватил бы деньги да завалился в кабак праздновать свой фарт. Филин - это кое-что другое. Я с ним всего пару раз встречался, очень быстро, на ходу, в каких-то подворотнях... Но у меня сложилось такое впечатление, что ему нравится это дело. Понял? Ему нравится вышибать людям мозги. Может, если ему деньги не платили бы, он все равно бы кончал каких-нибудь первых встречных. Из спортивного интереса. Так что мой тебе ответ - он не выйдет из дела. Раз ему дали наводку, он ее отработает, будь здоров. - Ну, спасибо, - произнес я, чувствуя нечто вроде озноба, пронизавшего меня с ног до головы. И с чего бы это? - Это на тебя, что ли, Филина навели? - Борода был чертовски догадлив. - Ну что же... Даже и не знаю, что тебе сказать. Попробуй, конечно, выкрутиться, попытка не пытка. Но особенно не обольщайся. Филин любит этим заниматься, понимаешь? Поэтому он и берет заказы с условиями. - С какими условиями? - не понял я. - Ты что, не в курсе? - удивленно посмотрел на меня Борода. Я смутно припомнил, что в письме Артура Роме была какая-то строчка насчет условий... Но в чем там точно было дело, я не помнил. - Объясни, - попросил я Бороду. И тот объяснил. Когда он закончил свои объяснения, у меня было весьма подавленное настроение. Мягко говоря. 10 Борода блестяще выполнил поручение Гиви Хромого. Он так рассказал о Филине, что жить мне не хотелось уже сейчас. Закончив делиться информацией. Борода кивнул мне на прощание м побежал к своей <Тойоте>, где ему предстояло основательно потрудиться, чтобы вывести пойманного подрывника на чистую воду. Гиви я уже не видел около машины, очевидно, он забрался в <Тойоту>, чтобы лично руководить допросом. Трудовые будни продолжались. И с чего Гиви решил, что только Филин любит деньги и любит убивать? Вероятно, Гиви давно не смотрелся в зеркало. Там бы он узрел еще одного такого, любителя, разве что годами постарше да здоровьем похуже. Так или иначе, но рандеву с Гиви и Бородой прибавило мне информации к размышлению. Оптимизма эта информация мне не увеличила. Может, и вправду воспользоваться предложением Орловой и перебраться в загородный коттедж? Перебраться-то можно, но вот буду ли я там чувствовать себя спокойнее? После того, что мне сегодня пришлось выслушать, - вряд ли. Да и к тому же Орлова дает мне коттедж лишь на то время, пока я на нее работаю, то есть провожу расследование. Отсиживаться в коттедже за закрытыми дверьми - это странный способ проводить расследование. Орлова меня не поймет. И Гарик меня тоже не понял. - Ты хочешь сказать, что болтаешься сейчас в центре города? - услышал я в телефонной трубке - И это после того, как тебе популярно объяснили, что Филин от контракта не отказывается? Ты тогда просто дай объявление в газету; <Уважаемый Филин, буду ждать вас в таком-то месте и в такое-то время. Приходите поскорее меня пристрелить, потому что я уже затрахался вас ждать!> Какого черта ты носишься по городу? - Меня попросили провести расследование, - признался я, и Гарик немедленно отреагировал на это сообщение парой крепких выражений. - Нет, это полный идиотизм, - заключил он. - Люди, которым угрожает убийство, так себя не ведут. Они закрываются на ключ в своем гостиничном номере и носа на улицу не кажут. Тем более они не ввязываются ни в какие расследования! - Ты же сам говорил, - воспротивился я против такого уничтожения собственной персоны, - что у Филина, вероятно, только две зацепки, чтобы выйти на меня: мой дом и мой офис. Насколько я понимаю, оба места под наблюдением твоих людей. Что еще нужно? Вероятность того, что мы с Филином столкнемся нос к носу на автобусной остановке, - одна тысячная процента. - Оптимист! - выругался Гарик. - Трезвомыслящий, - возразил я. - Я уже не мог торчать в гостинице с утра до ночи. Мне нужно сменить обстановку. - Меняй что хочешь! Только я с себя всякую ответственность снимаю. - Гарик был явно не в настроении. - Я после вчерашнего похода в бар никак не отойду, а ты еще и... Я повесил трубку. Гарик слишком расстраивался. В конце концов, это не его собираются убить, а