ство палаток увеличилось и машины завоняли своим естественным запахом, отравляя все вокруг. Солдаты мыли машины прямо в ручье, снимая с них радиоактивную пыль и грязь. - Костя, я лягу здесь. Гришка безапелляционно отодвинул мою раскладушку ближе к выходу. - Что у вас новенького? - спросил он. - Все по прежнему. Мы почти вышли на периферию полигона и фон пока поднялся раза в четыре и не собирается повышаться. - Это хорошо. Я вам крытые машины привез для перевозки людей, что бы время меньше на переходы тратили. - Начштаба, чего-нибудь передавал? - Не - а... А вот Клавка, вот такой привет передает. Он обвел руками невидимое пространство. - Иди ты... Гришка ржет. Приходит Гришкин прапор. - Товарищ лейтенант, там врачиха требует, что бы мы сдали кровь и прошли медицинский осмотр. - Вот я ей сейчас... - Постой, постой. Ты ведь через зараженную зону шел... - Ну шел... - Так пройди, пожалуйста, обязательно медицинский контроль. У меня уже трое накололось. Гришка сразу стал серьезным. - Слышал, прапорщик, всех на медицинский осмотр. И что бы сам во главе. - Ты тоже сходи. - Неужели так серьезно? - Да. Гришка уходит. Я достаю папку и раскрываю ее. Здесь дело капитана Романова, отказавшегося посылать батальон на бессмысленную смерть. Постановление прокурора об аресте, куча доносов, опросы свидетелей- все это есть, чтобы доказать виновность офицера. Я сообщил по радиостанции начштаба, что нашел папку с документами и тела арестованного и следователя. Вечером ко мне приходит Катя. Ее вид опять встревоженный. - Костя, пойдем прогуляемся. Гришка, валяющийся на раскладушке сразу ожил. - Катенька, почему он. Я что хуже? - Мне надо кое-что ему сообщить. - Вот всегда так. Как целоваться, так Костя, а как пахать, так Гришка. - Пахать ты действительно умеешь, а вот в остальном слабоват. - Как это? - взметнулся Гришка. - Ума маловато. - Ну хватит вам, - встреваю я. - Пошли, Катя. - Что произошло? Мы идем опять вдоль ручья. - Костя, мы сейчас провели анализ крови у прибывших с Григорием людей. - Ты нашла...? - Да, у четырнадцати человек. - Что же Гришка с ума сошел. Неужели он не проинструктировал людей? - У Григория тоже... - Не может быть? Катя молчит и старательно вышагивает по камешкам. - Как же я ему объясню...? - Завтра вызывай вертолет. Всех их надо госпитализировать. - Черт возьми, это же какая-то мясорубка. Неужели там на верху ничего не понимают. - Может и понимают, но для того, чтобы сохранить честь мундира идут на все. Им надо сейчас скрыть следы гибели большой массы людей после испытания. Для этого каждый год гонят в тайгу партии дозиметристов и дезактиваторов, чтобы сжечь доказательства. - Откуда ты все знаешь? - Я живу в этой части четыре года. Два года жила с мужем и два без него. Передо мной прошла подготовка к этим испытаниям и уже тогда я осознала ужас произошедшего. После, три партии мальчиков- солдат и офицеров, в течении трех лет провожала я в тайгу и вернулись повара и больные, только те которые не ходили в лес. На второй год ушел мой муж и пропал тоже. Да, фон и тогда исчезал медленно, но в этот год он понесся со скорость курьерского поезда и теперь пришло время заметать военным следы. Я уверена, когда ты доберешься до рубежей обороны, то ужаснешься тому, что увидишь. Но то что увидишь, тебе придется уничтожить своими руками. - Весьма невеселая перспектива. Так ты мне все-таки подробно не рассказала, что испытывалось на полигоне? - Ты почти все уже знаешь. Новая бомба, на подобии ядерной, только без ударной волны, пожаров, с одной ужасной проникающей радиацией. По замыслу физиков, все живое в радиусе 20 километров должно погибнуть. Так и вышло, только не рассчитали, даже верней не знали ее коварных свойств. Необычная радиация охватила более обширные районы перевалив радиус до 100 километров. Это гораздо выше, чем рассчитывалось и все что было живым: люди, звери, птицы- все погибло. - Это кобальтовая бомба? - Может быть, шепотом ее называли и так, но я кое что исследовала, кое что узнала. Это ужасное оружие, опасно особенно для тех, кто не защищает