у ждать. Да, я все успею... - Ну, что? Молчите? Спокойной ночи, господа журналисты! Приятных снов. Если вопросов больше нет, то я пошла! Не дожидаясь ответа, Рената встала и, перешагнув через колени сидевшего рядом Портнова, вышла через боковую дверь в служебные помещения клуба. Алексей Павлович кашлянул, сказал бесцветным голосом: "Спасибо всем, пресс-конференция окончена", - и последовал туда же, надеясь, что Рената не свалит немедленно из клуба черным ходом. Она ждала его в одной из артистических гримерок. - Ну, Леша, блин, что за херня? Опять ехать с этими уродами? - Рената, другого выхода нет. Твои парни не потянут, это же ясно. Серьезный тур, неужели не понятно? Ты ведь сама музыкант, елки зеленые. Неужели не понимаешь, что они не тянут? Ты же круче их на голову. Тебе нужен нормальный профессиональный аккомпанемент. Это был единственный способ хоть как-то повлиять на певицу - сказать ей, что она "круче всех". А еще лучше - это нравилось ей больше всего - что она "профессиональный музыкант". - Ладно. Хрен с вами, бизнесмены долбаные. Достали все. Сколько концертов у нас там? - Десять. - Десять? И это тур? Что это за тур такой - десять концертов? Ты что, Леша, издеваешься? - Рената, кончай скандалить. Работать надо. - Работать... Когда вылетаем-то? - В двадцать два ноль-ноль, - терпеливо ответил Портнов. Этот вопрос певица задавала ему в десятый раз. Последнее время Алексей Павлович начал считать подобные казусы и потихонечку пришел к выводу, что это не просто забывчивость творческой натуры, а один из способов вывести его из равновесия. - В двадцать два ноль-ноль, - еще раз повторил он, стараясь сохранять спокойствие. - Летим в Киев. - Да знаю я, куда летим. - Рената закурила. - Слушай, Леша, а на попозже там есть самолет? - А что? - внутренне похолодев, спросил Портнов. Похолодел он не от страха, что Рената решит изменить время вылета или выкинет еще что-то в этом роде, а от бешенства, вызванного бесконечными капризами девчонки, которую он своими руками вытащил из полного дерьма и вознес на вершину популярности. - Ты мне купи билет на попозже, ладно? - Так. Что еще? Ты что говоришь, Рената? Ты понимаешь? Ты себя слышишь? - Я себя слышу. У меня со слухом все в порядке. - Объясни, пожалуйста, что происходит. - У меня запись вечером. Собственно, я сейчас уже туда еду. - Какая запись? Куда ты едешь? Рената тяжело вздохнула. - Ну, если тебе так уж хочется все знать, то запись у меня с Бояном. Слушай, Леша, я когда-нибудь срывала гастроли? Что ты бздишь, как маленький? Я тебя когда-нибудь подводила? Дай мне Гришу в сопровождающие, купи билеты на раннее утро. Мы прилетим, ничего со мной не случится. Мне нужно сегодня песню закончить. - Что еще за песню? - Ну, Боян попросил. Он клевый такой чувак, прикольный. Мы уже начали. Надо доделать. А то неудобно - подведу человека. Хороший человек. И песня классная. - Да что за песня? - Лековская. Он, Боян, альбом делает. Памяти Лекова. Я на прессухе ничего не сказала, потому что еще ни договоров нет, ничего. А когда конкретика будет, тогда объявим. - Что за дела, Рената? Почему ты без меня решаешь такие вещи? - А ты кто такой? Ты мне папа? Или мама? Я артистка, ясно тебе? Пою, что хочу и с кем хочу. И не надо мне тут гнать про контракты, понял? Тебе что-то не нравится? Или ты меня с бандюками сейчас будешь держать? К Бояну не пускать? А? - Такие вещи надо решать хотя бы вместе, Рената. - Слушай, Леша, кончай тут гнать мне свою бодягу. Я поехала. А то вообще ничего не успею. Так я Гришу забираю, да? - Забирай. Машина у центрального входа. - О'кей. А ты мне на трубу отзвони, когда вылет. Или Грише. Пусть он со мной будет, хорошо? - Хорошо. Когда Рената вышла из гримерки, Портнов скрипнул зубами, достал телефон и стал набирать номер авиакасс. 2 - Спасибо вам, Георгий Георгиевич. Толик взял салфетку и вытер губы, испачканные соусом. С приправами он переборщил. Мексиканский соус оказался для него слишком острым. Толик тяжело дышал, поминутно хватался за бокал с ледяным чаем и делал большие глотки. Официант уже дважды подходил к столику и подливал в бокал из специального серебряного сосуда, напоминающего огромный термос. - Да пожалуйста, пожалуйста, - исподлобья глянув на Бояна, ответил Грек. - А за что именно? За обед? - За обед, конечно, тоже. Но большей частью за то, что с Ренатой меня познакомили. - А-а... Пустяки. Это же вам обоим нужно. Работа у вас такая. - Ну да, но без вас она вряд ли согласилась бы. - Брось. Рената - девушка хорошая. Она дело понимает. С ней работать можно, не подведет. - Грек снова быстро и пронзительно посмотрел на Толика. - Да кажется, что так, - сказал Толик, сделав вид, что не заметил подвоха. - С ней легко работать. Нет в ней этого... - Чего? - быстро спросил Грек. - Ну, как говорят... ЗРД. - Чего-чего? - Грек