привык ездить в одиночестве и никогда не задумывался над собственной безопасностью, но, как оказалось, о ней думал Боляско. "Интересно, эта стюардесса,- снимая туфли и носки, подумал он,- тоже из Сережиной гвардии?" Прохладная трава приятно щекотала его ноги. Ласковый ветер перешептывался с березовыми листьями. Где-то среди деревьев пели невидимые птицы. Поляна была такой, о которой он только что мечтал. Он увидел небольшой пригорок с отметиной давнего костра, почти скрывшегося под молодой травой и направился к нему. Едва Леонид Федорович скинул пиджак, как водитель, коротко взглянув на него, раскинул одеяло: - Здесь будет хорошо? - Да. - Хотите перекусить? - Нет, спасибо. Он лег на спину. Теперь он видел только небо. Оно было таким высоким, что у него чуть-чуть закружилась голова. Леонид Федорович закрыл глаза и куда-то провалился. Это не было сном, как не было и обмороком. Может быть, так дети путешествуют во времени, потому что, когда он открыл глаза, то услышал, что его зовет мать. - Леня,- ее голос был полон любви и волнения,- где ты, сыночек? Он вскочил, чтобы кинуться ей навстречу и укрыться в ее добрых и сильных руках. - Мама!.. В нескольких шагах от него стоял, прижавшись к стволу высокой ели, его охранник. Чабанов увидел в руках парня короткий автомат и пришел в себя. - Что?! Юноша улыбнулся и отрицательно покачал головой. - Сколько время? - Спросил Леонид Федорович только для того, чтобы услышать голос молодго человека. - Четверть двенадцатого. - Едем. Он пошел к машине и услышал за спиной щелчок. Чабанов оглянулся и увидел, что вместо автомата молодой человек держит в руках небольшой дипломат. Въезд в дачный поселок перегораживали металлические ворота. Водитель притормозил и из будки вышел милиционер: - Вы к кому? - Спросил сержант, цепким взглядом, окидывая машину. - Меня ждет генерал Завалишин,- Чабанов опустил стекло. Милиционер кивнул и вернулся к будке. Леонид Федорович увидел, что он поднял трубку телефона и что-то сказал, глядя на их машину. Потом он положил трубку и вышел к ним. - Генерал просит вас немного пройтись до его дачи,- в голосе милиционера теперь звучало некоторое уважение,- машину можно оставить на нашей стоянке. Там есть беседка, в которой ваши ребята могут покурить. Он сказал, что ждет вас одного. Чабанов усмехнулся и согласно кивнул. Они вслед за сержантом проехали ворота и, повернув, заехали на асфальт огороженной площадки. - Его дача третья по правой стороне,- показал милиционер. Леонид Федорович посмотрел в сторону, указанную сержантом и увидел высокий терем, сложенный из свежих бревен.и увенчанный островерхой крышей. - Юрий Афанасьевич только-только въехал,- пояснил милиционер,- почти год строил свой домик. Чабанов кивнул и, взяв в руки свой чемоданчик, пошел по тратуару в сторону дачи Завалишина. Он хорошо помнил этого остролицего подполковника, который когда-то сменил Бегмана на посту начальника областного управления внутренних дел. С его приходом повысились показатели раскрываемости преступлений и в областной печати появились статьи на воспитательные темы, подписанные Завалишиным. Чабанов вспомнил, что однажды первый секретарь обкома даже хвалил подполковника за какую-то идею, высказанную на страницах печати и говорил о необходимости внедрения ее в практику всех правоохранительных органов области. Устойчивого мнения о Завалишине Чабанов не составил, потому что буквально через полгода тот поступил в академию и переехал в Москву. По этому поводу Беспалов пошутил: "Теперь он будет вором с академическим образованием. " Едва Чабанов подошел к калитке дачи Завалишина, как она открылась и чуть искаженный динамиком голос приветливо произнес: - Входите, Леонид Федорович. Переступав через высокий порог, Леонид Федорович увидел видеокамеру, укрепленную над верхним срезом ворот. Во дворе были разбиты клумбы с розами, а дорожка, ведшая к каменному крыльцу, была обсажена небольшими, пушистыми голубыми елями. Все вокруг было не только ухожено, прелестно, и сделано с чувством меры, но и дорого. Чабанов снова усмехнулся и направился к входу в дом. - Нравится? - Леонид Федорович поднял голову. В дверях, возвышаясь над гостем, еще остававшимся на плитах двора, стоял Завалишин. Он был одет в генеральские брюки с лампасами, но на плечах вместо кителя красовалась мягкая спортивная куртка. - Да. - Добро и искренне улыбнулся Чабанов,- я люблю жить на земле, а тут у вас не только воздух, зелень, но и тишина удивительная. - А домик? - С виду - настоящие царские палаты. - Прошу, заходите, тут есть на что посмотреть и внутри. Гость поднялся по ступеням. Хозяин протянул ему руку и сильно пожал. - Рад видеть вас в добром здравии, Леонид Федорович. Жаль, что встретится нас заставили чрезвычайные обстоятельства. - Бросьте,- Чабанов заглянул в серые глаза Завалишина и, как ему показалось, увидел в них искорки торжества,- ничего чрезвычайного в этом нет. Мало ли кому что с дуру привидится. - Не скажите,- тонкая рука Завалишина распахнула тяжелую резную дверь и они вошли в огромный зал. Он был выполнен в виде охотничьей пещеры с неровным потолком и каменными натеками на стенах. Светильники в виде факелов бросали тусклый красноватый свет на оленьи рога, кабаньи головы и орудия охоты - укрепленные на стенах.. В глубине громадного камина, вырубленного из обломка скалы, весело потрескивали березовые поленья, бросавшие огненные сполохи на косматую медвежью шкуру, лежащую на полу. - Интересно,- действительно удивился Чабанов,- мне это нравится. - Я знаю, что вы большой любитель охоты,- хозяин довольно прищурился.