авто­бусе, который используется для незаконных ездок... "Ле­вые" экскурсии по городу для провинциалов... Записы­вайте номер... x x x Томин, Кибрит и Знаменский входят в кабинет, про­должая оживленный разговор. -- Удивительная заученность движений, особенно у этого... -- Тутаева, Зинаида, -- подсказывает Томин. -- Гра­мотное получилось кино. Вавилов снимал? -- Он, -- говорит Пал Палыч. -- Не было впечатле­ния, что вот, мол, балбесы, а на редкость чисто орудуют? -- Мелькнуло, -- признает Томин. -- А они балбесы? -- Да, Зиночка. Здесь, -- Пал Палыч касается лба, -- небогато. Между прочим, насколько слаженно они кра­ли, настолько сейчас действуют вразброд. -- Отсутствует моральная сплоченность? -- хмыкает Томин. -- И они абсолютно не собирались попадаться! К этому не готовились. -- Самонадеянность? К чему ты клонишь, Пал Па­лыч? -- Что кто-то их натаскал, Зинаида. Внушил веру в успех. Сплотил, -- отвечает за него Томин. -- Так? -- Так, Саша. Уровень замысла и исполнения выше, чем их способности. Пахнет башковитым режиссером!.. Я занимался арифметикой. Что изъяли при обысках, вы знаете. Сильно меньше, чем рассчитывали. Складываем: изъятые деньги, плюс стоимость купленных вещей, плюс то, что пропили-прогуляли. В итоге у каждого не хватает большой суммы, которая неизвестно куда делась. Они выражаются туманно: утекла. -- А не припрятали? -- Фокус, Зиночка, в том, что не хватает примерно поровну. -- Ты их шевельнул? -- спрашивает Томин. -- На режиссерскую тему? В штыковые атаки ходил! Не пробьешься, рот на замке. -- Если был уговор четвертого не выдавать, значит, все-таки обсуждали... -- начинает Кибрит. -- Вариант поимки? -- заканчивает Пал Палыч. -- Я грешу на очные ставки. Такая иногда коварная штука! -- Слушай, Зинаида, слушай! Новое слово в уголов­ном процессе! Я тебе выловил из водички Калмыкова, он назвал остальных, а те строят невинность. Как было не дать очных ставок? Да ты их вскрыл Калмыковым, будто консервным ножом! -- Но тот же Калмыков мог сигнализировать: призна­емся от сих до сих, учителя оставляем за кулисами. -- А! Что толку гадать? Опять Томин, опять ноги в руки. Теперь ищи режиссера. Сколько одной обуви сносишь! -- Попробуем сберечь подметки, -- улыбается Пал Палыч. -- Составь мне список знакомых Колесникова, Калмыкова и Тутаева. -- И дальше? -- Есть одна мыслишка, авось сработает. x x x Вероника Антоновна выходит из лифта, отыскивает нужный номер квартиры. Собравшись духом, нажимает кнопку звонка. В дверях появляется хорошенькая, совсем еще юная девушка. -- Здравствуйте, вам кого? -- вопросительно произ­носит она. -- Вы сестра Дашеньки Апрелевой? -- Да... -- Могу я повидать вашу маму? Девушка делает движение внутрь, но какое-то сомне­ние заставляет ее вернуться. -- А зачем? -- Понимаете... Я Былова... Девушка приглушенно ахает. -- Марат -- ваш сын? -- шепчет она. Вероника Антоновна кивает. Девушка тянет ее из при­хожей на лестничную площадку. -- Я не пущу вас к маме! Зачем вы пришли? Как вы могли прийти к нам?! -- Я должна узнать... что произошло тогда с Дашень­кой и Колей... Мне намекнули, будто Марик... будто он в чем-то виноват... -- Он во всем виноват! Он их бросил, а мог спасти! Он все равно что убийца! -- Как вы можете это говорить?!.. -- заклинает Веро­ника Антоновна в ужасе. -- Это все говорят! Все, кто там был! x x x А Марат, не чуя беды, готовит новую "постановку". Будущие исполнители -- "экскурсовод" Миша и водив­ший автобус Сергей -- сидят у него над чертежом, по которому Марат водит указкой. -- Во дворе вас высадят, перед вами будет второй корпус от въездных ворот, -- говорит он. ...