рощаясь. Г Л А В А 10. Прапорщик Березняк дослуживал последние полгода своего пятилетнего договора и серьезно подумывал над тем, чтобы оставить армию. За пятнадцать лет, проведенных на границе, он порядком устал. Особенно трудно дались ему три года после демобилизации Зангирова. Муса уехал и не подавал о себе вестей. Вначале Березняк считал это необходимостью строгой конспирации, потом стал бояться, что его бросили одного. Его даже не устраивали систематические переводы денег на открытые им счета в Сочи и Сухуми. Теперь прапорщик больше всего боялся, что о его предательстве узнают его товарищи по службе. Дело дошло до того, что он несколько раз пытался застрелиться. Один раз пистолет из его рук вынула Оксана. После этого она целый месяц не оставляла его одного. Она даже ходила с ним в штаб, чем вызвала множество шуток. Только после того, как они доняли Березняка, он поклялся жене оставить саму мысль о самоубийстве. При этом он постоянно носил с собой заряженный пистолет и один патрон, для себя, в часовом карманчике брюк. Как-то раз, стирая его галифе, Оксана наткнулась на патрон. Она долго рассматривала его, потом подошла к мужу, обняла его и прошептала на ухо: - Не кисни, скоро у нас будет девчонка. Сейчас их Ланке уже полгода. Их детям не нужно будет думать о будущем. Березняк приготовил им все для хорошего старта - деньги, машину, особняк на берегу Черного моря. Сегодня ночью прапорщика мучили кошмары. Вечером с почты принесли открытку от сержанта Яковенко, уехавшего домой в прошлом году. Юноша скучал по границе и часто писал в отряд. Рядом с подписью бывшего пограничника стояла волнистая закорючка. Это означало, что завтра через границу опять пойдет караван, который необходимо сопроводить. При одной мысли о том, что ему снова надо идти на предательство, Березняка прошиб пот. Вечером, придя домой после службы, он долго сидел на высоком крыльце барака, курил и смотрел в высокое звездное небо. Странные мысли тревожили пограничника. Он думал о том, что когда жил бедно, собирая и откладывая каждую копейку, тогда и спал хорошо, и каждый праздник встречал с радостью, и каждой солдатской шутке смеялся от души. Сейчас у него было все, кроме душевного покоя. Покоя, который не принесли ему большие деньги. Так стоило ли менять нищету на страх и ненависть к самому себе?! Спрашивал себя Березняк и не мог ответить на этот вопрос. Он слышал мелодичный голос жены, что-то напевавший по-украински. До него доносился и яростный спор мальчишек, вечно препиравшихся в это время из-за того, кому из них держать Ланку на руках, когда мама будет купать сестренку. И жена, и дети жили нормальной человеческой жизнью, а он?.. В семнадцать часов прапорщик встретил знакомую вереницу верблюдов. Они уже были в пяти километрах от границы. Березняк, не обнаруживая себя, пропустил мимо караван и незаметно пошел вслед, держась в метрах семистах позади. Каждый раз, провожая от границы или к ней контрабандистов, прапорщик ломал голову над тем, почему ему необходимо быть рядом с ним. Тропа была выбрана так умело, что одна из ее петель проходила в двух километрах от крепости, но, тем не менее, была безопасна. Да и что можно было сделать для спасения людей и груза, если бы их обнаружили пограничники?! "Вот бандит,- подумал с некоторым уважением о старике-контрабандисте Березняк,- его не перевоспитали даже десять лет лагерей." - Стой! - Послышался откуда-то боку зычный окрик. В тишине пустыни он прозвучал, как разрыв гранаты. Березняк упал на песок и, не замечая его палящего зноя, пополз на вершину бархана. Караванщики уже положили верблюдов кольцом, внутри которого не было видно ни одного человека. Только время от времени между животными мелькала белая чалма проводника. "Кто кричал?!" Березняк осторожно поднес к глазам бинокль, осмотрел местность и чуть не вскрикнул. Между границей и караваном лежали старшина Белкин и рядовой Исмаилов. "У Белкина сегодня день рождения,- вспомнил прапорщик.- Вот он и решил воспользоваться свободным временем, чтобы поучить молодого бойца, который должен его сменить, ориентироваться на местности. И, к моему несчастью, решил сделать это не на пологоне, а вблизи от крепости, а тут - мы." Березняк видел резко обозначившиеся скулы старшины и его прищуренные глаза и понял, что солдат скорее умрет, чем пропустит нарушителей к границе. "Может, ради этого случая мне и платят деньги?" Прапорщик отложил бинокль и подтянул к себе карабин. Белкин был хорошо виден, но едва Березняк поднес приклад к плечу, как старшина перекатился на новое место. Он поднял голову и что-то приказал Исмаилову. Тот вскочил и побежал к крепости. Прапорщик повел за ним ствол и выругался вслух. - Осел,- он с силой ударил себя по лбу,- выстрел тут же поднимет крепость. И, словно услышав его, старшина ударил очередью поверх верблюдов. В ответ загрохотали