обрезании (пан Кон и подполковник переглянулись, наверняка осуждая этот обычай), о предложении Карни ехать с ней переводчицей и о докладе в обществе потомков бен-Бецалеля. -- Где этот доклад? -- спросил подполковник. -- Вот он, -- ответила я, протягивая папку. -- Но он написан по-русски, а оригинал -- на иврите, в моем гостиничном номере. -- Оригинал вы нам отдадите тоже. Мы найдем специалистов по ивриту. -- Хорошо, -- кивнула я. -- Куда принести? -- Вас в гостиницу сейчас отвезет наша машина, вы передадите бумаги водителю. Можете идти, но подождите в коридоре пана Кона, его тоже отвезут домой. Пан Изидор надолго не задержался -- он появился минут через пять, и мы направились к машине. По дороге он прошептал: -- Пани Валерия, благодарю вас за то, что вы не рассказали о пакете. Полиции совершенно не надо об этом знать. А я даже забыла о пакете, уставшая за такой длинный день. x x x В гостиницу около метро "Инвалидовна" мы доехали за двадцать минут. -- Вы подниметесь со мной? -- спросила я полицейского, который представился подпоручиком Гржебиком. -- Хорошо, пани, -- ответил он. Пан Кон вышел из машины и сказал: -- Если позволите, я прогуляюсь с вами -- насиделся в отделении. Под удивленным взглядом портье (меня же сопровождал полицейский, да еще глубокой ночью) я нажала на кнопку лифта, и мы поднялись на четырнадцатый этаж. -- Присаживайтесь, я сейчас достану папку. Подойдя к своему чемодану, я открыла его, и только хотела достать папку, лежавшую на самом верху, как поняла, что ее там нет. Я перерыла весь чемодан -- папки не было. Гости с интересом следили за моими манипуляциями. Я вытряхнула содержимое чемодана на диван. -- Смотрите сами -- папки нет. -- Куда она могла подеваться? -- спросил полицейский. -- Понятия не имею! -- Что-нибудь пропало еще? -- Подождите... Я не вижу своего ноутбука. Он не поместился в сейф, и поэтому я его спрятала в шкафу, закрыв одеялом. Одеяло на месте, а компьютера нет. -- Что там было? -- всполошился пан Кон, и полицейский с подозрением посмотрел на него. -- Много чего. Мои документы, фотографии, текстовый файл с докладом. -- На каком языке? -- На русском. Я же переводила с черновиков пана Маркса, а писала на русском. А теперь ни черновиков, ни компьютера. -- Я должен связаться с подполковником Шуселкой, -- сказал Гржебик и принялся вызванивать начальство. Поговорив несколько минут, он повернулся ко мне: -- Пани Вишневскова, мы с паном Коном уйдем, а вы ложитесь, и никому не открывайте дверь. Утром сюда приедет следственная бригада, и все хорошенько обследуют. Вам понятно? -- Понятно, -- кивнула я. У меня не осталось сил. Единственное желание было свалиться на диванчик и заснуть. Мои гости ушли, я удостоверилась, что дверь заперта и отправилась к диванчику в салоне. Но мне пришла в голову мысль, что я прекрасно высплюсь в спальне, так как никого нет, упала и заснула в полете над подушкой. x x x Мне снилось, что надо мной наклонился Денис, похлопывает меня по плечу и говорит, почему-то на иврите: "Валерия, проснись, вставай!" -- Не хочу, -- отмахивалась я, но потом, поняв, что это не сон, вскочила и протерла глаза. У кровати стоял Ашер. -- Откуда ты взялся? -- спросила я. -- Ты знаешь, что тебя ищут? -- Потом, потом... -- отмахнулся он. -- Собирайся живее, нам отсюда надо уходить. -- Куда? Утром придет следственная бригада. Ты не должен уходить. Останься! -- Пока придет бригада, тебя уже десять раз успеют прирезать, как Карни. Давай быстрее. -- Ты знаешь, Ашер, из номера украли папку и мой ноутбук. -- Это я взял и перепрятал. Не исключено, что за ними должны прийти. И если ты будешь в номере, тебе не поздоровится. Готова? -- Да. Ашер бесшумно открыл дверь, и мы выскользнули в сумрачный коридор, освещенный тусклыми лампами. -- Не туда! -- прошептал он. -- Не надо на лифт, бежим вниз по лестнице. -- Четырнадцать этажей? -- ужаснулась я. -- Жить хочешь -- козочкой поскачешь, -- огрызнулся он и поспешил вниз по лестнице. В лобби гостиницы мы прошли не сразу. Ашер пошел вперед, огляделся и вернулся. -- Спрячься за фикус. Я выйду один, поймаю такси. Когда я подъеду, таксист даст сигнал, ты бегом выскочишь и прямо в машину. Понятно? -- Понятно, -- мне уже было не до шуток, настолько серьезен был его тон. За фикусом мне пришлось просидеть около четверти часа. Подъехало такси, я рванулась с места и в дверях налетела на высокую старуху-чешку, знакомую мне по вчерашней прогулке по Вышеграду. -- Приминтэ просим (прошу прощения), -- пробормотала я, глядя вниз, и нырнула в открытую дверцу такси. Уже отъезжая, я видела, как меня провожает тяжелый старухин взгляд. В такси я постучала Ашера по плечу. -- Куда ты меня везешь? -- В укромное местечко. Сначала надо выспаться, а потом уж подумать, как будет отсюда выбираться. -- Ты с ума сошел! У меня