оритета... Учитель! Для Землячки Ленин - учитель, и поэтому его упреки и замечания она воспринимает особенно болезненно. Землячка пытливо вглядывается в своих собеседников: как они приняли письмо Ленина? Богданов размышляет и готов вступить в спор, Литвинов сразу же прикидывает, какие практические выводы надо сделать. - До завтра? - спрашивает Богданов. Землячка согласно кивает. - Пожалуй, утро вечера мудренее. Первым уходит Литвинов. Богданов останавливается возле Землячки. - Пошли? Голубева придерживает Землячку за локоть. - Я еще побуду немного. Ушел и Богданов. Голубева ласково улыбается. - У меня для вас есть еще... Письмо. Лично вам. Землячка умеет себя сдерживать, но тут почувствовала, что волнуется, а ей очень не хочется, чтобы Голубева это заметила. - Давайте, - сказала она и спрятала письмо в рукав кофточки. - Прочту дома. Ей не хотелось читать письмо даже в присутствии Голубевой - лично ей, значит, и читать его она будет лично. Ночью, одна у себя в комнате, читает она и перечитывает ленинское письмо. "Землячке от Старика 10.XII.04. Только что вернулся с рефератной поездки и получил Ваше письмо No 1. С Русалкой говорил. Получили ли мое ругательное письмо (посланное и папаше и Сысойке)? Что касается состава ОК, то я, конечно, принимаю общее решение. По-моему, необходимо не тянуть в дело Рядового, а немедленно выслать его сюда. Затем обязательно организовать особую группу (или дополнить ОК) для хронического объезда комитетов и поддержки всех сношений между ними. Сношения у нас с комитетами и с Россией вообще крайне еще недостаточны, и надо все усилия приложить для развития корреспондентской и простой товарищеской переписки. Почему не связываете нас с Северным комитетом? с московскими типографщиками (очень важно!)? с Ряховским? с Тулой? с Нижним? сделайте это немедленно. Далее, почему комитеты не посылают нам повторительных резолюций о съезде? это необходимо. Я побаиваюсь сильно, что Вы слишком оптимистичны насчет съезда и насчет ЦК: из брошюры "Совет против партии" (вышла уже) вы увидите, что они идут на все и вся, на проделки черт знает какие из желания сорвать съезд. По-моему, это прямая ошибка, что ОК не выпускает печатного извещения. Во-1-х, извещение необходимо, чтобы противопоставить наш открытый способ действия тайной организации меньшинства. Иначе ЦК непременно поймает вас, воспользуется ультиматумами Сысойки и заявит о вашей "тайной" организации: это будет позор для большинства, и всецело виноваты будете в этом позоре вы. Во-2-х, печатное извещение необходимо, чтобы известить массу партийных работников о новом центре. Никакими письмами никогда вы не достигнете этого даже приблизительно. В-3-х, заявление о сплочении комитетов большинства будет иметь громадное нравственное значение для успокоения и ободрения унывающего (особенно здесь за границей) большинства. Этим неглижировать было бы величайшей политической ошибкой. И поэтому паки и паки настаиваю, чтобы тотчас после северной конференции бюро большинства (или ОК большинства комитетов) выпустило печатное заявление с ссылкой на согласие и прямое поручение комитетов Одесского, Екатеринославского, Николаевского, 4 кавказских, Рижского, СПБ., Московского, Тверского, Северного и т.д. (может быть, Тульского + Нижегородского), т.е. 12- 14 комитетов. Делу борьбы за съезд это не только не повредит, а громадно поможет. Ответьте мне немедленно, согласны ли или нет. Насчет земской кампании усиленно рекомендую издать в России немедленно и открыто (без глупого заголовка "для членов партии") и мою брошюру и письмо редакции "Искры". Может быть, напишу и еще брошюрку, но полемику с "Искрой" обязательно переиздать. Наконец, особенно важное и спешное: могу ли я подписать здешний манифест о новом органе именем организационного комитета комитетов большинства (или лучше Бюро Комитетов Большинства)? Могу ли я здесь выступать от имени бюро? назвать бюро издателем нового органа и устроителем редакционной группы? Это крайне и крайне необходимо и спешно. Отвечайте немедленно, повидавшись с Рядовым, которому скажите и повторите, что он должен ехать тотчас, немедленно, без отлагательства, если не хочет провалить себя и страшно повредить делу. Болтают невероятно везде за границей: я сам слышал, будучи на рефератах в Париже, Цюрихе и т.