автоматы караванщиков. Стрельба просветила Березняка. Он вдруг понял мысль далекого руководителя Организации. Прапорщика знает только старик-проводник, работающий на почте. Он же каким-то образом связан с Союзом и сопредельной стороной. Разорвать эту цепочку может только Березняк. Он опять приподнялся. Белкин стрелял короткими очередями, перекатываясь среди барханов "дымящихся" от пуль караванщиков. Проводник лежал посреди круга, очерченного лежащими животными. Похоже, его берегли, рассчитывая, прорваться. Прапорщик осторожно подвел ствол карабина под обрез чалмы, задержал дыхание и мягко утопил скусковой крючок. Отдачи он почти не почувствовал. Старик дернулся всем телом и замер. Белая чалма стала чернеть. На всякий случай он послал еще две пули в тело проводника. Потом поднял над барханом свою фуражку. В ответ ему махнул старшина. Огонь со стороны каравана прекратился. Прапорщик видел, как один из караванщиков подполз к проводнику, снял с него чалму и укрыл ею мертвеца. Со стороны отряда послышался стрекочущий звук. "Наши идут на БРДМах",- почему-то облегченно подумал прапорщик Две бронемашины, с которых на ходу спрыгивали пограничники, медленно поползли в сторону Белкина. Стрельба стихла, и с земли поднялся командир отряда. - Прекратите бессмысленное сопротивление,- прокричал он на русском, английском и фарси. Автоматная очередь сбила с него фуражку. Грузный полковник резво скакнул в сторону и упал. Березняк показалось, что он ранен или убит, но командир махнул рукой, и прапорщик понял, что ошибся. Еще несколько раз офицер взывал к разуму нарушителей, но те продолжали стрелять. Тогда к каравану двинулись солдаты, но плотный огонь не дал им приблизиться к кольцу верблюдов. Прапорщик, в очередной раз перезаряжая карабин, увидел, что на башенках появились пограничники. Машины двинулись к нарушителям и ударили по ним из пулеметов. Караванщики запели что-то заунывное. "Молятся,- понял Березняк,- эти не сдадутся." Броневики, не прекращая стрельбы, приблизились к каравану. Пулеметный смерч поднял облако пыли над кольцом людей и животных. Через несколько минут наступила тишина. Прапорщик пришел в себя внизу, среди своих. Все громко говорили, каждый - о своем. Белкин рассказывал, что после того, как он отослал молодого бойца подальше от стрельбы, они с прапорщиком с двух сторон взялись за нарушителей. - Им ни вперед, ни назад ходу нет. - Молодцы,- полковник пожал им руки,- представляю вас к награде. - А что они такие заморенные? - Услышал Березняк и почувствовал, что напряжение боя оставило его. Он оглянулся и увидел, что солдаты собрались вокруг убитых нарушителей. Семеро страшно худых мужчин, одетых в настоящие лохмотья и старик-проводник лежали в одном ряду. У троих на груди были подсумки с магазинами. - Наверное наркоманы,- предположил замполит,- они знали не больше своих верблюдов. Вот наш почтарь, тот, похоже, мог нам порассказать много интересного,- офицер с сожалением покачал головой,- но он мертвее мертвого. Командир высыпал на песок содержимое одного из хурджунов. - Посмотрим, что они несли через границу. Из коробок посыпались золотые обручальные кольца и серебряные ложки. - Тут можно жениться на целой дивизии баб,- он ткнул сопогом в соседних мешок. - Зачем за границей наше золото и серебро? - Спросил кто-то из солдат. - Выясним, а сейчас соберите убитых и груз. Внимательно осмотрите животных,- полковник нахмурился,- может у них в желудках что-нибудь спрятано... Через неделю Березняку позвонил Зангиров. - Ты жив? - Удивился прапорщик. - Конечно,- рассмеялся Муса,- вот собираюсь с женой на Черное море, хотел у тебя погостить. Я слышал, что твою жена с ребятишками, обычно там отдыхают от вашей жары? - Да,- прапорщик почувствовал волнение. - Ты скоро демобилизуешься? - Меньше полгода осталось. - И сразу туда, к семье? - Конечно. - Тогда и встретимся, я приеду и позвоню тебе или заранее дам телеграмму. Только когда Муса положил трубку, Березняк понял, что ему разрешено демобилизоваться и облегченно вздохнул. Он не знал, что решение отпустить его на покой и закрыть этот мост через границу Леонид Федорович принял после долгих колебаний. "Старею,- остыв от спора с Беспаловым, подумал Чабанов,- теряю гибкость и становлюсь жадным. И чего держаться за этот контрабандный путь - нынешняя перестройка дает возможность почти открыто гнать за рубеж все, что угодно. Г Л А В А 11. По тому, как тяжело муж поднимался по лестнице, Анна Викторовна поняла, что он очень устал. Она заранее открыла дверь и, улыбаясь, смотрела, как Леонид Федорович преодолевает последние ступени. - Ленечка,- она прижалась к нему и, сняв с него шляпу, погладила его серебристые от седины, но по-прежнему густые волосы,- устал, милый? - Что ты, Аннушка,- Чабанов улыбнулся жене и отстранил ее, собравшуюся снимать с него плащ,- я сам. У меня был