это было, чтобы нас тут не было! Всегда тут, всегда! И никто вещей не выносил! -- Но какие-нибудь посторонние сегодня около двенадцати проходили? -- Только один молодой человек. Лекарство передать в восемь­десят третью квартиру. -- Вы видели, как он вышел? -- Конечно, видела! С пустыми руками. Еще сделал вот так, -- и она показывает, как вор пожал руку самому себе в символичес­ком прощальном жесте. Возвратясь с места кражи, Томин бушует: -- Теперь он еще и фокусник! Дематериализация мехов и ценной утвари! Ну, светлые умы, куда он все подевал? И откуда все знал? -- Даже про больного академика! -- подхватывает Пал Палыч. -- Может, я лучше сойду с ума? Зинаида, можно видеть сквозь стены? -- А метод столетней давности, описанный Конан-Дойлем, не подойдет? -- спрашивает она. -- Какой? -- Наблюдение из дома напротив. Томин крякает, достает записную книжку, находит телефон, звонит. -- Юлия Семеновна?.. С Петровки. Скажите, когда вы переби­рали серебро и прочее свое бар... -- он чуть не договаривает "барахло", но спохватывается и маскирует это кашлем, -- и прочие вещи, шторы на окнах были задернуты?.. Пока все. -- Томин кладет трубку. -- Разумеется, она не помнит! То, что нужно, никто не помнит. Вселенский склероз! -- Шурик, ты раскалился докрасна, это уже вредно. -- А что не вредно? Жизнь вообще вредная штука: никто в конце концов не выдерживает, все помирают. x x x Царапов в это время старается наладить сбыт. В винном отделе, который изолирован от магазина, со всем управляется румяная боевая Маня. Она и кассир, и продавец, и рабочий, ворочающий ящики, и кредитор своих не всегда платежеспособных завсегдата­ев. -- Закрываюсь, закрываюсь! -- покрикивает она, выпроважи­вая последних покупателей. Кого и подпихнет в спину. -- Завтра приходите опохмеляться! А тебе больше в долг не дам, не надей­ся! Ей не противоречат. Прощаются уважительно и любезно, нас­колько позволяют градусы. Вор оказывается последним, но его Маня не толкает: этакий статный, уверенный. -- Закрываюсь, -- напоминает она и смотрит выжидающе: чего, мол, тебе? -- Вот и хорошо. Я вещички тут некоторые хотел показать. -- Да я вас первый раз вижу, -- осторожничает она. -- Так и я вас вижу впервые, Маня, -- ласково улыбается вор. -- Оно ведь так лучше. Продавщица еще секунду-две медлит, но все же запирает дверь, соглашаясь тем самым продолжить беседу наедине. Она проходит за прилавок и говорит уже фамильярно: -- Небось скажешь: с женой поругался и уезжаешь. Позарез, мол, деньги нужны. -- Как ты догадалась, Маня? -- А, у всех одна формулировка... когда из дому тащут. Мой тоже тащил, пока не выгнала. -- Беда с мужиками, верно? -- подстраивается под нее Царапов. -- С ними беда, а без них опять беда! -- Маня снимает не первой свежести халат и оглаживает себя, расправляя платье. Вору намек ясен, но ему нужна не Маня -- нужны наличные. Он поднимает на прилавок туго набитый портфель и щелкает зам­ком. Наружу бугром, как живой, выпирает мех. Вор раскладывает шкурки на прилавке. -- Утрамбовал-то... -- говорит Маня, расправляя ладонью мягкий ворс. На время деловая хватка берет в ней верх, и вытесняет прочие мысли. Она заглядывает в нутро портфеля, вынимает ложки: серебряные столовые и золотые чайные, рассматривает, кладет обратно и машет на меха. -- Забери пока, нечего на виду держать! И тут ее внезапно приковывают руки вора. Сворачивая шкурки в тугой рулон, они двигаются так молниеносно и привычно, что невольно рождают у Мани догадку: не в своем доме взяты вещи-то! -- С тобой, чего доброго, влипнешь... -- бормочет она, еще не вполне уверенная, потому что вор слишком не похож на вора. Но тот одаривает ее беззаботной улыбкой: -- Никогда, Маня! Бери со спокойной душой! Поплевав на его "никогда" через левое плечо, Маня начинает сбивать цену. -- Между прочим, конъюнктура повернулась. Чего ты принес -- уже не дефицит. Было время -- на ковры кидались, на хрусталь. А теперь это все и это все, -- трогает она пальцами серьги у себя в ушах, -- знаешь, как в торговле называется? Товары замедленной реализации. -- Обижаешь, Маня! Что ж тогда в цене? -- Что?.. Ну вот видеоприставка к телеку. Я в одних гостях видела -- обалдеть! "Джи-ви-си" называется. И к ней фирменные фильмы. За это я бы твой портфель доверху бумагой насыпала! -- Это заказ? -- А можешь достать? -- радостно изумляется Маня. -- Поискать надо... авось где у жены завалялась. -- Засыплешься ведь, черт глазастый! -- дрогнувшим голосом произносит Маня. -- Цыц! -- обрывает вор. Маня вздыхает и раз и два. -- Слушай, -- заводит она душевный разговор. -- Мне офици­ально рабочий в отделе положен... На что тебе нервы трепать, если откровенно-то? Ну подвигаешь немного ящики... обозна­чишь работу. -- У меня трудовой книжки нету, -- щурится вор от