счету на Принц-Альбрехтштрассе. Лоту не надо было объяснять, что на этой улице в центре Берлина помещалось управление РСХА - ведомство Гиммлера. - Отличились также Национальная гвардейская элита в Ардсли, Пенсильвания, Национальный стрелковый союз в Чикаго, минитмены США в Новом Орлеане, западные минитмены в Спокане, штат Вашингтон, Лояльный орден горцев в Сан-Диего... - Не так подробно, Чарли! - поморщившись, перебил Врангеля Мерчэнт. - Иес, сэр!.. По сообщению господина Рокуэлла, первоклассную подготовку прошла его тысяча штурмовиков, имеющая к тому же немалый опыт уличных боев. На вооружении этих отрядов находятся армейские автоматические винтовки М-1 "гаранд", пулеметы БАР, базуки, 60-миллиметровые минометы, 75-миллиметровые безоткатные орудия, 20-миллиметровые противотанковые пушки... В Скалистых горах и других удобных местах созданы тайники с оружием и боеприпасами... Теперь Лот слушал с нарастающим интересом. - Мы стремимся довести численность этих отрядов до миллиона человек. Особое внимание обращаем на ветеранов войны. На сегодня в стране числятся пятнадцать миллионов бывших участников второй мировой войны и четыре с половиной миллиона участников корейской войны. Из этого числа мы непременно наберем нужный нам миллион. Решено пока не брать в расчет два миллиона четыреста тысяч ветеранов первой мировой войны, хотя некоторые из них тоже просятся в минитмены. Среди первых нам удалось привлечь в армию подполья Лигу американских ветеранов Миннесоты. Это только начало. Особые отряды созданы нами из русских и иных эмигрантов из России - белогвардейцев, власовцев, бывших старост и полицейских на оккупированных территориях, так называемых коллаборационистов. Они будут выступать у нас переводчиками, разведчиками. В организации этих отрядов широко используется опыт работы с власовскими и национальными формированиями, сотрудничавшими с вермахтом. Мы собрали и издали для митингов около трехсот книг, брошюр, справочников, руководств и наставлений по партизанской войне, используя опыт немцев, русских, китайцев, югославов, вьетнамцев. Особым успехом пользуется новая брошюра баптистского священника преподобного Далласа Рокмора под заглавием "Подымитесь в высокие горы". Этот труд в яркой и доступной форме рассказывает о партизанской борьбе. Мы добились, что эту брошюру распространили в конгрессе лобби "Консервативной коалиции". Даллас Рокмор, которому я много рассказывал о борьбе с советскими партизанами в Белоруссии и на Смоленщине, рекомендует отсекать головы коммунистам, вешать их за ноги, ибо мертвые ни боли, ни сраму не имут, а пленных он советует водить по населенным пунктам, зацепив крюком за нос или за челюсть. О, этот Даллас не знает пощады к нашим врагам! Он отучит янки от мягкотелости, от вшивого гуманизма. Он учит: "Играйте в войну всегда и всюду, и, когда придет время действовать, вы будете готовы!" Толковый поп. Он уже подготовил большой отряд молодежи для партизанских действий в горах. Мы собираемся рассылать его "Устав партизана" в качестве рождественского подарка. По этому руководству у нас уже проходят подготовку бойцы во всех крупных городах сорока штатов. По образцу женских ударных батальонов, вроде того, что во главе с Кулаковой геройски защищал Зимний дворец в семнадцатом году, мы формируем группы "герлз коммандос". Кстати, это великолепная рекламная приманка для мужчин. Одна такая команда сколочена из телефонисток "Галф телефон компани". Они уже здорово лупят из базуки. - И вы полагаете, - ровным голосом спросил Лот, опрокинув рюмку мартеля перед кофе, - что ваши телефонисточки смогут задержать приход русских орд? - Позвольте, мистер!.. - вяло, как подмоченный порох, вспыхнул Чарльз Врангель. - Я понимаю вашу иронию, - прервал его Мерчэнт, обращаясь к Лоту. - Эти "герлз", конечно же, не устрашат русского медведя, но подумайте о том, чего будут стоить сто, двести, триста тысяч минитменов, подвластных "Паутине"! Уже сейчас в эту подпольную армию внедряется строжайшая конспирация, бойцы знают лишь горстку товарищей, а офицеры-командиры известны им, как правило, по псевдонимам. Высшие офицеры в региональном и национальном масштабе вообще остаются в тени. Недавно мы провели координационные семинары партизанской войны для командного состава в Филадельфии, Ньюарке, Канзас-Сити, Омахе, Сан-Антонио и Далласе, где особенно сильны наши отряды. Как видите, мы использовали структуру и опыт СС в период, предшествовавший захвату власти. Ведь ваш фюрер тоже заявлял, что создал отряды СС не для захвата власти, а для защиты от красных коммун. - Куда вы гнете, Мерчэнт? - напряженно спросил Лот, слегка подавшись вперед. Мерчэнт усмехнулся бескровными губами. - В чем была сила Гитлера? - спросил он. И сам ответил: - В том, что он исподволь дальновидно создал и подготовил внутри своей организации не только теневой правительственный кабинет, но и теневой государственный