меня. Так почему же он вопит, как сумасшедший, а я спокоен... Ну, скажем, как египетская мумия. Что-то здесь не так. У одного из нас двоих нервы явно не в порядке. И этот один - вовсе не я. Я совершенно спокойно сажусь в автобус и еду в офис орловской компании, чтобы забрать приготовленную для меня машину. Мне выкатывают из гаража вполне приличного вида <Шевроле>, отчего моя нижняя челюсть отвисает на некоторое время. Потом мне приходится все-таки ее подтянуть, расписаться в бумагах, принять ключи и доверенность на пользование этим чудом техники цвета морской волны... А послушался бы Гарика и сидел бы в гостинице - черта с два свалилось бы на меня такое счастье. Служащий компании, который вручил мне машину, заодно передал и какой-то конверт, поясняя: - От Ольги Петровны. Я почему-то решил, что там деньги для белобрысого Сереги, но там было другое. Там лежал лист плотной мелованной бумаги, на котором черным фломастером были написаны два адреса и два телефонных номера. Напротив - две фамилии: Булгарин О. и Калягин С. Я радостно улыбнулся и засунул бумагу в карман плаща. Где Калягин С. там и Калягина М. То есть Марина, которую собирался уговаривать Паша Леонов за считанные минуты до своей гибели. А может, и не эту Марину. А может, мне неправильно послышались произнесенные Леоновым слова. Все может быть. Только для того, чтобы разобраться, так это или нет, правда это или ложь, та Марина или нет, убийство или самоубийство - для этого нужно не сидеть в гостиничном номере, а ходить, бегать и ездить. И надеяться, что филины днем спят. Или - просто надеяться на собственную удачу. Что я и делал. 11 Во второй половине дня над Городом зарядил мелкий противный дождь. Даже не дождь, а так. Требовалось с полчаса, чтобы человек под ним промок, однако свою хилость это атмосферное недоразумение компенсировало продолжительностью. Ровный надоедливый стук капель по крыше машины на протяжении нескольких часов мог свести с ума кого угодно. Я сидел в своем - пусть даже временно - <Шевроле>, смотрел, как яростно и безуспешно <дворники> воюют с дождевой водой на лобовом стекле, и постепенно впадал в сладкую ленивую дремоту. Так здорово было сидеть за рулем хорошей машины, с пачкой денег в кармане и ничего не делать. Я был готов просидеть так всю оставшуюся жизнь. Во всяком случае, пока не кончится дождь - это точно. Было уже начало шестого, когда Серега постучал в стекло. Он был в форменном милицейском дождевике. И он нервничал. - Чувствую себя прямо-таки американским шпионом, который пришел на встречу со связным. Вот сейчас отовсюду набегут кагэбэшники, повяжут и потащат в тюрьму, - признался он. - Тяжела жизнь шпиона, - посочувствовал я. - А яд в коронку зуба ты уже вмонтировал? Не откладывай это в долгий ящик. - Давайте без шуток, - попросил Серега. - Я буквально на пять минут, а потом побегу по делам... Я пожал плечами: без шуток так без шуток, хотя я бы мог напомнить Сереге его <фонтан остроумия> у меня дома. Но я не злопамятен. Парень дергался, и я не стал доводить его до нервного срыва. - Слушаю, сказал я. - Все, что, касается смерти Юры Леонова. - Значит, так. Его обнаружила мать вместе с родственниками спустя примерно пять-шесть часов после наступления смерти. Леонов висел в петле, сделанной из кожаного ремня. Записка с объяснением мотивов самоубийства отсутствовала. Но отсутствовали также и посторонние телесные повреждения, которые могли бы навести на мысль о несамостоятельном повешении. Собственно, смерть наступила от асфиксии, то есть удушения. Соседи по этажу не слышали каких-либо звуков борьбы в квартире Леонова. - Минутку, - перебил я. - Это и есть твои нестыковки? - Дослушайте до конца, - попросил Серега. - Я излагаю все по порядку. То, что перечислил, - правда. Но это еще не вся правда. Во-первых, отсутствие записки. Ее не было, но на письменном столе лежали разбросанные в беспорядке чистые листы бумаги и ручка. А в корзине для бумаг я нашел два скомканных листа, на которых были этой самой ручкой выведены какие-то странные кривые