ытесняет все обычные, нормальные сны. Есть одна гипотеза, достаточно дикая, хочешь послушать? - Конечно. - Тот парень, Робинс, он, так же как и Фалько, сошел с ума. Но гипотеза красивая, оцени. Якобы существовала некая суперцивилизация, небожители, нибелунги, боги. И однажды они построили супермозг, сверхмашину. Именно обломок этого монстра и есть наш Презент. Для того чтобы питать эту машину, подключили целую звезду, превратив ее в коллапс. И задали задачу, самую главную. И машина ее решила. - И что же это за задача? - Не догадываешься? Майкл отрицательно мотнул головой. Я снял с книжной полки томик Шекспира, бросил ему на колени. - Страница сорок пять, монолог Гамлета: "Быть или не быть..." Вот так-то, мой бедный Йорик. - И как же она ее решила? - Увы! Отрицательно: "не быть". Она взорвалась, покончила собой. Я сел напротив его, откупорил бутылку, налил себе, жестом предложил ему. Фишер только отрицательно покачал головой. - Френсис, вы верите в эту теорию? - Не знаю, - я только пожал плечами. - Тут что-то с дальним космосом, какая-то энергия поступает извне, и Презент вспоминает свою последнюю, а может быть и свою единственную задачу. Вы замечали как тягостно в эти дни на душе? Все словно давит, подступает безысходность. Он кивнул головой, оживился. - А я, признаться думал, что это у меня у одного, боялся показаться смешным. Еще бы - психолог, а сам чуть с ума не схожу. Спасибо, Френсис, вы меня обнадежили. Я возьму этот томик, почитаю? - Я вам его дарю Майкл, и постарайтесь хорошенько надраться, клянусь, это снимает все проблемы. Он упрямо покачал головой, забрал Шекспира и ушел. Через три дня он улетел на Землю. А еще через месяц Фишер сделал свой сенсационный доклад на симпозиуме психиатров. Я видел эту запись, более чем эффектно. Выложив все то, что я ему рассказывал, Майкл объявил это абсолютной истиной, и заявил что жизнь, бытие и сознание ошибки природы и полная нелепость перед громадами времени и пространства. После этого он вытащил пистолет и на глазах ошеломленной публики пустил себе пулю лоб. Мне даже его жалко, бедный мальчик. Но что делать, надо было кого-то принести в жертву. Мне уже далеко за сорок, еще года два-три и меня спишут подчистую, в запас. Далее мне маячит та жалкая подачка, что зовется пенсией. А я так жить не привык. Будь проклят тот день моего последнего отпуска, когда я умудрился спустить в рулетку все свои немалые сбережения! О, господи, сколько раз я уже проклинал то казино Лас-Вегаса, и гены моего буйного пращура! А Презент, как назло, считался самым безопасным местом во вселенной, много было здесь не заработать, переводиться опасно - не избежать медкомиссии. Но я то знал, что мой мотор уже барахлит, и значит - неизбежное списание на берег. Когда организованные мной несколько несчастных случаев не повлияли на руководства компании, я начал усиленно размышлять о том, что бы такого придумать необычного. Случайно на Презент завезли блестящую библиотечку по психологии, я от скуки изучил ее и понял, как надо все это обставить. На основную идею меня подтолкнула космическая фантазия Фалько. Он действительно был гениальный художник, жаль, что его погубил "астросинтиз", самый мощный синтетический наркотик. Всего лишь сутки без дозы и ты сходишь с ума, что с ним и произошло. Что-то меня удержало тогда поставить истинный диагноз, хотя я единственный знал про эту слабость художника. Ну, а Робинс просто спился. Белая горячка, отнюдь не признак гениальности, увы. Но идею его я использовал на все сто. Помогло и знание техники. Переделав обычный передатчик, я превратил его в генератор низких частот и на ночь подключал его к аварийной ретрансляционной сети. Ухо этот звук не