тками кофе. В голове словно лопнула противопехотная мина. Спустя некоторое время хрипло спросил: -- Как это произошло? Где? -- Дикий пляж, помнишь? Сразу за волнорезом, вправо. А дальше бухточка с тенью. Скалы близко подходят. На пляже было многолюдно, мы отправились туда, -- Татьяна произносила слова медленно, едва слышным голосом. Голова ее была опущена, и на юбку, на руки падали крупные слезы. -- Кто мы? -- Сева, племянник. Он на год старше Дарьи, длинный. Оба, как пришли, сразу в воду, купаться. Когда я переоделась, они уже заплыли с Дарьей, метров триста от берега. Море блестит, кое-как разглядела две точки. Даже голосов не слышно... x x x ...Татьяна тоже забрела в воду и минуты две-три с наслаждением плескалась, пока не задела рукой медузу, к которым так и не смогла привыкнуть. Выбравшись на берег, расстелила циновку и взялась читать детектив, начатый еще в поезде. Горячее солнце, легкий, ласковый бриз с моря заставили ее смежить глаза, поэтому когда услышала чужие шаги, было уже поздно. Она откинула волосы и хотела повернуть голову, но кто-то грубо наступил ногой прямо ей на шею и вдавил лицом в песок. Кричать она не могла, но почувствовала, что купальника на ней уже нет, его разрезали ножом и сорвали. Она забилась, словно выброшенная на берег рыбина. Еще немного и ей удалось бы освободиться, но в этот момент ее схватили за волосы, рванули вверх и с такой силой снова вдавили лицом в песок, что она потеряла сознание и обмякла... До Глухова слова жены доходили сквозь красноватый, пульсирующий туман. Он словно получил удар в челюсть. Несмотря на слезы, Татьяна заметила его состояние. -- Наверное, мне не надо было рассказывать тебе. Но я боюсь, что в следующий раз на моем месте окажется Дарья. Глухов по-прежнему молчал, сцепив зубн. Наконец, дар речи начал к нему возвращаться. Хриплым, лающим голосом спросил: -- Зачем вас туда понесло? -- Ва-ань, откуда же мы... Ты сам сказал, это все розыгрыш. И потом, Крым все-таки. -- Дура! -- рявкнул Глухов. -- У тебя одно на уме. Забрались в безлюдное место... Голая по сути! Твои две тряпки, величиной с конверт, не в счет. А тут местные подонки... подбирают таких. Тьфу! На глазах у жены блестели слезы. Она довозилась с застежкой на боку и поднялась с табурета. Цветастая, тонкая юбка скользнула с бедер в ноги. Глухов невольно сглотнул слюну. Коротконогая, развратная Зинаида по сравнению с его Татьяной выглядела жалкой дворняжкой. Татьяна повернулась к нему правым боком и спустила трусики. На смуглою ягодице сбоку красовался тампон, перехваченный крест-накрест кусками лейкопластыри. Кожа вокруг заметно воспалилась. -- Что это? -- Они ткнули ножом, когда уходили. -- Сколько их было? -- Двое, я думаю. -- Они переговаривались? -- Не знаю... нет. Все молча. Только в самом конце я услышала, кто-то сказал: ="Уходим"=. Одно слово. -- И ничего не видела? Татьяна молча покачала головой, поправила на себе юбку. -- Они не местные. Они знали, кто я. И знали тебя. -- Меня? -- Глухов дернул плечом. -- Ну-ка, поясни. -- Ваня, ты, действительно, не понимаешь? Или прикидываешься? -- Татьяна смотрела на него с упреком, и он видел, что глаза у нее опять наливаются слезами. -- Отставить слезы! В чем дело, ну? Слезы хлынули из глаз рекой. Глухов бросился успокаивать. Наконец, она сумела проговорить: -- У тебя шрам, старый. На том же месте. Они, эти двое, твои знакомые... они знали про шрам. Они нарочно меня ткнули ножом, чтобы ты не думал, что это случайность. -- Возможно, ты права, -- сдержанно согласился Глухов. -- Хотя таких знакомых у моей задницы прибавляется. После каждого банного дня. -- Вань, может, в милицию все-таки? Написать заявление? Глухов с досадой поморщился. -- Записку читала? Помнишь содержание? Татьяна слабо кивнула. -- Ты пойми, у легавых свой бардак, дальше некуда. Там сволочь одна осталась и придурки. Как обычно, заволокитят дело и бросят. Вдобавок весь город будет знать, что тебя изнасиловали в Массандре. -- Он взглянул на жену, и горло перехватил колючий спазм. Она казалась соверщенно раздавленной свалившейся бедой, и вина за ее жалкую беспомощность лежала на нем. Он порывисто склонился и поцеловал ее в мокрую от слез щеку. -- Не бойся. На этот раз я, действительно, вас спрячу. Ни одна собака не сыщет. -- А потом? -- Потом стану разбираться. Сам. Мужики помогут. Она молча к нему прижалась. Глухов понял, что она почти согласна. -- Ты день-два отдохни с дороги. Я за это время договорюсь. -- Вань, из ведра вынеси. Воняет же. -- Она отправилась в спальню, так и не притронувшись к кофе. -- Я пойду переодеться. -- Сейчас вынесу, -- Глухов приподнял крышку, чтобы убедиться, но ведро было пустым. В этот момент в спальне раздался отчаянный вскрик. Глухову показалось вначале, будто крик донесся с улицы, и он не сразу разобрал, что это голос жены. Метнулся в спальню... Татьяна с перекошенным от ужаса лицом, бледная, появилась в дверях и мимо него, не глядя, двинулась в ванную, то ли в туалет. Запах вони ударил Глухову в нос, едва он переступил порог. Услышал, как жену в туалете выворачивает наизнанку. Недоумевающим взглядом он обшарил комнату и -- невольно отступил. На кровати лежала отрубленная человеческая голова. На него в упор глядели пустые окровавленные глазницы... 