Ольга Лаврова, Александр Лавров. Полуденный вор --------------------------------------------------------------- Источник: О. Лаврова, А. Лавров. Полуденный вор. М., 1991. Подготовка текстов: 2001 Электронная библиотека Алексея Снежинского --------------------------------------------------------------- Массивные замысловатые часы -- бронзовое литье прошлого века -- показывают двенадцать. В окна бьет солнце и освещает дорогую мебель в стиле "ретро", ковры, сияющую хрустальную горку. Вещей слишком много, и чувствуется, что хозяева их нежно лелеют. И тем более режет глаза беспорядок: распахнутые дверцы шкафов, выброшенная на пол одежда. На столе раскрыт неболь­шой чемоданчик, возле которого облигации трехпроцентного займа, женские украшения, золотой портсигар. В комнате чужой человек -- вор. Спортивного вида, располага­ющей наружности, лет тридцати с небольшим. Он сноровисто роется в белье; руки в кожаных перчатках быстро перебирают простыни и скатерти, нащупывают тугую пачку денег, метко кидают ее в чемодан. Вдруг вор замирает: в прихожей хлопнула дверь. Плотный самоуверенный мужчина с портфелем и в плаще торопливо входит в комнату и останавливается, будто споткнув­шись. -- Эт-то что?.. -- начинает он грозно. И осекается... -- Обыск! -- отрезает вор, стоя к хозяину почти спиной. -- Изымаем ценности, гражданин Шарипов. Коля! -- окликает он воображаемого помощника. -- Стань на выходе, завмаг прибыл! У Шарипова обвисают щеки. -- Сейчас подпишите протокол и поедете с нами, -- цедит вор, выдвигая последний ящик. -- Допрыгались до тюрьмы... Деньги и документы на стол! Онемевший Шарипов выкладывает бумажник и документы. -- Теперь соберите белье! -- командует вор. -- Рубашки, трусы, носки. Живо-живо, я на работе! -- прикрикивает вор. Шарипов неверными шагами направляется в смежную комна­ту. Вор молниеносно укладывает добычу и, сделав шутовской прощальный жест в сторону невидимого Шарипова, выскальзы­вает из квартиры. На пороге появляется хозяин, молитвенно прижимая к груди несколько пар носков. -- Умоляю, дозвольте позвонить жене! -- произносит он, не сразу замечая, что обращается к пустой комнате. Постепенно ситуация начинает для него проясняться. Он прислушивается, бросается в коридор, возвращается. -- Обокрали! Всего-навсего обокрали!.. -- В блаженном облег­чении завмаг всхлипывает и утирается носками... x x x А вор уже далеко. Он сходит по трапу самолета... Предъявляет в гостинице паспорт на имя Шарипова... С лоджии первого этажа жилого дома спускает чемодан в густо растущие внизу кусты... В поезде сбывает попутчице золотую цепочку и кольцо... Сменяются виды транспорта, пейзажи и города, а он, уверен­ный и неуловимый, не привлекает ничьего подозрительного внимания, пока в перронной толчее, садясь в экспресс, отправля­ющийся в Москву, не попадается на глаза женщине, которая хмуро и пристально смотрит ему вслед. А затем горячо рассказы­вает что-то человеку в милицейской форме. И в то время, как вор любуется из такси московскими пейзажа­ми, на стол перед Томиным ложится его фотография с объявлени­ем о всесоюзном розыске. -- Кто таков? -- спрашивает Знаменский. -- Глеб Царапов... Удачливый вор-гастролер, чтоб его ободра­ло! Прибыл в столицу. И почему-то считается, что я могу выудить его среди десяти миллионов!.. -- Помчались, Саша! -- торопит Знаменский. -- Доцент небось волнуется... x x x Доцент действительно волнуется, разговаривая с ними во дво­ре многокорпусного дома. -- Все поняли, помните? -- проверяет его Томин. -- Да помню-помню: здороваюсь, показываю сберкнижку. И тут подъезжает ваша машина. -- Главное, не нервничать, -- советует Знаменский. -- Средь бела дня и под нашим присмотром вам ничего не грозит. -- Просто я легко одет и как-то зябко... -- доцент смотрит на часы. -- Пора, занимайте свой пост, -- решает Томин. Доцент уходит к одному из подъездов и там останавливается, стараясь принять непринужденную позу... Издали во двор въезжает "Волга" с четырьмя пассажирами. Из машины выходит коренастый блондин в кожаном пиджаке и машет рукой, подзывая доцента. Тот чуть медлит, украдкой косится на Знаменского и Томина и видит, что они поглощены безмятежным занятием: поставив на скамью хозяйственную сумку, перекладывают в нее свертки и бу­тылки из авоськи. Доцент неуверенно двигается к блондину и на полдороге, не утерпев, снова оглядывается на своих заступников. В тот же миг "Волга" дает задний ход, стремительно выезжая со двора. Блондин с невнятными воплями припускает следом. Тем временем из-за угла соседнего корпуса вылетает милицей­ский УАЗ, стараясь отрезать "Волге" путь к отступлению. Но перед ним мчится, закрывая проезд на улицу, блондин в кожаном пиджаке. -- И дернуло же вас оглянуться! -- говорит с досадой Томин. -- Но вы оба