дыхание. Гришка дремал. Я разбудил его. - Теперь говори, ты инструктировал людей при работе в лесу? - Что ты привязался? - У тебя тринадцать человек заболело. - Врешь. Гришка уже сидел, напрягшись как струна. - Катя мне сообщила. Анализы показали, что в крови уже начался процесс... - Не может быть. Да, я действительно лесорубам, когда они прочищали просеку к тебе в лагерь, разрешал спать в закрытых кабинах без противогазов. - Зачем, ты же нарушал инструкцию? - Я и сам так спал. - Гриша, здесь больше всего страшна пыль, которая попадет в глотку. Она радиоактивна и обладает черт знает какими особыми свойствами. И не смотря на то, что сейчас идет быстрый процесс распада, ее влияние на действие лимфатических узлов человека огромно. Понимаешь, это уже покойники. Это не та обычная радиация, о которой нас пичкали в школе, это новые радиоактивные соединения кобальта, еще не обследованные и неизвестные. - Вот зараза, наверняка эти засранцы даже в сортир ленились одеть противогазы. Списки у Кати? - У нее. Но ты завтра на расправу к полковнику полетишь вместе с больными. Оправдывайся сам. Гришка мучительно смотрит на меня. - Костя, но ведь я сам без противогаза бегал. Я тоже... - Не знаю. - Значит тоже. Теперь Гришка лег на спину и затих. Начштаба прибыл утром злой как черт. - Вы что под трибунал хотите? - ревел он на нас в палатке. - Идиоты, элементарных правил не можете соблюсти. - Это все я виноват, товарищ подполковник. - Выступил Гришка. - Конечно ты, а кто же еще. Там в городке не знали как от тебя высвободиться. Всех баб перепортил, пользуясь тем, что у них мужики перемерли. Теперь здесь ухлопал массу людей. Собирайся, полетишь со мной. А вы, товарищ лейтенант, - это уже ко мне, - берите его оставшихся людей под свое командование. Задача немножко изменилась. Будете собирать остатки людей, зверей, всех птиц и все жечь. Сжечь деревни, ни чего больше от туда не брать. Когда дойдете до линии обороны, также собрать все трупы и уничтожить. Где найденные документы? Я подаю красную папочку. Подполковник читает, потом возвращает мне. - Сжечь и сейчас же. Нечего плодить бумаги, тем более на верху. Ему все равно суждено было погибнуть. Гришка прощается со мной и чуть не плачет. - А помнишь, как мы генералу на полустанке ответили. Я сказал: "Женилка не выросла...", а ты наоборот "А у меня выросла". Эти роковые слова и послужили поводом, что бы мы оказались здесь. - Прибудешь в поселок, передай привет всем, даже этой пресловутой Клаве. Гришка, уже криво улыбается. - А как ты ее все-таки. Она выла на весь поселок. - Ладно тебе. - Послушай мой совет, совет опытного Донжуана. Самая лучшая здесь женщина, это Катя. Держись ее. Мы обнялись. Шумел двигателем вертолет и через его рев слышались отрывистые крики начштаба. - Где этот...? Лейтенант сюда... Мне захотелось плакать. Теперь мы проверяем местность вдоль заброшенного тракта. Фон как повысился в четыре раза, так и стоит. Вдали замелькали бетонные сооружения, валы земли и мачты радиостанций полигонного рубежа, уже фактически цели нашей операции. И сейчас же фон подпрыгнул до 350 мкр/ч. Вдруг, на нас сзади понеслись клубы дыма, который несло на Север в нашу сторону, от горевших деревень и гор собранных костей и мундиров. Фон бешено стал нарастать и достиг 1000 мкр/ч. Я вынужден был повернуть людей подальше от дороги на Запад в тайгу. Мы бежали, как проклятые под этими горячими костюмами химзащиты. Только через два километра, я остановил взвод. Стал пересчитывать и двух человек не досчитался. Кричать в противогазах было бесполезно, а держать людей под изменяющимся фоном нельзя. Я расстрелял в воздух две обоймы из пистолета и увел всех в лагерь. Катя и Маша сидят у меня в палатке и успокаивают. - Может они придут позже, - говорит Маша. - Даже если заблудятся, то возможно пойдут по солнцу, по направлению дыма. - В их распоряжении осталось восемь часов... - Почему восемь? - Синоптики предупредили о подходе туч с дождем. Если тучами затянет небо, никто от туда не выберется. - Сколько дней будет дождь, говорили? - Предположительно, двое