линии. - Ненаписанные записки? - В том-то и дело. Если бы сам Леонов начинал писать, а потом комкал бумажки и бросал в корзину, то там были бы хотя бы первые буквы слов. Но там - словно детские каракули. Словно его била какая-то невероятная нервная дрожь. - Или кто-то держал его руку и хотел заставить писать. А он либо не хотел этого делать, либо был не в состоянии. - Вот-вот, - согласился Серега. - Я тоже об этом подумал. - А что подумал Панченко? - Он выслушал меня и отправил ручку на дактилоскопическую экспертизу. Там оказался четкий отпечаток самого Леонова - и больше ничего. После этого Панченко сказал, что все мои предположения - полная фигня. Ну что ж, - усмехнулся я. - Он начальник, он решает, что фигня, а что нет. Но ты ведь не согласен, что это фигня? - Если бы дело было только в исчерканных бумажках... - А есть еще что-то? - Именно, - Серега самодовольно улыбнулся. - Еще табуретка. - Что за табуретка? - Ну, та самая, на которую Леонов вставал, чтобы просунуть голову в петлю. Она лежала слишком далеко в стороне. Предполагается, что он сшиб ее ногами, когда уже висел в петле. Она отлетела в сторону. Но мне показалось, что уж слишком далеко она лежит. Я провел следственный эксперимент. - Да ну? - Я с интересом посмотрел на Серегу. Он начал мне нравиться. Такая неуспокоенность - редкое качество в наше время. Если она только не обращается на меня лично, как в ту ночь, когда он утащил мою <Оку> на осмотр. - Я провел следственный эксперимент, - гордо повторил Серега. - И пришел к выводу, что табурет мог оказаться в том месте, только если бы его кто-то хорошо пнул. Правда, Панченко мне на это сказал, что табурет мог сдвинуть с места кто-то из родственников, обнаруживших тело. Позже они постеснялись сказать об этом. Или даже не заметили, что они что-то задели в комнате. - Вполне резонно, - заметил я. - Само по себе ни первое твое наблюдение, ни второе ничего не значат. Мелочи. Фигня. Но если сложить их вместе, это уже кое-что... А также если сложить с тем, что Юрий Леонов не производил впечатление человека, стремящегося покончить с жизнью. Он производил впечатление человека, желающего разобраться со смертью своего отца, а это несколько другая мания. Правда, оказавшаяся в итоге не менее смертельной. - И это еще не все, - продолжал Серега, вдохновленный моими словами. - Еще есть сломанный замок в ящике письменного стола. - Я вопросительно посмотрел на него, и он пояснил: - Я подумал, что если это не было самоубийством, то в комнате должны быть следы борьбы,- Я все внимательно осмотрел, но не обнаружил ничего подобного. Разве что сломанный замок в ящике письменного стола. Я понимаю, что это не может говорить о драке Леонова с кем-то, но само по себе это интересно. В ящике есть внутренняя защелка, и кто-то дергал за ручку ящика так сильно, что выломал эту защелку. И открыл ящик. - Только один ящик? - уточнил я. - Только один. - И что там было внутри? - спросил я, припоминая, что Юра Леонов собирался просматривать какие-то бумаги в квартире отца. Неужели я был таким идиотом, что позволил парню обнаружить какие-то документы, относящиеся к гибели его отца? А потом тут же и умереть. Получается, кто-то еще хотел поживиться этими бумагами, они встретились и... - Там была какая-то ерунда. - Серега своим замечанием прервал ход моих мысленных рассуждений. - Квитанция об уплате за квартиру, за свет... Еще там была тетрадка, а в ней что-то вроде автобиографии. - Чьей? - Леонова-старшего, которого машиной сбило. - Что за автобиография? - насторожился я. - Как обычно: я родился, я закончил школу, я служил в армии... И так далее. - Ты знаешь, что Леонов служил в ФСБ? - спросил я. - Он описывает там свою службу? - Нет, - покачал головой Серега. - Там до этого не доходит. Он начинает писать про армию, про институт... Потом обрывает. И на следующей странице начинает снова, немного в других словах. Потом снова обрывает. И так всю тетрадь. Я считал, там ничего интересного. Ничего, за что можно было бы убить. Как он с женой познакомился, как в армии