стояли спиной... -- бормочет доцент. -- И абсолют­но не обращали внимания... по-моему. -- По-вашему. x x x Кожаный пиджак, разумеется, задержан, и теперь они с доцен­том находятся у Пал Палыча. Здесь же присутствует Томин. Задержанный Агафонов пока еще не сообразил, в чем призна­ваться, а что отрицать, и потому отпирается от всего чохом. Врет он на самых искренних интонациях, без наигрыша, почти задушевно. -- Я же все рассказал! Вы же записали! -- А теперь мы спросим у товарища Пекуровского, -- усмехает­ся Знаменский. -- Вы встречали человека, с которым находитесь на очной ставке? -- Да. Позавчера у комиссионного магазина "Автомобили" он предложил мне "Волгу". -- За крепкими стенами Петровки до­цент чувствует себя в безопасности и держится с достоинством. -- Да нет у меня никакой "Волги", хоть кого спросите! -- Ладно-ладно, Агафонов. По цене? -- спрашивает Знаменс­кий у Пекуровского. -- На тысячу рублей ниже государственной. -- Как он это мотивировал? -- Дескать, подает на развод. Но раньше, говорит, надо ликви­дировать машину, чтоб жена не претендовала на долю. -- И жены у меня нет! -- Неужели я не понимаю, что ни "Волги", ни жены? -- отмахи­вается Знаменский. -- Продолжайте, товарищ Пекуровский. -- Ну... я в принципе согласился. И он мне отдал как бы в залог техпаспорт, а я дал задаток. Условились, что сегодня он за мной заедет с приятелями. А я захвачу зятя и поедем оформлять в какой-нибудь загородный пункт. -- Почему же не в городе? -- Да здесь деньги ему выдали бы через три дня, и жена могла, дескать, дознаться и поднять скандал. А там я плачу в кассу, и он сразу получает. Потому что там нет условий для хранения денег... -- И вы всему поверили? -- подает голос Томин. -- Очень правдивым показался парень... Знаменский взглядывает на Агафонова. -- Да, пожалуй. Но потом все-таки обратились в милицию? -- По счастью, жена засомневалась... в смысле -- моя. -- Ясно. Ну? -- обращается Знаменский к Агафонову. -- Товарищ что-то путает. -- Будет вам, Агафонов. Мы же видели вас в "Волге". Горзнак у нее тот же, что в техпаспорте, за который Пекуровский заплатил вам. -- Знаменский показывает техпаспорт. -- Владельцем здесь значится И.П. Агафонов. А номер машины, между прочим, фик­тивный. Стало быть, "Волга" краденая. Агафонов встревоженно вскидывается: -- Честно? -- Честно. -- Да чтоб я связался с таким делом! Да я лучше пойду в воду кинусь! -- Наверно, хорошо плаваете, -- замечает Томин. -- Что? -- не сразу понимает Агафонов. -- А-а... -- В настроении парня наступает перелом. -- Правильно все товарищ Куровский рассказывает. Подтверждаю. -- Пе-куровский, -- поправляет доцент. -- Давайте по порядку, -- говорит Пал Палыч. -- Что за маши­на? -- Якобы знаменитого артиста. Самому неловко продавать, в лицо узнают. И по знакомству сделали, как будто моя. -- Теперь Агафонов разговаривает более однотонно и деловито. Говоря правду, он меньше заботится, чтобы поверили. -- Сказка для школьников. -- А что мне, начальник, я сбоку припека. Взяли заместо вывески -- рожа, говорят, подходящая. И всей моей выгоды -- что вот пиджак выдали. Ношеный, правда, но у меня и такого нет. Один ватник. -- Оттуда, что ли? -- осведомляется Томин. -- Да, от хозяина. Второй месяц как вышел, а тут эти ребята... -- Кто они? -- спрашивает Знаменский. -- А леший их разберет... Если подумать, -- помолчавши, говорит Агафонов, -- то ничего мне не известно. -- Ну-ну, Агафонов! -- сердится Томин. -- Да вам ведь что нужно: фамилия, местожительство, где работают. А они мне анкету не показывали. Звали меня Ванечка, я их -- Леша да Юра. И все. -- Где познакомились? -- Свела нелегкая у пивной бочки. Пал Палыч и Томин переглядываются: только что разлете­лись допросить, только задержанный перестал запираться -- и осечка! -- Приметы? -- хмурится Знаменский. -- Люди как люди. Один повыше, другой пониже. Который повыше -- это Юра, у него темные очки. А Леша -- тот лицом старше и лысоватый. За рулем третий сидел. Боря... -- Агафонов приостанавливается. -- Я описывать не умею... Ну, выпить не дураки. Одеты -- дай бог каждому. А больше ничего приметного. x x x В вагоне метро все места заняты. У тех дверей, что обращены к стене тоннеля, Раиса Глазунова стоя читает журнал. Безукориз­ненно одетая и причесанная, с выражением независимости на лице, она являет собой образчик очаровательной деловой жен­щины. Неподалеку вор -- Глеб Царапов, придерживаясь за по­ручни, рассматривает ее одобрительно, но в общем-то от нечего делать. На очередной остановке поезд заполняют пассажиры, возни­кает давка, и Царапова притискивают к Раисе. Она пытается откинуться назад, вор близко видит ее глаза и нахмуренные в легкой досаде брови. Из желания порисоваться или поддавшись галантному побуждению, он опирается ладонями