положил вилку на скатерть. - Что ты сказал? Переведи. - ЗРД. Синдром Загадочной Русской Души. - Поясни. - Грек улыбнулся и откинулся на спинку кресла. - Ну, это когда, понимаете... В общем, я хочу сказать, что Рената - чисто западный человек. - Это хорошо? - Конечно. В том смысле, что для нее дело превыше всего. Работа на первом месте. А потом уже - все остальное. Сопли, вопли - все эти наши российские штучки... - Что значит - "сопли-вопли"? - Это когда человек вдруг ни с того ни с сего впадает в... в беспредел. Пьянство, безделье... Ну, вот как Роман, к примеру. - Роман? А что такое с твоим другом приключилось? Грек сделал ударение на слове "друг". Толик никогда бы не поверил, будто Грек не в курсе того, что творится в последнее время с Кудрявцевым. В тот памятный день, когда люди Грека уложили хулиганов, Толик воочию убедился, что их - ну, по крайней мере, Романа - просто "пасут". Что Грек приставил к Кудрявцеву своих людей, нечто вроде охраны, и Кудрявцев Греку очень нужен. Ради его безопасности он готов идти даже на такое страшное преступление, которое Толик наблюдал в закоулке рядом с пивной. - Как это - что? Обидно... Такой был деловой человек, все время в бизнесе. А теперь - смотреть страшно, Как бомж ходит, ей-богу! Я же тогда к нему даже в гости не пошел ... После вас-то. - Что так? - Да он опять водяры закупил, а мне смотреть, как он квасит, просто неинтересно. У меня дел куча... - Ты ведь ему, кажется, должен до сих пор? - Должен. Но я долги отдаю, это все знают. Мне поэтому все и дают в долг, что за мной не пропадает. Вот сделаю с Ренатой работу, и все - в расчете будем. - Думаю, да. - сказал Грек. - Значит, ты по-западному хочешь работать? - Конечно. А я всегда так и работал. Толик понял, что сейчас наконец начнется разговор, ради которого Грек и пригласил его на обед в клуб "Перспектива" - дорогой, даже очень дорогой клуб. Толике бывал здесь раньше, но только в качестве гостя, приглашенного знакомыми артистами. Шоу-программа в "Перспективе" была одной из самых разнообразных в городе, здесь выступали и рок-группы, и барды, и стриптизерки, и поп-певцы - все, кто имел достаточную популярность и входил в так называемый "первый эшелон", хоть раз да выходили на сцену этого клуба. Боян бывал здесь еще и потому, что директором "Перспективы" был не кто иной, как Кудрявцев, - правда, отлаженная работа вышколенного административного корпуса позволяла Роману не слишком часто появляться здесь на рабочем месте, тем более что место это было не единственным. Однако Толик никогда не обедал в "Перспективе" вот так - в отдельном кабинете. Это удовольствие могли позволить себе только очень богатые люди, а к этой категории Боян пока не относился. Кудрявцев, конечно, мог здесь отобедать и даже угостить Толика, но он почему-то не любил этот свой клуб. Что-то его здесь явно тяготило, и Роман старался не устраивать в "Перспективе" ни деловых, ни дружеских обедов. - Работал ты, может быть, и по-западному, но, кажется, не очень успешно. Может быть, попробовать по-русски? - По-русски? - Ну, конечно. Да ты и работал, в общем-то, по-русски. Это тебе только кажется, что ты такой космополит. А на самом деле... Заметив, что Толик даже покраснел от обиды, Грек усмехнулся и продолжил: - Вот ты с Алжиром суетился в Ленинграде... Тебя же прикрывал комитет. Разве я не прав? Чисто по-русски. Коррупция, мелкие взятки... И прибыль - гроши. Прав я? Толик отвел взгляд от сверлящих глаз Грека и уставился в тарелку. - Прав, прав, можешь не отвечать. Так вот, слушай, что я хочу тебе предложить... После первой личной встречи с Греком Толик, конечно, через своих многочисленных знакомых навел о Георгии Георгиевиче кое-какие справки. Информации о нем, фактической, достоверной и проверяемой, было крайне мало. Настолько же мало, как, скажем, о Березовском. Слухов - как из короба. Сплетен, анекдотов - на тома. Но ни одного факта почти никто не знал. Говорили, что Грек очень богатый и очень влиятельный человек и, как любой очень богатый и очень влиятельный, связан с очень крутыми бандитами, с Кремлем, с ФСБ, с тем же Березовским, с чеченцами, с сионистами, с чертом, с дьяволом... После лавины совершенно неправдоподобных историй Толик уже не мог принимать на веру даже ту информацию, которая вполне могла быть истинной - например, о том, что Греку принадлежат пятьдесят один процент акций "Главного радио" в Москве и несколько радиостанций в Петербурге, что недавно он купил два телевизионных региональных канала. В том, что его возможности огромны, Толик убедился еще тогда, в дни путча. История с кольцами и печатями в паспортах осталась в его памяти, и он при случае даже рассказывал знакомым, насколько сильна коррупция в России и какие у него, Толика, есть связи. Сейчас эти "связи" из заочных перерастали