Не-а, ни капли не пахнет. "Нарком внутренных вен". А Силин никак не мог успокоиться. Эта глупая сцена с контролерами вернула его на землю и показала, насколько он беззащитен. Нумизмат уже привык, что в любой момент может пустить в ход оружие, и сейчас, без патронов, он чувствовал себя голым и слабым. Доехав до конечной остановки, Силин понял, что попал в капкан. Городок, в котором он очутился, был еще меньше Свечина, электричка, идущая на запад, отправлялась только утром. Проторчав с полчаса в пустом зале ожидания, Михаил почувствовал себя более чем неуютно. Его рост, разбитая губа со свежезапекшейся кровью -- все привлекало внимание редких пассажиров и персонала. Тщательно проштудировав расписание поездов, Силин вышел из вокзала и, побродив по городу битых три часа, вернулся смертельно замерзшим. -- Девушка, билеты до Москвы на проходящие поезда есть? -- спросил он у скучающей кассирши. Оторвав глаза от любовного романа, та простучала по клавишам компьютера и, не глядя на Михаила, ответила: -- Один билет в мягком вагоне. Берете? -- Да, конечно, -- заторопился Нумизмат, подавая деньги и паспорт. Через полчаса он уже качался на второй полке скорого поезда, во весь опор летящего к столице. Пару минут он еще думал о том, что сейчас творится в Железногорске, вычислили ли его причастность к убийству Чалого или нет, но потом смертельная усталость плавно перетекла в безразличие, и Силин на какое-то время обрел покой. Вряд ли он спал бы спокойно, если бы знал, что все правоохранительные силы страны усиленно ищут "свечинского маньяка". Эту кличку ему дали в родном городе, хотя Филиппов предлагал другое прозвище для своего подследственного -- Нумизмат. Но для городского начальства оно показалось слабоватым, особенно после жесточайшего убийства Жучкова. Сам Филиппов получил хороший нагоняй, но вскоре после убийства антиквара был командирован в Железногорск, как человек, наиболее хорошо знавший Силина. Созданная в областном центре спецгруппа должна была заниматься только делом Силина. Именно Филиппов первый сформулировал мотивацию всех преступлений Нумизмата: -- Похоже, он идет по следу своей чертовой коллекции. -- Да, -- со вздохом согласился его железногорский коллега Николай Ефимов, глава группы. -- Жена Зубанова показала, что последние две недели покойный активно занимался монетами. К сожалению, увозили и привозили коллекцию без нее, так что она не видела ни людей, ни машины. Хотя пацаны со двора утверждают, что это был черный джип "чероки". -- У нас в городе их штук двадцать, не меньше, самая популярная машина среди братвы, -- заметил оперативник, старый и опытный Федор Макеев. -- Кто из бандюг замешан в этом деле? -- Ну, это вам Силин скоро сам подскажет, -- философски спокойно предсказал Филиппов. За то время пока Силин выслеживал Чалого, все как-то немного успокоилось. Кое-кто из следственной группы даже предположил, что "свечинский маньяк" покинул Железногорск. Макеев почти было вычислил Чалого как предполагаемого похитителя коллекции, а значит, и следующей потенциальной жертвы Нумизмата. За шефом местной мафии предложили было установить наблюдение, но тут все карты сыскарям спутал расстрел Силиным местного "Гитлерюгенда". Та девица все-таки осталась жива и даже описала приметы убийцы. Баллистическая экспертиза подтвердила, что стреляли из пистолета Жучкова, и это озадачило следственную бригаду. -- Что же он, просто так по ним палил, безо всякой причины? На Силина это не похоже, -- больше всех недоумевал Филиппов. Он и представить себе не мог, что того Силина, которого он знал, рационалиста и зануды, давно нет. Есть зверь, подчиняющийся только своим прихотям и инстинктам. Оперативники начали проверять связи покойного "Адольфа" и его друзей, появилось предположение, что кто-то из них замешан в похищении коллекции или ее сбыте, но тут грянула бойня в Хлебном переулке. Убийство Чалого расставило все по своим местам. Силин чудом проскочил в увезшую его электричку, спустя две минуты выходы из города были перекрыты. Предполагалось, что Нумизмат еще в Железногорске, усиленные патрули милиции проверяли всех мужчин по единственному признаку -- высокому росту. Выжила и "приманка" Силина -- Ниночка, еще раз подтвердив расхожее мнение, что у женщин, как у кошек, семь жизней. Шесть она израсходовала без остатка -- пролом черепа, обширное кровоизлияние в мозг. Но девушка, несмотря ни на что, упорно цеплялась за жизнь, приводя в изумление даже много повидавших врачей. Известие о том, что некто Силин Михаил Васильевич спокойно едет в поезде на Москву в шестом купе тринадцатого вагона, поступило в Железногорск в три часа ночи. Странно, но два часа никто не обращал внимания на эти строчки монитора компьютера. Слишком все вымотались за бессонную ночь. Когда же в шесть утра дежурный по горотделу понял смысл сообщения и поднял на ноги спецбригаду, следователи долго не могли поверить в свое счастье. -- Что он -- дурак, что ли? Так просто взял билет и поехал -- под своим именем? -- недоумевал Ефимов. -- Может, тезка? -- высказал предположение Филиппов. -- Силин -- фамилия местная, у нас их в Свечине полно. -- Давайте посмотрим, -- беря в руки телефонный справочник, отозвался Макеев. -- Вот у нас в Железногорске... двенадцать Силиных, из них двое М.