в дверь, отжи­мает толпу назад и сдерживает ее напор, освобождая вокруг женщины некоторое пространство. -- Читайте. -- Благодарю, -- насмешливо произносит она и, стоя в кольце его рук, читает до следующей остановки. Там платформа оказыва­ется расположенной со стороны Раисы и она выходит, оставив вора несколько разочарованным: он привык к вниманию. Но прежде чем скрыться, Раиса оглядывается, а сквозь стекло зак­рывшихся дверей он прощально и иронически приподымает руку. x x x Пригородный поселок. Глухой забор и крепкие ворота, в кото­рых прорезана калитка. Раиса Глазунова нажимает кнопку звон­ка и нетерпеливо притопывает ногой. Наконец калитка отворяется, взору Раисы предстает давно небритый мужчина неопреде­ленного возраста. -- Здравствуйте, Борис Анатольевич... Кажется, вы меня не узнаете, -- снисходительно улыбается Раиса, замечая, что тот изрядно "под банкой". -- Красный "жигуль", левое крыло и дверца. -- Помню, -- говорит хозяин. Привалясь плечом к забору, он не проявляет желания впустить женщину внутрь. -- Не сделали! -- догадывается она, мрачнея. -- Это уже фор­менное свинство! Вы же знаете, что в среду я уезжаю! -- Где среда, там и пятница, -- тянет хозяин. -- Да поймите, мы едем компанией на трех машинах. Вы поп­росту срываете мне отпуск! -- Как-нибудь перебьешься. Приболел я. -- То бишь запил. Ох, мужики! Из-за ее спины с механиком здоровается проезжий, который затормозил против ворот. -- Боря, -- спрашивает он, -- чего-то у меня внизу звякает, не пойму. -- Тронься, -- просит механик. Тот трогает машину, проезжает метра полтора. -- Жмунькает, -- мгновенно ставит диагноз автомеханик. -- Крестовина. -- А-а... Вот спасибо тебе! -- И автомобилист отъезжает. Этот короткий диалог напоминает Раисе, что ее собеседник -- не только обманщик и пьяница, но и искусный мастер. -- Борис Анатольевич, миленький, -- говорит она. -- Будьте человеком! Если я в среду утром... -- Не-е. На той неделе. -- Тогда я забираю машину! Соловые глаза мастера открываются пошире. Помедлив, он отступает назад, давая Раисе войти. Она обегает взглядом двор и оборачивается к хозяину с вопросительным и сердитым видом. -- Нету, -- сообщает он. -- Увели. -- То есть как? -- медленно спрашивает она. -- Не знаешь, как уводят?.. Хошь кричи, хошь плачь -- "жигуля" нету! -- Я, кажется, не кричу и не плачу, -- каменным голосом говорит Раиса. -- Но зачем вы морочили голову? -- Да ведь жалко, начинаешь переживать,-- лицемерит хозяин. -- А это, может, кто из своих. Может, еще пригонят. -- Из каких "своих"? -- Из поселковых ребят, здешних. Тут вот свадьбу играли, трое суток колобродили, может, кто под парами и того... -- Борис Анатольевич, вы заявили в милицию? -- пресекает Раиса его скороговорку. -- Не. -- Послушайте, вы, конечно, нетрезвы, но все же в своем уме? Я вам доверила машину -- машина пропала. Вы за нее в ответе. И не лопочите мне про свадьбу! Видно, механик ожидал "ахов" и "охов", его удивляет прояв­ленное женщиной присутствие духа. -- Если без скандала, полюбовно если -- буду тебе понемножку выплачивать... сколько смогу. Но чтоб милиция не цеплялась, так и знай! А иначе -- и не видел, и не слыхал, и ничего не ведаю, поняла? -- Нет! Не на таковскую напали! -- взрывается Раиса. x x x Квартирная хозяйка, словоохотливая женщина средних лет, вводит Царапова в комнату. Он снимает себе жилье. -- Вот, пожалуйста, эта комната. Вор осматривается и, перегнувшись через подоконник, выгля­дывает за окно. -- Вид из окна у меня превосходный! -- заверяет хозяйка. -- А балкон справа тоже ваш? -- Нет, балкон в другой квартире и даже в другом подъезде. -- И что там за соседи? Очень шумят? -- Мертвая тишина! Летом они на даче... Тахта у меня, пощу­пайте, мягкая... -- Это немаловажно, -- улыбается вор. -- Что ж, пожалуй, поживу. Такие подробности, как прописка, вас не беспокоят? -- Н-ну... -- мнется женщина. -- Я бы с удовольствием, но при командировках мы должны прописываться в ведомственной гостинице. А условия там, сами понимаете... Да не беспокойтесь, заплачу вперед, гостей водить не собираюсь, мы с вами поладим. -- Ну... хорошо. В конце концов, приличного человека видно... x x x Знаменский и Томин получают взбучку от начальства. Началь­ство новое, чего от него ждать, никто пока не ведает. -- Позорный провал операции! -- Полковник не дает воли эмоциям, но заметно, что очень недоволен. -- Вы себя обнаружи­ли и упустили шайку буквально из рук! -- Виноваты, товарищ полковник. -- Безусловно. И будет приказ о наложении взысканий. -- Оперативную часть разрабатывал я, -- заявляет Томин. -- Знаменский присутствовал для оформления следственных дейст­вий. Полковник бросает на него острый взгляд. -- Вы инспектор или адвокат? -- И, не дожидаясь ответа, продолжает: -- Каким образом