же подписка о невыезде! Ты хочешь, чтобы нас арестовали прямо в аэропорту? -- Разберемся, все будет хорошо! В голове тут же застучали пронзительные вопли Верки-Сердючки: "Харашо! Все будет харашо, все будет харашо, я это знаааю!..", хотя Ашер говорил на иврите. Эта песня иглой вонзалась мне в мозг и я, обхватив голову руками, негромко застонала. Такси остановилось, шофер назвал цену, Ашер только было собрался платить, как я возмутилась и на чешском потребовала оплаты по счетчику. Шофер тут же извинился и взял в четыре раза меньше. Выйдя из машины, Ашер укоризненно произнес: -- И зачем ты это сделала? -- Таксисты в Праге всегда завышают цену, если видят иностранца. И боятся так поступать с чехами. -- Теперь он нас запомнит. А так были бы мы для него обычными иностранцами. Нам лишние свидетели совсем ни к чему. Ужа светало. Я посмотрела по сторонам: мы находились в районе чистеньких двухэтажных домиков с черепичными крышами. Ашер открыл калитку и дал мне пройти. -- Наша комната в конце коридора. Сразу ложись и спи, тебе надо отдохнуть. -- А как же ты? -- За меня не волнуйся, я потом посплю. -- Ашер, зачем мы убежали? От кого нам прятаться? От полиции, убийцы? Кто он? -- Пока не знаю, но положись на мою интуицию. Мы зашли в небольшую уютную комнату. На стене висели старые литографии, а на подоконнике росли цветы в длинном деревянном ящике. Посреди стояла большая двуспальная кровать, а на тумбочке около нее лежал мой любимый лэптоп и на нем папка с документами Йозефа Маркса. Я с недоумением посмотрела на Ашера. -- Ложись, нам сейчас не до этого, -- он неверно истолковал мой взгляд. Дважды меня просить не надо было. x x x Солнце уже высоко стояло в небе, когда в моей сумочке зазвонил сотовый телефон. Я успела схватить его до того, как он замолчал. -- Алло, я слушаю, -- голос спросонья был никакой. -- Мне нужна пани Валерия. -- Пан Кон, это я. -- Я вас не узнал, где вы находитесь? -- Я сама не знаю, а что такое? -- мне не хотелось говорить, что Ашер меня забрал. Все же я до сих пор не разобралась в мотивах его поступков. -- Как это не знаете, где вы? -- удивился он. -- Ладно, неважно. Вы нашли папку и свой компьютер? -- Да. -- Очень хорошо, -- обрадовался пан Кон. -- Вы можете взять такси и срочно приехать к "Трем наперсткам"? И захватите с собой документы. -- Хорошо, скоро буду. Почему я так легко согласилась на его предложение? Ведь я сама хотела поехать к пану председателю и узнать фамилии тех, кто присутствовал на прогулке. Мы с ним договорились об этом вчера. В дверь постучали. Я открыла. На пороге стояли две пожилые дамы. Одна была одета в кремовое платье в розочках, другая -- в синий брючный костюм. -- Доброе утро, пани... -- Валерия, -- ответила я. -- Очень приятно, -- ответила та, что в синем, -- это пани Димкова, а моя фамилия -- Непотршебова, мы владелицы этого пансиона. -- Вы так долго спали, милочка, -- сказала дама в розочках, -- что мне подумалось: было бы жаль, если вы пропустите завтрак. А у нас сегодня чудесные волосатые кнедлики. При этих словах у меня желудок мгновенно взлетел к горлу, и я лишь усилием воли вернула его на место. -- Нет, спасибо, я не голодна, тем более, что я очень спешу. -- Ну, как знаете... Дамы ушли, почему-то обнявшись, а я принялась лихорадочно собираться. На улице я поймала такси и дала адрес -- дом "У трех наперстков" на Вышеграде. Пан Кон встретил меня с распростертыми объятиями. -- Валерия, вы принесли? -- Да, пан Мориц. Но хочу предупредить: документы я вам только покажу. Меня никто не уполномочивал их продавать. -- Да-да, не волнуйтесь, я подожду официального заключения о наследстве, и я надеюсь, что все разрешится к взаимному удовлетворению. -- Как вы сказали? -- Позвольте вам представить пани Марксову, -- торжественно произнес он. -- Что? -- я не поверила своим ушам. В комнату вошла та самая высокая молчаливая старуха, которую я видела вчера на прогулке. Мы поздоровались. -- Вы тоже Марксова? -- спросила я. Вместо ответа она закрутила рукав и показала мне номер, выколотый на внутренней стороне предплечья. -- Сочувствую, -- пробормотала я. -- И как этот номер относится к пану Марксу? -- У него на единицу меньше, -- ответила старуха. -- Мы попали в Терезин вместе, хотя он мог отвертеться -- у него отец был чехом, из легионеров, а мать умерла давно. Но на него донесли, что мать еврейка, и его забрали. Там нас разлучили, но я никогда не переставала быть его женой. -- Он после вас женился трижды, насколько мне известно, -- сообщила я, не зная, как реагировать. -- Это все незаконные жены, -- резко ответила она. -- Настоящая жена -- я, и всегда ею была! Я не получала от него разводного письма! -- Понятно. Так вот почему вы навещали меня в гостинице, да еще в такое неудобное для визитов время. Или вы шли убить меня и единолично