трудный день вот и зашаркал подошвами. А ты, небось, невесть что подумала? - Нисколечко, просто захотела встретить тебя у порога. Он снял плащ, туфли и прошел в комнату. - Может нам действительно пора сменить третий этаж на особнячок где-нибудь в тихом пригороде? - Как хочешь, но я тут привыкла. Здесь наша Галка выросла, внучки начали бегать, соседи все знакомые. Выйдешь, иной раз, посидишь с ними, все легче на душе. Когда работала, об этом не думала, а сейчас... - Она замолчала и пригладила рукой волосы. Леонид Федорович вдруг увидел, что ее по-прежнему узкая кисть обтянута прозрачной кожей, провисшей на тыльной стороне ладони. Чабанов, чтобы скрыть страх перед неожиданно увиденной старостью жены, склонил голову, прижал ее руку к губам. - Я очень люблю тебя, Аннушка. - И я тебя, Леня. Они немного постояли, прижавшись друг к другу. - Ну,- она осторожно отстранилась от него,- садись к столу, буду тебя кормить. Леонид Федорович сидел в кресле и смотрел на жену. Она легко, по-девичьи, бегала из кухни в комнату и обратно. А когда поворачивалась спиной, и не было видно морщин на шее и лице, то вовсе походила на молоденькую Аннушку, ради которой, когда-то, Чабанов был готов забраться на луну. - Давай, выпьем чего-нибудь,- она застенчиво улыбнулась. Леонид Федорович вспомнил, что она до сих пор не разбирается в спиртном и почти не пьет. - Крепкого или слабого? - Сам выбирай. Он открыл бар, достал бутылку армянского коньяка и лимон. Она принесла маленькие золотые рюмочки. Они были выполнены в виде небольших шариков и очень нравились Чабанову. Потом жена включила магнитофон и негромкая, нежная музыка заполнила комнату. На ее волнах от Леонида Федоровича уплыли прожитые годы. Он видел перед собой сверкающие глаза Аннушки и ничего не слышал. Он даже забыл о том, что сегодня весь день ломал голову над тем, как бы удобнее рассадить своих людей в Кремле, чтобы они смогли пересидать распад КПСС и удержаться в верхах новой власти. Трудность была в том, что ни сам Чабанов, ни его аналитики - не могли уверенно сказать - удержиться ли в руководстве партии Горбачев и кто придет ему на смену, если он проиграет?.. - Леня,- он вдруг почувствовал ее руку на своей щеке,- к нам звонят. Это, конечно, к тебе. Он встал и с твердым намерением выгнать любых посетителей открыл дверь. На лестничной клетке стояли Шляфман, Беспалов и Коробков. Последнее так поразило Чабанова, что он не мог ни пошевелиться, ни произнести ни слова. Дело в том, что первые двое встречались и знали о своем месте в Организации, а о Коробкове в ней знал только он сам. - В чем дело?- Наконец проговорил он и тут же понял всю глупость своего вопроса. Беспалов усмехнулся и шагнул через порог. Только тут Чабанов окончательно пришел в себя. - Прошу. Он пропустил их в прихожую и, стиснув зубы, молча смотрел, как ночные посетители снимают плащи. - Сюда,- Чабанов провел их в кабинет. Жена, прекрасно чувствовавшая настроение мужа, даже не вышла из гостиной. Сели. Несколько секунд длилось тягостное молчание. Чабанов сображал как о Коробкове могли узнать его ближайшие помощники по, как он говорил, горячим делам. А гости, похоже, не знали с чего начать разговор. - Не ломайте голову,- вздохнув, произнес Беспалов,- это я вычислил Александра Гурьевича. Дело не сложное, если знаешь вашу приверженность к толковым людям. Сегодня в крае нет экономиста сильнее Коробкова. Остальное было делом техники и человеческой психологии.- Он опять усмехнулся,- а я когда-то был неплохим сыщиком. - Ладно, оставим это,- поднял руку Чабанов,- в конце концов, мой "мозговой центр" может себе позволить роскошь один раз собраться в моей квартире. Но давайте о деле, что привело вас ко мне? Шляфман, по-мальчишески шмыгнув носом, проговорил: - То, за что вы всех нас, каждого в свое время, привлекли в Организацию - трезвый расчет и ум. Сначала мы с Константином Васильевичем пришли к выводу, что пора кончать нашу подпольную деятельность. Потом к такому же решению пришел и Александр Гурьевич. Знаете, как это ни банально звучит, но сколько веревочке не виться, а конец будет. Кроме того, нынешние перемены вселяют в нас уверенность, что теперь можно жить и по-другому. - И что же? - Усмехнулся Чабанов. Он ни на секунду не допускал мысли, что эти смелые и решительные люди, не испугавшиеся вступить в поединок со всей советской милицией и комитетом государственной безопасности, теперь, когда все это уходило в прошлое, решили порвать со своим детищем - Организацией. Единственное, что могли их привести в его дом - это нехватка информации. Она способна породить не только страх и неуверенность, но и ненужные иллюзии. Они не видят, что на смену коммунистическому монстру уже пришел дикий запад. В русском варианте, как это представлял себе Чабанов, это был кровавый молох, способный погрузить страну в пучину новой революции. Похоже, они этого не знали или не хотели знать. Он собрался было сказать об этом, но Коробков достал из кармана блокнот. - Я тут прикинул. "Никак не может отвыкнуть от записей,- разозлился Чабанов,- сколько я ему об этом говорил!" Экономист лизнул палец и стал быстро шелестеть узкими листочками. - У каждого из нас,- Александр Гурьевич взглянул поверх очков на Чабанова,- миллионов по десять - пятнадцать долларов есть. Этого хватит не только детям, но и внукам. - О чем вы говорите? - От удивления Чабанов забыл то, о чем хотел говорить с ними.