в личные, и Боян чувствовал легкое беспокойство, понимал, что на него ложится огромная ответственность в буквальном смысле этого слова. То есть, теперь за каждое действие, за каждую фразу придется держать ответ перед этим крайне серьезным и могущественным человеком. По мере того как Толик слушал Грека, беспокойство охватывало его все сильнее. Слишком уж большие дела закручивались, и слишком уж значительную роль должен был играть в этих делах Боян. Он не боялся наказания. Он боялся не справиться, не потянуть тот груз, который предлагал ему взять на себя Георгий Георгиевич. - Что приуныл? - спросил Грек, закончив излагать свои планы относительно Бояна. - Да, честно сказать, страшновато. - Ничего. Не боги горшки обжигают. - Да... Но я в этих бумагах... в налогах всяких... можно сказать, мало что понимаю. - Можно по-другому сказать, - улыбнулся Грек. - Что ты ничего в них не понимаешь. А это тебе и не нужно. Будут специальные люди. Бухгалтеры, администраторы. Не один же ты будешь все это тянуть. Такое просто невозможно. - Да?.. Ну, тогда... А еще вы говорили, с Европой контакты... С Америкой... По дистрибуции... По продажам, то есть... - Ну конечно. Так ты там всех знаешь. Со старыми знакомыми будешь работать. - С кем, например? - В Германии наш партнер - Артем Меттер. Помнишь такого? - Артем? - Ну да. Фирма "Арт" никуда не делась. Просто она переместилась в Германию. И, в общем, процветает. Не без нашей помощи, конечно. И мы с ней работаем. - Артем... Так он же меня... - Хочешь сказать - кинул? Ничего подобного. Ты просто подошел к работе неперспективно. Не смотрел, иначе говоря, в будущее. - Да? И что же показало будущее? - А то, что фирма пережила все дефолты, все кризисы и стоит крепче многих других, чьи имена по-прежнему на слуху, однако на самом деле они уже несколько лет полные банкроты. Существуют чисто номинально. Или работают в долг, а как будут отдавать - неизвестно. Вернее, мне-то известно. Я им в этом, вероятно, помогу. С твоей, Толя, помощью. - А что же Артем? - нетерпеливо спросил Боян. - Артем? Да ничего Артем. Живет, работает. И ты с ним будешь состоять в партнерских отношениях. Артем теперь солидный человек. Хоть одеваться стал прилично, а то раньше смотреть было стыдно... - Георгий Георгиевич... - Да? - А вот вы про Америку говорили. Там у нас партнер не Брик, случаем? - Я понимаю твою иронию, Толя, но она напрасна. Брик умер, царствие ему небесное... Брик был мелкой сошкой. В порту терся. Так, по мелочам... Нет, Толя, там есть другие люди, гораздо более серьезные и ответственные. Ты на этот счет не волнуйся. - Постараюсь. - Ну, значит, можешь вступать в должность. Да, собственно, тебя с нее никто и не увольнял. - Простите, не понял... - Твоя-то фирма, "Арт-плюс", она же цела и невредима. И ты по-прежнему ее учредитель. А одновременно генеральный директор. Вот эта самая "Арт-плюс" и будет основным предприятием в нашей новой структуре. - Как? - Толик вытаращил глаза. - Ты недоволен? - сухо спросил Грек. - Да нет... Я, скорее, удивлен. - Чем же? - Ну, фирму же я продал. А Кудрявцев взял... За долги. - И что? - Я думал... - Фирма цела и невредима. Кудрявцев ею больше заниматься не будет. Он не может... В общем, не его это дело. А ты как был учредителем, так и остался. Все это время мы тебя просто не беспокоили. Знаешь, всякие кризисы, дефолты... такая, поверь мне, возня... В общем, этим твоим "Артом" мы потихоньку занимались сами. Тебе там даже кое-какая зарплата за эти годы накапала... Вот, возьми. - Грек достал из кармана и протянул Толику пачку денег. - Спасибо... - Не за что. Потом распишешься в ведомости. И налоги не забудь заплатить в конце года. Офис у тебя будет на Арбате. Вот адрес. Грек бросил на стол кусочек картона с напечатанным на нем адресом и фамилией Толика. "Генеральный директор", - прочитал Боян. - Кстати... - Грек снова пристально посмотрел на Толика. - Скажи мне такую вещь... А этот Буров, следователь... Ну, который с тобой работал в Ленинграде... Он как вообще? - Да я его сто лет не видел. Как перестал с Алжиром картинки рисовать, так и все. - Его же в Москву перевели. Ты в курсе? - Что-то такое слышал. По тусовке слухи ходят... А, нет, вот откуда. Когда мы с Артемом Лениным занимались, я его искал, Бурова этого. Вот мне кто-то и сказал, что его в Москву взяли, вроде на повышение. Короче, не нашел я его тогда. А потом он мне уже без надобности был. - Да-да. Конечно. Скажи, а не знаешь, почему его в Москву перевели? Я слышал, у него неприятности были. - Нет, я не в курсе, - спокойно ответил Толик. - Только он не похож на человека, у которого бывают неприятности. Он сам кому хочешь может неприятности устроить. Такой скользкий... - Может быть, может быть... Слушай, а с Кудрявцевым он дела не вел случайно? - По-моему, нет. Не помню... - Ну