В. -- Запросите у железнодорожников подробности, номер паспорта и приметы пассажира, -- решил исход гаданий без кофейной гущи городской прокурор. Когда все сошлось и оказалось, что именно столь досадивший им человек спокойно едет в сторону столицы, в Железногорске вздохнули с облегчением. -- Ну, теперь все просто. Пусть транспортники присматривают за ним, а в первом же крупном городе его возьмут. Всем отбой! -- скомандовал довольный начальник ГОВД. Нумизмат спал без снов и кошмаров, а вокруг него уже сплеталась тугая сеть паутины. Один из сотрудников транспортной милиции просто поселился в купе проводников вагона с несчастливым тринадцатым номером. Звали его Сережа, бывший десантник, и в нынешней своей должности предпочитал ходить в пятнистой униформе. Он прекрасно знал, что его мощная фигура хорошо смотрится в камуфляже. На постой к проводницам он встал не без удовольствия, одна из них, миниатюрная, черноглазая, смазливенькая Валя, весьма приглянулась ему. Еще с Зауралья он начал подбивать к ней клинья, но девчонка только дурила ему голову, постреливала глазками, охотно хохотала над его анекдотами, но к "телу" не допускала. Вот и сейчас Валечка заливисто хохотала, а раскрасневшийся белобрысый милиционер допивал третий стакан огнедышащего чая. В этот момент в служебное купе вошла вторая проводница, постарше и поопытней своей молоденькой напарницы. -- Ну, что там в шестом? -- спросил Сергей. -- Спит ваш клиент без задних ног. -- Этот, дед-то, сошел? -- Да, он один остался. По договоренности с проводниками, в купе к Силину больше никого не сажали, готовили простор для работы спецназа. -- Сколько до Перми осталось? -- спросил милиционер. -- Сорок минут, даже побольше. Чуток опаздываем, -- взглянула на часы проводница. -- Сорок минут, -- задумчиво повторил парень, и явная досада появилась на его круглом, курносом лице. В это время в дверях появился второй милиционер, уже в форме, такой же молодой парень, с сержантскими лычками, но более хрупкого сложения. -- Все нормально? -- спросил он с порога. -- Да, спит как судак. -- Почему судак? -- удивился Виктор, так звали второго милиционера. -- Сразу видно, что ты не рыбак, -- хохотнул его напарник. -- Когда судака на воздух вытаскиваешь, он почти сразу перестает биться, не то что щука или карась. Понял? Вот и говорят -- снулый как судак. Пойдем-ка, поговорить надо, -- сказал он, поднимаясь. Они вышли в тамбур, и Серега спросил напарника: -- Там все готово? -- Да, уже ждут. Подсядут на Товарной, за пять минут до вокзала. Дальнейшее поведение товарища его удивило. Сергей нервно постучал пальцами по решетке на двери и неожиданно предложил: -- Слушай, давай его сами возьмем. Сержант опешил. -- Как это -- возьмем? -- Просто. Он дрыхнет уже шесть часов. Самый сон. Сейчас заходим в купе, я на него наваливаюсь, а ты защелкиваешь наручники. Прикинь, все эти спецы только садятся в поезд, а мы им его уже готовенького, тепленького, прямо с постели -- нате вам! Витька засомневался. -- А капитан? Он не разрешит. Старший группы сопровождения, находившийся через вагон, действительно не пошел бы против правил. -- Без капитана обойдемся, вдвоем. Скажем, что заметили, как этот бандюга начал собирать вещи, очевидно, готовился сойти, не доезжая до Перми. -- Стремно как-то, -- признался сержант. -- Да не дрейфь ты! Я все-таки в десантуре служил, кое-что умею! Возьми браслеты и пошли. Сунув в руки сержанта наручники, Сергей решительно отправился в вагон. По пути им попалась Валя, как раз подметавшая проход. -- Валь, -- приглушенно позвал ее бывший десантик, -- ну-ка, загляни в купе. -- В шестое? -- спросила девушка. -- Ну а в какое же еще! Валя подошла к нужному им купе, осторожно приоткрыла дверь, заглянула внутрь и тут же прикрыла ее. -- Спит, -- шепотом пояснила она. -- Ну еще бы! Он в Железногорске трупов настругал больше десятка, -- ухмыльнулся Сергей, шепча эти слова на ухо проводнице. У той округлились хорошенькие черные глаза, проводницы до этого не знали, в чем именно замешан пассажир из шестого купе. -- Сейчас мы его брать будем, ты потихоньку откроешь дверь, а дальше уж наша работа, -- по-прежнему шепотом инструктировал Сергей. Всю эту суматоху он затеял ради того, чтобы произвести впечатление на молодую проводницу. Сергея никак не устраивало, что лавры победителей достанутся каким-то здоровенным парням в точно таком же камуфляже, как у него. Чем он-то хуже? Еще