- Во всем крае, да что там говорит, во всей этой разваливающейся стране нет силы, способной остановить нас или хоть в чем-то помешать. Наша служба безопасности может свернуть голову не только любому врагу или посеять хаос, но и, если понадобится, захватить власть... - Он махнул рукой и заставил себя замолчать, перевел дыхание и снова начал: - Мы вышли на Кремль,- он стянул с шеи галстук.- Может быть, вас смутили последние потери? Чушь. Идет нормальный процесс отторжения омертвевшей ткани. Строго законсперированные звенья, без прямых связей, сделали Организацию бессмертной. Что вас - ЭЛИТУ, о которой знаю только я, могло напугать?! - Вы нас не поняли,- Беспалов достал сигарету, но, вспомнив, что никто, кроме него не курит, сунул ее назад в пачку,- мы не видим смысла. Деньги? Они у нас есть. Власть? Она нам не нужна. В конце концов, поймите нас, мы просто-напросто устали, хотим спокойно и без всякого страха пользоваться всеми земными благами. На тот свет ничего не захватишь. - Так живите, теперь можно, черт побери, кто вам мешает?! Он их не понимал и от этого еще сильнее злился. - Когда вы привлекали нас в Организацию,- Шляфман встал и прошелся по комнате,- то говорили, что в любой момент мы можем выйти из нее. К этой мысли мы пришли не сразу, но отступать не намерены. Мы хотим выехать за границу и там, вдали от этого бедлама, спокойно и безбедно жить. Все это можно было сделать незаметно, но Константин Васильевич уговорил нас прийти к вам, чтобы все объяснить... Эмиль Абрамович снова сел и, глядя своими бездонными глазами прямо в глаза Чабанова завершил фразу: - В конце концов мы честные люди и вы сделали для нас очень много. - Вы, вы,- Чабанов рванул ворот рубахи,- хотите все развалить, хотите оставить меня одного?! - Леонид Федорович,- Коробков положил руку на его колено,- вы, умница, должны все понять - мы устали от двойной жизни. Создайте новый "мозговой центр", оставьте вместо себя кого-нибудь, поезжайте в Штаты или Францию, ведь там у нас есть свои предприятия... Чабанов коротко хохотнул. Этот смех походил на лай или рыдание. - О чем вы говорите? Я что создал Организацию, чтобы собрать деньги на дачу и пенсию? Неужели я похож на выжившего из ума маразматика? Я хотел создать государство в государстве. Оглянитесь, в каком мире мы живем, на кого вы хотите оставить нашу Россию? Шляфман скривился и дурашливо хлопнул в ладоши. - Вот это да-а. Дураков и подонков из полумертвого советского госппарата вы хотите заменить на преступников и бандитов? Не верю!.. Любовь к родине?!.. Тогда вам нужно создать партию и стать генсеком или президентом. Ведь нынешний - добивает экономику страны и ведет ее то ли к гражданской войне, то ли к пугачевщине. Остановить это не сможет никто, а тем более наша Организация. Так что вас держит? Ведь не хотите же вы окунуться во весь этот ужас катящейся в бездну страны?! Леонид Федорович уперся взглядом в Шляфмана, потом перевел глаза на Беспалова и Коробкова. Они на него не смотрели. Чабанов осторожно застегнул пуговицы на рубашке, надел, поправил галстук и, отойдя к креслу, сел и вцепился пальцами в колени. Несколько секунд он молчал, уставясь взглядом в крышку стола. Казалось, что он чего-то ждет. Никто не проронил ни слова. Тогда Чабанов встал и осторожно отодвинул кресло. - Я не хочу никого неволить. Если вы все серьезно обдумали, то уходите. Они встали почти одновременно, молча поклонились и вышли. Леонид Федорович стоял около стола и прислушивался к тому, что происходит в передней. Он мысленно молил их вернуться, но хлопнула дверь и все стихло. - Двадцать лет, двадцать лет я по крохам, риская каждый день головой, собирал Организацию и не позволю в одно мгновенье все развалить. Он с такой силой ударил кулаком по столу, что с него упала и разбилась лампа. В дверях кабинета появилась жена, но, взглянув на его лицо, она не решилась входить. Чабанов рывком подтянул телефон. - Сережа? Слушай меня внимательно,- Леонид Федорович не заметил, что почти рядом с ним стоит жена,- Беспалов, Шляфман, Коробков,- он продиктовал адреса. - Я думаю, что они сейчас или в ближайшие дни должны уехать. Это наши враги... Опасные враги... Нет, не в городе... Да, да и чтобы памяти не осталось. Пошли лучших людей. Звони в любое время прямо домой... Да, они уже