2. Алексей проснулся разом, как от толчка, и сел. Бледный рассвет наполнял комнату, лишая предметы теней. Через форточку сильно сквозило, вздувая парусом шторы. Он нехотя выбрался из постели и босиком прошлепал в прихожую к дребезжащему телефону. -- Валяев. Слушаю. -- Леша, выгляни в окно, -- раздался в трубке насмешливый голос Махнева. -- Посмотри, дорогой, что там внизу? Возле подъезда? -- Карета, надо полагать? -- Приятно, ей богу, иметь дело с умным человеком. В общем, повязывай галстук и срочно на место происшествия. В трубке раздались короткие гудки. Алексей проглотил вчерашний кофе и сошел вниз. Едва хлопнула за ним дверь подъезда, из-за угла вынырнул, кренясь набок, прокурорский ="УАЗ"= и с визгом осадил у самых ступеней. Алексей отметил про себя, что хотя прокурора Хлыбова давно нет в живых, хлыбовский нахрапистый стиль, даже его манера вождения прочно вошли в обиход работников здешней прокуратуры. Определенно, был в этом человеке некий божественный замысел. В салоне, кроме водителя, сидел эксперт-криминалист Дьяконов с обиженным на всех и вся видом. Машина рванулась с места и на вираже обоих пассажиров бросило друг на друга. -- Что случилось, Вадим Абрамыч? -- Понятия не имею, -- Дьяконов втянул коротко остриженную голову в плечи. -- Говорит, сурприз! -- Махнев? -- Все потешается, забавник хренов. -- Нормальная позиция. -- Бог с вами, Алексея Иванович. Это психоз. Способ самозащиты слабого человека. Весьма уязвимого. Уверяю вас, долго не протянет, сдаст позицию. -- Что так? Дьяконов сокрушенно вздохнул и не ответил. Машина с асфальта нырнула вправо, в гору. Мелькнула вывеска продовольственного магазина, и они въехали во двор мимо деревянного забора, ограждающего строительную площадку. Из-за кустов с поднятой рукой вышел участковых Суслов. Слегка козырнул. -- Садись, лейтенант, -- Алексей толкнул переднюю дверцу. -- Проинформируешь. -- Сегодня восемнадцатое? -- начал Суслов. -- Ночью... время можно уточнить, в дежурную часть поступило устное заявление от гражданки Запольских Веры Ильиничны. Заявительница местная, пенсионерка, проживает по улице Красноармейская, дом 3. Это рядом. Из заявления следует, что ее дочь Глухова Татьяна Васильевна в присутствии мужа Глухова Ивана Андреевича обнаружила у себя в квартире отчлененную человеческую голову. Как голова попала в квартиру, гражданка Запольских объяснить не сумела. Сама она ничего не видела, но со слов дочери знает, что ее и мужа Глухова Ивана Андреевича с помощью угроз шантажировали неизвестные лица. Требуют выплатить крупную сумму денег. -- Сколько? -- Миллион. Заявление Запольских сделала вопреки воле зятя. Глухов будто бы сказал жене, что отчлененную голову необходимо скрыть. Насколько она знает, опять же со слов дочери, неизвестные лица угрожали им расправой в случае, если они обратятся в милицию. -- Голова-то чья? -- Трупа. Дьяконов фыркнул в своем углу. -- Это понятно. Личность установлена? -- Пока нет. -- К опознанию не предъявляли? -- Головы тоже нет. Пока. -- То есть? -- Гяухов ее закопал. -- Понятно. Стало быть, он пошел закапывать, а теща вопреки воле зятя отправилась в милицию? С заявлением? -- Дьяконов снова фыркнул. Алексей посмотрел на него с укоризной. -- Глухов сейчас где? -- Откапывает, -- усмехнулся Суслов. -- Это в районе гаражей СМУ-7. На свалке. -- Хозяева в квартире есть? -- Нет. Там наши, Суляев с напарником работают. -- Пойти взглянуть, -- Алексей выбрался из машины и придержал дверцу. -- Суляев, говоришь? -- Дьяконов выставил полную ногу, но вылезать не спешил. -- Я тогда на кой нужен там? Алексей рассмеялся. -- Ладно, коли так. Но уж на свалку, извини, мы тебя сегодня доставим. Нога убралась. -- Остряки долбаны... Квартира оказалась точной копией той, где проживал Алексей. Значит, дома принадлежали к одной серии. И замки, он сразу обратил внимание, внешне выглядели одинаково. Алексей нашарил в кармане ключ и попытался вставить. Ключ легко входил в замочную скважину, но провернуть его не удалось. Других запоров, кроме цепочки на косаке, не было. Криминалисты подтвердили: -- Повреждений на замке нет. Дверь открывали ключом. -- Как насчет лоджии? -- Лоджия застеклена. На шпингалетах, на стекле, на переплетах толстый слой пыли. -- Закрыта, что ли? -- Там