д. Последнее предостережение: либо удирать сюда тотчас, либо губить себя и на год отбрасывать назад все наше дело. Я здесь никаких ультиматумов о съезде никому предъявлять не берусь и не буду, ибо это вызовет лишь насмешки и издевки; ломать комедии незачем. Вдесятеро чище и лучше будет наша позиция, если мы открыто выступаем с бюро большинства и открыто выступаем за съезд, а не с какими-то закулисными глупенькими переговорами, которые в лучшем случае послужат только для проволочки дела и для новых интриг со стороны Глебовых, Конягиных, Никитичей и прочих гадов. Здесь все большинство мечется, мучается и жаждет органа, требует его повсюду. Издавать нельзя без прямого поручения бюро, а издавать надо. С деньгами принимаем все меры и надеемся достать: доставайте и вы. Ради бога, давайте скорее полномочие издавать от имени бюро и печатайте листок о нем в России". Рахметов, Рядовой, Сысойка - это все псевдонимы Богданова, постороннему не понять, о ком идет речь. Ленин высказывает недовольство, сердится, упрекает, но его откровенность нельзя не ценить. Следует хорошо обо всем подумать. Спустя четыре дня, 13 декабря, Землячка пишет ему пространный ответ: "Ваше письмо от 3.XII и 10.XII я получила... Разброд, который вы констатируете, сильно преувеличен. Мы расходимся в деталях. Вы говорите: "поехали в Россию за деньгами и занялись черт знает чем..." Я не отношу эту фразу к себе. Неужели завоевание 15 комитетов - это черт знает что? Я спросила бы тогда, что вы сделали бы. без этих 15 комитетов? Повторяю, я не отношу эту фразу к себе. С первой минуты по приезде в Россию и до последней минуты (на конференции) северных комитетов я указывала на необходимость идейной подготовки к съезду, при развитии плана действий бюро и литературной группы на первый план выдвигая необходимость создать орган к съезду. К съезду я не стану относиться оптимистически до того момента, как нам удастся соединить действительно партию под одним идейным руководством. При объезде я очень энергично связывала с вами комитеты и частных лиц, всячески поясняя им необходимость посылки вам корреспонденции и возможно большего ознакомления вас с положением дел. Отсутствие живой переписки между вами и ими для меня необъяснимо. Чтобы закончить с этим, скажу вот что: 1) вопрос об органе являлся и является для меня вопросом наибольшей важности; 2) но предполагаю, что разделение труда необходимо (за 4 мес. мне пришлось почти одной вынести колоссальную работу, и естественно предположить, что одно физическое лицо не может разорваться на 10 частей), я взяла на себя ту часть работы по устройству органа, которую следовало выполнить при объезде комитетов: я готовила комитеты для поддержки органа (я просила бы вас просмотреть резолюции о литературной группе Ленина). Все остальное, я полагала, делалось вами. Больших денежных связей у меня сейчас нет. Всякие поступления по мелочам, денежные взносы я направляла к вам, о чем вам своевременно сообщала. Что касается комитетов, то они с ЦК порывают. За исключением папаши, все мы, близкие друзья ваши, так смотрим на этот вопрос. ...Вы знаете, что я всегда отстаивала влияние заграницы на Россию (и в этом я солидарна со всеми близкими друзьями, в России сейчас живущими, за исключением папаши, с которым у нас вообще обнаружились некоторые разногласия). Но для проведения ваших планов (всегда ваших - моих), я буду всегда с вами, в этом пора уже перестать сомневаться. Но я прошу только об одном: посчитаться несколько с моим знанием русских комитетов... Конференция северных комитетов предлагает кооптировать Алексея. Я считаю его одним из лучших кандидатов. Насколько успела узнать его (знаю его с марта), он вполне надежный человек. Но все же мало проверенный. Это меня несколько смущает, но я считаю необходимым на кооптацию его согласиться. Авдей, по всей видимости, провалился. Проверить это окончательно не удалось. Но мы мало сомневаемся в этом. Большая потеря! Освобождена Лиза, она совсем не в курсе дела и совсем одичала, но, несомненно, встанет на нашу позицию. Где Аркадий? Агитационную работу необходимо устроить (необходимо немедленно отправить в Саратов, Тулу, Урал - всюду просят). Могу только сама поехать, послать некого. Из кого устроить группу? Из имеющихся никто не подходит. Я умоляю всем святым для нас, чтобы Л-ов и Г-ов выезжали немедленно. Тогда разделим работу, иначе я окончательно свалюсь. Теперь мне приходится выносить такую колоссальную работу, для которой не хватит никаких физических сил, несмотря ни на какой подъем нервов. Если Л-ов и Г-ов не выедут немедленно, вы рискуете очень многим. Я жду их во что бы то ни стало. Пусть займут денег: я верну немедленно. За границей им делать, на мой взгляд, нечего. Уже несколько позднее из разных источников узнала, что сюда приехала для сбора денег на орган девица. Мне казалось невероятным, чтобы вы, прежде всего, не направили ее к нам. Вчера Мышь случайно узнала от Н.