Сергей Алиханов. Творчество и есть жизнь. О прозе Рауля Мир-Хайдарова 1. Творческая биография Рауля Мир-Хайдарова уникальна, и без знания основных периодов и фактов его жизни невозможно понять тематическое и стилевое разнообразие его прозы. Родился Рауль Мир-Хайдаров в поселке Мартук Актюбинской области (Казахстан) в семье оренбургских татар в 1941 году, когда его отец уже воевал на фронте. Отец писателя, сражаясь в составе знаменитой Панфиловской дивизии, погиб в боях под Москвой, так и не увидев своего сына. Как и все дети военных и послевоенных лет, он сполна хлебнул лиха. Неустроенность быта, полуголодное существование, изнурительная работа ради куска хлеба. Замечательная учительница начальных классов-- Зоя Григорьевна Валянская и преподаватель литературы Лидия Георгиевна Кутузова привили мальчику любовь к русскому языку, которым он до школы не владел. В 1956 году после семилетки он поступил в Актюбинский железнодорожный техникум. Трудовую деятельность начал прорабом в строительстве -- непрерывный стаж его работы на стройках составляет двадцать лет. Ни о каком творчестве молодой прораб в те годы и не помышлял. Школьником, как впоследствии он сам признавался, не зарифмовал и двух строк, хотя читал много. В характеристике, приложенной к аттестату, даже сочли необходимым отметить: "Перечитал всю детскую библиотеку района". Рано увлекся музыкой, живописью, стал заниматься спортом и неоднократно становился чемпионом Актюбинска по боксу. В 1961 году Мир-Хайдаров переехал в Ташкент, поступил на заочное отделение строительного института, окунулся в культурную жизнь столицы. В круг его общения теперь вошли не только строители, но и художники, артисты, музыканты. Мир-Хайдаров становится завзятым театралом, завсегдатаем кулис, общается с творческой элитой столицы. В этой ауре оттачивается прирожденный художественный вкус будущего писателя -- Мир-Хайдаров дышит искусством, живет им, вроде бы пока не имея ни к театру, ни к живописи, ни к слову прямого, точнее, профессионального отношения. Все изменил случай. На обсуждении фильма признанного режиссера инженер Мир-Хайдаров с молодой запальчивостью высказал несколько неординарных замечаний. В ответ обидчивый мэтр полушутливо предложил смелому критику самому создать что-нибудь путное, уж потом критиковать. Строитель вызов принял и в течение трех дней написал рассказ -- "Полустанок Самсона". Первый же рассказ инженера, до этого не бравшего в руки пера, был опубликован в московском альманахе "Родники". Шел 1971 год, который и стал точкой отсчета в творческой биографии Мир-Хайдарова. Нелишне заметить, что "Полустанок Самсона" был напечатан с тех пор не менее тридцати раз, переведен на иностранные языки, по нему неоднократно делались радиопостановки. А начинающим автором овладела настоящая лихорадка творчества. С невероятной быстротой Мир-Хайдаров пишет один рассказ за другим, как бы торопясь выговориться, выплеснуть все то, что накопилось у него в душе. Быт простого люда, мир и мысли тружеников оживают под его пером. Контраст между виртуозным мастерством вязальщиц и жалкой нищетой промерзшей землянки, в которой они живут, составляет трагическую тему рассказа "Оренбургский платок". Сам процесс непрерывной, напряженной творческой работы над словом формирует из инженера писателя. Однако путь молодого автора в литературу вовсе не был гладким. Вернемся в те недавние годы, которые сейчас называют "застоем", и посмотрим, что за человек стучался в двери редакций. Татарин, родившийся в Казахстане, пишущий на русском языке и живущий Узбекистане. Ни зять, ни сват, ни чин -- пришлый, "без руки", "без спины". Перспектив, по устоявшемуся мнению, у автора не было никаких. Много лет спустя в статье "...И временем все, как водой, залито" ("Актюбинский вестник" от 6 февраля 1997 года) Мир-Хайдаров расскажет, как трудно приходилось ему в то время, поскольку переход из строительного цеха в литературный никаким отделом кадров не утверждается: "Каждой публикации приходилось добиваться многомесячными хождениями по редакциям, ведь журналов и издательств -- единицы, а писателей -- тысячи". Однако энергия молодости, прирожденный талант и крепнущее мастерство преодолевали все преграды -- книги Рауля Мир-Хайдарова начали выходить в московских и местных издательствах одна за другой: "Полустанок Самсона", "Такая долгая зима", "Оренбургский платок", "Не забывайте нас", "Дамба". Имя писателя все чаще появляется в столичных журналах. Отсутствие специального литературного образования не мешает успеху, поскольку за плечами молодого прозаика богатейший жизненный опыт - основная составляющая самобытного литературного таланта. Мир-Хайдаров выпускает книги, а это -- главное в профессии писателя, которая невозможна без возникновения обратной связи между писателем и читателями. Эта связь и является сутью литературного процесса, благодаря которой