аппарат, заранее назначил кандидата на каждый пост, каждое место в правительстве и государстве. Этим займется и "Паутина". В каждой стране, каждом государстве мы создадим "инфраструктуру" - невидимое правительство и готовый к немедленному действию государственный аппарат. И в случае национальной опасности, в случае чрезвычайного положения, связанного с коммунистической угрозой, мы будем действовать по обстоятельствам, будем готовы на все. Мы сможем свалить правительство, убрать президента. И когда придет час - взять всю полноту власти в свои руки с такой легкостью, с какой вы меняете лопнувший баллон у машины! Оружие! Это государство родилось под грохот оружия, его отстаивало и отстаивает оружие, и если потребуется - его спасет оружие! Лот завороженно смотрел на преобразившегося Мерчэнта. То бесовское безумие, что, владея Гитлером, заражало в свое время миллионы немцев и властно бросало их на немыслимые дела и смерть, горело сейчас в глазах отставного бригадного генерала армии Соединенных Штатов. - Вот, мистер Лот, какие открываются перед нами грандиозные перспективы. И перед вами тоже. - Чего вы хотите от меня лично? - Лояльного сотрудничества. Вступления в "Паутину", в ее национальный штаб. Ни для кого не секрет, что ЦРУ, как и ФБР, охотнее всего и в первую очередь идет на союз с ультраправыми элементами. Пора организационно оформить такой союз здесь и за океаном, в глобальном масштабе. Образно выражаясь, мы хотим, чтобы вы стали дефисом между ЦРУ и "Паутиной". С нами прямо и косвенно сотрудничают уже многие отставные военачальники - генерал-лейтенант ВВС Джордж Стратемейер, генерал Ведемейер, возглавлявший отдел военного планирования Объединенного комитета начальников штабов в Пентагоне, полковник Лоуренс Банкер, вы с ним знакомы - бывший личный адъютант генерала Макартура, адмиралы Рэдфорд и Уард, генерал Боннер Феллерз, советник Голдуотера, генерал Чарльз Б. Стоун из "Общества Бэрча". В конце концов военные по традиции всегда примыкают к крайним консерваторам. Но нам важно крепить наши связи с вашей "фирмой". Цели у нас в основном одни и те же. Да и методы тоже. За границей наши "ультра"-патриоты работают рука об руку с ЦРУ. Мы добьемся того же и дома. Ваши личные перспективы необозримы. Кстати, вас горячо рекомендовал генерал Стоун из "Общества Бэрча". Мы не забываем в "Паутине", что капитан Джон Бэрч, в честь которого назвали свое общество бэрчисты, тоже, подобно вам, являлся американским разведчиком. Ведь, перед тем как его убили китайские коммунисты, он был награжден "Легионом заслуги", а посмертно - "венком из дубовых листьев" к этому ордену. - Этот Бэрч, - задумчиво заметил Лот, - во многом напоминает мне нашего Хорста Весселя. - Пожалуй. - Что вы конкретно хотите от меня? - Я знал, что мы непременно поладим. В отношении вас "Паутина" лелеет далеко идущие планы Мы хотим, чтобы вы стали координатором между нашей подпольно-партизанской армией минитменов и специальными войсками - ведь вы по заданию "фирмы" работаете с "зелеными беретами". Вы слышали от Чарльза - наши минитмены готовятся по программе рэйнджеров. Старо. Надо готовить их по курсу "зеленых беретов", и вооружить их тоже надо новейшим оружием У нас уже имеется засекреченный верный человек в "зеленых беретах", офицер украинского происхождения, сын друга покойного вождя Организации украинских националистов, один из руководителей бандеровцев в Штатах и в Канаде... - Капитан БИТЮК? - небрежно спросил Лот. - Однако вы догадливы! - удивленно проговорил Мерчэнт. - Именно капитан Чак Битюк. Будете работать пока вместе с ним на началах здоровой конкуренции. - Грубый партач, этот ваш Чак, - презрительно усмехнулся Лот. - Пытался завербовать одного моего человека. Думал, что по тонкости интриги перехитрил Талейрана, а действовал нахрапом и наскоком. - Вы правы, ему не хватает вашего ума, калибра, вашего, я бы сказал, макиавеллизма. Ничего не поделаешь. Бандеровцы субтильностью никогда не отличались, несмотря на тесную связь с Орденом иезуитов. Однако они все еще представляют собой реальную силу, прекрасный резерв для подбора диверсионно-разведывательных кадров для действий за "железным занавесом", особенно на Украине. Разрубить череп топором, пошебаршить позвоночник - это они умеют. Кроме того, они тоже создали "инфраструктуру власти" и в любой момент готовы стать первым правительством самостийной националистической Украины! Итак, вам ясны ваши задачи в новой роли? - Мистер Мерчэнт! - с воплем вскочил Чарльз Врангель. - Вы обещали нам!.. Мы, российские монархисты, не допустим раздела единой и неделимой России! - Shut up! - прикрикнул на него Мерчэнт. - Заткнись! Лот усмехался сквозь табачный дым. Мерчэнт принял какую-то пилюлю, запил ее ледяной водой. Врангель сел, надув губы. - Надо добиться, чтобы в случае возникшего извне или изнутри чрезвычайного положения минитмены и "зеленые береты" действовали не друг против