сдержива­емого смеха. -- Да на шута она, книжка! -- даже охрипла бывалая Маня. -- Слу-ушай, квартира у меня трехкомнатная, все есть, балкон, лес рядом, обихожу тебя, всегда домашнее питание, я стряпать так люблю!.. Вор берет в ладони ее руку. -- Спасибо, Маня. Тронут. Только я вкалывать не люблю, даже немного, натура не дозволяет. Я птица перелетная... А приставка тебе будет, Маня. x x x В буфете на Петровке Кибрит ожидает своей очереди. Входит Томин. -- Зинаида, согласна быть голодной, но счастливой? -- Еще бы! -- Тогда беги к Паше, пожинай лавры! -- Да что такое случилось? -- Оба отступают немного в сторон­ку. -- Сейчас направил к нему товарища Нодиева. Это тот, что засыпался с поддельным талоном предупреждения. -- И?.. -- Да я маленько зашился с автомобилистами, такую кучу просеиваем... И ткнул ему случайно твое описание шин. -- От "Волги", которую вы красиво упустили? -- Ну да. И вдруг, представляешь, -- сработало! Можно сказать, исторический поворот событий! ...Нодиеву за сорок, он в потертых джинсах и весь какой-то шалавый, разболтанно жестикулирующий -- вечный подросток. Лицо у него характерное и запоминающееся. -- Точно, резина моя. В смысле -- моя бывшая. Ту "Волгу" я продал. А у нового хозяина ее, верно, увели. -- К этому мы еще вернемся. А что у вас за история с талоном? -- Не знаю абсолютно! -- врет Нодиев. -- Гаишник чего-то прицепился, понятия не имею. Пал Палыч в коротком раздумье. -- Настроены тянуть волынку... Ладно, изложу факты сам, чтобы не препираться попусту. Вы регулярно ездите по одной трассе, регулярно превышаете скорость и получаете проколы в талонах. И вдруг предъявляете постовому ГАИ нетронутый та­лон. А он помнит, что собственноручно делал вам предупрежде­ние в третьем талоне и талон был дырявый, как дуршлаг. -- Мало ли что он скажет! Почем он помнит, что я -- это я?! Машина другая, даже вон кепка новая! -- Он хватает с колена кепчонку с маленьким козырьком и лихо напяливает. -- Вот! -- И победоносно смотрит на Кибрит, проверяя эффект. -- Я бы вас даже в цилиндре узнала, -- улыбается Кибрит. -- Ну, вы! Вы эксперт! То эксперт -- а то гаишник! -- Зинаида Яновна, объясните Олегу Модестовичу. Кибрит переворачивает лицом вверх лежащие на столе табли­цы, на которых видны очень крупные изображения букв. -- Изъятый у вас талон поддельный. Вот его снимки при боль­шом увеличении. Посмотрите, везде, где стрелки, это отступле­ние от стандартного типографского шрифта. Кустарная работа. -- Так что, либо вы скажете, откуда взяли талон, либо будете отвечать за использование фальшивых документов, -- подхваты­вает Знаменский. Нодиев стягивает кепчонку с головы, вешает на палец и пока­чивает между колен. Так у него выражается расстройство чувств. -- Чего-то последнее время не везет. На каждом пустяке вле­таю... Теперь вот приходится хорошего человека подводить. Но не сам же он талоны штампует, верно? Оправдается, я думаю? Вить­ка это Клячко достал... Которому я ту машину продал. x x x Клячко спокойный и внушающий доверие мужчина -- Вот и помогай людям... -- говорит он, сидя против Пал Палыча на месте Нодиева. -- Вы не ответили на мой вопрос, -- А я отвечу, не беспокойтесь. Талон достал Пузановский. Иван Данилыч. -- В тоне Клячко слышна антипатия. -- Для знакомых он всякие такие вещи делает. Взял полсотни... Ради другого кого я не стал бы, честно. Но Модестыч -- водитель уникальный. На ногах, пожалуйста, споткнется. А на колесах в игольное ушко проедет! От него требовать сорок километров в час... -- Клячко пожимает плечами, не найдя слов. -- Скажите, после покупки машины у Модестыча вы резину меняли? -- Мелко повезло -- не успел. -- Очень хорошо... Обстоятельства угона? -- А самые дурацкие... Отбежал к автомату позвонить. Думал, на минутку, машина на глазах, светло. И на беду Пузановский... Вроде и не пьяный был, а полез чего-то в будку обниматься... Короче, когда я от него отпихнулся, машины уже не было! Знаменский слушает с большим вниманием и по ходу фиксиру­ет суть в протоколе. -- А откуда он взялся? -- Не знаю... Мне было уже вообще не до чего. Ситуация подталкивает вызвать Томина. Знаменский звонит: -- Саш, если можешь, зайди... Да, сейчас. -- И вновь к Клячко. -- Скажите, прежде вам случалось обниматься с Пузановским? -- С какой стати... -- В его поведении по-вашему была нарочитость? -- То есть? -- переспрашивает Клячко. -- Мне кажется, у вас осталось впечатление, будто Пузановский виноват в угоне. -- Ну... Всегда хочется на кого-то свалить, -- самокритично замечает Клячко. -- А кто он, в сущности, такой -- Пузановский? -- Работает в нашей же системе. Директор маленького стадио­на. Раньше называлась "оздоровительная площадка", но он мужик шибко форсистый, пробил, чтобы переименовали в стадион. -- Так. Чем еще он вам