И., что ею получено письмо от вас, в котором вы уведомляете о выпуске первого No "Вперед". Письмо это она отказалась нам показать, заявив, что оно "лично" ей. Кроме того, она рассказала, что сюда приехало лицо для сбора денег на орган, что она его видала, познакомила его кое с кем. На вопрос Мыши, не свела ли она его с Землячкой, она ответила, что "они, верно, где-нибудь столкнутся". Я хотела бы избежать таких случайных столкновений. Я считаю этот факт присылки без уведомления нас бестактным. Вы не понимаете, в какое нелепое положение нас ставите. Если это желание действовать помимо нас явилось результатом вашего предположения о нашем неверном образе действий (вы думаете, что я и друзья агитировали здесь против органа), то я на это скажу, что считаю такую тактику в высшей степени вредной для дела. С другой стороны, заявляю вам, что при первом же требовании (как только пришлете Л. и Г.) я устраняюсь. Это тем более просто, что мне необходим хоть одномесячный отдых. Не дробите и так малые силы. Что касается Н.И., то о ней следующее: на днях ей был в комитете поставлен вопрос, пойдет ли она с нами на раскол, который является сейчас неизбежным, она ответила, что считает раскол вредным, и поэтому из комитета вышла. Поведение ее сейчас таково, что для нас стал несомненным ее переход к ЦК. Я нахожу в высшей степени бессмысленным адресование писем "лично" к ней. Я вошла неофициально в комитет, дела здесь крайне скверны". Прямота и откровенность Ленина обязывают Землячку отвечать с такой же откровенностью и прямотой, она разговаривает с Лениным, как на духу, со всей искренностью высказывает свои обиды, свое негодование. И в тот же день Ленин тоже отправляет Землячке письмо: "13.XII. Получили 2-ое письмо. 1-ое не дошло. Поздравляем с успешным началом похода на Букву и просим довести до конца. Орган налажен, думаем выпустить в январе. (Деньги нужны страшно. Примите немедленно все меры, чтобы выслать хоть 1-2 тысячи рублей, иначе мы висим в воздухе и действуем совсем на авось). Ответьте немедленно: 1) когда увидите Букву и когда надеетесь окончательно выяснить дело, 2) сколько именно в месяц обещал давать Буква? 3) говорили ли Вы Букве про Сысойку и что именно? 4) какой характер должно было иметь свидание Буквы с Чарушниковым (разговор ли с Сысойкой? общее знакомство? или передача суммы?)? состоялось ли это свидание и когда Вы узнаете про результаты?" Не проходит недели, как Землячка посылает Ленину еще одно письмо, где лаконично сообщает о самых насущных делах. "19.XII. Дорогие друзья! Мои письма вы получили. На днях виделась с Рахметовым. Оба мы требуем, чтобы Лядов и Гусев немедленно ехали сюда: они совершенно необходимы здесь. Я прошу их немедленно по получении этого письма выехать. Вы не представляете себе, каким -критическим является сейчас положение в России. Меньшинства наехало в Россию видимо-невидимо. ЦК-у удалось восстановить против нас многих. Нет сил для борьбы и закрепления позиций. Отовсюду требуют людей. Необходимо немедленно поехать по комитетам. Ехать некому. Я забросила бюро и ушла в местную работу, здесь дела из рук вон плохи... Нужны люди. Повсюду просят. Работать не с кем. Все переутомлены и разъехались на отдых: Мышь, Ирина, Бур (он едет к вам и все подробно расскажет вам). Если немедленно не выедут Лядов и Гусев, мы потеряем, если не все, то многое. Всего лучшего. Пишите". И спустя неделю посылает еще одно письмо, посвященное только делам, только делам... Она вся под впечатлением встреч с Горьким - с Беллетристом, как называет она его в письме. Землячка ездила к нему в Сестрорецк. Не очень-то приятно просить денег, даже когда просишь не для себя, а для партии. Поэтому ехала она без большой охоты. Зимою Сестрорецк мало оживлен - приморский курортный городок на берегу Финского залива. Широкие аллеи. Заснеженные сосны. Редкие прохожие. Зимняя тишина. Она разыскала дом, еще из сада увидела в окне высокую сутуловатую фигуру Горького - он был предупрежден о приезде Землячки и, вероятно, ждал ее у окна. Как только она вошла, от ее скованности не осталось следа. В просторной комнате светло, солнечно, за стеклами искрятся сугробы, и сам Горький на редкость прост и как-то удивительно изнутри светел. Пряча под усами мягкую улыбку, он с интересом рассматривает свою гостью, о которой много и хорошо наслышан. Серьезно и с полным доверием посвящает он Землячку в свои дела, передает деньги - и немалые деньги, потом принимается убеждать ее в том, что съезд партии нужно созывать в России, что Ленину необходимо вернуться на родину... Обратно в Питер Землячка возвращалась в чудесном настроении, которое всегда остается после встречи с хорошим и умным человеком. С таким же хорошим настроением писала она и свое письмо. "26.XII. Дорогие друзья! Очень много беседовала в эти дни с нашим беллетристом, от которого получала деньги. Он окончательно перешел к нам и очень заботится о нашем благополучии. Он просит осведомить вас о следующем: 1) в прошлом году он вошел в соглашение с Парвусом, который взял на себя через посредство издательской фирмы Мархлевского издавать на немецком языке его произведения и