- Да только, когда я работал в ваших краях, вы меня с собой не брали. Я тогда чином не вышел. Чабанов приподнял брови - А теперь я узнал, что вы еще и игрок,- продолжал тем же шутливым тоном Завалишин,- и не прочь поиграть на государственном столе, за государственный счет. Леонид Федорович широко улыбнулся: - Похоже, мы оба любим острые ощущения, но до такого зала не додумался даже я. У меня крохотная дачка... - Размером в целый край,- Завалишин подошел к накрытому столу и, указав гостю на стул, стоявший напротив окна, сам сел спиной к свету,- по площади превышающий две Франции и Германии вместо взятые. - Кто-то сильно недооценивает меня,- Чабанов медленно осмотрел стол. Нежинские огурчики еще сверкали капельками росы, с шашлыка капал жир, а на бутылке водки только проступали капельки влаги... " Значит в доме кто-то есть и нашу беседу могут записывать,- подумал он - а где Сережа? " - И, тем не менее, товарищ Беспалов пришел к нам. - Вы же знаете как сильны и изобретательны больные люди. - Давайте, по русскому обычаю выпьем после дальней дороги,- Завалишин взял салфеткой запотевшую бутылку водки, наполнил две стопки и поднял свою. - С приездом! - За ваше здоровье! Леонид Федорович взял палочку шашлыка и с удовольствием стал есть нежное, обильно приправленное перцем мясо. Хозяин предпочел малосольные огурчики и красную икру. Когда Чабанов опорожнил очередную стопку и отложил в сторону очередную палочку шашлыка, Завалишин, глядя прямо в глаза гостя, сказал: - Значит вы выбрали для него одну дорогу в дурдом? Это было бы неплохо, если бы тут уже давно не присматривались бы к вашей деятельности. Кое кто здесь давно обижается на неизвестного интеллектуала, развившего бурную деятельность в ваших краях и совершенно не считающегося со столицей. Деятельностью этого человека и его организацией интересовались не только мы, но и государственная безопасность. Теперь, после моего разговора с вашим другом, мы знаем достаточно много, чтобы... Чабанов потянулся через стол, взял в руки бутылку водки и почти до краев наполнил два стакана. - Юрий Афанасьевич, давайте пить и говорить прямо, по-мужски. Завалишин отодвинул в сторону стопку и взялся за стакан. - Только, прошу меня простить, пусть ваши люди принесут свежий шашлык - этот уже остыл. - Вы наблюдательны,- усмехнулся генерал и прижал пальцем почти невидимую кнопку, укрепленную в ручке кресла. Сзади потянуло слабым ветерком, но Чабанов не оглянулся. - Сандро, у нас шашлык остыл,- проговорил Завалишин. - Вах,- густой голос с сильным кавказским акцентом заставил Леонида Федоровича улыбнуться,- один секунд. И почти тот час у края стола появился огромный детина с добрым десятком палочек с шипящим от жара шашлыком. - Генацвалэ, у тебя удивительный шашлык, - проговорил по-грузински, широко улыбнувшись, Чабанов. Грузин расцвел от удовольствия, а Завалишин от удивления даже приоткрыл рот. - Никогда не слышал, что вы говорите по-грузински. - У каждого из нас много скрытых достоинств,- рассмеялся Чабанов и поднял стакан: - За наши достоинства и недостатки. Когда они выпили и Чабанов отложил в сторону опустевшую палочку, Завалишин, откинувшись на спинку кресла спросил: - Нас интересует только одно - согласны ли вы работать с нами? - Прежде чем ответить на этот вопрос, я должен знать ваши возможности. - Это даже не смешно - мы контролируем всю страну. - Вы говорите о своем ведомстве? - Естественно. - Но вы даже не министр, какие гарантии... - А то, что мы сидим и вы у меня в гостях?.. - Значит вы говорите только от себя? Завалишин задумался. Его острое лицо стало похожим на клинок, а глаза заискрились. Он некоторое время смотрел на Чабанова, потом опустил веки. - Будем считать, что " да ". - Тогда у меня лично к вам предложение о сотрудничестве. Ваш звонок, нынешняя встреча, этот сумасшедший, все бумаги и кассеты с его выдумками - благодарность за все это лежит в моем дипломате. Генерал улыбнулся: - Это, как говорится, наши с вами земляческие дела. - Я слушаю вас. - Ваше спокойствие оценивается в шестнадцать процентов от годовой прибыли. - Спокойствие столько не стоит. - Чего вы хотите, разве у вас