.  И никак не мог  вспомнить. Рябинин  расхохотался
отрывистым  смехом  и вдруг понял, что  и  Петельников, и прокурор по-своему
правы. Он им ничего не  объяснил. Да и что объяснять - надо было видеть ее и
сидеть здесь, пока стрелки  часов не опишут полный  круг.  Прокурор  прав  -
следователь выпроваживает  преступника  на все  четыре стороны,  то  бишь на
подписку о  невыезде.  Но  следователю  надо верить.  Верить - или близко не
подпускать к следствию.
     Звериное  чувство  того одинокого  волка, воющего в снегах  под сосной,
опять докатилось до головы. Рябинин не терпел его - эту тоску заброшенности.
Не понял прокурор, но ведь и друг не понял, а друзья  обязаны понимать. Да и
кто бы  понял, не  побывав в  его шкуре, и не  побывав им, Рябининым? И  тут
Рябинин услышал в гулком коридоре твердые шаги.
     Он знал, что идут к нему; сейчас могли ходить только к нему. У кабинета
шаги  на  секунду  смолкли, но тут же,  после  этой  секунды,  дверь  широко
распахнулась...
     Рябинин увидел высокую сильную фигуру и  зеленый, как неоновые буквы на
универмаге, галстук;  увидел черные, чуть навыкате,  глаза и улыбку, которой
вошедший  передал  все,  что  хотел  передать.  Да  и что  может быть  лучше
человеческой улыбки - может быть, только истина.
     Поздний  гость  сел к столу,  запустил руку в карман и достал  пакет, в
котором  оказались   бутерброды  с  колбасой  и  сыром,   явно  купленные  в
каком-нибудь буфете.  Из  брюк он извлек  бутылку мутного  теплого лимонада,
отсадил металлическую пробку об угол сейфа и поставил перед Рябининым:
     - Подкрепись. А то домой не доберешься. Не ел ведь...