суток. В палатку входит Гришкин прапор, который жег деревни. - Разрешите, товарищ лейтенант. - Да, входите. - Одну деревню сжег полностью. Пропахал "мертвую" полосу вокруг и все что там было превратили в пепел. Но у нас неприятности. - Что еще? - Проклятые костюмы химзащиты у некоторых, не выдержали температуры и потекли. - Черт, срочно солдат вымыть в ручье и выскоблить. После к врачу на анализы. Еще не все потеряно, только бы они не нахватались воздуха без противогазов. - Нет, нет, что вы. Я им так и сказал, лучше горите, но противогазы не снимайте. - Костя я пойду. Надо все проверить. Пошли, Маша. Катя с Машей выскочили из палатки. - И еще, к нам прибилось два солдата из вашего взвода. Прямо так и вышли на нас. Но уж больно квелые какие-то ребята. Я их уложил в машину и привез. - Промойте их тоже. Отведете потом к врачу. Хлынул дождь, как из ведра. Я пришел в палатку к женщинам. - К вам можно. - Входите, Костя. Заткните как следует, только эту дверь. Я застегиваю дверь на пуговички. - Наверняка пришел узнать результаты исследования, - усмехается Катя. - Если можно. Как ребята? - Если ты про двоих потеряшек, то они еще хорошо отделались. Рентген 100 схватили, а дезактиваторщики вообще только отделались испугом, правда один схватил малую дозу, но это пока пустяк. - Что делать будем с этими двоими. - Пусть недельку под моим присмотром отлежаться, а потом бери их опять в дело. - Катя, что же произошло? Понимаешь, пошел дым и резко увеличился фон. - Ты меня спрашиваешь? Я-то откуда знаю? В воздух поднялись легкие радиоактивные частички и накрыли вас. Все, что я могу сказать. - А не является ли результатом того, что теплые массы воздуха, проходя над землей всосали с нее все частицы, притянув к себе их как магнит. Сразу резко поднялся фон. Чертова бомба, сколько она еще нам принесет сюрпризов. - Какая бомба? - заинтересовалась Маша. - Маша, ты лучше не задавай лишних вопросов. Костя, все может быть. - Да, я уже совсем запутался. Как выйдем в тайгу, обязательно сделаю костер, может и получу ответ. - Слушай, кончай. Хочешь чаю. - Хочу. Два дня идет дождь. Мы сидим в палатках и никуда не выходим. Наконец солнце пробило тучи и взвод стал готовиться в поход. Я вызвал прапора дезактиваторщиков. - Сегодня вы пойдете с нами. Жечь ничего не надо. - Там еще деревня осталась. Работы дня на три. - Не надо. Мы сегодня выходим на рубеж и нужно много рабочих рук. Жечь все будем там, а деревни потом. Уничтожать все будем поэтапно, чтобы больше не попадали люди под дым. - Что нам взять? - Лучше понадежней одеться. - Слушаюсь. То что мы видим, это жутко. Мертвые пушки и танки через капониры грозно глядят на Север. Деревянные, бетонные дзоты и доты, понатыканые у поверхности земли, смотрели прикрытыми окнами в одну сторону. И все это мертво. Везде мертвые останки бывших воинов застыли, как их прибрала смерть. Вот землянка в 6 накатов. Внутри на нарах заснули скелеты, всунутые в армейскую форму. Несколько таких фигур сидят за столом, уронив костяшки рук на черное домино. Кто из них думал о смерти?. Никто. - Товарищ лейтенант? Затянутый в костюм химзащиты противогаз, тыкает резиновым пальцем в плечо. - Там бункер, - хрипит он, отмахиваю рукой вправо. Бетонная дверь ни как не поддавалось. Наконец, после усилия трех солдат она со скрипом отошла в сторону. - Дозиметриста сюда. - Фон у пять раз выше нормы. Темный провал, заметался светом фонариков. На столе большая карта. На ней лежат грудью две генеральские мумии. Голые черепа уперлись друг в друга и пустыми глазницами смотрят на красные и синие линии карты. Вот другой скелет-мумия обхватил ручки перископа и даже не упал, а так и висит, получив смертельный заряд излучения. Он одет в гражданский костюм и меня удивили очки, приклеенные к его глазам. Здесь много и других трупов. Там телефонисты, операторы и цвет высшего офицерского звена, занятый уже своей бесполезной работой. - Какой фон? - В пять раз выше нормы, - гудит невидимый дозиметрист. - Прапорщика сюда. - Я здесь, - шипит противогаз. - Собирайте людей. Начинайте выносить