каждое новое произведение писателя приобретало все более совершенную форму, а многозначность содержания свидетельствовала о росте профессионального мастерства. Расширялся тематический диапазон, зорче становился художнический взгляд, стиль Мир-Хайдарова обретал характерные, сугубо индивидуальные черты. Прозе Рауля Мир-Хайдарова присуща доверительная интонация. Раскрывая любую его книгу, словно встречаешь старого друга, с которым вступаешь в долгую, неторопливую беседу. Радуешься встрече, вспоминаешь былое, говоришь о будущем. За чтением незаметно пролетает час, другой. И вдруг появляется странное впечатление, что не только писатель беседует с тобой, но и ты сам отвечаешь ему, спрашиваешь о чем-то, -- возникает диалог. Полифоничное, наполненное простором звучание фраз его прозы напоминает шум волн Илека, Сыр-Дарьи. А по народной примете день, проведенный у реки, не старит человека. Особую силу известному роману "Пешие прогулки", который был издан более двадцати раз, придает то, что проза перешагнула рамки типографского формата. Литература Мир-Хайдарова оказалась не театральными подмостками, где сраженный герой оживает после падения занавеса. Этот роман стал частью всего круга человеческого бытия -- и жизни и смерти. Из-за литературного содержания "Пеших прогулок" писателя убивали всерьез, на самом деле! Его пытались "ликвидировать" за то, что он вместе со своим героем прокурором Азлархановым боролся за справедливость. Писателю выпала нелегкая доля: за художественную прозу, за роман он оказался в "заказе" и собственной судьбой продолжил судьбу своего литературного героя. Истинность убеждений, художественная достоверность творчества были оплачены Мир-Хайдаровым по самой высокой ставке -- собственной жизнью и здоровьем. Покушение на жизнь писателя организовали негодяи, имена которых уже стерлись из памяти. Писателя пытались "убрать" как настоящего и будущего свидетеля. Те, кто оплатил это неудавшееся покушение, предчувствовали, что предперестроечное криминальное обогащение руководящей верхушки -- это только первый шаг на пути небывалых грабежей и величайших преступлений против собственных народов, которые свершатся в последующее десятилетие. Этим монстрам был не нужен бесстрашный и неподкупный очевидец, в чьей власти находится единственное оружие, которого они еще боятся, -- честный и свободный голос. Стало очевидно, что власть имущие, в страхе перед правдой, действуют точно так же, как и криминальные структуры. Покушение на Мир-Хайдарова было наглядным признаком сращивания уголовных и правящих кругов, которое началось с перестройкой и продолжается в настоящее время. Совсем недавно вышла книга воспоминаний бывшего и.о. Генерального Прокурора России Олега Гайданова, где несколько страниц посвящено Раулю Мир-Хайдарову. Свою знаменитую тетралогию "Черная знать", которую открывает роман "Пешие прогулки", писатель начинал в Ташкенте, где в ту пору Олег Гайданов работал первым замом Прокурора республики. Это были годы перестройки, когда впервые всерьез попытались бороться с коррупцией. Вот, что пишет прокурор высочайшего ранга в своих воспоминаниях о выходе в свет "Пеших прогулок": "Весной 1988 года, в разгар антикоррупционной компании в Узбекистане, мне положили на стол письмо главного редактора журнала "Звезда Востока" Сергея Татура и рукопись романа "Пешие прогулки" , с просьбой дать правовую оценку, а если говорить открытым текстом, то дать разрешение на публикацию. То были годы гласности, у всех появились широчайшие права: пиши, что хочешь, публикуй, что желаешь. Цензура отменена, хотя и в советское время не Прокуратура решала, что публиковать, а что нет. Но в 1988 году каждый страховал себя, свое кресло, и прокуратуре пришлось заниматься и литературой. В тот же день, поздно вечером, дома, я открыл рукопись и читал до завтрака. Странно, но фамилия автора мне показалась знакомой. Ничего подобного я до сих пор не читал и не встречал писателя столь осведомленного в работе силовых структур, государственного аппарата, спецслужб, прокуратуры, суда и ...криминального мира, чем автор этого романа. Первым моим впечатлением было, что это написал мой коллега, прокурор высого ранга, в годах, с колоссальным опытом работы в коридорах власти, и в перестройку, в эпоху гласности, решил громко хлопнуть дверью. Позже, один из моих коллег, следователь по особо важным делам Генеральной Прокуратуры СССР, одолев роман, тоже в рукописи, по моей просьбе, с печалью и светлой завистью сказал: "Мне кажется, что это я написал эту книгу". Похвала людей такого ранга дорогого стоит. Вкратце я бы так охарактеризовал прочитанное: остросюжетный политический роман с детективной интригой, написанный на огромном фактическом материале. В нем впервые в нашей истории дан анализ теневой экономики, впервые столь масштабно показана коррупция в верхних эшелонах власти, показано сращивание