с минуту пошептавшись с напарником, бывший десантник встал перед дверью, резко выдохнул воздух, напрягся и кивнул замершей сбоку у двери с расширившимися глазами Валечке.... Пробуждение Силина было более чем ужасным. Тело его полетело куда-то вниз, он больно ударился затылком о столик, на пару секунд потерял сознание и окончательно очнулся уже на полу, лежа лицом вниз на пыльном коврике с завернутыми назад руками. Спину его сковывала тяжесть, и Силин понял, что кто-то прижимает его к полу коленками. Новым в его положении оказалось то, что в кисти больно врезалось что-то твердое, а затем довольный мужской голос произнес непонятную фразу: -- Ну вот, а ты боялась! -- Здорово! Лихо ты его! -- отозвался другой голос, женский и с восхищенными интонациями. Валя не зря хвалила Сергея. Все произошло быстро и даже красиво. Лишь только она открыла дверь, как Сергей мощным рывком стащил на пол спящего на животе пассажира. В два движения он вывернул руки Силина назад, а не оплошавший Виктор мигом запечатал их наручниками. И вот теперь бывший десантник гордо красовался, придавив коленом задержанного. -- Что дальше делать будем? -- спросил Витька. -- Сколько там до Перми? -- Полчаса, -- ответила Валя. -- Ну-ка, пошарь по его вещам, -- велел младший по званию, но вошедший в азарт Сергей. Сержант обыскал вещи Силина и вытащил из кармана куртки пистолет. -- Ого, у него тут "пушка"! -- А ты что хочешь, чтобы он "пугач" с собой таскал? Возьми сумку, посмотри, что там? Михаил слышал, как парень долго шебуршал в его скрабе, наконец, высказал свое мнение: -- Барахло какое-то. После этого сержант перевернул постель Силина, но не нашел там ничего, способного, на взгляд Сергея, поразить воображение Валентины. Тогда он одним рывком поднял с пола задержанного. Одной рукой он держал Нумизмата за локоть, другой за волосы. Поставив Силина вполоборота к себе, милиционер горделивым тоном обратился к Михаилу: -- Ну что, урка, понял, как я тебя сделал?! На всю жизнь запомнишь Серегу Кривина. Силин чуть не задохнулся от ненависти к этому самодовольному краснощекому парню. -- Что с ним дальше-то делать? Будем ждать группу здесь? -- спросил окончательно смирившийся с участью подчиненного сержант. Бывший десантник недовольно сморщился. -- Надо тогда хоть капитану сообщить, -- предложил Виктор. Но его напарника распирала жажда славы. И он придумал эффектную концовку всей операции. -- Зачем звонить, мы его сейчас к нам доставим. Бери одежду и сумку, а я его сам поведу. Достав из кобуры пистолет, Сергей сунул его под ребра Нумизмату и пригрозил: -- Не вздумай дергаться! Перед походом возникла небольшая проблема. Задержанному надо было обуться, но со сцепленными за спиной руками он этого сделать не мог, а самому натягивать на него сапоги в присутствии Валечки Кривин считал ниже своего достоинства. Силин выглядел ошеломленным и беспомощным, поэтому Сергей сунул ему в горло пистолет и, пробурчав: "Не балуй!" -- перецепил наручники впереди Нумизмата. -- Обувайся! -- велел милиционер. Михаил нехотя натянул сапоги и подталкиваемый конвоиром двинулся по вагону. Это была сверхунизительная процедура -- идти со скованными руками и под пистолетом, встречаясь глазами с попадающимися навстречу людьми. Но именно она заставила упавшего было духом Нумизмата встряхнуться. Жгучая ненависть вновь поднялась из глубины души, он был готов убить каждого встречного лишь за то, что тот посмел увидеть его в таком унизительном состоянии! И одновременно мозг лихорадочно искал пути выхода из создавшегося положения. Силин после падения сверху слегка прихрамывал, и Виктор с вещами задержанного шустро убежал вперед. Михаил же замечал каждую деталь, каждую мелочь, попадавшуюся на пути: позевывающее лицо миловидной девушки в тамбуре с первой утренней сигаретой; дедка, бреющегося в закутке рядом с туалетом и шарахнувшегося в сторону от странной процессии, тревожный взгляд молоденькой проводницы... Они прошли в вагон-ресторан. Здесь затея бывшего десантника сработала особенно эффектно: не менее десятка человек разглядывали странное шествие, и половина из них были женщины. Войдя в тамбур следующего за рестораном вагона, как раз того, в котором расположились милиционеры, Силин и Сергей столкнулись с въезжающей тележкой с самым обычным в таких случаях товаром: газировкой, пивом, печеньем и разной мелочью, необходимой в дороге. Толкала тележку дама с весьма округлыми формами, высокая, с молочно-белой кожей лица и кокетливо подведенными бровями. И фартук, и головной убор разъездной торговки поражали своей крахмальной чистотой и затейливыми кружевами. -- Па-берегись! -- звонко пропела дама, и Сергей потянул своего арестанта в сторону. Торговка захлопнула за собой дверь, но проходить дальше не спешила. Люба, так звали крупногабаритную девицу, до смерти любила таких же здоровущих мужиков. На