Былова в своей комнате ставит на проигрыватель пластинку с собственной записью и тихо выходит в ко­ридор. ... -- План первого этажа, -- продолжает инструктиро­вать Марат. -- Это коридор. -- Людный? -- осведомляется Миша. -- Нет. Левая стена вообще глухая -- зал заседаний. Справа -- библиотека, медпункт и одна лаборатория. Ко­ридор упирается в вестибюль, здесь касса. К ней надо успеть без четверти два: деньги будут уже готовы, а получатели еще не явятся. Третьим пойдет парень в форме военизированной охраны. Он блокирует коридор и в слу­чае чего даст вам дополнительное время. -- На что нам лишний? -- говорит Миша, испытующе глядя на Марата. -- Шел бы сам. -- Я?.. -- Ты же гарантируешь безопасность. -- Миша, меня там знают, -- выворачивается Ма­рат. -- Иначе бы с радостью! -- Надежный? -- спрашивает Сергей. -- Парень-то? -- Надежный. Раньше выкупал у проводников пустые бутылки -- с поездов дальнего следования. И, естествен­но, сдавал. -- Сколько имел? -- с живым интересом спрашивает Миша. -- Точно не скажу, но жил не тужил. А теперь насчет бутылок, сами понимаете... Обиделся человек, озлился. Надежный. -- Всех прижали, дышать нечем! -- ярится Миша. -- Кому, к примеру, мешали наши экскурсии? А нашлась сволочь -- стукнула! Сторожа нашего с автобазы попер­ли, такое милое дело загубили! Тут хуже сатаны оз­лишься! -- И еще комиссия, -- сопит Сергей. -- Какая комиссия? -- По трудоустройству, -- отвечает Миша. -- Довели нас с Серегой: идите работать, идите работать... -- Это не страшно. Оформлю вас в сторожа. Ночь дежуришь -- практически просто присутствуешь, -- двое суток гуляешь. Тепло, светло, диванчик, и не обязатель­но коротать время одному. В самый раз для румяных молодых людей. Приятели переглядываются: пожалуй, годится. -- А чего платят? -- вопрошает Сергей. -- Ты намерен жить на зарплату? Что вам зарплата, други, когда деньги везде! Читаешь вывеску "Продмаг", думаешь: это сколько же? "Почта" -- то же самое. По улице пройти невозможно -- сплошные искушения! "Па­рикмахерская" -- деньги, "Аптека" -- деньги. "Сувениры", "Мебель", "Кафе", "Парфюмерия" -- везде лежат, родимые, ждут умелых рук! Обезуметь можно! В глазах Марата и впрямь тлеет диковатый огонек. Парни наэлектризованы соблазнительными речами. Через минуту Серега нарушает воцарившееся молчание, прислушиваясь к меланхолическому романсу за стеной. -- Это мать, да? Как жалостно поет-то, прям за сердце... -- Однако вернемся к делу. -- Марату претит обсуж­дать с ними материнское пение. -- Главный вопрос -- влезть в кассу. Шухер подымет­ся, -- говорит Миша. -- Предусмотрено, -- кивает Марат. -- За что себя уважаю -- умею придумать нестандартный ход. Кассирша отопрет сама. -- Шутишь! -- Ничуть. Под дверью кассы ты, Миша, -- у тебя натуральней получится -- кричишь отчаянным голосом: "Марья Петровна! Скорей, Федор умирает!" Это хоро­шенько отрепетируем. -- Кто такой Федор? -- Обожаемый муж кассирши, трудится рядом в лабо­ратории, -- показывает на плане, -- больное сердце. Есте­ственно, она бросится к умирающему супругу. Как только откроет дверь, зажимаете ей рот и оглушаете по голове. -- Это давай ты, -- говорит Миша приятелю. -- Ладно. -- Остается взять деньги и уйти через подъезд, кото­рый я показывал. Там будет ждать синий "Москвич"... -- На словах все проще пареной репы. -- Не на словах, Миша. Люди со мной уже работали, и весьма успешно! ...