друга, а заодно. - Подчиняясь при этом не президенту, не конгрессу, а "Паутине"? - Да, если так будет диктовать обстановка. - Вы, конечно, понимаете, что такая постановка вопроса не конституционна? - Конечно! Отцы основатели не могли заглянуть в шестидесятые годы двадцатого века, не могли предвидеть, что штатская демократия изживет себя, что мир разделится на два военных лагеря. Лот выпил еще одну рюмку мартеля. - Предложение серьезное и требует серьезного раздумья... - проговорил Лот. - Ведь если порвется ваша "Паутина", вся моя карьера полетит к черту! - Мы не можем ждать, - отрезал Мерчэнт. - Тем более после того, что вы от меня услышали Тогда, в Нью-Йорке, мы поступили грубо, непродуманно, недооценили вас. Теперь же вы можете сказать нам только "да". - И все же... - Хватит, майор! У меня имеется в запасе последний аргумент. Чарли! Погаси-ка свет! Чарльз Врангель поспешно встал и выполнил приказ шефа, а затем он резко открыл дверь и сказал: - Войдите! Это было похоже на сногсшибательный кадр из фильма ужасов Хитчкока... Через порог в светлой рамке проема переступила высокая сгорбленная темная фигура с портфелем в руке. Человек быстро раскрыл портфель и накинул на голову что-то черное и бесформенное. - Зажгите свет, Чарли! - скомандовал Мерчэнт. Неровно загорелись люминесцентные лампы. Лот сжимал в руке взведенный восьмизарядный пистолет "беретта" калибра 0, 25. Прямо перед ним стоял некто в черном балахоне с прорезями для глаз. Даже в этот поздний час улицы Хайфона были полны народа. Разбуженный неожиданной бомбежкой город никак не мог успокоится. Как только прозвучал отбой воздушной тревоги, толпы людей, размахивая руками и галдя, высыпали на улицы и стояли теперь на ярко освещенных тротуарах, глядя на проносящиеся по мостовой пожарные и военные машины, на пробегающие отряды вооруженных винтовками и кирками дружинников ПВО. Над низкорослой толпой худощавых смуглых быстроглазых людей кое-где мелькали головы европейцев. Один из них, высокий молодой человек с открытым и приветливым лицом, шел в этот час по набережной, под сенью встревоженно колышущихся кокосовых пальм. Он был одет в синие полусинтетические китайские брюки и москвошвеевскую легкую спортивную куртку. На голове у него была светлая чехословацкая кепка, через плечо висела туго набитая голубая сумка с надписью "Аэрофлот". На левой стороне груди у молодого человека красовался знакомый многим вьетнамцам ромбовидный значок выпускника Медицинского учебного заведения - змея над чашей. Джин шел по набережной в сторону порта, с приветливым любопытством глядя по сторонам. Пожар, по-видимому, был уже погашен, но тревога не стихала. В самом деле, как могли знать жители Хайфона, был ли это одиночный пиратский налет или вслед за первым самолетом со стороны Тонкинского залива идет целая армада3? Неожиданно заговорили громкоговорители. Люди на набережной замерли. Уверенный мужской голос с высоких столбов что-то утверждал с нарастающим торжеством. Джин остановился. Внезапно толпа разразилась восторженным криком, в небо полетели шапки. Радиоголос становился все более мощным. - Хоанч хо! Хоанч хо! - скандировала толпа. - Вы не знаете, что передают? - спросил Джин по-русски высокого европейца с трубкой в зубах, который стоял, прислонившись к стволу пальмы. - Донт андерстэнд, - буркнул тот в ответ по-английски, смерил Джина презрительным взглядом, вытряхнул пепел из трубки и отошел. Кто-то подтолкнул Джина локтем и засмеялся. Он обернулся и увидел широкоплечего приземистого блондина в пробковом шлеме и шортах. - Это может быть канадец есть, - сказал блондин, подмигивая в сторону человека с трубкой. - Я чех есть, Вацлав Данек, так. Вы советский, товарищ? - Да, - сказал Джин. - Очень приятно. Мое имя Евгений Чердынцев. Я врач. Вы понимаете по-вьетнамски? Что передают? - Так! - вскричал чех. - Разумею! Пшик, пшик, добрый бой! Пират бежал в сторону моря, МИГи, вы видели? Вжих, вжих! Значит, капут! Поздравляю вас, соудруг Чардамца! - Я вас тоже поздравляю, - Джин пожал крепкую руку. - Насхледано-о! - пропел чех и пошел бодрым шагом вдоль набережной. "Стэнли, Бак, - с тоской подумал Джин. - Окинава, черная полумаска, Марико..." Тут он почувствовал, что его тормошат со всех сторон. К нему тянулись мускулистые смуглые руки, сверкали белозубые улыбки. - Донч ти лен со! Советский товарищ! Ура! Хоанч хо! - Хоанч хо! - крикнул Джин, пожал несколько рук и выбрался из толпы. "В конце концов почему им не радоваться? - думал он, идя дальше по набережной. - Да и как еще можно назвать налет Стэнли и Бака на спящий город кроме как пиратством? А как можно назвать мое задание? Какой-то бред! Я не испытываю абсолютно никакой вражды к этим маленьким людям, но почему-то должен сделать им страшную гадость... Да, но Вьетконг тоже взрывает наши базы и подстреливает ребят, как зайцев... Да, но они делают это не в штате Оклахома, а на своей земле... Да, но..." И