сорвалось преследование? -- Не могу понять. Куда-то они очень ловко нырнули. Все ближайшие патрули были оповещены по рации. -- Даю сорок восемь часов на разработку плана мероприятий. -- Ясно, -- вместе отвечают Знаменский и Томин. Полковник делает пометку в настольном календаре. -- Вопрос второй, -- адресуется он к Томину. -- У вас дело Царапова. Что предпринято? Томин мог бы сказать, что вопрос несерьезный. Даже нет уверенности, что вор в Москве. А если б уверенность и имелась, все равно ничего толкового предпринять пока невозможно. И практически никакого дела нет, а есть лишь мечтание поймать гастролера. Прежнему начальнику Томин так и отрапортовал бы. Впрочем, тот не задал бы подобного вопроса. -- Пустые руки, товарищ полковник, не с чем вести розыск. Направил запросы по всем местам, где за ним числятся кражи. Рассчитываю на вас в смысле сроков. -- Хорошо. Будет шифровка о немедленном исполнении. -- Полковник оборачивается к Пал Палычу. -- А вы, раз уж работа­ете сейчас в одной упряжке, примите к своему производству и дело Царапова. x x x А Царапов прогуливается по улице, наметанным глазом оки­дывает фасады и публику. По одежде, машинам, заворачивающим в проезды между домами, по множеству известных ему признаков определяет он степень зажиточности квартала и удобство его для своих целей. Облюбовав два дома, стоящих друг против друга, вор входит в один из них и поднимается на лестничную площадку перед последним этажом. В руке он несет рулончик, закатанный в газету. Когда занята наблюдательная позиция и противоположный дом оказывается как на ладони, из рулончика появляется подзор­ная труба и вор принимается за изучение освещенных окон, которые не задернуты занавесками... x x x Раиса Глазунова явилась к механику с подкреплением: сегодня рядом с ней преданная подруга Татьяна, на первый взгляд бой-баба. Автомеханик трезвый, злой, но более вежливый, чем накануне. Стараясь не смотреть на Раису с Татьяной, говорит куда-то в пространство: -- Зачем же я, да при вашей подруге, буду признавать такой факт? Такого факта не было. -- То есть вы не брались выправить мне крыло и дверцу? -- с перехваченным горлом произносит Раиса. -- Совершенно верно, девушка. Для ремонту есть автосервис. Я же, если кому помогу, то исключительно по дружбе. А вы мне незнакомы. -- Ах, вот как?! -- угрожающе надвигается на него Татьяна. -- Ну тогда имейте в виду, я где угодно поклянусь, что я лично при­сутствовала, когда вы брали машину в ремонт! -- Спасибо, предупредили. Буду иметь в виду. Вспоминать буду, с кем в тот день напролет пиво пил. Ребята подтвердят. И кончен наш разговор, девушки. -- Он поворачивается и идет к дому. -- Этот подонок думает, что меня можно без хлопот ограбить! -- восклицает Раиса. -- Эх, прийти бы с мужиком, который может морду набить! Другой был бы разговор! -- Ты весь миллион моих друзей знаешь. Кто? -- Раиса недолго ждет ответа подруги и сама подытоживает. -- Людей навалом, а настоящего мужика нет! Обе не обращают внимания на "Волгу", которая въезжает в ворота. Из нее вываливается Пузановский, грузный, лет пятиде­сяти мужчина "авторитетной" наружности. -- Здравствуйте, мастер, -- говорит Пузановский. -- Здравствуйте... гражданин, -- с запинкой откликается меха­ник. Этим "мастер" и "гражданин" они быстренько условились: я тебя не знаю -- ты меня не знаешь. -- Чинить машину? -- поворачивается Татьяна к новоприбыв­шему. Тот издает нечленораздельное междометие, которое можно понять скорее отрицательно и перехватывает инициативу. -- Что-нибудь случилось? Конфликт? -- обращается он к Раисе, стремясь уйти от вопросов Татьяны. -- Совсем маленький, -- саркастически отвечает женщина. -- Я отдала в ремонт "Жигули", и теперь машины нет! -- Где же она? -- Вчера сказал -- угнали. Сегодня говорит, что вообще не брал! -- Черт-те что! Машина здесь? -- рявкает Пузановский на механика. -- Нету, -- опасливо и виновато отзывается тот. Пузановский сглатывает ругательство и вновь переключается на женщин. -- Что вы собираетесь делать? -- Заявить в милицию, что же еще! -- Да, конечно... Садитесь, я подброшу. Я и минуты здесь свою машину не оставлю! -- Он торопливо открывает перед подругами дверцы. -- Прошу вас, прошу... Прежде чем сесть, Татьяна придвигается к автомеханику: -- Таких, как ты, надо отстреливать в детстве! x x x На уличных часах без десяти двенадцать. Вор с чемоданчиком идет на дело -- собранный, пружинистый, почти праздничный. Впереди -- облюбованные им дома-близнецы. Дверь квартиры задерживает его на одну-две секунды: к про­бою замка он приставляет ребром что-то небольшое, плоское, отсвечивающее металлом. Слышится гудение, потом щелчок, и Царапов убирает приспособление в карман. Дверь послушно отк­рывается и затворяется за ним. В комнате он