Сергея она давно уже положила глаз, но тот упорно не поддавался на ее заигрывания. -- Кого это ты, Серега, ведешь? -- певуче обратилась она к милиционеру, при этом немилосердно обстреливая его своими ярко подведенными глазками. Но Кривин, как назло, на дух не переносил подобных дам и ответил более чем сдержанно: -- Кого надо, того и веду. Про Чикатило слыхала? -- Ну? -- Так вот это его родной брат. Девица закатилась так, словно ее щекотали сразу семеро грузин. -- Ну ты приколист, Серега! -- отсмеявшись, со слезами на глазах заявила Люба. -- Я?... -- удивился парень. Закончить свою мысль он не успел. Блуждающий взгляд Силина остановился на одном из предметов, лежащих на тележке. Это была самая обычная зубная щетка в хрустящем целлофановом пакете. Подняв обе руки, Нумизмат схватил щетку, резко развернулся и изо всей силы всадил ее ручкой в глаз конвоиру. Пронзительно закричав от боли, Сергей выпустил из рук пистолет и упал на колени. Нагнувшись, Силин подхватил оружие, поднял обе скованные руки и ударил милиционера по голове. Тело бывшего десантника обмякло и распласталось на железному полу. Встав на колени, Нумизмат перевернул Сергея лицом вверх и, не обращая внимания на изувеченное, залитое кровью лицо, начал искать ключи от наручников. Нашел он их в общей связке на фасонистом брелке, прикованном к поясу длинной цепочкой. Силин рванул эту связку так, что звенья от цепочки полетели в разные стороны. Ключом он овладел, но никак не удавалось вставить его в скважину замка. К тому же он спешил, нервничал, и от этого получалось еще хуже. Потом Михаил понял, что в тамбуре он не один. В самом углу, вжавшись в холодный металл и прикусив от ужаса руку, сидела Люба, чей товар так пригодился Силину. Отодвинув в сторону тележку, Нумизмат подошел, склонился и бросил женщине ключи. -- Открой, -- велел он, разводя в стороны кисти рук. Та машинально подняла связку и замерла, с прежним ужасом глядя на Михаила. -- Открывай, говорю! -- заорал Силин и для острастки сильно пнул женщину в живот. Лишь тогда она поняла, чего хочет этот жуткий человек. У нее тоже тряслись руки, она не сразу нашла нужный ключ, но с третьей попытки Люба попала в замочную скважину. Избавившись от наручников, Нумизмат спросил ошалевшую торговку: -- Где менты едут? -- В э-этом в-вагоне... -- еле выдавила она. Силин подобрал оружие и, ни секунды не раздумывая, бросился в вагон. Где-то там, в сумке, осталась черная тетрадь, последняя его связь с коллекцией, последняя радость в этой жизни. Уже двигаясь по вагону, он снял пистолет с предохранителя, передернул затвор. Самоуверенный Серега и этого не соизволил сделать. Вид Нумизмата с пистолетом в поднятой руке был настолько страшен, что мирно шествовавшая навстречу по коридору вагона женщина взвизгнула и кинулась в первое попавшееся купе. Пройдя в противоположный конец вагона, Михаил по ошибке рванул дверь самого обычного купе с пассажирами, заставив тех надолго оцепенеть от ужаса. Оставив дверь открытой, Силин подошел к соседнему купе, открыл дверь и увидел подбритый затылок под милицейской фуражкой. Именно в эту точку он и вогнал две пули. Виктор не успел дослушать свой последний в жизни нагоняй. Тело его бросило вперед, на стол, и Силин увидел еще одного милиционера, с офицерскими погонами. Лишь на мгновение они встретились взглядами, затем Михаил выстрелил в переносицу капитана. Отбросив тело сержанта в сторону, Нумизмат сразу увидел свою сумку. Лихорадочно расстегнув молнии, Силин убедился, что черная тетрадь на месте, затем обшарил тело сержанта и экспроприировал его пистолет и запасную обойму. Куртку он надевал уже на ходу, по дороге в тамбур. Там он первым делом открыл дверь, осмотрелся, переждал, пока неторопливо трюхающий поезд проползет через небольшой мостик, рванул рычаг стоп-крана и прыгнул на насыпь... Когда через десять минут в вагон номер тринадцать ворвались люди в камуфляже и с черными масками на лицах, Силин был уже далеко. 11. МАЦИОН ДЛЯ ЖЕЛАЮЩИХ ПОХУДЕТЬ. Трехсуточные поиски милиции вокруг Перми не дали ничего. Силин как сквозь землю провалился, хотя то, как он катился вниз по насыпи, видела половина пассажиров поезда. Областное руководство в лице губернатора, начальника УВД и прокурора, собравшись по этому поводу, щедро крыло матом и железногорских коллег, и родную транспортную милицию. -- Ехал бы себе этот маньяк спокойно мимо, так нет, надо было обязательно его здесь, у нас, упустить! -- бушевал губернатор. -- Сколько у него трупов сейчас на счету? -- Тринадцать, и еще один парень вряд ли выживет. До самого мозга ему пропорол глаз! -- Здорово! -- восхитился глава администрации области. -- А сколько еще ждать? Генерал только пожал плечами: -- Это как повезет. -- Спасибо за надежду, -- хмыкнул губернатор. -- Надо сделать передачу по радио и телевидению. Подключить к прочесыванию солдат. А