ставить на берлинской сцене его пьесы. В течение года он должен был прислать беллетристу 50 000 марок. Денег этих беллетрист не получал, и когда потребовал отчет, то получил в высшей степени нелепые превратные отчеты. Объясняет он "отсутствием воли" и всякими другими глупостями. Беллетрист начинает против него процесс, просит осведомить об этом вас и через вас Германскую социал-демократию. В свою очередь, он напишет об этом Бебелю; 2) он настойчиво просит Старика переехать в Россию, берется самолично этим заняться. Просим ответить ему немедленно. Я нахожу очень важным, чтобы Старик ответил ему в форме личного письма; 3) он считает необходимым устроить съезд в России и берется устроить. Нужно, чтобы Старик завязал с ним личную переписку. Он заявил мне, что относится к нему как к единственному политическому вождю и это отношение я стараюсь здесь использовать. Укрепите это настроение личной перепиской с ним. Ваши последние письма я получила и страшно обрадовалась им. Наконец-то радостное настроение и у вас наступило. Дела у нас идут хорошо, побольше бы только людей для активной работы. Лучшие литературные силы и материальные средства мы оттянули у ЦК. Здесь дела в таком положении: меньшинство с разрешения ЦК устраивает собрание, и энергично, стараясь отобрать у нас связи. Сразу это удалось им, теперь связи возвращаются к нам. ЦК через организованное меньшинство передает литературу отколовшимся от нас районам. Сейчас здесь сил мало для взятия районов. Лучшие литературные силы Петербурга сосредоточены сейчас у нас. Техника крепко в наших руках. Наводним листками СПБург На днях удалось сманить к себе старого транспортера ЦК. Он многое внес нам по части транспорта и техники. Деньги тоже будут. Дайте встать на ноги. Скорее только людей! Здесь они необходимы. Вчера позвала Валентина в комитетское собрание для вручения ему резолюции о недоверии. Прижали его окончательно к стене. Плел по обыкновению чушь и разводил ее водой. По комитетам необходимо снова поехать, сделаем это по приезде Лядова и Гусева. Саратов, Тула и Урал просят приехать с документами. На Урал едет теперь один человек, с которым посылаю документы. Необходимо устроить поскорее конференцию восточных комитетов; сделаем это сейчас по приезде сюда людей. Всем вам мой горячий привет. М-цу мой привет. Ждем сюда подкрепления: из Нижнего, Северного и Риги приедут на днях лишние там люди. Освобождена Абсолют, со дня на день ждем освобождения Рубена". В тот же день, 26 декабря, когда Землячка сообщала Ленину о встрече с Беллетристом, Ленин, в свою очередь, посылает Землячке хоть и деловое, но, можно сказать даже, ликующее письмо - со дня на день должен появиться на свет первый номер новой газеты большевиков. "26.XII.04. Дорогой друг! Получил Ваше полномочие. На днях выступаю печатно по Вашему делу. На днях получил также протоколы северной конференции. Ура! Вы работали великолепно, и Вас (вместе с папашей, мышью и другими) можно поздравить с громадным успехом. Такая конференция - труднейшее дело при русских условиях, удалась она, видимо, отлично. Значение ее громадно; как раз кстати приходится с нашим анонсом о нашей газете ("Вперед"). Анонс вышел уже. Первый No выйдет в начале января нового стиля. Теперь задача такова: 1) как можно скорее выступить в России с печатным листком о Бюро Комитетов Большинства. Ради бога не откладывайте этого ни на неделю. Это важно черт знает как. 2) Объехать еще раз комитеты юга (и Волги) и усиленно преподать важность всякой поддержки "Впереда". Транспорт будет, пока есть папаша. Пусть он примет энергичнейшие меры к передаче своего наследства на случай провала. Рахметова высылайте скорее из опасных мест на место его назначения. Скорее! Когда будут деньги, пошлем много людей. О питерском позоре (срыв демонстрации меньшинством) печатаем в No 1 "Вперед". Скорее извещение публичное о бюро и непременно с перечнем всех 13-ти комитетов. Скорее и скорее и скорее! Тогда и деньги будут. Жму крепко руку всем друзьям. Ваш Ленин" Наступает 1905 год, насыщенный многими историческими событиями: падение Порт-Артура, окончание русско-японской войны, начало революции в России, расстрел рабочей демонстрации Девятого января, Третий съезд партии, нарастание революционного движения, возвращение в Россию Ленина... Но все это - впереди, а пока что повседневная кропотливая работа по сплочению партии. Землячка переутомилась, она чувствует, что ее покидают последние силы... Новогодняя ночь. В квартире Савичевых оживление. Нина Васильевна и Леночка накрывают на стол. В передней раздеваются гости. А Землячка лежит с мигренью, голова раскалывается; ей нет еще тридцати, а ощущение такое, будто она совсем уже состарилась. До нее доносится смех. Леночка приоткрывает дверь. - Надежда Яковлевна, мама и папа просят