служил... - Ясно, - разочарованно протянул я. - И все? Больше ничего не было? - В том-то и дело. Может, это сын выломал? У него же, наверное, не было ключа... - Может быть. Он как раз собирался разбирать бумаги отца... - Ну вот, - сказал Серега и выжидающе посмотрел на меня. - Это все. Все нестыковки. Больше я ничего не могу рассказать, потому что больше ничего не знаю. - Негусто, - оценил я. - Ну, если бы там действительно было бы за что зацепиться, Панченко не стал бы закрывать глаза. Но там же были и эксперты, и из прокуратуры приезжал мужик. Все сказали, что самоубийство. - А чего ж ты тогда рыпаешься? - спросил я белобрысого сыщика. - Тебе сказали: самоубийство. А ты про какие-то бумажки рассказываешь посторонним лицам, про табуретки. Тебе давно надо было это забыть. Это фигня, как сказал Панченко. - Может, и так, - шмыгнул носом Серега. - Черт, кажется, простудился... Может, и так, может, это и фигня. Как я тогда на вас <бочки> катил, помните? По поводу старшего Леонова. А оказалось, что вы тут ни при чем. И вообще... Панченко мне рассказал, что вы ходили на переговоры к тому террористу, что заложников в обменном пункте взял. - Ты понял, что я по мелочам не работаю? - усмехнулся я. - Я понял, что вам можно рассказать то, что я вам сейчас рассказал. Тем более что мать этого пацана вас попросила расследовать... Молодой совсем парень был, жалко его. И если он не сам, если ему кто-то помог, - Серега нахмурился. - То этому помощнику хорошо бы руки поотрывать. Сегодня он явно был не в настроении шутить. И еще - у этого белобрысого парня были на удивление старомодные взгляды по поводу преступления и наказания. Примерно как у меня. 12 Серега вылез из машины и ушел в дождь, обнадеженный моими словами, что Ольга Петровна размышляет по поводу его трудоустройства. Отчасти это было правдой. Я просто не сказал, что знаю, в каком направлении движутся эти размышления. - А что ты вообще переживаешь?, - спросил я Серегу напоследок. - Я на тебя стучать не собираюсь, так откуда же Панченко или другой твой начальник узнает, что ты поделился со мной служебной информацией? - Ха, - не очень весело хмыкнул Серега. - Вы же будете сейчас копать, проверять мои слова. Если у вас ничего не получится и вы не сможете доказать убийство, тогда и вправду все останется тихо и спокойно. Но если вы чего-то добьетесь, то волей-неволей дело будут пересматривать, все выплывет на поверхность, и я получу по шапке. Вот в этом случае мне очень понадобится теплое местечко у вашей знакомой... - Понятно, - сказал я. - В твоих интересах, чтобы у меня ничего не вышло. - Объективно так, - согласился Серега, - А вообще... Черт его знает, в чем мой интерес. Вроде и правду узнать надо, и работу терять неохота. А чтобы одновременно, чтобы и одно, и второе... Так, наверное, не бывает. - Как правило, не бывает, - согласился я. - Вот и я про то, - Серега с силой хлопнул дверцей, выбираясь из <Шевроле>, и зашагал под дождем, на ходу накидывая на голову капюшон. Еще один разочарованный молодой человек. Такой, каким когда-то был я. Что ж, вот они, прелести зрелого возраста, - все шишки, которые набиваются при накоплении жизненного опыта, получены. Все иллюзии рассыпались, как башни из детских кубиков. Боль разочарований - это уже пройденный этап. Пройденный, но не забытый. Я включил зажигание и медленно поехал в направлении центра Города. К сожалению, предоставленный мне <Шевроле> не был снабжен сотовым телефоном, и чтобы связаться с кем-то, мне приходилось искать исправный телефон-автомат, вылезать из машины, покупать в газетном киоске жетон и дозваниваться сквозь помехи, разговаривать, вдавливая трубку в одно ухо и закрывая ладонью другое, чтобы защититься от уличного шума. То еще удовольствие. Сначала я позвонил Гарику на работу. - Ну, - доброжелательно буркнул Гарик в трубку. И что еще ты хочешь мне сказать? - У тебя случайно нет знакомых в городском управлении ФСБ? Гарик на некоторое время даже потерял дар речи. Потом собрался с силами и сказал: - А уж туда-то зачем тебя понесло? - То маленькое