Мы видим переднюю, где Вероника Антоновна, стоявшая под дверью комнаты Марата, медленно отсту­пает, держась за голову. Она все слышала и все поняла о сыне до конца. x x x Пал Палыч осуществляет свою "мыслишку". -- Держите бумагу, -- вручает он Сене Калмыкову чистый лист. -- Пишите сверху: "Следователю Знаменс­кому". Пониже: "По вашей просьбе собственноручно со­ставляю перечень своих знакомых". -- А для чего? -- подобострастно спрашивает Кал­мыков. -- Для приобщения к делу. Следствие, суд и адвокаты должны знать, в каком кругу вы вращались. Если сочтут нужным, кого-то попросят вас охарактеризовать. ...Теперь перед Пал Палычем Сема Тутаев. Он запол­нил лист донизу, перевертывает, задумывается. -- Всех-всех писать? -- Конечно. Наверно, будут и положительные отзывы? -- Обо мне? А то как же! -- Вот и пишите. Учтем. ...Завершение процедуры мы наблюдаем с участием Ильи Колесникова. -- Вот, пожалуйста. Все. -- Он протягивает Пал Палычу три листка, густо испещренных именами. -- Отдельно я озаглавил "Друзья", отдельно "Разные знакомые". -- Многочисленное общество. -- Старался уж никого не забыть, гражданин следо­ватель! x x x -- Какой вечер чудесный, -- говорит Стелла, выходя с Барсуковым из подъезда его дома. -- Где ваши окна? Он ведет ее за угол и показывает. -- Отсюда слышно, если кто-нибудь из ребят про­снется и заплачет? -- Они не просыпаются! Однако Стелла садится на скамью, и он опускается рядом. За незначительными фразами, из которых вяжется разговор, проглядывают взаимный интерес и симпатия. -- Почему плаксики, Леша? Боевые ребята. Опти­мисты. -- До года стоял дружный рев -- прозвище по старой памяти. А моя мать зовет барсучата. Барсуков -- барсучата... Спасибо вам, что пришли. -- Вам спасибо, очень вкусно накормили. Для мужчи­ны вы образцово ведете дом. -- Если честно, не всегда такой порядок. Сегодня -- в вашу честь... Удивительно, живем чуть не рядом, и я вас не видел! -- Много ли вы замечаете -- кроме барсучат? -- Иногда все-таки замечаю!.. Но в целом вы правы: я принадлежу им. Стараюсь возместить... чего они лишены. Перевернуло меня, понимаете? Теперь все только с точ­ки зрения их пользы. -- А будет ли польза, Леша? Позиция опасная. -- Избалую, испорчу? Говорили. Говорили, что выра­стут махровые эгоисты. Но не надо об этом, Стелла! Боюсь... поссоримся, едва познакомились. -- Ну и глупо... Знаете, Леша, я все равно скажу, что думаю. Если суждено поссориться, лучше не тянуть... Не то что балуете, -- начинает Стелла, помолчав. -- Чтобы избаловать, как это обычно понимают, вам не хватит материальных средств, извините за прямоту... Но вы сте­лете ребятам под ноги свою жизнь, как ковровую дорож­ку. Что от вас останется лет через десять, Леша? Кормя­щая единица? А сыновьям нужен отец -- яркий, смелый... чтобы гордиться... Подражать. Потеряете себя -- они тоже много потеряют. Стелла сказала то, о чем Барсуков до сих пор не задумывался. Что, если предостережения ее справедливы? -- Мы поссорились? -- после паузы спрашивает Стелла. -- Нет... может, вы опять правы? Надо это обдумать. -- Договорились! -- Стелла протягивает руку, Барсу­ков задерживает ее в своих ладонях. x x x Вероника Антоновна с маленьким чемоданчиком мед­ленно пересекает переднюю. У наружной двери оборачи­вается и смотрит вокруг