есть выбор? - Естественно. Я готов платить вам десять процентов, если вы будете сотрудничать со мной в полном объеме. - Значит защиты, как таковой, вам мало? - Юрий Афанасьевич, милейший, я сам в состоянии защитить себя, да и ваш сумасшедший ничего мне не может сделать. Он мне интересен, как музейный экземпляр. Другое дело ваше благорасположение и желание работать со мной. Это дорогого стоит, это я и оцениваю в десять процентов. Завалишин взял кусочек балыка и задумчиво принялся сосать его, потом отрицательно покачал головой. - Этот сумасшедший достаточно долго работал одним из ваших заместителей. Кроме того, мы достаточно точно знаем ваши финансовые возможности, поэтому, меньше пятнадцати процентов нас не устаривает. Чабанов двинул в его сторону свой дипломат: - Давайте, пока обговорим ваше личное участие и будущее вашего бывшего коллеги. Завалишин чуть-чуть помедлил, потом, тщательно обтерев руку, открыл чемоданчик. Он взял наугад пачку долларов и, отжав большим пальцем, пролистал ее, потом сделал тоже самое еще с несколькими блоками. Леонид Федорович, наблюдая за генералом, улыбался. - Тут?.. - Девять килограммов стодоларровыми купюрами. Я хотел бы сегодня же, еще до ужина, забрать Беспалова и документы с собой. Завалишин задумчиво закрыл дипломат, потом медленно потянулся к бутылке, налил в оба стакана и, приподняв свой, проговорил: - Мне нравится ваша широта. Я немедленно прикажу подготовить его для освидетельствования в больнице Кащенко. В три часа за ним должна прийти машина из этой клиники, а там... Чабанов усмехнулся. - Документы вы получите завтра в десять часов утра у моего секретаря, запишите адрес . - Я его запомню. За ними придет мой человек, который назовет мои имя и отчество... * * * Беспалов второй раз в жизни сидел в камере. Только теперь это было не станционное отделение милиции, а одиночка следственного изолятора. В этот раз он пришел сюда сам, добровольно. Пришел, потому что не видел иного выхода для своего спасения. К тому же, Беспалов хотел отомстить Чабанову за бессмысленное, с его точки зрения, убийство Шляфмана и Коробкова. По пятам преследуемый людьми из чабановской службы безопасности, он заскочил в проходную МУРа и, не спуская глаз с входной двери, сказал дежурному: - Я единственный свидетель серьезного преступления и меня преследуют убийцы. Тот взглянул на него и ободряюще улыбнулся: - Не волнуйтесь, тут вас никто не тронет. Уже через пять минут Беспалов сидел напротив дежурного следователя и, не спеша, рассказывал ему об Организации и самых громких ее делах. Еще через некоторое время, офицер прервал его и, оставив одного в комнате, куда-то ушел. Его не было минут тридцать. Все это время Беспалов курил и беспокойно ходил по комнате. Его охватило непонятное волнение и разочарование. " У тебя не было другого выхода,- уговаривал он себя,- не мог же ты безропотно ложиться под топор чабановских мальчиков. Да и не только о тебе речь, а жена, а дети?! Хотя, может быть, стоило пойти в комитет госбезопаности, а не в милицию.." Он вспомнил, что, пытаясь избавиться от слежки, выскочил из "Детского мира", как раз через дверь, от которой до одного из подъездов КГБ было всего несколько метров, но, почему-то, прошел мимо, потом заметался по узким Петровским линиям и кинулся к МУРу. Что это было - притяжение родного ведомства, привычка, уважение к столичным сыщикам, которое он питал со времени учебы?.. Сзади стукнула дверь, Беспалов оглянулся и увидел незнакомого сержанта. Тот хмуро взглянул на него и, посторонившись, пригласил выйти: - Побудете пока в одиночке следственного изолятора,- сказал он, провожая бывшего капитана по длинным лестничным маршам,- пообедаете, потом вас пригласят. Через четыре часа, когда стрелки на часах подошли к шести вечера, Беспалов понял, что сегодня с ним уже никто не будет говорить. Понял и опять заволновался. Что это было - обычная бюрократическая чехарда или?.. Он вдруг вспомнил, что во время последней встречи Чабанов говорил о том, что их люди вышли на Москву. Тогда он решил, что речь идет о промышленности или министерских чиновниках, но ведь это могли быть и сотрудники МВД. Ему вдруг показалось, что все это время он недооценивал Чабанова. Сейчас он подумал, что, собственно, знает лишь часть Организации, которую можно было бы назвать "военной", но ведь были же еще экономические и идеологические структуры. Кто-то же прикрывал их со стороны властей. Тогда он думал, что все это ограничивается их областью или краем. Тут можно было бы познакомиться во время охоты, партийной конференции, устроить совместную пьянку, но ведь Чабанов каждый день посвящал только одному - расширению сферы своего влияния, а что если?.. Всю ночь Беспалов задавал себе один вопрос: " Чего ему не хватало в той жизни, которую он, уговорив Шляфмана и Коробкова, решил сменить на праздный покой в каком-нибудь тихом уголке планеты? " Просто есть и спать, валяясь на песочке пляжа, он бы не смог. Все остальное неприменно привело бы их в тот самый круг интриг, преступлений и обмана, без которого невозможен современный бизнес. Вот и получалось, что уйдя от Чабанова, они должны были прийти к кому-то другому. Смит, Хофманн или Бенвенутто - как бы его не называли, на каком бы языке он не разговаривал, его сутью бы осталось одно - жажда прибыли...