останавливается, опускает на пол чемодан и медленно-медленно обходит по кругу, ни к чему не прикасаясь, сосредоточенный и самоуглубленный. Не шарит суетливо глаза­ми по стенам, даже не выделяет особо каких-то предметов, но, кажется, словно ему сейчас слышны голоса вещей и каждая сообщает о своем местонахождении. Круг завершен. Вор стряхивает оцепенение и уверенно откры­вает одну из секций мебельной стенки... И вот уже шагает с чемоданом прочь от подъезда, заворачива­ет за угол -- и нет его. Час спустя у подъезда роится кучка соседей: идут обычные в таких случаях пересуды. -- Четырнадцатую квартиру обворовали! -- Шесть магнитофонов взяли! -- Четыре, -- поправляет подросток. -- Ну магнитофоны -- не горе, -- говорит одна из женщин. Ветхая старушка подхватывает за женщиной: -- Какое горе, милая! Хоть потише станет, спасу не было. В однех руках шесть магнитофонов! -- Четыре, -- упрямо вставляет подросток. -- Много он вам мешал, -- заступается за потерпевшего мужчи­на с хозяйственной сумкой. -- Всю жизнь по экспедициям, два месяца здесь, а десять -- нету. Одна у человека радость была, музыку послушать!.. Из подъезда выходит Томин, и беседа прерывается. -- Товарищи! -- обращается он к собравшимся, -- кто-нибудь был вблизи подъезда около двенадцати часов? -- Да я почти безотлучно, -- откликается старушка. -- Посмотрите, такой вот мужчина. Проходил он мимо вас в подъезд и обратно? Старушка взволнованно рассматривает фотографию. -- Это жулик? Никогда не подумаешь! Через плечо старушки заглядывают любопытные, и вот уже карточка пошла по рукам. x x x -- Всю захватали, а толку чуть, -- говорит Томин, бросая фотог­рафию Царапова на стол. -- Однако почерк его. Вернувшись на Петровку, тройка заседает в кабинете Знамен­ского. Дело Царапова начинает обретать плоть. -- Есть хоть предположения, чем он вскрывает двери? -- спра­шивает Знаменский у Кибрит. -- Нет, Пал Палыч, совершенно "нестандартный" инструмент. -- Наш Цап-Царапов еще войдет в историю криминалистики! -- усмехается Томин. -- Очень ловкий прохиндей! И звериный нюх -- ведь ни разу не полез в квартиру, которая поставлена на сигнализацию! А сегодня с этими магнитофонами? Даже по шкафам не рылся, пошел и достал. Причем какие магнитофоны -- два наушных, роскошный "Шарп", "Грюндик"! Унес, и никто не видал! -- И, по-вашему, он работает без наводчиков? -- спрашивает Кибрит. -- При его разъездах установить контакты на местах -- малове­роятное дело, -- возражает Знаменский. -- Но как он в чужом городе определяет, у кого что взять? -- продолжает сомневаться Кибрит. -- Не знаем, -- разводит руками Томин. -- Наверняка мы знаем одно: Царапов всегда орудует в полдень. -- Какая-нибудь суеверная примета, -- замечает Кибрит. -- Дай-ка, Паша, справочки с мест. Покопаюсь еще раз... -- Томин углубляется в изучение ответов на запросы. -- Между прочим, вы не забыли, что выговоры по автоделу висят? -- спрашивает Кибрит. -- Это, Зиночка, незабываемо. Завтра -- кровь из носу -- начальству нужен план расследования, -- вздыхает Пал Палыч. -- Шурик, отвлекись от вора! -- Сейчас, Зинаида. -- Томин продолжает возиться с бумагами. -- Про план я помню. Сейчас составим грандиозный план, как переворошить всю автомобильную подноготную города и облас­ти... Махнув на него рукой, Кибрит достает технический паспорт на машину и заключение экспертизы, протягивает Пал Палычу. -- Мы думали, только горзнак подделан. Оказалось, весь техпаспорт фальшивый. Но подделка на очень высоком уровне. При разовом изготовлении подобного качества добиться нельзя. -- Налаженное производство фальшивок? Такой размах?.. Эх, как мы с доцентом напортачили! Остались в наследство никчем­ный Ванечка и красивые следы удравшей задним ходом "Волги". -- А слепки с них сняли? -- Сняли. Изобразили тщательную работу на месте происшес­твия. -- Послушай, Пал Палыч... -- Некая мысль бродит у нее в голове, но еще не оформилась. -- Если "Волга" из угнанных, то найти бы хозяина... Я, правда, не знаю, что это даст, но... Томин захлопывает "воровскую" папку: -- Никаких зацепок. Только через сбыт краденого... Ну-с, к вашим услугам. Каким это манером ты собираешься найти хозя­ина "Волги"? -- По-моему, любой владелец скажет, что, например, левая задняя резина у него самая стертая, переднюю правую недавно чуть не пропорол об гвоздь и осталась метка и так далее. Я могу составить подробное описание. А вдруг... -- Ты, оказывается, фантазерка, -- усмехается Томин. -- Но трудолюбие надо поощрять, Паша. Выдай ей слепки. x x x У тех, кого нашим героям так хотелось бы изловить, тоже заседание. В квартире Пузановского собралась уголовная компа­ния. Кроме самого хозяина и автомеханика Молоткова присутст­вуют Печкин, Тыква и Самородок. По форме главенствует Пузановский, по сути