криминала со всеми ветвями власти. Выход романа и серия заметных газетных публикаций, под названиями "Заржавели весы у Фемиды" и "Одолеет ли прокурор мафию", яркие выступления по телевидению сразу сделали Рауля Мир-Хайдарова известным писателем. Всесоюзное радио тут же записало роман, и он изо дня в день, месяцами, звучал в эфире. Появились у него не только друзья, почитатели, покровители, но и враги. Стали поступать анонимные угрозы, шантажировать по телефону, угнали машину. Появились подметные письма с требованием остановить работу над новым романом, отрывки из которого уже печатались в газетах. Когда стало понятным, что автор не остановится, на него было совершено покушение. Опять же, можно сказать, первое покушение в СССР по политическим мотивам. Тяжелое покушение, он только чудом оказался жив. О покушении мне сообщили среди ночи, и уже через час я был в институте травматологии. Началась борьба за жизнь самого писателя. Нам было понятно, что оставшегося в живых писателя могут ликвидировать и в самой больнице, и поэтому мы с генералом МВД Э.Дидоренко выставили круглосуточную охрану у его палаты, а позже часто меняли этажи и комнаты. Через время мы собрали консилиум врачей из клиник МВД, КГБ, и военного округа и строжайше запретили лечащим врачам делать операцию на позвоночнике. Мы не доверяли местным врачам, и большинство лекарств к писателю доставлялись из названных выше клиник". Заканчивает воспоминания о ташкентском периоде своей службы прокурор Гайданов такими признаниями: "Нигде, ни в какой книге, я не встречал столь обстоятельного исследования жизни и работы прокуроров, причем прокуроров со знаком плюс и минус, как в тетралогии "Черная знать". И те, и другие даны столь убедительно, что одних любишь от души, других так же глубоко презираешь и ненавидишь. Я часто перечитываю книги своего друга, и мне кажется, что романы Рауля Мир-Хайдарова - иллюстрация всей моей жизни, и с высоты своих прожитых лет и прокурорского опыта я могу повторить, как некогда мой коллега из Генеральной Прокуратуры СССР - "мне кажется, это я написал тетралогию "Черная знать"". Да, оценка художественного произведения профессионалом такого уровня, действительно, дорогого стоит. Перемены в нашей жизни изменили и литературу. Сошли на нет утвердившиеся имена, появились многочисленные сочинители книг-однодневок, прилавки заполонило макулатурное чтиво. Многие еще совсем недавно известные литераторы пропали с литературного горизонта, словно их и не было никогда. Настало время горестных перемен в духовной жизни на географическом пространстве, бывшем когда-то единой страной. И это жестокое в своем безразличии время одних награждает славой, а других низвергает в небытие. Может быть, это трагическое разделение народов и породило небывалое изобилие бульварной литературы. Мало осталось художников слова, устоявших под ураганным ветром политических и социальных перемен. Рауль Мир-Хайдаров -- один из них, писатель, добившийся заслуженного признания у себя на родине и далеко за ее пределами. Литературное имя Мир-Хайдаров приобрел, создав серию социально-политических романов, в которых современный мир предстает перед читателями в правдивом и даже шокирующем отражении. Богатейший фактический материал предопределил богатство содержания, а безукоризненная достоверность стала основой его романов. Сила художественных полотен Рауля Мир-Хайдарова -- в значительности социальных обобщений, хотя автора нельзя назвать просто фактографом или хроникером. Мир-Хайдаров умеет вылепить не только впечатляющих монстров "пиковой масти", но и героев, борющихся с ними, профессионалов, оправдывающих высокое предназначение Человека с большой буквы. Писателю чуждо спокойное созерцание социальных катаклизмов. На страницах его произведений читатель ощущает взрывную силу эмоций автора, страстное слово которого органично вплетается в текст, придавая ему высокую степень одушевленности. Немаловажное достоинство романов заключается в точно выверенной архитектонике. Острый криминальный сюжет позволяет раскрыть суть явлений и подлинные причины событий. Романы Мир-Хайдарова несут значительный провидческий потенциал, благодаря которому его знаменитая тетралогия не только не устарела, но, напротив, за прошедшее десятилетие со дня первого опубликования (в течение которого на постсоветском пространстве изменилась сама социальная формация!) стала еще более актуальной. Это означает, что романы писателя отражают глубинную сущность нашего общества. Культурный атташе одного из западных посольств в столице Узбекистана как-то признался, что персонал посольства изучает романы Мир-Хайдарова с целью проникновения в народный характер, в психологию власть имущих. И по сей день творчество писателя служит ключом к пониманию всего того, что и сегодня творится в коридорах власти и в среде сплетенного с ней в неразрывный клубок криминала. 2. Вызывают удивление необычайно высокие темпы творческой работы Мир-Хайдарова. Начиная с 1988 года романы писателя выходят в свет с интервалом в один-два года. Шесть многоплановых романов, созданных за столь короткое время, -- феномен, еще ждущий своего исследования. Несомненно, что эта удивительная плодотворность подготовлена всем жизненным опытом автора. Вершинные произведения писателя предопределены всем его предшествующим творчеством. Более того, многие идеи и образы романов станут вполне поняты и по достоинству оценены лишь при последовательном знакомстве со всеми произведениями писателя. Прошли годы, закончилась пресловутая Перестройка, и самому "построению капитализма" в России пришла пора подводить первые итоги. Настал если не срок давности, то срок памяти. Замяты, забыты старые уголовные дела, исчезли факты и забылись свидетельства. Меняется -- наконец-то! -- уголовный кодекс, и "социалистические" преступления перестали даже быть нарушениями закона. За прошедшие годы стало очевидно, что разоблачительные романы Мир-Хайдарова оказались несмываемыми отпечатками и следами той относительно еще благополучной жизни. Однако романы эти актуальны и сейчас! Подлинная литература оказалась живее и долговечнее отраженной ею действительности. Время "дележки" проходит. Общество опять надолго расслаивается, вернее, уже расслоилось, на сей раз не по интересам и профессиям, а, как и в других "развитых" странах, по уровню дохода. Первыми отделили себя от остальных -- заборами и охраной -- те, кто преуспел. Ни в каком интервью они уже не расскажут, как заработали свои миллионы долларов. Более того, они и сами уже не помнят этого. И вовсе не потому, что у богатых людей такая слабая память, а потому, что и способность человека запоминать, и способность забывать -- все направлено к одной цели: выживанию. Через двадцать -- двадцать пять лет новое поколение воспримет как данность все то, что произошло с нами сегодня. И забвение сомкнется и над ходом событий, и над нашими судьбами, сформировавшими текущую действительность, подобно океанской воде. А художественный текст романов Мир-Хайдарова уже стал самой историей. Проза автора -- это воплощение реальности, безвозвратно канувшей за горизонтом кризисов и дефолтов. Несомненно, крушение социализма и перманентный кризис капитализма в России будут предметом многих исследований. Но действительная атмосфера недавних лет нашей жизни сохранится в живой ткани романов Рауля Мир-Хайдарова навсегда. Сейчас очевидно: писателя потому пытались "убрать", что первым "новым русским" инстинктивно не хотелось оставаться на страницах его книг, а значит, и в памяти и в истории. Оставаться навсегда такими, какими они были на самом деле. Убийцам и расхитителям всегда хочется выглядеть благодетелями, реформаторами, прогрессистами, учителями и благотворителями. Но перо Мир-Хайдарова запечатлело их по-другому: без румяного оживляющего грима, без предэфирного макияжа. Хотя за последние годы электронные средства массовой информации показали нам безграничные возможности воздействия на население, все-таки и у них обнаружился существенный недостаток -- результаты их пропагандистской кухни живут недолго. Пролетели волны в эфире и улетели, сгинули и забылись. А книги Рауля Мир-Хайдарова остались на полках. Пришло запоздалое понимание, что доельцинские и догорбачевские времена, по нынешним криминальным меркам, в сущности были безвинны, а истинный размах казнокрадов проявился только сейчас. Масштаб экономических преступлений, размывший фундамент относительно благополучной народной жизни, становится виден на расстоянии -- уж очень много украдено. Торопливые теле- и фоторепортажи, газетные статейки и экстренные сообщения о том, что очередной господин Вор задержан, попал на пару недель в американскую тюрьму, непрерывным мельтешением и удручающей повторяемостью только сбивают с толку народ. Смысл происходящего становится ясен и более очевиден только при чтении романов писателя, стоящих на полках и спокойно дожидающихся, когда мы опять раскроем их страницы, исполненные мудрости и прозрения. Рауль Мир-Хайдаров по-прежнему убежден, что нельзя перестраивать жизнь по нелепым рецептам полуграмотных, жадных, властолюбивых и в то же время до удивления легкомысленных глупцов, побывавших проездом в американском супермаркете, но так ни разу и не поинтересовавшихся, как на самом деле работает западная экономика (за последнее десять лет ни один крупный чиновник не затребовал ни одной справки в Институте США и Канады). Писатель говорит: "Требует изменения и большего соответствия изначальному Божьему замыслу сам человек и его душа. Житейский уровень должен быть достаточным, а не чрезмерным, и им не следует кичиться. Труд должен быть ежедневным, и самоценность жизни -- в труде. И только результаты труда и творчества есть мерило достоинства человека и памяти