Если же отказаться от нее, то все погрузится в болото застоя, как это произошло с экономикой Советского Союза. И только богатое и развитое общество в состоянии создать законодательную систему, способную удержать в определенных рамках взаимоотношения между людьми, на какой бы ступени государства они не стояли. А он, он, как когда-то на товарном дворе, вновь попытался переучивать взрослых людей, предлагая им вместо привычной жестокой жизни книжные идеи... Это не Чабанов убил Шляфмана и Коробкова, а он - Беспалов. Это он внушил себе и им призрачные мечты о каком-то заморском рае, в котором они смогут жить, как добрые и честные люди. Они, прямо или косвенно, убившие десятки людей. Они, создавшие почти идеальную машину порабощения и переработки всех человеческих пороков в золото. Ведь это он, Беспалов, разработал для Чабанова подпольную Организацию. Он сам создал монстра, который теперь пытается уничтожить его. И сейчас, предавая Чабанова, он, собственно, предает самого себя. Замкнутый круг. Чтобы вырваться из него, надо быть схимником или отшельником и поселиться там, где совсем не бывает людей. Ведь даже простейшее состязание, обычная шахматная баталия наносит человеку моральную и физическую травму. Он проиграл - значит в чем-то уступает другому... Но и уйти от этого нельзя. Нельзя же создать мир, где все во всем равны, где нет борьбы, где нет соперника - там нет жизни. Эволюция, в конце концов, это способность выживать в экстремальных условиях, оставляя после себя более приспособленные к жизни существа. Но если это так, значит человек только своим видом и способностью к созданию для себя относительно идеальных условий жизни отличается от животного, от зверя. Значит в крови, слезах и насилии, он оттачивает свою способность к дальнейшей жизни. От безвыходности этого умозаключения, граничащего с идиотизмом, порождающим в его душе желание выть и биться головой об стены, он встал с кровати и принялся ходить по камере. В его душе было пусто и темно... К утру Беспалов пришел к твердой уверенности, что все, что он сделал за последние несколько дней было невиданной ошибкой, за которую, в лучшем случае, он заплатит своей жизнью. Если бы он мог, то вернулся бы в квартиру Чабанова и попросил у него прощения. Сразу после завтрака его вызвали на допрос. Несколько часов Беспалов рассказывал о том, что знал, рассказывал тут же жалел об этом. Перед самым обедом его отвели в камеру и оставили в покое. Около трех дверь камеры открылась - Выходите,- теперь перед ним стоял прапорщик. В его взгляде Беспалов прочел какую-то брезгливость, но молча прошел вперед. Дежурный привел его в комнату, выходившую окнами во двор и вышел. Почти тот час открылась другая дверь и Беспалов увидел двоих солдат: - Выходи! - Скомандовал один из них и положил руку на кобуру с пистолетом. Беспалов шагнул за порог и увидел в двух шагах от двери машину " скорой помощи ". - Вас отвезут в больницу,- Беспалов повернулся на голос и увидел незнакомого офицера, державшего в руках тоненькую папку,- на обследование. Здоровенный детина в белом халате подписал какую-то бумагу и открыл дверцу машины, приглашающе кивнув Беспалову головой. Тот, чувствуя какое-то волнение, шагнул вперед и, только просунув голову в салон узнал мужчину. Беспалов толкнулся обеими ногами, пытаясь выпасть из машины, но сильный удар солдатского сапога швырнул его вперед.Он успел сгруппироваться, чтобы не врезаться головой в металлическую стойку. Острая боль в плече окатила его жаром злости и отчаяния. Краем глаза Беспалов увидел медленно поднимающуюся ногу и, не оглядываясь, резко дернул нападавшего за щиколотку. Тот взмахнул руками, пытаясь удержаться на ногах. Рывок тронувшейся с места машины придал мужчине дополнительное движение и он сильно ударился об захлопнувшуюмся дверцу. Беспалов катнулся по полу в сторону второго мужчины, который только успел приподняться с откидного сидения. Бывший капитан схватил противника за обе ноги, но тот, стремительно взмахнул руками и сильная боль пронзила уши Беспалова. Губы его непроизвольно разжались - крик боли и ярости вырвался из мчавшейся по Москве "скорой помощи". Почти ничего не видя, пленник, ударил обеими ногами в нависающее над ним тело. Ему показалось, что он услышал хруст костей, но страшный, рубящий удар, обрушившийся на его шею, погасил сознание Беспалова. ...