воспринимало, но мозг получал полный эффект "голоса моря", сводивший с ума матросов прошлых времен. Экспериментируя, я, каждый день потихоньку прибавлял нагрузку, пока не вычислил пик возможностей. Так получился этот двенадцатидневный цикл. Кроме того, я подключил к этой программе и наш "Центр Иллюзий". Я просто вмонтировал в фильм несколько надписей побуждающих к самоубийству. В любой сотне человек найдется два-три человека склонных к самоубийству. Прыжок этих шести придурков был очень эффектен. Но самой большой вершиной моего искусства были Морелли и Пикеринг. Они взбесили меня еще в транспорте своими плоскими шуточками по поводу моей бороды. Здоровья, веселья и наглости в них было на десятерых. Всего за год я из них сделал двух психопатов. Надо сказать, что я открыл в себе большие способности к гипнозу. Наверное, это от моего великого предка. Не мог же он одним словом и кулаком держать в повиновении эту банду убийц и насильников, какой была его команда. С Морелли я испробовал первый раз самое сложное - отложенный гипноз. Вечером он приходил ко мне, жаловался на сон. Я усадил его в кресло, провел сеанс внушения. А в обед следующего дня он положил свою голову под шнек собственного комбайна. С Пикерингом все было проще, я зашел к нему перед сном и он послушно проделал все, о чем я его попросил. Чем я горжусь? Я подавил в них самое исконное - инстинкт самосохранения. С Фишером я поступил по-другому. Тут больше было в ходу суггетивное внушение. Он поневоле помог мне, часами созерцая безумную фреску. Еще бы! Фалько рисовал как раз тогда, когда транспортный корабль "Гекла", на котором обычно перевозили контрабандный наркотик, неожиданно напоролся на метеорит, и взорвался в пределах видимости с базы. Болезнь уже рвала его мозг, и именно это он выразил в своей картине. Фишер улетел обратно уже с программой на самоуничтожения, что и с блеском затем выполнил. Порой мне его жаль. Но что он мог со мной сделать, со мной - потомком великого пирата! Зато теперь на "Подарке" зарплата приравнена к самым опасным уголкам нашей планетной системы. Это уже что-то, а там я вернусь в Лас-Вегас и отыграюсь! Я верю в это. Некоторые, например эта жирная свинья Дюринг, утверждает, что я стал слишком много пить, разговариваю с собой по ночам, хихикаю. Но это все ерунда! Виски для меня что вода, правда ведь, адмирал? Куда им всем до нас, этим Фишер, Дюрингам, до нас, до Дрейков, пиратов и адмиралов! А то, что я тебе каждый вечер рассказывают тебе эту историю - так я должен же с кем-то поделиться своей победой. Твое здоровье, адмирал!" Он премерзко хихикнул, и, с трудом подняв рюмку, чокнулся с зеркалом. ПРОКЛЯТЫЕ КОШКИ! (Полуфантастический рассказ). - Нет, я ни чего не имею против кошек, но этот профессор Шнейдер переполнил чашу моего терпения. И без этого человеческий прогресс достиг просто невероятного развития. Уже семьсот лет на Земле все три тысячи оставшихся представителей человеческой расы не знают что такое войны, болезни, голод или нужда. Лет триста ни кто из людей палец о палец не ударил, чтобы заработать себе на кусок хлеба. Все роботы, киборги, электронные слуги и электронные мозги. Угодливость этих синтетических рабов не знает предела. Стоит подумать о стакане с охлажденной минералкой, как он тут же появляется перед тобой. Моя Элен не задумываясь садилась там, где хочет, зная что под ней тут же появиться либо невидимое гравитационное сиденье, либо целый диван. Нечего и говорить о том, что моя супруга понятие не имела о том, как выглядит сырое мясо, а тем более как приготовить из него какое-то блюдо. Но про этих проклятых говорящих кошек я услышал как раз во время обсуждения меню званого обеда в честь десятилетия нашей