напасть на след похитителей. Не отправятся же сектанты туда, где нефть! Хотя, впрочем, теперь везде леспромхозы, везде нефть... Лесничество помещалось в двухэтажном доме. Чирикали машинки, щелкали счеты, шуршали карандаши. Петя подошел к машинистке с прической не менее пышной, чем у московских модниц. - Где у вас комсомольский комитет? Комитет помещался в закутке под лестницей. Фанерка, синие буквы: "Комитет ВЛКСМ". Юра деликатно постучал. - Давай, давай! Секретарь комитета ростом с Петра Великого, громадный, широк в плечах... Мальчики представились. - Василий, - назвался, в свою очередь, секретарь. - Вам что, ребята? - Какая у тебя ручища! - Чалдон. - Секретарь усмехнулся. - На Урале все такие. - Мы по поводу сектантов, - сказал Юра. Василий озабоченно нахмурился. - Пропагандисты? - Не совсем, - сказал Юра. - Мы ищем сектантов. - Из госбезопасности? - Не совсем. А разве госбезопасность интересуется сектантами? - Не всеми. Некоторыми. Они такую агитацию ведут иногда... - Против чего агитацию? - Против работы. Чтобы, например, не работать. Особенно по субботам. - Это разрешенная секта, - сказал Юра. - Субботники, Адвентисты седьмого дня. - Ну, я не знаю, - сказал Василий. - Адвентисты или еще как, но только они срывают работу. - Нет, мы интересуемся одной тайной сектой, - сказал Юра. - Странствующими христианами. - Таких у нас нет, - сказал Василий. - Все оседлые. Юра рассказал ему немного о странствующих. - Есть среди лесников такие, что много молятся? - Есть такие, что много выпивают, - засмеялся Василий. - А чтобы молились... Тогда Юра рассказал Василию все как есть. Про Таню. Про скрытников. Про письма из Тавды. Поделился планами отыскать Таню. - У вас есть лесник, связанный с сектантами. - Да откуда ты взял! - Все равно не успокоюсь, пока не познакомлюсь со всеми вашими лесниками. Конечно, с вашей помощью легче... Он имел в виду комсомольцев лесничества. - Да ты не психуй, никто тебе в помощи не отказывает, - успокоил его Василий. - Только маловероятно, чтоб у нас скрывались сектанты. Впрочем, посоветуюсь с одним лесником. - С лесником? - испугался Юра. - А если он сам... - Будь уверен! Перфилов покрепче нас закален. Старый коммунист, партизан, еще с Колчаком дрался. Он, брат, тут всех до самых потрохов знает. - А где же его... - К вечеру будет. Он хоть и на пенсии, а работает помаленьку. Приходите к концу дня. Мальчики вернулись к концу дня. Василий сидел с каким-то стариком на скамейке возле крыльца. Впрочем, собеседник Василия хоть и сед, и в морщинах, но волосы густы, глаза ясны, выбрит чисто, веет от него таким здоровьем, что вряд ли ему вскоре понадобятся врачи. - Знакомьтесь, - сказал Василий. - Вот вам и Перфилов. - Здорово, герои, - поздоровался тот. - Значит, прибыли? - Я все рассказал, - вмешался Василий. - Так что советуйтесь. Перфилов посматривал на мальчиков с хитроватой улыбкой. - Что это уж и за девка, что вас понесло за ней на Урал? - Это наш товарищ, - сдержанно пояснил Петя. - Неужто в Москве лучше не осталось? - Может, и есть лучше, да ей-то хуже, чем другим. - Спасаете? - Спасаем. - А она здесь от вас спасается?.. - Старик призадумался. - Что же вам присоветовать? - Ищем лесника... Юра опять рассказал о письмах к Щеточкиной. - А может, он вовсе и не лесник, а объездчик или еще кто. Попробуем, переберем людей... Он стал называть фамилию за фамилией, бурчал что-то себе под нос и тут же отрицательно мотал головой. - Отставить... Отставить... - Но вдруг споткнулся: - Душкин... Вот если только Душкин. Этот вправду живет, как старовер. И Рябошапка при нем. Душкин местный, а Рябошапка прибыл лет пять назад откуда-то с Балхаша. У Душкина снега зимой не выпросишь, а с Рябошапкой сразу сошелся. - А кто это - Душкин? - Лесник. А Рябошапка объездчик. Вместе работают, на одном участке. Пожалуй, только они и могут быть... Как вы говорите? Благодетелями... - Нелюдим, конечно, но почему вы думаете, что сектант? - вступился Василий за Душкина. - А потому! Кто не с нами, тот против нас. Я его лет двадцать наблюдаю. Не нашим и не вашим, только от нас морду воротит все-таки посильнее. - А Рябошапка? - Тот вообще темная вода, не враз разберешь, что его к нам загнало. - Значит, думаете... - Особо ничего не думаю. Остальные лесники более или менее ясный народ, а за этих двоих не поручусь. - А Душкин далеко отсюда живет? - Километров сорок. Юра встал. - Спасибо, завтра же отправимся. Перфилов потянул его за рукав: - Сядь, сядь, не торопись. Что из того, что вы пожалуете к Душкину? Ежели сектант, да еще такой скрытный, как говорите, уйдете несолоно хлебавши. Душкин не то что не примет - разговаривать с вами не станет, мужик гордый, упрямый, лесной. Да и далеко, не сразу найдете. - Так как же быть? Старик взглянул на Василия: - Ты не сможешь? Тот отрицательно покачал головой. - Никак. Пленум райкома. Старик опять замолчал, задумался. - А знаешь что? Отправь-ка с ними Лидию. Лидию и Веньку. С такими спутниками они с Душкиным справятся. Лицо Юры выразило вопрос. - Хорошая дивчина, лесотехник, принципиальная. Лесники ее боятся, придира, - объяснил Василий. - А Венька таксатор. Такой же чалдон, как я. Все тропки и норы по всей тайге изучил лучше любого зверя. - А с работой как же? - Отпросятся ради вас. - А как повидать их? - Найдем. Петя недовольно поморщился. - Опять, значит, завтра? - Ишь какой быстрый! - Перфилов даже улыбнулся, глядя на Петю. - Не завтра, а послезавтра, да и то еще как сказать. Веньке надо дать знать, да и Лида в лесу. Потерпите. Скоро хорошо не бывает. Двое суток слонялись по Тавде. Уходило драгоценное время. Да еще если бы знать наверняка, что нужен именно Душкин. А то ведь и так может случиться: доберутся до Душкина, а окажется, зря... Одетая как на картинке, Лида ничем не отличалась от столичных модниц. Невысокая, худенькая, хрупкая, только загар не городской - уральский, все ветра хлестали ее по щекам, такой жгучий румянец горит на смуглых щеках. А Венька, хоть и чалдон, Лиде под стать, тоже небольшого росточку, но парень, видать, крепыш и в модной курточке с "молнией", в сравнении с ним Юра и Петя выглядят куда провинциальнее. Лида и Венька полностью были в курсе дела, когда встретились с приезжими, а когда Юра все же принялся что-то объяснять и даже извиняться, Венька небрежно прервал: - Мы же понимаем. Как не помочь... На этом объяснения и закончились, Юра почувствовал, что на новых знакомых можно так же положиться, как и на Петю. Полдороги проехали на попутном грузовике, - Венька отыскал шофера на складе райпотребсоюза, - сидели в кузове на ящиках с товарами, предназначенными для какого-то сельмага. Ехали весело, с песнями, с ветерком, тавдинцы подшучивали над москвичами, пытались угадать, кто из двух питает к пропавшей девушке не только товарищеские чувства, удивлялись расспросам москвичей, все в Тавде тавдинцам было знакомо, привычно, обыденно. Сошли на развилке - торная дорога шла дальше по берегу реки, а им надо в тайгу, - брели лесной, заросшей травой дорогой, все вглубь, вглубь. Пошли лесовозные трассы, устланные жердями гати, длинные унылые вырубки... - Вот и царство Душкина, - сказала Лида. - Пятьсот четвертый квартал. По каким признакам определила она границу царства? Одинаковые сосны, березы, ели, да кое-где серые поленницы. Тяжелый таежный лес. - Слушайте, ребята, - сказала опять Лида. - Я скажу Душкину, что вы геологи, студенты. Не говорите, что москвичи, от командировочных из Москвы всегда беспокойство. Неожиданно вышли на просеку. Две избы свободно стоят, не мешают одна другой. Сараи. Колодец. Две коровы пасутся в кустах. Далекое белесое небо. Стена леса. Нигде никаких людей. - А где же люди? - удивился Петя. Венька веточкой указал на жилье. - Сейчас появятся. И правда, на крыльцо вышла женщина, стукнула в сенях невидимая дверь, показался мужик в ватнике, не спеша сошел по ступенькам, пошел навстречу гостям. - Каким ветром, Лидия Анатольевна? - Да вот привела двух студентов. Геологи. Может, найдут где у вас под корягами клад. - Ищем золото, не откажемся и от серебра, - развязно подтвердил Петя. - Берем уголь, железо, нефть... Мужик снисходительно усмехнулся: - На нашей трассе, окромя пеньков да сучков... Лида представила его: - Кондрат Сильвестрович Душкин. - Заходите, гостями будете, - пригласил он пришедших. - Распалим сейчас самоварчик. Встретил гостей радушно, ввел в избу, пригласил к столу, накормил хлебовом, как назвал суп, жена разожгла самовар. Посуду, однако, для гостей достали из горки, ту, из которой ели сами, отставили в сторону. Лида глазами указала Юре: видишь?.. За разговорами дождались вечера. На ночь гостям постлали на полу кошму, дали старых одеял. Спать улеглись рано. Юра долго не засыпал: все ему казалось, что пришли сюда зря. Весь вечер обыденные разговоры о своем хозяйстве, да немного еще о политике. Никаких разговоров о боге, никаких намеков на связь с сектантами. Перфилов дал не тот адрес, изменило ему партизанское чутье. Когда москвичи проснулись, Лида сидела уже на лавке, а Веньки не было в избе. Петя улыбнулся Лиде: - А где Венька? Лида пожала плечами: кто его знает! Хозяйка собрала завтрак, позвала за стол. Венька не появлялся. Хозяин взглянул на Лиду: - А где Вениамин? - Должно быть, пошел по лесу, - сказала Лида. - Сейчас явится. Завтракали опять супом. - А что не видно Рябошапки? - спросила Лида. - Не зашел даже поздороваться. - А его нет, - объяснил Душкин. - Позавчера еще ушел гостевать к соседям, там, должно, и заночевал. После завтрака Лида повела "геологов" в лес. - Ну что? - Непохоже. - В здешних людях скоро не разобраться. Приглядывайтесь. А нет, так уйдем. Венька появился лишь к полудню. Первым его заприметил Душкин. - Где пропадал? - Смотрел лес. Дровишки у тебя что-то тают. Лида правильно поняла Веньку, тоже заинтересовалась тающими дровами. - Покажи-ка... Все четверо ушли по просеке. - Ну, братцы... - Венька даже языком причмокнул, когда отошли подальше. - Доложу я вам! Ночью вздумалось мне пройтись, разделить с луной одиночество. Хозяев постарался не разбудить. Иду в тени, за сараями. У Рябошапки огонек. Заглянул в окошко: никого. Смотрю еще: хозяйка спит на кровати. Что-то мне неспокойно. Слышу, говорят за сараем. Я опять в тень. "Собирайся, сейчас пойдем..." Рябошапка! Кто-то отвечает. Мужик. "Ничего же не видно!" - "Сейчас рассветет". Брезжит. Я все в тени. Рябошапка в хату, потом к сараю. Повел кого-то. Я за ними. Они смело идут, а я как рысь. Однако ушли от меня. Прячут кого-то здесь в лесу. А ведь так и должно быть, подумал Юра. Видимость одна, а на самом деле все наоборот. Припомнил все, что читал и слышал о видовых. Вот они и есть видовые: Душкин и Рябошапка. - Видовые, - сказал Юра. - Какие видовые? - спросил Венька. Юра рассказал, какие такие видовые. - Не знаю, какие видовые, - сказал Венька, - но что прячут кого-то - факт. Лида задумалась: - А где? - Трудно поставить шалаш или землянку вырыть? - Пошли, - решительно произнес Юра. - Пошли искать. - Эк ты какой прыткий, - остудил Венька его пыл. - А где искать? - Но ведь вы знаете лес? - Лес знаем, а поди выследи волка. - Но ведь надо найти? Венька сочувственно поглядел на Юру: - Искать надо, а найти ой как не просто! В тайге можно год друг друга искать, да так и не встретиться. - Что же делать? - Возвращаться в Тавду. - Как в Тавду? - испугался Юра. - Я отсюда никуда не уйду. На этот раз Юру не поддержал даже Петя: - А что ты здесь будешь делать? Для людей тайга - дом родной, и то не берутся. Лида вопросительно взглянула на Веньку: - Ты что предлагаешь? - Есть у меня один планчик, - сказал он. - Попытаюсь уговорить Вартана Степановича. - Это, пожалуй, выход, - согласилась Лида. - Придется возвращаться в Тавду. НА ВЕРТОЛЕТЕ - Куда мы идем? - спросил Юра. - На аэродром, к Гевондяну, - пояснил Венька. - К начальнику отряда лесной авиации. - А при чем тут авиация? - Увидишь. Венька увел Юру за город. - Далеко еще? - Пришли. - А где же аэродром? - Вот. Таких аэродромов Юра еще не видел. Он летал в Симферополь, в Ригу, аэродромы там, конечно, меньше Внуковского или Быковского, но тоже - сооружения. А тут поросшее низкорослой травкой поле, небольшой деревянный домик и трепещущий по ветру воздушный зонд. - А где же самолеты? - Работают. Помогают находить и тушить лесные пожары. Обследуют трассы. Оберегают леса от вредителей. У нас их всего два да вертолет. Иногда перебрасывают людей. Подкидывают на дальние точки продукты... Юра про себя посочувствовал здешним летчикам. Довольно скучно изо дня в день подкидывать продукты и обследовать трассы. Такая романтика хороша на расстоянии. В бревенчатой, отмытой до лимонного блеска комнате носатый человек с копной черных волос кричал по телефону: - Не могу... Говорю - не могу! - Увидел посетителей, с сердцем положил трубку. - Черт бы ее забрал, опять просят вывезти Тузикову! Юра подумал, что бюрократизм процветает даже на этом маленьком аэродроме. Тузикову необходимо вывезти, а он не хочет! Что значит - не могу? Может, она больна, может, у нее неотложное дело, решается человеческая судьба... На обратном пути Венька рассказал Юре о Тузиковой. Жена начальника отдаленного лесопункта. Постоянно ссорится с мужем и при каждой ссоре удирает в Тавду. А потом все принимаются уговаривать пилотов доставить ее обратно. - Противная баба, - сказал Венька. - Перепортила нервы всему леспромхозу. Но Юра этого не знал и про себя назвал Гевондяна бюрократом. - Что тебе? - внезапно обратился тот к Веньке. - Все машины в разгоне. - А вертолет? - умоляюще спросил Венька. - Нам крайне нужно обследовать один участок. - Зачем? - раздраженно спросил Гевондян. - Пожар? Наводнение? Буря? - Девушка, - выразительно произнес Венька. - Пропала девушка. - Какая еще девушка? - сердито спросил Гевондян. - Не морочь мне голову. - Я не морочу, Вартан Степанович, - жалобно произнес Венька и указал на Юру: - Послушайте этого парня, и вы тоже к нам подключитесь. - Ну, говори, заправляй Гевондяну баки. Он сел на стол и уставился на Юру влажными карими глазами. В который раз Юра принялся посвящать в свою историю еще одного человека. - Ну и что ты хочешь? - более мягко спросил Гевондян, выслушав рассказ Юры. - Вертолет, - лаконично заявил Венька. - Просмотреть сверху тайгу. - Нет вертолета, - закричал Гевондян. - Его требуют у меня для Тузиковой! - А вы не давайте, Вартан Степанович, - посоветовал Венька. - Тузикова доберется на тракторе. - Ты не знаешь Тузикову, - мрачно сказал Гевондян. - В прошлом году она разбила на аэродроме счеты. Но Юра видел, Гевондян поддается на уговоры. - Когда? - спросил он. - Завтра, - сказал Венька. - Завтра не могу, - сказал Гевондян. - Послезавтра. - Не торгуйтесь, Вартан Степанович, - укоризненно произнес Венька. - Завтра, послезавтра - какая разница! - Вам приходилось спасать людей? - воскликнул Юра. - Послезавтра может быть поздно! Тут вопрос жизни и смерти... - Не разъясняй мне разницу между жизнью и смертью, очень тебя прошу, - сказал Гевондян. - Вертолет нужен всем, а Гевондян один. Он замолчал, и Венька дернул Юру за руку, чтобы тот не перебивал Гевондяна. - Ладно, - наконец изрек тот. - Пусть завтра. А кто полетит? - Я, - сказал Юра. - Нет, - сказал Венька. - Полечу я. - Как это ты? - сказал Юра. - Это касается лично меня. - Это касается не только лично тебя, а лично всех, - сказал Венька. - Что лично ты увидишь с вертолета? - Ты летал когда-нибудь над тайгой? - в свою очередь, поинтересовался Гевондян. - Нет, - сказал Юра. - И не надо, - сказал Гевондян. - Полетит он... - и указал на Веньку. - Он может сосчитать, сколько шишек лежит под каждой сосной. А ты? Назавтра Гевондян и Венька вылетели на поиски. Они бороздили небо во всех направлениях, напряженно всматриваясь в каждый лужок, в каждую горку, в каждый овражек. Ничего не привлекало внимания. Как вдруг Венька увидел... - Вартан Степанович! - Спокойно. - Вижу! - Что? - Корову! Да, на глухом лесном склоне паслась корова. Поблизости никакого жилья. Однако корова не могли очутиться в лесной пустыне сама по себе. Гевондян опустился пониже. Два продолговатых строения, замаскированные травой, и над одним легкий дымок, который вот-вот рассеется в воздухе. - По-видимому, ты прав, - сказал Гевондян. - Корова - это немаловажный фактор. Венька знал эти места, но записал все координаты. Петя и обиженный Юра ждали возвращения вертолета на аэродроме. Услышали приближающийся рокот, выбежали из домика. - Ну как? - закричал Петя навстречу Веньке. - Нашли? - Нашли! - торжествующе крикнул тот. - Кого? - с замиранием сердца спросил Юра. - Кого вы видели? - Корову, - серьезно сказал Венька. - Самую доподлинную корову. СВИДАНИЕ - Сделаем крюк, минуем заимку Душкина, - командовал Венька, шагая во главе экспедиции. - Лучше десять-пятнадцать километров лишка, чем спугнуть пуганых. Лида и Венька собирались в путь не так быстро, как хотелось Юре и Пете. Подобрали кое-какой инвентарь, топорики, таганок, кастрюлю, запаслись Салом, крупой, отнеслись к делу со всей серьезностью бывалых людей. - Знаешь, куда идти? - обратилась перед выходом Лида к Веньке. - Спрашиваешь! - гордо откликнулся тот. - Местонахождение божьих людей зафиксировано с точностью километр в сантиметре. Вышли под вечер. Тоже предосторожность со стороны Веньки: "Если кто из их братии околачивается в Тавде, пусть лучше не видит туристов". Вообще решили не останавливаться ни в деревнях, ни у лесников, чтобы незамеченными добраться до цели. Переночевали в лесу под Тавдой, шли целый день, и, как Венька ни уверял, что идут наилучшим курсом, пришлось заночевать вторично. Зато на третий день Венька уже к обеду начал проявлять признаки беспокойства. - Внимание! Чем ближе цель, тем крепче должны быть нервы. Невольно ускорили шаг. Под ногами мягко похрустывала хвоя. Шли в гору. - Тихо, - скомандовал Венька. - Привал. - Какой там привал! - запротестовала даже благоразумная Лида. - Теперь до конца... - В том-то и дело, что уже конец, - перебил Венька. - За увалом обетованная земля. - Неужели... дошли? - Потому-то и предлагаю стреножить коней. По моим подсчетам, километра полтора. Дальше я двинусь один. - Почему? - обиделся Петя. - Мы тоже... - Ни в коем случае. - Лида опустилась на землю. - На разведку идет один Венька. Даже среди лесников он славится как следопыт. Все осмотрит, доложит, а тогда уж решим, как поступать дальше. Венька скинул с плеча рюкзак, сбросил телогрейку и исчез за деревьями. - Отдыхать! Развести костер Лида не позволила, пообедали всухомятку. Лида посоветовала поспать, но никто не заснул, все ждали Веньку. Уже смеркалось, когда он вернулся из рекогносцировки. - Все в порядке, - объявил он. - Полная кошелка стариков обоего пола. Но кроме них... несколько хорошеньких девочек. Скрываются в халупы при малейшем подозрительном звуке. Вам, конечно, понятно, что подразумеваются не певчие птички, а самолеты. Оценивая положение на фронте и принимая во внимание превосходящие силы противника, полагаю, что открытое нападение на лагерь успехом не увенчается. Мой наметанный глаз определил соотношение сил шесть к одному... - Перестань балаганить, - остановила Лида Веньку. - Обедай, и будем решать, что предпринять дальше. Однако Юра отверг все решения. Прежде всего необходимо узнать, находится ли в этом заповеднике Таня. Юра должен отправиться вместе с Венькой и хотя бы издали увидеть его обитателей. Если Таня среди них, на что Юра очень надеялся, прежде чем что-либо предпринимать, он должен с ней встретиться. Ему не терпелось немедля подкрасться к обители, но Лида не разрешила отходить ночью от бивуака. Юра и Венька отправились туда с первыми утренними лучами. На этот раз Юре не пришлось долго мучиться, он сразу нашел Таню среди девушек, сновавших взад-вперед меж построек. Он нашел ее и не мог допустить, чтобы Таню опять увели у него на глазах! - Чем крепче нервы, тем ближе цель, - наставительно повторил Венька, заметив состояние Юры. Они внимательно наблюдали. Девушки кололи дрова, кухарничали, бегали за водой к ручью. Самым подходящим местом для свидания и был берег ручья. Так и порешили: сесть в засаду, а когда Таня спустится за водой, перед ней появится Юра. Невидимая птаха все высвистывала и высвистывала одну и ту же протяжную ноту. Начинался утренний розовый пожар. Лес наполнился необычным светом. Все происходило как в сказке. Холодок пробежал у Юры за плечами, и он подумал, что, как сказочный принц, он должен преодолеть все препятствия и разбудить спящую красавицу. С трудом верилось, что он посреди уральской тайги и в такой чащобе, куда редко и только в чрезвычайных обстоятельствах забредают люди, - такой солнечный наступал мягкий и радостный рассвет. Деревья стояли удивительно неподвижно, на листве поблескивали капли росы, все оживленнее щебетали птицы, и лишь ручей журчал неутомимо и осторожно, как ночью. Розовые блики сменились желтыми, небо поголубело, ветерок зашелестел листвой, и все залил мягкий белый свет: и прогалину в нехоженом лесу, и откос, поросший ярко-зеленой травой, и песчаное русло узкого ручейка, выбегающего из-под зеленовато-черной коряги. Тихо вокруг... И вдруг пичуга, что так неутомимо высвистывала в течение всего рассвета свою однотонную песню, захлебнулась и смолкла. - Тс-с-с-с, - подала Лида сигнал тревоги. Шепот слился с шелестом ветра, но мальчики сразу уловили в этом шелесте оттенок тревоги и еще неподвижнее замерли на своих постах. Пичуга смолкла, послышались голоса. Негромкие и звонкие. Точно ручей заговорил веселей и нетерпеливей. У Юры замерло сердце. Он не мог ошибиться. Год, нет, больше года не слышал он ее голоса. Но он не мог ошибиться... Две девушки в черных платочках с ведрами в руках пробирались из-за деревьев к ручью. Как же она похудела! Только глаза все те же... Девушки спустились к ручью. Таня рукой отвела листья папоротника. Ручей выбил как бы ступеньку, вода падала с небольшого уступа, и Таня подставила под струю ведро. Вторая девушка стояла повыше Тани, ждала своей очереди. Она бросила вдруг ведро, с легким стуком оно упало в траву, заломила руки, потянулась и громко вздохнула. - А что, если выкупаться, Тася? - обратилась она к подруге. - Дурочка, заметят, - ответила та. - Опять придется поклоны отбивать... Юра не ослышался. Почему Тася? Ведь это же Таня... Таня! А может, подружка ласкательно ее зовет так?.. Таня наполнила ведра и перешла ручей, освободила место подруге. И тут Юра опомнился... Нельзя терять ни минуты! Он выскочил из-за куста и опрометью понесся вниз. - Таня! Таня! "Ах!" Она даже не сказала это, восклицание замерло в ее глазах. Ее подружка уронила ведра и побежала. Таня застыла, точно увидела призрак. Да так оно и было на самом деле! Откуда мог взяться Юра среди этой тайги, в таком месте, о существовании которого не знали даже многие истинные христиане? Юра мог только померещиться. Это было не что иное, как материализация ее греховных мыслей о жизни, которую она навсегда покинула, мыслей, которые она до сих пор не может от себя отогнать... Признайся она Раисе в том, что ей померещился Юра, не избежать суровой епитимьи. Опять придется поститься, иссушать плоть... Таня рванулась... Но призрак успел схватить ее за руку, его пальцы так цепко обхватили руку, как вряд ли на это способны привидения. - Юра?! - Пойдем, пойдем! Не беги! Мне необходимо тебе сказать... Он увлекал ее вверх по другую сторону ручья. - Идем, идем, - приговаривал он. - Танечка, выслушай... Она поняла уже, что это не призрак, что возле нее самый доподлинный Юра, и тем страшнее, тем немыслимее становилось все происходящее. - Отпусти меня, - пробормотала она. - Я не должна с тобой говорить... А он вел ее, продираясь меж кустов, безжалостно топча бруснику, вел с такой настойчивостью и силой, что она не могла сопротивляться, подчинилась ему также, как подчинялась Раисе, только страха она не испытывала, какой всегда ощущала перед Раисой. Они не заметили, как кто-то пробежал мимо, как кто-то стал карабкаться по откосу вслед за убегающей девушкой, хотя Юра знал, что так все и должно происходить, настолько они были поглощены своей встречей. - Ну вот... - Юра внезапно остановился и отпустил ее руку. - Сядь. Сесть было не на что, и они продолжали стоять. - Вот... Юра просто не знал, с чего начать. Он подготовил самые лучшие доказательства против существования бога. Наизусть выучил множество изречений философов-материалистов. Он был вооружен неопровержимыми доводами... Юра мог, конечно, начать антирелигиозный диспут, но скорее он мог убедить в том, что нет бога, щелкающую над его головой белку, чем эту дрожащую, смятенную и обезволенную девочку. И Юра не совершил ошибки, которая могла навсегда развести его с Таней, Юра не затеял спора, который еще неизвестно чем мог кончиться. Он был сейчас на той высоте, на какой находятся люди в моменты самого величайшего просветления: видя утопающую, он не стал рассуждать, каким способом лучше ее спасти и что посоветовать, чтобы она выплыла, он просто поддался непосредственному чувству и кинулся в стремнину, чтобы схватить в руки эту гибнущую драгоценную жизнь. Все было в этот момент против него: и сама испуганная девушка, которую он не видел более года и которой за этот год ежедневно внушали, что все в мире тлен, суета, грех, что все, кто прежде ее окружал, тянули ее в пропасть; и первозданная природа, окружающая их. Все вокруг было таким, что позволяло, как выражаются поэты, ощутить присутствие бога: и обступившие их могучие березы и сосны, устремившиеся в небо, и само лучезарное бездонное небо, и шелест ветвей, и дуновение ветра, и загадочные шумы и шорохи, и безмолвие дикого леса, и смолистый аромат, так напоминающий запах ладана, - вся эта поэзия таинственного беспредельного леса легко могла внушить слабому и впечатлительному человеку мысль о существовании какого-то незримого, непостижимого и всемогущего существа. И Юра, которым всегда владело чувство поэзии, тоже не посмел нарушить очарование окружающего их мира холодными умственными рассуждениями. - Если бы ты знала, - лишь воскликнул он во всей своей юношеской непосредственности, - как я счастлив, что наконец-то нашел тебя! И тогда Таня широко раскрыла громадные удивленные глаза и невольно спросила: - А разве ты... Разве ты искал? Юра смотрел на нее так, как верующие смотрят на чудотворные иконы. - Весь год, с первого дня, как ты исчезла, каждый день, каждое мгновение... И было так сказочно, так необыкновенно, так чудесно, что этот красивый и умный юноша не забыл ее, что его слова не остались словами, что он верен тому, о чем они почти никогда между собой и не говорили, что только угадывалось в недосказанных речах и несмелых прикосновениях, - так все это было необыкновенно и чудесно, что Таня заплакала чистыми, радостными и облегчающими душу слезами. И все вдруг пошло совсем не так, как предполагалось, как должно было идти с точки зрения разума и логики. Не Юра стал спрашивать, убеждать и просвещать бедную Таню, а Таня засыпала Юру беспорядочными житейскими вопросами: - Юрочка, откуда ты сейчас? Ты ничего не слышал о маме? Как ты узнал? От кого? И так далее, и так далее - о самом Юре, о Москве, о его поездке... И Юра принялся рассказывать, как он был у ее матери, как нашел Щеточкину, как вынудил ее поехать в Бескудниково, как попал затем в Ярославль, как видел Таню в окне уходящего поезда... - Так это был ты? Ты? - прервала Таня. - Так это тебя, значит, видела я на перроне? А Раиса сказала, что это дьявол соблазняет меня... Юра рассказал, что, потеряв ее след, он решил не поступать в университет, пошел на строительство, чтобы накопить денег, как узнал, где она находится, и как с Петей добрался до Душкина, до Рябошапки и наконец разыскал ее среди здешних непроходимых болот. И все, что Юра рассказал, было так просто и вместе с тем так удивительно, что Таня снова заплакала, от умиления, от жалости, от любви. - Что же теперь? - спросила она с замиранием сердца. - Как что? - удивился Юра. - В Москву. В Москву! Неужели ты думаешь, что я от тебя отстану? И после ласковых Юриных слов, после всего того, что он рассказал, ей и впрямь показалось страшным вернуться под начало Раисы и опять отбивать поклоны перед закопченными немыми и безучастными иконами. - Никуда я тебя не отпущу, - повторил Юра. - Я ни в чем не собираюсь тебя убеждать, разберешься сама, но я не дам тебе прятаться от меня, от матери, от всех, кого ты знала и кто не сделал тебе ничего плохого. И опять он не совершил ошибки и ни в чем не стал ее убеждать, он просто опустился возле Тани на землю, сел на покрытую листьями и сухой хвоей землю, молча взял ее руку, приник к ней лицом и принялся медленно и нежно поглаживать ее по ладони. И сдержанная молчаливая ласка сделала больше, чем сделало бы все его красноречие. Это было самое главное, чего не хватало Тане в течение прошедшего года. Она опустилась рядом с Юрой и, подчиняясь безотчетному порыву, внезапно поцеловала его в щеку, и раз, и другой, и третий, как целовала она мать, когда хотела в чем-нибудь ее утешить и дать ей понять, что она любит ее и всегда будет с ней. Мачтовые сосны уходили в облака, облака медленно проплывали над ними, ветер донес до них запах хлеба, чего-то такого теплого и домашнего, чего так долго была лишена Таня. Юра поднялся и потянул ее за руку. - Пойдем. - Куда? - Домой. Таня опять ушла в себя. - Нет, Юра... - Что нет? - Я не одна там. Там девочки... - Какие девочки? - Такие же, как и я. - И что из того? - Может быть, они тоже... Она не договорила, но Юра понял ее и подумал: "Ради Тани стоило поехать не только на Урал, а за тридевять земель". - Думаешь там... сладко? Если она заговорила о том, что другие девушки тоже, может быть, захотят покинуть тайгу, значит, сама Таня приняла решение... Человек возобладал в ней над богом! - Пусти меня сегодня обратно. Завтра я приду... Честное слово! И Юра опять не совершил ошибки, не стал удерживать Таню. У нее не должно было возникнуть сомнения в том, что Юра верит ей, верит в нее всем сердцем. ПОГОНЯ Спутница Тани рысью промчалась вверх и скрылась за увалом. Смиренности и степенности обучали послушниц... На этот раз послушница нарушила все правила. Опрометью пронеслась по вырубке и носом ткнулась в грудь инокине Раисе. Инокиня качнулась и оттолкнула послушницу от себя: - Оглашенная! Вот как скажу сейчас матери Ираиде... Девушка не могла открыть рта. - Да что с тобой? - Антихрист! - Свят, свят... Ты в уме, девка? - Антихристы у ручья! Как налетели... Один, в ковбойке, схватил Тасю и поволок... Раиса кинулась в мужское общежитие. Доложила иноку Елисею. Тот не поверил, позвал инока Григория, и они вместе отправились к увалу. Прячась за деревьями, приседая на корточки, стали всматриваться по ту сторону ручья. Сомнений не было: все, что наболтала перепуганная послушница, подтверждалось. Местопребывание странников открыто. В лесу находились посторонние, и не только находились, но, очевидно, интересовались иноками. В развевающихся полурясках Григорий и Елисей бегом вернулись к Елпидифору. - Отец, беда!.. Иноками овладело волнение. Может, на них случайно набрели, а может, и что-нибудь посерьезнее... Елисей вовсе не хотел попадать в тюрьму. Он знал: за веру его не тронут, но были за ним грешки посерьезнее, у него были поводы избегать столкновения с властями, начнись проверка, кто он да что, ему тюрьмы не миновать. Отец Елпидифор оставался на высоте. Жить оставалось мало, и он не боялся ничего. - Ну! - прикрикнул он на своих соратников. - Да сохранит нас господь и да расточатся враги его! Елисей и Григорий не так-то уж боялись преимущего, но такова сила его духа, что они не посмели перечить, хотя опасность была налицо. Тем временем паника распространялась по обители. Инокини крестились, вздыхали, покачивали головами, послушницы шептались и кудахтали, иные увязывали узелки, один инок нет-нет да и посматривал на топор, а другой давно уже растворился в кустах, "яко тать в нощи". И вдруг из-за горы появилась Таня. Девушки заверещали: - Мать Раиса!.. Та опередила послушниц, схватила Таню за руку, поволокла к Елпидифору. - Говори, говори... - Это... - Таня не умела врать. - Комсомольцы из моей школы. Из Москвы. Приехали за мной. Раиса обмерла. - Свят, свят... И смолкла - Елпидифор только взглянул на нее. - Пойдем-ка... Всем хотелось услышать рассказ Таисии, но старейший отошел с нею в сторону, и, как ни навастривали иноки уши, услышать ничего не пришлось. Таня честно все рассказала старцу, и опять он на долго замолчал, как-никак ответственность лежала на нем. - Отец Елисей, - подозвал он наконец своего ближайшего помощника, - скажи Раисе, пусть не отходит от Таиски. Не намерен он был ее отпускать. И опять замолчал. Все томились. - Уходить, - наконец изрек преимущий. Иноки побежали было за узелками... - Куда? - крикнул преимущий. - Молитесь! Уйдем ночью. Авось бог милует... В обители воцарилось тягостное молчание. Укладывали в мешки нехитрое имущество, собирали вещички. Девушки перешептывались, старухи бормотали молитвы. Отец Елисей положил возле себя топор. Допоздна ждали нападения. Кто знает, чего надумают нехристи! Относительно спокойно чувствовал себя один Елпидифор, ему терять было нечего. Тревожнее всех провели ночь, хоть и по разным причинам, Таня и Елисей. Елисей решительно не хотел иметь дело с милицией. А Таня... Таня по-прежнему