о нем. Зависть же и алчность вовсе не двигатели прогресса, а лапы дьявола, которыми он подталкивает корыстолюбцев в ад". Массовому российскому читателю еще совсем недавно казалось, что Адылов и "адыловщина", послужившие ситуационными прообразами романов Мир-Хайдарова, -- это где-то там, в Средней Азии, далеко. Подспудные причины распада Советского Союза крылись и в желании отделить себя от рабской поденщины декхан на хлопковых плантациях, за которую потерявшие совесть басмачи с партийными билетами не платили зарплату бесправным труженикам. И всем очень хотелось очутиться подальше от коррупции, разъевшей периферийные пространства рушащейся империи. Мерещилось, что для того, чтобы "примкнуть" к благословенной Европе, зажить счастливо и богато, нужно совсем немного, -- рецепт быстрого благоденствия виделся простым: отсоединиться от азиатов, отстраниться от полного бесправия жителей горных аулов и степных кишлаков, отгородиться еще несколькими границами от следов собственных преступлений на афганском плоскогорье. В романах же писателя четко прослеживается, что раковая опухоль коррупции находится там, где находилась всегда, -- в центре Москвы. На периферии -- только холуйские метастазы. Причина разложения государственного организма всегда одна и та же -- продажность власть имущих. Рабский труд без зарплаты бывает не только на хлопковых плантациях, и сейчас достаточно включить телевизор, чтобы увидеть изможденные лица голодающих шахтеров и учителей, ученых и врачей и с горечью и опозданием убедиться в правоте и силе предвидения Рауля Мир-Хайдарова. 3. В творчестве Мир-Хайдарова следует выделить два периода. Начальный -- с 1971 года, охватывающий примерно полтора десятилетия, когда были написаны рассказы и повести. Второй -- это преимущественно романное творчество. Дело тут не столько в объемности, сколько в качестве прозы. Малые формы спокойны по тематике, сюжет в них зачастую весьма условен. Читателю требуется особая зоркость, чтобы отличить героев рассказов и повестей от едва приметных и мало чем разнящихся обитателей человеческого, а главным образом социалистического, "муравейника", -- герои раннего Мир-Хайдарова слиты с фоном общественного бытия. Но уже в ту пору один из его ранних рассказов "Уходящие чайханы" заканчивается провидческими мыслями, которые мы поняли лишь сейчас, разрушив свою страну, свой дом. "Новое нужно строить так, чтобы оно не вызывало грусти и сожаления о прошлом". Какие мудрые слова, если оглянуться вокруг! Напряженные и насыщенные сюжеты романов Мир-Хайдарова охватывают совсем иные масштабы. Здесь вступают в действие "наполеоны" современности: мафиози, каталы, теневики, политики всех масштабов. Архитектоника прозы становится иной: появляются концепция, полифоничность звучания, жанровый синтез. Но уголовный сюжет важен для писателя не сам по себе, а как способ проникновения в суть жизни, во все ее немыслимые противоречия и перипетии. Романное развитие определяется не только усложнением сюжета, а расширяющимися творческими возможностями писателя. Ранняя проза для Мир-Хайдарова была одновременно и периодом плодотворного ученичества -- работая над текстами, писатель оттачивал свое мастерство. Открывшиеся новые творческие возможности предопределили естественный переход автора от простых "рабочих" тем к сложному социальному и политическому анализу общества. При единстве образов, типов поведения и главенствующих сюжетных моделей переход от рассказов и повестей к романам стал для Рауля Мир-Хайдарова как для художника слова качественным прорывом в иное творческое пространство. Рассказы и повести, наподобие ручейков, слившись, превратились в могучие реки романов. В 1975 году Рауль Мир-Хайдаров был участником VI Всесоюзного совещания молодых писателей в Москве в семинаре Николая Елисеевича Шундика. Кроме него семинар вели: Лазарь Карелин, Майя Ганина и известный в ту пору критик Иосиф Гринберг. Майя Анатольевна приходившая на семинар только в те дни, когда обсуждалось творчество ее протеже, молодой писательницы из Риги, кстати, не оправдавшей в будущем больших надежд своей покровительницы, сказала о Мир-Хайдарове, как бы в укор: "У него слишком дистиллированный язык". Однако она согласилась с коллегами, что у Мир-Хайдарова острый социальный взгляд, твердая рука. Нелишне сказать, что в дни семинара, а он шел две недели, в "Литературной России" был опубликован рассказ Мир-Хайдарова "Такая долгая зима". Чуть позже, в числе тридцати авторов из 426-ти участников совещания, он попал в итоговый альманах "Мы - молодые", а издательство "Молодая гвардия" выпустила его первую книгу в Москве "Оренбургский платок". В том же семинаре участвовала юная Нина Садур, позже ставшая известнейшим драматургом, чьи пьесы много лет не сходили с московских и европейских сцен, ей тоже досталось тогда от Майи Ганиной. Эта история вспомнилась автору этих строк, только потому, что недавно ему в руки попал увесистый фолиант "Толковый словарь ненормативной лексики", включающий в себя 16 000 слов и 4000 фразеологизмов, издательство "Астрель" 2003 год, автор Д.