завладеть имуществом пана Маркса? Старуха и бровью не повела, зато пан Мориц всполошился: -- Павла, это правда? Как же так? Ведь я обещал тебе, что займусь этим делом и докажу, что ты -- законная жена. Это самый реальный путь получить документы на владение наследством. Почему ты решила действовать без меня? -- Потому что я -- жена! -- старушку заклинило. -- Хорошо, хорошо, -- кивнула я. Мне, в сущности, было все равно, кто является законной женой покойного Маркса. -- Так вы покажете документы? -- нетерпеливо спросил пан Кон. -- Конечно! А вы подготовили список? -- Разумеется. И мы, словно, на церемонии обмена шпионами, одновременно вручили друг другу документы: я -- папку, а он -- несколько листов, скрепленных вместе. Председатель общества сел за стол, рядом уселась старуха Марксова, он, в предвкушении, открыл папку и недоуменно посмотрел на меня: -- Пани Вишневскова, что это? -- Что вы имеете в виду, пан председатель? -- Я не могу это прочесть. Я думал, что Йозеф писал на чешском, а тут что? Иврит? -- Да. Иначе, зачем надо было его жене (при этих словах старуха дернулась) нанимать меня для перевода? -- Тогда что же делать? -- Если вы читаете по-русски, я могу вам распечатать доклад пана Йозефа с моего компьютера. -- Читаю, -- кивнул он. -- Вот принтер, действуйте. Только что мне это даст? Вы же читали со сцены этот доклад, ничего существенного я в нем не заметил. -- Я рассказывала с отступлениями и импровизациями, и многого не успела сказать. Вам будет интересно, ручаюсь. Спустя несколько минут я положила перед паном Йозефом распечатанный текст доклада, куда он и углубился вместе с пани Марксовой. Читал он медленно, переводил на чешский, чтобы ей было понятно, и я решила заняться списком и анкетами общества потомков бен-Бецалеля. В нем было восемь человек. 1. Павла Марксова, гражданка Чехии, степени родства с раввином бен-Бецалелем -- нет. Замужем за Йозефом Марксом, степень родства установлена. 2. Светлана Барышникова, гражданка России, степень родства с раввином бен-Бецалелем -- в процессе установления. 3. Самуил Фишганг, гражданин России, степень родства с раввином бен-Бецалелем -- в процессе установления. 4. Василий Трофимчук, гражданин Белоруссии, степень родства с раввином бен-Бецалелем -- в процессе установления. 5. Олег Дмитриев, гражданин Казахстана, степень родства с раввином бен-Бецалелем -- в процессе установления. 6. Ефрем Либерзон, гражданин США, степень родства с раввином бен-Бецалелем -- установлена. 7. Альбина Либерзон, гражданка США, степени родства с раввином бен-Бецалелем -- нет. Замужем за Ефремом Либерзоном. 8. Лев Либерзон, гражданин США, степень родства с раввином бен-Бецалелем -- установлена. Внизу каждой анкеты был адрес и телефон нынешнего местопребывания каждого участника конференции. Не хватало только блондинки с темными корнями волос. Только я хотела спросить о ней пана Кона, как он вскрикнул: -- Эврика! Нашел! -- Что именно? -- поинтересовалась я. -- Какая вы молодец, пани Валерия, что не сказали об этом вслух на лекции. Ах, Йозеф, Йозеф, ты всегда был таким простодушным! Старуха хлопнула пана Морица по плечу: -- Что там написано? -- спросила она. -- Вот тут он написал, что ответ спрятан Карлом Марксом в первом издании "Капитала" -- искать надо там. -- И как ты собираешься искать? Где возьмешь книжку? -- Я не верю, что Йозеф, такой педантичный человек, написал о своем открытии и не узнал, как эту формулу найти. Она, наверняка, спрятана в его доме. -- Нужно немедленно ехать в Израиль! -- воскликнула старуха. -- Я докажу, что я единственная наследница! -- Но сначала нужно найти убийцу пани Марксовой, -- возразила я ей, причем произнесла фамилию с таким нажимом, чтобы старуха поняла, что она мне не по нраву. -- Вы что считаете, пани, это я убила ту самозванку? -- с вызовом произнесла она. Я пожала плечами: -- Вам невыгодно и убивать, и не убивать. -- Почему? -- спросил пан Кон? -- Потому что, останься израильская жена пана Маркса в живых, вам бы долго пришлось доказывать суду, что вы -- хозяйка имущества, а если вы убили Карни, то по нашим законам убийца лишается наследства от убитого. Английское прецедентное право, только и всего. -- Но почему? -- пролепетала она, сраженная логическими выкладками. -- Пани Павла, вы знаете, что такое отпетая наглость? -- Что? -- Это когда преступника судят за убийство родителей, а он просит у суда снисхождения за то, что он сирота. Да, вы были его женой, но прошло столько лет, он трижды был женат после вас. Его последняя жена прожила с ним пару десятков лет, а теперь вы приходите и отметаете в сторону всю его жизнь только потому, что он, потеряв вас во время войны, думал, что вас нет на свете. Может, с точки зрения закона вы и правы, но не по-человечески это -- утверждать, что вы единственная