несимпатичен? -- Пал Палыч маскирует свой интерес полушутливой интонацией. -- Правы, несимпатичен, -- подтверждает Клячко. -- Все он хочет, все может, все покупает. Ненасытная какая-то утроба. И даже внешне... чересчур его, как говорится, много. Туша-тушей, физиономия лоснится! -- Клячко показывает руками, какая толстая у Пузановского физиономия. -- Но это, конечно, субъективно, -- обрывает он себя: не привык говорить о людях плохо. На последних репликах входит Томин, слышит описание Пуза­новского и просматривает протокол. -- Все покупает... -- возвращается Знаменский к началу харак­теристики Пузановского. -- Высокая зарплата? -- Ну что вы! -- Тогда откуда? Или об этом не спрашивают? -- Я, знаете, не представляю... подойти к человеку: послушай, откуда у тебя деньги? Не принято. Томина одолевает некое подозрение. -- Какие-то там глазки... носик, -- цитирует он по памяти Раису, -- а в остальном -- щеки и загривок. -- Вы знакомы? -- вскидывается Клячко. x x x В маленькой передней своей квартиры Раиса надевает парик и очки с затемненными стеклами; осмотрев себя в зеркало, находит превращение достаточно радикальным и выходит. Садится за руль светлого "жигуля" и стремительно уносится по улице... На перекрестке в веренице машин стоит сияющая "Волга" Молоткова. Зеленый свет. "Волга" трогается, секунду спустя, отделенный от нее двумя-тремя машинами, трогается и "жигуль". Раиса ведет слежку за "подлецом автомехаником". x x x -- Думаешь, прошляпили мы с Глазуновой? -- спрашивает Пал Палыч. -- Могли. Но не в этом суть. На Пузановском и так все замыка­ется! Гляди. Доценту всучили фальшивый паспорт на "Волгу". Нодиеву добыли фальшивый талон. И оба раза замешан Пузановский: и в угоне "Волги", и в добывании талона! -- Плюс, по мнению Зины, фальшивки делала одна рука! -- добавляет Пал Палыч. -- Неужели наконец повезло?! Ну-ка, где у нас этот стадиончик? -- Томин заглядывает в протокол. -- Ага! В том районе зам по розыску -- отличный мужик, -- говорит он, уже крутя диск телефона. -- Ованес Филиппович?.. Некто Томин приветствует... Знакома тебе фамилия Пузановский? И что бы ты о нем?!.. По счастью, в разведку мне с ним не ходить. А конкретнее?.. Так-так, поня-ят-но... Сначала ты мне помоги, коллега дорогой, потом и я тебе. Надо энергично подумать, как бы меня представить Пузановскому -- через надежных для него людей. Допустим, я намерен приобрести хорошую машину... x x x Вор тоже звонит. -- Алло, мастерская?.. С вами говорит сотрудник Министерст­ва иностранных дел, -- начинает он значительным голосом. -- Здрасте-здрасте. Имеется небольшая проблема: привез японскую видеоприставку и не могу наладить. Требуется квалифицирован­ный... Так... так... А когда этот Федор Михайлович будет?.. Благо­дарю. Позже, сидя в пивном баре, он потешает мастера анекдотами: -- Федор Михайлович, а еще про Еву знаешь? -- Не. -- Говорят, изменяла Адаму. А иначе как бы человек произо­шел от обезьяны?.. Слушай, а ты ведь можешь хороший совет дать! -- вдруг "догадывается" Царапов. -- Видеокассеты надо толкнуть, брат привез. Подскажи покупателей. Мастер, размякший от пива и смеха, не задумываясь, вынимает записную книжку. -- Сколько душе угодно! -- Листая странички, он приговарива­ет. -- У этого своих полно... этот без денег... Вот: Столькин возьмет! И еще Пузановский. Этот гребет все под метелку! x x x Утро. У Томина один из сотрудников его отдела -- Птахин. -- Он, мерзавец, вроде невидимой кометы, -- говорит Томин о Царапове. -- Мы можем обнаружить только хвост, то бишь кра­деное. -- Если исключительно повезет, -- скептически уточняет Птахин. -- Исключительно -- это если на улице возьмешь его по приме­там. А мы программируем среднее везение при хорошей органи­зации. И ты не строй кислую мину, ты записывай. Первое. Разм­ножить перечень украденных Цараповым вещей с их описанием. Второе. Провести совместный рейд дружинников с врачами саннадзора по винным отделам магазинов, где чаще всего продают вещи с рук. При проверке санитарного состояния помещений зафиксировать предметы, посторонние для рабочих мест продав­цов. Дружинникам разъяснить нашу цель -- обнаружение фактов скупки краденого. Третье. В таксопарках опросить шоферов с предъявлением фотографии Царапова на предмет выяснения, возил его кто из них и куда и не было ли со стороны данного пассажира попытки расплатиться вещами. -- Или сбагрить что-нибудь по дешевке, -- добавляет Птахин. -- Правильно. Отдай Знаменскому, пусть выбивает "добро" у начальства. А я убежал по автоделам. И комиссионку стерегите в оба! -- напоминает напоследок Томин. -- Уж больно он любит радиотехнику! x x x Раиса убедилась, что "бегемот" действительно тесно контакти­рует с Молотковым. Сейчас, сменив парик и машину, она пресле­дует "Волгу" автомеханика, где рядом