равился вниз, за машиной. Через пятнадцать минут инспектор уже входил в кабинет начальника участка. -- Я из Си-ай-ю, -- сказал он, поздоровавшись, и протянул хозяину кабинета свое удостоверение. -- Я к вашим услугам, инспектор, -- взглянув на документ и возвращая его Патрику, ответил тот. -- Мне хотелось бы переговорить с сержантом Ко Ином. -- По поводу Блаканг-Мати? -- Да. -- Сейчас я его вызову. -- Я хотел бы с ним встретиться с глазу на глаз. -- Понимаю, инспектор. Вы можете расположиться в моем кабинете. Я уезжаю и вернусь не раньше чем через два часа. -- Благодарю вас, лейтенант. Начальник полицейского участка вышел, а вскоре в дверях появился мужчина лет сорока в черных форменных брюках и голубой рубашке с аксельбантом на левой стороне. Ло отметил по себя, что новая форма на американский манер, введенная недавно в сингапурской полиции, выглядит намного симпатичней рубашки и шорт песочного цвета времен английской колонизации. Мужчина подвигал редкими усиками и, направив на инспектора злой взгляд, процедил: -- Я -- сержант Ко Ин... -- Присаживайтесь, -- радушным жестом Ло указал на стул, в упор разглядывая вошедшего, -- я хотел бы выяснить некоторые подробности относительно Блаканг-Мати. Ко Ин заметил пристальный взгляд Патрика, и на его губах заиграла едва уловимая усмешка. "Ну, ну, инспектор, выясняй свои подробности, -- прочел Патрик в глазах сержанта, -- посмотрим, много ли выяснишь". "Посмотрим", -- в душе согласился Ло. -- Я все написал в рапорте, -- сказал Ко Ин после короткой дуэли взглядами. -- Его передали в уголовную полицию. -- Твой рапорт уже у нас, в Си-ай-ю. Я читал его. В нем изложено не все. -- Почему же это не все? -- Сержант недовольно выпятил нижнюю губу. -- Со мной было еще трое полицейских. Не верите -- их спросите. -- Спрашивал. Ло замолчал, давая собеседнику возможность немного понервничать: почему сначала разговаривали с рядовыми полицейскими, а не со старшим группы? Ко Ин отвернулся, равнодушно глядя в окно, но по его лицу Патрик понял: сержанту очень хочется узнать, что сказали полицейские. Однако инспектор не спешил. Он с деловитым видом достал сигареты, подчеркнуто неторопливо закурил, затянулся с таким удовольствием, словно самым важным делом для него было подышать дымом, а не разговаривать с Ко Ином. Тот наконец не выдержал, оторвал взгляд от окна. -- Ну, и что? Он постарался вложить максимум небрежности в свой вопрос, но это ему удалось плохо. В тоне сержанта сквозила настороженность. -- "Репортер", который приезжал на остров, угощал вас сигаретами? -- слегка "отпустил поводок" инспектор. -- А-а! -- Сержант расслабился и нагловато ухмыльнулся. -- Я и забыл. По правде говоря -- не придал этому значения. Ну, угостил и угостил -- велика важность. -- Для нас все важно, -- с нарочитой укоризной заметил Патрик. -- Виноват, господин инспектор. Сплоховал. В голосе Ко Ина прозвучало такое искреннее раскаяние, что Ло едва удержался от улыбки. -- Вот такие мелочи, бывает, уводят следствие совсем не в ту сторону, -- как бы рассуждая сам с собой, произнес он. Сержант сочувственно покачал головой. -- Да-да... Простите, господин инспектор. Больше такого не повторится. -- Хорошо, что мы подобрали эти окурки, -- продолжал размышлять вслух Патрик и вдруг быстро спросил: -- Он всех угощал? Сержант на мгновение замер, соображая, видно, в какую сторону клонит инспектор, потом ответил решительно: -- Всех! -- А ведь в сигаретах было сильное снотворное. Как ты думаешь... зачем? -- Н-не знаю, -- замялся Ко Ин и, вдруг спохватившись, добавил: -- Виноват, господин инспектор! Испугался, что попадет мне за то, что спал. Вот и не указал в рапорте про сигареты. Но ведь не по своей воле я заснул. Уж я крепился, крепился... Ко Ин шагнул в приоткрытую Патриком "дверь", полагая, что там, за нею, он будет чувствовать себя в безопасности. Развел руками, давая понять, что за халатность готов понести заслуженное наказание. -- А почему ты не записал в рапорте про сигареты? Разве ты знал, что в них снотворное? Ко Ин понял, что совершил ошибку, и решил попытаться выйти из трудного положения. -- Я потом понял, -- виновато произнес он, -- иначе с чего бы мне заснуть. В жизни не помню, чтобы засыпал во время дежурства. Ну и испугался, конечно, что влетит мне. Они ж, выходит, нас нарочно усыпили... чтобы улики скрыть... Сержант горестно покачал головой. -- Небось наделали дел, пока мы дрыхли. Ай-ай-ай! Теперь конец мне. Уволят. -- Точно, -- подтвердил Патрик, -- наделали. И еще каких дел! Ко Ин расстроенно зацокал языком, и Ло даже на секунду усомнился: может быть, сержант действительно спал? -- С чего же это ты велел остальным по десятке принести? Ведь и сам спал, -- принялся "раскручивать" Ко Ина инспектор. Зрачки сержанта сузились, но он тут же изобразил на лице виноватую улыбку. -- Все-таки