настоящая жена пана Маркса. Пан Кон перебил меня -- ему был неприятен разговор: -- Дорогая пани Валерия, вы оказали нашему обществу неоценимую услугу, но, к сожалению, самого пакета вы не привезли. Я надеюсь, что наша помощь друг другу будет продолжаться и в дальнейшем. Я думаю, что мы с пани Павлой в скором времени приедем в Израиль. -- Приезжайте, пан Кон, Израиль -- очень красивая и древняя страна, а мне пора. Кстати, а где здесь фамилия той девушки, которая была вместе с нами в полиции? -- Она, пани Валерия, не относится к обществу потомков великого раввина. Это просто ночная бабочка. Ищи-свищи ее. Я распрощалась и вышла из дома "У трех наперстков", сжимая в руках заветный список. x x x Итак, каковы мои дальнейшие действия? Надо все разложить по полочкам. Прежде всего, мне нужно узнать у Ашера, почему он вытащил меня, да еще с такими предосторожностями, из гостиницы. Потом обойти всех свидетелей и опросить. Потом, найдя убийцу, предъявить его полиции и получить разрешение на вылет из Праги. Нечего мне тут делать -- Дашка дома одна. Поэтому я набрала номер сотового Ашера. -- Привет, ты где? -- Я тут по делам кручусь. Не выходи из пансиона. -- Почему? -- Так надо, вечером объясню. -- Знаешь что, мой хороший, -- разозлилась я. -- Куда хочу, туда и пойду. Это ваши разборки, а я всего лишь переводчик. И отключила сотовый. Нет, зря я все-таки ввязалась в это дело, да и денег только аванс получила. На противоположной стороне улицы я увидела красивую вывеску, стилизованную под старину -- "Каварня". На ней две девушки в кринолинах жеманно держали по чашечке кофе. Я вошла в уютный сумрак. На стенах висели литографии псовой охоты и мостов через Влтаву. Напротив двери возвышалась барная стойка из мореного дуба, на которой расположились многоярусные вазы с пирожными. От высокой кофемолки с изогнутой ручкой шел одуряющий аромат. Я села за столик рядом со старушкой в шляпке с вишенками, беседующей с двумя чистенькими старичками, попеременно целующими ей ручки. Заказав кофе и два пирожных-корзинки со взбитыми сливками, я достала из сумки лэптоп и через сотовый телефон вошла в интернет. На сайте "Чешские карты" я запросила карту Праги различного масштаба, нашла и отметила те гостиницы, в которых жили интересующие меня лица, потом зашла на "Все пражские отели" и записала номера телефонов. Кофе уже остыл, когда я закончила обзванивать отели и спрашивать, действительно ли у них есть такие постояльцы. Оказалось, что семья с больным сыном уже выписалась из гостиницы и уехала в неизвестном направлении, а остальные жили в местах, указанных в списке. На предложение соединить с номером я отвечала отказом -- мне надо было подготовиться. Заказав в "каварне" еще чашку кофе, я стала раздумывать, куда первой стоит пойти. И я отправилась к "мадам Брошкиной", она же Светлана Барышникова в пансионат на улице Власска, что на Малой Стране. Ее комната была в самом конце коридора, на ручке висела картонка с надписью: "Не беспокоить". Я постучала. -- Кто здесь? -- после паузы, наполненной шорохами и шушуканьем, спросил испуганный женский голос. -- Светлана, откройте, пожалуйста. Меня зовут Валерия, мы вчера встречались в доме "У трех наперстков". -- Проходите, садитесь, -- она пригласила меня в комнату с чердачным потолком. Стены углом уходили вверх, а на высоте, примерно двух с половиной метров, торчали поперечные балки темного дерева. -- Надеюсь, вы меня не забыли, -- сказала я, укладывая сумку с компьютером на стул. -- Если позволите, я хочу вас кое о чем спросить. -- А вы из полиции? -- подозрительно спросила Светлана, теребя брошку. Вид у нее был какой-то заспанный и раздраженный. -- Нет, я сама хочу во всем разобраться. -- А почему? Разве полиция не занимается этим делом? -- Дело в том, что я дала подписку о невыезде, и не думаю, что меня выпустят из Праги, пока не найдут убийцу, -- тут я спохватилась, поняв, что говорю лишнее. Кто может поручиться, что убийца не Светлана, сидящая напротив меня? -- Нет, вы не подумайте, пусть все идет своим чередом, просто хочу кое-что выяснить для себя. Дверь ванной комнаты распахнулась, и оттуда вышел "Вуди Аллен", он же Самуил Фишганг. Хмуро поздоровавшись со мной, он выпрямился во весь свой небольшой рост и произнес: -- Мы не собираемся вам отвечать ни на какие вопросы. Это не наше дело. Мы ничего не видели, и вообще нас это не касается. -- Но, Сема... Я же рассказывала тебе. -- Это к делу не относится, -- отрезал Вуди Аллен. Он вел себя как сатрап средней руки, и большая Светлана его слушалась. Я решила надавить на нее. -- Светлана, это в наших с вами интересах. Если вы расскажете все, что видели, то мы все будем обелены в этой истории. Это так неприятно, когда подозревают в том, чего ты не делал. -- В общем, я видела, как этот, маленького роста, -- тут