ты что молчишь? -- обратился он к прокурору. -- Да нет, все правильно, -- тот почесал затылок. -- Только, по мне, лучше бы он катился куда хочет, а то еще действительно делов наделает. -- Молодцы, достойные стражи порядка! -- деланно восхитился его первый чиновник губернии. -- Поставьте всех на уши, но чтобы этого террориста нашли! Живого или мертвого... А Силин пробирался по пермской тайге. Шел он строго на запад, конечной целью была Москва. Населенные пункты обходил стороной, зная, что там его ждут. За это время он оброс густой щетиной, до невозможности перепачкался грязью, сильно исхудал. Последний раз он ел в привокзальном буфете, перед тем как сесть в поезд. Но голод был не единственным мучением для Нумизмата. Шли дожди, а кепку свою он в спешке оставил в купе милиционеров. Подобрав у железной дороги выброшенный пакет с рекламой "Мальборо", Михаил соорудил из него что-то вроде косынки. Выглядело это и смешно, и странно, но он не на танцы спешил -- главное, что голова оставалась сухой. Особенно сильно ему доставалось по ночам. Спичек у него не было, приходилось обходиться без костра, было и жутко, и дико холодно. Силин никогда не увлекался туризмом или рыбалкой, последний раз на природу он выезжал еще с отцом, на ночную охоту на щук с острогой. Спустя трое суток Нумизмат просто возненавидел тайгу. Хорошо еще, что не было комаров, ночные заморозки избавили Силина от этой пытки. На ночь он наламывал лапника и устраивался под деревом, сначала сидя, опершись спиной о ствол. А когда затекала поясница, то ложился, всем организмом чувствуя проникающий снизу стылый холод. Сном это назвать было нельзя -- не то обморок, не то полубред. До изнеможения измотавшийся за день, он временами проваливался в черную яму беспамятства, но потом холод будил его, а светящиеся стрелки часов беспощадно твердили о том, что до рассвета еще далеко. Так, вконец измучившись и дойдя до предела физических сил, на третий день скитаний Силин вышел на небольшую деревушку. Несколько минут он наблюдал за двумя десятками домов, вытянувшихся в одну улицу, но не обнаружил никаких признаков жизни. В окнах изб не горел свет, не ходили по улице люди, не было слышно собачьего лая или мычания коров. Все это было странно, но разгадывать загадки у Нумизмата не имелось ни желания, ни сил. Перебежками он пробрался к самому близкому к лесу строению -- небольшой почерневшей от времени баньки. Открывая дверь, Силин ждал, что на скрип петель отзовется истошным лаем собака, но только шум ветра да плеск небольшой речушки нарушали вечернюю тишину. Тогда Михаил шагнул за порог и на ощупь начал осваиваться в своем новом жилище. Баню давно не топили, но въевшийся в дерево запах дыма и прелого дерева создавали ощущение комфорта и ностальгии по прошлому. Силину даже припомнилось детство, как он ходил с отцом по выходным дням в городскую баню. Но главное, здесь было гораздо теплее, чем под дырявым пологом лесных елей. В этот раз Силин спал до самого рассвета, и хотя по зорьке опять замерз, но чувствовал себя гораздо лучше, посвежевшим, хотя и по-прежнему зверски голодным. Поразмыслив, Нумизмат решил, что утро лучшее время, чтобы сходить на разведку в странную деревню. Уже через пять минут он понял, что деревня мертва. Большинство домов стояли заколоченные, на первом же столбе за околицей безнадежно свисали оборванные электрические провода. Уже не таясь, Нумизмат прошелся по центральной улице и остановился около большого дома -- типичной избы-пятистенки. Ставни в доме были открыты, сам он выглядел более ухоженным, чем все остальные, и, толкнув калитку, Силин прошел за ограду. Все тут было сделано добротно, с толком и на века: сараи, большой сеновал, солидная собачья будка. Михаилу показалось, что сейчас из нее с гулким лаем выскочит громадный пес, но цепь, уходившая в темное отверстие будки, даже не дрогнула. Пройдя вдоль дома, Силин заметил на дальнем конце огорода ладную баньку, а затем и нечто другое, взволновавшее его больше всего -- небольшие, характерные холмики по всему огороду с пучками высохшей ботвы. Без сомнения, это было картофельное поле, почему-то не выкопанное хозяевами. У Нумизмата даже слюна потекла по подбородку, настолько явно он ощутил во рту вкус вареной картошки. "Надо посмотреть в доме какую-нибудь посуду и спички", -- решил он, поднимаясь на крыльцо. Пройдя сени, Силин открыл дверь в дом и тут же почувствовал неприятный резкий запах. В комнате было темновато, первым делом Михаил посмотрел на стол, затем на печь, приглядываясь к посуде, потом обернулся к кровати... Ноги словно сами вынесли Силина из дома. За последние две недели он видел много ликов смерти, но подобного ужаса не перенес и он. "Господи, сколько же он там лежит? Месяц, два? А раздуло то как, спаси-помилуй!" Вытерев с лица пот и чуть успокоив дыхание, Нумизмат присмотрел среди