мертвых в ложбинку сзади бункера. Все документы собрать и отнести к машинам, легкое оружие тоже. Вторую неделю собираем трупы и легкое оружие из всех закоулков линии рубежа в большие горы. Люди измотались и одурели от этого бесконечного количества смерти. Появились первые больные. Сошел с ума молоденький солдат и его пришлось вывезти в часть. - Дайте людям перерыв, - говорит прилетевший начальник штаба. - Посылайте небольшие сменные команды, пусть сжигают пока то, что есть. Я вам завтра вышлю два бензовоза. Будете обливать трупы прямо из шлангов. - Погода, какая будет? - На две недели будет в норме. Еще оставляю вам особиста. Пусть разбирается с документами. Выделите ему отдельную палатку. - Разрешите вопрос, товарищ подполковник? Тот кивает головой. - Что с моими ребятами, которых я отправил вам в часть? Что с моим другом? Подполковник сразу закис. - Плохо... Один умер, остальные в агонии. К сожалению, твой дружок тоже в таком же положении. Старший лейтенант смотрел на меня презрительно сквозь узкие монгольские глазки. - Мою палатку, пожалуйста, поставьте вон туда. - Это далеко от лагеря. Вы не боитесь? - Кого? Звери от сюда бежали. А вас я не боюсь. - А причем здесь я? - Не причем. Говоря о вас, я подразумеваю весь лагерь. Пожалуй с этим тюрком мы не договоримся. Катя пришла ко мне в палатку с необычной просьбой. - Костя, помоги мне. Вы нашли во второй деревне погибших дозиметристов, которых посылали раньше вас. - Мы их еще не сожгли. Она кивает головой. - По офицерским книжкам, которые сюда принесли, я поняла, что это первая группа, которая была послана для разведки полигона. Через год послали вторую группу, где командиром был мой муж. Ты знаешь, он не вернулся. Вы дошли до полигона, а группы этой так и не нашли. Костя, у меня была бы спокойной совесть, если бы ты нашел эту группу и моего мужа. - Катя, я... постараюсь. Мы протралили зону в основном вдоль дороги, но после полигона пойдем уточнять границы фона в тайгу. Может там мы найдем его. Она опять кивает головой. - И еще. С прибытием особиста, в лагере что-то... сломалось. - Ты что-то заметила? - Он везде слоняется, что-то вынюхивает. Начал похаживать к нам в палатку. Я его боюсь. - Он к вам пристает? - Пытается. - Я с ним поговорю. Она с испугом смотрит на меня. - Костя, это опасно. - Ты знаешь где я работаю. По моему, это пострашнее чем особист. Катя качает головой. - Я еще не знаю, что страшнее. Старлея я застал дремлющим в своей палатке. - Товарищ старший лейтенант... - Я вас не звал, товарищ лейтенант. - Я пришел сказать тебе..., - его глаза раскрылись от такой наглости, - если будешь приставать к женщинам, убью... Я повернулся и пошел прочь. - Да я тебя..., - неслось мне в след, - с говном смешаю... Работа на полигоне совсем замучила нас. Надо было потрошить из землянок, дотов , окопов, бункеров целую дивизию. В день мы сжигали по 200-300 трупов, а их было больше 10000. По моим подсчетам это еще два месяца работы, а скоро зима. Я запросил центр с просьбой о помощи и выложил свои выкладки. На этот раз к нам прибыл сам командир части с начштаба. Мы собрались у меня в палатке. - А где старший лейтенант? - спросил полковник, намекая на особиста. - Сейчас позову. Я выскочил из палатки и попросил проходившего солдата вызвать сюда особиста. Он вошел в палатку мягко по кошачьи. Отдал честь и затих. - Товарищи офицеры, - начал полковник, - я ознакомился с положением дел на полигоне и вполне согласен, что надо ускорить темп работы к зиме. Штаб армии тоже такого же мнения, поэтому решено усилить вашу группу за счет ближайшего лагеря заключенных, номер шесть. Для этого вам, лейтенант, - он повернулся ко мне, - провести подготовительную работу. Сейчас бросить сбор и сжигание трупов и заняться собором всего легкого оружия и документов. Все вывезти сюда. Парк машин у вас большой, задействуйте весь и на полную мощь. Только после этого запустим туда зэков. Надо так же четко установить границы фона в тайге, хотя бы до уровня полигона. Поэтому вы полигоном после вывоза оружия больше не занимаетесь, а