вас к столу. - Не могу, Леночка, я что-то совсем расклеилась. За ней приходит Нина Васильевна. - Надежда Яковлевна, вы нас обижаете: новогодняя ночь, а вы одна. - Право, нет сил. Тогда приходит сам Петр Евгеньевич. - Как хотите, хоть через силу... Приходится идти, нельзя обидеть хозяев, чего доброго еще подумают, что капризничает. К ней хорошо относятся в этой семье - приветливо встречают, усаживают рядом с хозяином, и усилием воли она пытается скрыть головную боль. Петр Евгеньевич придвигает к ней бокал. - Нет, нет, - решительно отказывается Землячка. - Ланинской воды, как детям. Весь вечер она не подает вида, как ей трудно, разговаривает с соседями по столу, пытается даже шутить, расплачиваться придется после. Утром она просит вызвать врача. - Нервное истощение, - констатирует тот. - Полный покой, отказ от всякой работы... В третий день нового года Землячка пишет Ленину короткое сообщение о делах, жалуется на плохое состояние здоровья и требует приезда Лядова. Пишет она о себе в третьем лице - революционеры часто прибегали к такой форме в деловых письмах да и легче взывать к жалости, говоря о себе как бы со стороны. "Дорогие друзья! Землячка просит сообщить вам, что резолюции конференции северных комитетов могут быть вам напечатаны, все, за исключением той, в которой говорится относительно бюро и реорганизации его в организационный комитет. Эта последняя резолюция по желанию конференции может быть опубликована (во "Вперед") только после печатного открытого выступления бюро, т.е. после 9-го января. Об этом выступлении будет вам в свое время сообщено. Далее Землячка настоятельно просит Русалку во что бы то ни стало и немедленно ехать в Петербург. Пишущая это письмо прибавляет лично от себя, что здоровье Землячки внушает самые серьезные опасения, со дня на день можно ожидать, что она окончательно и надолго сляжет. Поймите же наконец, что вы совершаете преступление, рискуя не только ее здоровьем, но и жизнью, и это совсем не слова. Если Русалка сейчас же не приедет сюда и не снимет с Землячки большую часть ее работы, то это будет самой возмутительной и ничем не оправдываемой жестокостью. Из местных этой работы некому передать. Убедительно прошу отнестись к этому самым серьезным образом". Ей становится все хуже. Нарушая конспирацию, товарищи из Петербургского комитета приходят к ней на дом. Землячка - член Бюро комитетов большинства и принадлежит к числу немногих работников партии, кто во всех подробностях осведомлен о ходе подготовки к съезду. Сведения поступают тревожные, меньшевики укрепляют позиции, надо усилить борьбу... Через три дня Землячка отправляет Ленину еще одно письмо. Она не скрывает своего отчаяния, жалуется, зовет, просит... "Дорогие мои! Не могу не поделиться с вами своим ужасным настроением. Давно уже не переживала такого отчаяния. Мы рискуем потерять один город за другим благодаря отсутствию людей. Получаю ежедневно кучу писем из разных мест, умоляют прислать людей большевиков. Сейчас получила нелепое письмо из Екатеринослава, они пишут, что если не вышлем сейчас людей и денег, мы потеряем Екатеринослав. А людей нет: один за другим уходят на отдых, а новых не прибывает. Меньшевики между тем повсюду укрепили свои позиции. Их ничего не стоит согнать с их мест, были бы только люди. Бюро из себя представляет фикцию, поскольку все мы заняты местными делами (здесь их по горло и работа налаживается. Питер останется за нами). А тут еще хворость моя Уже третий день не могу подняться. Непосильная работа сказалась на этот раз, кажется, уже окончательно, и я навряд ли встану. Ради бога людей скорее. Русалку умоляю немедленно выехать. Она должна немедленно меня заменить. Мне приходится лежа и в полубессознательном состоянии отдавать распоряжения. Это, конечно, не работа. Да и этому каждую минуту может наступить конец. Горячий привет. Обнимаю вас всех". Силы Землячки на пределе, со дня на день она может окончательно выйти из строя... Ее знобит с утра. Осторожный стук в дверь. Леночка вернулась из гимназии и спешит узнать, не нужно ли ей чего. - Спасибо, Леночка, мне ничего не нужно. - Вам тут цветы принесли, Надежда Яковлевна! - Какие цветы? - Не знаю. Посыльный из магазина. С букетом. - Хорошо, я сейчас встану. Землячка накидывает халатик, выходит в переднюю. Там полутемно, и, действительно, кто-то протягивает ей букет. - От кого? - Из магазина. Боже мой, да это же Коля... Коля Андреев! Отличный паренек. Рабочий, сирота. Его отец работал на Путиловском заводе, а теперь он кормит мать. Он еще не состоит в партии, но это только дело времени. Выполняет он множество партийных поручений. Тщательно и осторожно. Его давно уже можно принять, но сам он застенчив, а те, кто его знает, не торопятся с оформлением. Придется разобраться, что это за цветы. - Зайдите