сейчас могут ехать в аэропорт или на вокзал, к тому же, у каждого из них есть машина... Ты правильно понял, и все дороги. Все. Чабанов с грохотом уронил трубку на рычаги. Она сорвалась и упала на стол. Тогда он осторожно взял ее обеими руками и медленно водрузил на место. Только сейчас Леонид Федорович заметил, что у него сильно трясутся руки. Чабанов сел к столу и, подперев ладонью подбородок, уставился в темноту окна. Сзади послышался осторожный вздох. Он вздрогнул и резко повернулся. На пороге кабинета стояла жена. - Что случилось, Леня, кто это был? Он открыл рот, но из горла раздался лишь едва слышный хрип. - Леня?! - Она вскрикнула, но не тронулась с места, почему-то не решаясь войти в комнату. Он с силой кашлянул, но звуки по-прежнему не проходили сквозь горло. - Мы хотели с тобой поужинать,- сказала жена, со страхом глядя в непривычно бледное и отрешенное лицо мужа,- будем? Леонид Федорович, не замечая ее протянутой руки, поднялся и пошел в гостиную. За столом он долго смотрел в рюмочку, потом попросил принести бокал. Он налил его до краев и медленно выцедил до дна. - Так кто это был? - Так, прохожие... Через день на фабрику позвонил Боляско: - Валентина Петровна,- закричал он истошным голосом,- срочно вылетайте. Баба Миля померла, а соседский Сашка спьяну решил ей крест своими руками поставить и тоже преставился. Леонид Федорович молча положил трубку. Посидел, потом пошел в комнату отдыха, снял пиджак и сунул голову под струю холодной воды. Он не первый раз приказывал убивать людей, но сейчас ему казалось, что он сам отрубил себе руку. Мир вдруг опустел и все, что долгие годы делал Чабанов сейчас ему показалось никчемным и мелким. Вода стекала за воротник, но он, не замечая этого, вернулся в кабинет, вынул бутылку коньяка, налил полный стакан и выпил. Он не почувствовал вкуса напитка и какое-то время недоуменно смотрел на бутылку, потом допил остальное. Первый раз за всю жизнь в его голове было пусто, а в глазах темно. В этой темноте что-то мелькнуло и он увидел перед собой секретаршу. Она сочувственно смотрела на него. Только тут Чабанов почувствовал, что на нем мокрая рубашка и увидел стоящую на рабочем столе бутылку из-под коньяка. - Вам плохо, принести лекарство или вызвать врача? - Спасибо, нет. - Вам звонит губернатор, возьмете трубку? - Да. Леонид Федорович почти не слышал что ему говорит Моршанский. - Петя,- он прервал скороговорку главы администрации,- давай все бросим и поедем куда-нибудь на природу. - Что с тобой? Сейчас только одиннадцать, у меня кабинет полон людей. - Петя, гони их к чертовой матери. Моршанский что-то буркнул и положил трубку. Когда через десять минут, Чабанов приехал к зданию администрации, губернатор встретил его на ступенях. Он коротко взглянул в лицо Леонида Федоровича и молча сел в его машину. Весь день они молча пили. Моршанский несколько раз порывался пригласить девочек, чтобы скрасить их невеселое застолье, но Чабанов коротко бросал : "нет" и губернатор безропотно отставлял телефон. Так и не опьянев, Леонид Федорович во втором часу ночи вернулся домой. Только открывая дверь, он вспомнил, что впервые за все время супружества, не предупредил жену о своем позднем возвращении. Она спала в кресле у накрытого стола. - Лапушка моя,- он опустился перед ней на колени,- только ты меня никогда не предашь. Господи, если бы я верил в бога, то попросил бы его, чтобы он дал нам возможность умереть в один час. - Он сам не заметил, что по его лицу текут слезы. Она, не открывая глаз, обняла его и прижала к себе. - Успокойся, все будет хорошо... Утром, когда Леонид Федорович уже стоял у порога, зазвонил телефон. - Леня,- подняла трубку жена,- Москва. - Доброе утро, Леонид Федорович,- Чабанов узнал уверенный голос Беспалова,- а, может быть, у вас оно не доброе? - Я рад вас слышать, Константин Васильевич. Утро у нас на все сто. Каким ветром вас занесло в столицу? - От вас прячусь.- Чабанов, чувствуя неожиданно подступившее волнение, удивился мальчишескому сарказму, прозвучавшему в голосе своего бывшего помощника, но решил играть до последнего. - То есть? - Бросьте, со мной не ломайте комедию. Я хорошо знаю вас. Контрольные телеграммы, которыми мы должны были обменяться с Коробковым и Шляфманом перед отъездом за кардон, не пришли. А сегодня в Петровском пассаже я высветил парня из нашего города и почти уверен, что он водит меня. Что же вы, Леонид Федорович, совсем из ума выжили? - Я?! - Мы же договорились,- не слушал Беспалов,- что после нашего разговора не знаем друг друга. Вы же не глупый человек и прекрасно понимаете, что нам самим наодо скрывать свое участие в ваше "благотворительной" Организации. Что же заставило вас пустить за нами мальчиков из службы безопасности?! Поясните, может, пойму. Ведь не могли же вы, серьезный человек, превратиться в ревнивую жену. В другом случае