была обуреваема сомнениями и колебаниями, но предпринять ничего не могла. Фактически она находилась под конвоем, кто-нибудь из иноков обязательно находился возле нее. После полуночи Елпидифор велел собраться всем странникам. Первым опустился на колени и приказал молиться. Многим было не до молитвы, но ослушаться не посмел никто. Наконец преимущий встал. Разделил всех на три группы. Трех молчаливых иноков тут же отправил в путь. Затем отпустил несколько дряхлых старух. Наиболее близкие к нему иноки и инокини и воспитанницы школы шли вместе с Елпидифором. Уходили незаметно. Неслышно крались меж деревьев, осторожно перешли ручей и пошли, пошли... Снова в путь, в странство. Вечером комсомольцы держали военный совет. Главная цель, которую они поставили на сегодня перед собой, достигнута: Юре удалось поговорить с Таней. Но дальше в оценке положения мнения разошлись. Петя и Венька считали, что Юре не следовало отпускать Таню. Зато Лида считала, что Юра поступил правильно: в конце концов, Таня не безвольное существо, у нее своя голова на плечах, и не надо снимать с нее ответственности за свое поведение. Во всяком случае, следовало положиться на то, что утро вечера мудренее. Предосторожности ради палатку решили разбить подальше от скита и по очереди не спать. Всю ночь прислушивались - не подкрадывается ли кто-нибудь с недобрыми намерениями. Ветер шелестел в ветвях, а им казалось, что кто-то подбирается к палатке. Где-то с грохотом упало дерево, а Петя уверял, что это выстрел... Наконец рассвело. Опять ждали у ручья. Ждали кого-нибудь, кто придет за водой. Но никто не шел. Ребята с тревогой принялись посматривать на часы. Венька вызвался сходить на разведку, посмотреть, что делается у сектантов. Вернулся, запыхавшись: - Ребята! Никого! - Чего никого? - Никого нет, удрали! - Что же делать? - Догонять! Пойду вперед, буду по пути делать отметки. Мне тут известны все тропы, а вы постарайтесь не отставать. Думаю, ушли недалеко. Ночью здесь никто не рискнет идти, ушли только с рассветом... Венька скрылся. У Юры защемило сердце. Как же так, думал он, обещала и не пришла? Неужели обманула? Не может быть! Что же произошло? Неужели он нашел Таню, чтобы снова ее потерять? Петя оглядывается: - Юрка, не отставай! Отстать-то он не отстанет, но удастся ли ему еще увидать Таню? Юра и Петя давно бы сбились со следа, не заметили бы знаков, которые оставлял Венька: надломленную ветку, царапину на стволе, наколотую на хвою ягоду... Одна Лида видела эти вешки. Юра прибавлял шагу, начинал бежать, задыхался. - Не торопись, - твердила Лида. - Сбавь темп, иначе не выдержим, отстанем. Юра ничего не понимал: идти быстро - отстанем, идти тихо - догоним. - Тайга, - объясняла Лида. - По такому лесу нельзя бежать - собьет с ног. Малахитовые какие-то ели вперемежку с белесыми березами. Сосны с пунцовыми стволами. Заросли мелкорослой и жалкой ольхи, и опять ели и кривые щербатые березы. А под ногами то мох, то брусника, обломки сухих ветвей и прелые прошлогодние листья. Все непонятно в этом лесу, никакой тропки не замечал Юра среди кочек, овражков и буераков, а Лида уверяла, что они точно идут по следу. Юра шел, но уже не верил, что идут они по следу людей, которые увели Таню; опять он ее потерял, опять поиски, опять год, два, три, а может быть, и никогда... Внезапно Лида остановилась, указала на примятую траву: - Недавно тут прошло человек пятнадцать. Отдыхали или, во всяком случае, останавливались. Видите? Юра и Петя не видели ничего. - Здесь лежало что-то тяжелое, какая-то поклажа, - показывала Лида. - Здесь лежал человек, здесь сидели женщины. Нет, ничего не видно! Лида прутиком указала на перетертые листья, на втоптанные с двух сторон следы, на вмятину с человеческий рост, усмехнулась, подняла из кучки прутиков и травинок женскую шпильку. Шпилька в тайге... Оказывается, и в тайге теряют женщины шпильки! - Теперь недалеко, - уверенно произнесла Лида. - Полчаса еще, час. Петя удивился: - Как вы можете знать? - Пройдет еще час, расправятся ветви, сдвинутся листья... Эта девочка читала все в лесу, как по книге. - Скоро нагоним. - Неужели мы так быстро сумели покрыть разделяющее нас расстояние? - недоверчиво спросил Юра. В свою очередь, Лида удивленно посмотрела на Юру. - Не так уж быстро, мы идем часов шесть. Юра взглянул на часы: - А мне казалось, часа два... Он не чувствовал голода, не замечал усталости. - Еще немного... Тронулись дальше. - А это что? Лида наклонилась. На кустике можжевельника покачивался клочок бумаги. Точно опавший листок. Она поднесла к глазам и тут же передала Юре: - Тебе. Клочок тетрадочной бумаги, и на нем карандашом всего одно слово: "Юра". Почерк Тани! Кто-кто, а Юра не мог ошибиться. Значит, они действительно прошли здес