вообще свалка. Вернее, склад, -- вмешался Суслов. -- Квартира на самом деле принадлежит другому человеку. -- Выходит, Глуховы -- поднаниматели? -- Все трое прописаны у тещи, улица Красноармейская, 3. -- Анатолий Степанович, ключи пусть будут за тобой. Проверь, пожалуйста. В том числе основного квартиросъемщика. Узнай, кто такой Кто из посторонних мог иметь к ключу доступ? Не терялся ли? -- Проверим. Обстановка в квартире на миллион явно не тянула. Похоже, Глуховы сидели на чемоданах. Суслов подтвердил догадку: уже два года. Впрочем, ничего удивительного в этом не было. Пол-России, в том числе он, сидят на чемодане. Иногда всю жизнь. В прихожей, на вешалке, Алексей заметил смотанный поводок с толстым кожаным ошейником, украшенным бляшками. В углу -- собачий коврик и миска. Судя по размерам ошейника, собака была крупная. Любопытно, где она находилась в тот момент, когда сюда вошел преступник? -- Из квартиры что-нибудь пропало? -- Еще не выяснили. -- Место работы Глухова? -- Замдиректора в СПТУ номер 13 по учебно-воспитательною работе. Алексей сразу вспомнил этого человека. Отставной хрипун в чине то ли майора, то ли капитана -- так, кажется, он определил его для себя. Наверняка, жертва повальной демобилизации. В таком случае сидение на чемоданах и убогость обстановки вполне объяснимы. Но тогда миллион повисает в воздухе. -- Анатолий Ступанович, ты с нами? -- Да. Приказано дождаться и проводить. На улице почти рассвело. Появились редкие и вялые, как осенние мухи, прохожие. Один из таких, с трехлитровой банкой в авоське, еще полусонный, ковырял в носу и с лицом идиота беззастенчиво пялил глаза на машину. На нем было выцветшее трико, заправленное в пестрые носки, и некогда лакированные штиблеты. Признак мужественности, еще не опавший после утреннего сна, выпирал под тонкой тканью, словно ручка на боковой дверце ="УАЗа"=. -- А? Каков гусь? -- Дьяконов разглядывал типа с нескрываемым удовольствием. -- Хар-рош! Целая эпоха. Представь, когда он, такой вот, предстанет перед Господом, а? То-то смеху будет. -- Поехали. Машина тронулась с места, и ="эпоха"= с пальцем в носу скрылась за ржавыми кустами акации. Свалка оказалась за городом, в перелеске, одна из тех стихийных, нижем не узаконенных, которые возникают, как грибы, на окраинах, неподалеку от строящихся объектов. Бытовых отходов здесь было мало. В основном строительный мусор, опил с отходами древесины, кирпичный бой, смятая ="мазовская"= кабина и прочий разный хлам. ="УАЗ"= свернул с тракта через широкое поле, изъезженное вдоль и поперек тяжелыми машинами. Весной здесь было что-то посеяно, какая-то кормовая культура. Теперь из-под колес переваливающегося с боку на бок ="УАЗа"= серыми, грязными клочьями срывалось воронье и носилось в воздухе с многоголосым ором. -- Анатолий Степанович, съезди за понятыми, -- попросил Алексей, выходя из машины. К нему подошел старший в опергруппе сержант Скобов, представился. Потом кивнул на Глухова. Тот сидел на опрокинутом ведре ко всем спиной. Курил. -- Почти час искал. Мне, говорит, она ни к чему. Сами ищите. -- Обидели дядю? -- осведомился Алексей, оценив позу. -- Задаю вопрос: где остальное? Ну, туловище? А этот сразу на дыбы. Все, без адвоката не разговариваю. Теперь молчит. -- Пожалуй, я бы тоже обиделся. Обогнув кучу деревянных отходов, они подошли к вырытой яме. На дне ее, из земли, перемешанной с опилом, торчали края истертого полиэтиленового пакета. Рядом валилась лопата с укороченным черенком. Обычно такие лопаты возят с собой по бездорожью водители легковых автомашин. По знаку сержанта один из оперативников начал осторожно огребать землю вокруг пакета. Углубившись до середины, взял пакет с двух сторон за края и вытянул наружу. Представшее их глазам зрелище напоминало дурной сон. С большим трудом верилось, что подобное зверство могло быть сотворено человеческими руками. Судя по помаде на губах, остаткам макияжа и проколотым мочкам ушей, голова принадлежала женщине. Достаточно молодой. Голова была обрита наголо -- грубо, наспех, с многочисленными глубокими порезами и снятыми лоскутами кожи. Брови тоже были выбриты. Оба глазных яблока вырезаны, многочисленные глубокие порезы имелись на лице, надрезы на веках и в углах глаз. В окровавленных зубах была закушена раздавленная сигарета. Подошел Суслов с понятыми. -- Будем предъявлять к опознанию? -- В таком виде? Не думаю. Тут живого места нет. -- Значит, на экспертизу? -- Да. Пусть поработают медики. Желательно знать дату смерти. Потом, Анатолий Степанович, вам придется побывать на кладбище. Проверьте, нет ли разрытых могил и обезглавленных женских трупов. Кто был похоронен и когда? Когда разрыли? Если концы сойдутся, три даты нетрудно будет сопоставить. Алексей заполнил протокол