Играла незнакомая, нежная музыка. Беспалову показалось, что это сон. Он открыл глаза и вместе с болью во всем тело почувствовал аромат французских духов. Все плыло и качалось. В первое мгновение он подумал, что плывет на корабле, но тут же догадался, что это обычное головокружение. Мужчина закрыл глаза и попытался сосредоточиться. Первое, что он понял, что это не больница. Там бы не было музыки и пахло бы лекарствами. Потом он услышал голоса. Один был мелодичным женским, другой принадлежал...человеку, которого он знал. Беспалов снова открыл глаза и узнал голос Чабанова. Теперь пленник увидел хрустальную люстру под высоким потолком. Через окно, занавешенное шторой, лился голубоватый свет. - Похоже, он пришел в себя,- молодой женский голос был полон сочувствия,- разве можно так избивать человека? - Это еще счастье, что он вообще жив,- ответил Чабанов,- за несколько секунд драки в салоне машины он сломал ребра одному из моих людей и пробил голову другому. - Один? - Один? - Рассмеялся Чабанов.- Этот "один", когда-то был знаменитым сыщиком и столько взял на своем веку бандитов, что иному и во сне такое не привидится, но я не думал, что и сейчас он так силен и опасен в рукопашном бою. Беспалов окончательно пришел в себя. Он расслабился, давая затекшим мускулам отойти и проанализировал свое положение. Под ним был толстый ковер с жестким ворсом. Его руки были скованы за спиной наручниками, ноги свободны. У него сильно болели ребра и бедра, но первая же попытка пошевелить головой чуть не заставила его вскрикнуть. Похоже ему чуть не перерубили ладонью шею. - Ну, что, Константин Васильевич, пришли в себя? - он увидел склонившегося над ним Леонида Федоровича.- Задали вы жару мои ребятам. Одного пришлось в больницу положить, но главное, что сами живы и невредимы. Так, немного синяков да шишек. Сильные руки Чабанова приподняли Беспалова. Боль ударила в голову и обострила зрение. - Больно? - Глаза Леонида Федоровича были полны сострадания. Жесткая спинка стула заставила Беспалова выпрямиться, но вывернутые за спиной руки не давали ему возможности сделать это до конца. - Снимите с него наручники,- приказал Чабанов. Резкий рывок в сторону, и Беспалов почувствовал что стальные кольца упали с его рук. Левый глаз плохо видел и, похоже, над ним была рассечена бровь. Он непроизвольно дернул руку, чтобы потрогать рану, но кисть была, как чужая. - Серъезный экзамен вы устоили моим ребятам,- рассмеялся Чабанов. Он сидел в глубоком кресле рядом с прелестной женщиной. Беспалова удивили ее огромные зелые глаза. В них светились неподдельный интерес и сочувствие,- но на нашу хозяйку вы произвели глубокое впечатление. Женщины любят сильных и отчаянных мужчин, может быть, это связано с их инстинктивным желанием, противопоставить своему непостоянству что-то надежное и долговечное? Но ведь и среди сильных мужчин встречаются ненадежные люди, способные предать или продать, а? Беспалов менее всего был расположен говорить о философии и особенностях женского характера, как предлагал Чабанов. Он думал о том почему его не убили сразу, почему привезли в квартиру этой женщины и для чего Чабанов сейчас разговаривает с ним? Ведь все предельно просто - он предатель, которого надо уничтожить. Даже если в МУРе он попал к людям Чабанова, все равно они узнали то, чего знать не должны, а значит должны были быть тоже уничтожены, как и он. Но он сидит в уютной комнате прелестной незнакомки и слушает неспешные рассуждения Чабанова, совсем непохожего на маньяка, способного из мести вытягивать по капле человеческую жизнь. Значит здесь что-то другое? Может быть, он решил его простить и снова уговаривать работать вместе. Нет, Чабанов не из тех, кто просто так прощает обиды, а тут - предательство. Ведь, собственно, то, что они создали громадную подпольную организацию, карается высшей мерой. И они оба, и Чабанов, и Беспалов, по советским законам ничем не отличаются друг от друга и оба должны быть судими по одной статье. Но Чабанов и тут оказался на высоте и переиграл противника, в рядах которого, в этот раз, был и Беспалов. - А что мне оставалось делать,- пленник, усмехнувшись, посмотрел в глаза Чабанову.- ждать, пока ваши мальчики уложат меня рядом с Коробковым и Шляфманом? - Шляфманом?! - По женскому вскрику он понял, что это имя ей знакомо,- Что с Милей? - Он умер,- жестко произнес Чабанов,- умер по своей вине. Это может случится с каждым. К сожалению все мы смертны. Женщина вскочила и выбежала из комнаты. Только сейчас Беспалов обратил внимание на то, что Чабанов, за эти несколько дней, сильно изменился. Вокруг его глаз, приобретших какую- то жесткость, появилась частая сеть морщин, а плечи поникли. Не мог же на него так подействовать их уход и его приказ расправиться со своими ближайшими помошниками? Пленник, как ему казалось, хорошо знал Чабанова и это резкое изменение было вызвано чем-то другим. - Извините, Леонид Федорович, как