расследование, о котором я говорил. Это касается одного мужика, который до девяносто шестого года работал в ФСБ. Его сбило машиной. Я хочу узнать, чем он занимался в ФСБ и за что был уволен. - Мало ли что ты хочешь... - проворчал Гарик. - Как фамилия этого мужика? - Леонов Павел Александрович. - Понятно, попробую что-нибудь выяснить, но ты особо не обольщайся. Это все? Я могу идти работать? - Одно маленькое замечание напоследок. Сегодня утром я беседовал с Гиви Хромым. По поводу человека на букву Ф. - Да? - оживился Гарик. - Ну и что он тебе сказал? Не тяни! - Он сказал, - медленно проговорил я, представляя напряженное лицо Гарика. - Он сказал все, что нужно. - Черт! Говори конкретнее!! Что он сказал? - Все, что я хотел знать, - сказал я и повесил трубку на рычаг. Гарик как-то сказал, что иногда у него возникает желание меня убить. Вероятно, сейчас оно снова возникло. Однако Гарик так часто отчитывал меня за последние дни, что я просто был обязан поквитаться. Пять минут бессильного бешенства на другом конце провода - это бывает полезно. Я собирался перезвонить Гарику через пять-шесть минут, а пока занялся другими номерами. Установив второй жетон в прорезь телефона-автомата, я вынул из кармана листок плотной бумаги, переданной от имени Ольги Петровны. Булгарин и Калягин. Начнем в алфавитном порядке. Я набрал шесть цифр, но телефон Олега Булгарина был занят. Пожав плечами, я перешел ко второму номеру. Калягин С. Орлова даже не потрудилась указать имя - Сергей? Станислав? Святослав? Хотя она могла и не знать его имени. Просто переписала из старой записной книжки. В трубке щелкнуло, раздался какой-то не совсем понятный, но явно произнесенный человеком звук, и я торопливо протолкнул жетон в щель. - Алло! - завопил я, привычно зажимая правое ухо. - Алло! - Але, - проскрипело в трубке. - Кто это? - Мне Калягиных! - крикнул я. - Калягиных позовите к телефону! Наступила краткая пауза, а потом все тот же шипучий - старушечий? - голос произнес: - Каких еще Калягиных? Вы что?! - Что? - не понял я. - Это квартира Калягиных? Я туда попал? Позовите Калягина! - Вы что, не знаете? - голос звучал словно из дальнего далека, отрезанного от остального мира. Туда не принято звонить, и потому мой звонок встретил такую враждебную реакцию. Так мне показалось. - Чего я не знаю? - У меня даже голова заболела от этого бессмысленного разговора. - Чего я не знаю? Почему вы не можете позвать Калягиных? И тогда мне ответили. - Потому что они умерли! - сказал скрипучий голос. - Вот почему! И хватит звонить! Хватит уже! В ухо мне ударили пронзительные гудки, но я слышал не их, я слышал странный и страшный голос, только что сообщивший мне странные и страшные вещи. На миг я подумал, что моим собеседником была сама смерть. Потом до моего сознания добрались безнадежные гудки в трубке, шум дождя за пределами телефонной будки и гул проезжающих по дороге машин. Мой <Шевроле> стоял на месте, и это означало,что мир в основном остался прежним. Вот это меня и пугало. 13 Некоторое время спустя я осознал, что мне требуется сделать вполне очевидную вещь: еще раз набрать Калягина номер и уточнить, что именно имела в виду обладательница скрипучего голоса. Кто из Калягиных умер, когда... Следующим вопросом напрашивалось <почему? И я вдруг подумал, что ответом на этот вопрос непременно будет что-то нехорошее. Вроде петли из кожаного ремня, или неустановленной машины на пустынной дороге. Такое у меня возникло предчувствие. И я понял, что не могу по второму разу набрать этот номер. Не то чтобы мне было страшно... Я чувствовал, что этим своим звонком я вторгаюсь в какую-то сферу, в которую мне скорее всего лезть не стоит. Мало у меня своих проблем? Хватает, ответил я сам себе и отдернул руку от телефонной трубки, попутно придумав себе в оправдание, что старая карга, один раз бросившая трубку, бросит ее и во второй, так ничего толком и не объяснив. А что, вполне может быть. Тут я обнаружил, что передо мной по-прежнему находится белый лист бумаги, на котором рукой Ольги Петровны Орловой