подобная реакция теряет всякий смысл. Почему? Я слушаю вас? - Костя,- Чабанов впервые назвал Беспалова по имени,- возвращайся, мы ведь друзья, я все забуду, ты будешь жить... - Значит они убиты, и я прав. Вы горько пожалеете об этом,- в голосе Беспалова зазвучал металл, и трубка со стуком упала на рычаги аппарата. - Предатель, ты свою пулю получишь,- проговорил вслух Чабанов, не заметив, что этими словами поверг жену, стоявшую рядом, в ужас. Он взял из ее рук плащ и вышел из дома. Весь день Чабанова преследовали дурные предчувствия. Он даже уничтожил все бумаги, хоть каким-то образом касающиеся Организации. Потом долго мотался по городу и, оглядываясь, развез всю свою страховую наличность по надежным старикам и старухам. После обеда Леонид Федорович заехал на дачу и взял из сейфа свой пистолет. Уже в машине, возвращаясь домой, он понял всю бессмысленность этого поступка, достал оружие, хотел его выбросить, но не решился расстаться с красивой вещицей. Жена встретила его у порога. Он привычно прижался к ее щеке и удивленно отстранился - лицо жены было покрыто гримом. - Аннушка, что это? - Галка приходила, вот и разрисовала. Я хотела стереть, а потом решила посоветоваться с тобой. Он внимательно осмотрел лицо жены и досадливо передернул плечами. - Странная ты, незнакомая, а так... Если тебе нравится, то я не против макияжа. Она усмехнулась и пошла в ванную комнату. Когда Чабанов услышал плеск воды и понял, что жена смывает грим, ему стало стыдно. "Совсем голову потерял,- подумал он.- Аннушку зря обидел. Что он может сделать? Даже если что-то скажет - без свидетелей и документов кто ему поверит? Много лет назад пытался покончить жизнь самоубийством, значит душевнобольной. Врачи всегда это подтвердят..." Леонид Федорович подошел к бару, налил и выпил коньяка. - Что же ты на голодный желудок? - Розовое от холодной воды лицо жены светилось доброй улыбкой. - А,- он махнул рукой,- день сегодня какой-то взбалмошный. Я вообще собираюсь бросить пить. Бегать с тобой будем, зарядкой заниматься. Поселимся где-нибудь на берегу теплого моря - ты и я и никого больше... - Что это ты, Леня? Рано тебе о пенсии думать. Ты без дела и людей не сможешь, измаешься только. Зазвенел телефон. Чабанов рывком снял трубку. - Леонид Федорович,- в голосе Боляско было что-то такое, что заставило Чабанова насторожиться.- Мы за ним двое суток мотались. Вы же приказали, чтобы все было тихо, а случая все не было. Мне даже казалось, что он шкурой нас чувствует и специально не бывает в безлюдных местах. А сейчас он отвез жену и детей к родственникам на Кутузовский и,- было слышно, что Боляско сглотнул слюну,- пошел на Петровку. - Куда? - В Московский уголовный розыск. - Ты,..ты,..-Чабанов вдруг почувствовал тяжесть в груди, сердце замерло и снова двинулсоь,- осел, он же всю Организацию завалит. Надо было стрелять в него. Стрелять, ты слышишь?! - Сам того не замечая, Леонид Федорович кричал.- Нельзя было давать ему гулять по Москве... - Там было полно милиции,- Боляско говорил медленно, словно заново все переживая,- они закончили рабочий день и шли целым косяком. Не могли же мы бить его прямо в толпе. - Могли! В черта превратись, в ужа, любые деньги выложи, ничего и никого не жалей, но чтобы сегодня же он был убит. Понял? - Да. Чабанов положил трубку. В ушах звенело, в глазах появились темные круги. - Леня,- он с трудом услышал то, что говорит жена,- я тебя не понимаю. Уже несколько дней ты говоришь об убийстве, это что - дурная шутка? - Какая шутка?! - Он вскочил со стула, на котором сидел.- Одна сволочь, которую я когда-то спас от смерти и позора, готова пустить псу под хвост мой двадцатилетний труд. Его надо было убить здесь, когда он решил возразить мне, здесь! Она отшатнулась: - Убить человека?! - Он не человек, он - предатель. - А при чем здесь ты? - Я доверял ему, ты даже не представляешь, как я ему доверял. Он был мне ближе брата.- Тяжело ступая, он прошел к окну. Лицо Чабанова было пунцово-красным, голос дрожал. - Надо было сказать Сергею, чтобы они бросили пару гранат в бюро пропусков. Там, под шумок, чем черт не шутит, может, достали бы этого гада.- Леонид Федорович говорил скороговоркой, словно размышляя вслух. Он не видел, что от его слов у жены стали дрожать губы, а на глаза навернулись слезы. - Леня, какие гранаты,- она протянула к нему дрожащую руку,- ты, ты, что бандит? Он не оглянулся: - А где ты видишь честных людей,- его голос походил на бред. Он сглатывал окончания слов и невнятно что-то пришептывал,- укажи мне хоть одного? Ее руки сжались в кулаки. Анна Викторовна ударили ими в стену: - Но не ты! Я всегда поклонялась тебе. Ты мог стать министром... - Раньше они не пускали туда чужаков, а сейчас я и сам не хочу. - А стал бандитом,- казалось она не слышит его.