ко мне... Она пропускает посыльного к себе в комнату, кладет на стол цветы - золотистые и желтые хризантемы - и плотно закрывает дверь. - Что это за цветы, Коля? Она уже не чувствует недомогания, появление Коли означает какую-то опасность, и внутренне она сразу мобилизовалась. - Что-нибудь случилось? - Не знаю. - Коля пожал плечами - он и в самом деле ничего не знает. - Послали меня. Из комитета. Человек приехал. У него к вам поручение. - А цветы при чем? - Сказали - иди, да так, чтобы комар носа не подточил. Я посоветовался - под каким предлогом? Кто-то сказал: будто посыльный, купи цветов и дуй. - А деньги откуда? Коля даже обиделся: - Я же зарабатываю! Землячка улыбнулась цветам. - Ну спасибо. Так кому я нужна? - Приехал из Швейцарии и говорит, что у него к вам поручение. Упоминание Швейцарии взволновало Землячку. - Что за поручение? - Говорит, скажет вам лично. Из расспросов выяснилось, что человек этот социал-демократ, рижанин, в комитет явился, соблюдая все правила конспирации, пароль ему известен, лишних вопросов не задает; он назначил Землячке свидание завтра, в двенадцать. - Где? - У Казанского собора. Будет ждать у ограды. - Не хватает только пойти в собор! - А он так и сказал - в соборе всего безопаснее. - А он что, знает меня? - Должно быть, нет, велел сказать, что будет на нем картуз из серого каракуля, а через плечо бинокль. - А как же он меня узнает? - Вы подойдете к нему и спросите: "Это вы привезли мне духи из Парижа?", он ответит: "А какие духи вы ждете?", а вы скажете... - Коля запнулся. - Извините, названия не запомнил. - Он извлек из кармана клочок бумаги. - Я тут записал. "Виолет де парм", - четко прочел он. - Извините, не мог наизусть. Удивительное дело: чувствовала она себя совсем больной, да не то что чувствовала, она действительно больна, но вот возникла необходимость встретиться с кем-то, и сразу она взяла себя в руки. Она пришла на условленное место за полчаса - никогда она не пренебрегала мерами предосторожности. Прошлась, осмотрелась... Господин в каракулевом картузе с биноклем появился ровно в двенадцать. Землячка еще раз посмотрела во все стороны - как будто нигде никаких лишних глаз. Подошла. - Вы привезли мне духи из Парижа? - А какие духи вы ждете? - "Violette de Parme". Он протягивает ей руку. - Товарищ Землячка? О том, что она Землячка, он не должен бы знать. - Я вас слушаю, - уклончиво отвечает она. - Биркманис, - представляется он и еще раз настойчиво спрашивает: - Товарищ Землячка? - Допустим... - Я бы хотел в этом убедиться. А как убедить? Паспорт у нее на другое имя. - Я затрудняюсь... - Вам должны быть известны имена латвийских социал-демократов. - Да, - соглашается она. - Егер. Берзиньш... - Этого достаточно. - На губах Биркманиса вежливая улыбка. - Пройдемтесь. Они медленно идут вдоль великолепной ограды, созданной знаменитым архитектором Воронихиным. Биркманис сворачивает к собору, поднимается по ступенькам, снимает картуз, входит в храм. Землячка вынуждена следовать за ним. Пока все, что он сказал, вполне убедительно. - Извините, что я вас задерживаю, - вежливо произносит Биркманис, - но подарок, который мне поручено вам передать, очень дорог... И он подает Землячке... Да, духи, те самые духи, о которых она его только что спрашивала, - блещущий лаком футляр лиловой кожи, внутри на лиловом атласе лежит флакон дорогих парижских духов. - Это очень хорошие духи, - говорит Биркманис. - Когда вы будете приходить домой, я вам советую немножко поднимать подкладку, там вы будете находить еще один сюрприз. А теперь я пойду, я сегодня же возвращаюсь в Ригу. Желаю успеха. Он слегка кланяется и не спеша удаляется, будто они совсем незнакомы. Землячка смотрит ему вслед. Вроде бы никто не видел, как он передал ей этот парижский подарок. И тоже не спеша - так надо, так полагается - возвращается к себе домой. - Куда это вы ходили, Надежда Яковлевна, ведь вы больны? - с упреком спрашивает ее в передней Леночка. - К врачу. Она запирается у себя в комнате, кладет на стол коробочку, отставляет в сторону флакон, осматривает футляр. Атлас нигде не поврежден, все в полном порядке. Однако у нее опыт по этой части. С помощью небольших ножничек для ногтей отдирает обтянутый атласом картон. А если содрать шелк с картона? И вот он - листок! Тот единственный листок, который - и настроение, и выздоровление, и вдохновение... "Получил Ваше сердитое письмо и спешу ответить. Напрасно Вы обиделись. Если я ругался, то, ей-богу, любя и притом с оговоркой: если верны сведения Лядова. Вашу громадную работу по завоеванию 15 комитетов и организации трех конференций мы ценим чрезвычайно, как Вы видели из предыдущего письма по поводу северной конференции. Без Вас мы не делали и не делаем ни шагу. Поехавшая в Питер девица обещала использовать ее личные связи для добычи денег, а Н.