осмотра и дал подписать понятым. Затем подошел к Глухову. -- Здравствуйте, Иван Андреевич. Тот слегка повернулся и кивнул, молча. Но, похоже, узнал. -- За сержанта я должен принести вам извинения... -- Давайте так, -- перебил Глухов. -- Никто никому ничего не должен. И без подходов. Вы спрашиваете, я отвечаю. Все. -- А как же адвокат? -- Алексея улыбнулся. -- Какой адвокат? -- Сержант сказал, что без адвоката вы разговаривать отказываетесь. -- Шутит казарма. Знает, что мы не в Европе. -- Тогда начнем. Но лучше в машине, там удобнее. В машине Алексей достал из папки бланк протокола, заполнил анкетную часть и предупредил об ответственности за дачу ложных показаний. -- Иван Андреевич, первый вопрос по существу дела. Почему вы не обратились в милицию, а решили скрыть преступление? -- Чье преступление? Мое? -- Ну, зачем же так сразу? -- Хорошо, давай не сразу. Я, дорогой прокурор, свидетелем убийства не был. Как я мог что-то скрыть? -- По-вашему, это не убийство? -- Все повреждения на голове носят посмертный характер. Я на трупы нагляделся, десятерым гаврикам достанет. -- Глухов небрежно кивнул в сторону оперативников. -- Голову отрезали у трупа. Но я при этом, уверяю вас, не присутствовал. Не говоря уже об убийстве. Он говорил резко, насмешливо и смотрел прямо в глаза. Алексей понял, что разговор предстоит длинный и, возможно, безрезультатный. -- Мне, Иван Андреевич, почему-то казалось, мы с вами в этом деле союзники. -- Хреновые из вас союзнички, -- отрезал Глухов. -- Это почему? -- Потому что вы видите во мне преступника. Сержант требует показать, где я закопал туловище. Вы пугаете меня ответственностью за дачу ложных показаний. Обвиняете в том, будто я скрыл факт убийства. С союзниками, дорогой прокурор, так не поступают. -- Полно ребячиться, Иван Андреевич, за сержанта я перед вами извинился. Об ответственности за дачу ложных показаний мы обязаны предупредить свидетеля, прежде чем допросить. Такая форма, и вы это знаете. Что касается вашей находки, то вы обязаны были об этом заявить. Вы же скрыли, а теперь становитесь в позу. Зачем? -- Хотите, скажу, какой следующий вопрос вертится у вас на языке? Вотвот сорвется. Даже удивительно, что вы до сих пор его не задали. Ну, так как? -- Я слушаю. -- Вам, уважаемый прокурор, не терпится выяснить, откуда у меня взялись такие деньги. Аж целый миллион! А может, два? Это при моей-то должностенке, да еще в системе образования. Так?.. Наверняка, тут дело не чисто, думаете вы. И нельзя ли этот миллион, а может два, обратить в доход государства. Преступник думает так же. Он желает слупить с меня миллион. Правда, в свою пользу. И тоже пугает. Но в отличие от вас поступает честнее, не хитрит и не набивается в союзники. Он так и говорит: я собираясь тебя ограбить. Алексей рассмеялся. -- Ваш ответ, Иван Андреевич, я знаю заранее. Миллиона у вас нет, так? -- Вот именно. И никогда не было. -- Дело в том, -- продолжал Алексей, -- что на данном историческом отрезке заработать миллион честным путем невозможно. Нет законодательной базы. Любой миллион, тем более два, оказавшись в частных руках, имеют криминальное происхождение. Спекуляция, бандитизм, наркотики, махинации с валютой и тому подобное. Вы меня понимаете. Стало быть, честный человек с миллионом в кармане -- абсолютным нонсенс. Поэтому на честный ответ с вашей стороны я и не рассчитывал. Особенно в том случае, если бы миллион у вас, действительно, имелся. А то, что вы скажете, и что в конечном счете сказали, я знал без вас. Некоторое время оба молчали. Было ясно, что черта под дискуссией подведена. Наконец, Глухов сказал: -- Ладно, прокурор. Хватит воду в ступе толочь. Спрашивай, что надо. И разбегаемся. -- Вопрос тот же самый. Почему вы не обратились к нам сразу? -- Вначале не придал значения, да и сейчас... Хотя далеко зашел гад. -- До этого случая вам угрожали? -- Обещал пришить всех троих. В случае неуплаты. Или в случае, если надумаю обратиться в милицию. -- Вас это остановило? -- Я же сказал: не придавал значения. -- Преступник сообщался с вами письменно? Или по телефону? -- Две записки. Вторая там, в пакете. Он ее к голове на гвоздь приколотил. Алексей выглянул из машины: -- Вадим Абрамович! Записку нашли? Через минуту подошел Дьяконов. На руках у него были надеты резиновые перчатки. Подал следователю перемазанную, в подозрительных пятнах четвертушку бумаги. Пояснил. -- В пакете валялась, на дне. На четвертушке крупными печатными буквами, веройтно, шариковой ручкой было написано: ИВАН ЭТО ПОСЛЕДНЕЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ У ТЕБЯ ОСТАЛОСЬ ТРИ ДНИ НА ОЧЕРЕДИ ТВОЙ ДОЧ Без знаков препинания и прописных букв, с ошибками. Но неграмотный текст вполне мог оказаться имитацией. -- Что-то еще? Дьяконов с сомнением