написаны два адреса и два телефона. Два. И если одного я уже втайне опасался, то второй мне ничего плохого пока не сделал. Я мысленно досчитал до десяти и набрал номер Булгариных. На этот раз трубку сняли. Уже хорошо. - Алло, - торопливо проговорил я. - Алло, это квартира Булгариных? - Каких еще Булгариных? - недовольно пробурчал в ответ голос с южным акцентом. - Нету тут никаких Булгариных... - Подождите! - крикнул я и быстро назвал шесть цифр, значившихся на белом листе. - Это ваш номер? - Номер мой, но никаких Булгариных тут нет... - все так же недовольно ответили мне. - А? Чего ты говоришь? - это уже адресовалось не мне, а кому-то, находившемуся в квартире. - Алло? - Это уже ко мне. - Слушаешь, да? - Слушаю, слушаю! - подтвердили. - Мне тут жена подсказывает, что это прежние жильцы, наверное, Булгарины были. Я-то не помню, а жена говорит... - И куда прежние жильцы делись? - Куда-куда... Они в Москву уехали.. Продали нам квартиру и в Москву уехали. Вот так. - Когда это было? Когда вы купили у Булгариных квартиру? - А я помню? Сейчас у жены спрошу... - мой собеседник отвлекся на внутренние переговоры, а примерно через минуту заявил в трубку: - Она говорит, что год назад. Или десять месяцев. Примерно. А что ты хотел? - Они не оставили адрес? - Московский? Нет, зачем? Мы им чужие совсем люди, зачем они нам адрес будут оставлять? Взяли и уехали. Муж и жена, двое их было. Фамилию не помню, но раз жена говорит, что Булгарины, то, значит, так и есть. Мужика вот помню как звали, - наступила пауза.. - Помнил, но забыл...- Жена! Как звали этого мужика? А, точно Олег, его звали. Это я и сам знал. Я не знал, с чего вдруг Булгарины сорвались в Москву. Мой собеседник с южным акцентом тоже не знал. И повесил трубку. Я сложил бумажку с телефонами пополам и убрал ее в карман плаща. Забавная получилась история: двое ближайших друзей покойного Паши Леонова исчезли. Один - в Москву, другой - на тот свет. Хотя и Москва - понятие растяжимое. Я знал одного парня, который говорил про мертвых: <поехал в Москву>. И был по-своему прав, учитывая круг его друзей и подруг: те рано или поздно отправлялись в столицу на заработки, везя с собой кто пистолет ТТ, кто кружевное розовое белье. Мало кто возвращался назад... А эти двое, Булгарин и Калягин? Что с ними случилось? Да еще если припомнить, что, по рассказам Орловой, друзьями ее мужа были его сослуживцы... Совсем странная история... Хватит с меня странностей, и я позвонил простому и понятному Гарику. Тот просто и понятно обматерил меня за предьщущую выходку и потребовал немедленного отчета о беседе с Гиви Хромым. Мы договорились встретиться в семь часов вечера в <Комете>. У меня остался последний неизрасходованный жетон. Я подумал, посмотрел на дождевую завесу за стеклом и набрал номер Орловой. - Я говорила об отчете раз в три дня, - сказала она. - Трех дней еще не прошло. Или у вас есть какие-то срочные сообщения? - Кое-что есть, - ответил я - Я позвонил по тем номерам, которые вы мне дали. Булгарин год назад уехал из Города, а Калягин умер. - Неужели? - удивилась Орлова. - Надо же... Хотя, знаете, Константин, я видела последний раз их обоих еще до развода. Извините, что дезинформировала вас, но... - Все нормально, - успокоил я ее. - Откуда вам было знать? Столько времени прошло... - Да уж, - вздохнула Орлова. - Времени прошло порядочно. А Калягин умер, вы говорите? Надо же, он ведь был моложе Паши. Вероятно, тоже несчастный случай. Она произнесла это словосочетание безо всякого подтекста, но я вздрогнул: тоже несчастный случай. Павел Леонов, Юра Леонов - тоже несчастный случай. Не много ли? - А что этот мальчик, милиционер? - поинтересовалась Орлова. - Он как-то вам помог? Что-то рассказал? - Кое-что, - ответил я, попутно припоминая слова Сереги о взломанном ящике в письменном столе Павла Леонова. - Скажите, Ольга Петровна, а что сейчас с той квартирой, где жил ваш муж? - Ну, это была приватизированная квартира, Павел завещал ее Юрику, но поскольку Юры уже нет, квартира переходит мне. - Я имел в виду: там кто-то сейчас живет? - Ах, это... - Орлова задумалась. - Сначала там возились милиционеры, а потом... - Кажется, они ее опечатали. Я не в курсе, но я могу перезвонить своему юристу, он-то все знает. - Не стоит беспокойства, - любезно сказал я: - Я просто так спросил, меня эта квартира совершенно не интересует... Я соврал. 