свадьбы. Сидя на гравитационном кресле Элен занималась единственным делом, которое она не доверяла ни кому - полировкой ногтей, и при этом диктовала нашему невидимому метрдотелю свое меню. - Прошлый раз у Бергов говядина просто таяла во рту. Узнай у их повара, как это делается, эти бифштексы мне понравились даже больше чем отбивные у Свенсонов, тем более стейки у Михельсонов. Приготовь точно так же. А вот картошка как раз была лучше у Михельсонов, ну и наша традиционная спаржа "Аля - Мулен Руж", затем фрукты, напитки, это все как обычно. - А торт, мэм? - осторожно напомнил метрдотель. - В прошлый раз была океанская яхта в натуральную величину. - Нет, теперь надо что-нибудь, этакое! - Элен надула губки и надолго задумалась. - Приготовь торт в виде Ниагары, небольшой такой кусок в натуральную величину, ну и метров тридцать в ширину. Как раз чтобы встал в малую гостиную, мы там с гостями будем пить чай. Я в это время одетый в кимоно сидел в позе лотоса на бамбуковой циновке и, позевывая, изучал проецируемые на стене новые модели космических яхт. Наша, уже достаточно устарела, на ней не только что до Сириуса, но и до Юпитера лететь стыдно. А к Рождеству мы как раз собирались махнуть на Плутон, покататься на реактивных буерах по самому большому естественному катку вселенной. - Дорогая, не слишком ли это большой торт для десяти человек? - осторожно спросил я. - Нет, - отрезала моя половина, разглядывая безупречный маникюр своих ногтей. Как сейчас помню, тогда в моде были лаки на основе мелкодисперсных алмазов, так что блеск коготков Элен слепил глаза не хуже ее бриллиантовых сережек и перстней. - Танаки на свой восьмилетний юбилей соорудили себе торт в виде Фудзиямы в натуральную величину. А у нас все-таки десять лет. Я приуныл. Не то чтобы я боялся растолстеть или объесться, у нас это генетически невозможно, просто ликвидация остатков торта могла затянуться дня на два, а мы по средам привыкли с друзьями играть в футбол как раз в малой гостиной. И именно в тот момент Элен сказала мне про это дурацкое изобретение профессора Шнейдера. - Да, милый, ты слыхал, сейчас научились делать операции, повышающие интеллект у животных. Прямо им в мозг вживляется такая электронная штучка, и уже через месяц кошечки и собачки начинают говорить с тобой на человеческом языке. - Врут поди, - буркнул я, рассматривая межзвездное чудовище с ласковым именем "Титаник". По габаритам эта "яхточка " чуть-чуть уступала Луне. - Нет, я уже отправила свою любимую Лулу на операцию, если она получиться, то я и всех остальных своих милочек отдам в руки профессора. Может и твоего Зевса подвергнуть такой же процедуре? Услышав свое имя мой любимый пес, зверюга размером с небольшую лошадь, специально выведенная порода, поднял лохматую голову. - Нет уж, - отрезал я. - Экспериментируй со своими кошками. Надо сказать что кошки были просто манией Элен. Штук пять из них и сейчас дремали рядом с хозяйкой, развалившись на невидимом диване. Но эта была лишь малая часть огромного кошатника моей жены. Иногда мне казалось, что она не хочет детей как раз потому, что больше любит кошек. Персидские, сиамские, ангорские, - они сновали по дому в невероятных количествах, доставляя электронным уборщикам массу хлопот. При этом они еще и плодились и размножались, приводя в восторг мою дражайшую половину. Зевс, появившись в нашем доме, попытался уменьшить эту дикую популяцию маленьких тигров, но как-то электронные мусорщики не успели убрать то, что осталось от одного нахального ангорского кота, перешедшего дорогу моему красавцу, и это узрела Элен... Скандал получился грандиозный! Она вопила так, словно пес загрыз не кота, а ее любимую бабушку. Я попытался защитить