пожал плечами. -- На срезе шеи налипли частицы какого-то вещества. Надо сделать смыв. И тоже на экспертизу. Кстати, -- он просунул голову в машину к Глухову. -- У вас дома дырокол имеется? -- Чего нет, того нет. -- Угу. Кусочки бумаги на шее -- от дырокола. -- Бумага та же? -- Алексея ткнул пальцем в записку. -- Трудно сказать. Хотя дырокол, как будто, с изъяном. С индивидуальными признаками, пригодными для идентификации. Переговорив с Дьяконовым, Алексей снова обернулся к Глухову. Тот молчал, глядя отеутствующими глазами в окно. Ои настолько ушел в свои мысли, что Алексею пришлось дважды повторить свой вопрос. -- Первая записка?.. Валяется где-то, в столе. Небось, ваши орлы уже нашарили. -- Конверт сохранился? -- Лежала в почтовом ящике. Без конверта. -- Что в записке? -- Как я должен отдать миллион. -- Глухов усмехнулся. -- Ну-ка, ну-ка? -- Я должен повесить в окне, на кухне, красную тряпку. Знак. И ждать дальнейших указаний. -- А вы повесьте. -- Поздно, прокурор! Теперь ваши дознаватеди бегают по подъездам и каждого спрашивают: вы тут не видели на днях подозрительного гражданина? Он зашел в девяносто вторую квартиру к Глухову. Под мышкой держал отрезанную голову. Вон... взгляни. Он кивнул в сторону дороги, через поле. Там, на обочине, собралась кучка людей. В одном из них Алексей разглядел понятого, дежурного вахтера из соседних гаражей. Тот что-то говорил и часто тыкал рукой в сторону милицейских машин возле свалки, на одной из которых безмолвно вращалась синяя мигалка. -- Да, реклама солидная, -- согласился Алексей. -- И миллион жалко отдавать, -- мрачно съязвил Глухов. -- Иван Андреевич, поскольку миллиона у вас нет и не было, то шантажировать вас не имеет никакого смысла. Однако вам угрожают, в том числе действием. У вас есть соображений на этот счет? Скажем, друзьяхохмачи? Враги? Или знакомые психи? Обиженная и оскорбленная женщине? -- Женщина... ха! -- Глухов рассмеялся, хрипло, надреснуто. -- Напрасно недооцениваете, -- Алексея пожал пдечами. -- Недавно допрашивал, из совхоза ="Северный"= обвиняемая. Пришла баба домой после вечерней дойки. Вхожу, говорит, во двор и слышу -- на сеновале хихикают. У меня, говорит, сердце от злости зашлось, насилу на ногах устояла. Походила по двору, будто ничего не знаю, а потом -- к лестнице на сеновал. Вытащила из угла ржавую борону. И зубьями вверх опрокинула. Сама ушла в магазин. Когда вернулась, во дворе толпа народу собралась. Мужа с одной конторской дамой с зубьев снимают. Он первый впотьмах на борону спрыгнул и закричал. Любовница перепугалась, хотела убежать. И тоже на зубья спрыгнула. Нога насквозь у обоих. Жаль, говорит, соседи помешали, я бы топором посекла их тут же, на бороне. -- Вы с олигофренами, кажется, имели дело? -- перебил Глухов. -- Учащийся контингент? -- Они самые. Единственный способ привести эту публижу в чувство -- поголовная кастрация. Все остальное пустая трата времени. -- У вас есть основания кого-то подозревать? -- Два разбойных нападения, не считая мелочей. Это как? Основание? -- Лично на вас? -- Главным образом. -- Значит, на других из вашего коллектива тоже нападали? В двух словах -- об обстоятельствах? -- Какие там обстоятельства! Первый раз напали возле подъезда. Похоже, поджидали. Человека три или четыре, темно было. Лиц тем более не разглядел. Но просчитались ребятки. Им бы по куску арматуры взять, а они... В общем, не получилось. Я и сам люблю помахаться. Ей богу, даже удовольствие получил. -- Понятно, и когда это произошло? -- Сейчас скажу. Сегодня восемнадцатое? В конце прошлого месяца дело было, двадцать третьего. Ровно неделю спустя -- второй случай. Мы с Охорзиным возвращались. ="Эте который Киряй Киряич"=, -- вспомнил Алексей из показаний эспэтэушников. -- Тоже ввечеру было. Идем не спеша, разговариваем. Вдруг мимо носа кирпич... вернее, половина. Это на улице Шмидта произошло, возле новостройки. Судя по траектории, кирпич саданули из окна. Сверху-вниз. -- Квартиры проверили? -- Да. Но Охорзин со мной не пошел. Даже у подъезда отказался стоять. Короче, олигофрены смылись, пока я из подъезда в подъезд по этажам бегал. Правда, лежбище нашел. В углу матрац, бутылки под ногами катаются. И табаком воняет... не выветрилось еще. Мочиться и срать ходили в соседнюю комнату. -- По времени последовательность вроде просматривается. Но этого маловато, как вы думаете? -- Чего маловато? -- Маловато, если мы хотим увязать шантаж с этими двумя эпизодами, разнопорядковые вещи. -- А миллион?! -- рявкнул Глухов. -- Дурацкая цифра! Предел мечтаний подрастающего идиота. Насмотрятся телерадиобредятины, и с ножом на большую дорогу. -- Убедительно, но, увы, не факт. -- Голова смущает? Изуродовали? -- Голова тоже. Смущает способ доставки ее на