нажаловались! -- В его голосе зазвучали покаянные нотки. -- Правда, господин инспектор, что было, то было. Попользовался тем, что последний заснул. Зарплаты-то не хватает... Вот и урвешь где можно. Но я верну, господин инспектор. Правда, верну! Бог с ними, с деньгами! Отдам сегодня же. Вы только начальству не говорите. Уволят меня... А у меня четверо детей... Ко Ин замолчал и просительно посмотрел на Патрика. -- Брось дурака валять, -- вздохнув и подложив руку под щеку, бесцветным голосом произнес Патрик. -- Ты же прекрасно знаешь, что твое мелкое вымогательство меня не интересует. -- Но не по своей же воле я заснул! -- заныл сержант. -- Откуда мне было знать, что в сигаретах снотворное?.. А-а! -- Он безнадежно махнул рукой. -- Чего теперь объяснять! Все равно уволят... -- Нет, пожалуй, увольнением ты не отделаешься, -- задумчиво произнес инспектор. -- Но я могу помочь тебе. -- Как? -- Где найти того "репортера", который приезжал на остров? -- Да откуда же я знаю, господин инспектор? Я его и видел-то впервые в жизни. Наверное, хотел раньше всех о трупах сообщить. Любят они сенсации, эти газетчики. Вот- и приперся на остров ночью. Но я его не пустил, как и было приказано. А откуда ж мне было знать, что в сигаретах... -- Ну, а людей, которые приезжали на остров после него, ты тоже не знаешь? -- перебил сержанта Ло. -- Да что вы, господин инспектор? -- Ко Ин безуспешно пытался округлить свои узкие как щелочки глаза, в которых все чаще стали мелькать огоньки беспокойства. -- Какие люди? -- Не прикидывайся, Ко Ин. Мы ведь с тобой выяснили: пока вы спали, на острове кто-то побывал. -- Но я-то никого не видел! Я спал! -- почти с неподдельным отчаянием выкрикнул сержант. Патрик поднялся из-за стола, снова закурил и несколько раз прошелся по кабинету, чувствуя спиной цепкий взгляд. Потом он подошел к сержанту и, в упор глядя на него, медленно, с расстановкой произнес: -- Игру ты ведешь верно, Ко Ин. Если бы я, скажем, захотел тебя упрятать в тюрьму за принадлежность к тайному обществу, за... впрочем, достаточно одного этого... то у меня ничего не получилось бы. Маловато улик. Вернее, у меня их совсем нет. Ты уже сказал, что спал в ту ночь, и доказать обратное я не в силах. -- Не понимаю, о чем вы говорите, господин инспектор, -- удивленно начал Ко Ин, которому слова Патрика об отсутствии улик явно пришлись по душе. -- Я... -- Но я не буду привлекать тебя к уголовной ответственности, -- пропуская мимо ушей слова сержанта, продолжал Патрик. Он вытащил из кармана листок бумаги, с нарочитой бережностью разгладил его руками. -- Я сегодня же отправлю во все газеты вот эту маленькую штучку. Сам знаешь, как в редакциях любят сенсации. Завтра же эту заметку опубликуют под заголовком "Сержант Ко Ин приоткрывает завесу тайны над "садом смерти"". Хороший заголовок, правда? Это я сам придумал. Ло взглянул на собеседника. По скулам сержанта начали ходить желваки. Он весь напрягся, сидел с приоткрытым ртом, слегка подавшись вперед. Он словно намеревался прыгнуть на Патрика и только ждал подходящего момента. -- Не нервничай, Ко Ин, -- усмехнулся Ло, -- ты станешь известным человеком. Правда, ненадолго. Потому что кое-кому по вполне понятным причинам такой заголовок может не понравиться. Тебе, конечно, не терпится узнать, что будет написано в заметке? Тебе все кажется, что я блефую. Нет, Ко Ин, я не блефую. В заметке будет сказано, что некто Ко Ин решил порвать с преступной организацией, членом которой он является. Он добровольно явился в Си-ай-ю и рассказал, что в ночь с двенадцатого на тринадцатое января преступники, усыпив с помощью сигарет "Данхилл" полицейских... Ло оторвался от чтения и поднял голову. -- Только не вздумай делать глупостей, Ко Ин Бежать тебе все равно некуда. На улице стоят мои люди. [; i] Патрик снова стал читать. -- ... усыпив полицейских, подменили один из находившихся на Блаканг-Мати трупов. Труп, который привезли на остров, был выкопан на мусульманском кладбище на Вонг-чин-роуд. Этого ты мог и не знать, но какая разница? Дальше в ней будет написано... Впрочем, это уже детали. Достаточно того, что я сказал. Ты станешь популярным человеком, Ко Ин. Репортеры толпами бросятся тебя разыскивать. Только жаль, что пресс-конференция с тобою не состоится. Ведь тебя наверняка к этому времени уже не будет в живых. Ты своим дружкам толком-то и объяснить ничего не успеешь. Могу тебе пообещать, что мы вмешиваться не будем. Это ведь ваше внутреннее дело, не так ли? Хотя нет, мы примем участие в этом спектакле. Мы создадим впечатление, что стараемся уберечь тебя от мести сообщников. Но это будет впечатление, не больше. Пока Ло рисовал перед сержантом столь радужные перспективы, тот сидел, тупо уставившись на инспектора. Патрик видел, как хочется Ко Ину облизать пересохшие губы. -- Не смотри