с ним восседает и Пузанов­ский. Когда "Волга" останавливается, Раиса -- уже опытный конспиратор -- проезжает мимо и тормозит поодаль. Затем опус­кает стекло и поправляет боковое зеркальце, чтобы видеть, что происходит сзади. Пузановский с Молотковым выходят из машины и Раиса заме­чает, в какой подъезд они вошли. И тут оказывается, что за всей картиной наблюдает в свою очередь Царапов. Он покуривает на лестничной площадке проти­воположного дома и ему одновременно -- на сей раз без всякой оптики -- видны и парадное Пузановского, и привезшая его "Волга", и "жигуль" Раисы. Раиса меняет круглые очки на квадратные, повязывает голову косынкой, запирает машину и отправляется на разведку. У подъ­езда Пузановского она заговаривает с двумя девчушками-дошкольницами, выбежавшими погулять. При этом она изображает руками обширный живот и лукообразное лицо, ясно подразуме­вая "бегемота". Девочки смеются, кивают и что-то рассказывают. Вор задумчиво и недовольно трет подбородок. Не нравится ему деятельность Раисы -- она может стать помехой на его пути... x x x Арестованного Агафонова (Ванечку) Томин допрашивает в Бутырке. Томин с помощью своего коллеги Ованеса Филипповича раз­добыл фотографии Пузановского, Печкина и Тыквы. Это его козыри против Ванечки, но Ванечка осторожничает. -- Я же следователю сказал, и он записал: никогошеньки не узнаю! -- в своей неподражаемо искренней манере разливается он. -- Не умею я по фотографиям. Очень большая разница от живых людей! -- А по-моему, Ванечка, ты валяешь ваньку. Давай маленький урок тюремной арифметики. Допустим, сегодня у них три эпизо­да. Сколько тебе дадут? -- Я так рассчитываю -- от силы полгода. -- Правильно. А если добегаются они эпизодов до пятнадцати, еще, не дай бог, кого пришибут? Ты хоть и сидишь, а все равно участник шайки! Сколько тогда им? Сколько тебе? -- Ой-ма! -- Вот то-то! Скорей поймаем -- тебе лучше. Я к ним пойду, шкурой своей рискуя! Так ты мне хоть кивни: они? нет? Ванечка взглядывает на фотографии и молча наклоняет голо­ву. x x x Царапов снова на посту. Сегодня с ним чемоданчик -- он намерен "поработать". "Волга" Пузановского пока у подъезда, хозяин не заставляет себя ждать -- вываливается из дверей, втискивается за руль и укатывает. Вор засекает время -- без четверти двенадцать. С легким сердцем он докуривает, поднимает чемоданчик и... видит тормо­зящую Раису. Проклятье! Опять ее принесло! Будет торчать, высматривать, примечать... Брошенная жена? Авантюристка?.. Нет, прямо-таки глупо лезть в квартиру, за которой кто-то наблю­дает! Он снова смотрит на часы. Выходит на улицу и приближается к машине, придумывая, как бы ему спровадить непрошенную сви­детельницу. Раиса сняла темные очки, и Царапов обнаруживает, что они уже встречались -- тогда, в метро! Не успевает она опомниться, как вор открывает дверцу и усаживается рядом с ней. -- Здравствуйте, прекрасная незнакомка! А я-то ищу вас пов­сюду! Вы так гордо ушли -- я был просто безутешен! Что с глазом? -- Что-то попало. Выходите из машины!.. -- Раиса тоже узнала вора, и это несколько смягчает ее отпор. -- Неблагодарная! Без меня вас тогда смяли бы в лепешку! -- Вы мне мешаете. -- Да впустую простоите: ваш предмет укатил семь минут назад. Сердечные дела? Или оскорбляю? Оскорбляю, -- догадывается он. -- Очень рад! Только зеркальце и носовой платок, который Раиса приклады­вает к уголку глаза, помогают ей замаскировать растерянность. -- И что еще вы о нем знаете? -- спрашивает она. -- Иван Данилович Пузановский -- мелкий деятель по спор­тивной части. Обжора. И очень богатый человек. Сейчас тут дежурить бесполезно, он поехал обедать, оттуда на работу. -- Вы друг-приятель? Тон Раисы подсказывает Царапову правильный ответ: -- Сугубо наоборот! -- Он сдвигает рукав пиджака: истекают последние благоприятные для кражи минуты. -- Возвращайтесь к вечеру, -- настоятельно советует вор, собираясь покинуть маши­ну. Хоть бы отчалила и развязала ему руки! -- Погодите, -- останавливает Раиса. -- А что вы здесь, собст­венно, делаете? Неприятно, что возник такой вопрос. Это Царапову совсем не нужно, чтобы кто-то задавался подобной мыслью. -- Почему я должна верить, что вы не из той же компании? -- продолжает Раиса. Да, на сегодня сорвалось. Вор опускается на сиденье. -- По-моему, достаточно хорошенько на меня посмотреть, -- говорит он и глядит на Раису с открытой улыбкой -- обаятельный и почти светский молодой человек. Она тоже смотрит на него. И гляделки затягиваются. x x x Татьяна притулилась полулежа в кресле, горло замотано шар­фом. Раиса хлопочет вокруг нее и попутно рассказывает новости. -- Боюсь, зря ты откровенничала, Райка. Незнакомый человек. -- Да он же первый открылся, Танюша, а я ему тоже незнакома. -- Ну! Тебя-то за версту видно! -- сипит Татьяна. -- И его видно. -- Раиса усмехается, вспоминая: достаточно хорошенько посмотреть... -- Короче, мы заключили пакт о взаи­мопомощи. -- Она тянется за градусником, который подруга держит под мышкой, смотрит температуру и качает головой. -- Все-таки мне странно... -- гнет свое Татьяна. -- Сама караулила подлеца автомеханика -- не было странно. Ангину из-за меня схватила -- тоже не странно. А если кто-то еще ради своего друга -- сразу странно? -- урезонивает Раиса. Татьяна пожимает плечами и вздыхает. -- Друга обманули, обобрали. Сам он человек мягкотелый, а Глеб не может этого так оставить. Вот и все! -- втолковывает Раиса. -- Что же вы уговорились делать? -- Сначала собрать компру. С Глебом мне, пожалуй, удастся. Он в порядке исключения -- решительный мужчина. x x x По дороге от Управления к воротам, что против "Эрмитажа", разодетый Томин встретил Кибрит: -- Зинуля, приветствую и отбываю. -- Ай-ай-ай! Кто это у нас такой красивый? -- Вообще-то я "без определенки", но собираюсь приобретать краденые автомобили. Такой, как они говорят, "шашлык" с день­гами. -- Ты бы хоть показал свои липовые документы. Там ведь на этом собаку съели, еще раскусят тебя! -- Да при мне никаких... -- начинает Томин и спохватывается. -- Хорошо, что напомнила. Я же взял удостоверение, чтобы предъявить на выходе! Пожалуйста, проводи и забери. Ну как полезут по карманам... -- Шурик, ты уж там, пожалуйста... -- тревожно начинает Кибрит, не договаривая "поосторожнее". -- Эх, золотко, кабы знать, где соломку подстелить! Кибрит доводит его до постового, Томин предъявляет удосто­верение, отдает ей и выходит с территории Петровки. И несколь­ко секунд Кибрит провожает глазами его фигуру, мелькающую за переплетами высокой ограды. x x x Рейд по винным отделам дал результаты. У Мани в подсобке обнаружили часть краденых вещей. Теперь они лежат на прилав­ке: дюжина чайных ложек и шесть чеканных чарочек, сияющих золоченым нутром. -- Подпишите, пожалуйста, акт изъятия вещей, -- говорит Знаменский двум понятым, один из которых -- директор магази­на, другой -- парень-дружинник. Знаменский протягивает авторучку продавщице: -- Вы тоже. -- Ничего я не подпишу! -- скандально заявляет Маня. -- Как ты, Маня, не подпишешь, когда факт, что нашли, -- вразумляет ее директор. -- Не подпишу -- и все! -- кричит Маня. -- Ваших подписей достаточно, -- говорит директору Знаменс­кий. -- Продавца я забираю для официального допроса. Вы сво­бодны, спасибо, -- отпускает Знаменский дружинника. Под дверью толкутся Манины завсегдатаи, заглядывают сквозь витрину, стучат в дверь. Она выскакивает к ним, разъяренная. -- Давай расходись! Читать не умеете? Учет! -- Возвратясь, Маня на том же запале приступает к Знаменскому: -- Я не понимаю, чего такое? Кому дело, что ложки да рюмки? Грязные они, что ли? Заразные? -- Прекрасно вы понимаете, что санитарный осмотр закончил­ся. Я не врач, а следователь. -- И что? Ложек не видели? Ну, смотрите, смотрите! -- Маня грохает на прилавок электрический чайник, выставляет банку растворимого кофе, сахарницу. -- Казните меня теперь! Все пос­торонние для торговли предметы! Она ждет, что скажет следователь, но тот молчит, и Маня снова заводит: -- Кому они мешают, ложки эти? Алкаши носят, канючат! дай выпить, дай выпить. Сунула да забыла. Чего особенного? Знаменский опять не отвечает, даже не смотрит на нее, меряет шагами помещение. -- Сколько работаю, никогда такого не было! -- Маня берет тоном ниже. -- Какое мое преступление? "Левак" я схватила? Или в розлив торгую? Очередная пауза. -- Это что же, -- вы и разговаривать со мной не хотите? -- спрашивает она уже в некоторой растерянности. -- Крика не люблю, -- отзывается Знаменский. -- Ну извините... работа у меня грубоватая, все с мужичьем... А теперь вот из-за них неприятности. Вот хоть эти вещи, -- начина­ет она новый, более хитрый заход, -- приносит один, рыжий такой, с золотым зубом. Купи. Я говорю, мне незачем. Тогда говорит, так возьми, дай бутылку-другую, потом разочтемся. Я их, говорит, спьяну потеряю, у тебя целей будут. Ну и лежали они недели две. Знаменский останавливается. -- Вещи краденые. Взяты у вдовы одного академика. И не две недели, а пять дней назад. -- Это еще доказать надо! -- Хозяйка опознает, свидетели тоже. Сделаем обыск у вас на дому, наверно найдем и остальное. Теперь молчит Маня. Угроза обыска заставила ее дрогнуть. -- Вранья я не переношу, Мария... как вас по отчеству? -- Не старуха, чтоб по отчеству. Маня. -- Я бы мог тоже соврать, Маня. Что вора, дескать, взяли и он указал на вас. Врать не стану -- пока не взяли. Но возьмем, потому что мы точно знаем, кто он таков. -- Пал Палыч вынимает фотографию вора и прислоняет к чайнику перед Маней. Та уже при словах "не взяли" как-то встрепенулась. Теперь же и вовсе не в силах совладать со своим лицом: улыбается ей с фотографии обаятельный вор, и Маня, слабея, всхлипывает. -- Вот видите, и вам личность знакома. -- Совершенно даже незнакомая! -- бурно протестует Маня и отворачивается от фотографии. -- Эх, Маня... Не буду даже опознания проводить. Чтобы вам лишнего вранья не писать в протокол. Теперь, наблюдая Манину реакцию, Пал Палыч понимает: не только себя она выгораживает -- вора не хочет выдать. Но просто ли тут женская симпатия или что-то большее? Маня сморкается и невзначай все поглядывает на фотографию вора. -- У нас их много, -- хитрит Пал Палыч, -- могу подарить на память... хоть вы и незнакомы. Ну-ка, Маня, что у тебя на душе? Маня сует фотографию в карман. -- Значит, рыжий таки принес? -- Рыжий! x x x Раиса протирает лобовое стекло своей машины. Царапов стоит рядом. -- Я видела гараж Пузановского, -- рассказывает она. -- Откры­тый. Правда, издали, но вторая машина там определенно была. "Жигули", и цвет как будто мой... Вдруг действительно мой "жигулек"? -- Надо посмотреть, -- говорит вор. -- Как? -- С замком я управлюсь. Раиса поднимает брови: это в шутку или серьезно? -- Разумеется, если на это взглянуть через пенсне... -- лениво щурится вор. -- Интеллигентно утремся платочком, и пусть по­донки посильней ломают нам хребет? Раиса уязвлена обвинением в робости. -- Прямо сейчас, днем? -- А зачем нам с вами ночь и полумрак? Поверьте опыту, люди друг на друга не смотрят. Я раньше, правда, не лазил по гаражам, но предпочитаю дневное время... Они приближаются к одному из стоящих "плечом к плечу" гаражей. Вор недолго возится с замком, причем спина его засло­няет, что он там делает. Да Раису и не тянет подглядывать, ее волнует, чтобы за ними не подглядывали. -- Прошу! -- Дверь гаража открыта. Внутри стоят "Волга" Пузановского и красные "Жигули". Раиса делает два порывистых шага... и отворачивается. -- Увы... Тут в дверь заглядывает мужская голова. Раиса обмирает. -- Огоньку не найдется? -- спрашивает мужчина. Вор невозмутимо щелкает зажигалкой, голова прикуривает и исчезает. Выйдя наружу, вор запирает замок, и они уходят, не привлекая ничьего внимания... -- Глеб, кто вы по профессии? -- спрашивает Раиса по дороге к машине. -- Да как вам сказать, Раечка... Профессия у меня довольно редкая. Даже рискованная. Но пока работаю. -- Скажите откровенно, вы из милиции? -- Раечка, если так, то могу ли я сказать откровенно? -- извора­чивается вор и переводит на свое: -- "Волга" в гараже, стало быть, хозяин дома. Опять будете караулить? Раиса пожимает плечами. -- Тогда извините, в полдень я должен быть в другом месте. -- Садитесь, -- кидает Раиса. Оба садятся в машину. Вид у Раисы хмурый. Возбуждение от надежды найти "жигуль" прошло, да еще между нею и ее союзни­ком стоит какая-то недоговоренность. -- Видимо, я все время задаю нетактичные вопросы, -- произ­носит она сухо. -- Не надо на меня сердиться, -- заглядывает ей в лицо вор. Раиса его и привлекает и раздражает. С одной стороны, она помеха и обуза, с другой -- вызывает покровительственное чувст­во. К тому же он постоянно помнит о комизме их союза, что придает его поведению оттенок иронической игры. И сейчас и в дальнейшем он говорит Раисе правду или полуправду, что она принимает за особую манеру выражаться -- шутливо и уклончиво. Когда машина тормозит в районе новостроек, Раиса уже весе­ла: вор только что рассказал что-то забавное. -- Спасибо, что подкинули! -- Он берет с заднего сиденья чемоданчик, по размеру способный вместить японскую видеоп­риставку. -- Если недолго, я подожду. -- Да?.. -- он колеблется. -- Всегда надеюсь, что недолго... Возвращается он чрезвычайно довольный. -- Куда теперь? -- спрашивает Раиса, откладывая журнал. -- Раечка, мне неловко использовать вас как даровой транс­порт. -- Я же использовала вас как дарового взломщика. Надо отра­батывать. И снова они едут по городу. И теперь останавливаются у винно­го магазина, где Царапов недавно сторговался с продавщицей Маней. Вор тянется за чемоданом -- там видеоприставка, которую он выкрал, пока Раиса ждала его в машине. Но что-то удерживает его и заставляет выйти на предварительную разведку. Стоя на тротуаре, он смотрит в сторону магазина. Оттуда появ­ляется пьяненький мужичок -- тот, которому Маня грозила не давать в кредит. Вор направляется навстречу, спрашивает: -- Батя, Маня сегодня работает? -- Не работает, -- бормочет тот. -- Таскают Маню. Замели нашу Маню... Эх, парень, даже -- веришь? -- нету настроения выпить! -- Он покачивается и хватается за вора. Тот отцепляет от себя его пальцы. -- Батя, я тебя уважаю! -- убедительно говорит он и быстро отходит. Покупает ненужную газету, пачку сигарет: надо привести в порядок выражение лица, прежде чем показаться Раисе. А