И. мы писали для Вас, а вовсе не помимо Вас (надпись: "личное" делалась исключительно против врагов). Недоразумение насчет писем к Н.И. разъясним ей тотчас же. Н.И., конечно, к черту. За присылку адресов комитетам большущее спасибо. Присылайте, пожалуйста, еще. Гусева отправили, Лядов едет, когда будут деньги. Лядов немного неверно изложил дело об органе в России, и я прошу извинить меня, если погорячился и обидел Вас. Насчет открытого выступления бюро не стану больше спорить. Две недели, конечно, пустяки. Поверьте, что считаться с мнением России я намерен вполне и во всем безусловно и прошу Вас об одном серьезно: извещайте меня, христа ради, почаще об этом мнении. Если я виноват, что поддаюсь настроению заграничных большевиков, то виноват без вины, ибо Россия дьявольски мало и редко пишет. Выбору северной конференции подчиняюсь вполне и, ей-богу, охотно. Старайтесь достать денег и напишите, что не сердитесь. Весь ваш Ленин". История сохранила пять писем Ленина, адресованных Землячке. Все эти письма написаны в течение месяца и они - лучшее свидетельство тому, что Землячка находилась в самом центре борьбы за единство партии и созыв Третьего съезда. Но помимо советов и указаний по работе в этих письмах проявилось и личное отношение Ленина к адресату. Как всегда, он все понял и все извинил - к товарищам по партии он относился с величайшим вниманием и добротой - он точно почувствовал, как нуждается в его поддержке Землячка. Драгоценны все письма Ленина, но это - последнее - ей дороже всех остальных, тепло этого письма будет согревать Землячку в течение всей ее жизни. Она снова ощущает прилив сил, она в строю, впереди борьба, не время поддаваться унынию. Дорога в Лондон Землячка никому не говорила, что съезд состоится в Лондоне; для конспирации везде называла Петербург. Сложен был путь делегатов, непросто добирались они от одного условного места до другого. Большинство делегатов было уверено, что Петербург - конечная цель путешествия. Но, увы, это было только начало Им предстояло перейти границу и только в Берлине получить направление в Лондон. Г.И.Крамольников рассказывает в своих записках, как он ехал на Третий съезд. Он имел адрес, по которому следовало явиться в Петербурге: Николаевская улица, дом No 33, квартира зубного врача Лаврентьевой. Такова была явка для делегатов съезда. Крамольников поднялся по лестнице, позвонил. Дверь, как потом выяснилось, открыла сама Лаврентьева. - Мы объединяемся в партию, - произнес Крамольников. Это был пароль. - Долой бонапартизм, - ответила Лаврентьева, и это был отзыв. После такого обмена условными фразами Лаврентьева впустила Крамольникова в переднюю и дала новый адрес: Малая Монетная, дом 9а, квартира Марии Петровны Голубевой. Землячка упоминает ее в своих письмах. В 1904 году Голубева работала в Организационном комитете по созыву Третьего съезда, а в октябрьские дни 1905 года в ее квартире находился штаб Петербургского комитета, хранились револьверы и бомбы. Позднее Мария Петровна руководила подпольной типографией. Голубева приняла Крамольникова, но и это был далеко не конец, Крамольников получил еще один адрес. Только на третьей квартире Крамольников нашел представителя БКБ и встретился там с делегатом Северного комитета Романовым. Представитель Бюро выдал Крамольникову и Романову на дорогу семьдесят пять рублей и приказал ехать в Ригу, дал новую явку, где они должны были представиться некоему Папаше - Максиму Максимовичу Литвинову. Литвинов, непревзойденный мастер конспирации, подробно разъяснил, как перебраться через границу. Да, все было как в детективном романе: ночь, граница, контрабандисты... - Только я вас очень прошу, товарищи, не портите мне границы, - предупредил их Литвинов. - Не переплачивайте лишних денег, через границу приходится переправлять десятки людей. Крамольников обиделся, а Романов так даже рассердился: - Мы же профессиональные революционеры, неужели не знаем цену партийным деньгам? В ответ Литвинов рассмеялся: - Не сердитесь на скромного "техника", я тоже забочусь о партийной кассе. Больше восьми рублей с человека мы не можем платить контрабандистам, иначе они совсем разорят ЦК. Границу перешли ночью, очутились в Германии. Не так страшно, как казалось, но все-таки страшновато. На границе получили новую явку - в Берлин. Пароль для Берлина был ироничен: - От русского папы Льва Тринадцатого. Позже папу Льва Тринадцатого упомянул Ленин в своей работе "Две тактики социал-демократии в демократической революции". Этот папа, умерший в 1903 году, пытался использовать влияние католической церкви против социализма, и в целях борьбы с рабочим революционным движением поощрял создание католических профсоюзов. И только из Берлина делегаты получали уже направление в