снова - в который уже раз! - за последнее время Джин Грин оборвал свои трудные мысли. В самом деле, довольно странно будет выглядеть человек, пробравшийся в Хайфон методом ХАЛО-СКУБА и предающийся здесь самоанализу. Перед тем как вступить в город под видом молодого советского врача Евгения Чердынцева, Джин с вершины одного из прибрежных холмов внимательно осмотрел порт. Его цель - нефтяной причал и газгольдеры - находилась в глубине территории порта. У причала был ошвартован крупнотоннажный танкер, должно быть, тот самый "Тамбов", о прибытии которого в Хайфон еще позавчера сообщила на Окинаву воздушная разведка. Джин некоторое время болтался возле ворот порта, наблюдая, как проходят через контроль иностранные моряки. Иные из них показывали охранникам какие-то документы, для других документом оказывались улыбки, похлопывания по плечу, дружеские рукопожатия. Конечно, русский язык в какой-то степени был для Джина пропуском в этой стране, к тому же можно было употребить несколько известных ему вьетнамских слов, можно было также попытаться проникнуть в порт, незаметно прицепившись к железнодорожному составу, но во всех этих вариантах была слишком большая доля риска. Между тем улицы пустели. Теперь уже лишь одинокие велосипедисты с легким шелестом проносились по мостовой. Неожиданно почти бесшумно из-за угла выехал советский "джип" ГАЗ-69 с военным патрулем. Свет фар заскользил по стене, приближаясь к Джину. Джин принял вид слегка подвыпившего человека. Машина остановилась. Гортанный голос окликнул Джина. Джин вышел в свет фар, помахал рукой. - Лен со! Лен со! Я доктор! - Parlez-vous francais, товарач? - спросил офицер. - En peu, - радостно сказал Джин. - Немного понимаю. - Que cherchez-vous? - Le club des marins. - Джин старался произносить французские слова с резким акцентом. - C'est ici, pas loin, a droite, - вежливо сказал офицер и показал рукой. - Большое спасибо, товарищ! Салют! Хоанч хо! В темноте сверкнула белозубая улыбка. Машина двинулась вперед. Джин завернул за угол. Бар хайфонского интерклуба ничем особенным не отличался от сотен других баров, которые Джин посетил за свою жизнь, разве что маленькими, покрытыми черным лаком картинками, искусно подсвеченными мягкими светильниками. На картинках этих в очень своеобразной экспрессивной манере были изображены вьетнамские поля с буйволами и крестьянами в конусовидных шляпах, танцоры с длинными бамбуковыми шестами, перепончатые паруса сампанов. Кроме того, на одной стене висело кумачовое полотнище с приветствием на пяти языках: "Добро пожаловать в Хайфон!" Конечно, весьма существенным отличием было отсутствие в этом баре качающихся в ритме твиста "такси-герлз", без которых не обходится ни один уважающий себя бар в Сайгоне. Здесь были две миловидные официантки в длинных темных юбках и блузках с ручной вышивкой. Улыбались они, правда, весьма приветливо, но были деловиты и строги. Джук-бокс на полной мощности жарил боса-нову, пахло крепким вьетнамским табаком и кофе, двухлопастный фен струями прохладного воздуха подсушивал кожу, покрытую пленкой липкого пота, этого неизменного спутника европейца во Вьетнаме. Джин сел к стойке, заказал пива, достал из кармана пачку вьетнамских сигарет "Ха-Лонг", которыми его снабдили на Окинаве, закурил и огляделся. Здесь, в этом баре, заполненном разбитными парнями, болтающими на разных языках, появлялось обманчивое чувство безопасности. Но именно здесь-то надо было особенно держать ухо востро. Бармен поставил перед Джином высокий бокал с пивом, улыбнулся приветливо и спросил: - How do you like our port, sir? - Простите, не понимаю, - виновато пожал плечами Джин. Ему не очень понравилось, что бармен принял его за англичанина. - О, советский друг? - вежливо улыбнулся бармен. - Очень приятно. Ваше здоровье! Он отошел. Джин посмотрел вдоль стойки. Ближе всего к нему спал, положив голову на руки, какой-то рыжий детина с голым затылком и толстой спиной. Дальше сидели два китайца из Гонконга. Один из них был в элегантном фланелевом костюме, а другой - в майке с портретом Ринго Стара на груди. Еще дальше у стойки расположились трое мужчин в морских форменных рубашках с шевронами на плечах, один пожилой, с отвисшим подбородком и двое молодых. Именно возле этих людей остановился бармен, налил им в стаканы какую-то жидкость, положил лед, что-то сказал. Моряки с любопытством посмотрели на Джина, один из них поднял бокал и крикнул ему. - Привет, землячок! - Привет! - охотно откликнулся Джин. - Очень рад встретить земляков! - Как вы себя чувствуете в этой парилке? - спросил пожилой толстяк, по лицу которого было видно, что даже широкие лопасти фена ему не очень-то помогают. - Я уже привык. Три месяца в джунглях, - ответил Джин. - А вы как? - Все в порядке, идем ко дну, - усмехнулся толстяк. - Скромничает наш "дед4"! - крикнул, перегнувшись через стойку, один из молодых. - Вечно жалуется, а