она мельком взглянула на Фишганга и осеклась, -- Дмитриев, выходил из казино. Я его видела сегодня утром, когда на метро "Мюстек" спешила. -- Ну и что? -- А то, что он был с вашим длинноволосым приятелем вместе. Причем вышли они один за другим, словно не знают друг друга, и разошлись в разные стороны. Мне это показалось очень подозрительным, я так Самуилу и сказала. -- Понятно, -- кивнула я, хотя, что мне было понятно в этой ситуации? -- Насколько мне известно, "Мюстек" -- узловая станция, там три или четыре выхода. Где именно вы видели их? -- В конце Вацлавской площади. Или в ее начале, если за конец считать памятник на коне, -- подробно, хотя и несколько путано, объяснила Светлана. -- Мы вам больше не нужны? -- спросил Фишганг. -- А то мы тут собрались уходить... То, что меня выпроваживают, мог бы понять и менее деликатный человек, поэтому я извинилась, поблагодарила и вышла из комнат на улице Власска. Идя по улице, я раздумывала над тем, что сказала мне Светлана Барышникова. Врать ей нет никакого резона, а вот на исчезновение Ашера во время прогулки и его появление вместе с Дмитриевым это могло пролить свет. Надо посмотреть, что же это за казино. Правда, сейчас рановато для посещения злачных мест, но хоть посмотрю на место. Немного поплутав в переходах с крупными разноцветными буквами "А", "В" и "С", обозначающими линии метро, я вышла наверх и очутилась на Вацлавской площади. Но куда идти дальше? Обращаться к прохожим с просьбой показать мне, где находится казино, мне было как-то неудобно, и я не нашла ничего лучше, как свернуть в боковую улочку, авось мне повезет и я набреду на вывеску "Казино", ведь по словам Барышниковой -- это в двух шагах от площади и станции метро. Мне попадались вывески "Театр марионеток" и "Обмен валюты", "Погребок" и "Сувениры", но казино так и не было. Заглядевшись на симпатичных марионеток, пришпиленных прямо на ставни широких окон, я полезла в сумочку за фотоаппаратом, и приготовилась снимать. Только я успела нажать на кнопку, как совсем неподалеку что-то грохнуло со страшной силой, меня отбросило взрывной волной, а витринное стекло взорвалось мириадами осколков. Упав боком на засыпанный стеклами асфальт, я сжимала в руках фотоаппарат, словно это было самое дорогое, что у меня есть. Палец одеревенел и не отрывался от кнопки. В фотоаппарате что-то скворчало и щелкало. Завыли сирены, забегали люди, меня стали поднимать с земли. Я оттряхнула джинсы и пробормотала: "Спасибо, со мной все в порядке". От меня тут же отстали -- это были парень и девушка, которые тут же подбежали к другой женщине, стонавшей неподалеку -- у нее осколком стекла был рассечен висок. Высыпав осколки из волос, я сконцентрировалась, перестала шататься и на ватных ногах двинулась вперед. Меня обгоняли взволнованные зеваки, стекающиеся на место преступления, как вода в сливное отверстие ванны. Пройдя еще несколько шагов, я увидела искореженную сожженную машину -- догадаться, находился внутри человек или нет, было невозможно. И тут, прямо над машиной, я увидела яркую вывеску с надписью, даже днем светящуюся и переливающуюся разноцветными огнями "Казино". Вход в казино перегородили полицейские, и я поняла, что мне туда не добраться. Поэтому я даже не двинулась с места, а осталась в толпе, надеясь что-нибудь узнать. На мое удивление два парня, стоящие рядом со мной, говорили на иврите: -- Все, конец Абарджилю. Не помогли ему даже телохранители. -- Мда... Агент "ноль-ноль-семь-сорок" из него вышел никакой, -- подтвердил второй. -- Не понимаю, кому он мешал? Оброк платил вовремя, русским дорогу не переходил. За что его грохнули? -- Говорят, у Филиппа после Нигерии какие-то связи с Моссадом остались. А тамошние ребята кому угодно рот заткнут. Он в последнее время часто домой летал, к каббалистам, совета спрашивал. -- Интересно, что они ему наговорили? Вот это предсказать могли? -- парень показал на машину и, оттеснив меня в сторону, стал выбираться из толпы. Второй последовал за ним. На толпу пошли стеной полицейские: -- Разойдитесь, дайте проехать скорой помощи, вы мешаете, посторонитесь -- в сторону, в сторону! Ловить там было нечего. Я прошла несколько шагов, завернула за угол и оказалась на площади Юнгмана, посреди которой возвышалась темная фигура, сидящая в кресле. Двумя высокими зданиями был зажат небольшой домик, выкрашенный в бирюзовый цвет, на котором висела табличка: отель "На золотом кресте". Я открыла свои записи -- ну, конечно, здесь живет "парень-гармонист" Василий Трофимчук. Интересно, может быть, он что-то слышал или видел? Я решительно направилась в гостиницу и, войдя, обратилась к портье: -- Добрый день! Скажите, в каком номере остановился пан Трофимчук? -- В восьмом, пани, на втором этаже. -- Благодарю. Поднявшись на второй этаж, я подошла к двери