собачку, но через два дня Зевса пришлось все-таки отправить на гипнотическую операцию, после которой он смотрел на этих тварей с невероятным отвращением на морде, но не трогал их. - Ну, как хочешь, - сказала тогда Элен, и со словами, - пойдемте, милочки, погуляем, - выпорхнула из дома. Судя по тому, что она взяла гравилет ей надоели экваториальные наши джунгли и она отправилась в дальний уголок нашего поместья, к Ледовитому океану, подышать свежим воздухом. Глядя, сквозь прозрачные стены как уплывает вверх хрустальная сфера с ее изящной фигуркой, я подумал, что за те десять лет что мы живем вместе Элен совсем не изменилась, и выглядит она гораздо моложе своих восьмидесяти, тем более что впереди еще триста лет блаженной молодости. Честное слово, я тогда не придал ни какого значения тому разговору. Помниться, я даже в виде прикола рассказал про него членам нашего Мужского клуба. Мы в то время первый раз собрались в Норвегии, период самурайского средневековья кончился, и мы осваивались в роли викингов. Свенсон, как коренной житель, завалил ударом палицы настоящего быка, и мы сидели у костра, с вожделением поглядывая на покрывающийся аппетитной, зажаристой корочкой тушу. Все девять мужиков после моего рассказа хохотали как безумные. - Так говоришь, кошки начнут говорить? - спросил, вытирая слезы, Берг. - Ну, да, - подтвердил я. Новый взрыв хохота прервал только порыв сменившегося ветра, донесший с запахом дыма и бесподобный запах жареного мяса. - У меня, правда, всего две кошки, но пусть только попытаются хоть что-нибудь пикнуть, быстро сверну им шеи, - сделав такое заявление, Свенсен энергично изобразил руками этот процесс и скорчил зверскую гримасу. Это у него получилось хорошо. Если у нас бороды только начинали отрастать, то у Свенсона они полностью соответствовали имиджу истинного норманна. - А я вообще не держу кошек. Только двух крокодилов и тиранозавра, - отозвался Танака. Идзуми даже в наряде викинга сидел в позе лотоса, с прямой, как бамбуковая палка, спиной. - Это звери для настоящих мужчин. После этого мы битый час спорили о том, какое зверье лучше всего держать дома. Окоча с Африканским темпераментом доказывал, что лучше и умней слонов никого нет. Папуас Иман с пеной у рта кричал, что он своего голубого кита не променяет на целое стадо слонов. Иванов рычал и мотал головой из стороны в сторону, копируя своего любимого медведя. С каким удовольствием я смотрел на этих разгорячившихся мужчин. Нет, не зря мы, люди разных национальностей создали наш клуб. Всем нам наскучила эта пресная современная жизнь. Раз в месяц мы собирались на недельку и жили простой мужской жизнью былых времен. Какое это было наслаждение, жить под открытым небом или в индийском вигваме. Охотиться на медведей в тайге, или идти с одним копьем на самого настоящего льва. Сожрать за вечер бизона и вылакать при этом бочонок настоящего, приготовленного по старинным рецептам шотландского эля, а потом мучиться истинным, первобытным похмельем. От современного виски даже голова не болит! А как здорово мы подрались в сибирской избе, вылакав два ведра самогона. Иванов тогда выбил Бергу передний, верхний зуб, и мы все дружно ему завидовали. Посмеялись мы в тот день хорошо. Но через месяц я вдруг заметил что кошек в нашем доме резко поубавилось. Я как раз вернулся с очередного набега на Англию, и меня гораздо больше досаждали мозоли на руках от весел нашего драккара. Кроме того, этот балда Иванов через чур сильно рубанул меня топором по башке во время последней тренировки. Шлем из сверхпрочной стали выдержал, но голова теперь казалась размеров с ведро, и это ведро постоянно гудело. - Милая, а куда девалась твоя пушистая свора? - спросил я свою