дом. -- Ерунда, -- отмахнулся Глухов. -- Если ключ изготовять, в два счета сообразят. У меня самого два ключа... вот они, а я почти все кабинетн в училище ими запираю. Универсальные. У олигофренов, кстати, отобрал. -- И когда, вы полагаете, голову пронесли? -- Позавчера. Меня сутки не было дома. Надеюсь, алиби не придется доказывать? Алексей кивнул. -- Когда утром позавчера уходил, головы не было. -- А собака? -- Собака у тещи пропадала. А вчера с утра и до полудня, до нашего прихода, караулила квартиру. Не выпускал. -- Супруга с дочерью были, кажется, в отъезде? -- Были. -- Ну, хорошо. -- Алексей дал подписать протокол и захдопнул папку. -- В ближайшие день-два вы мне понадобитесь. Где вас удобнее найти? -- По рабочему телефону. Если куда-то уйду, Зинаида доложит. -- Иван Андреевич, если не возражаете, еще вопрос. Не для протокола. Вы, как я понял, года три не дослужили? -- Верно. Три года. Теперь таким, как я, досрочникам, пенсию начисляют со дня увольнения в запас. -- Сами подали? -- Сам! Ввиду полной и окончательной победы! -- Глухов вдруг хохотнул и крепко ударял себя кулаком по колену. -- Военно-промышленный комплекс, дорогой прокурор, наголову разгромил собственную страну. Ни одна чужая армия такого разору нанести не способна. Он выбрался из машины. -- Бывай, прокурор, -- и двинулся через поле в сторону тракта. 3. Когда Алексей вошел в кабинет иачальника РОВД, подполковник Савиных и его заместитель, словно по команде, обратили в его сторону любопытные, прощупывающие взгляды. Он понял, что о возможном назначении его на должность прокурора района этим людям вполне известно, хотя решение с ними никто не согласовывал. В лучшем случае поставили в известность. Сейчас оба терялось в тревожых догадках, поскольку причины подобного назначения представлялись им абсолютно невразумительными. Внимание начальства было столь явннм, что остальные присутствующие тоже начали оборачиваться в его сторону. Сидящий у окна Крук, следователь облпрокуратуры по особо важным делам, со скрипом развернулся на стуле и уставился на вошедшего сонными, неподвижными глазами. Желая снять грозящую стать неловкой паузу, Алексей взглянул на часы. -- Я опоздал? -- Начнем, пожалуй, -- не отвечая прямо на вопрос, буркнул подполковник. Перевел взгляд на дверь. -- Кто там в коридоре? Пусть заходят. Оперуполномоченный Ибрагимов бесшумно скользнул в коридор. -- Итак, слово за вами, Евгений Генрихович. Прошу. Крук шевельнулся, давая понять, что слышит, но продолжал пребывать в полудремотном состоянии. Наконец, когда все расселись, он заговорил, медленно роняя слова: -- К великому моему сожалению, оба раза я не участвовал в осмотре места происшествия. Ни в случае убийства следователя прокуратуры Шуляка, полгода тому назад. Ни в случае убийства Вениамина Гавриловича Хлыбова, вашего районного прокурора. К великому моему сожалению, дело Шуляка попало ко мне из третьих рук, что, сами понимаете, не способствует успеху расследования. Кроме того, у меня масса претензий по методам ведения следственной и оперативно-розыскной работы, как в том, так и в другом случае. Что я имею в виду? Прежде всего поражает непрофессионализм. Вопиющий. -- Следователи ваши. Из областной прокуратуры, -- вставил полковник Савиных, перебирая лежащие на столе бумаги. -- Знакомясь с материалами дела, я понял так, что к приезду следственной группы место происшествия оцеплено не было. Болтались случайные люди. Не приняты необходимые меры по сохранению и фиксации следов преступления. Первоначальное положение трупов неизвестно. Найдено множество отпечатков, не имеющих отношения к делу. И так далее. В результате, картина получилась искаженной. -- Беспрецедентный случай в нашей практике, -- развел дуками замначальника Шутов, грузный мужчина с хриплмм, надсаженным голосом. -- Естественно, паника. Самые крутые меры. Переборщили, словом. -- В случае с Хлыбовым прецедент имелся. Однако все повторилось, до мелочей. Крук помолчал и, не дождавшись возражений, продолжал разворачивать перед членами оперативно-следственной группы общую невеселую картину. Алексей слушал с возрастающим интересом, хотя все так называемые претензии знал наперед до последнего слова. По редким, настороженным взглядам вокруг он видел, что остальнае члены группы испытывают те же чувства, что и он. Доверия здесь никто ни к кому не питал, тем более к словам. То, что Крук называл ="непрофессионализмом"=, на самом деле было сработано достаточно профессионально под непрофессионализм. Сейчас на его глазах в номенклатурно-бюрократических играх начинался новый этап. Начальство, пусть нехотя, сквозь зубы, но признает допущенные в ходе следствий ="ошибки и просчеты"=. Следующим шагом будут намечены неотложные меры по их исправлению на основе ="глубокого