прочесываете тайгу вот так. Полковник провел линию по карте с запада на восток. - Это вам участок до наступления зимы. Теперь к вам, товарищ старший лейтенант, - полковник кивнул головой особисту, - все солдаты лагеря должны быть вооружены за счет привезенного оружия. Зэки безусловно побегут и часть нарвется на ваш лагерь. Их надо ловить и в дальнейшем вы знаете как поступать с беглецами. Старший лейтенант кивнул. Полковник пошел бродить по лагерю, а ко мне подошел начштаба. - Твой дружок... умер. Его похоронили женщины лагеря, много женщин. - Неужели нельзя было эти работы сделать в следующем году, когда фон явно спадет или исчезнет? Столько жертв... - Нельзя. Такое количество оружия в тайге хранить нельзя. Кругом лагеря, поселки. Нельзя также сообщать всему миру правду о новом виде оружия, которое на сотни километров уничтожает все живое. Весь шарик ужаснется, когда узнает какой мы провели эксперимент. 10000 молодых парней погибли за несколько секунд. Это ужасно. Поэтому все и делается так быстро. - Но ведь в этом процессе скрытия фактов участвуют десяти и сотни людей, включая нас, зэков. - В отношении зэков все просто. Они пойдут без костюмов химзащиты и противогазов. - ??? - Не удивляйся. Это не мое решение. - А как же мы, мы тоже свидетели? - С вами проще. Вы будете после этого служить в самых глухих гарнизонах. - А солдаты? - Что солдаты? Кто выживет, даст подписку о неразглашении... Будут на учете на гражданке. - Как все просто... Несколько дней, беспрерывно, машинами свозим оружие и документы в лагерь. Особист приказал натянуть рядом с ним еще одну палатку для документов. Она завалена армейскими книжками, письмами и штабными папками. Под вечер особист заходит ко мне в палатку. - Товарищ лейтенант, я хочу поговорить с вами об одном деле. - Садитесь, - показываю рукой на свободную раскладушку Гришки. - Дело в том, что я не вижу среди всех бумаг, документов под грифом "Z". - Причем здесь мы? - Вы не причем. Среди военных были ученые, которые тоже погибли при взрыве бомбы. У них была папка, в которой приведены расчеты взрыва. Вы догадываетесь, а может быть знаете, что произошла ошибка в расчете и поэтому эта папка сейчас на вес золота. Чтобы там не было в дальнейшем, но сейчас необходимо выяснить причину катастрофы. - Хорошо, что я должен делать? - Надо приложить максимум усилий, чтобы найти эти документы. - Где? На полигоне, в тайге... Где? - Раз вы не нашли их в главном бункере, значит они где-то в тайге. Он с ума сошел. Это искать иголку в стоге сена. - Но почему вы так думаете, что они там? - Предыдущие группы дозиметристов были посланы специально за этими документами. Но, к сожалению, они не пришли. - Они и не могли пройти. Там, в то время, была бешеная радиоактивность. - Им просто не повезло. - Если фон будет везде такой же низкий, как и сейчас, мы конечно постараемся поискать документы. - Их надо найти. И никаких эмоций, как машина... Наконец все вывезено. Горы оружия лежат накрытые брезентом у ручья. Где-то на полигоне уже шуруют зэки, уничтожая следы самого крупного преступления века. Мы идем цепью по тайге, проверяя фон. Пора заворачивать к машинам, чтобы возвратиться в лагерь. Вдруг раздается хруст кустов, чье-то мычание. Несколько дозиметристов несутся в скопление кустов. Я тоже бросаюсь туда. На траве катается молодой парень в рваной одежде. Дозиметристы пытаются его сдержать. Наконец его укладывают на живот и заворачивают руки на спину. Парню скручивают руки и поднимают на ноги. Я встаю напротив него. Глаза у парня ошалелые. - Проверьте фон, - требую я. Несколько датчиков коснулось его тела. - Фон завышен в четыре раза. Парень потенциальный кандидат в покойники. - Как ты очутился здесь? - Я..., я..., - он задыхается от страха, - я бежал... от туда, - он махнул рукой на север. - С полигона? - Не знаю..., но там пушки..., танки... Дяденьки, - как ребенок захныкал он, - отпустите. Я колеблюсь. Отдать его особисту или отправить свободного умирать. - Ладно, я тебя отпущу. Развяжите ему руки. Парень повеселел. Он отходит от нас шага на