странным пристальным взором. Касается концертной афиши на стене. Задерживает взгляд на двери в комнату Марата... Медленно выходит на лестницу, и замок за ней глухо щелкает. x x x -- Ни в одном списке его нет! -- говорит Томин, потрясая бумажками Калмыкова, Тутаева и Колесникова. -- "Забыли" мотоциклисты общего приятеля -- Мара­та! Скрыли и тем выдали! -- Вот: отсутствие информации есть тоже информа­ция. Так что это за Марат? -- Любопытно я на него вышел. Зондирую домаш­них. Говорят, часто звонили какому-то Марату, назна­чали встречи, но нам про него ничего не известно. Ах ты, думаю, соблюдал конспирацию, как же до него добраться? И вдруг сестренка Тутаева -- малявка с ко­сичками -- вдруг заявляет, что у Марата мать -- знаме­нитая певица. Фамилия? -- спрашиваю. Знаю, говорит, только не помню. Бились, бились, потом я чисто по наитию: "Не Вероника ли Былова?" И, представляешь в точку! -- Итак, Марат Былов. Кандидат в режиссеры... -- Режиссер, Паша! -- уверенно поправляет То­мин. -- Вот послушай про него. Подающий надежды ма­тематик и завзятый альпинист. То и другое в про­шлом, -- отвечает он на удивленное движение Пал Палыча. -- Два с половиной года назад повел группу в горы. После конца сезона. Хотел кому-то доказать свое превосходство над простыми смертными. Внезапно -- ледяной ветер, снегопад. Короче, двое новичков погиб­ли. Он их покинул, спасая собственную шкуру. По месту происшествия завели было дело об оставлении без по­мощи, но оно развалилось. За недоказанностью... Само­влюбленный, легко входит в доверие, умеет влиять на окружающих. -- Но это немножко из другой области, чем касса. -- Не скажи! Я отлично представляю: считал себя героем, люди верили, шли за ним без оглядки. Красовал­ся, рисовался, -- бац! -- публично открылось, что подо­нок. Альпинистская среда его изгнала. Из аспирантуры попросили: в том походе он использовал бланки кафедры для каких-то ходатайств. -- И теперь берет реванш? Мстит за унижение? -- Почему нет? Карьера поломана, а в рядовых ходить не умеет... Привычка верховодить, злобный маленький фюрер... Паш, шевельнем? -- А что мы имеем против Марата Былова? Реально? -- Ничего. Но... покажи-ка мне, в каком НИИ работал раньше Колесников? Пал Палыч отыскивает нужные сведения. -- Так и есть!-- с торжеством восклицает Томин, сличив название с записью в своем блокноте. -- В том же НИИ шоферит Барсуков! Человек, бывший рядом с уни­вермагом во время кражи. -- Первый раз слышу! -- Конечно. Ты тогда еще не подключился. Он все отрицал и не попал в свидетели. -- И он знаком с Колосниковым? -- Даже с Маратом! Если начистоту, -- кается То­мин, -- вылетел из головы этот Барсуков... и влетел об­ратно только вчера вечером. Наши мотоциклисты называ­ли его в телефонных разговорах с Маратом, понимаешь? Я привезу Барсукова, а Паш? Уполномочь! x x x А Барсукова обрабатывает Марат. -- К тебе в кузов сядут трое. Провезешь на территорию института, там высадишь. И все. -- Но зачем? -- Не знаю, им это нужно. Думаю, пустяки, Леша. Наступает натянутая пауза. Марат, разумеется, чув­ствует, что Барсуков не тот, что прежде, но поначалу продолжает играть в дружескую непринужденность. -- Что-то ты запропал. Как мелюзга? Все их справки переданы, скоро будут путевки. -- С ребятами некому поехать. Я, собственно, пришел забрать метрики. -- Барсуков говорит нейтрально, он пред­почел бы расстаться с Маратом без выяснения отноше­ний. -- Что касается каких-то троих, такие вещи не по мне. -- Да?..