И.Квесилевич. В этом словаре Рауль Мир-Хайдаров щедро представлен своим словотворчеством. Впрочем, сам автор и тогда, и сейчас, через 30 лет, не считает "дистиллированный русский язык" большим грехом для писателя, скорее наоборот. Однако вернемся к началу 80-х годов, когда в первых сборниках рассказов писателя выстроилась целая галерея социальных типов, весьма характерных для того времени. Одним из самых интересных, является образ Жорика Стаина ("Седовласый с розой в петлице"), человека талантливого, с незаурядными способностями, неожиданно оказавшегося на обочине жизни. Развращенный нетребовательностью провинциальной среды захолустья, Жорик Стаин из многообещающего молодого эрудита незаметно превратился в мелкого пакостника, повсюду сеющего растление и зло. Писателем достаточно убедительно прослеживается процесс раздвоения личности, вскрываются внешние и внутренние факторы, повлиявшие на психологию человека, переставшего быть самим собой. Оставаясь холодным эгоистом, Жорик Стаин то принимает облик кумира спортивных болельщиков, то образ святоши, заучившего евангельские тексты, то становится неотразимым дамским угодником. Мельтеша и суетясь, он скатывается на дно, оказывается в подворотне, где соображают на троих. Видимость интеллектуальной жизни, имитация высококультурно общения только ускоряют распад личности. Двойственность становится причиной деградации. Но писатель останавливает своего героя у роковой черты нравственного небытия. Образы мятущихся людей в переходные периоды жизни, когда одни устои обрушились, а другие еще не обретены, особенно удаются Мир-Хайдарову. Сказано: душа обязана трудиться! А легковерные и, значит, духовно ленивые люди зачастую принимают собственные мечты и иллюзии за действительность. Вот стареющий нотариус Акрам-абзы из затерявшегося в оренбургских степях села, овдовев, решил подыскать себе новую подругу жизни... Такова завязка повести "Знакомство по брачному объявлению". На ловко составленное брачное объявление, как бабочки на яркий свет, слетаются невесты. У бедного нотариуса голова идет кругом. История забавна и трогательна, но именно беспочвенная мечтательность порождает драматические коллизии и даже приводит к фатальному исходу. А случается, что истинное и прекрасное люди принимают за обман и отвергают. Подобная чрезмерная предосторожность, граничащая со слепотой, тоже характеризует леность души и отнюдь не есть нравственность. В повести "Жар-птица" Ленечка Солнцев набрел на "чудо", встретил саму любовь. Но Ленечка не верит своим глазам, потому что глаза его были устремлены в себя. Вертопрах Солнцев упускает свое счастье... Надо сказать, что сюжет "Жар-птицы" в творчестве Мир-Хайдарова стал сквозным. Двойственность характеров, предопределяющая жизненные неудачи героев ранней прозы Мир-Хайдарова, порождается их поверхностным отношением к жизни и сознательным, нарочито-блаженным неведением того, что в ней поистине ценно. В повести "Чти отца своего" писатель убеждает, что в душе каждого должен звучать внутренний камертон, по которому необходимо проводить постоянную выверку своих нравственных ориентиров -- иначе бытие распадется, а личность деградирует и исчезнет. Основные темы и образы первых лет творческой работы писателя нашли своеобразное преломление и развитие в романе "Ранняя печаль", законченном в 1991 году и вышедшем отдельным изданием пять лет спустя. Жанр этого произведения -- беллетризированное воспоминание. Форма чрезвычайно трудная, в которой читательский интерес поддерживается не перипетиями сюжета, а чередой самых обыденных реалий, подробностями бытия, лишенными внешних эффектов. Предвосхищая опыты А. Битова, воплощенные в книге "Неизбежность ненаписанного" (М., "Вагриус", 1998), Мир-Хайдаров в романе "Ранняя печаль" использует метод коллажа -- включает в текст фрагменты из других своих произведений, тематически и эмоционально созвучных этому поразительному роману. Оригинальный прием автора активизирует читательское восприятие, связывая в единый узел тематические нити всего творчества писателя. Возникает целостный и самодостаточный мир. "Ячеистая" структура повествования позволяет обстоятельно обрисовать судьбы людей, совершенно разных по характерам, социальному статусу, а главное -- по итогам жизненного пути. Мне, в силу личных симпатий к прозе писателя и дружеских отношений с автором, к тому же оказавшись биографом Рауля Мир-Хайдарова, известны все его литературные пристрастия, его любимые поэты и прозаики. Еще не ступив на литературную стезю, его кумиром стал И.А.Бунин, и одолел он его прозу в юные годы, когда все ложится на сердце крепко и навсегда. Переболел он и западной литературой, что было характерно для молодежи 60х-70х годов - Фицджеральдом, Томасом Вулфом, Голсуорси, Дзюмпеем Гомикавой - романистами, тяготевшими к социальным проблемам, а главное, к емкой, образной фразе. Позже, уже сложившимся писателем, издавшим десятки книг, Рауль Мир-Хайдаров открыл для себя Валентина Катаева, обязательно надо добавить, позднего Катаева. И Катаев, лично знавший Бунина с юных лет и всю жизнь считавший его учителем, стал для Рауля Мир-Хайдарова вровень с великим Буниным. Поздний Катаев, на взгляд писателя, никак не уступает по музыкальности фразы, по стилистике, по ярчайшим неожиданным, эпитетам и сравнениям кудеснику слова - Бунину. А по форме, по построению сюжета дает большую фору традиционалисту Бунину. Впрочем, как считает Рауль Мир-Хайдаров, и в мировой литературе не так уж много писателей, виртуозно владеющих формой, как Катаев. Такое трепетное отношение к своим кумирам, не шапочное знакомство с их творчеством, не могло не сказаться на манере, стилистике писателя. Он так же, как и его кумиры, тяготеет к предложениям на треть и на полстраницы, умеет описать вещь, обстановку, интерьер, застолье, что невольно видишь описываемое перед собой, как на экране. Писатель всегда сетовал, что открыл для себя Катаева поздно, хотя понимал, что лучшие свои произведения тот написал на излете своей жизни. Рауль Мир-Хайдаров завидовал молодым, идущим вслед ему писателям, для которых был уже написан и издан весь поздний Катаев. Еще больше жалел Рауль Мир-Хайдаров , что Катаев не успел показать Бунину свои лучшие вещи, настоящего Катаева, оправдавшего, да что оправдавшего, далеко превзошедшего ожидания своего учителя, великого Бунина. Иван Алексеевич оценил бы и форму и содержание книг юноши, когда-то в далеком 1918 году, пришедшем к нему на дачу с первыми своими стихами. До слез обидно, что Бунину не удалось прочитать "Траву забвения" - воспоминания о нем самом. Новая форма и новое содержание пришли к Катаеву через 15 лет после смерти кумира юности. Но, Катаев, все-таки повлиял на Рауля Мир-Хайдарова, повлиял на его главный роман "Ранняя печаль", хотя автор, может быть, пришел к такой форме неосознанно, интуитивно. Недавно, перечитывая Катаева, опять же, по настоянию Рауля Мир-Хайдарова, в "Траве забвения" я наткнулся на авторское рассуждение Катаева. Привожу текст дословно: "...я ищу... чего-то что не походило бы на роман. Отсутствие интриги для меня недостаточно. Я хотел бы, чтобы сама структура была другой, чтобы эта книга носила характер мемуаров одного лица, написанного другим..." И меня тут же пронзила мысль, что именно по этому рецепту скроен роман "Ранняя печаль" . Автобиографический роман Рауля Мир-Хайдарова, написанный от имени вымышленного Рушана Дасаева. И я тут же связался с автором и зачитал катаевские строки, и высказал свои соображения. Странно, не однажды одолевший "Траву забвения" Мир-Хайдаров не помнил этих строк, и бросился листать томик Катаева, который у него всегда на письменном столе. Через минуту он радостно сообщил мне, что только теперь он разгадал мучавшую его тайну, откуда родилась блестящая форма самой любимой его катаевской вещи "Юношеский роман". Еще мгновения ему оказалось достаточно, чтобы соотнести рецепт Катаева с "Ранней печалью" - и он с грустью сказал: "Как жаль, что Валентина Петровича нет уже почти 20 лет, а то я сейчас бы поставил эти слова, как эпиграф, и отнес любимому писателю". Вот так: Катаев не успел к Бунину, Мир-Хайдаров к Катаеву. В таких горестных утратах, когда ученик не успевает отчитаться перед учителем, и рождается литература, и по-настоящему что-то создается только на излете жизни. Найдя столь прямую связь творчества Рауля Мир-Хайдарова с его любимым писателем, я понял, что еще одно качество, безусловно, роднит его с Катаевым, я имею ввиду - силу воображения. Эта грань таланта у Рауля Мир-Хайдарова наиболее очевидна. Но, однако, вернемся к самому роману, где кроме катаевского рецепта построения сюжета, много и собственных рецептов и открытий автора. В романе, наряду с вымышленными персонажами, действуют и реальные люди (некоторые даже под собственными фамилиями), и географически достоверные города и поселки. Степное, Скудное, Хлебодаровка, Мартук -- все это синонимы населенного пункта, откуда писатель родом. Этот затерянный в степи поселок, расположенный у самой границы между Европой и Азией, для Мир-Хайдарова не только "малая родина", а нечто большее -- особый мир, в котором жили и живут многие герои писателя или оттуда они родом. Подобное уже встречалось в мировой литературе: в мифическом округе Йокнапатофа происходит действие большинства романов Уильяма Фолкнера. Перефразируя слова братьев Гонкуров, Мир-Хайдаров однажды сказал: "То место, о котором не осталось литературных памятников... обречено на выпадение из истории, на безвестность". Высшей для себя честью писатель считает не дифирамбы критиков, а слова мартучанина о себе: "Я из Мартука, описанного в известном романе..." Размышляя о прошедшей эпохе, автор не скатывается на нигилистические позиции огульного очернения. Он не уподобляет людей "манкуртам" или "совкам" в угоду текущей политической конъюнктуре. Мир-Хайдаров не льстит ушедшему времени, но и не обрушивает на него ушаты грязи, как это делают многочисленные радетели "минутной истины". Герои "Ранней печали" -- люди-созидатели, которые убеждены, что "только делом утверждается человек на земле". Книга получилась пронзительно грустная. Преодолевая льдистые барьеры людской разобщенности, Мир-Хайдаров подходит к широкой общечеловеческой теме, осмысливая жизнь как драгоценный дар Божий. Как бы ни скупилось время на радости, люди остаются людьми, они созидают счастье и живут в той реальности, которую им предоставили судьба и история. Рушан Дасаев, герой романа, не может похвастаться ни шикарной квартирой, ни особым благополучием, и автомобиля у него нет. Но он молод, его жизнь насыщенна и полна интересов. Любимая работа, музыка, литература, спорт -- все входит в эту орбиту. Рушан открывает новых для себя писателей: Казакова и Распутина, Трифонова и Каледина. Трогательно гордится тем, что раньше всех в своем окружении прочел и оценил Фицджеральда и Дзюнпея Гомикаву. Прелесть жизни, ее очарование -- вот основной мотив "Ранней печали". Оптимистическое восприятие рождается вовсе не от обладания дорогими и престижными вещами. Радость не имеет стоимостного выражения, и это тем более важно, что явственно и неумолимо ощущаемый фон романа -- это трагическая суть бытия. Жестокость и крушение привычных устоев, словно мельничные жернова, перемалывают человеческие судьбы. Особое внимание автора привлекают неудачники, чья жизнь не состоялась не потому, что они сплоховали, а в силу враждебных обстоятельств. Сердце чуткого и восприимчивого читателя наполняется жалостью к героям, наделенным достоинствами, но обманутым бездушным временем. Герой романа Рушан сожалеет не столько о том, что его поколение уходит, сколько о том, что оно уходит, не оставив достойного следа в духовной жизни исчезнувшей с мировой карты страны. Рушану нет еще и пятидесяти, а "он стал свидетелем крушения надежд, судеб, и не только людских. На его памяти исчезали города, кварталы, любимые здания и вокзалы, казахские аулы и русские селения". Жившие люди и существовавшая действительность исчезают с легкостью миража в пустыне. За текстом романа возникает мотив фантастичности, иррациональности бытия. Кафе-стекляшка под названием "Лотос" -- последнее прибежище "элиты среди пьющих" -- на самом деле становится дальним берегом реки забвения, уже размытым дымкой времени. В такой ситуации и трагично, и несколько смешно выглядят люди с их неписаными правилами и манерой общения. Всем своим поведением они пытаются убедить себя, что еще на плаву, "оттого и галстук, и учтивые разговоры, и неестественная галантность, давно ушедшая из общения нормальных людей, и тщательные проборы в давно немытых, посеченных волосах, и кокетливый платочек в кармане затертого пиджака". Невостребованность человека обществом -- это мировая современная проблема, которую не решить усилиями одних психологов. Не тривиальная безработица, а фатальная ненужность и, как ее следствие, невовлеченность в жизнь порождают внутреннее чувство никчемности и мучительные духовные коллизии. Писатель тем самым предвосхитил проблемы, которые появились только сейчас, в связи с глобализацией экономики. В иных случаях это приводит к жизненной катастрофе, как у знаменитого когда-то форварда столичной футбольной команды Камила, которого восторженные поклонники сравнивали с Пеле. Подчас к жизненной неудаче проводит уверенность в собственном обаянии -- как у Тамары Давыдычевой из "Жар-птицы", Светланы Резниковой из "Ранней печали". Они мечтали о большой любви -- казалось, все было рядом, только поверни голову, протяни руку, но... Экранизации литературных произведений и большие деньги, приносимые в случае удачи, наложили на сегодняшнюю торопливую литературу отпечаток алчности. Действие, голливудский "экшен" стали главными составляющими современной прозы. На каждой странице бульварной книжки постоянно должно что-то происходить. Главную же мысль "модерновый" прозаик приберегает для сюжетного пика. Энергичный, ослепительно красивый литературный герой, убивая главного врага или отбирая партию героина, непременно произносит сентенции. Телевизионное, клиповое восприятие массового потребителя требует непрерывных развлечений. "Современная литература", к великому сожалению, стала походить на учительницу математики, которая, чтобы поддерживать видимость дисциплины в классе, вынуждена одновременно с разъяснением теоремы, проводить возле доски сеанс стриптиза -- иначе ее ученики ничего не узнают о "пифагоровых штанах". Тут о понимании и осмыслен