половину, как всегда пялившуюся в горизонтальном положении на блуждающий стереоэкран, двигающийся вслед за перемещением ее взгляда. Она скосила на меня глаза, отчего я оказался как раз между героями очередной серии ее любимой межгалактической фигни: змеепауком Бобом и его очаровательной подружкой Долли с лицом женщины и телом тихоокеанского краба. - О, Джон, результаты профессора Шнейдера просто потрясающи. Я послала ему всех наших кошечек. Через месяц они все будут как наша милая Лулу. Да ведь, кисочка? - спросила она свою единственную трущуюся около ее ног бестию, худую, трехцветную, со злыми, желтыми глазами. Я всегда удивлялся, что она в ней нашла, но Элен просто души не чаяла в этом исчадии кошачьего ада. Может кошка что и ответила хозяйке, но на экране в этот момент поднялась дикая пальба. Боб всеми своими восьмью ногами-руками отстреливался от прыгающих мухоморов с Альфа Центавра, прикрывая своим волосатым телом визжащую от ужаса Долли. Да и в голове у меня стояла примерно такая же пальба, так что я плюхнулся в свое средневековое кресло без спинки, отцепил надоевший тяжеленный меч, и, стянув с помощью киборга-оруженосца свои сапоги из козлиной шкуры, завалился стать на лежанку покрытую медвежьей шкурой. Весь ужас создавшегося положения я понял через месяц, когда по дому уже бродила орда разговаривающих кошек. Сначала это меня не сильно волновало, раньше мяукали, теперь трещат как сороки - какая разница! Меня даже позабавил их гундосый говорок. Но однажды по возвращению после длительного похода я, весь горя желанием, проследовал к жене в спальню... Как можно заниматься любовью, если в полуметре от тебя сидят с десяток зрителей во всю комментирующих происходящие события?! У меня создалось впечатление, что вместо спальни я по ошибке попал на стадион, не хватало только скандированья зрителей: "Шайбу- шайбу"! , или "Мазила"! - Все-таки у них это слишком неэстетично, да ведь, Эмма? - прошипела толстая черная кошка, поблескивая в полумраке тусклыми желтыми глазами. - Да, темперамент хозяина оставляет желать лучшего. Толи дело мой любимый Диего, следы его зубов до сих пор остались на моей холке, хотя прошла уже неделя, - томно промяукала противным голосом ее соседка, трепанная матронесса сиамской породы. - Да, и результатов ни каких. Толи дело я, котят приношу каждые три месяца, - скалила зубы третья пушистая тварь. После таких разговоров не то, что всякое желание пропадет, вообще можно остаться импотентом! С норманской руганью я соскочил с гравитопостели и мечом расшугал всю свору по углам. После этого я мысленно велел киберпривратнику запереть дверь спальни и обернулся к слегка растерянной Элен. Больше всего меня задели слова последней кошки. Будь моя воля, у нас за десять лет было бы уже не меньше и детей. Но Элен, как и все современные женщины, до смерти боялась процедуры продолжения рода. Чудеса медицины дошли до того, что ей бы не пришлось даже вынашивать ребенка, все происходило в специальном инкубаторе. Так что ни каких мучительных родов, просто получайте через девять месяцев готового ребенка. Так появились на свет и я, и Элен. Но она боялась даже этого, уже готового ребенка. Ей не нужно было стирать пеленки, или менять памперсы. На это были специальные няньки-киборги. Оставалось только одно - неизбежное ограничение свободы времяпровождения. Надо было заниматься с ребенком, хотя бы раз в день интересоваться, как он ел и как себя чувствует. Современные женщины не хотели и этого. - Ну, слыхала!? - прорычал я - Это кто ничего не может, у кого ни каких результатов?! Я хочу ребенка! - Джо, ты с ума сошел! - взвизгнула Элен. - Я не хочу гробить свою жизнь в столь раннем возрасте. Еще лет двести я