- Как я посмотрю в глаза дочери, что отвечу внукам? Что ты наделал, Леня? И я.. Лучше бы я умерла. - О чем ты говоришь, ты - взрослая женщина? Оглянись, посмотри во что превратился наш мир. Это не люди, это куча шакалов и крыс, пожирающих свой народ.- Он ударил невидимого врага.- Только сегодня я сильнее их всех. Я решаю кто из них в какое кресло взгромоздится, я - а не они. - Ты сошел с ума. Ты умный и сильный человек стал супостатом и тем хвастаешь и перед кем? Передо мной? Неужели ты решил, что и я крыса и смогу жить с бандитом? - Аня?! - Эх, Леня-а-а.- Жена смотрела ему в глаза. В ее взгляде были презрение и жалость. Жалость, которой он не мог терпеть. Он, сильный человек, не нуждался в жалости.- Ты бы посмотрел на себя в зеркало - тень, а не Чабанов. В тебе поселился страх. Пьешь, кричишь по ночам. - Я ничего и никого не боюсь. В ее глазах появилось что-то такое, что заставило его опустить свои. - Знаешь что,- она повернулась к нему спиной,- пойдем к людям. Расскажи им все, повинись. Люди тебя поймут. - Люди? - Он коротко хохотнул. Жена знала, что это признак слепой ярости, которую погасить могла только она, но даже не оглянулась. Ей казалось, что только твердость может сейчас спасти его. Чабанов скрипнул зубами, но не сдвинулся с места. - Тогда я сама расскажу все. - Что? - Он задыхался и с трудом произносил слова,- что ты знаешь, да и кто тебе поверит? Куда бы ты ни пошла - везде мои люди. - Тогда я уйду из этого дома. - Остановись! - Чабанов впервые за всю их многолетнюю совместную жизнь схватил жену за плечо и резким движением повернул к себе.- Ты не оставишь меня, я люблю тебя. - Ты? В ее глазах было столько презрения и брезгливости, что Чабанов, уже не владея собой, выхватил пистолет и выстрелил в них. Теплые капли упали на его руки и лицо. Он закричал от ужаса и бессилия... Г Л А В А 12. Чабанов пришел в себя от того, что кто-то несколько раз позвал его по имени и отчеству. Леонид Федорович поднял голову и увидел, что бабина автоответчика крутится, а из телефона доносится знакомый голос: - Леонид Федорович, вы меня должны помнить еще по обкому. Вас беспокоит генерал-майор Завалишин из МУРа... Чабанов протянул руку, чтобы включить обратную связь, и увидел, что в ней зажат пистолет. Он положил оружие на тумбочку и нажал кнопку. - Я слушаю вас, Юрий Афанасьевич,- он сам удивился бесцветности своего голоса,- и хорошо помню. - Тут к нам пришел,- Завалишин помолчал,- странный человек. Он из нашего города... Он говорит такие вещи...Я хотел бы поговорить с вами. - Только со мной или?.. - С вами и с глазу на глаз. - Где? - У меня на даче. Это ближнее подмосковье, запишите адрес. Чабанов открыл блокнот и вздрогнул - его пальцы оставили на белой бумаге кровавые следы. Он снял со стены рушник, много лет назад вышитый женой к его дню рождения и вытер им руки. - Записал. Когда? - Завтра от двух до трех часов дня, вас устроит? - Договорились. Леонид Федорович опустил трубку на рычаги и вдруг понял, что состоит из двух человек. Один воет от ужаса и готов разбить собственную голову об стенку. Другой холоден и рассудительно спокоен. Первый - хочет кинуться к телу любимой женщины, и пустить себе пулю в лоб, чтобы хоть на небесах догнать ее и покаяться. Второй - старательно не замечает тела, лежащего на ковре и, обойдя его, направился в ванную комнату, чтобы помыться перед дорогой. Только здесь, под горячими струями воды, эти два человека слились воедино. Чабанов зарыдал и принялся бить кулаком в стену, даже не замечая того, что после первого же удара кровь потекла из разбитых пальцев и стекает в ванну, смешиваясь с водой. Он пришел в себя не от боли, а от того, что увидел себя, стоящим в окровавленной воде. Леонид Федорович открыл пробку и слил покрасневшую жидкость. Потом шагнул на коврик, старательно вытерся и, аккуратно обработав ссадины и порезы, принялся медленно бинтовать израненную руку. Из ванны вышел уже другой Чабанов. От первого - у него осталась непроходящая тупая боль в груди, а от второго - жесткий, холодный взгляд человека, пережившего свою смерть. В прихожей он аккуратно перевязал галстук, тщательно обтер и переложил во внутренний карман пиджака свой пистолет и, взяв в руку небольшой чемодан, вышел из дома. Уже из самолета он позвонил и приказал убрать его квартиру. - И оформите это как-нибудь поприличней. Чабанов сидел в кресле переднего салона и совершенно не думал о предстоящей встрече. Он размышлял о том, что слишком медленно и осторожно продвигает своих людей в Кремль. Время требовало другого - решительности и беспринципности. Все, что нельзя купить, нужно было захватить, не считаясь ни с чем. - Хватит работать в белых перчатках,- проговорил Леонид Федорович вслух, не замечая склонившейся к нему стюардессы. - Извините,- певучий женский голос заставил его вздрогнуть,- что вы сказали? Долю секунды он смотрел на нее, не понимая где находится. Потом улыбнулся: - Вы - прелесть. Она чуть смутилась: - Я разбудила вас? - Нет, нет. - Будете кушать. - И пить. Она искоса взглянула на его соседа: - У нас только лимонад и минеральная вода. - Тогда на ваше усмотрение. Он посмотрел ей вслед и вдруг страстно захотел увидеть напротив себя полыхающие страстью женские глаза здесь, в самолете, на высоте пяти тысяч метров. По тому как стюардесса ставила стройную ногу на шпильку каблука и чуть-чуть покачивала бедрами, он понял, что девушка чувствует его взгляд, а, может быть, и его желание. Интересно, есть ли на самолете укромные уголки?..