с цифрой восемь и осторожно постучала. Он открыл дверь, и, казалось, ничуть не удивился моему приходу. -- Заходи! -- он кивком пригласил меня в номер. Я вошла, оглядываясь. Номер, в отличие от нашего люкса, да и того, где жила "мадам Брошкина", был шикарным: лепнина на потолке, люстра чешского стекла, гнутые стулья, круглый ковер на полу. В воздухе витал густой запах сигаретного дыма, а под столом с мраморной столешницей валялись пустые бутылки. В правом углу номера стоял симпатичный диванчик с наваленными верхними вещами. Между диваном и стенкой виднелась часть распахнутой дорожной сумки, красной с белым, с надписью "Кока-..." -- видимо, постоялец собирал вещи, а я его оторвала от этого занятия. -- Выпить хочешь? -- предложил он мне. -- Нет, спасибо, не хочу. Я просто хотела задать вам пару вопросов. -- Без проблем, -- согласился он. -- Спрашивай! -- Скажите, вы кого-нибудь видели на прогулке. Ну... Я имею в виду кого-нибудь из чужих? То есть тех, которые не были на собрании? -- я совсем запуталась. -- Нет, не видел. Мы с Крыськой -- с подружкой моей, Кристинкой, пришли к этим старым пердунам, а там такая муть, я чуть челюсть не свихнул от скуки. -- А зачем вам туда надо было? Василий уселся передо мной на гнутый стул и закинул босые ноги на другой так, что его мощные ступни, оказались в нескольких сантиметрах от меня. Я отметила заскорузлые пятки и кривой горбом ноготь на большом пальце левой ноги, который к тому же был черно-синего цвета. Меня замутило, и сама не знаю как, я брякнула: -- Вы ушибли палец? -- Нет, натоптал в узкой обуви. Теперь приходится в сандалиях бегать, хорошо, что лето скоро. -- У нас в Израиле в сандалиях ходят круглый год. Он пожал плечами: -- Хорошо вам, я у вас не был, а то бы приехал специально, чтобы по солнышку побродить -- терпеть не могу нашу зиму. -- Простите, что я задаю вам такой интимный вопрос. Василий, вы еврей? Он прищурился и после паузы ответил: -- Не знаю. -- Как это? -- Потому я и здесь. У моей бабки нашлись ветхие документы на каком-то непонятном языке. Я поспрашивал в Минске, может, ценность какая-нибудь -- продать выгодно или еще что. И мне посоветовали обратиться в израильское посольство -- там обязательно найдется человек, который прочитает. Я тут же поехал туда и, действительно, мне перевели, что бабка моя из рода раввина бен-Бецалеля. А потом уже я списался с Прагой, послал копии документов и получил приглашение. Все просто, -- он обаятельно улыбнулся. -- Понятно, -- кивнула я. -- Кстати, Василий, вы не слышали сейчас грохота? Недалеко отсюда взорвалась машина. Говорят, что взорвали владельца. -- Не знаю. Я вещи собирал, у меня билет на завтра. -- Но ведь не выпускают! У вас разве нет подписки о невыезде? -- Есть, ну и что? Я тут до завтрашнего полудня заплатил, больше денег нет. Поищу что-нибудь поскромней. -- А кто эта девушка, что была с вами. Кажется, ее звали Кристина? -- Крыська? Да путана она с Украины. Здесь подрабатывает. Вот я ее и прихватил с собой, знал, что скучно будет. -- Ну, скажем прямо, невесело, -- я поднялась с диванчика. -- Большое спасибо, Василий. Я надеюсь, что виновников трагедии найдут и нас, наконец-то отсюда выпустят. Не хочется любоваться красотами Златы Праги, если тут удерживают по велению закона. -- Вы правы, Лерочка. Ну, куда вы торопитесь? Останься, -- он потянул меня за руку, но я высвободилась и быстрым шагом прошла к двери. Не хватало еще флирта с этим "первым парнем на деревне". Пусть Крыську обхаживает. Выйдя из отеля "На золотом кресте" я пошла по улице, машинально бормоча: "На золотом кресте висели царь, царевич, король, королевич...". Ноги сами меня принесли в казино. Оно было закрыто, на асфальте чернело огромное угольное пятно. Останки машины уже убрали. Немногочисленные зеваки обменивались мнениями. У входа в казино стоял полицейский. Поняв, что внутрь меня никто не пустит, я решила обойти здание по периметру и вошла в близлежащий пассаж. В нем нашли приют парикмахерская, театр теней и музей со странной экспозицией -- музей пыток. Во дворике перед входом на узкий пьедестал была водружена чугунная голова с веревкой, обмотанной вокруг шеи. Лицо искажала мучительная гримаса. Голова служила рекламой музею. Около входа сидел пожилой человек и читал газету. Я подошла поближе. -- Добрый день, пан! -- поздоровалась я. Он свернул газету и улыбнулся: -- Прошу вас, пани, семьдесят пять крон, и вы увидите самый богатый пыточный арсенал, которым не располагала даже сама святейшая инквизиция. У нас есть даже "нюрнбергская дева" в натуральную величину. Старичок был столь забавен, что я решила немного с ним поболтать, авось узнаю что-нибудь полезное. -- А что это такое? -- спросила я. -- Зайдете -- сами увидите, пани... -- Валерия. -- Пани Валерия, -- кивнул он. -- "Нюрнбергская