анализа"=. Все это протоколируется и будет подшито с единственном и абсолютно шкурной целью -- обезопасить себя на будущее, если, не приведи господи, когда-нибудь придется держать ответ. Новый этап может означать одно: следствие по делу окончательно загнано в тупик. Все настолько безнадежно, что любые мероприятия при любой глубине анализа с привлечением следственных работников самой высокой квалификации ни к чему не приведут. Начальство в этом, кажется, уверилось, поэтому не исключено, что для следственной работы будет предоставлена необходимая свобода действий. Особый интерес у Алексея вызвала фигура самого Крука, который лишь на днях принял к своему производству дело Хлыбова и, похоже, намеревался объединить оба дела в одно. По прежней своей работе в Первомайской районной прокуратуре ему не раз приходилось встречаться с Круком. Похоже, именно ему выпала роль следственного работника самой высокой квалификации, который, возглавляя группу, своими умными, по-немецки скрупулезными действиями при полной и всесторонней поддержке местных органов дознания блестяще докажет в конце концов полную безнадежность этих дел, ибо все возможное и даже невозможное будет сделано. В результате, ="непрофессиональные"= действия заинтересованных лиц на начальном этапе расследования окажутся полностью реабилитированы и, возможно, забыты. Любопытно, знает ли Крук о назначенной ему роли? Или ="его играют"= втемную? Атмосфера подозрительности и безнадежности особенно сгустилась, когда следственные и оперативные работники по настоянию Крука один за другим стали отчитываться за отработку закрепленных за ними в ходе официального расследования версий. Крук, помимо отчета, предлагал каждому внести собственные предложения или сделать выводы из проделанной ранее работы; двум следователям из соседнего района учинил настоящий допрос, подняв их на ноги, как школьников. Видно было, что Крук таким способом хотел переломить прежнее исполнительское, равнодушное отношение к делу. Но его расчет задеть самолюбия, оскорбить, быть может вызвать огонь на себя и заставить высказать обиды, чтобы в конечном счете извлечь из заварухи рациональное зерно, успеха не имел. Самолюбия были давно растоптаны, обиды всерьез никто не принимал, даже напротив: такого рода накачки и разгоны были привычны и почитались за должное. Поэтому стена недоверия вместо того, чтобы рухнуть, продолжала расти. Было бы лучше, подумал Алексей, если бы Крук явился на оперативку со свежей, неординарной идеей. Тогда он без труда втянул бы присутствующих в обсуждение и тем самым заставил людей откровенно высказаться. Скорее всего, такой идеи у Крука не было. Некоторую разрядку внес своим выступлением оперуполномоченный Ибрагимов. В очередной раз не добившись результата, Крук остановил взгляд полусонных глаз на смуглом, непроницаемом лице уполномоченного. -- Рафик Хамматович, вы имеете что-то добавить к словам коллеги? Ибрагимов поднялся. -- Прошу вас. -- Давайте попробуем исходить из характера потерпевшего Хлыбова. Это человек крайне самолюбивый, свои обиды он никому никогда не прощал. Здесь многие с ним работали, думаю мои слова подтвердят. Предположим, Хлыбов вдруг узнал, чем занималась его жена наедине с потерпевшим Шуляком. Какие могли быть последствия, нетрудно догадаться. Если кто-то все же сомневается, вспомните загадочную смерть первого мужа Хлыбовой, который оказался у него поперек дороги. При обыске у Анны Хлыбовой был изъят ключ от квартиры потерпевшего Шуляка. Что если этот ключ на короткое время попал в руки Хлыбова, и он им воспользовался? Крук криво усмехнулся. -- По-вашему, заполучив ключ, Хлыбов зарезал любовника жены? Потом угрызения совести заставили его покончить жизнь самоубийством? -- Ударом ножа в спину, -- послышалась мрачная реплика. Ибрагимов выставил ладонь. -- Мы все хорошо знаем, что потерпевший Шуляк и жена Хлыбова относились к возникшему у них чувству серьезно. Зато семейные отношения Хлыбова с супругой день ото дня ухудшались и часто заканчивались скандалом или запоями. Поэтому не исключено, что во время скандала в состоянии опьянения или аффекта Хлыбова схватилась за нож и нанесла тот роковой удар. Другой вариант: потерпевший Хлыбов сам спровоцировал удар ножом, когда однажды рассказал ей, как он расправился с любовником, наверняка зная, что доказать на него она не сумеет. Наконец, Хлыбова могла знать сама или подозревать мужа в смерти любовника. Долгое время она вынашивала свой замысел мести, это в какой-то степени объясняет характер нанесенного удара. Сзади в спину. То есть, способом, которым был убит Шуляк. -- У вас имеются доказательства? -- Я изложил свою версию. Крук пожал плечами. -- Выходит, от фонаря? -- Вы прекрасно знаете, Евгений Генрихович, каким