тянет, как дизель. Не прошло и пяти минут, как Джин уже сидел рядом с советскими моряками. Он рассказал, что вот уже три месяца работает хирургом международного госпиталя в провинции Хабак. Он там один русский, кроме него, работают медики из Болгарии, ГДР, Польши и Франции. В Хайфон он приехал в командировку за новым инструментарием. Приехал поздно и сразу пошел в порт - захотелось увидеть кого-нибудь из своих, соскучился. - Русского человека всегда к своим тянет, - сказал "дед". - Да, наверное, всех к своим тянет, - возразил молодой радист Игорь Брагунец. - Конечно, но у нас, мне кажется, в этом есть что-то особенное, - задумчиво сказал "дед". - Иной раз, знаете, Женя, бывают странные встречи... где-нибудь за границей увидишь знакомого русака, ну не очень-то приятного человека, может, даже прямо гадкого, - дома и руки бы ему не подал, а за границей бросаешься к такому даже субъекту и заключаешь его в объятия. - Мне не очень это понятно, Андрей Фомич, - сказал Джин. - Вы еще молоды. В молодости все однозначней.. - Ну, ударился наш "дед" в психологию! - воскликнул третий штурман Сергей Рубцов. - Хлебом его не корми... - Вдруг он оборвал фразу и поднял руку в шутовски-церемонном жесте. - Смотрите, кто пришел! Сам Марк Великолепный, неутомимый исследователь дальних стран и народов. - Марик! - крикнул Игорь. - Греби быстрей Тут для тебя сюрприз, коллега из джунглей. К стойке подошел черноволосый, атлетически сложенный верзила в нейлоновой майке и новеньких джинсах. - Знакомьтесь, эскулапы, - сказал "дед". Джин пожал сильную руку. - Очень приятно. Евгений Чердынцев. - Марк Рубинчик, - сказал верзила, оценивающе оглядывая фигуру Джина. - Это наш доктор. Молодой, но энергичный, - сказал Сергей. - Да будет вам, "дед"! - с притворной досадой сказал Марк. - Я все время забываю спросить, с какого вы судна, - сказал Джин. - Танкер "Тамбов", - гордо ответил Марк. Джин тут же сделал несколько больших глотков пива, чтобы скрыть свое удивление: удача сама плыла ему в руки. Сильный удар по плечу чуть не выбил стакан из его рук. Он резко повернулся и увидел любопытные дружелюбные глаза Рубинчика. - Мне кажется, я тебя знаю, - сказал тот. Он, видимо, принадлежал к категории тех спортивно-забубенных парней, что не любят церемониться. - Ты какой институт кончал? - Рижский, - спокойно сказал Джин. Брагговская прессовка давала себя знать: он улыбчиво смотрел прямо в глаза Рубинчику и в то же время был готов в случае разоблачения мгновенно оглушить его и в два счета дать деру. - Свейке! - гаркнул вдруг Рубинчик и на мгновение вытянулся. Сергей и Игорь расхохотались. - Что вы сказали? - улыбнулся Джин. - Ты в баскетбол играл? - спросил Рубинчик. - Вообще-то играл, - осторожно ответил Джин. - Августа Калиньша знаешь? - напористо спрашивал Рубинчик. - Лаймона Крауля? Мишу Османова? - Знаю, конечно, всех этих ребят, - сказал Джин. - Еще бы их не знать! Глаза Рубинчика загорелись мечтательным огоньком. - Эх, какие были у нас рубки с рижанами! Вы бы знали, ребята... Увы, все в прошлом... Слушай, Жека, а тебя я ни разу не видел в основном составе... - Я в основном играл в водное поло, - сказал Джин. - Все! Вспомнил! Я тебя видел в Кишиневе на спартакиаде "Буревестника"! Точно? - Скорей всего именно там, - сказал Джин. - Мне кажется, я тебя тоже припоминаю. Броски с угла, если мне не изменяет память. Ты бросал с угла? Рубинчик заорал что-то нечленораздельное, обхватил Джина за плечи и заговорил, обращаясь к своим друзьям: - Видали, а? Вот это встреча, а? И где? В -Хайфоне? Ну, дела! Потряска! Вот дали стружку! Вот шарик, а?! Ну не юмор ли?! - и так далее, целый набор почти непонятных Джину словосочетаний. Оказалось, что они оба выпуска 1961 года и встречались отнюдь не только в Кишиневе, но также и в Сочи и, кажется, в Одессе; у них была масса общих знакомых, а интересы их (во всяком случае, спортивные) почти совпадали. Обнаглев, Джин задал Марку вопрос о какой-то неведомой ему Ольге, а потом ввернул в разговор и Нину, и оба раза Марк в притворном смущении опускал глаза, а потом хохотал, очень довольный: не злитесь, "дед", как будто вы не были молоды... Они все впятером пересели за столик в углу, заказали водки и каких-то вьетнамских закусок, в которых, как оказалось, Марк Рубинчик знал большой толк. Все шло прекрасно, и вскоре все за столом уже называли его Жека и "старик", и только один момент заставил Джина снова напружиниться. - Пьешь ты, Евгений, как-то не по-русски, не залпом, а глотками, - сказал Андрей Фомич, но тут же и добавил: - Вот что значит в Риге жил. Привык, значит? - Каков поп, Андей Фомич, таков и приход, - сказал Джин, очень довольный, что вспомнил в нужный момент эту пословицу. Разговаривать с "дедом" было ему гораздо легче, чем с молодыми русскими, особенно с Рубинчиком. "По-тряски" и "железки" Рубинчика порой ставили его в тупик, но он ловко изворачивался. Джин заметил, что моряки