инструмента в закутке рядом с сараем лопату, Бог с ним, с трупом, но есть-то хочется. И тут услышал где-то совсем рядом знакомый звук автомобильного мотора. Силин мгновенно определил даже марку машины -- без сомнения, "уазик". "Менты!" -- сразу мелькнуло в голове у Михаила. Бежать в лес он уже не успевал, надо было прятаться там, где стоял. Местом для игры в прятки Силин избрал сеновал. Сена оставалось не много, но при случае в него можно было закопаться. Упав на охапку старого сена и сморщившись от поднятой пыли, Нумизмат достал пистолет, передернул затвор и приник к щелям сарая. Он оказался прав, "уазик" был действительно милицейским и остановился он точно у забора дома, где скрывался Нумизмат. В ворота сильно постучали, затем бодрый голос прокричал: -- Дед, встречай гостей! Так как никто на этот призыв не ответил, то вскоре скрипнула калитка и широкоскулый усатый человек в милицейской фуражке опасливо заглянул во двор. Сзади его кто-то явно понукал, так что усатый даже огрызнулся: -- Ага, сам иди! Знаешь, какая у него псина? -- Затем он снова крикнул в сторону дома: -- Дед, Дмитрич! Ты дома, что ли?! Наконец милиционер вошел во двор, все так же опасливо косясь в сторону будки. Вслед за ним шагали еще двое, уже в камуфляже, рослые, с автоматами наперевес. Силин со своего наблюдательного пункта не видел, как они входили в дом, слышал только топот ног на крыльце. Зато он наблюдал, как все трое, поспешно десантировавшись из дома, выскочили на самую середину двора. Усатого явно трепал нервический колотун. Щедро сыпали матюгами и два его пятнистых брата. Того, что помоложе, даже вывернуло наизнанку. -- Ну ты даешь, Синицын! "Дед, дед!" А дед уж загнулся полгода назад, -- поддел усатого милиционера спецназовец повыше ростом со смутно различимыми на погонах звездами лейтенанта. -- Да нет, ты что! Я месяца два назад сюда на охоту приезжал, он еще жив был. Бодрый такой старик. Кто бы мог подумать, что он так резко крякнет? -- оправдывался участковый. -- И как же он тут один жил? Ни света нет, ни магазина. -- Хлеб он сам пек, мешок муки ему привезешь, он и живет на нем целый год. Я ж тебе говорю, крепкий старик! Ты что думаешь, он от голода умер? Вон, смотри какое поле картошки осталось! Весь разговор переместился в огород, теперь Силин только слышал своих собеседников. -- А что ж ему, пенсию совсем не платили? -- допытывался лейтенант. -- Эх, вспомнил! Как раз в августе последний раз дали, и все. У нас по району как раз задержка полгода. Телефон еще года три назад сняли, столб в прошлом году повалило, тогда Васильевы в город перебрались, только Дмитрич в деревне и остался. "Не хочу, -- говорил, -- уезжать. Всю жизнь здесь прожил, все восемьдесят лет. Здесь и помру". -- Да, слово свое он сдержал, -- невесело протянул лейтенант. В обратном порядке вся троица снова появилась в поле зрения Нумизмата. Подчиненный лейтенанта заглянул было в будку, но тут же резко отпрянул в сторону. -- Фу, блин! Похоже, и пес его подох. Вонища! Парня чуть снова не вывернуло. А его начальство обсуждало планы дальнейших действий. -- Ладно, поехали, похоже, здесь никого нет. Ищем непонятно кого, может, этот шакал уже за тысячи верст от Перми, а нас гоняют по всем углам, как тараканов, -- рассуждал лейтенант. Он очень удачно лег на мушку пистолета Силина, того так и подмывало пристрелить всех троих. Останавливали только два довода: если кто-нибудь из этой троицы успеет открыть огонь, то пистолет против автомата явно проигрывал. К тому же Силин не умел водить машину, в жизни не сидел за рулем. Тем временем участковый, стоя у калитки, что-то оживленно втолковывал лейтенанту. До Силина доносились лишь отдельные слова: -- ...Тебе же все равно, а мне с этим возиться, людей везти... Давай, а? Какая тебе разница? -- Ну хорошо, только это уже будет на твоей совести, -- согласился спецназовец. -- Не дрейфь, лейтенант! Бог все простит. Лучше уж так, чем гнить еще неделю, -- воскликнул повеселевший милиционер. Дальнейшие его хлопоты были непонятны Силину. Карты ему смешал второй спецназовец, пристроившийся в сарае облегчить желудок. Нумизмату пришлось замереть на сухом и ломком сене, он старался даже не дышать. А парень внизу с кряхтением тужился, заодно покуривая. "Сука, не мог до туалета дойти!" -- с ненавистью подумал Силин. Заждались солдатика и его друзья. -- Димок, ты скоро, что ли, там? Димок сопел, кряхтел, но не отзывался. Силин расслышал, как участковый тихо предложил лейтенанту: -- Давай поможем парню. Тот в ответ хохотнул, раздался какой-то плеск, потом все смолкло, но через пару секунд серое убожество осеннего дня осветилось ярким светом -- это мощно и сильно загудело взметнувшееся выше крыши сарая пламя. "Вот что, они решили дом спалить, чтобы с трупом деда не возиться!" -- понял Силин. Снизу под Михаилом раздался вопль, затем сдавленный