на меня так свирепо, Ко Ин, -- попросил инспектор мягко, даже ласково. -- Не то я могу испугаться и уйти отсюда, так ни о чем и не договорившись. Сержант молчал. -- Ну, не задерживай меня, -- уговаривал его Ло. -- А то я не успею объехать все редакции. Решай же, Ко Ин: либо ты работаешь на нас, либо... Ты же хорошо знаешь, как твои дружки расправляются с теми, кто слишком много болтает. Не думаю, чтобы тебя устраивала такая перспектива. Ну?.. Ло выразительно покачал бумажкой перед носом собеседника. -- Что я должен делать? -- угрюмо спросил тот. -- Молодец! -- похвалил сержанта Ло. -- Понятливый парень. Для начала расскажи мне что-нибудь интересное. Ужасно люблю чужие секреты. Ну, к примеру, скажи, как называется организация, к которой ты принадлежишь? Ко Ин оглянулся по сторонам, будто хотел убедиться, что они здесь действительно одни, только потом вполголоса произнес: -- "Союз возрожденной Луны". Патрик вздохнул: -- Придется мне ехать по редакциям. -- Почему... придется? -- Блаканг-Мати для "Луны" -- слишком крупно, -- спокойно объяснил Патрик. -- "Луна" занимается другим промыслом. Я ведь не новичок в ваших делах. Если мы договорились, к чему тебе врать, Ко Ин? -- Можно закурить? -- спросил сержант. -- Если тебе легче будет ответить на мой вопрос -- сделай одолжение. Ло протянул ему пачку. Ко Ин попытался вытащить сигарету, но пальцы его не слушались. -- Как ты, однако, расстроился, -- дружески усмехнулся инспектор, -- так ты не сможешь, пожалуй, дежурить. Он достал сигарету сам и подал ее сержанту. Ко Ин закурил, сделал несколько жадных затяжек. Потом опять посмотрел по сторонам. Патрик терпеливо ждал. Сержант открыл было рот, но не смог произнести ни звука. Его узкий серый лоб стал влажным, как стена в сырой пещере. -- Ну, хорошо, -- сказал с сочувствием Ло, -- я понимаю, что тебе трудно решиться на такой шаг, и помогу. А чтобы ты больше не сомневался, что мне кое-что известно, сними-ка рубашку и покажи мне шрам на левой стороне груди. Ко Ин схватился за свою форменную куртку, как женщина за платье, когда ее собираются насильно раздеть, и судорожно затряс головой. -- "Триада"? -- быстро спросил Патрик. Ко Ин вздрогнул, стиснул лежавшие на коленях руки так, что они побелели, и уставился в пол. -- Ты не слышишь меня? -- осведомился Ло. -- Повторить погромче? Сержант бросил на него умоляющий взгляд. -- Не надо... -- Да или нет? Ко Ин молча кивнул. Даже не кивнул -- просто его голова упала на грудь. Он переступил черту, и назад дороги уже не было. -- Господин инспектор... Вы не выдадите меня? Он был совершенно подавлен. -- Все будет зависеть от тебя, Ко Ин. Давно работаешь на них? Впрочем, на эту тему мы еще успеем поговорить. Расскажи-ка лучше про твое дежурство на Блаканг-Мати. Приди в себя и расскажи все подробно. Сержант докурил сигарету и стал дрожащими пальцами тыкать окурок в пепельницу. Окурок потух, но Ко Ин продолжал усердно мять его. -- Я весь день дежурил, -- начал он наконец медленно. -- А вечером, когда освободился, на улице ко мне подошел Фын... -- "Репортер", что ли? -- Да. Он сказал, чтобы я вернулся в участок и попросился сегодня ночью на дежурство. Когда мы приехали на остров... -- Не торопись, -- перебил Патрик сержанта. -- В котором часу ты с ним виделся? -- В девять часов у меня закончилось дежурство, и я сразу собрался домой. -- Допустим. А у твоего начальника не вызвало удивления, что ты хочешь остаться на ночь после того, как дежурил целый день? И потом, тебя же могли направить в другое место, не обязательно на Блаканг-Мати. -- Я сказал лейтенанту, что хочу взять отгул. Так многие делают. А в другое место я попасть не мог. На ночь все посты распределяются заранее, и меня могли включить только в оперативную группу. Я договорился со старшим этой группы, и он согласился подежурить на следующий день. Я мог договориться со старшим любой группы, но Фын велел мне попасть на Блаканг-Мати. В участке уже было известно, что группа, дежурившая днем, уехала на Блаканг-Мати. И мы должны были ее сменить. "Четко работают, -- подумал инспектор, делая пометку в блокноте, -- нужно бы проверить всю цепь, по которой шла информация о находке на острове". -- Дальше? -- Около Двенадцати приехал Фын. Мы сидели у могильника, и я пошел на берег посмотреть, что за лодка причалила. -- Разве Фын не сказал тебе, что приедет на остров? -- Нет. Он ничего не сказал мне у полицейского участка. Велел только попасть на остров и все. Ну вот, когда я вышел на берег, я увидел Фына. Фын шепнул мне, что он якобы журналист и хочет сфотографировать трупы, но велел не пускать его к могильнику, позвать даже на помощь остальных полицейских. И еще он сказал мне, что угостит всех сигаретами, в которых снотворное, и чтобы я случайно не закурил. А когда полицейские заснут, велел посветить фонариком в сторону пролива. Потом он стал громко говорить, что он из газеты и приехал сделать фотографии, и все такое... В общем, все получилось, как он сказал. Мои ребята заснули, а я посветил, и к острову подчалил сампан, Фын и еще трое... -- Ты видел раньше этих троих? -- Только одного... -- Как его зовут? -- Красный Жезл. "Главарь боевой группы", -- вспомнил Патрик. -- Потом что? -- В сампане лежало тело, завернутое в мешковину. Мы вытащили его... понесли к могильнику. -- Как выглядел труп, который вы выкопали? -- Я не видел. -- Что ты мелешь?! -- закричал инспектор. -- Ты же стоял рядом. -- Я не видел его, -- упрямо повторил Ко Ин. -- Его никто не видел. Когда на трупе оставалось еще немного земли, Красный Жезл велел нам всем отойти. Потом он накрыл его мешковиной... -- Это был труп мужчины? -- Да. Ло снова закурил. -- Ладно. Будем пока считать, что ты не врешь. Теперь расскажи мне о своих взаимоотношениях с Красным Жезлом. -- Он мой босс. -- Об этом я уже догадался. Часто ты его видишь? -- За последние полгода только на Блаканг-Мати. -- Ты знаешь, где его найти? -- Нет. Он передает мне указания через Фына. -- Кого еще "сверху" ты знаешь? -- Больше никого. -- На ритуалах бываешь? -- Да. Но на ритуалах все присутствуют в масках. -- Как часто бывают ритуалы? Ко Ин пожал плечами. -- Не знаю. Я бываю на них раз в год. -- Сколько человек собирается на них? -- Около сотни. -- Где вы собираетесь? -- Не знаю, -- ответил, сержант и, увидев, как возмущенно поднимаются брови собеседника, быстро добавил: -- Я правда не знаю, господин инспектор. Нас привозят туда в закрытом фургоне в масках и так же увозят оттуда. Привозят в какой-то темный двор, и мы спускаемся в подвал. -- Сколько у тебя своих людей? -- Десять человек. Патрик взял со стола чистый лист бумаги. -- Мне нужны сведения о каждом: фамилия, кличка, где разыскать. Ко Ин вынул из кармана авторучку. Пока он писал, Патрик воспроизвел в уме только что состоявшийся разговор. Сержант был напуган и явно не врал. Значит, наконец удалось ухватиться за ниточку, ведущую к неуловимой "Триаде". Ко Ин, конечно, мелкая сошка, но и это уже нечто -- иметь своего человека в тайном обществе. Насколько Ло знал, его предшественникам не удавалось такого. Аланг будет доволен. Неожиданно для себя Патрик подумал, что слишком уж все просто получилось. Не очень ли быстро заговорил Ко Ин? Ло по натуре был человеком азартным. Страстный любитель бриджа, он, как, впрочем, каждый истинный поклонник этой серьезной, требующей раздумий игры, не признавал победы без борьбы. За карточным столом он получал щемящее наслаждение от самой партии, а не от ее результата, хотя проигрыш всегда сильно огорчал Патрика. Эмоции игрока продолжали жить в инспекторе и в служебное время. Поэтому Ло чувствовал сейчас некоторое разочарование. Он выходил на одного из главарей "Триады" почти безо всяких усилий. Без долгожданной, захватывающей партии с самым могущественным тайным обществом, где Патрик надеялся со смакованием обдумывать каждый ход, угадать в конце концов карты противника, сделать загадочный, обескураживающий сброс и неожиданно атаковать крупного козыря. Игра, к которой Ло был готов постоянно, вдруг начала терять для него свою прелесть. Конечно, Красного Жезла он арестует не завтра, и тем не менее это лишь вопрос времени. Нужно будет только умело руководить Ко Ином. "Стоп, -- одернул себя инспектор, -- загадочный сброс пока сделал противник -- подменил трупы. Вот и доставь себе удовольствие -- разгадай его карты. Еще вчера ты, кажется, был настроен не очень оптимистично. А сегодня, едва переиграв какую-то шушеру, считаешь, что "Триада" у тебя в руках. Доберись сначала до Красного Жезла. А он вряд ли заговорит так быстро, как сержант. Да и при такой конспирации, какая существует в "Триаде", их голыми руками не возьмешь. Придется основательно повозиться. Наверное, твои предшественники были тоже не дураки, а сделать ничего не могли". Полицейский закончил писать. Патрик взял у него листок, пробежал глазами, отдал обратно. -- Ты забыл себя. И впиши-ка, на всякий случай, Фына и Красного Жезла. А то я могу про них забыть. Перечисли их основные приметы. -- Да в их внешности вроде бы ничего необычного нет, -- неуверенно сказал сержант. -- Подумай. Ты же полицейский. Ко Ин снова взялся за ручку. -- Что это за номера? -- поинтересовался Ло, увидев на последних трех строчках какие-то цифры. -- Клички продублированы, -- пояснил Ко Ин. -- Каждый член организации имеет свой номер. -- А какая кличка у тебя? -- "Монах". Всех рядовых членов зовут "монахами". | -- Рядовых? Но у тебя же есть свои люди. Значит, ты уже | не рядовой. Кстати, почему у них нет номеров? -- Они не входят в организацию. Они даже не знают, что она существует. Работают только на меня. И от меня получают деньги. Они -- как резерв. Если в какой-нибудь "семье" случится провал, ими заполняют свободные места. "Как раковая опухоль! -- Патрика вдруг охватила злость. -- Ее вырезаешь в одном месте, а она возникает в другом". -- С Фыном у тебя двусторонняя связь? -- спросил он сержанта, молча ожидавшего новых вопросов. -- Да. Но мне разрешено ею пользоваться только в крайних случаях. -- Как ты можешь вызвать его на встречу? -- На Хавлок-роуд, возле отеля "Мирамар", стоит дорожный знак "Остановка запрещена". На обратной стороне -- "Стоянка запрещена". Мне достаточно перевернуть диск, и максимум через час меня разыщет Фын или кто-нибудь из его людей. -- Ну что ж, -- Ло посмотрел на часы, -- тебе пора на дежурство. Указания получишь позже. А пока вот два телефона. Он набросал на клочке бумажки несколько цифр и протянул сержанту. -- Появится Фын -- позвонишь. И учти: с этого момента мы контролируем каждый твой шаг. Интрига 1 Поджарый седовласый китаец с холеным лицом и жестким взглядом выбрался из глубокого кресла, обитого черным плюшем, и молча прошелся по темно-зеленому ворсистому ковру. Двое собеседников подобострастно следили за каждым его движением. Мебель из сандалового дерева, два черных кресла с тиснеными линиями на спинках, такого же цвета диван, журнальный столик, небольшой шкафчик и торшер -- все убранство комнаты свидетельствовало о тонком и оригинальном вкусе хозяина. Продолговатый резной столик на изогнутых ножках был инкрустирован перламутром. Такой же рисунок и искусная резьба украшали подставку торшера с зеленым, под цвет ковра, абажуром и застекленный шкаф. На стенах висели две картины, позолоченная, украшенная драгоценными камнями иранская сабля, африканская маска. Одна из картин, выполненная тушью, изображала сцену ожидания приема в императорском дворце. На другой лаком были нарисованы два свернувшихся в клубок дракона. Дневной свет едва пробивался сквозь плотную зеленую ткань на окнах, и это делало комнату похожей на склеп. Хозяин особняка, в котором находилась эта комната, расхаживающий сейчас в лиловом халате по ковру, был крупным дельцом, почтенным отцом небольшого семейства, человеком уважаемым в обществе. И если бы кто-нибудь сказал его знакомым, что этот шестидесятилетний человек является главой "Триады" -- наиболее могущественного сингапурского тайного общества, -- они в зто вряд ли поверили бы. Как и остальные вожди тайного общества, мужчина в лиловом халате имел свой титул. Он именовался Желтым Драконом. Один из собеседников официально занимал третий, а фактически второй по значимости пост в организации. Его звание звучало громоздко и выспренне: Белый Бумажный Веер. В уставе "Триады" под названием "Каноны" говорилось, что Белый Бумажный Веер призван "блюсти единство Великого братства и заботиться о том, чтобы прочную твердь, на которой покоится священный союз Неба, Земли и Человека, не подтачивали черви непочтительности и непокорности". Проще говоря, Белый Бумажный Веер был идеологом "Триады". Его роль, как говорил порой Желтый Дракон в узком кругу вождей, сводилась к тому, чтобы научить рядовых членов тайного общества -- "монахов" -- больше молчать и меньше думать. -- Когда человек думает, -- часто любил повторять Желтый Дракон, -- это превращается у него в дурную привычку. С дурными привычками трудно расставаться. А молчать легче. Тем более когда сознаешь, что молчание -- это не столько золото, сколько жизнь. Интеллигентный и начитанный Белый Бумажный Веер хорошо знал свое дело. Он "не жалел времени и усилий, чтобы внушить вновь завербованным членам "Триады" основные догмы Великого братства. Обычно новичков на несколько недель увозили на какой-нибудь пустынный остров, и там Белый Бумажный Веер давал волю своему красноречию. Он терпеливо вдалбливал в слушателей основные конфуцианские постулаты, модернизированные в соответствии с нуждами тайного общества. Центральное место в его проповедях занимал вопрос о "самосовершенствовании нравственности человека". Суть этого вопроса сводилась к усвоению взаимоотношений между высшими и низшими, к почитанию культа предков и поклонению Небу, толкователем воли которого является глава Великого братства. Многочисленные помощники Белого Бумажного Веера постоянно проводили подобные беседы с людьми других вождей и попутно вербовали осведомителей для своего шефа. Благодаря этому Белый Бумажный Веер прекрасно знал настроения в других "семьях, и остальные главари тайного общества боялись его, пожалуй, не меньше, чем самого Желтого Дракона. Теми, кто не усваивал несложные положения "Канонов", занимался другой сидевший в комнате человек. Он имел сан Красного Жезла. Полсотни убийц, которых он держал в подчинении, по приказу своего босса немедленно и безжалостно расправлялись со всеми, кто проявлял малейшее недовольство, кто не умел держать язык за зубами или стремился