мимо нее, сидящей в машине, шаркает пьяненький, приговари­вая сам себе: -- Эх, Маня... хорошая была Маня... такая ласковая... Возвращающегося Царапова Раиса встречает вопросительным взглядом: они сделали такой конец, чтобы он поговорил со слу­чайным алкоголиком о какой-то Мане? -- В ваших глазах я читаю вопрос, -- говорит вор. -- Пожалуй, -- отзывается Раиса. -- Категорический вопрос: когда мы будем обедать? У вас зверски голодное лицо. Все время этот человек сбивает Раису с толку. -- Едем обедать, -- объявляет он. -- Я только мгновенно заскочу по дороге к одному приятелю. Теперь машина Раисы подкатывает к комиссионному магазину радиоаппаратуры. Здесь Царапова, как мы помним, подстерегают коллеги Томина. Но после происшествия с Маней он осторожен вдвойне: Раиса сворачивает в переулок. Задами подбирается вор к окнам служебных помещений. За одним из них работает тот же очкастый товаровед. Вор останавливается против окна, приподнимает чемодан, товаровед вскидывает глаза, все понимает и делает короткий отрицательный знак головой. x x x У Знаменского сидят коллега Томина Птахин и таксист. На бланке, который он рассматривает, наклеено в ряд несколь­ко фотографий. -- Вот этот, улыбистый, -- таксист указывает на Царапова. -- Позавчера этот пассажир предложил мне джинсы. -- Взяли? -- У меня принцип: от пассажиров не брать. Вы бы их с меня сейчас даром сняли! -- В котором часу вы его везли? -- спрашивает между тем Птахин. -- Под вечер, часов в девять. -- Было у него что-нибудь с собой? -- Чемодан не особо большой. -- Открывал? -- Нет, поскольку от джинсов я отказался. -- Обождите немного в коридоре. С вами поедет наш товарищ, покажете поточней, где высадили. -- Именно позавчера он вдобавок к видеоприставке царапнул джинсы! -- говорит Знаменский. -- Так что, Пал Палыч, начинаем новый этап? -- торжествую­ще спрашивает Птахин. -- Да, начинаем! Уже третий шофер возил его на Басманную, чего нам еще? Давайте поднимать участковых: пусть прочесыва­ют территорию -- кто у них там балуется жильцами без прописки? x x x Раиса и Царапов осматривают небольшой стадион, заглядыва­ют во все уголки. -- Вы, по-моему, давно поняли, что никаких угнанных машин здесь нет, -- говорит Раиса. -- Лазаете для моего удовольствия. -- Да нет, мне здесь нравится, -- улыбается вор, помахивая кейсом. Он ловко и уверенно проходит по бревну. -- Очень просто, -- говорит, спрыгивая. -- Надо только забыть о высоте. Они выходят на футбольное поле. Безлюдье, кое-где травка пробивается, солнышко светит. -- Если бы не эти паразиты -- была бы сейчас на юге! До чего же я ненавижу всякое ворье! -- А я, как кончу тут свои дела, махну, пожалуй, на взморье! Люблю там отдыхать. Раиса мимоходом срывает под забором одуванчик, подносит к лицу. -- Медом пахнет... Вдруг вор прислушивается, оглядывается и, схватив Раису в охапку, кидается в укрытие -- за агитационный щит. -- Что такое? Отпустите! -- отталкивая его руки, сопротивляет­ся Раиса. -- Не брыкайтесь! -- резко обрывает Царапов. -- Директор едет. Ворота стадиона раскрываются, в них въезжают две "Волги". Первую ведет Пузановский, с ним сидит Молотков, из другой выходят Печкин с Тыквой. Кто-то затворяет ворота, а Пузановский с Молотковым ос­матривают вторую "Волгу". Спрятавшиеся Раиса и вор не слы­шат, о чем завязалась перебранка между четверкой, они только видят, как все четверо усаживаются за врытым в землю столом возле административной хибары. Вор вынимает из кейса подзорную трубу, наводит. Близко ви­дит, как Пузановский чистит апельсин. -- Ого! -- говорит Раиса. -- Вы недурно оснащены! Дайте посмотреть. -- Она прилипает к трубе... -- Не возьму я машину в обработку! -- злится механик. -- Из-за той стервы участковый зачастил. -- Прикажешь обратно хозяину подарить? -- негодует Тыква. -- Там как хотите, а я не могу! -- Выходит, мы с Тыквой задаром работали? -- требовательно спрашивает Печкин у Пузановского, который уминает второй апельсин. -- Я эту машину у вас покупаю, -- самодовольно предлагает Пузановский. -- Идет? -- И куда денешь? -- с любопытством спрашивает Печкин. -- Сожрет! -- радуется Тыква. -- Поставлю в тихом месте, а там посмотрю, -- скрытничает Пузановский. Во время разговора они жестикулируют и оглядываются на машину, что подсказывает Раисе догадку: -- Глеб, наверно, они эту "Волгу" угнали!.. Теперь "бегемот" вынул деньги!.. -- Это уже по моей части, -- говорит вор. -- Позвольте! -- и решительно отбирает у нее трубу. Он видит, как Пузановский отсчитывает Пчелкину и Тыкве по пачке купюр, а солидный остаток сует в карман. x x x Вечером Царапов дома. Он снимает ботинки, садится в кресло, вытягивает ноги. Берет сигарету, лезет за зажигалкой, вытаскива­ет из кармана смятый одуванчик. Нюхает, кидает в пепельницу. Невесело ему что-то. В передней раздается слишком длинный звонок, затем шлепа­ющие шаги хозяйки и ее голос: "Кто там?.. А в чем дело?.. Сейчас открою, сейчас! Халат надену, минуточку..." Голос из недовольного становится испуганным. Вору большего не надо, чтобы все понять. Мгновение -- и ножка стула засунута в ручку двери, еще мгновение -- надеты ботинки и погашен свет. Прихватив кейс, Царапов перекидывает ноги через подоконник. Путь для отступления был им предусмот­рен еще при найме комнаты: под окном относительно широкий карниз. Правда, внизу пять-шесть этажей пустоты, но вниз вор не смотрит. Распластавшись по стене -- правая рука вытянута по движению, в левой кейс, -- он осторожно, но достаточно быстро приближается к балкону соседней квартиры, о котором расспрашивал хозяйку. Из коридора доносится: "Ваш жилец дома? Где его дверь?" Но стука в дверь он уже не слышит, так как вышибает дверь балкона, затем дверь из квартиры на площадку, стремительно сбегает вниз по лестнице к наружным дверям, около которых ночуют две пустые детские коляски. И вот из подъезда выходит молодой заботливый папаша, хоть и поздновато, но выкроивший время погулять с младенцем. А у соседнего подъезда оперативная машина ждет "под пара­ми" с невыключенным мотором. Вор с коляской скрывается за углом, достает из нее кейс -- и нет его, сгинул... x x x Раиса читает в постели перед сном. Вдруг -- кого принесло так поздно? -- тренькает дверной звонок. Она встает отпереть: "Кто?" -- И слышит: "Глеб". -- Что случилось? -- спрашивает Раиса, открыв, и осматривает его изумленно. -- У вас такой вид... как будто из дому выгнали. -- Напротив! -- кривовато усмехается Царапов. -- Очень стара­лись удержать. Но я все-таки ушел. И больше я в тот дом ни ногой... Извините, если разбудил. -- Нет, я не спала... -- В глазах невысказанный вопрос: зачем он, собственно, явился? -- Я уезжаю. Хотелось проститься. -- Надолго? -- Скорей, надолго. Раиса молчит. В обычное время она только корректно попро­щалась бы и пожелала счастливого пути. Но, застигнутая врасп­лох, не успевает скрыть огорчения, разочарования. Сама того не заметив, в нарушение своих жизненных принципов, она стала как бы несколько зависима от Царапова за последние дни. И вот стоит перед ним сейчас немного растерянная, немного растрепан­ная. Вор достает зачем-то железнодорожный билет с плацкартой, показывает. Раиса машинально смотрит, возвращает. -- Поезд через час десять... -- говорит вор. -- А как же я?.. Наши поиски?.. -- невольно вырывается у Раисы. -- Самому обидно уезжать... Не доделал то, что собирался. Такой убыток... другу моему. Но что поделаешь! Он уже берет свой кейс, медлит... И ставит его обратно. x x x В обычном для новых кварталов дворе -- не дворе, а простран­стве между домами -- стоит ряд машин. Вдоль ряда идут Томин и Пузановский. -- Ты ж говорил, можно без документов, -- пыхтит на ходу Пузановский. -- И не отказываюсь. Человек купил списанную железку. Доку­менты есть -- тачки нет. Но вот без доверенности, дорогой, нельзя. Как он без доверенности в Ростов погонит? -- Ладно, договоримся -- будет доверенность. В обмен, между прочим, на деньги. -- А я думал -- в кредит! -- Томин подталкивает Пузановского кулаком в бок и покатывается, дескать, остроумно пошутил. Тот одышливо похохатывает в ответ. Они подходят к новенькой "Волге". (Той самой, что Пузановс­кий купил у своих компаньонов). -- Во, гляди! -- хвалится Пузановский. -- Экспортное исполне­ние, шипованная резина, все любоваться будут! -- Он отпирает машину и приглашает Томина за руль, а сам садится с другой стороны и вставляет ключ зажигания. -- Обрати внимание: па­нель, обивка. И в этот миг взявшиеся буквально из-под земли люди в мили­цейской форме окружают "Волгу". -- Выйти из машины, предъявить документы! -- командует старший по званию, капитан. Томин выскакивает резво, Пузановский пыхтя и наливаясь страхом. -- Документы! -- повторяют Томину. Он роется для виду по карманам, придумывая, как быть. -- Ничего с собой нету, -- говорит он. -- Да вы зря думаете, мы случайно сели, дверца была открыта, -- это он кидает Пузановскому ориентир на первое время. -- Молчать! -- обрывает капитан. -- Я его вообще не знаю, у него плохо с сердцем стало, -- частит Томин и с этими словами вдруг рывком выдирается из рук придер­живавшего его милиционера и пускается наутек. -- Стой! Буду стрелять! -- кричит капитан. Томин начинает выписывать зигзаги, будто не замечая, что один из милиционеров бежит ему наперерез. Инспектор бросает­ся в сторону, и тут его сшибает с ног дюжий милиционер. Пока они катаются по земле -- достаточно далеко от всех, -- Томин спокойно говорит: -- Повозись со мной... Я инспектор угрозыска. Томин... Да не отпускай руку, балда, заломи... Ой!.. Позвони на Петровку следо­вателю Зн