-- Марат неприятно удивлен решительным отпором. -- Ты чистюля?.. -- И сбрасывает личину доброжелательства. -- А кто был соучастником кражи в Се­лихове? Кто стоял в кустах? Как там у вас называется -- на шухере? -- Ты... с ума сошел!.. -- Один из тех парней в шлемах -- твой бывший со­служивец. Зачем ему скрывать, что Леша Барсуков имел свой куш? -- Ты не веришь тому, что говоришь! -- Зато в органах поверят. Сам подставился: ведь ты соврал, что ничего не видел, а? -- Марат... зачем все это? -- Чтобы слушался! -- А не послушаюсь? -- Будешь иметь дело с очень злыми людьми. Очень, очень злыми, -- зловеще повторяет Марат. -- Ты хорошо понял? -- И, довольный произведенным впечатлением, повелительно заканчивает: -- К тебе сядут завтра, через неделю, через месяц -- когда понадобится. И не вздумай вилять! x x x Теща Барсукова разговаривает с ним по телефону: -- Хоть убей, Леша, не разберу, что ты задумал!.. Да почему их везти к бабушке, в Тулу? Я им разве не бабушка? Ну хорошо, ну как знаешь... Да-да, забрать из сада, отвезти к Елизавете Григорьевне, никому не гово­рить... И что такое творится? -- недоумевает она, кладя трубку и начиная поспешно одеваться. Следующий звонок -- Стелле. В белой шапочке и халате она моет руки, когда слы­шится голос: "Доктор, вас к телефону!" Стелла подходит к аппарату. -- Да?.. Здравствуйте, Леша... -- Она слушает, и улыб­ка сменяется тревогой. -- Нельзя встречаться? А что слу­чилось?.. Понятно. То есть непонятно, но раз вы не хотите объяснить... Удачи? Желаю удачи. Поцелуйте барсучат и... не исчезайте совсем с горизонта... Барсуков вешает трубку в телефоне-автомате: -- Теперь, Марат, поглядим, кто кого!.. ...Непривычно сутулясь, подходит он в сумерках к дому. -- Товарищ Барсуков! -- из затененного угла выступа­ет Томин. -- Вы?!.. -- с искренней радостью восклицает Барсу­ков. -- Вы мне позарез нужны! -- Какое совпадение потребностей, -- озадаченно от­зывается Томин. x x x -- Ох, уж эта мне "хата с краю"! -- в сердцах говорит Пал Палыч, выслушав исповедь Барсукова. -- Но я... -- Мало могли сообщить о мотоциклистах? А нам бы и это тогда пригодилось! И то, что вы отмолчались, Барсуков... нас подвели, а себя еще больше. Барсуков тяжело вздыхает: -- Теперь-то понял! -- Задним умом все крепки! Отшвырнули неприятную историю, а она вернулась. Как бумеранг. Друзья отходят посовещаться. -- Ну-с? -- тихонько спрашивает Томин. -- Трое в кузове -- не увеселительная прогулка. -- Барсуков! -- окликает Пал Палыч. -- Когда в НИИ зарплата? -- Десятого и двадцать пятого. Томин и Пал Палыч обмениваются взглядом. -- Да, похоже на то. -- Надо взять с поличным, Саша! -- Как парень? -- указывает Томин на Барсукова. -- Я бы доверился. -- Рискнем довериться. -- Томин останавливается пе­ред Барсуковым. -- Вы согласны вызубрить и твердо ис­полнять наши инструкции? -- Я? Конечно. Обязан... Грузовик Барсукова выезжает с автобазы, и неподале­ку его останавливает Марат. Садится в кабину, вместо приветствия говорит: -- Час пробил! Поезжай, за углом притормозишь. Барсуков молча повинуется. За углом поджидают Миша, Сергей и бывший "бутылочник" в форме воени­зированной охраны. Быстро лезут в кузов. Барсуков дает понять, что, хотя и с большой неохо­той, но смирился с навязанной ему ролью. -- Хоть бы предупредил! -- бормочет он. -- Уж пре­дупредить нельзя? За человека не считают! -- Гони в институт! -- распоряжается