дева" -- это такой саркофаг с шипами внутри. Но, упаси боже, никаких жизненно важных органов шипы не задевали. Так, пустить кровь, чтобы получить признание. Много чего у меня есть: "трон ведьм", "скрипка бесчестья", "дочь дворника", -- заходите, не пожалеете. -- Безмерно вам благодарна, уважаемый пан, но я ищу не инструменты воздействия на супруга, а всего лишь запасной вход в казино, -- я решила не кривить душой перед человеком, в непосредственной близости от которого находится такое разнообразие пыточных инструментов. Поможет -- хорошо, а не поможет, тут огнем и мечом не добьешься. -- Понятно, -- кивнул он. -- Пока что муж меру знает, проигрывает помаленьку, но вас это уже беспокоит, пани. А когда начнет из дома последнее тащить, вот тогда вы ко мне придете за испанским сапогом или гаротой, умоляя продать. А у меня экспонаты уникальные, частенько в единственном экземпляре, как, например, мужской пояс верности. -- Нет, мне не нужно, спасибо, мне бы в казино заглянуть. -- Ну да, конечно, -- он пожевал губами. -- Сначала я вас пущу, а потом вы взорвете этого еврея. Вы антисемитка? -- Нет, что вы! -- я замахала руками, но говорить, что я из Израиля, не стала. -- Просто у меня ощущение, что, несмотря на то, что казино закрыто после теракта, мой муж до сих пор там. Старичок, кряхтя, поднялся со стула и сунул газету в карман. -- Но вы обязаны купить билет. В конце концов, должно же быть у вас какое-то оправдание, на случай если вас поймают. А в том, что вас, пани Валерия, поймает охрана казино, я ничуть не сомневаюсь. Скажете им, что зашли в туалет и вышли в другую дверь. У моего музея с казино общий служебный туалет -- не для посетителей. Идите за мной! Обрадовавшись, что все так удачно сложилось, я сунула ему бумажку в сто крон, получила билетик и сдачу, и вошла в сумрачную комнату, заставленную приборами из триллера "Сумасшедший дантист". Я старалась не смотреть по сторонам, но старик подумал, что должен отработать те 75 крон, что я ему вручила, поэтому бубнил рядом со мной: -- Обратите внимание на эту "маску богохульника", какая причудливая у нее форма. Ее надевали ослушнику на целый день, и понятно, за какие прегрешения. А рядом -- "флейта-шумелка". Ею защемляли в тиски шею и кисти рук хулиганов, сквернословов, а также фальшиво играющих музыкантов. Мне очень хотелось нахлобучить на старичка упомянутую "маску богохульника", но я молчала. Наконец, он привел меня к туалету, вошел и показал на дверь напротив. -- Вот теперь стойте и ждите. С этой стороны она не открывается. Как только из казино кто-то захочет в туалет, спрячьтесь, а когда он зайдет в кабинку, -- выходите и идите себе. Понятно? -- Спасибо, вы оказали мне неоценимую услугу, пан... -- Добиаш. Почему же неоценимую? -- усмехнулся он. -- Вы заплатили 75 крон. Он вышел и тихонько закрыл за собой дверь. А я осталась ждать в засаде. Ждать пришлось недолго. За дверью послышались шаги, звук отпираемой двери, я быстренько юркнула в кабинку и затаилась. В соседнюю кабинку прошел человек. Осторожно приоткрыв дверь, я поглядела по сторонам -- в двери торчал ключ. На цыпочках выйдя из кабинки, я потянула дверь на себя, она приоткрылась и я вошла в длинный безлюдный коридор. Не думая о том, что я буду говорить, если меня поймают, я шла вперед, как сомнамбула, пока не остановилась возле занавеса из плотной черной ткани. Отодвинув ее, я облегченно вздохнула: в зале без окон стоял глубокий полумрак, и я подумала, что мне легче будет спрятаться. В центре за большим столом сидели люди и говорили на иврите. Говорили они громко -- по-другому на иврите не разговаривают. В воздухе плыл сизый дым, в котором фигуры людей выглядели расплывчатыми. Бочком-бочком я прошлась по стеночке и спряталась под длинный стол для игры в блэкджека. И правильно сделала -- посетитель туалета вышел сразу же за мной в зал. Под столом слышно было хуже. Присутствующие спорили: -- Я знаю, кто это сделал -- банда Альперовича! -- Откуда им? Мы их отслеживаем -- никто из клана не вылетал в Прагу. У меня сестра жены в МВД работает, я все из первых рук узнаю. -- Может, под чужой фамилией? Как узнать? -- По Праге столько израильтян гуляет, поди, разыщи их. -- Боже, какой ущерб! Какие предстоят расходы! Чтобы остаться здесь придется подмазать всю налоговую верхушку Праги! -- Отправить останки в Израиль, заплатить жене пенсию. А из чьего кармана? Кто денег даст, если казино не работает и куда прибыль делась -- никто не знает? -- И Маркс так не вовремя умер. Услышав знакомую фамилию, я насторожилась. -- Он же был нашим адвокатом. И куда делись все документы? Тебе башку следовало оторвать, как Голему, с которым Маркс носился, словно со свитком на празднике Дарования Торы. И тут я узнала голос: -- Причем тут я? Я подключился уже после того, как Иосиф скончался, причем