здоровье Анны Викторовны? Голова Чабанова, словно от удара в лицо, откинулась назад. Он вперил взгляд в лицо Беспалова и какое-то время о чем-то думал. Потом прищурился и медленно, с трудом произнося слова, проговорил: - Она погибла... Меня не было дома... Какие-то бандиты взломали дверь... Она была одна... И они... Беспалов хорошо относился к жене Чабанова. Они не часто виделись, но, по его мнению, это была прекрасная и добрая женщина. Ему вдруг стало жалко Чабанова и он на мгновенье забыл, что сидит перед ним в ожидании смертного приговора. - Я понимаю как вам тяжело и выражаю свое глубокое сочувствие. Анна Викторовна была удивительной женщиной. Эта большая потеря В голосе Беспалова было столько неподдельного горя и сочувствия, что Чабанов вновь почувствовал возвращающуюся боль. Он медленно поднялся, подошел к серванту и достал бутылку коньяка. Потом он взял один бокал, секунду смотрел на него и протянул руку за вторым. Наполнил оба до краев: - Помянем Аню... Беспалов приподнялся и чуть не упал. Как оказалось, у него дрожали ноги, а руки, то ли еще не отошедшие от наручников, то ли от ударов, едва слушались его. Чтобы не упасть, он качнулся всем телом и почувствовал, как сзади к нему кто-то метнулся. - Оставьте нас,- голос Чабанова снова обрел силу.- Садись, Костя, к столу, поговорим. Беспалов подтащил свое тело к креслу и, скривившись от боли, с трудом уселся в него. Чабанов подал ему бокал и, молча принялся цедить свой коньяк. Пленник выпил обжигающую жидкость одним махом. Ее жар почти сразу вытеснил боль из ребер и плеч. Глаза Беспалова заволокло теплотой, он поднял голову и встретился взглядом с жестким взором Леонида Федоровича: - Мне показалось, что ты,- похоже, что Чабанов твердо решил перейти на " ты" в разговоре со своим бывшим помощником и тот не мог понять что это значило - прощание или прощение, ведь многие годы, при всем уважении друг к другу, они были только на "вы",- хочешь мне что-то сказать. Беспалов действительно хотел рассказать Чабанову о своих мыслях в камере, о том, что признал свою неправоту и чисто мальчишеское, необдуманное желание укрыться от жизни в каком-то мифическом медвежьем углу. Но можно ли было об этом говорить сейчас, не станут ли эти слова жалкой мольбой о прощении, выпрашиванием жизни? Константин Васильевич всегда считал себя человеком достаточно сильным и честным. Он не изменил этого мнения о себе даже тогда, когда принялся за преступные дела, считая их обычной местью презираемой им власти. Вот и сейчас, он тряхнул головой и посмотрел в глаза Чабанову: - Прежде чем мы расстанемся, я хочу сказать вам, что вы были правы, говоря об окружающем мире и удерживая нас от ухода из организации,- его голос был тверд и Леонид Федоорович слышал в нем только искреннее раскаяние ошибавшегося человека. Беспалов замолчал и перевел взгляд за окно. Там было видно как по голубому небу неслись клубы облаков. На его лице появилось отрешенное выражения, и Чабанов вдруг ощутил душную ярость, охватившую его. - Ты,- он едва справился с желанием закричать и ударить сидящего перед ним человека,- ты знаешь что ты натворил?! Это ты убил их, ты заразил их своей сумасшедней идеей, ты... Чабанов встал и почти вплотную подошел к Беспалову. Он склонился над ним и вперился горящим взглядом в спокойно отрешенные глаза человека, уже подписавшего себе смертный приговор. - Ты убил не только Шляфмана и Коробкова, но и мою Аннушку,- голос Леонида Федороича опустился до шипящего шепота. Его широкие плечи тряслись и тяжелое дыхание едва прорывалось сквозь дрожащие губы. " Вот так, в порыве ярости, он и убил свою жену ",- шевельнулась в глубине Беспаловского мозга догадка, но ни она, ни прожигающие глаза Чабанова не вызвали в нем ни единого всплеска эмоций. Он был спокоен, как может быть спокоен человек, понявший, что прошел свой жизненный путь до конца. Беспалов увидел в громадной руке Леонида Федоровича крошечный сверкающий никелем пистолетик, но даже не отреагировал на него. В его душе уже не были ни страха, ни желания жить. Словно со стороны он услышал негромкий хлопок и почувствовал сильный толчок в грудь. Потолок опрокинулся. " Алена ",- то ли подумал, то ли выдохнул Беспалов, увидевший в последнее мгновение глаза своей семилетней дочурки... * * * Сначала появилась боль. Она была такой сильной, что он закричал, а может быть, ему только казалось, что он надрывает голосовые связки. Потом пришел дикий холод и к боли добавился страх. Было страшно еще и от того, что Беспалов ничего не видел. Перед его глазами текло какое-то зеленое марево. Он попытался повернуть голову и только тут понял, что жив. Это чувство наполнило жаром его глаза и он услышал как воздух со свистом проходит сквозь губы. Он слышал, но, по-прежнему, ничего не видел и вместо тела чувствовал только боль и ледяной холод. Тогда раненый попробовал пошевелить