и ладно. Спасибо тебе. - А все-таки, Георгий Георгиевич, то, что он придумал с "ВВВ"... Я Романа имею в виду... - Что? - Помните, на даче у вас обсуждали? Подставить Вавилова на связях с наркоманами. На его артистах. Мне кажется, это хиловато будет. - Нет, Толя, ты не прав. Это он очень даже неплохо придумал. Он вообще мастер придумывать. Смотря как подставить. Можно так подставить, что Вавилов вовек не очухается. А он молодец, конечно, Кудрявцев-то. Молодец. Голова у него есть, это точно... Георгий Георгиевич Максудов давно уже все решил и спрашивал у Толика о Бурове просто, что называется, для очистки совести. Совести он вообще придавал чрезвычайно важное значение и старался следовать своему собственному кодексу чести неукоснительно. Когда, волею судеб, приходилось от него отступать, Максудов всегда пытался загладить свой промах, или слабость, или недосмотр, по которому произошло досадное исключение из правил, и делал то, что он называл "добрыми делами", а проще - давал деньги окружающим его артистам, помогал им по мере возможности, решая их мелкие, смешные и нелепые проблемы. Последние несколько лет досадные случаи участились, благодаря чему большинство известных артистов начали просто боготворить Георгия Георгиевича - подарки и денежные ссуды сыпались на них так часто и обильно, что Максудов в их глазах приобрел совершенно уже неземной образ. Максудов никогда не считал себя бандитом, не сидел в тюрьме и не водил знакомств среди воров в законе. Из-за этого в его работе часто возникали определенные сложности, но в конце концов сила, которую он набрал, и деньги, которые заработал, придали ему определенный вес в уголовном мире, и Грек занял в нем свое место, на которое, в общем, никто другой особенно и не претендовал. Именно так - "в общем". То есть, насколько ему было известно, никто не точил зуб на глобальный контроль над отечественным шоу-бизнесом, к чему последние годы стремился Максудов. А для этого и нужно-то было всего ничего - установить контроль над пятью-шестью крупными продюсерскими центрами. Всех остальных, коих в стране бесчисленное множество, можно даже не брать в расчет. Сами прибегут, когда им понадобится что-то интересное - например, кто-то из артистов, входящих в "первый эшелон". Максудов, в прошлом инженер-турбиностроитель, имел холодный математический ум и с самого начала перестройки понял, что если создать команду хороших, крепких профессионалов, то можно в буквальном смысле слова свернуть горы. Как большинство начинающих российских бизнесменов, он пробовал заниматься торговлей и, в целом, небезуспешно, но результат его не удовлетворил. Вспомнив прочитанного в самиздатовском переводе Хаксли, Максудов решил следовать его совету для людей, занимающихся бизнесом: денег зарабатывается тем больше, чем дальше человек находится от непосредственного объекта сделки или от какого-либо предприятия. У Хаксли речь шла о работорговле. Глядя на то, что творилось в конце восьмидесятых в родном Ленинграде, Максудов находил словам великого диссидента абсолютное подтверждение. Капитан судна, перевозящего рабов, получает десять гиней. Его наниматель, так сказать, старший администратор предприятия, не выходящий в море и ждущий судно на берегу, - сто. А субсидирующий всю акцию и нанимающий администратора хозяин, который и берега-то этого в жизни не видел, и из Лондона никогда не выезжал, - десятки тысяч. Размышления о размере заработка и его зависимости от "фактора удаленности" быстро положили конец челночному бизнесу Максудова. Потом было много всего - банковские аферы, оптовая торговля пивом (как раз в этот период и пришел в его команду Игнат), - но самые большие деньги дала торговля металлом. Когда "металлистов" стали целенаправленно и регулярно отстреливать, Максудов понял, что он еще недостаточно силен, чтобы противостоять армии киллеров, которые, судя по всему, выполняют волю очень больших людей с очень большими возможностями, и решил уйти в самую безопасную и самую темную нишу криминала - ту, что контролировала отечественную эстраду. Конечно, безопасность здесь была довольно относительной, но все же и налоговая инспекция (налоговая полиция в те счастливые для бизнеса годы еще не была учреждена), и органы охраны правопорядка, и просто бандиты-конкуренты не относились к продюсерским аферам слишком всерьез и на финансовые операции, происходящие во время гастролей, смотрели сквозь пальцы. Максудова всегда тянуло к людям искусства, и когда он начал зарабатывать большие деньги, то не жалел их на удовлетворение скромных потребностей своих новых знакомых, среди которых было множество молодых и не очень молодых эстрадных артистов, иные уже тогда имели статус звезд, пусть и не очень крупных, но тем не менее пользующихся неизменным успехом и способных собрать зал на полторы-две тысячи человек. Среди молодых эстрадных артистов начали ходить слухи, что в Ленинграде появился таинственный меценат, судя по всему, мафиози, который готов выложить огромные деньги, дабы помочь понравившемуся ему певцу или певице, группе, театральному актеру, режиссеру, художнику... Впрочем, от художников Максудов быстро отошел. Больше всего его интересовала эстрада. Он видел, что это поле еще совершенно не вспахано, что все гордые своей пронырливостью и хитростью администраторы, прежде работавшие в Ленконцерте, Мос- или Росконцерте, на самом деле зарабатывают смехотворные суммы, просто гроши по сравнению с тем, что можно иметь, если поставить шоу-бизнес в России на твердую ногу. Максудов начал с того, что организовал охранную фирму, которую назвал просто, неброско и по существу - "Охрана". Занималась "Охрана" тем, что и было заявлено в названии, то есть охраной порядка во время крупных концертных акций и, что наиболее важно, охраной самих звезд первой величины, которые, чем дальше катился по стране, перепахивая ее, но ничего не сея, трактор перестройки, все больше нуждались в личной безопасности. После нескольких лет плодотворной работы на избранном поприще Грек, благодаря строгой кадровой политике, немногочисленной, но чрезвычайно скорой на расправу с конкурентами (или, как любил выражаться Максудов, неприятелем) гвардии и железной жестокости самого лидера группировки, действительно завладел контрольными пакетами акций нескольких радиостанций, региональными телеканалами, фактически управлял работой нескольких московских ночных клубов. Теперь он должен был сделать следующий шаг - установить контроль над всей концертной деятельностью в стране, а также над производством аудиопродукции. Он бы подгреб под себя и видео, но так случилось, что эта ниша была уже монополизирована, и не кем-нибудь, а дружками Вавилова - "Промо-ТВ" назывался концерн, заправлявший производством практически всей видеопродукции. В аудиобизнесе же пока царила неразбериха, не было единого, централизованного управления, и здесь можно было, приложив определенное количество усилий, денег и интеллектуальных сил, попытаться взять лакомый кусок и перетащить его на собственный стол. Сейчас пришло время нанести первый удар. Для этого Грек вызвал из Питера Игната - одного из своих наиболее ответственных работников, которому он если и не полностью, но все-таки доверял и на которого мог рассчитывать при выполнении самой щекотливой, опасной и требующей большого риска работы. Распростившись с Толиком, Грек отправился на дачу, где должна была состояться встреча с питерским представителем его организации - представителем, давным-давно внедренным в фирму "Норд" и готовым - это уж выбирать генеральному директору, господину Гольцману, - либо столкнуть ее в пропасть, либо предоставить дальнейшее процветание, но уже под патронажем Максудова. Сейчас перед Греком стояли два главных бастиона, которые нужно было взять во что бы то ни стало - "Норд" в Петербурге и "ВВВ" в Москве. И в той, и в другой операции был задействован Игнат. 3 Артур Ваганян две недели пытался встретиться с Кудрявцевым, но Роман никак не мог выкроить время даже для того, чтобы просто пообщаться со старым знакомым. Ваганян знал, что Кудрявцев, по его собственному выражению, "в штопоре", а когда Роман запивал, то становился совершенно неуправляемым и непредсказуемым. Однако, судя по всему, такой активный отдых наконец утомил Романа, и встреча его с Ваганяном все же состоялась - в клубе "Перспектива". Ваганян пришел в полночь, как и договаривались. Кроме приятного общения, у него была еще одна цель: Артур собирался предложить Кудрявцеву, чтобы тот возглавил одно из новых подразделений "ВВВ", занимающихся концертной работой. Клубы Романа были достаточно широким полем для такого рода деятельности. Собственно, на его площадках все время выступали артисты, работающие на Вавилова, но их концерты были неупорядоченными, а заработки - неконтролируемыми. Артур хотел изменить существующее положение и сделать "клубный чес" централизованным и подконтрольным фирме. Увидев помятое лицо Кудрявцева, его потухшие глаза и дрожащие руки, Ваганян решил перенести деловую часть разговора на неопределенное время. Роману нужно было прийти в себя, очухаться, трезво оценить ситуацию, на что сейчас он, кажется, не был способен. Они сидели почти до утра, курили хорошую траву, Артур делился с Кудрявцевым сложностями своей работы... Разговор не касался впрямую дел, и Роман отдыхал за беседой, сдобренной марихуаной и отличным вином. Домой ему ехать не хотелось. После того злосчастного пожара в Пантыкино, после двухнедельного тяжелейшего запоя, после того, что произошло в пивной, после ссоры с Бояном и - что много хуже - размолвки с Греком, который, кажется, не на шутку