14 Так получилось, что мы одновременно подъехали к <Комете> - Гарик на своем <жигуленке> и я на <Шевроле>. - У тебя шею продуло? - поинтересовался я. - Что ты так скрючился? <Шевроле> никогда не видел? Или меня не видел? - И <Шевроле> я видел, - произнес Гарик, продолжая пристально рассматривать мое новое транспортное средство. - И тебя видел. Но по отдельности. А вот что вы можете вместе мирно сосуществовать - такое мне даже и не снилось. - Уровень жизни россиян растет, - сообщил я. - А у некоторых россиян он растет со страшной силой. - Понял, - Гарик кое-как выпрямился. - Ты случайно не будешь сейчас вытаскивать из багажника фотомодель с ногами от подмышек, двоих телохранителей и чемодан долларов на мелкие расходы? - В следующий раз, - пообещал я. И мы вошли в <Комету>. Гарик каждые пять минут тревожно спрашивал, не боюсь ли я оставлять <Шевроле> на улице и не лучше ли будет втащить машину внутрь ресторана. Я тщательно пережевывал куриное мясо и улыбался. - Один серьезный вопрос, - сказал Гарик, когда дело дошло до кофе с коньяком. - Это не подарок Гиви Хромого? - Нет, - с сожалением ответил я. - Продолжаем разговор, - кивнул Гарик. - Значит, Хромой поделился с тобой только информацией? - Сначала он меня обыскал. Думал, что я приперся с диктофоном. - Нашел? - Нет. - Молодец, хорошо спрятал. - Я был без диктофона, - сказал: я. Гарик печально посмотрел на меня и залпом выпил чашку кофе. Я продолжил: - Сам Гиви мне ничего практически не сказал. Он стал говорить, что никакого Филина не знает... - Все-таки Филин, - довольно улыбнулся Гарик. - Мне не послышалось. ... и в глаза никогда не видел, и никаких поручений не давал, но Хромой свел меня с одним типом по кличке Борода... ... - Знаю такого, - кивнул Гарик. ... а тот мне и раскрыл глазки на Филина. - А я-то думаю: что у Кости с глазами? Ну, теперь подробнее, - попросил Гарик. Я выполнил его просьбу и пересказал всю беседу с Бородой, стараясь не упускать ни одной детали. Гарик размеренно кивал головой, и в какой-то момент мне показалось, что он вот-вот уснет. Именно что показалось. Когда я закончил, Гарик прищурился, посмотрел в дальний конец зала и значительно произнес: - Вот это я называю появлением перспективы. Теперь мы выцепим Филина, и я сниму с него скальп. - В прошлый раз ты хотел всего лишь выбить ему передние зубы, - напомнил я. - Запросы россиян постоянно растут, - ответил Гарик. - Мне это напоминает дележ шкуры неубитого медведя. - Мне тоже, - согласился Гарик. - Не знаю, как ты, я сейчас немедленно поеду домой. Готовить план оперативных мероприятий. Завтра с утра - к шефу, он утвердит, и закрутится колесо... Я не сказал Гарику, какие у меня планы на поздний вечер и ночь. Я промолчал. Иначе мне пришлось бы соврать, а я не могу врать на каждом шагу. Не то чтобы физически не могу, просто надоедает. 15 В половине девятого я испытал легкое чувство обиды: - приемщик на платной стоянке остался совершенно равнодушен к моему <Шевроле>, не выказав не то что восторга, но и даже какого-то очевидного уважения к владельцу столь достойной машины. Меня проигнорировали. И будь у меня более тонкая душевная организация, я бы мог взорваться от расстроенных чувств, попутно кого-нибудь пристрелив. То ли приемщика, то ли самого себя. Нет, скорее всего приемщика. Но моя обида была именно легкой. А моя кожа - толще слоновой. Такими комариными укусами меня не достать. А иначе нельзя. С тонкой душевной структурой тебя сожрут в три секунды. По крайней мере, в Городе это так. Может быть, в других местах ранимые души находятся в большей безопасности. Может, в Швейцарии. Или на Марсе. Но я был не на Марсе. Я был в квартале от дома, где жил Павел Леонов. От дома, где умер его сын. Машину я оставил на стоянке, чтобы никто потом не мог сказать, что видел <Шевроле> с такими-то номерными знаками возле такого-то дома в такое-то время. И квартал я прошел пешком. Пешие прогулки даже полезны для здоровья. Если по пути вас никто не переедет. В отличие от Паши Леонова мне повезло. На мою жизнь никто не покусился. Это был длинный, как пассажирский поезд, девятиэтажный дом грязно-серого цвета. Цвета жизни. Я подходил к дому, минуя ряд мусорных баков, так что и пахло очень жизненно. Было слишком поздно и слишком холодно, чтобы на лавочках у подъездов заседали на своих боевых постах пенсионеры. Это к лучшему. Я ускорил шаг, но потом резко остановился: дверь подъезда приоткрылась, и оттуда вышла полная женщина с болонкой на поводке. Хозяйка была одета в синий спортивный костюм, а собака - в изящный жилетик на меху, из чего я сделал вывод, что вкуса в одежде больше было у болонки. Пара удалилась в темноту, а я зашагал к подъезду, и теперь мне никто не помешал. Я поднялся по лестнице, нащупывая в кармане плаща связку отмычек. С моей стороны это была чистой воды импровизация. То есть авантюра. Я собрался проникнуть в опечатанную милицией квартиру и провести свой собственный обыск. При условии, что мне удастся открыть дверь и что меня никто не застукает. Шансы были небольшими, но они были. На лестничной площадке находилось две квартиры, одна из них - леоновская. Для начала я вытащил изо рта жевательную резинку и залепил <глазок> чужой квартиры. Не люблю, когда подглядывают. Потом я принялся за работу. На третьем ключе я запотел, а к пятому мне показалось, что прошло уже часа полтора моего лихорадочного труда. Шестым ключом я отпер замок. Тут зашумел поднимающийся наверх лифт, я отскочил от двери и стал медленно спускаться вниз по лестнице, изображая добропорядочного гражданина, возвращающегося из гостей. Лифт ушел наверх. Я дождался его остановки, услышал шаги вышедших из кабины людей, подождал, пока они войдут в свою квартиру, и только тогда поднялся по лестнице обратно. Я вытащил из бумажника половинку лезвия и осторожно прорезал бумажку с печатью, соединявшую дверь и косяк. Я надеялся, что никому не придет в голову посреди ночи проверять целостность этой полоски бумаги. Как показывал опыт, беглый взгляд не заметит разреза, бумажка будет выглядеть целой, а вот если подойти поближе, да посмотреть повнимательнее... Но зачем вообще лезть в чужие дела? Не понимаю. Напоследок я сделал жест доброй воли и убрал резинку с <глазка>. Жаль, мою доброту никто не оценит. Сделав это, я открыл дверь леоновской квартиры и юркнул внутрь, тут же закрыв замок за собой. Вот мы и на месте. Первым делом я надел тонкие кожаные перчатки, потом пробежал по комнатам и задернул везде шторы. Стало совсем темно, но в кармане у меня лежал небольшой фонарик. Потом я снял плащ, ботинки и свитер. Мне стало более-менее комфортно. И я начал работать. Письменный стол я приберег напоследок, потому что уже примерно знал по рассказам Сереги, что там меня ожидает. Я начал с кухни, обшаривая внутренности шкафов, пространства за плитой, за холодильником, под раковиной. Тараканы были просто в ужасе от такого бесцеремонного вторжения. На кухню я потратил больше сорока минут. Результат - нулевой. Затем я перешел в спальню. Темп работы замедлился, потому что я уже немного запыхался: впрочем, укромных уголков в спальне было куда меньше. Я обнаружил много пыли, несколько старых носков и коробку из-под видеокассеты <Девять с половиной недель>. Какой ужас! До чего может довести мужчину развод. Ванную и туалет я прошел за полчаса. Потом сделал перерыв. Попытался представить, что сейчас делает Ленка, но быстро прекратил это занятие. Слишком разволновался. На очереди была комната, представлявшая нечто вроде рабочего кабинета - письменный стол, стеллажи с книгами, кресло-кровать. С книгами пришлось повозиться - у меня возникло подозрение, будто Павел мог что-то спрятать между страницами, и я пролистал каждый том. Как и следовало ожидать, это было глупое занятие. За это время я