три. - Скажите, здесь опасно. Вон как вы одеты. - Опасно. - А я хотел содрать один такой же костюм, а там мертвяки под ним. Там много ваших лежит. - Где это? - Если вот так прямо пойти, метров триста, а там у кедрача шалаши стоят, в них и лежат эти костюмы. - Спасибо за информацию. Ты тоже, не ходи на дорогу, лучше держись левее ее и вправо не отклоняйся, там военный лагерь. - Пока ребята. Довольный парень исчез. - Пошли назад, - командую дозиметристам, - надо найти кедрач. Здесь лежал весь взвод дозиметристов. Видно они спасались от дождя и понастроили ветхие шалаши под густыми кронами деревьев. - Фон? - В четыре раза выше нормы. Видно год или два назад фон здесь был гораздо выше. Интересно, здесь ли муж Кати. - Обыщите их. Найдите документы и все сюда. Солдаты рассыпались по лагерю, ножами коверкая прорезиненные костюмы, пытаясь достать солдатские и офицерские книжки. - Товарищ лейтенант, - мычит противогаз, - пойдемте туда. Он ведет меня к дереву, под которым лежит обвислый на костях костюм. - Вот. Из разрезанной прорезиненной ткани вываливается пачка помятых листочков, заполненные с двух сторон мелким машинописным текстом. Может это то, что все ищут. Я запихиваю их в складки своего костюма. - Здесь и офицерская книжка... Солдат разрезает дальше костюм и вспарывает прогнившую ткань гимнастерки. Корочки, покрытые полиэтиленом, вываливаются на землю. Я подбираю их и раскрываю. Лейтенант Смирнов выглянул на меня со своей фотографии. Да, это Катин муж. В лагере мы только очистились и отмылись от пыли, я тут же проверил на дозиметре документы. Фон был чуть повышенный, но незначительно. Взвод собрался у палатки нашего врача, ожидая очередного осмотра и сдачи на анализ крови. Но было подозрительно тихо. Я вошел в палатку. Никого. - Не видели врачиху? - спрашиваю часового у горы с автоматами. - Они ушли вон туда, - он показал вверх по ручью. Через метров триста я услышал женский плачь. У воды сидела распухшая от слез Маша, рядом на коленях стояла Катя и успокаивала ее. - Катя... Она обернулась и я увидел огромный синяк под глазом. - Кто это тебя так? - Сволочь, особист. Над Машей, гад, надругался. Ярость обрушилась на меня. Я бросился бежать в лагерь. - Костя... Не надо... Костя, стой, - сзади вопила Катя. Но я уже был невменяем. Подбегаю к часовому. - Где у нас патроны? - Вон под теми чехлами. Вытаскиваю автомат из кучи и бегу к ящикам. В верхнем запаянные цинковые ящички. Ножом вспарываю одну цинку и набиваю диск патронами. Он как всегда дремал на раскладушке. - А ну вставай. Ствол уперся ему в живот. - Как вы см... Тут его глаза открылись и он увидел ствол автомата. Старлей поднялся, зловеще глядя на меня. - Вы за это еще поплатитесь. И тут я двинул его стволом в живот. Особист согнулся и приклад пришелся ему в лицо. Он упал на стенку палатки. - Вставай, сволочь. Пошли. Его лицо обливалось кровью, но уже в глазах был страх. - Куда? - В лес. - Ты не имеешь право... Но я ему еще раз врезал прикладом. - Пошел. Особист шатаясь вышел из палатки и мы пошли в лес мимо изумленного часового. - Влево, вот сюда, - командовал я. Мы вышли на Гришкину дорогу, ту самую на которой он погубил себя и еще тринадцать человек, и пошли по ней. - Куда ты меня ведешь? - Вперед. Еще удар в спину. Прошли два километра и вот они наши щиты предупреждающие, что зона опасна, вход воспрещен и фон повышен до 200 мкр/ч.. - А теперь иди по этой дороге. Через километров двенадцать выйдешь на основной тракт, может машина с зэками и подберет. Да не вздумай сюда возвращаться, не забудь у нас оружия полно. - Но здесь же опасно... - Если ты не пойдешь, я тебя пристрелю вот у этого пня. Он начал оживать, бешено материться и согнувшись, пошел по дороге, прямо в опасную зону. Я долго стоял и смотрел как медленно уменьшается фигурка на бесконечно длинной дороге. Взвод бегло прошел осмотр, последним был я. - Что ты с ним сделал? - спросила Катя. - Выгнал. Он пошел пешком в часть. - Он вернется и тебя арестуют. - Не вернется. Я его послал через опасную зону. У Кати расширились глаза. - Что ты наделал? - Не