относятся к своему молодому доктору хоть и дружески, но несколько снисходительно, и не упускают случая подтрунить над ним. Так, Сергей Рубцов рассказал о выходе Рубинчика в его первый рейс, о том, как артельщик Симонов показал ему пальцем за борт и предложил обратить внимание на работу "бортовых винтов". Марк смотрел и со знанием дела кивал головой, а ребята помирали со смеху. - А в другой раз, - рассказывал Игорь, - как шли мы на траверзе североафриканского берега, какой-то сатирик, не я, конечно, объявил по судовой трансляции: "Доктора на спардек!" Ну выскочил Марик как сумасшедший, а ему говорят: "Доктор, смотрите, лев по берегу бежит..." Долго он смотрел... Рубинчик хохотал, крутил головой, ничуть не обижался. Разговор зашел о вечерней бомбежке. - Неужели американцы? - посерьезнев, сказал Рубинчик. - Это, знаете ли, братцы, опасный пожар. - Непорядочно себя ведут эти ребята, - сказал Андрей Фомич. - Что это значит - летать вокруг судна и заглядывать тебе в трубу? Некрасиво. А между прочим, в войну я с ними встречался и пил спирт. Люди были как люди. - Лоцман-вьетнамец мне говорил, что бомбы попали в общежитие цементного завода, - проговорил Игорь. - Трое рабочих сгорели заживо... под балками... - Сволочи! - буркнул Джин. - Просто подонки! - воскликнул Марк. - Может быть, это нгодиньдьемовцы? - предположил Сергей. Джин вдруг подумал, что слово "сволочи" сорвалось с его губ совершенно непроизвольно. Разумеется, сволочи сожгли общежитие, убили троих рабочих, но... "Но Стэнли и Бак? Какие же они сволочи? А я? Мог бы с этим Марком действительно играть в баскетбол и вместе ухаживать за девушками, парень вполне свойский, а между тем я, диверсант и разведчик Джин Грин, "наемник кровожадных акул Уолл-стрита", должен оставить на нефтепричале радиобомбу, которая будет взорвана по команде из джунглей, и... Вот мир!" - Слушай, Жека, - прервал его размышления Рубинчик, - хочешь побывать на нашем "Тамбове"? - Конечно! - воскликнул Джин. - Между прочим, мальчики, сейчас четыре часа ночи, - сказал Андрей Фомич. - Не избежать мне завтра приятной беседы со старпомом. - Лады, до завтра, - сказал Рубинчик Джину и, склонившись к его уху, зашептал: - Тяпнем спиртяшки назло тропическому зною. - Йодом мазанный Юпитер! - язвительно воскликнул Лот, небрежно помахивая стволом "беретты" так, что по амплитуде было видно, что все трое - Мерчэнт, Врангель и незнакомец в черном балахоне - находятся в зоне огня. - Никак, мистер Роберт Шелтон собственной персоной! Имперский маг объединенных кланов Америки, рыцарей ку-клукс-клана и прочее, и прочее, и прочее... Я давно мечтал познакомиться с вами! Не присядете ли? Не угодно ли бокал шерри? - Не время для шуток! - сурово и глухо утробным басом произнес незнакомец. Он сделал шаг вперед и вдруг грянул гортанно, по-немецки, голосом вагнеровского Тора: - СС-юнкер Лотар фон Шмеллинг унд Лотецки! Встать смирно! Это обращение, эта команда, этот голос! Словно треххвостым бичом хлестнули они Лота. Невольно, в силу давней полузабытой привычки, подчиняясь взрывной магнетической силе, он вскочил, вытянулся в прусской стойке: руки по швам, локти отогнуты. - Клянешься ли ты всегда и во всем быть верным фюреру и рейхсканцлеру Адольфу Гитлеру и поставленным им над тобой командирам? - Клянусь! - хрипло проговорил Лот, скрестив взгляд с горящим взглядом человека в черном балахоне. - Клянешься ли ты, что покорно и радостно примешь смерть, если по трусости или злой воле ты нарушишь тайную клятву братьев Ордена Крови? - Клянусь! - окрепшим голосом произнес Лот. - Клянешься ли ты, - неумолимо продолжал голос, - что только смерть освободит тебя от этой клятвы? - Клянусь! - с юношеской звонкостью и пылом вторил Лот. ...И вспомнился могучий древний замок рыцарей Тевтонского ордена в Мариенбурге, прежней столице Восточной Пруссии, вспомнилась далекая темная ночь в начале сорок первого года. Недавний гефольгшарфюрер "Гитлерюгенда" в выпускном классе Шнайдемюльской гимназии имени Бисмарка, юнкер замка Ордена Крови - Блюторденсбурга - семнадцатилетний Лотар фон Шмеллинг унд Лотецки шагал по гулкой, освещенной луной брусчатке старинного плаца. Часы на увитой плющом крепостной башне, на которой развевалось черное с серебряными сдвоенными молниями знамя СС, били полночь. Он шел и волновался, не понимая причины внезапного ночного вызова, не зная, куда ведет его вооруженный караул из юнкеров старшего, "коронного класса". Успокаивало немного только то, что он знал: с того дня, как он приехал сюда в замок с другими новичками, ночной караул всегда в полночь уводил юнкеров по одному, и те возвращались вскоре притихшие, присмиревшие и наотрез отказывались отвечать на вопросы товарищей по казарме. Караул привел его по полутемным каменным коридорам в мрачное подземелье. С лязгом и грохотом захлопнулась за ним окованная почерневшим железом дверь. Замерли за ней, удаляясь, четкие шаги караула... В подземелье сумрачно горел костер в камине, дрожали в легком, но пронизывающем сквозняке желтые языки свечей. Слабые блики и багровый отсвет костра играли на стоявших справа и слева от камина рыцарских доспехах лучшей миланской работы и на развешанных по грубо стесанным стенам копьях и пиках, двуручных мечах и секирах, булавах и мезерокордиях, иззубренных в побоище на Чудском озере и в Грюнвальдском сражении. Перед юнкером замка Ордена Крови фон Лотецким стоял высокий грузный человек в черном балахоне с прорезями для глаз. Он стоял за алтарем, на котором скалил зубы громадный человеческий череп, и громоподобным голосом Тора спрашивал: - Клянешься ли ты, что только смерть освободит тебя от этой клятвы? ...