заправляет Печкин. Он минутами звероват, но без ярко выраженной блатной окраски в речи и повадках. Однако ухмылка выдает натуру хитрую, властную и жестокую. -- Это куда ж тебя повело? А, механик? -- мрачно, с расстанов­кой спрашивает он Молоткова. -- Да, куда? -- подхватывает Пузановский и подкрепляет фразу энергичным движением руки, в которой зажата надкушенная сосиска. Пузановский почти всегда жует. Вскакивает Тыква. -- Уж ты падла!.. Себе кусок рвешь, да? В одиночку? -- впадает Тыква в блатную истерику. -- А знаешь, что за это бывает? -- Трепеща от возбуждения, он выхватывает из кармана нож и поигрывает им. Хотя Тыква наслаждается пока лишь воображаемой распра­вой, Молотков следит за ним неотрывно. И когда тот, пугая, делает выпад, в руках у автомеханика оказывается стул. -- Уйди, припадочный! Пузановский перестает жевать. Ему нужен не мордобой, а воспитательное мероприятие в его, так сказать, коллективе. -- Леша... -- просительно окликает он Печкина, которому картина потасовки доставляет некоторое удовольствие. -- Ладно, будя ножиком играть, -- решает Печкин. -- Хотя я лично Тыкву понимаю. Пузановский вслед за Печкиным принимает суровый вид. -- Вот, Боря, до чего дошло! -- укоряет он механика. -- Мы тебе разрешили калымить по ремонту. Но если заказчик от тебя идет в милицию... -- Данилыч! Да постыдись! -- возмущается Молотков. -- Они разрешили! Да что бы вы без меня! Кто вам номера-то перебива­ет? Кто выучил машины из-под любой страховки брать? Кто вас вывез, когда задним ходом драпали? А Константина кто предос­тавил? -- Автомеханик указывает на сидящего на отшибе Само­родка. -- И теперь нож сулите?! Настроение присутствующих смягчается: заслуги Молоткова несомненны. -- Говори, куда продал машину! -- требует Печкин. -- Не продавал я ее. Есть по деталям, по железу незаменимый человек. И месяц назад привозит своего "жигуля", как есть в лепешку. Аж стонет и плачет: сделай. А делать там -- сдуреешь! Ну и тут подвернулась эта бабенка с машиной. Марка та же, цвет тот же... Глядел-глядел, плюнул и пустил на замену! -- Спиваешься, механик! -- припечатывает Печкин. -- Раньше ты из любой лепешки обратно вещь слепил бы! Сядешь через водку. -- Ничего они не докажут! Ну был участковый, покрутился-покрутился, с тем и ушел. -- Он срока не тянул, он смелый! -- язвит Тыква. Самородок в своем углу поднимается и прокашливается. -- Будешь говорить? -- спрашивает Пузановский. -- Слушаем нашего Самородка. Самородок, поглощенный своим "призванием", органически безнравствен. Всех присутствующих, за исключением Молоткова, он глубоко презирает. -- Я делаю все, что вам требуется, -- жидким тенорком начина­ет он. -- Печати, бланки, права, всякие дерьмовые справки -- извольте. Но я работаю на четких условиях: вы субсидируете мои научные исследования... Тыква насмешливо цокает языком. -- Да, мое изобретение мирового масштаба! -- взвизгивает Самородок. -- За мою универсальную антиржавчину мне простит­ся все! Я еще буду за вас ходатайства писать насчет амнистии! И я предупреждал: не втягивайте меня в ваши подробности. Меня это отвлекает. Я занятый человек, поймите наконец!.. Но должен заявить, что нахожу недопустимым обращение с Борисом Анатольичем. Это мастер, у него в пальцах больше ума, чем во всех ваших мозгах. Я протестую! -- срывается он на фальцет и неожи­данно садится. В наступившей паузе явственно слышна работа челюстей Пузановского. -- Слышь, Пузо, -- ворчит Печкин, -- хватит жрать одному. -- Разве я жру? -- изумляется тот. -- Жую по мелочи от нервов. Сейчас будем ужинать, но надо подвести итог. -- Чтоб меж собой никаких тайн, -- говорит Печкин. -- Верно, Леша. С кем что случится -- немедленно сообщать! Компания вразброд одобряет резолюцию. Самородок пожима­ет плечами. Тыква придвигается к Печкину и шепчет: -- Я слыхал, того покупателя... который с юга... вроде водолазы ищут. Пузу сказать? -- Обожрется от нервов -- лопнет. Да и нам-то с тобой что? Покупатель тогда просто не пришел... почему-то. Верно? Тыква мечтательно улыбается, и Печкин отвечает ему мерзкой своей ухмылкой. x x x В комиссионном магазине радиотоваров Томин идет вдоль прилавка, рассматривая выставленную аппаратуру. -- О-о! -- говорит он с непринужденностью толстосума. -- Это у вас "Шарп" с индикаторной шкалой? И что, никто не берет? -- Только вчера поступил, -- объясняет продавец. -- Если в порядке, возьму. Выпиши. А там никак "Грюндиг" с приемником? Я чувствую, куплю полмагазина! И мы с тобой все это будем красиво и долго заворачивать... -- Понижает голос. -- Найди мне еще парочку наушных -- "Сони", "Акай", а? Продавец уважительно склоняет голову. -- Вчера были и сразу проданы... Забрав чеки, Томин направляется в помещение, где произво­дится прием на комиссию. -- Простите, вчера