Чабанов усмехнулся своему мальчишеству, но продолжал наблюдать за бортпроводницей. Она подошла к занавеси, отделяющей салон, протянула руку, но прежде чем шагнуть вперед, оглянулась и посмотрела на него. В ее глазах что-то сверкнуло, и Леонид Федорович поднялся из кресла. Он в три шага преодолел проход. Острый носок женской туфли виднелся из-за тяжелой серой портьеры. Чабанов шагнул за занавеску. Девушка повернулась к нему. Ему показалось, что она хочет что-то сказать, но он одним движением поднял ее юбку и усадил девушку на узкую полку, заставленную бутылками с минеральной водой. Его твердые пальцы скользнули по черному нейлону ее чулок и замерли на прохладных полосках кожи там, где ее бедра были едва прикрыты лоскутами узеньких трусиков. На него пахнуло тонким ароматом французских духов и огромные голубые глаза девушки слились с небом, заглядывающим в иллюминатор. Это было как обвал, как стремительно налетевший смерч. Ему хотелось кричать и плакать одновременно. Он дышал полной грудью и задыхался. Он пил сок ее губ и не мог их найти. Потом что-то взорвалось в его груди, в глазах сверкнули молнии, и Чабанов увидел себя стоящим в крохотном закутке, отгороженном от остального самолета тонкими шторами. Стюардесса сидела перед ним на корточках и влажной салфеткой чистила его брюки. Потом она встала и молча оправила его рубашку. Длинные пальцы с серебристыми ноготками пробежали по груди и едва коснулись его щеки. - Вы - прелесть,- выдохнула она. Он шагнул в проход и наткнулся на десятки глаз, горевших любопытством. Чабанов усмехнулся и медленно прошел к своему креслу. Через несколько минут стюардесса привезла ему еду и подала кофе в большой чашке. Он поднес ее ко рту и почувствовал аромат любимого армянского коньяка. Леонид Федорович хорошо поел, выцедил коньяк и, откинувшись на спинку кресла, мгновенно заснул. Он открыл глаза уже тогда, когда самолет подруливал к зданию аэропорта. На пороге VIP зала его едва не сбил с ног здоровенный детина в грязном плаще и нелепой кепке. Чабанов повернулся, чтобы сказать что-нибудь резкое и увидел заросшее многодневной щетиной лицо Боляско. - Извини, мужик,- прохрипел тот и направился в сторону буфета. Чуть повременив, в ту же сторону зашагал и Леонид Федорович. - Откуда? - спросил он, когда Сергей встал за ним в очередь. - Вы давно не ходите без охраны,- виновато пробормотал Боляско,- время сейчас не то. - А в самолете? - Он почему-то вспомнил искорки, сверкавшие в глазах стюардессы. Сергей шмыгнул носом, но промолчал. - Что тут? - Леонид Федорович подумал, что первый раз рад тому, что кто-то прочел его мысли. - Яд уже передан во внутреннюю тюрьму. Он получит его на ужин, после смены охраны. - Хорошо. Возьми людей и незаметно обложи дачу,- Чабанов назвал адрес,- я буду там около часу. Только помни - там везде... Боляско хмыкнул, и Чабанов понял бессмысленность этих слов. - Вам нужна машина? Он хотел ехать на такси, но сейчас подумал, что чем представительнее будет выглядеть его приезд к Завалишину, тем быстрее они договорятся. - Да и что-нибудь посолидней. Через тридцать минут он сидел на кожаном сидении тяжелого "Роллс-Ройса " и с удовольствием слушал ровный рокот мощного мотора. Мимо проносились зеленые перелески с проплешинами распаханной земли. Воздух был немного влажен и пах чем-то неуловиммым, но будоражившим кровь.Чабанов дышал полной грудью и радостная возбужденность охватила его. Ему захотелось почувствовать ногами холодную колкую траву, размять в пальцах влажный ком земли и полежать на пригорке, глядя в высокое голубое небо с медленно плывущими облаками. Леонид Федорович нажал кнопку и опустил стекло, отделяющее салон от водителя: - Сверни на какую-нибудь поляну,- сказал Чабанов,- хочу по траве походить. Водитель поднял глаза к зеркальцу и согласно кивнул головой. Сидящий рядом с ним широкоплечий парень окинул взглядом дорогу, посмотрел по сторонам и расстегнул ремень безопасности. Машина притормозила около съезда на проселок и минут через пять въехала под сень деревьев. - Пойдет,- кивнул Чабанов, и водитель остановил "Роллс-Ройс" под раскидистой березой. Парень на несколько мгновений опередил Леонида Федоровича и, прежде чем тот вышел из машины, заслонив собой дверцу, огляделся. Чабанов хмыкнул - он