Марат. Грузовик едет по городу... -- Все кипятишься? -- спрашивает Марат, пока они ждут у светофора. -- Чудак... -- Он немного возбужден и не прочь поговорить. -- Не знаю, зачем вы едете... -- ожесточенно ворчит Барсуков, -- и знать не хочу... Но я рискую... -- Пустяки, Леша. -- Нет, я рискую! -- настаивает Барсуков (он ведет разговор, который должен отвлечь внимание от его даль­нейших действий). -- И хоть бы какой интерес! Подве­зешь кого по дороге -- и то на бензинчик подбрасывают. А тут такое дело... ты мои материальные обстоятельства знаешь... -- Заметен проблеск разума. Позвони завтра, потолку­ем про бензинчик. -- Ах, ты... -- чертыхается Барсуков, глянув на пока­затель горючего. -- Бензинчик-бензинчик, а он весь вы­шел! Надо заправляться. Впереди как раз видна колонка. -- Некогда! -- вскидывается Марат. -- Дотянешь! Барсуков стучит по стеклу прибора: -- Не видишь, на нуле! -- Болван! -- Ты на меня не кидайся! До института, между про­чим, две остановки на метро. Пожалуйста, не держу! -- Давай быстро! -- сбавляет тон Марат. Грузовик подруливает к колонке. Марат следует за Барсуковым к окошечку. -- Почетный караул? -- Помолчи! -- внушительно советует Марат. Барсуков сдает девушке талон. Почти бежит обрат­но. Держит шланг заправки. Марат -- рядом как при­клеенный. А девушка немедля набирает номер телефона. -- Дежурный Управления уголовного розыска майор Рожков, -- слышится отвечающий ей энергичный голос. -- С автозаправочной станции, -- волнуясь, говорит девушка. -- Товарищ от вас был... предупреждал очень... Сейчас шофер подал талон с двумя загнутыми уголками... -- Спасибо, -- доносится голос Рожкова. Он уехал? -- Заправляется. ...Рожков в дежурной части, нажав кнопку на пульте связи, произносит: -- Подполковник Томин! Сигнал с бензоколонки! -- Вас понял! -- отвечает голос Томина. x x x Сегодня выплатной день, и группа захвата дежурит на территории НИИ. Томин отдает команду в ручной радио­передатчик: -- Сигнал с бензоколонки! Все по местам! Подчиняясь этому приказу, четверо молодых людей направляются по двору института к проходной. Двое дру­гих молодых людей идут по коридору и скрываются за дверями с табличкой "Медпункт" и "Библиотека". По лестнице, поднимающейся при начале коридора, взбега­ют трое до площадки второго этажа. Один из них поправ­ляет кобуру на поясе. В это время грузовик притормаживает, Марат выпры­гивает из кабины и теряется в толпе. А грузовик тем временем въезжает через раздвигаю­щиеся и вновь сдвигающиеся металлические ворота на территорию института. Миша, Серега и "бутылочник", не вызвав ничьего интереса, покидают кузов. Барсуков отирает лоб и подмигивает показателю бен­зина, который по-прежнему показывает ноль. Сотрудник угрозыска оповещает по рации: -- Трое, один в форме военизированной охраны, на­правляются к четвертому корпусу! Грабители беспрепятственно проникают в длинный пустой коридор. -- Прошли медпункт! -- тихо сообщает наблюдатель из медпункта. -- Готов, -- так же отзывается голос Томина. Не доходя до парадного вестибюля, виднеющегося впереди, "бутылочник" останавливается. -- Я здесь, -- говорит он. А приятели бегут к кассе. Серега прижимается к стене рядом с дверью, Миша "со слезой" кричит: -- Марья Петровна! Скорей! Федор... Но докричать заготовленный текст не успевает: дверь кассы распахивается, появляется Томин в сопровожде­нии двух сотрудников. -- Должен огорчить -- уголовный розыск! В коридоре крепко берут за локти "бутылочника". -- А где ваш Былов? Где хитроумный Марат? -- воп­рошает Томин. -- Или он всегда чужими руками? -- Чтоб он сдох! -- рычит Серега. x x x Кабинет в следственном изоляторе. Конвоир вводит Марата. Едва переступив порог, тот начинает защити­тельную речь: -- Пал Палыч, я еще раз обдумал все обвинения в мой адрес. То, что вы называете "подстрекательство", неверно отражает мое поведение. Есть бытовое понятие: дать совет... -- У нас сегодня другая тема. -- Но вы понимаете -- просто дать совет! -- не может остановиться Марат. -- Пусть безнравственный, согласен, но в этом нет -- как у вас называется -- состава преступления. -- После, Былов, после... Я имею поручение прокуро­ра допросить вас об отношениях с матерью. В формулировке "поручение прокурора" Марат не улавливает странности, но несколько удивлен оборотом беседы. -- Мать?.. Довольно известная эстрадная певица. Име­ет определенные заслуги на этом поприще, -- осторожно говорит он. -- Меня интересуют ваши отношения. -- Ну... Обыкновенные... Она несколько надоедлива и старомодна, но в принципе неплохая женщина. -- Случались конфликты? -- В пределах нормы, Пал Палыч. Человек, по-моему, должен понимать, что подчиняется общим для всей при­роды законам. Применительно к данному случаю -- это врожденная и односторонняя обязанность родителей де­лать все возможное для процветания потомства. Между прочим, и современная мораль... Любит он звучно поговорить, даже сейчас слегка увлекся, но Пал Палыч жестом просит его умолкнуть. -- Мне поручено ознакомить вас с одним документом. Это письмо вашей матери... -- Бывают сообщения, кото­рые с трудом делает даже следователь и даже весьма несимпатичному подследственному. -- Она послала его вам из Костромской области, со своей родины... -- Она же уехала на гастроли, -- вставляет Марат, немного обеспокоенный выражением лица Пал Палыча. -- Нет, на родину. И умерла... покончила с собой... Ознакомьтесь с письмом. Марат поражен, новость не укладывается у него в голове. Пал Палыч тактично отворачивается, стараясь предоставить ему подобие уединения. Марат берет письмо... Его читает за кадром голос Вероники Антоновны -- читает немного бессвязно, как сам Марат, выхватывая из текста главное: "Прощай, Марик. Я ухожу... Я узнала о тебе такое, с чем нельзя дальше жить. Небо рухнуло над моей головой... Никогда бы не поверила, что... Понимаю, тебе будет больно. Ты останешься один на свете... Я не смогла удержать тебя от ужасного зла всей своей жизнью. Может быть, хоть от чего-нибудь удержит смерть? Это моя последняя надежда..." У Марата на скулах перекатываются желваки, он пы­тается сдержать натиск чувств и не осиливает его. -- Только не хватало! -- Злые рыдания без слез сотря­сают его плечи. -- Мало того, что эти ничтожества... отребье... что я из-за них... Но родная мать! Отреклась, бросила! И когда?! У нее связи, поклонники таланта. Должна бегать, плакать, валяться в ногах! Спасать сына!.. Родная мать! Дура! Он вне себя комкает и отшвыривает письмо. И эти его чувства Пал Палыч щадил! Нет, всякой выдержке есть предел. Знаменский распахивает дверь, кричит: -- Конвой! -- Пал Палыч... -- бормочет Марат. -- Уведите арестованного! Оставшись один, Пал Палыч поднимает и расправля­ет письмо. Он оглядывается вслед Марату с брезгливос­тью, словно недоумевая: и как таких земля носит?.. 2001 Электронная библиотека Алексея Снежинского