тоже вы работали? -- спрашивает он очкас­того и надменного приемщика. -- Да, я, -- величественно подтверждает он. x x x На допросе у Знаменского он утрачивает, однако, свою велича­вость... Пал Палыч читает вслух написанное: -- "Гражданин, принесший вышеупомянутые магнитофоны, мне незнаком и ни на кого из моих друзей не ссылался". Просто некто с улицы? -- Товарищ следователь, к нам все приходят с улицы! И потом: я смотрю и оцениваю вещь. Человека я не замечаю, только его товар. Я товаровед. -- А своего брата заметите? -- Мой бедный брат умер в детстве. -- Зато двоюродный жив, имеет жену и двух дочерей. И здесь, в квитанции, они числятся у вас сдатчиками тех самых магнитофо­нов. Чтобы избежать взгляда Пал Палыча, товаровед снимает и протирает очки, бормоча: -- Вы же знаете наше дурацкое правило: от одного человека не принимать двух одинаковых вещей... Потом нужно ждать, пока не продадут... -- А ему срочно требовались деньги, -- договаривает Пал Палыч. -- Да, очень просил, и я вошел в бедственное положение... -- Записываем: вы взяли магнитофоны за наличные и оформи­ли их на своих родственников. Так? -- Нельзя ли добавить, что это из сочувствия... и поддавшись на уговоры. -- Смотря сколько он получил по сравнению с продажной ценой. -- Несколько меньше, конечно... Знаменский ждет. -- Примерно, половину, -- договаривает товаровед. -- И расстались взаимно довольные. И не было мысли, что скупаете краденое? -- Нет! Я бы никогда, никогда!.. Человек внушал абсолютное доверие! -- Немножко, значит, посмотрели на него? -- Немножко посмотрел... -- А если он еще раз наведается? -- Зачем? -- вздрагивает товаровед. -- За тем же. Вы нас известите? -- Д-да... ах да, непременно! Теперь, когда я узнал... Немедлен­но! Прямо-таки взрыв гражданского энтузиазма, -- думает Пал Палыч, -- но нет, такой вот старый лис помогать милиции не станет. x x x Пекле второго безуспешного визита к автомеханику Раиса подала заявление о пропаже "Жигулей" в милицию и теперь регулярно наведывается сюда, домогаясь результатов. -- Ну как? По-прежнему на точке замерзания? Все никаких доказательств? -- агрессивно спрашивает она у молодого лейте­нанта. -- Объективных доказательств нет, но... -- Да куда же я свою машину дела? -- перебивает Раиса. -- Или я, по-вашему, сочиняю?! -- Вы послушайте, что я хотел сказать. Материал ваш на Пет­ровку ушел. Туда все нераскрытое сейчас затребовали насчет автомобильных дел. Вызовут вас, успокойтесь! ... И действительно, вызвали и выслушали -- с некоторым недоумением. -- Странная история, -- говорит Пал Палыч. -- Если человек кормится частным ремонтом, зачем ему привлекать внимание милиции? -- Проще на улице угнать, чем у своего же клиента, -- добавляет Томин. -- Я понимаю, нелогично, -- нервничает Раиса. -- И все-таки Молоткову точно известно, где мой "жигуль"! Голову даю на отсечение! -- А как вы к нему попали-то? -- осведомляется Томин. -- У меня случилась авария. Когда я остановилась, подлетел какой-то тип, начал утешать. А я ужасно расстроилась, потому что в отпуск мы собирались... В общем, он понял, что у меня горит и всучил координаты этого подлеца автомеханика. Он, говорит, мою "Ниву" поднял буквально из руин и в рекордный срок!.. Наверно, из той же шайки. Если б я запомнила номер... -- Она помолчала. -- Неужели ничем невозможно помочь?.. Конечно, и расписки я не брала и свидетелей нет... Но хоть бы припугнуть! Он же трус, и вдруг его на Петровку -- да он проговорился бы от страху! Он даже постороннего человека испугался, который толь­ко прикрикнул! -- А что за посторонний? -- на всякий случай спрашивает Пал Палыч. -- Какой-то автовладелец. Застал нас у Молоткова, я была с подругой. -- Раиса приостанавливается и хмурится, вспоминая. -- А знаете, он вел себя странно... Совершенно ошалела с этой катавасией, все доходит задним числом! -- И спешит рассказать: -- Он услышал, из-за чего скандал, и скорей-скорей нас в машину и увез. Мы просили довезти до милиции, а он поехал куда-то на край света, обратно еле добрались! -- Вы не слишком подозрительны? -- мягко спрашивает Пал Палыч. -- Да нет же! Он вовсе не посторонний, я уверена, он заодно с Молотковым! Здоровенный, толстый, как бегемот, -- рессоры стонут. Лицо широкое, сплошные щеки. Какой-то нос, глазки -- для порядка, остальное -- щеки, загривок и шея... Никого не напоминает? -- спрашивает она, сердясь. -- К сожалению, нет, -- отвечает Томин. -- Что ж, не буду отнимать дорогого времени. -- И Раиса выходит, не прощаясь. x x x Преданная Татьяна дожидалась подругу у ограды Петровки, тридцать восемь, и, негодуя, приняла рассказ Раисы о разговоре у следователя. -- В общем, остается самой найти машину и украсть обратно... -- Раиса говорит пока просто так, с горькой усмешкой. -- А интересно, за