будем больше об этом. Я нашел твоего мужа. Он попал в смертельную дозу радиации и погиб. Я даже догадываюсь, почему он полез туда. - Почему? - Он получил приказ точно от такого же особиста, достать некоторые документы в штабе мертвой дивизии. Он их достал и не дошел до лагеря. - Не может быть. Где эти документы? Я протянул ей пачку листков и офицерскую книжку. - Боже. Сеня. Она заплакала, а я вышел из палатки. Неделю не слышно ничего про особиста и даже связываясь со штабом, намека не было о его существовании. Мы с Катей не разговариваем. Но вот опять прилетел вертолет. Начальник штаба опять у меня в гостях. - Все, свертываем работу, - сразу же объявил он, входя в палатку. - Мы не прошли еще весь район тайги, указанный командиром части. - И не надо. Идет непогода и синоптики предполагают, что это будет до зимы. - А как же оружие? - Вот за этим я и приехал. - Округ выделил нам 100 машин, но придут они дня через четыре, пока не будет организован пункт дезактивации на той стороне опасной зоны. Дорога-то пока одна и идет к вам через зону. - Но что бы не погубить людей, здесь надо тоже проводить их дезактивацию. Подполковник кивает головой. - Надо и так же надо проверять прибывших людей на медицинском контроле. - К вам особист пришел? Начштаба тянет и барабанит пальцами по столу. - Что здесь произошло? - Он изнасиловал Машу. - Так. И ты его погнал через зону к нам. По моему ты дурак. Лучше бы прибил в тайге и списали бы его, как схватившего дозу. Теперь расхлебывай кашу. Весь округ всполошен, особист нагнал на наших придурков страха. У этого идиота, это он имел в виду тебя, горы оружия, даже арестовать его опасно. Некоторые, особенно нервные, поднимали вопрос о том, что необходимо разбомбить лагерь с воздуха. - Мы нашли в тайге группу мертвых дозиметристов, среди них Катин муж. - сменил тему я. - Ну и что? - При нем нашли документы под грифом "Z". - Где они? - всполошился начштаба. - Их очень хотел видеть особист, - делаю вид, что не замечаю его вопроса. - Мне кажется, по его вине погибали все дозиметристы в тайге. Это по его приказу, они лезли в пекло и погибали. Начштаба молчит. Он барабанит пальцами по столу и смотрит на ржавое пятно на стенке палатки. - Так где документы? - И потом, - продолжаю я, - эта скотина изнасиловала девушку. У нас пауза. Подполковник изучает меня, потом поднимается. - Я пойду на радио станцию, - наконец, решил он. Прошло пол часа, начштаба возвращается. - Округ, просит тебя чтобы ты отдал документы. Слышишь, просит. Не приказывает. - А дальше что? - Ничего. Особист умер и прокурор закрыл дело, в связи со смертью заявителя. - Документы у Кати. С офицерской книжкой мужа, я отдал их ей. Подполковник срывается и убегает. Мне становиться тоскливо. Через два часа вертолет уносит начштаба в часть. Прибыли машины, начинается их мойка и обследование шоферов. В лагере приподнятое настроение, все догадываются, что в тайгу больше не пойдем и поэтому весело помогают загружать машины оружием. Я назначаю охрану колонны в основном из Гришкиных солдат и все свободные от службы ребята помогают им натянуть костюмы химзащиты. Все. Началась эвакуация лагеря. Я слышу у палатки ее голос. - Можно к тебе войти. - Проходи, Катя. Она садиться на Гришкину раскладушку и мы... молчим. Проходит минут десять. - Я поняла, что мы возвращаемся домой? - Как кончим вывоз оружия, так сразу в часть. Больше в тайгу не пойдем. - Когда примерно? - Еще одна поездка машин. Они прибудут сюда через пять дней. - В следующем году фон в тайге уменьшиться, а может быть и совсем пропадет. Вернуться звери и птицы. У людей короткая память. Они придут сюда и никто даже не положит цветка на рубеж, где просто так погибло столько людей. Я представляю сколько матерей получило из военкоматов краткие похоронки, где будет только одна фраза: "Погиб при исполнении служебного долга" и ни тела сына, мужа, ни где похоронен, ни слова. - Ты права. Это коснулось тебя, меня, других, но смерть не кончилась. Она еще сегодня торжествует. Тысячи зэков трудятся без защитных костюмов и противогазов на рубеже и все они покойники. - Господи. Кто же во всем виноват? - Система. Та система в которой мы живем. Где человеческая жизнь- копейка. Мы опять молчим. - Ты извини меня. Книжка мужа напомнила о прошедшем и я не могла от этого прошлого оторваться. Поэтому, не могла подойти к тебе. - Все правильно, Катя. В это время за стенкой палатки раздался голос. - Катя, ты здесь? - Входи, Маша. Она входит и мнется у входа. - Мне не хочется одной оставаться в палатке. Можно я посижу у вас. - Иди садись сюда, ко мне поближе, - говорит Катя. Она обнимает девушку. - Скоро мы возвратимся в часть. Этот проклятый ад кончился. - А этот... там не будет? - спрашивает Маша. Я понял про кого она говорит. - Он схватил дозу и умер. Она вздрагивает и прячет голову у Маши на плече. Через два дня на лагерь случайно нарвалась группа зэков. Часовые пригнали их к моей палатке. Четверо измученных, обросших мужиков угрюмо смотрели на меня. - С рубежа? Они молчали. - Там много осталось...? - День и ночь жжем, - вдруг ответил один из них. - А деревеньку сожгли? - Сожгли. - Эй, дайте им жратвы и пусть убираются на все четыре стороны. Они ожили. - У вас лекарств нет? - Кто-нибудь поранен? - Нет, только чего-то Ваньке, да Шалому плоховато, все шатает их. - Катя, дай им аспирин. Довольные зэки исчезают. - Хоть и осужденные, а мне жалко их, - говорит Катя. - Всех жалко. Наконец последнее оружие погружено на машины и мы вызываем вертолеты. Лагерь гудит. Сворачиваются палатки, пакуются вещи. Вертолеты прилетают под вечер и мы , закинув шмотки, улетаем. Прощай ад. Командир части поздравил с окончанием работ. - На вас, товарищ лейтенант, пришел вызов. Вам надлежит явиться на новое место службы. - И куда меня теперь? - В Саяны. Там авария в бактериологическом центре. Требуются специалисты. Похоже, для меня ад еще продолжается. В гостинице-казарме все по старому. В комнатке, где мы разместились с Гришкой, даже сохранился его чемодан. Скрипнула дверь. Появилась улыбающаяся Клава. - Костенька, с прибытием. Она вытягивает губы и целует меня. - Наконец-то вернулся... Я все боялась, а вдруг как Гришка. Его так жалко. Хороший был парень. Теперь она виснет на мне. - Клава, я уезжаю. Ты меня извини, но мне надо привести себя в порядок и отдохнуть. Завтра за мной придет машина. - Как уезжаешь? Она отстранилась и ошарашено смотрит на меня. - Так. Отправляют на новый горящий объект. - А как же я? - Ты остаешься здесь. Она смотрит на меня и предательская слезинка бежит по щеке. Потом Клава разворачивается и вылетает из комнаты. Я прямо в сапогах падаю на койку. Кто-то осторожно проводит пальцами по моему лицу. За окном темно и в комнате ничего не видно. - Кто здесь? - Тише, это я, Катя. - Катя? Я нащупываю ее голову и притягиваю к себе. Катины губы чуть горьковатые и пахнут миндалем. - Я узнала, что тебя убирают от сюда и пришла... - Правильно сделала. Я хотел тебе предложить поехать со мной, но... Но потом подумал, сможешь ли ты перенести новый ад. Там, куда меня направляют, еще хуже. - По-моему я стала более закаленная, хотя привыкнуть к этим смертям никогда наверно не смогу. Стареть здесь одна не хочу, я поеду с тобой. Может нас бог и сбережет. Она целует меня и прижимается крепко-крепко. - Завтра я с утра иду к начштаба. Он мужик хороший, наверно мне поможет. Мы с тобой уедем вдвоем. На кладбище при части, стоят рядами красные пирамидки со звездами наверху. Их здесь тысячи. Лида приводит нас с Катей на могилу Гришки. - Вот здесь его похоронили. Холмик завален цветами и венками. Катя кладет рядом букет полевых цветов. - За ним присматривают девочки, - по щеке Лиды плывет предательская слеза. - До чего же был парень веселый, общительный. - Да, уж очень веселый. Из-за этой веселости, нас загнали сюда и сделали уборщиками ада. - Пусть земля ему будет пухом, - говорит Катя. - Пусть... Нас никто, кроме Маши, не провожал. - Катенька, возьми меня с собой, - стонет она. - Если на новом месте, мы приживемся, я обещаю тебе прислать вызов. Она обняла Машу. - Держись. Я уверена, все у нас будет хорошо. КОНЕЦ 35 35 34 34