глазами. Что-то прошелестело над ним и совсем рядом появился тонкий лучик света. Теперь жар стек с глаз куда-то внутрь и превратился в стук крохотных молоточков. Жив! Беспалов попытался сосредоточиться на правой руке. Ведь он же не мог чувствовать себя живым и не иметь тела. Снова что-то зашелестело и яркий солнечный свет брызнул в глаза. Константин Васильевич увидел ствол березы и качающиеся от ветра тонкие ветви. Потом зрение сфокусировалось и перед ним появилась его рука. Она была голой и облепленной прелыми листьями. Он уронил ее и в этот раз понял, что лежит под деревом засыпанный прошлогодней листвой. Осторожно перебирая пальцами, он ощупал грудь и понял, что полностью обнажен. "Они вывезли мой труп в лес, раздели и оставили в укромном месте, присыпав листьями",- страх прошел и он думал о себе, как о ком-то постороннем. Ему показалось, что он слышит шум проносящихся неподалеку машин. Беспалов попытался дотянуться рукой до ствола дерева и потерял сознание. Г Л А В А 13. Душанбе плавился от июльского зноя. Даже сидя в "мерседесе", оборудованном кондиционером, полковник Никитин чувствовал, как по его спине бегут ручейки горячего пота. Он любил этот городом, город, в котором много лет назад поцеловал свою первую девушку, где выбрал свой жизненный путь. Куда бы не заносила его судьба разведчика, он, если можно было, то вслух , если нельзя - то в глубине души, всегда повторял: " А вот у нас в Душанбе..." Сейчас, проезжая мимо городского базара, он вдруг вспомнил, как много лет назад таким же июльским днем пришел сюда со своей молодой женой за покупками. Он принялся выбирать дыни, а жена встала в длинную очередь за газированной водой. Вдруг сзади кто-то вскрикнул. Он оглянулся и увидел, что его жена, закинув голову, медленно падает. К ней кинулся здоровенный мужчина-таджик и успел подхватить ее у самой земли. Никитин забыл о дыне и бросился к жене. От киоска с газводой к ним уже бежала продавщица со стаканом холодной воды. Двое незнакомых мужчин помогли ему донести жену до ворот какого-то склада, в котором было относительно прохладно. Из его глубины выскочила женщина со стулом в руках. Откуда-то появился лед, завернутый в носовой платок. - Она же русская,- проговорил кто-то из окружавших их людей,- разве ей можно ходить с открытой головой под нашим солнцем?! - Эй,- отмахнулась от этих слов продавщица газводы, забывшая о своей работе и огромной очереди, часть которой тоже стояла здесь и помогала приводить в чувство жену Никитина,- духтар баче дор. "Девочка беременна,- перевел про себя с таджикского Никитин и удивился,- какая девочка, но если она говорит о его жене, то почему он не знает об этом? " Продавшица прикладывала лед к прозрачным вискам его Веры и что-то шептала уже по-русски. Не сразу, но он понял, что она ругает его. - Разве можно таскать ее по базару? - бормотала женщина.- Все мужчины дураки. Только дурак не заметит, что она носит под сердцем ребенка... Собравшиеся люди сочувственно вздыхали. Жена открыла глаза и, виновато улыбнувшись, протянула ему руку - Эй,- властно взмахнул снятой с головы фуражкой милицейский сержант,- разойдитесь, дайте человеку воздухом подышать. Он вытер лоб и принялся махать перед лицом уже пришедшей в себя женщины свой фуражкой. - Как ты? - Только сейчас, когда посторонние немного разошлись, Никитину удалось склонился к ней. - Все уже прошло,- она подняла глаза и смутилась от того, что стала центром внимания стольких людей.- Спасибо. - У тебя будет мальчик,- громко возвестила продавшица газводы,- только они так мучают нас. Вера смутилась еще сильнее и встала. Люди принялись расходиться, а он, поддерживая жену под руку, заглянул в ее глаза. - Я сразу сказала бы тебе,- ямочки на ее щеках вызвали в его душе щенячий восторг ,- но сама не была в этом уверена. А какие тут прекрасные люди, чуть ли не весь базар кинулся мне помогать!.. Сейчас их Лешке уже шестнадцатый год. Он не только маму, но и его перерос. Да и он за эти годы из молодого учителя стал полковником комитета государственной безопаности и живет в Москве - столице Советского Союза. Вспомнив о Москве, Никитин помрачнел. Союз разваливался. Лично он считал, что в этом виноват Горбачев и его окружение, начавшие перестройку здания с крыши - идеологии, а не с фундамента - экономики. Никитин, как-то, объясняя сыну суть реформ Ден Сяо Пина, сказал, что Китай выбрал единственный правильный путь возврата к капитализму. Ден решил сначала неспешно восстановить слой мелких собственников - владельцев парикмахерских, магазинчиков, бань, пекарен. Потом создать такую же частнособственническую основу на селе, восстановив класс тех, кого в России называли кулаками. И только потом переходить к приватизации средней и крупной промышленности. Это займет много лет, но даст возможность без крови и революций, без обнищания и трагедии ломки человеческих