угон собственной машины судят? -- Показали бы мне гараж, где она стоит, я бы его зубами прогрызла! -- ожесточенно гудит Татьяна. -- За справедливость пусть хоть вешают! В квартире у Раисы подруги продолжают за чаем обсуждать историю с пропажей машины. -- В жизни не было так тошно! Как будто всю истоптали и заплевали, -- жалуется Раиса. -- Ограбили, унизили! Этого Мо­лоткова, кажется, убила бы... Как мне этот "жигуль" достался! Ведь до сих пор в долгах! -- Я ли не знаю... -- мрачно отзывается Татьяна. -- Нет, даже ты не знаешь... У меня были одни колготки! Я их стирать боялась! Татьяна молча обнимает подругу. -- Не могу я смириться! -- говорит Раиса ей в плечо. -- Я должна что-то сделать, а то рехнусь!.. Слушай, ты помнишь, как мордатый гаркнул на механика? Ведь совершенно по-хозяйски! Если человек первый раз, он сначала зайдет, спросит. А он сразу въехал. И сам отпер ворота. -- Да, ты права... -- Да! Толстяк у них главный! И недаром они притворялись! Ты же не будешь ни с того ни с сего говорить мне "гражданка" и скрывать, что мы знакомы. Между ними что-то есть, что надо скрывать. -- Райка, ты к чему клонишь? -- Надо их выследить, Танюша. Всю шайку! И тепленькими выложить на Петровку! -- Да как?! С ума сошла!.. -- У меня в голове уже план! -- Раиса оживилась, загорелась. -- Возьму машину у Кольки и еще у кого-нибудь на переменку, чтобы не примелькаться. -- Погоди... не увлекайся, -- предостерегает Татьяна, сама уже увлеченная. -- У милиции все же свои каналы, способы, а что ты... -- Татьяна, разъяренная женщина любого опера за пояс затк­нет! Особенно, когда в отпуску и круглые сутки свободна! Ты со мной? -- Я-то с тобой. -- Значит, две разъяренные женщины! x x x А вор присматривает новый объект, через подзорную трубу заглядывая в вечерние освещенные квартиры. Вот лежит в постели больной старик. Медсестра в белом халате наполняет из ампулы шприц. Царапов переводит трубу правее. И здесь в окуляр попадает женщина, которая перетирает столовое серебро и шеренгу вызолоченных изнутри чарочек. Перейдя в другую комнату, она достает и начинает пересыпать нафталином дорогие меха. У вора хищно раздуваются ноздри, и он не отрывается от трубы, даже заслышав шаги за спиной. Это пожилая женщина спускает­ся по лестнице, клича кошку. -- Чтой-то вы высматриваете? -- строго спрашивает она. -- Мамаша! -- трагическим голосом отзывается вор. -- Там моя жена с приятелем! Женщина сочувственно ахает. Вор сует трубу в карман, прикры­вает рукой глаза и оборачивается к женщине. -- Мне стыдно, что я подглядывал... -- Это ей стыдно! Беги да всыпь обоим! Наутро, облачившись в рабочий комбинезон, Царапов очищает люк мусоропровода и подставляет под него упаковочную коробку. Затем, уже в обычном костюме, входит в подъезд и на вопрос бдительной вахтерши: к кому? -- показывает аптечную коробоч­ку. -- Просили навестить больного из восемьдесят третьей кварти­ры и передать лекарство. -- Пятый этаж, -- говорит вахтерша. В квартире вор быстро сносит на кухню меха и серебро, уклады­вает в полиэтиленовые пакеты и спускает в мусоропровод. Внизу, под люком мусоропровода коробка полна с верхом. Вор уминает содержимое и ловко по-магазинному обвязывает бечев­кой. x x x Знаменский закончил допрос очередного "автопогорельца" и передает ему машинописный листок. -- Давайте отмечу пропуск, а вы прочтите для порядка это описание. Не от вашей ли машины колеса? -- Чувствуется, что этот вопрос Пал Палыч задает уже в сотый раз. Входит Томин, обычное "привет" -- "привет". "Автопогоре­лец" читает составленное Кибрит описание шин той "Волги", которая удрала при свидании доцента с Ванечкой. -- Нет. Я за неделю до угона всю резину сменил. -- Забрав пропуск, потерпевший прощается. Знаменский смотрит на часы и усмехается собственному жесту. -- Выслушиваю разные автомобильные истории, -- говорит он, -- пишу протоколы, а начиная с двенадцати все, понимаешь, поглядываю на часы. -- Сам дергаюсь: вот, думаю, взламывает дверь, вот входит в переднюю... -- Чтобы заглушить беспокойство, Томин пускается в общие рассуждения. -- Воруют сейчас в двух вариантах. Первый: "Ломись в любую дверь". Люди живут лучше, почти везде есть, что взять. Лезут в первую попавшуюся квартиру -- и находят. Второй вариант: "Уши по асфальту". -- Да, -- кивает Пал Палыч. -- Перестал как-то народ беречься. -- Перестал, Паша! На удивление. Сдают кому попало пло­щадь. Рассказывают, что не следует. И про себя и про соседей. Ворье на ротозействе кормится. Звонит телефон, Знаменский берет трубку, слушает и произно­сит: -- Кража! ... Они приезжают в дом, который посетил Царапов. -- Никуда я не отлучалась, сидим, как пришитые! У нас дом кооператива Академии наук! -- воинственно доказывает вахтер­ша Томину. -- Спросите жильцов -- когда