скоропостижно и своей смертью. Скажите спасибо, что у меня с Карни с детства были хорошие отношения -- мы же из одного барачного поселка. -- И ты все равно ничего не узнал! Ты только кормишь нас байками о Големе и просишь подождать. Сколько можно ждать, Ашер? Ты не видишь -- конкуренты обнаглели. Как мы будем без Филиппа? -- Нам обрубают все ниточки, -- добавил другой голос. -- В последнее время Филипп с Иосифом вдвоем проворачивали дела, а нас в известность не ставили. -- Кстати, это произошло после возвращения Абарджиля из Швейцарии год назад. Как подменили человека. Он даже подумывал "вернуться к ответу"1. -- И перестал на родину приезжать. А как свободный денек -- так в Старый Город бежит, к раввину своему. Словно опоили парня. Опять раздался голос Ашера: -- Вы можете думать, что хотите, но убийство Филиппа связано с убийством Карни, а ответ -- там, на могиле бен-Бецалеля. Не зря Абарджиль бегал туда днем и ночью. -- Только ночью тебя там не хватало, -- усмехнулся кто-то из сидящих. -- Там же привидения. Мне чехи рассказывали. -- Ерунда, -- возразил Ашер, -- я готов там переночевать, лишь бы меня в Тель-Авив отпустили. Надоело тут -- так ничего интересного и не увидел. -- Ладно, поздно уже, пора по домам, -- сказал один из присутствующих. Зашумели отодвигаемые стулья, все встали и направились к выходу. Я сидела под столом, не зная, что предпринять. Мимо меня проходили ноги -- в ботинках и кроссовках, в мокасинах и даже одна пара в средиземноморских сандалиях. Увидев, что мимо меня проходят ноги в знакомых коричневых высоких ботинках, я вытянула руку и потянула Ашера за брюки. -- Что за черт? -- он нагнулся и увидел меня под столом. Я мгновенно зажала ему ладонью рот, чтобы он ненароком не вскрикнул от удивления. -- Ашер, что такое? -- спросили его. -- Ничего особенного, -- ответил он, вылезая из-под стола. -- Вы идите, я, кажется, сотовый уронил. -- Ты там недолго, охрана ждать не будет, -- ответили ему. Ашер подождал, когда все выйдут, и прошептал: -- Вылезай! И что мне с тобой делать? Как ты тут оказалась? -- Зашла через общий с музеем туалет. -- Какой туалет? Ты о чем? -- Идем, покажу. Зайдя за черный занавес, я потянула его по темному коридору к той двери, откуда недавно вышла. Она оказалась запертой. -- Подожди, я знаю, где ключ, -- сказал Ашер и пошарил рукой по притолоке. -- Я понял, что это за туалет, просто не знал, что там есть еще одна дверь. -- Кстати, я не уверена, что она не заперта. -- Ладно, пошли. Войдя, я подергала ручку противоположной двери, но она не открылась. Издалека послышались крики: -- Ашер, ты где? Долго тебя ждать? -- Я сейчас сломаю дверь, -- сказал он, -- и вернусь. Нельзя, чтобы они что-то заподозрили. Но тут дверь открылась сама. -- А я вас жду, пани Валерия. Не надо ломать дверь, -- раздался голос пана Добиаша. Я не успела удивиться, только пробормотала: -- Ашер, жди меня у входа в музей пыток, что в пассаже, -- и, войдя в услужливо распахнутую дверь, захлопнула ее перед его носом. Старичок стоял в коридоре и лукаво улыбался. -- Ну, как прогулка, пани Валерия? Нашли своего заблудшего муженька? -- Да, -- кивнула я. -- Он будет дожидаться меня в пассаже. А как вы тут оказались? -- Никак, -- он пожал плечами. -- Я тут живу. -- Как? -- поразилась я. -- Вот тут? Среди этих пыточных инструментов? Вам не страшно? -- Бояться надо людей, а не инструментов. Всего доброго, пани Валерия, и держите мужа подальше от казино. -- Спасибо, пан Добиаш, вы мне очень помогли. Ашер уже ждал меня в пассаже. -- Где твои приятели? -- спросила я. -- Это не приятели, -- нахмурился он, -- это работодатели. -- Как Карни для меня? -- Примерно. -- Знаешь что, -- я разозлилась, -- мы сейчас присядем где-нибудь, и ты мне все расскажешь по-человечески. Я не хочу сидеть на прикупе в преферансе. Ты играешь в преферанс? -- Нет. -- Неважно. Просто там почти всегда все карты наружу. Вот я и хочу, чтобы ты открыл свои карты. -- Хорошо, -- кивнул он, -- я расскажу. Кстати, вот и погребок. Погребок назывался "У черта". Перед входом стояла фигура толстого чертяки в натуральную величину с подносом в лапах. Хотя, интересно, какая у чертей натуральная величина? Я не удивилась бы, если бы улицу назвали "На Куличках", но вывески нигде не было. Так я и не узнала, где мы находимся. Мы заказали по кружке пива и свинину на ребрышках. Нам принесли по кружке "Велкопоповицкого Козла", оказавшегося отменным на вкус. -- Ну... что скажешь, Ашер? Начинай. -- Все не так просто, Валерия. Здесь замешаны такие силы, что моей первой заботой было уберечь тебя, раз уж я не уберег Карни. -- А почему именно ты должен был ее беречь? -- Когда-то я любил ее. Да и потом наши судьбы нередко переплетались. Из-за нее я так до сих пор и не женился, а ведь мне уже сорок четыре года. Я любил