мат. Нумизмат сквозь гул пламени расслышал хохот оставшихся во дворе милиционеров. Впрочем, хохот резко оборвался и сменился непонятными возгласами с интонацией тревоги. Оказалось, что ментовская шутка не удалась. Димок хоть и сверхбыстро натянул штаны, но, пробегая полыхающие ворота, все-таки умудрился загореться. К тому же от искры неожиданно полыхнул облитый бензином дом, да с такой силой, что вместо того чтобы помочь горящему солдатику, оба шутника вперед него рванули через забор. Это оказалось на руку Нумизмату. Сухое дерево горело как порох, занялось уже и пересушенное сено. Страх придал Михаилу дополнительную энергию. Двумя ударами ноги он выбил доски со стороны огорода и кубарем вывалился наружу. Мягкая куча перепревшего навоза смягчила удар и, подхватив сумку, Силин побежал к единственному убежищу, попавшемуся ему на глаза, -- маленькой баньке деда. Забежав за угол, Михаил, тяжело дыша, наблюдал оттуда, как могучее пламя постепенно охватывает весь большой дом старика. Полыхало и все остальное: сараи, курятник, заборы. С треском лопались стекла, частой перестрелкой взрывался шифер. И где-то за огнем загудел и стал удаляться звук мотора. Творцы поминального костра не стали долго любоваться картиной пожара. Озверевший от боли и страха Димок чуть не перестрелял обоих шутников. Огонь слизнул с его лица брови и ресницы, кроме того, сильно обгорела его роскошная униформа. Лишь пообещав выдать новую амуницию, лейтенант немного успокоил подчиненного и отговорил того подать рапорт о всех их выходках начальству. Так Силин остался полновластным хозяином брошеной деревни. Слава Богу, что огонь не перекинулся на другие дома, погода стояла безветренная и сырая. Найдя лопату в соседнем дворе, Михаил накопал картошки, с угольками ему помогли милиционеры, и через полчаса Нумизмат уже жадно ел печеную картошку. К ней не хватало соли, хотелось хлеба, но и это уже была еда, пища. Насытившись и согревшись у догорающей усадьбы, Силин неумолимо захотел спать. Его так и тянуло прилечь прямо около этого животворного тепла, но начал накрапывать дождь, и Нумизмат ушел в баньку. На этот раз он спал спокойно. Силин знал, что здесь его теперь долго никто не потревожит. 12. СТЕРВЯТНИКИ ШОССЕЙНЫХ ДОРОГ. Шоссе в ранних осенних сумерках само по себе вызывает чувство тревоги, а когда "газель " Сергея Козлова начало потряхивать и тянуть в сторону кювета, тот выругался с чувством и во весь голос. Жена Сергея, Марина, мирно дремавшая на соседнем сиденье, сразу очнулась и с удивлением посмотрела на мужа. -- Ты, что, Сережа? -- Скат, похоже, пробили. -- Он свернул в сторону и, уже заглушив мотор, добавил: -- Не вовремя! Сплошная невезуха. Да, в этот день чете Козловых явно не везло. Очень много времени потеряли на заводе, оказались не так оформлены документы на груз, хватились в последнюю минуту, долго искали какого-то Семенова, только он мог подписать бумаги. Километрах в десяти от города внезапно заглох мотор. Поломка не очень серьезная, но час времени она съела. Вот и получалось, что к пяти вечера они даже не выехали за пределы Пермской области. Посидев несколько минут в одиночестве, Марина вышла из машины и, зябко поеживаясь под северным ветром, стала наблюдать, как работает муж. А тот явно спешил, движения его были лихорадочны и не всегда точны. Сергей взглянул на жену с осуждением -- та недавно переболела гриппом, -- но ничего не сказал. Сняв переднее колесо, он притащил запаску, все это время нервно поглядывая на проезжающие мимо машины. Поток их редел, лишь вечные "альбатросы" дорог -- дальнобойщики -- продолжали без устали нестись каждый к своей дальней цели. Повозившись еще немного с колесом, Сергей не выдержал. -- Иди сядь в кабину, а то простудишься, -- велел он жене. -- Да ладно, я постою, ничего со мной не будет. Тон, с которым обратился к ней Сергей, больно корябнул по нежным струнам души Марины. Вместе они жили всего три месяца, и толстая корка повседневного равнодушия не успела сковать их взаимные чувства. Сергей хотел сказать что-то еще, но бежевая "шестерка", до этого лихо несшаяся по шоссе, вдруг рядом с ними резко сбросила скорость, шофер "газели" проводил ее настороженным взглядом и еще лихорадочнее принялся возиться с колесом. Почувствовав тревогу мужа, Марина спросила: -- Сережа, что-то случилось? -- Пока нет... -- пробормотал тот, затягивая последние гайки. -- Убираться нам надо отсюда поскорей. Им не хватило какой-то минуты. Вылетевшая из-за бугра все та же бежевая "шестерка", резко просвистев шинами, остановилась рядом. Сергей понял, что ничего хорошего ждать им не приходится. Внешне казалось, что от троих мужчин, вылезших из машины, никакой опасности не исходило. Двое чуть покрепче в плечах, лет по сорок, с заметными животами, третий гораздо выше ростом, узкоплечий, примерно тех же лет. Именно он первым начал