судеб медленно ввести рынок. Так, по его мнению, и должен работать, переделывая государство, настоящий отец нации, патриот своего отечества. - Партийные функционеры,- говорил сыну Никитин,- вывернут руки любому реформатору, а если понадобиться, то и начнут гражданскую войну, только бы сохранить свое привилегированное положение. Поэтому им надо дать четко понять, что перестройка будет идти долго, почти не затрагивая их. Если они в это поверят, то и не заметят, как рядом с ними медленно вырос и укрепился слой независимых, привыкших самостоятельно мыслить и работать собственников. Со временем эти хозяева создадут свои партии, пошлют своих сыновей в армию и службу безопасности, тогда и можно будет говорить о создании нормальных рыночных отношений и переделке идеологической надстройки. - Я не совсем уверен, что нынешний капитализм - это лучшее, что есть на нашей земле,- сказал сыну полковник,- но и из той трясины экономики, куда нас завели наши нерадивые генсеки, похоже, другого выхода нет. - А вы - армия,- набычился юноша,- вы разве не можете взять власть в свои руки и переделать государство? Ведь чилийский диктатор Пиночет, ты мне сам это говорил, вывел страну в десятку развитых стран мира? - У нас нет такого лидера, я не говорю, что Россия оскудела умами, но сейчас нет даже второго Андропова,- ответил Никитин,- да и тот не смог бы перестроить государство без крови. И еще не известно, кто в этой бы борьбе победил. Ведь и те, кто был против нас, тоже имеют свою службу безопасности и даже свою армию. Незримая гражданская война идет уже давно, только сейчас, слава богу, в ней гибнут профессионалы, псы войны, а не простой люд, женщины и дети. Я страшусь того, что она может выплеснуться на улицы городов. В этот раз наши "миролюбивые" соседи-демократы раздерут Русь по кускам. Русский народ слишком устал от войн, нищеты и болтавни, чтобы снова погрузиться в очередной кровавый кошмар. Страна и так едва удерживается на пороге гражданской бойни. Он говорил с сыном достаточно откровенно не от того, что никого не боялся, Никитин знал - Алешка не был болтуном. Бывали случаи, когда сын даже дома предпочитал молчать, нежели бессмысленно сотрясать воздух. Кроме того, люди Никитина раз в неделю проверяли всю его квартиру и за все эти годы ни разу не находил в ней подслушивающей аппаратуры. Обо всем остальном он бы узнал неприменно, потому что уже лет десять осторожно рассаживал преданных лично ему людей на различные посты не только в своем управлении, но и в любых структурах комитета, где только было можно. Дело в том, что полковник Никитин не был офицером комитета государственной безопасности в обычном понятии этого слова. Он работал в системе добывавшей деньги для КПСС и боровшейся с империализмом другими, не стандартными методами. Вот и сейчас он приехал в столицу Таджикистана не как сотрудник КГБ, а как преподаватель МГУ, участвующий в отборе студентов для факультета ядерной физики. И никто из местного руководства не знал, что он прибыл в Душанбе для проведения секретного совещания. Разброд и шатание всех государственных структур, порожденные ежедневными нововведениями и хождением вокруг самого себя главного перестройщика - породили неуверенность в завтрашнем дне даже среди элиты Союза и, конечно, не обошли КГБ. Здесь тоже появились люди, решившие, что наступило время передала сложившихся структур, перераспределения власти и источников обогащения. Полковник хотел поговорить с людьми, которых знал много лет, которым верил, прежде чем заняться всей проблемой. Он сам считал положение катастрофическим - ведь то, что привело его в республику, было настоящим бунтом офицеров службы безопасности... Через Таджикистан люди Чабанова отправляли за кардон туркменский каракуль. Поэтому Леонид Федорович всегда внимательно отслеживал обстановку в Душанбе и нежданно возникшее напряжении в местной службе безопасности озадачило его. Он понимал, что сейчас не то время, чтобы кто-то мог всерьез помешать его бизнесу, но не хотел никаких неожиданностей. С большим трудом из случайно подслушенного телефонного разговора удалось выяснить, что речь идет о приезде какого-то физика из Дубны. - Здесь что-то не то,- глядя в глаза Леонида Федоровича, проговорил Боляско,- последнее посещение секретаря ЦК КПСС вызвало меньший переполох. - Ревизор?- Задумался Чабанов. - Не похоже... Личность самого Никитина люди Боляско высветили в самолете. Его незаметно охраняли, за ним следили и делали это, по мнению Чабановских специалистов, два человека, представлявших различные структуры. На трапе самолета Никитина сфотографировали, но ответ, через несколько часов пришедший из Москвы, удивил Чабанова. " Предъявленный человек,- гласила факсограмма,- не служит ни в одном из правительственных учреждений, в том числе и КГБ. - Армейская разведка? - Предположил Чабанов. - Но суе