на него рассердился, Кудрявцев просто боялся оставаться дома один. Внешних причин для такого беспокойства не было, но Роман боялся внезапного приступа белой горячки, опасался, что, случись с ним нервное расстройство, он может в приступе болезненной депрессии запросто покончить с собой. В жизни он сталкивался с подобными вещами, несколько хороших знакомых именно таким образом и пострадали. Двое из них - необратимо. "Нервы, видимо, сдают, - думал Роман. - Годы, мать их так. Изнашиваться начинаю. Чтобы раньше запой на меня так подействовал? Да никогда! Уж не говоря о пожаре. Даже с жертвами. Даже если погиб старый друг, такой, как Леков. Нажрался бы на поминках, погрустил бы месяцок и все. А теперь - просто фильм ужасов какой-то... Нервы, нервы... Отдохнуть бы нужно, в Азию съездить... На Тибет, что ли, податься?.. Помедитировать, в тишине посидеть, о душе подумать..." Роман слушал Ваганяна и думал, что хорошо бы сейчас собрать всех старых приятелей, вот если бы, скажем, Леков был жив - его притащить бы, Вовку Нефедова, уехавшего в Канаду и пропавшего из виду, Серегу Штейна, всю веселую компанию семидесятых, нажраться здесь как следует, благо халява в чистом виде, а потом - в университетскую общагу, к филологиням, как когда-то. Взять с собой портвешка обычного, должно быть, не стошнит, опыт-то по этой части большой... посидеть... потом потрахаться от души... А утром - пивко в павильоне, толстые липкие кружки, мелкие креветки... - Вот так, Рома. Деньги сейчас делаются быстро, в долгосрочные проекты вкладываться невыгодно. Вернее, вложиться можно, все отобьется, только зачем, когда можно за год заработать столько же, сколько получил бы за пять, если бы раскручивал какой-нибудь реальный талант. - Значит, с талантом дело иметь невыгодно? Таланты, короче, вымываются с рынка? - Да, к сожалению. К сожалению, - повторил Артур, - это так. Мода, Рома. Мода диктует артистов. Как говорят, короля играет свита. А у нас - мода делает артиста. - А моду кто делает? - Мы же и делаем, - печально усмехнулся Артур. - Кто же еще? - А зачем? - спросил Кудрявцев. - Вот, я помню, раньше, в семидесятые, вся мода как-то естественно возникала. Были там, скажем, "Дип Пепл", "Цеппелин". Мода от них и шла. По всему миру. - А сейчас? - спросил Артур. - Это я тебя хочу спросить, что сейчас происходит. Объясни, откуда все эти девчонки безголосые? - Откуда-откуда? От нас, конечно. Мы их и делаем. - А на кой? - Рома, ну ты что? Деньги же зарабатываем! Ты думаешь, я дома эту чуму слушаю? Да ни в жизнь! Есть у нас пара ребят в производственном отделе, так им нравятся все эти телки - и "Красота", и "Дембель", и все остальные. Я же тебе объясняю: группу сделать - месяц. Записать альбом, выпустить его - ну, еще если делать такую музычку, знаешь, современную, - Артур покрутил в воздухе пальцами, - еще месяц. А потом за первые полтора месяца нужно все это продать, окупить расходы и получить прибыль. Инфляция же. Иначе пролетишь. Нужно спешить. И отбивать бабки сразу. - Это все ясно... Только как же искусство? Вы ведь все-таки культуру в массы несете. - Ты в зал выйди, - сказал Артур, затянувшись толстым "косяком", - посмотри, какая там культура. Мать ее так... - Да я все это наизусть знаю. Я же в свои заведения не хожу почти, только по работе если... - Ну вот, а говоришь - культура. - Так вы и воспитали народ на своих "Дембелях" и "Красотах". - Ни фига подобного. Сейчас любая музыка продается. Какая хочешь - и старая, и новая, и хорошая, и плохая. И наши "Дембеля". А что покупают? "Дембелей" покупают. Нравится им. Тащатся. Ну и пусть покупают. Мы им еще пяток таких "Дембелей" слепим за год. И заработаем. А потом пригласим, вот для таких, как ты, ценителей изящных искусств, тот же "Дип Пепл". Или Паваротти. И пролетим на них. А покроем убытки из прибыли за "Дембелей". Понял? - Ну, Артурчик, это же азбука... Я о другом. - Не пойму. О чем? - Есть же ведь настоящие ребята! Хочу своими глазами на них посмотреть... Я как раз сегодня к ним собираюсь. По телеку видел, а вот рядом, вживую - нет. - Это ты про каких ребят говоришь? - Да про твой проект. Который должен быть круче Ренаты. Сам говорил... - Ну да. "Летящие". Обосрался проект этот. Практически накрылся. - Ну и ладно, большое дело... Что это ты так разнервничался? Покури еще. Чего ты, Артур? - Да обидно. Двести штук баксов псу под хвост. - Двести штук? Это серьезные деньги... - Серьезные. - Свои, что ли, бабки вложил? - Ну да... За идиота меня держишь? Деньги фирмы... Фирма-то, конечно, не обеднеет от такого, но Вавилов мне хороших дал пиздюлей... Отрабатывай теперь, говорит. А эти уроды у меня на шее висят, что с ними делать, ума не приложу. Но ребята классные, - неожиданно закончил свою тираду Артур. - "Летящие"? - уточнил Кудрявцев. - Ага. Хочешь, они у тебя сыграют? - Можно. Пусть выступят. - Вот и здорово. Хоть головной боли меньше... Знаешь, а если их на постоянную работу к тебе отправить? Что думаешь? Например, раз в неделю? - Да нормальная группа, - сказал Кудрявцев. - Это еще до твоего проекта ясно было. А что у тебя с ними случилось-то? Почему ты говоришь, что деньги - псу под хвост? - А хер его знает, Рома. Не покатил проект. - Не покатил? По телеку ведь крутили чуть ли не каждый день? По ОРТ! Клипы дорогие. Концерты вовсю шли... Я тебе сказал, что сегодня к ним собираюсь? Вроде сказал. Мне эта девчонка звонила, приглашала в гости... Ихняя солистка. И вообще, говорила, хочет познакомиться. А она ничего. Артур покачал головой. - Ну-ну... Съезди. Посмотрим, как она тебя раскрутит. - Раскрутит? - Да они торчат там все со страшной силой. Деньги им нужны. Они же не зарабатывают почти ничего. Вот, думаю, и решила тебя, как богатого папика, крутануть. - Пусть попробует. Я таких, как она, знаешь сколько видел? Просто трахнуть ее хочу. Симпатичная телка. Люблю таких - худеньких, маленьких... Ну, дам денег немного. Подумаешь, большое дело. Не в деньгах счастье. А клипы, кстати, у них ничего... - Да, - согласился Артур. - Клипы ничего. Мы их и проплачивали. Только выхлоп нулевой. Мне Вавилов говорит - смотри, как Рената взлетела. С ни хуя, с нуля. Ее один дух из ресторана вытащил, где-то в Симферополе. Обычная баба, ни кожи, ни рожи, и поет хреново... Я, знаешь, учился в консерватории, между прочим. Кое-что в этом понимаю. - Почему плохо поет? По-моему, нормально поет. Мне не нравится, правда, но лучше, чем всякие твои "Дембеля". - То же самое. Школы нет. Горлом, горлом берет. Это называется - не петь, а глотку драть. У нее дыхалка вообще не работает. Ни живот, ни диафрагма. Одно горло. Так долго не протянешь, точно говорю. - Так ведь, по твоим словам, долго и не надо? - Не надо. Если изначально на это рассчитывать. А она, Рената-Хрената, намеряла себе, по-моему, мировую популярность. У нее просто манька-величка. Обосрется на первом же выезде. Хотя, по моим предположениям, года полтора-два она еще очень круто будет по Раше пахать. Просторы у нас необъятные. Но тут тоже - в крупных городах она хорошо идет, а на местах, в провинции, - полупустые залы. С ней работать нужно грамотно, а у нее продюсер - лох... - А кто ею занимается? - Ты не знаешь? Портнов. - Леха? - Знаком с ним? - спросил Артур, забивая новую папиросу. - Конечно. Сколько выпито вместе! Такого не забудешь. Лучшие мои годы, можно сказать, вместе провели. - Ну, тогда ты все поймешь. Не поперло у него по музыке, он и кинулся в продюсеры. Но, конечно, с Ренатой ему повезло. Или нюх у него хороший. - Он же профи... - Это не важно, профи, не профи. Главное, чтобы нюх был. Но работать грамотно Портнов не может. Вот он сразу Ренату распустил, она ему на шею и села. Начал ей петь про то, какая она гениальная да золотая, она и поехала крышей. У них, у провинциальных ресторанных певиц, с этим просто. Комплекс такой перед столицей, знаешь? Всю жизнь смотрят по телеку, как в Москве красиво живут, и хочется им всех нас убрать, что называется, доказать, что они круче. Мол, они - настоящие, а мы, столичные жители, просто случайно оказались в таких тепличных условиях, и гордиться нам нечем. - Но она же в самом деле... - По сравнению с остальными нашими бездарями, согласен, еще туда-сюда. Но о мировом уровне даже говорить нечего. Это все на уровне первого класса музыкальной школы. Хорошая дворовая группа, короче говоря. - А народ тащится. - Тащится. И еще года два будет тащиться. Вот, я думаю, может, мне реабилитироваться перед Вавиловым? - В смысле? - Да перекупить эту Ренату. За два года она мне все затраты по "Летящим" отобьет и еще прибыль принесет. - А как же ты ее перекупишь? - Так и перекуплю. Очень просто. Денег дам, и все дела. - Слушай, это был бы класс. - А тебе-то что? - Так ты дашь мне ее в клуб! Чтобы она у меня поработала. А по деньгам мы с тобой разберемся, правильно? У меня народ все спрашивает - хочут, видите ли, бандюганы мои Ренату. А она, сука драная, по клубам не поет. Она, блядь, большой артист, мать ее... - Да договоримся, Рома, о чем речь. На-ка, дерни еще. - Слушай, растащило не по-детски, ей-богу! Кудрявцев откинулся на спинку кресла и выпустил дым тонкой струйкой. - Круто прет. Как в молодости. Так что же эти твои... улетчики? - "Летящие"? - Ну. - Да ничего. Достали меня с такой силой - не знаю, что с ними и делать-то. Ты серьезно к ним собираешься? - Серьезно, - кивнул Кудрявцев. - А потом к ней. - Это один хер. Они все в одной квартире живут. В Марьиной Роще. - Правильное местечко. - Да уж... А эту их мадам - кто ее только не трахал. Если она вмазанная, а она последнее время всегда на сто процентов вмазанная, то запросто. - Я же не по этому делу, Артурчик. Я бы травы еще с удовольствием. А этого говна по вене... - Ты чего? В твоем же клубе берется. Ты говоришь - говно? - Для меня, Артур, вся химия - говно. Вот трава - вещь натуральная. А химия дрянь. Ну, нравится, пусть их. Пусть ширяются. А я не люблю. Ладно. Все, время. Кудрявцев поднес к глазам часы. - Поеду посмотрю, как они там, в этой своей Марьиной... - Давай подвезу тебя, - сказал Ваганян. - А то ты уже никакой. - Какой, какой. Я еще с молодыми потягаться могу. Ты меня, Артурчик, плохо знаешь. - Нормально я тебя знаю. Поехали. Роман вызвал начальника охраны клуба. - Костя, - сказал он, когда в дверях бесшумно возник невысокого роста человек в скромном костюме, меньше всего похожий на предводителя мордоворотов, охраняющих вход в заведение. - Мы сейчас отъедем... Что там с машинами? - Джип ваш на стоянке... Подогнать ко входу? - Да, пожалуйста... - Водитель?.. - Нет. Я сам за руль сяду. - Да? В голосе начальника охраны послышалась растерянность. - Костя, я сказал! - Может быть, сопровождение?.. - Ничего не надо. Тут рядом. Роман посмотрел на Ваганяна: - Недалеко ведь? - Совсем близко, - сказал Артур. - Вот видишь! И потом - время-то какое. Улицы пустые. - Когда это было, чтобы в Москве улицы пустые были? Только при советской власти разве что. - Ладно, Костян, не ной, пожалуйста. Не строй из себя няньку. Тебе не идет. Костя пожал плечами: - Как скажете. - Вот так-то лучше, - улыбнулся Роман. - Курнуть хочешь? - Я на работе, - со вздохом ответил Костя. - Ну ладно. Тогда давай машину ко входу... А твоя тачка где? - спросил он у Артура. - На стоянке. Где ж еще? - Поедем на моей. Свою оставь. Костя, посмотришь, чтобы там все было в порядке. - Что за машина? - "БМВ", серая, - сказал Артур. - А-а, видел. Хорошо, проследим. - Ну, двинули? Роман пружинисто, как ему показалось, поднялся с кресла и чуть не упал на стол. Его повело в сторону, он несколько раз мелко переступил, таща за собой кресло, наконец обрел равновесие и рассмеялся. - Хо-ро-шо-о-о! Чувствую, что отдыхаю. В кои-то веки! - Ну-ну. - Стоявшй в дверях Костя покачал головой. - Может быть, все-таки шофера дать? У меня там Игореха сидит, груши околачивает... - Не надо, я сказал. На крайняк вот Артур порулит. Порулишь? - Да доедем, не ссы, - ответил Ваганян, взгляд которого рассеянно блуждал по комнате. Александр Михайлович Рябой сидел в приемной Вавилова уже сорок минут. "Как все меняется. Заматерел Владимир Владимирович, заматерел. Раньше-то вместе бухали. Пиво с утра пили, тряслись вместе в бодуне... А теперь смотри-ка, маринует в приемной, гад... Ну ничего. Отольются кошке мышкины слезки". Впрочем, эти слова Шурик произносил про себя благодушно, без злости. Кто, как не он, мог понять, что и впрямь занят Вавилов, что не из понта дурацкого держит его в приемной, что старый знакомый взвалил на себя хоть и посильную, как показывала жизнь, но все же очень тяжелую ношу. Дверь кабинета открылась. Секретарша, сидящая за длинным барьером, встрепенулась, как-то мгновенно подобралась и нацепила на лицо деловое выражение. В приемной появился сам Владимир Владимирович в сопровождении Якунина и каких-то молодых, не известных Шурику людей. "Сколько тут все время этих молодых, - подумал Шурик. - Кто из них хотя бы через год будет еще работать? Идут сплошным потоком, из сотни остается один. Остальные - урвут свою тысячу баксов, и в кусты. Как только Вовка их терпит, не понимаю. Я бы всех погнал поганой метлой. Они же не нужны ему, реальной работы никто из них не делает. Только языками чешут и деньги клянчат". - Все, все, все, - донесся до него голос Вавилова. - Разговор окончен. Валерий Сергеевич, займись с ними. - Но, Владимир Владимирович, мы же вам не до конца рассказали... - Все дальнейшие переговоры с господином Якуниным. Все, все, до свидания. Вавилов повернул голову, осматривая приемную, и заметил Шурика. - О! - воскликнул Владимир Владимирович. Рябому показалось, что радость в этом возгласе была вполне искренняя. - Кого я вижу! Ты чего тут сидишь? - Да вот, - Шурик кивнул на секретаршу, - приказано ждать, пока ты освободишься. Пока время найдешь для старого кореша... Вавилов погрозил секретарше пальцем: - Эх, Юля, Юля... Перестраховщица ты. - Извините, Владимир Владимирович. - быстро ответила секретарша. - Я не знала, что... - Ничего, ничего, все в порядке, - вмешался Шурик. - У меня время есть. - Юлечка, чаю нам сделай. И закусить, - сказал Вавилов, беря Рябого под локоток и увлекая в кабинет. - Ну, здорово, старый! - Когда дверь, отделяющая резиденцию Вавилова от всего остального мира, мягко захлопнулась, он обнял питерского дружка, прижал к своей широкой груди, похлопал по спине. - Как сам-то? - Нормально, - ответил Шурик. - А ты, я смотрю, совсем зашиваешься? - Да ладно, работа идет, все нормально... Де