разговор: -- Ну вот, мы так спешили помочь, а он уже сам справился. Молодец, шустрый парень! Марина, ничего не понимая, переводила взгляд с незваных помощников на застывшего в столбняке Сергея. Чтобы зря не волновать жену, тот никогда не рассказывал ей, что в этих местах пропали несколько легковушек с людьми. А приезжие продолжали лицедействовать. -- Хорошая "газель", новенькая, -- заметил один из троицы, что пониже ростом. Он попинал ногой только что смененное колесо и спросил: -- Твоя? -- Нет, -- онемевшими губами ответил Сергей. -- Заводская. Он по-прежнему до ступора боялся этих людей. Тем временем водитель "шестерки" развернул машину, пристроил ее сразу за "газелью", а затем присоединился к беседующим. Мимо проехала еще пара "Жигулей", но под отчаянными взглядами Сергея ни одна из машин даже не притормозила. -- Ну что, отойдем, потолкуем? -- обратился высокий не к водителю "газели", а к своим спутникам. Распределившись по двое, они легко, ловко и как-то даже играючи подхватили под руки и потащили молодоженов в сторону леса. Сергей по сравнению с ними смотрелся щуплым подростком, под стать ему была и жена. Марина лишь теперь начала понимать, что происходит что-то неладное. -- Сережа! -- тихо вскрикнула она. Ее слова подстегнули растерявшегося парня. Он внезапно понял, что до сих пор держит в руках не очень большой, но все же увесистый баллонный ключ. Первые деревья уже отделили всех шестерых от дороги, когда Сергей высвободил правую руку и изо всей силы ударил своего левого провожатого ключом по голове. Тот вскрикнул от боли и выпустил руку шофера. Сергей рванулся было вперед, к жене, но тяжелый удар сзади по голове заставил его распластаться на земле. Без сознания он пребывал несколько секунд, не больше. Саныч, так звали второго из его конвоиров, убивал обычно одним ударом кастета, но его расчеты спутал этот отчаянный рывок водителя к жене. Сергей почувствовал, что его подняли и куда-то тащат. До конца же он пришел в себя уже привязанный к дереву. Где-то рядом, за его спиной, слышалась отчаянная возня. Это вторая пара бандитов пыталась привязать к дереву Марину. При всей своей худощавости она билась всем телом с отчаяньем, свойственным лишь женщинам. -- Саныч, да загаси ты ее! -- в сердцах обратился кто-то из бандитов к подошедшему на помощь товарищу. -- Зачем, мы еще побалуемся с ней, -- буркнул тот и коротко ударил девушку кулаком в живот. Та сразу захлебнулась уже было вырвавшимся из горла криком и обмякла. Быстро и ловко Марину привязали к дереву, а потом уже занялись "разбором полетов". -- Нет, Саныч, ну ты козел! Ты что, удержать его не мог? Чуть голову мне не разнес этот хлюпик, хорошо, хоть шапка спасла, -- напарник Саныча выражал свои претензии, обхватив голову руками. -- Я за козла, тебе, Тухлый, вообще сейчас репу снесу! Ты, сука, словами-то не кидайся, по зоне, тебе вообще бы сейчас перо вставили... -- Хорош базарить! -- прервал перебранку худощавый главарь по кличке Гнедой. -- Кончаем их и смываемся. И так торчим тут слишком долго. Тухлый, иди к машине, отгони ее чуть назад, чтобы не маячила рядом с "газелью". По-прежнему державшийся за голову водитель "шестерки" поспешно двинулся обратно к дороге. Из всех четверых он один ни разу не сидел и не любил присутствовать при смертоубийствах, за что и получил свою кличку. Оставшиеся же трое кровью были повязаны крепко. Все в свое время сидели за разбой, а вернувшись из зоны и почувствовав влияние времени, уже спокойно принялись убивать несчастных владельцев легковых машин. Подобным "промыслом" они занимались больше года, дебютное волнение давно прошло, дело было поставлено на поток. -- Ну, кому девку, кому парня? -- спросил длинный. -- Ты, Гнедой, по-моему, сам давно никого не мочил? -- напомнил Саныч. -- Лады, какой базар... -- легко согласился тот. -- Парень мой. -- Ну, а с девкой я еще побалуюсь, -- заявил Саныч. -- Чур я второй, -- поспешно заявил его более мощный напарник. -- Нет, Шкаф, ты, как всегда, будешь пятнадцатый, -- пошутил Гнедой, пытаясь разыскать в густой таежной траве выроненный Сергеем ключ. -- Куда он ключ бросил, Саныч? -- Да не там ищешь, левей, -- ответил, уже направляясь к девушке, Саныч. -- Где левей-то? От меня левей или с твоей стороны левей? -- не понял Гнедой. Саныч рассвирепел: -- Нет, ты что, совсем тупой! Куда пошел-то!? Слева, слева! -- Слева, слева! Смотрел я, нету там ничего! Сплюнув и щедро поливнув матом, Саныч вернулся к месту стычки и принялся, не сгибаясь, шарить сапогами по траве. Уже стемнело, и приходилось присматриваться. Занятые поисками, они совсем забыли о третьем подельнике, а тот потихоньку приближался к привязанной к дереву девушке. Марина, оправившаяся от удара, увидев эту круглую рожу с маленьким сломанным носом и заплывшими мутноватыми глазками, невольно вскрикнула. Саныч среагировал мгновенно: