абрала другой номер. -- Алло, Гена, это ты? Привет, Ирина. Скажи, Вадик далеко? Нет? Как нет?! А где он? Уже уехал? Без него работаете? Мало осталось? Понятно. Нет, то есть ничего не понятно, но не буду мешать. Бай. - Что случилось, Ира? -- Елена пристально смотрела на нас. - Вадик не в Иерусалиме... - А где? Он же утром туда уехал! Вместе с ребятами! - Гена сказал, что его там нет. Ирина схватилась за трубку и снова принялась ожесточенно нажимать кнопки. Я встала со стула и направилась к двери: - Зайду к вам попозже. Мне все же надо выянить судьбу пропавшей коробки. На улице я набрала номер Розенталя и объяснила ситуацию. Сказала, что я еще наведаюсь в агенство, так как Вадима не нашли, и что я обязательно доведу дело до конца и выясню, где коробка со светильником. - Валерия, подождите! -- ко мне бежала Ирина. - Что с вами? - Просто не хотела там оставаться, поэтому и вышла на улицу. - Вы так и не нашли Вадима? - Нет, телефон молчит, а Ленка сидит туча-тучей. Меня шпынять стала, выспрашивала, что это я вам наговорила в ее отсутствие. Ну, я сказала ей, чтобы она корчила из себя начальницу без меня. И ушла. - Куда теперь? - Домой пойду. Ленка вернулась, теперь моя очередь. Мы с ней попеременно в конторе сидим. Одна на работе, другая дома -- очень удобно. И мне вспомнилось: "Здравствуйте, любезная моя Катерина Матвеевна..." - все же как эти штампы услужливо лезут, когда их не просят! - Хотите, подвезу вас? Я на машине, - предложила я. Ирина обрадовалась: - Спасибо! Мне тут недалеко, но все равно по солнцу тащиться. - В Ашкелоне везде недалеко, - усмехнулась я. - Садитесь. Через пять минут мы были на месте. - Вот наш дом, - показала Ирина, - с палисадником. Может, зайдете, чаю выпьете? - Нет, спасибо. Лучше вот что, Ира. А вдруг ваш муж дома? Так я посижу в машине, а вы мне в любом случае махните, чтобы я знала. - Хорошо, сейчас... Она вышла из машины и поднялась по ступенькам. Не прошло и минуты, как из квартиры раздался истошный вопль. На пороге показалась Ирина, глаза ее обезумели от страха, она держалась за голову. - Что случилось? -- забеспокоилась я. - Вадим! Там... Мертвый!.. - Как это? - В палисаднике на полу! Валерия, что делать? Кто его убил? Ведь меня обвинят! - Почему это тебя? -- я вышла из машины и пошла к ней навстречу, хотя у самой поджилки тряслись. -- Где он? - Там, за дверью. Войдя в дом, я сразу увидела лежащего в палисаднике навзничь Вадима, одетого в черный костюм для восточных единоборств. Под головой блестела красная лужа. Ирина, опершись на косяк, кусала ладонь, чтобы не впасть в истерику. - Ничего не трогай! Я звоню в полицию, - сказала я и набрала на телефоне 100. -- Пожалуйста, приезжайте на улицу Сиван, здесь мертвый человек! - Кто вы? - Меня зовут Валерия Вишневская, я привезла домой хозяйку дома. Она вошла в дом и увидела его. - Не уходите, мы выезжаем. Полицейские приехали на двух машинах. Резко завизжали шины при торможении, где-то завыла собака. Начали собираться зеваки. Стоя на тротуаре перед домом, я видела, как в дом заходят мужчины "при исполнении". Они зорко осматривали окрестности в надежде, что злоумышленник не убежал и стоит в толпе, дожидаясь правосудия. Один тащил аппаратуру. "Фотограф", - подумала я. Стоявшая рядом женщина сказала, обратясь к мужчине справа от нее: - Я знала, что это добром не кончится. Не поделили они мужика. - Кто не поделил? -- спросила я, изобразив на лице недоумение. - Да эти две подружки. Разве можно так гаремом жить? - Ну, что ты, Манечка, - возразил ей мужчина. -- Очень приличные барышни. Не ссорились никогда. Особенно пышненькая: "Здравствуйте, дядя Миша, как ваши дела..." Хорошая девушка. - У тебя все хорошие, - зашипела на него благоверная. -- Не ссорились, говоришь? Так одна, та что ростом поменьше, ругала его на чем свет стоит! Увижу, говорит, что ты к Райке клинья подбиваешь, убью нафиг! Так и сказала. А у тебя глаза только на их прелести повернуты! Зла не хватает! - Подождите, какая Райка? -- вмешалась я в разговор. -- Женщин зовут Ира и Лена. Никакой Раи в доме нет. - Значит, была где-то на стороне! -- сказала, как отрезала, женщина. -- Уж я-то этих кобелей знаю. Мало ему было с двумя жить, так еще одну на стороне завел. Вот они его и прикончили. - Все сразу? -- осведомилась я. - А это пусть полиция разбирается, мы на нее налоги платим. Сильно сомневаясь в способности моей собеседницы платить налоги, я отошла от нее и принялась обдумывать информацию. Существует какая-то Райка, из-за которой Елена грозилась убить Вадима. Может, она в сердцах ему сказала, хотя кто знает после того, что мы с Ириной обнаружили в палисаднике. - Валерия, иди сюда! -- Ира вышла из дома и позвала меня. Ко мне подошел полицейский: - Это вы вызвали полицию? -- спросил он. - Да, - кивнула я. - Валерия, вы опять попали в историю? -- услышала я знакомый голос. Михаэль Борнштейн, следователь "убойного отдела" и мой старый знакомый, шел мне навстречу. -- Честное слово, когда-нибудь я вас посажу, чтобы не попадались. Что это такое? Как выезжать на "русский" труп, так крепнет уверенность, что увижу вас, крутящейся неподалеку. Опять сунули свой длинный нос куда не следовало? Мне оставалось только вздохнуть: - Михаэль, честное слово, я сама не понимаю, как это у меня получается. Сижу себе в конторе, перевожу разные дипломы, и бац! -- убийство. Может, в дипломах что-то не так написано? Он отвел меня в сторону: - Рассказывайте, как вы сюда попали? Мне пришлось выложить ему о визите Ирины, о странных взаимоотношениях в их семье, о завещании, о том, как Елена грозилась убить Вадима, приревновав его к неизвестной Рае. Только о пропавшем светильнике я не рассказала. Почему -- не знаю, что-то меня удержало, не хотела впутывать профессора. - А почему вы пошли сегодня навестить Ирину? Вы же видели ее впервые в жизни. Что вас понесло в эту маклерскую контору? -- Михаэль уцепился за единственную несообразность в моем рассказе. И он был прав. Если я поговорила с клиентом, оказала ему услугу, взяла гонорар и выписала квитанцию, то за каким, собственно говоря, рожном, я потащилась в центр города, чтобы еще раз встретиться? - Я... Я вспомнила еще один пункт в законодательстве, а так как была рядом с их конторой, то решила заглянуть. - Или просто полюбопытствовать, не так ли? Как это у мужчины две жены, которые живут вместе... Эта догадка была мне только на пользу, поэтому я сделала вид, что смутилась и изобразила взгляд "что ты милая смотришь искоса, низко голову наклоня". Из дома вынесли большой черный пластиковый мешок, сзади шла плачущая Ирина. Я подошла к ней. - Успокойся, дорогая, полиция найдет, кто это сделал! - А что тут искать? -- со отчаянием в голосе ответила она. -- Ленка, кто же еще? Ты свидетель, что она вернулась в контору. Убила и вернулась, как ни в чем не бывало. - Зачем ей это надо было? Ведь завещание в ее пользу еще не подписано. - А в любом случае ей надо было его убить. Если подписал, значит, лишний Вадик, зажился на свете. А не подписал, так от злости убила, чтобы поперек не шел! Иначе вдруг на меня с дочкой перепишет все наше добро? -- о том, что Елена вложила свой капитал в открытие агентства, Ирина уже не помнила. Полицейские уехали, и мы вернулись в дом. - Ты позвонила Елене? -- спросила я. - Не буду, - буркнула она, вытирая кровь с керамического пола палисадника. -- Вернется домой, сама все узнает. - Ну, как знаешь... Я бы позвонила, - я попыталась ее урезонить. - Слушай, Валерия, ты не могла бы посидеть здесь минут пятнадцать-двадцать, мне надо за дочкой в садик сбегать. Мало ли что, вдруг придет кто? - Хорошо, - согласилась я, хотя просьба была мне неприятна. Оставаться в доме, где только что произошло убийство! Что у меня других дел нет? - Я постараюсь быстро! -- она бросила тряпку и выбежала из дома. Первые минуты в опустевшей квартире мне показались тягучими и томительными. Но потом я встряхнулась: это же мне удача привалила! А вдруг коробка со светильником здесь? Нужно ее только найти и отнести профессору. И все! А кто убил Вадима -- пусть полиция разбирается. Нужно было за четверть часа обшарить четыре комнаты и палисадник. Хорошо еще, что коробка -- не булавочная головка, по крайней мере, в щели между мебелью и стенами заглядывать не надо. Ни коробки, ни похожего ничего на кусок заплесневелой бронзы в квартире не было. Я возилась под кроватью в одной из спален, пытаясь не выпачкаться в пыли, когда услышала: - Собственно говоря, что здесь происходит? - Запонка закатилась, - придушенным голосом ответила я словами Семен Семеныча Горбункова, но Елена, а это была она, не вняла. - Не морочьте мне голову! Женщины не носят запонок. Отвечайте, почему вы одна в моей квартире? -- в руках она держала нунчаки, но, скорее всего, пользоваться ими не умела, а прихватила для устрашения, увидев ноги, торчащие из-под кровати. - Да уж, - сказала я, оттряхивая с себя пыль. -- И это ваша квартира! Прежде чем вопросы гостям задавать, лучше бы пыль вытерли. А то стыдно, пришла гостья, заглянула под кровать, а там перекати-поле пушистое. - Мне это надоело, я вызываю полицию! -- она полезла в сумочку за сотовым. - Полиция уже была. Ирина ушла за дочкой, а я осталась сторожить дом. Между прочим, по ее просьбе. - По чьей просьбе, -- удивилась Елена, -- полиции или Ирки? Я посмотрела на нее с интересом: - А вы либо отличная актриса, либо не заметили мытого пола в салоне и в палисаднике. - Слушай, перестань говорить загадками! -- Елена от сильного волнения принялась мне "тыкать". - Дались тебе полы в моей квартире. У меня времени на мытье нет, а с Ирки толку, как с козла молока. Тем временем мы перешли в салон. - Напрасно вы так говорите, Лена. Кстати, меня зовут Валерией. Смотрите, как она полы от крови отмыла. Ни пятнышка не осталось. Недооцениваете вы подругу. - От какой крови? Чего ты несешь? Ответить мне не дали. В комнату вошла Ира с дочкой и, увидев Елены, немедленно расплакалась: - Лена, Вадика... Вадика убили!.. Ее маленькая дочка, увидев, что мать плачет, тоже пустилась в рев. Я подхватила ее на руки и принялась успокаивать. Ребенок кричал еще громче. - Кто убил? Когда? Почему я ничего не знала? Почему ты мне не позвонила? Последний вопрос заставил Иру огрызнуться: - Потому и не позвонила! Нечего было за моей спиной козни строить, завещания писать! Сначала заставила его на себя все отписать, а потом и прикончила! - Ты с ума сошла! Зачем мне его убивать? Он же ничего не подписал! Тут она поняла, что проговорилась, и замолчала. Ребенок замолчал тоже. Я передала девочку Ирине и сказала: - А теперь серьезно, дорогие дамы. У профессора Розенталя, чьи вещи перевозил вчера Вадим со товарищи, пропала ценная вещь. У вас в доме ее нет, насколько я могла мельком осмотреть. Может, вы знаете, где она? Ведь не исключено, или даже более вероятно, что Вадима убили из-за этого. И если вам дорог ваш муж, то убийцу надо найти. - А полиция?.. -- робко спросила Ирина. - Ты как маленькая, право! -- одернула ее Елена. -- Валерия верно говорит, нужно самим мозгами шевелить. Что за вещь-то? - Светильник фараона. Древнеегипетский. - Наверное, денег огромных стоит. - Не думаю. Просто вещь имеет высокую научную ценность. А так просто кусок потемневшей бронзы, не более того. На лице Ирины проступило разочарование: - А я думала, он из золота... - Скажите, девушки, откуда вы получили заказ на перевозку мебели Розенталей? - Позвонила какая-то дама и сделала заказ. На иврите, - ответила Ирина. -- Я еще немного удивилась, что израильтяне заказывают, ведь у нас, в основном, русский контингент. - Что за дама? -- спросила я. -- Она оставляла какие-нибудь координаты? - Да, я всегда записываю. Сейчас принесу дневник. - Ирина прошла в прихожую и достала из сумки большой ежедневник. Пролистав его, она указала пальцем на одну из записей: - Вот, смотрите, Алон Розенталь, улица Сиван 3, четверг, восемь утра. И телефон. Наклонившись, я посмотрела на номер. Это был домашний телефон Розенталей. - А она не назвалась? - Нет. А накануне, в среду, я перезвонила и уточнила, присылать бригаду или нет. Мне ответили, присылать. И все. - Голос был тот же самый? - Не знаю, говорили на иврите. Про себя я отметила, что нужно узнать у Алона, кто ему посоветовал фирму "Воловик и Ко". Послышался шум подъехавшей машины. - Хозяйки! Принимайте гостей! -- в салон ввалились четверо грузчиков. - О! И Лерочка здесь! Вот уж не думали-не гадали, - воскликнул один из них, Геннадий. - А где хозяин? Где этот бездельник? Мы в Иерусалиме пашем, как бобики в театре Дурова, а его нет! Ира с Леной, как по команде, залились слезами. Гляда на мать, завопила Анечка. - Да что случилось? Может кто-нибудь толком рассказать? -- нетерпеливо спросил плотный коренастый парень. - Убили Вадима, - сказала я. - Как убили?! Когда?! Кто?! - Мы с Ириной приехали сюда, а он лежит, голова проломлена, лужа крови натекла. Я вызвала полицию, Ира подтерла кровь. - Боже мой! -- ахнул другой грузчик, кажется, Робик. -- Как же теперь?.. - Ладно, мне пора, - сказала я, вставая. -- Если что нужно, Ира, звони, не стесняйся. Мой телефон ты знаешь. А я пойду. Всем всего хорошего. И я вышла из этого скорбного дома. x x x У Алона Розенталя я оказалась через полчаса. - Какие новости, Валерия? -- кинулся он ко мне. Я поискала место, где можно было присесть, так как весь дом был уставлен полураспакованными коробками. К нам присоединилась встревоженная Сара. - Плохие новости, Алон. Убит Вадим, хозяин агенства по перевозкам. - Как? Зачем? - Никто не знает. Полиция уже была. Ему проломили голову в его доме. И вашего светильника нигде нет. - Какой ужас! -- воскликнула Сара, и я не поняла, к чему относился ее вскрик: к убийству Вадима или к пропаже светильника. - Скажите, почему вы наняли именно его? -- спросила я. -- Кто вам его посоветовал? Алон и Сара переглянулись. - Я попросила Ципи найти компанию по перевозкам в местной газете "Скуп". Она принесла несколько номеров, при мне позвонила по каждому телефону, и оказалось, что это агентство берет дешевле всех. Вот мы и попались на дешевизну. - Боже мой, ну почему я не застраховал светильник?! -- воскликнул профессор. - А чем он так знаменит, Алон? -- поинтересовалась я, чтобы отвлечь его от дурных мыслей. -- Вы еще не старый, поедете, еще накопаете. - Да о чем ты говоришь, Валерия! Это же уникальная вещь! Он сделан из части статуи Осириса. Статуя была посвящена Нефертити, и перед ее изображением царица воскуривала благовония! Он говорил с таким убеждением, что мне тут же захотелось спросить, откуда он знает, чем занималась Нефертити столько лет назад? Усилием воли я сдержалась. - У вас не найдется того экземпляра "Скупа"? Хотелось бы посмотреть... - Да откуда, Валерия? -- Сара всплеснула руками. -- Все выкинули. - Может, вспомните, от какого числа была газета? - Двухнедельной давности, пятничная. - Хорошо, - кивнула я. -- Алон, дайте мне адрес Ципи, я хочу заехать к ней, поспрашивать немного. - Спасибо, дорогая! Мы тут с женой совсем пали духом, особенно после этого страшного известия. Обратиться в полицию насчет светильника или повременить? Как ты думаешь? - Подождите денек, вот я съезжу к Ципи, а там видно будет. Собственно говоря, чего это я так с головой влезла в поиски злосчастного светильника, забросив дом и работу? Меня грызло чувство вины -- самое разрушающее чувство. Мне казалось, что если бы груженый фургон с мебелью не остановился возле моего дома и из него не стали бы вытаскивать шкаф и книги, то все бы обошлось: светильник бы не пропал, Вадима бы не убили, а профессор Розенталь не хватался бы за сердце. Но история не терпит сослагательного наклонения, и я, занимаясь расследованием, пыталась задушить в себе это тягостно-сосущее чувство. x x x Зазвонил телефон: - Я имею честь говорить с мадам Кристи, снова вышедшей на тропу войны? - Денис, ты опять за свое? - Скажи мне, на тебе боевая раскраска? - Нет, а что? - Еврейский диалог у нас получается. Из одних вопросов, ты не находишь? - Так что тебе надо? - Могу я пригласить даму сердца в уютное местечко, дабы насладиться в ее обществе гастрономическими изысками и отменным вином? Короче, жрать хочешь? - Хочу! -- обрадовалась я, вспомнив, что давно ничего не ела. - Тогда жду в центре ГУМа у фонтана. Ну, ты знаешь где. Ровно в полночь. - Денис, ты что! Какая полночь? - То есть, я хотел сказать, полчаса. Жду тебя через полчаса. "Центром ГУМа у фонтана" мы называли площадь перед Дворцом Культуры, где били фонтаны разной высоты. Там всегда было прохладно и свежо, прыгали счастливые мокрые дети и спешила на концерты чинная публика, наряженная в вечерние костюмы. Охранников при входе интересовали больше дамские театральные сумочки, в которые они заглядывали со служебным рвением, нежели билеты, которые проверялись только перед первым действием. В антракте публика высыпала наружу, и на второе действие можно было спокойно пройти и без билета, и с бомбой. Очередной "тришкин кафтан". Форд "Фокус" Дениса стоял неподалеку. Нырнув вовнутрь, я поцеловала его в прохладный нос: - Куда теперь? - Мне посоветовали один премилый ресторанчик около яхт-клуба. Отметимся? - Ага! Когда нам принесли свежие булочки с чесночным маслом и салаты, Денис предложил: - А теперь рассказывай, что у тебя там произошло? Намазывая булочку маслом, я сообщила о визите в агенство по перевозкам, о Вадиме с проломленной головой, о просьбе профессора помочь ему в поисках светильника. Денис слушал внимательно, не перебивал. - Вадима могли убить по разным причинам: кому-то перешел дорогу, влез чужаком в налаженный бизнес, из ревности, по пьяному делу. И розенталевский светильник, пусть он и супер-пупер ценный и принадлежит, по слухам, самой Нефертити, может не играть в этом деле никакой роли. Разве что он пропал до убийства парня. Но, как ты сама любишь произносить: "После того не значит вследствие того". Ты хочешь помочь профессору найти светильник? Очень хорошо. Абстрагируйся от смерти Вадима. Поспрашивай жену, домработницу, грузчиков -- может, сунули куда-то. Убивать-то зачем? Не твое это дело -- расследовать преступление. Пусть полиция занимается. Конечно, Денис консерватор и ретроград, несмотря на свой молодой возраст, но резон в его словах есть. Вот сейчас доем креветок в сливочном соусе и завтра с утра за работу! А поисками займусь в свободное от работы время. Найду -- хорошо, не найду -- на нет и суда нет. Решено. - И все же я не пойму, - произнес Денис, обсасывая креветочный хвостик, - почему тебя тянет разгадывать эти дедуктивные головоломки? Книжки читай, знаешь, как успокаивает? Сказки на ночь... - Сказки? -- удивилась я. -- Так они и есть самые криминальные истории! Я только не понимаю, как детям эти триллеры на ночь рассказывают, вроде "Красной шапочки". - С "Красной Шапочкой" уже Эрик Берн разобрался4. Ты хочешь сказать, что "Курочка-Ряба" или "Колобок" тоже детективы? - И ты еще сомневался? Ну, скажи, с чего бы вдруг Курочка-Ряба снесла золотое яйцо? Не иначе получила какое-то воздействие извне. - Зевс к ней пришел, как к Данае, в виде золотого дождя, - усмехнулся Денис. - Да хотя бы и Зевс. Ты же знаешь, что в древности происками или провидением высших сил назывались любые загадочные явления природы или человеческого умения и разума. Возьмем основной постулат римской юриспруденции: если что-то сделано, ищи того, кому это выгодно. Кому было выгодно, чтобы Курочка-Ряба несла золотое яичко? - Деду с бабкой. - А вот и нет. Они были в полной растерянности, узнав о новых свойствах своей курицы. И с присущим человеку любопытством принялись исследовать яйцо. Кстати, в этом нет ничего подозрительного -- нормальная реакция ничего не подозревающих людей. И это характеризует их алиби. Вот если бы они, зараженные вирусом стяжательства, требовали от Курочки-Рябы новых и новых кладок, а потом продавали их, как яйца Фаберже, вот тогда их можно было бы заподозрить. - Тогда, кроме мышки, других персонажей в сказке не имеется. - И это наводит на определенные размышления! - Какие? - Во-первых, уж больно она вовремя появилась на сцене. Неспроста это. В детективах случайностей не бывает. Далее, мышка -- специалист. Задачу, над которой бились дилетанты дед с бабкой, она решила одним движением хвоста. Значит, знала силовую точку, в которую надо ударить. Кстати, обрати внимание, что было дальше. - Да знаю я, что было дальше: "Дед плачет, бабка плачет, а курочка кудахчет..." Потом она опять им стала обычные белые яйца нести. - Тогда ответь мне на вопрос, господин аналитик: куда девались мышка и скорлупа золотого яйца? Об этом в сказке ни слова. - Мышка убежала, а скорлупу выкинули. - Золотую? Вот так просто? - А что ты, собственно говоря, хочешь этим сказать? - Одна из традиций детектива -- это рассказ о том, как сыщик видит целостную картину преступления. Обычно Ниро Вульф собирает всех участников драмы в своем кабинете, подозреваемого сажает в красное кресло и начинает вещать. Вот и представь себе, что в кабинете сидят дед, бабка, Курочка-Ряба, мышка, а на столе у Вульфа на серебрянном подносе лежит золотая скорлупа. Денис даже зажмурился от удовольствия. - Валяй, подруга! Тебе бы книжки писать! - Итак, господа, я начинаю. Мы видим перед собой скромную хату, в которой живут наши персонажи -- дед и баба. Живут они небогато, можно сказать, бедно. Из продуктов питания у них Курочка-Ряба, да и не собственно говоря, не она, а ее яйца. Курочка несет в день по яйцу, дед с бабкой жарят себе яичницу, тем и пробавляются. Но такая жизнь не нравится другому персонажу нашей драмы, а именно мышке! Ей надоело питаться яичной скорлупой, так как ничего другого у деда с бабкой нет, и она измысливает потрясающий по своей изощренности ход: с помощью методов генной инженерии мышка добивается того, что Курочка-Ряба сносит золотое яйцо. Из этого яйца должна вылупиться золотая курочка, которая положит начало благосостоянию деда с бабкой, а также и мышки, как особи, паразитирующей на них. У нее будут другие золотые яйца и другие золотые цыплята, уже без вмешательства генной инженерии. Цыпленка надо вытащить из прочной скорлупы. Дед с бабкой этого не знают, и из-за человеческого любопытства начинают колотить по яйцу. Мышка им не препятствует. Но когда она понимает, что у них ничего не получается, и цыпленку может быть нанесен вред, она выходит на авансцену и ловким ударом хвоста разбивает скорлупу. И тут, о горе! Золотое яйцо, на которое были возложены такие надежды -- пустое! Дед с бабкой плачут от разочарования, они трудились, им хочется есть, а кроме золотых скорлупок в доме ничего нет. Да и они исчезают. Мышка, поняв, что эксперимент окончился крахом, убегает, прихватив улики. Ей не нужно, чтобы методом получения золотых яиц воспользовались силовые структуры и органы. Курочка-Ряба успокаивает деда с бабкой и обещает им ежедневный прокорм вместо несбыточной мечты о журавле в небе. Я кончил, господа! - Браво! -- похлопал Денис. -- Более качественного бреда я в своей жизни не слышал. Молодец, Лерочка! Только ты одной детали не учла. Нет криминала в твоем детективе. А без криминала это не детектив. И без убийства тоже не детектив, а так, побасенка. Для того, чтобы найти истинного виновника, нужно вспомнить, что без петухов яйца с цыплятами не получаются. А золотое яйцо вместо простого -- это уже не генетическая метаморфоза, а банальная измена Курочки-Рябы с самцом Жар-Птицы. И главный преступник у нас -- петух. Он, как и полагается по детективу, в тени, за кадром, и у него есть реальные причины желать смерти того, кто заключен в золотом яйце. С какой стати сначала дед, потом баба, потом мышка стараются разбить золотое яйцо? Вероятно, петух не пользуется любовью в этом кругу. Он - тиран. Его все боятся. И происходит элементарное уничтожение улики - никто не хочет, чтобы золотое яйцо попало петуху на глаза. И финальные слезы деда с бабой - реакция организма после тяжелого стресса, вызванного элементарным страхом перед петухом. А у Курочки крепкие нервы, и она находит в себе силы успокоить стариков после уничтожения золотого яйца. Вот так-то, дорогая! Да, это было сильно... - Я тебе также могу и о спящей красавице рассказать, и о мальчике-с-пальчик, - предложила я. - Спасибо, не надо, в другой раз. Официант, счет! x x x Утром я проснулась с мыслью, что пора завязывать с этим делом. Денис прав, пусть специалисты занимаются. Но я же обещала профессору съездить к Ципи. Ничего не поделаешь, обещания надо выполнять. Ципи жила на самом берегу моря, в квартирке из двух комнат: салона и спальни. Одна стена была полностью из стекла и открывала роскошный вид на море и яхт-клуб. Именно из-за этого вида тесные квартиры стоили очень дорого. Их покупали зажиточные туристы и израильтяне, как летние дачки: утром проснулся, перед тобой покачивается яхта, а внизу золотистый песок, на котором сушатся узконосые лодки-каяки. Войдя в просторный холл, я спросила у девушки за стойкой, где находится квартира номер 213. Она показала мне, куда идти. Длинный коридор устилал темнобородовый ковролит, на дверях висели таблички: "Не беспокоить" или "Просьба убрать". Это был дом гостиничного типа, с предоставлением различных услуг. Ципи открыла дверь, и на ее лице застыло удивленно-испуганное выражение. - Доброе утро, - поздоровалась я. -- Ципи, мы с вами договаривались вчера, что я к вам зайду. Вы помните, мы встречались у Розенталей? - Да, конечно, - кивнула она. - Проходите. Вид из окна был необыкновенный: тонкие мачты покачивались под морским бризом. В небе летел маленький желтый самолетик, а водную гладь рассекали яркие каяки. Девушка даже в домашней одежде выглядела патологическим "книжным червем". Сутулая, в некрасивых больших очках, со взлохмаченными волосами, требующими стрижки, она производила жалкое впечатление. Чтобы немного повысить себе настроение, я прошла в комнату и посмотрела в окно: - Ципи, какая красота! Вы счастливица, каждый вечер наблюдаете ослепительные закаты! - Да, - улыбнулась она. Улыбка ее красила, и, если бы не ужасные очки, она могла бы быть хорошенькой. -- Это то, ради чего я сняла здесь квартиру. Хоть и дорого, но очень красиво. А мне так не хватает красоты... - Понимаю, - протянула я, хотя ничего не понимала. Какой именно красоты не хватало Ципи? Внешности, интерьера, красоты отношений? - Вас, наверное, профессор послал? -- спросила она невпопад. - Да, Алон попросил меня кое-что выяснить, так как он очень занят в университете, а эта история выбила его из колеи. - Конечно, - кивнула она. -- Переезд - сложная процедура. У меня в сотню раз меньше вещей, и то я неделю приходила в себя. Я еще не была у Розенталей, планировала навестить их в субботу. Мне стало понятно, что Ципи ничего не знает ни о пропаже светильника, ни о смерти Вадима. - Скажите, вы давно знаете профессора? -- спросила я. - С детства, - просто ответила она. -- Наши отцы были дружны, и Алон с Сарой часто навещали нас. Я так была рада их визитам. Он всегда приносил для меня какую-нибудь книжку, а то и черепок из раскопок или какую-нибудь бусину, которой не одна сотня лет. А с четырнадцати лет я каждое лето участвовала в археологических экспедициях под руководством профессора. С тех пор я мечтала стать археологом. - И вы поступили в университет на эту специальность? - Да! Только чтобы заниматься любимым делом и быть рядом с профессором Розенталем. "Ого, - подумала я, - а девушка влюблена не по-детски". - И что вы делали после окончания университета? - Принялась писать докторат, - Ципи посмотрела на меня с таким изумлением, будто я задала глупый вопрос. - Чего же еще делать после университета? - Ну, не знаю... Работать, например. - А это что, не работа? -- она обвела руками комнату. Бумаги были везде -- на столе, на диване, под шкафом. -- Это очень интересная работа. Я пишу о еврейской общине в период правления Аменхотепа IV, о ее обычаях и законах. Это неизведанный пласт культуры и истории. И профессор мне всячески помогает в работе. - Кстати, об Аменхотепе, - сказала я, обрадовавшись, что Ципи сама завела этот разговор. -- Я слышала от Розенталя о каком-то необычном светильнике эпохи Нефертити. Вы его видели? - Да, видела, - кивнула она. -- Это очень редкая вещь, и профессор нашел его в Синае, когда тот был еще нашим, а не египетским. Если бы египтяне узнали о находке, они потребовали бы светильник назад. Для них это весьма ценная вещь. - Почему? Мало ли выкапывали разных ламп? Что им, своих не хватало? - Это не простой светильник. Он выполнен из пропавшего органа Осириса. - Какого органа? - Вы не знаете эту историю? - Расскажите, пожалуйста. - Вы видели фильм "Близнецы" со Шварцнеггером и Де Витто? -- спросила Ципи. - Да, - кивнула я. - Вот в той давней истории получилось примерно так же. Слушайте. И Ципи принялась рассказывать. Давным давно властвовали над Египтом бог земли Геб и богиня неба Нут. Когда пришло время Нут рожать, послышался голос с неба, гласящий, что родившийся ребенок станет владыкой всего сущего на земле. На свет появился Осирис, и был он рослым, широкоплечим и красивым. А после него родился Сет, он получился рыжеволосым карликом. Не привечают в Египте рыжих -- они считаются хитрыми, злыми и упрямыми. Таким и оказался Сет, младший брат великого Осириса. Конечно, к родителям, Гебу и Нут, тоже можно было бы предъявить претензии: они любили старшего сына, Осириса, а на младшего не обращали никакого внимания -- так и рос Сет, как сорная трава под забором. Осириса же родители с детства обучали всему, что знали сами, так как готовили его к царствованию над Египтом. И когда возмужал Осирис, сел он на царский трон и принялся учить людей всему, что узнал от родителей-богов. Египтяне тогда жили скудно, питались сырыми кореньями и не занимались ремеслами. У Осириса люди научились выращивать пшеницу и выпекать из нее хлеб, получать из винограда вкусное вино, изготовлять сыры и строить дамбы на Ниле, чтобы разливалась вода и плодородный ил оседал на полях дельты. Кроме того, фараон прекрасно пел, слагал гимны и научил египтян любить музыку. Разбогател Египет при Осирисе. Крестьяне пасли тучные нивы на мощных быках, давили виноград и оливы, пасли стада на обильных лугах. Народ радовался, процветал и нес богатые дары в храмы, чтобы поблагодарить богов и фараона Осириса. Сет завидовал брату лютой завистью. Он был богом суховеев и песчаных бурь. От этого он порос весь рыжей шерстью, как песок из пустыни, и глаза у него всегда слезились и воспалялись, словно их припорошили пылью. Сет, пользуясь своей силой, насылал бури на поля крестьян, губил урожаи, и земледельцы молили Осириса оградить их от гнева и своеволия Сета. Осирис женился на Исиде, прекрасной богине воды и ветра, женственной и нежной. Она охраняла умерших, идущих в свой последний путь, мореплавателей, пустившихся в бурное море, и носила головной убор, увенчанный коровьими рогами, символом плодородия. Когда Сет засыпал поля крестьян песком из жаркой пустыни, Изида проливала божественную влагу и насылала ветер, чтобы смести песок с земли. Сет ненавидел Изиду едва ли не больше, чем Осириса. Однажды весной в царском дворце начался пир. Фараон справлял свой двадцать восьмой день рождения. Он был красив и темен волосами, высокого роста и царской стати. Гости восхваляли божественную чету, пили, ели и веселились. Внезапно на пир явился Сет, которого никто не звал. Он даже нацепил на себя ослиную голову, чтобы его поначалу никто не узнал и не выгнал из дворца. Его слуги, такие же маленькие, краснокожие и рыжеволосые, тащили за ним огромный саркофаг, отделанный изящной резьбой и инкрустированный ценными породами дерева. "Объявляю свою волю, - провозгласил Сет. -- Тот, кому мой саркофаг придется впору, тот получит его в подарок и будет после смерти погребен с достойной пышностью и богатством." Египтяне очень интересовались загробной жизнью, тщательно готовились к ней, и поэтому в подарке Сета не было ничего необычайного. Каждому захотелось получить роскошный гроб и покоится в нем вечность, и поэтому около саркофага образовалась очередь из подвыпивших гостей. Они ложились в гроб, а Сет, как истинный Прокруст, проверял, впору саркофаг или нет. Но ни одному из гостей не повезло, слишком длинным было вместилище и слишком просторным. И тут встал с трона Осирис. "А давай-ка, брат мой Сет, и я попробую. Вдруг мне подойдет твой драгоценный подарок?" - подошел и лег в гроб. Сет только того и ждал. Он сделал знак слугам, те захлопнули крышку саркофага, заколотили гвоздями, засмолили, залили свинцом и вынесли из дворца. Часть заговорщиков охраняла Сета, чтобы дворцовая охрана не отбила гроб с Осирисом. Гроб с телом Осириса Сет выбросил в воду, и он, тяжелый и огромный, пошел ко дну неподалеку от устья, там, где Нил, разделенный в дельте на каналы и притоки, впадает в Средиземное море. Изида принялась за поиски своего супруга, и через четыре месяца нашла гроб - ей об этом сказали дети, видевшие Сета. С тех пор египтяне любят прислушиваться к болтовне своих отпрысков, надеясь найти в их словах предсказания судьбы. Изида со своими слугами вытащила гроб на сушу. И когда открыла его, то увидела, что ее любимый муж мертв -- задохнулся в тесном ящике. Долго оплакивала мужа скорбная вдова. Потом легла на труп мужа и зачала от него сына Гора. А когда, обессилевшая от слез, заснула около гроба, мстительный Сет подкрался, выкрал тело Осириса, разрубил его на четырнадцать кусков и раскидал их по каналам и притокам. Проснулась Изида и увидела, что нет в гробу тела ее любимого мужа. Оставили ее силы, она отчаялась, упала на колени и взмолилась сокологоловому богу Солнца Ра-Амону-Хепри: "Помоги мне, всесильный Ра! Дай мне силы разыскать Осириса!" Внял солнцеподобный Ра мольбам Изиды и послал ей в помощь Анубиса-Саба-Хентиаменти, с головой шакала, покровителя умерших, некрополей и кладбищ, хранителя ядов и лекарств. Вместе с Анубисом Изида отыскала тринадцать из четырнадцати частей тела. Не нашла она только божественный фаллос. Анубис плотно сложил и запеленал части тела Осириса и оживил его. Но Осирис отказался взойти вновь на престол фараона в царстве живых и передал власть сыну, которого должна была родить Изида. А сам вернулся в царство мертвых. И теперь каждый год в мае, когда на землю Израиля спускается засуха, умирает Осирис. А стоит пролиться первому осеннему дождю, Нил разливается, и Осирис возрождается, дабы принести народу Египта сытость и процветание... x x x Ципи закончила рассказ и словно вернулась в сегодняшний мир из Древнего Египта. Я молчала, дав ей время прийти в себя. - Профессор Розенталь сделал несколько открытий. На основании скрупулезного изучения древних текстов, он нашел место затопления саркофага Осириса и показал, где искать. Саркофаг скрыт под густым слоем донного ила в притоке Нила Рашиде, так как только этот приток естественно впадает в Средиземное море. Сам же Нил закрыт большой песчаной косой и прибоем. Так же было и во времена Древнего Египта. Приток Рашид открыт для прибоя и не имеет каких либо ограничений при впадении в море. - И как, нашли саркофаг? - Пока что египтяне не спешат с выводами израильского профессора. Может, нет денег, а может, это задевает их профессиональную и национальную гордость. - А что со светильником? - Именно с него и пошло увлечение Алона египтологией. После Шестидневной войны, в конце 1967 года, его, совсем молодого парня, послали в экспедицию на Синайский полуостров искать нефть. Однажды вахтенные оставили его возле бурильной установки на дежурстве, а сами уехали. От нечего делать Алон стал бродить возле отвалов земли, извлеченных во время бурения, и наткнулся на какую-то штуку, величиной с крупный баклажан. Он попробовал разобрать ее, но металлическая находка не поддавалась. Она была совершенно непрезентабельного вида: гнутая, ржавая, с налипшими камнями, и Алон закинул ее под кровать в жилом вагончике. А когда вахта закончилась и Розенталь собрал свои вещи, то сунул железяку в рюкзак. Дома он, с помощью ножовки и других слесарных инструментов, взрезал находку, и она оказалась полой. В футляре лежал бронзовый фаллос, выкрашенный в зеленый цвет. Фаллос был полым, с дырочками, и внутри сохранились остатки золы, видимо, его использовали в качестве светильника. А по боку шла надпись иероглифами. - И он прочитал? -- удивилась я. - Для этого Алону пришлось пойти в университет на факультет истории Ближнего Востока, всерьез заняться египтологией, защитить диссертацию и лишь после того понять, что за находка попала ему в руки. - Ципи, так что было там написано? - Божественный Эхнатон, повелитель Верхнего и Нижнего Египта, дарит статую со священным фаллосом Осириса своей любимой супруге, прекрасной Нефертити. Кстати, зеленый цвет считался любимым цветом Осириса, ведь с его возрождением зеленели поля. Даже в настенных расписях Осириса изображали с зеленой кожей. - Красиво, - восхитилась я, - он, наверное, диссертацию защитил по этому светильнику. - Представьте себе, нет, - ответила она. -- Его докторская была посвящена совсем другой теме - изучению склепа, принадлежавшего семье "носителя печати" Бен Хеси. Профессор сделал ряд интересных умозаключений, которыми заинтересовались египтологи многих стран мира. Я почувствовала, что разговор снова уходит в дебри тысячелетий. - Странно, что он не упомянул в своих научных работах о светильнике Осириса. - Это его тайна и страсть. Я сама узнала об артефакте только тогда, когда приступила к докторату под руководством Алона. Он никому его не показывал и хранил в настенном сейфе для особо важных бумаг. - Почему? Ведь это так естественно для ученого показать свою находку, описать ее... Ципи замялась: - Понимаете, Валерия, для человека уровня профессора Розенталя, все должно быть предельно чистым и ясным. Еще тогда, в молодые годы, по закону он должен был сдать находку в комиссию по археологическим ценностям. Ведь у нас даже котлованы не роют, пока археолог не даст разрешение. Да еще египтяне... - А что египтяне? - Если бы они узнали, что светильник найден на территории Синая, они бы потребовали вернуть находку. Так что профессор молчал. Сначала по беспечности, а потом уже не мог расстаться со светильником. И я его хорошо понимаю. Такая старинная вещь притягивает, от нее невозможно оторваться. А уж тем более -- отдать, даже в музей. Наступила пауза. И я решилась: -- Ципи, я к вам по делу от профессора. - Да? А почему он сам не позвонил? -- в ее голосе послышались нотки ревности. - Он очень занят на разборке вещей, поэтому попросил меня заехать к вам. - Слушаю вас. - Розенталь