Лондон. Сама Землячка ехала в Лондон, минуя транзитные пункты: она входила в число тех работников партии, которым с самого начала было известно место проведения съезда. Лондон был для нее обжитым уже городом, во второй раз она ехала туда так же уверенно, как ездила в Саратов или Баку, знала, где остановиться, где пообедать и как с наибольшим смыслом использовать выпавшее на ее долю свободное время. Она не нуждалась в гиде и за несколько свободных дней до открытия съезда успела побывать и в Британском музее, и в Национальной галерее. Но едва съезд начался, как он поглотил все ее внимание. Третий съезд открылся в Лондоне 12 апреля 1905 года. В нем участвовало тридцать восемь делегатов от двадцати одного комитета крупных промышленных центров России. Это был съезд большинства, меньшевики отказались от участия в нем, поэтому на съезде не велось лишних споров и ненужных дискуссий. И, пожалуй, съезд этот больше всего был дорог Землячке тем, что провозгласил курс на вооруженное восстание. Ленин, живший долгое время вдали от России, ощущал нарастание революции с еще большей остротой, чем приехавшие из России товарищи. Он высмеивал боявшихся революции меньшевиков. Землячка наслаждалась, слушая острые высказывания Ленина. У нее самой был острый ум, характеру ее была свойственна беспощадность, а выступления Ленина не оставляли места для компромиссов. В эти дни отчетливо проявилась одна из характерных особенностей Землячки: она не стремилась на первые роли, с достоинством выполняя обязанности практика и организатора партийной работы. За Лениным шел весь съезд. Съезд рассмотрел коренные вопросы развития революции, определил насущные задачи пролетариата и принял революционные решения. Две недели напряженной творческой работы! На Третий съезд Землячку делегировал Петербургский комитет, и ей было с чем вернуться в Питер - голосуя за предложение Ленина, она выполняла волю пославшего ее питерского пролетариата. Съезд принял ленинское определение движущих сил революции и определил стратегию и тактику партии. "Долгая и упорная борьба за съезд в РСДРП наконец закончилась. Третий съезд состоялся... - писал Ленин в "Пролетарии". - Россия приближается к развязке вековой борьбы всех прогрессивных народных сил против самодержавия. Никто уже не сомневается теперь в том, что самое энергичное участие в этой борьбе примет пролетариат и что именно его участие в борьбе решит исход революции в России". СРЕДА, 23 ЯНВАРЯ 1924 г. Землячка за всю ночь не прилегла. В райкоме работали так, словно это не ночь, а день. Звонили по предприятиям, определяли порядок шествия. Под утро привезли пакет. В нем лежали два пропуска на имя Землячки - "На право свободного прохода и проезда 23 января на Павелецкий вокзал" и "В поезд специального назначения" и еще несколько пропусков, подписанных Дзержинским; право вписать в них фамилии предоставлялось Землячке по своему усмотрению. Поезд должен отправиться ровно в шесть... До рассвета еще далеко, ночь еще стелется над Москвой. Тихо и в залах, и на перроне, вокзал полон людей, но разговаривают все вполголоса. На перроне выстроились курсанты, их ночью отобрали на Лефортовских военных курсах. Самых лучших. Держится мороз, воздух бел от холода, курсанты стоят в парадном обмундировании, не шелохнутся. Землячка прошла к поезду. Громадный паровоз, окрашенный алой краской, стоит под парами, ждет назначенного часа. Года еще не прошло, как железнодорожники своими силами отремонтировали этот паровоз. Выпущенный с Путиловского завода в 1910 году, он водил скорые поезда, и, как это часто случается, его заездили до последней степени, списали и загнали в тупик. А тут исполнялось шестилетие партийной организации дороги, и беспартийные рабочие решили в нерабочее время отремонтировать и подарить партии паровоз. Они так на нем и написали: "От беспартийных - коммунистам". Года еще не прошло, как на собрании в клубе "Красное знамя" рабочие сделали этот подарок коммунистам и тогда же избрали Ленина почетным машинистом. Землячка поздоровалась с машинистом, медленно пошла вдоль поезда, вошла в вагон. Тихо и сумрачно. В фонарях над дверями горят свечи. Все здесь ей хорошо знакомы. Товарищи по подполью, по фронту. Члены ЦК, наркомы... Никто не разговаривает. Молчат, уставившись в пол окаменелыми взглядами. Кто-то потеснился, освобождая ей место. Вагон вздрогнул. Лязгнули буфера. Поезд тронулся. Мимо окон проплыли станционные фонари. И снова ночь, темень, чернота. Молчание. Невыносимое молчание. Все думают об одном. Вот и пришел час, когда приходится с ним проститься... Замерзший полустанок среди бескрайней снежной равнины. Совсем еще темно, но в небе уже бегут белесые сполохи. Близок рассвет, и мороз перед рассветом становится все неистовее. Поезд медленно подползает к дощатому перрон