Незнакомец одним движением стащил с себя черный балахон, оставшись в безукоризненно сшитом легком сером костюме в полоску. И Лот вздрогнул и выронил пистолет, мягко стукнувший о толстый синтетический ковер. Несмотря на свои немолодые годы, этот человек легко нагнулся и подхватил пистолет, поставил его на предохранитель. - Дамская игрушка! - сказал он весело. - Однако, упав, могла бабахнуть. Нате, спрячьте ее подальше, гауптштурмфюрер! Он сунул пистолет Лоту в онемевшие, непослушные руки. Лот смотрел на него во все глаза. - Этот голос, - пробормотал он. - Эта клятва... Сорок первый год, Блюторденсбург... Значит, это были вы, штандартенфюрер? - Называйте меня просто мистером Мюллером. Да, мой дорогой мистер Лот, это я тогда принимал у вас клятву. И никто вас от нее не освобождал. Это может сделать только старуха Смерть. Вот об этом мои старые друзья и попросили напомнить вам. Согласитесь, в этом что-то было - замки, подвалы, всякая чертовщина. Какой отзвук рождало все это в нашей тевтонско-готической душе! Он сел за стол, закинул ногу на ногу. - Вы, кажется, хотели налить мне бокал шерри? О! Я вижу, у вас недурной вкус. Шерри из провинции Херес! Не раз бывал там со стариком каудильо. Я там навел порядок. Да и в Ирландии тоже, и в Южной Америке, где, впрочем, отлично руководит почти полумиллионной армией эмигрантов наш новый фюрер - мой друг и наш славный герой Ганс Ульрих Рудель. Ваше здоровье! - Рудель - новый фюрер? - ошалело переспросил Лот. - Увы, Лотецки, вы совсем оторвались от нас! - продолжал неожиданный гость Клуба армии и флота. - Разумеется, мы пока не афишируем нового фюрера. Дело в том, что среди офицерского состава "Паутины" оглашено давно обнаруженное завещание фюрера, согласно которому он объявил своим преемником в случае гибели всех названных в завещании того офицера вермахта или СС, который завоюет наибольшее количество высших наград. А по части крестов даже меня и всю прочую нашу братию, как известно, обогнал первый летчик рейха, любимчик фюрера и толстого Германа Ганс Ульрих Рудель. Он и представляет нас, немецких "ультра", в высшем совете "Паутины". Личность же верховного фюрера никому не известна. Лот едва не раскрыл рот, слушая этого кумира СС, кавалера всех Железных крестов, организатора множества дерзких операций, первейшего диверсанта Гитлера, ближайшего помощника Гиммлера и Шелленберга Имя этого человека с измененным пластическими операциями крупным, грубым, волевым лицом давно стало легендой среди тех, кто пережил агонию "третьего рейха". Лот видел его только однажды - в замке под Берлином, где штандартенфюрер лихорадочно готовил знавших английский язык диверсантов-эсэсовцев для участия под видом американских солдат и офицеров в последнем отчаянном наступлении Гитлера на Арденнском фронте. Видел однажды, но запомнил на всю жизнь, и уже тогда голос штандартенфюра Отто Скорцени показался ему странно знакомым. - Да, фон Лотецки! - продолжал эск-штандартенфюрер, допив шерри и легко переходя на английский язык - Именно я был вашим крестным отцом. И клятва остается клятвой до гробовой доски. Считайте, что ваш затянувшийся отпуск кончился. Вы снова с нами, с Руделем я договорился, что мы будем считать вас временно прикомандированным к североамериканскому отделению "Паутины". До особых от нас указаний приказы будете получать от мистера Мерчэнта. Садитесь, Лотецки! Присаживайтесь, джентльмены. Помните русскую поговорку? Истина не в ногах Выпейте шерри! Истина, как известно еще даже до написания "Майн кампф", в вине. Лот сел, залпом выпил протянутый ему бокал вина, мельком глянул на огромную волосатую руку, некогда сжимавшую руку фюрера после того дела, в Италии, когда он вытащил незадачливого дуче из гор Гран-Кассо, руку, принимавшую от фюрера Рыцарский крест... - При первой возможности, Лот, - улыбнулся экс-штандартенфюрер Скорцени, проводя ладонью по своим поредевшим волосам, прежде смолисто-черным, а теперь словно покрытым солью с перцем, - мы устроим вам командировочку в Аргентину. Мы там, неплохо зажили под крылышком у прежнего президента Артуро Фрондизи и у нынешнего - Хосе Мария Гвидо. Повезу тебя в Розарио, Матанзу, Кордову, Авельянеду. Женщины - пальчики оближешь. Темперамент вулканический. Наши поработали, чтобы Буэнос-Айрес порвал дипломатические отношения с Кубой. Все делаем для того, чтобы вернуть Перона, друга нашего Руделя. Но Рудель ладит и с генералом Хуаном Карлосом Онганиа. Живется там весело: в этом году уже была пара восстаний, бунтовал смещенный командующий ВВС, и Буэнос-Айрес опять был под обстрелом. Ну, да это дело обычное. Экс-штандартенфюрер повернулся к Мерчэнту. - А не распить ли нам, мой старый друг, бутылочку чего-нибудь покрепче? Позвоните-ка Чарли, официанту. Кстати, мы не пили еще с вами за вечную память Адольфа Эйхмана. Ох и нагорело же нам за него от "Паутины"! Евреи ответят за его похищение! До чего Обнаглели, средь бела дня схватили его под Буэнос-Айресом, где он жил с пятьдесят восьмого года после того, как приехал с Ближнего Востока. "Паутина" отомстит за него. Вся вина Эйхмана лишь в том, что он успел извести только шесть миллионов евреев, а не всех до единого. - Он положил руку на колено Лоту. - Твою поездку, Лот, мы откладывать не будем. Мерчэнт поговорит с кем надо в ЦРУ. Там, за экватором, ты встретишь массу друзей из "Викинга", "Лейбштандарта", "Мертвой головы" и других дивизий наших СС. Все при деле, все при деньгах, и все держат порох сухим. Я покажу тебе живописнейший залив с пальмами, где весной сорок пятого всплыли две наши подводные лодки с самыми важными беглецами из Берлина, с секретными архивами и документами ядерных и ракетных исследований. Я повезу тебя, Лот, в джунгли, в край гор, и пещер, и водопадов, в "Аргентинскую Швейцарию", где уже давно стоит крепость, которую я назвал бы Блюторденсбургом. Или "Кляйне Дойчланд", - "Маленькой Германией". Там я представлю тебя не только старику Мартину Борману. Ты окунешься в наши дела, Лот, убедишься, что идут они превосходно, и, помяни мое слово, помолодеешь на семнадцать лет! Еще недавно эта крепость в джунглях в ста милях севернее селения Сан-Карлос-де-Барилоче была единственным островком, оставшимся после той Атлантиды, что называлась "третьим рейхом"! А теперь мы опять сильны, теперь у нас есть "Паутина"! Я повезу тебя к генералу Рихарду Глюцке на озеро Ранко в Чили - ты его помнишь: он командовал всеми концлагерями рейха. А шеф гестапо Генрих Мюллер живет под городом Натал в северо-восточной Бразилии. Мы с тобой всюду побываем. Так выпьем, Лот, за встречу к югу от тропика Рака, за "Паутину"! - И, высоко подняв бокал, обер-диверсант фюрера5 твердо произнес: - Восемьдесят восемь! - Восемьдесят восемь? - переспросил Лот с непонимающим видом. - Да! Так мы приветствовали друг друга в мрачные послевоенные годы. Ведь восьмая буква алфавита - "Н". А "НН" означает наш девиз и пароль - Heil Hitler! Итак, восемьдесят восемь, джентльмены! Лот выпил бокал до дна. - Восемьдесят восемь! - воскликнул он и, вспомнив старый закон СС, вдребезги разбил бокал о пол кабинета вашингтонского Клуба армии и флота. Утром Джин сидел за столиком маленького открытого кафе на одной из оживленных припортовых улиц. Здесь они договорились встретиться с Рубинчиком. Джин пил кофе особого, терпкого вкуса, курил сигарету "Ха Лонг", вяло поглядывал на кишащую велосипедистами и пешеходами улицу, слегка оживляясь только при виде гибких хайфонских девушек. Звук сотен кричащих, шепчущих, смеющихся вокруг голосов слился для него в однотонно-мелодичный клекот. Остаток ночи он провел на полуразвалившемся сампане в каком-то заброшенном канале со стоячей водой. Спрятавшись под обрывками старой мешковины, он лежал, почти теряя сознание от зловонных миазмов, поднимающихся от воды, от неумолкающей работы цикад, которые, как ему казалось, перепиливают его нервы, от резких истерических выкриков "чав-чав-чав", испускаемых какими-то неведомыми тварями, должно быть ящерицами. Отдыхом эти три полуобморочных часа можно было назвать только с большой натяжкой. С первыми лучами солнца он побрился советской бритвой "Спутник", принял сразу две таблетки "пеп". Таблетки подействовали безотказно - он почувствовал бодрость, но сейчас в этом кафе под раскаленным тентом им снова овладела вялость, размягченность, он покрылся липкой испариной, ему стало предельно отвратительным и жалким его состояние недоброго чужака, затравленного, скрывающегося хищника в этом ярком, жарком, бурлящем мире, полном своих забот. Ровно в девять ноль-ноль из-за угла вымахнул бодрый Рубинчик. Он вышагивал, таща на широких плечах туго набитую сумку, акваланг советского производства и прочее снаряжение для подводного плавания. - Привет, старичок! Чего такой кислый? - крикнул он Джину, сложил всю свою снасть возле столика, повернулся к девушкам, хлопочущим в открытом окне кухни, поднял руку и гаркнул: - Чао какоо! Девушки прыснули в кулачки, а одна серьезно и строго посмотрела на Рубинчика исподлобья. Бодрый доктор, глядя на нее, потыкал себя большим пальцем в грудь, вопросительно-утвердительно кивну