занять место старшего по рангу. Сам Красный Жезл, впрочем, давно метил на пост Белого Бумажного Веера. Этот пост давал больше полномочий и, соответственно, больше прибыли. Белый Бумажный Веер имел более обширные и выгодные районы для рэкета. Красный Жезл ненавидел "старшего брата" и ждал случая, чтобы убрать его с дороги. Кроме того, Красный Жезл возглавлял так называемый "морской отряд" "Триады". Он состоял из дюжины небольших, но хорошо вооруженных моторных сампанов и трех-четырех десятков бывших моряков, солдат чанкайшистских войск и уголовников. "Морской отряд" промышлял грабежом торговых судов в Малаккском проливе и водах, омывающих Сингапур с востока и юга. С Белым Бумажным Веером, Красным Жезлом и другими вождями "Триады" Желтый Дракон виделся редко. Обычно они встречались лишь во время ритуалов, проводившихся раз в два месяца. Связь поддерживалась через человека, стоявшего на низшей ступени иерархической лестницы вождей, -- Соломенную Сандалию. Но сегодня и Белый Бумажный Веер, и Красный Жезл уже во второй раз за последние три недели находились в "зеленой гостиной" Желтого Дракона. -- Право, экселенц, -- оправдывался Красный Жезл, -- я ума не приложу, как мы могли просмотреть начало работ на Блаканг-Мати. Плохо знающий английский язык Красный Жезл произносил слово "экселенц" с трудом, шепелявя. Ему очень не нравилось обращаться к главе "Триады" по-иностранному, но такова была воля Желтого Дракона, поклонника "третьего рейха". -- Это беспредметный разговор, -- поморщившись, произнес Желтый Дракон, -- к тому же вашей вины здесь нет, Красный Жезл. Он возвратился в кресло и стал пристально рассматривать свой золотой перстень с таким же, как на лаковой картине, узором в виде свернувшихся драконов. Речь Желтого Дракона была лаконичной. Он говорил всегда тихо, медленно, словно произносить слова ему стоило больших усилий. Он имел обыкновение разговаривать с собеседником таким тоном, что тот вдруг начинал чувствовать себя в чем-то виноватым. Красный Жезл прекрасно знал, что он ни при чем. О том, что на острове появились рабочие, Желтому Дракону должен был сообщить Тонкий Бамбук. Вместе со своими многочисленными осведомителями Тонкий Бамбук был ушами и глазами организации. Видя, что глава "Триады" раздражен, и раздражен. сильно, Красный Жезл решил попытаться аккуратно переложить часть недовольства Желтого Дракона на своего "младшего брата". Но по тому, как Желтый Дракон его оборвал и сделал ударение на слове "здесь", Красный Жезл понял, что предстоит не слишком приятный разговор. -- Если экселенц позволит... -- неуверенно начал он. -- Я слушаю. -- "Черный лотос" больше не будет мешать нам ни здесь, ни в Таиланде. Операция закончена. Со вчерашнего дня "Черного лотоса" больше не существует. Их люди теперь будут работать на нас. Лим дал хорошие деньги за то, чтобы мы сохранили ему жизнь. Но... Красный Жезл позволил себе хихикнуть. -- Сейчас это меня не интересует, -- сухо произнес Желтый Дракон. Его тонкие бледные пальцы скользнули в стоящую на столике коробку из черного дерева с изящным золотым орнаментом и извлекли оттуда сигарету. Красный Жезл торопливо достал из кармана зажигалку, щелкнул ею, помедлил, дал улетучиться газу и, услужливо изогнувшись, поднес ее Желтому Дракону. Затем он вопросительно уставился на главу тайного общества. -- Экселенц желает узнать подробности акции на Блаканг-Мати, -- вмешался Белый Бумажный Веер. Красный Жезл не помнил случая, чтобы Желтый Дракон когда-нибудь интересовался деталями операций. О результатах ему сообщалось через Соломенную Сандалию, и этого всегда оказывалось достаточно. Так было и на этот раз. И вот две недели спустя Желтый Дракон почему-то решил вернуться к событиям той ночи. Это было явным проявлением недоверия к Красному Жезлу. И, судя по всему, без участия Белого Бумажного Веера тут не обошлось. Красный Жезл одарил "старшего брата" не слишком дружелюбным взглядом, мучительно соображая, не допустил ли он какой-либо промах. Нет, вроде бы все было нормально. -- Я полагал, экселенц, что Соломенная Сандалия... Он осекся, наткнувшись на немигающий взгляд бесцветных глаз Желтого Дракона, молча поклонился и начал рассказывать обстоятельно, не упуская ни малейшей подробности. -- Вы уверены, что полиция ничего не заметила? -- спросил Желтый Дракон, когда Красный Жезл закончил. -- Снотворное сработало безотказно, экселенц. -- А этот ваш... сержант? -- Ко Ин, экселенц? -- Да. -- Он надежный человек, экселенц. -- Не сомневаюсь, -- усмехнулся Желтый Дракон. -- Вы имеете в виду, что у Си-ай-ю могут возникнуть какие-то подозрения? -- Я ничего не имею в виду. Вы знаете мой принцип: лучше отрубить палец, чем потерять руку. -- Он вне подозрений, экселенц. Я вас уверяю. Ко Ин -- один из моих лучших людей. -- Я никогда не считал доверие добродетелью, -- изрек Желтый Дракон. -- Островом занялась Си-ай-ю, -- снова вмешался Белый Бумажный Веер, -- и если была допущена хоть малейшая оплошность, Аланг может установить наблюдение за Ко Ином. -- Пока нет никаких признаков, указывающих на то, что служба Аланга заинтересовалась кем-то всерьез, -- попытался возразить Красный Жезл. -- К сожалению, я пока не имею своих людей в Си-ай-ю, -- вкрадчиво произнес Белый Бумажный Веер, -- и, насколько мне известно, вы тоже, "младший брат". Так что лишняя проверка не помешает. Красный Жезл кивнул в знак согласия. Желтый Дракон медленно поднял левую руку и потер пальцами висок. -- Труп Лима не выведет Си-ай-ю на "Тумасик"? -- снова обратился глава "Триады" к Красному Жезлу. -- Исключено, экселенц. В Бангкоке у него не было "хвоста". -- Не слишком ли вы категоричны сегодня, Красный Жезл? А билет? -- Я все вытряхнул у него на судне, экселенц. -- Вы видели билет? Красный Жезл отчетливо вспомнил, что в бумажнике Лима билета не оказалось. Но тогда это не имело никакого значения. Участь Лима была решена. В ожидании выкупа, который он обещал за свою жизнь и который все равно не спас его, Лима отвезли на Блаканг-Мати. А остров на протяжении последних двадцати лет надежно хранил свою тайну. Но попробуй объяснить все это Желтому Дракону! "Черт побрал бы этот гольф-клуб, этих рабочих и вообще этот остров! -- выругался про себя Красный Жезл. -- Наверное, билет где-нибудь затерялся". -- Я уничтожил его, экселенц, -- ответил он, стараясь придать своему голосу как можно больше уверенности. -- Так вы даете гарантию, что все было чисто, "младший брат"? -- с ехидной вежливостью осведомился Белый Бумажный Веер. -- У "старшего брата" появились какие-то сомнения в отношении меня и моих людей? -- с такой же подчеркнутой любезностью отозвался Красный Жезл, предчувствуя, однако, недоброе. Губы Белого Бумажного Змея искривились в едва уловимой усмешке. -- Ну что вы, "младший брат". Я даже убеждал экселенца в том, что эпизод с Сунгаем нужно считать чистейшей случайностью! Так вот почему раздражен Желтый Дракон! Красный Жезл почувствовал, что он наливается бессильной яростью. Белый Бумажный Веер умел бить хлестко и любил наносить удары из-за угла. Но ярость тотчас же сменилась почти животным страхом. Неприятный, колющий холодок сбежал по спине, проник под кожу и стал быстро обволакивать все внутри. Красный Жезл метнул короткий взгляд в сторону Желтого Дракона. Тот сидел не шелохнувшись -- точь-в-точь нефритовая статуэтка из знаменитой коллекции братьев Ау! [1] И эта неподвижность не просто пугала. Она внушала ужас. Так замирает кобра, увидев перед собой жертву. Сунгай, механик с "Тумасика", улизнул с судна еще до шторма, вероятно, сразу же после того, как Красный Жезл со своими людьми подчалил на моторных сампанах и поднялся на борт. Исчезновение индонезийца было замечено слишком поздно. Правда, Красный Жезл не придал этому значения, потому что считал: механику не преодолеть сто миль, да к тому же еще в шторм. Он не стал ничего говорить Желтому Дракону, чтобы лишний раз не раздражать его. "Неужели проклятому индонезийцу все-таки удалось выплыть? -- мелькнуло в голове Красного Жезла, но он тут же попытался себя успокоить: -- Нет, невозможно. Но как эта злобная крыса вынюхала, что Сунгай бросился в море? " -- Мои люди совершенно случайно узнали о том, что Сунгай появился в доках, -- словно угадав мысли Красного Жезла, произнес Белый Бумажный Веер. У Красного Жезла застучало в висках: "появился в доках, появился в доках... " -- Почему вы не сказали мне, что Сунгай жив? -- Тон Желтого Дракона не предвещал ничего хорошего. [1] Частный музей нефритовых скульптур эпохи династии Сун и Цин (X -- XVIII вв. ). известный в Сингапуре под названием "Хаус оф джейд" (Дом нефрита -- англ. ). -- Экселенц, я был уверен в обратном. -- Вы знали, что он исчез с судна? -- Экселенц, -- Красный Жезл облизал пересохшие от волнения губы, -- надвигался сильный шторм... к тому же сто миль... я счел не заслуживающим вашего внимания... -- Вы знали о его исчезновении? -- снова повторил свой вопрос Желтый Дракон. -- Да, экселенц, -- выдавил из себя Красный Жезл. -- Я очень недоволен вами, -- тихо произнес Желтый Дракон, легонько постукивая по ладони взятым со стола игрушечным самурайским мечом. Красный Жезл почувствовал такую слабость в ногах, что, прикажи ему Желтый Дракон встать, он не смог бы этого сделать. Красный Жезл хорошо знал, что означает эта игрушка в руках главы "Триады". Если тот давал понять собеседнику, что разговор окончен, и не клал меч на место, участь уходившего была решена: через потайное отверстие в стене за руками Желтого Дракона обязательно следил кто-нибудь из его личной охраны. Правда, Желтый Дракон никогда не брал меч во время бесед с другими вождями "Триады". Суд над ними, согласно "Канонам", вершился лишь во время ритуалов. Но сейчас это было слабым утешением для Красного Жезла. Он понял, что жизнь его висит на волоске и выйдет ли он из "зеленой гостиной" живым, известно только Желтому Дракону. -- Экселенц, -- прохрипел он, проглотив вставший поперек горла комок, -- экселенц, Сунгай будет найден в ближайшее время. -- Я даю вам три дня. По истечении этого срока... -- Желтый Дракон с подчеркнутым вниманием стал рассматривать самурайский меч. -- Да, экселенц. Благодарю вас, экселенц. Я... -- Люди Белого Бумажного Веера взяли под наблюдение доки, -- сказал Желтый Дракон. -- Но им трудно выполнять чужие обязанности. Потрудитесь освободить их от этого. -- Да, экселенц. Красный Жезл опустил голову в поклоне. Игрушечный меч лег на свое прежнее место. Красный Жезл смотрел на него как завороженный. -- Я рассчитываю, что в будущем мы будем застрахованы от подобных неожиданностей, не так ли? -- услышал он откуда-то издалека голос Желтого Дракона. -- О, вы можете в этом не сомневаться, экселенц. -- Благодарю за обнадеживающий ответ, -- едва усмехнулся Желтый Дракон. Он перевел свой пронизывающий взгляд на Белого Бумажного Веера. -- Теперь по поводу девчонки. Вы виделись с филиппинцем? -- Да, экселенц, -- поспешно ответил тот. -- Филиппинец предлагает за нее двадцать тысяч долларов. -- Сингапурских? -- Американских, экселенц. -- Она ему понравилась? Что же, девчонка будет неплохим украшением для его заведения. Сумма плевая, но больше мы из него вряд ли выудим. Пусть забирает. -- Слушаюсь, экселенц. -- Когда вы должны с ним встретиться? -- Послезавтра, экселенц. -- Завтра девчонка должна быть у меня... -- Желтый Дракон взглянул на небольшой настольный календарь со своими пометкам, -- после обеда. Вечером ее можно будет забрать. Белый Бумажный Веер понимающе улыбнулся: -- Будет исполнено, экселенц. У вас прекрасный вкус. Эта... Но Желтый Дракон уже не слушал его. Он снова повернулся к Красному Жезлу: -- В ближайшее время вам предстоит серьезное дело. Подробно вы будете информированы через Соломенную Сандалию. Поэтому "товар", отобранный у Лима, нужно передать Белому Бумажному Вееру. Когда и где -- решите сами. И чем скорее, тем лучше. -- Да, экселенц. Желтый Дракон откинул голову на спинку кресла и прикрыл глаза. Аудиенция была окончена. Белый Бумажный Веер и Красный Жезл поднялись со своих мест и застыли на несколько секунд в угодливом поклоне. Затем они бесшумно вышли из комнаты На пересечении Нассим, Орчард и Танглин-роуд, рядом с белоснежным особняком братьев Ау шло представление китайской уличной оперы, которая называлась в Сингапуре по-малайски вайянг. Вокруг деревянной, наспех сколоченной сцены толпились зрители. Уличные торговцы со своими тележками проворно шныряли в толпе, наперебой предлагая сахарный тростник, охлажденное кокосовое молоко, кока-колу, оранжад. В темноте наступившего вечера ярко освещенная сцена казалась огромной прямоугольной дырой на огромном черном холсте. В верхней части сцены одно за другим были натянуты несколько узких с выцветшей зеленой бахромой красных полотнищ, исписанных черными и желтыми иероглифами. По бокам и в глубине висели большие панно из папье-маше с рисунками в красно-желто-зеленых тонах. Не очень искусная рука доморощенного художника набросала вперемежку фрагменты из жизни древних китайских императоров, изображения богов, драконов, иероглифы, витиеватые узоры. На фоне этой аляповато-примитивной декорации несколько артистов разыгрывали сцену из какого-то средневекового китайского произведения. Лица артистов были так обильно покрыты белым, красным, синим гримом, что его характерный резкий запах витал над толпой. Каждый цвет по многовековой традиции уличной оперы означал определенную черту характера. Действие сопровождалось заунывной музыкой небольшого оркестра и гулкими ударами барабана, отделявшими один акт от другого. При появлении каждого нового действующего лица, при каждом движении актеров искушенные, хорошо знакомые с условностями китайской традиционной оперы зрители либо разражались аплодисментами, либо расстроенно цокали языками. Представление подходило к концу. Под одобрительный гул собравшихся на сцене появился высокий мужчина -- вероятно, главное действующее лицо постановки, -- и остальные артисты уважительно склонили перед ним головы. Мужчина был одет в узорчатый пурпурный халат с огромными рукавами. Его голову украшала корона, в руках он держал меч. Все лицо- актера было в румянах -- символ смелости, честности и верности. Широкие у краев и сужающиеся к переносице брови также имели прямое отношение к символике: они подчеркивали положительный характер героя, его добродетели. Негустая, но длинная -- до пояса -- борода свидетельствовала не столько о преклонных годах, сколько о мудрости. Мужчина сделал несколько больших ш