ножом был убит потерпевший Хлыбов. Коли бы преступник был кто-то другой, я не думаю, чтобы он пошел убивать в расчете, что найдет орудие преступления по месту жительства своей будущей жертвы. И последнее. Не слишком ли доверчиво опытный розыскник, прокурор района подставлял свою спину возможному убийые? Или убийца находился у него вне подозрений, что маловероятно, или убийцей являлась его собственная супруга. -- Разрешите мне, -- подал голос исполняющий обязанности районного прокурора Сапожников. -- Прошу, Семен Саввович. -- С покойным Вениамином Гавриловичем бок о бок я проработал около пятнадцати лет и достаточно хорошо его знал. Так вот, прошу принять к сведению: до женитьбы Хлыбов запоями не страдал. Выпивал, это случалось, но как все нормальные люди. Не более. И еще момент. До женитьбы около двух лет Хлыбов втайне от первого мужа крутил с чужой женой что называется преступную любовь. После женитьбы, не прошло и двух лет, преступную любовь втайне от Хлыбова начал крутить с его женой Шуляк. -- В итоге, мы имеем три трупа, -- просипел Шутов. Сапожников поморщился от подобной категоричности, однако опровергать не стал. -- Во всяком случае, закономерность просматривается. Алексею сделалось не по себе. Предложенная версия своей простотой и наивностью напоминала кувалду и била столь же сокрушительно. Беспрецедентная резня в районною прокуратуре исчерпывалась таким образом обычной любовною интрижкой и обрубала все концы. Бедная Анна! После непродолжительного молчания Крук остановил полусонный взгляд вновь на Ибрагимове. -- Рафик Хамматович, дело за малым. Вам осталось объяснить, каким образом Анна Хлыбова умудрялась оказаться дома в то самое время, когда она сидела в гостях? У подруги, кажется? На этот счет у вас тоже имеются соображения? -- Имеются, -- невозмутимо подтвердил оперуполномоченный. -- Если помните, в тот роковой вечер подозреваемая Хлыбова находилась в состоянии сильного алкогольного опьянения. -- Не только Хлыбова, -- перебил Шутов. -- Они затем и собирались у этой... подруги. -- Это так, -- подтвердил Ибрагимов. -- Но вначале они занимались сеансами спиритизма. Крутили тарелочки и вызывали духов. После очередного сеанса Хлыбова почувствовала недомогание и ушла в спальню. Хозяйка проводила ее и тут же вернулась к столу. Сколько прошло времени с момента ухода и до момента появления подозреваемой, остальные гости, занятые вызыванием духов, сказать не могли. От десяти минут до получаса, такой разброс мнений. Я специально еще раз уточнил. Теперь... Дом частный, окно спальни легко открывается и выходит в сад. Давайте на минуту допустим, что подозреваемая неожиданно решила вернуться домой и, чтобы не мешать сеансу, выбралась через окно. Я проверил хронометраж, получается десять-двенаддать минут быстрой ходьбы. Обратно после случившегося под влиянием сильного душевного волнения подозреваемая могла добежать за пять-семь минут. И лечь в постель. В том виде, как ее застала впоследствии хозяйка. Таким образом, -- подытожил Ибрагимов, -- алиби подозреваемой представляется весьма сомнительным. Крук молчал. Подполковник Савиных сосредоточенно крутил в руках красно-синий карандаш и тоже не спешил с заключительным вердиктом. Следует отдать Ибрагимову должное, его версия удачно разрешала многие запутанные и противоречивые моменты. При умело подобранном доказательственном материале местные правоохранительные органы в перспективе могли свалить с плеч сразу несколько дел из разряда безнадежнх, связанных с тяжкими преступлениями. Это становилось опасно. Еще несколько минут подобной болтовни, и ни один аргумент в пользу Анны не станут даже слушать. Алексей попросил слова. -- Насколько я понял, Рафик Хамматович пока не имеет ни одного проверенного факта, который мог бы его версию подтвердить. Поэтому нам не следует на уровне догадок и сомнительных предположений выносить Анне Хлыбовой окончательные оценки. -- Какие оценки? Вы о чем? -- не понял Шутов. -- Пожалуйста, могу повторить. Низкий морально-нравственный облик подозреваемой, -- Алексей интонацией выделил слово ="подозреваемая"= и подождал, пока смысл сказанного вполне дойдет до присутствующих. -- Пристрастие к употреблению алкоголя. Вплоть до запоев. Преступная любовь. Хотелось бы знать, уважаемый Семен Саввович, на какую статью в Уголовном кодексе вы ссылаетесь, оценивая это деяние как преступное? В итоге, мы с вами договорились до того, что готовы повесить на подозреваемую ни много ни мало -- целых три трупа. -- А что? Три трупа вокруг одной дамы -- не факт? Подполковник Савиных постучал карандашом в стол, пресекая начинающиеся разговоры. Затем с ворчливой нотой в голосе заметил: -- Критиковать чужие версии мы умеем неплохо. Вероятно, Алексей Иванович, у вас есть своя, более