хочу прожить для себя, а потом выполнить свой родительский долг. - Но почему ты не можешь это сделать сейчас?! Мне нужен верный оруженосец для моих походов! - Ты, наверное, забыл, что по плану, утвержденному Верховной комиссией, у нас должна быть дочь, - напомнила Элен. - Ну и что? Сделаешь дочь для себя, а потом сына для меня. Элен с мистическим ужасом посмотрела на меня. - Как ты можешь такое говорить? За последние триста лет только две семьи решились на такой подвиг. - Да, и одни из них Берг, настоящий викинг. - Да-а! А ты посмотри на его жену! - вскричала Элен. - Ей еще двухсот нету, а она выглядит на все четыреста! Ты этого хочешь!? Я всегда чувствовала, что ты меня не любишь! ... Затем последовала такая истерика, что я ушел из спальни злой как тысяча акул. В ту же ночь у меня родилась одна грандиозная идея. Может она так бы и осталась бы просто идеей, но эти кошки... Ей богу, они виноваты сами! Наше с Зевсом существование в доме становилось все более невыносимым. Если раньше, во время обеда эти твари просто терлись под ногами и заглядывали в глаза, то теперь каждый прием пищи превращался в настоящую пытку. - Смотри, уже вторую куриную ножку обгладывает, троглотит, - комментировал мою трапезу черный кот с белым воротником, по моему это и был тот самый Диего, которому я, по мнению кошки, кое в чем и в подметки не годился. - И ведь не подавиться, скотина, - поддержал его второй сатрап, серый в полосочку. Заполучив, все-таки, вожделенную косточку, они тут же принимались по новой меня хаять. - Обглодал-то как чисто, будто собака! - урчал один кот другому. - А, что хозяин что пес, все одной породы - дворняги. Ну, и как после таких слов было не запустить в них тарелкой! А Элен обижалась, при ней то они вели себя как паиньки. Хуже всех приходилось Зевсу. Этот Шнейдер хорошо знал свое дело, если до операции кошки побаивались пса, то теперь, уяснив, что он их все равно не тронет, издевались над ним как могли. Любимой их шуточкой было подкрасться к спящей собаке и с диким воем накинуться на бедного Зевса целой сворой, да так, что только шерсть летела во все стороны. Через две недели от гордого, сильного пса осталась одна тень. И главное, проклятые гипнозапреты не позволяли ему дать сдачи. Дошло до того, что стоило мне улететь на неделю на Марс, на чемпионат по галактическому альпинизму, так за это время проклятое кошачье племя довело собаку до дистрофии, отбирая у Зевса всю причитающуюся ему пищу. Этого я стерпеть уже не мог. Я хотел было снова отправить его на гипноз, снять запреты, но друзья отсоветовали. - Все равно это будет уже не та собака, что прежде, они сломали его морально, - единодушно решили они. Сам я руку на Зевса поднять не мог, так что пса пристрелил Берг. Именно в тот день я поведал друзьям о своем плане. Сначала они не восприняли его всерьез, но потом оценили по заслугам. - Джо, если ты выполнишь свой план, то переплюнешь всех нас, - заявил Свенсон. - Это так, но ты все-таки настоящий камикадзе, - покачал головой Танака. Идзуми еще не отошел от болезни, и выглядел скорее бледным, чем желтокожим. Все дело в том, что, поддавшись на соблазны рекламы, он вживил стимуляторы интеллекта Шнейдера своим крокодилам. Через две недели те дружно напали на своего хозяина, и лишь вмешательство киборгов спасло жизнь японцу. Новую руку и ногу ему отрастили быстро, но он еще не совсем уверенно владел ими. - А я чуть было не вживил эту дрянь своему тиранозавру, - вздохнул Идзуми. - Мне тоже пришлось пристрелить своего любимого слона, - отозвался ему в унисон мрачный как туча Окоча. - Через неделю после операции он почувствовал себя хозяином зверей, а затем начал наглеть буквально на глазах. После того как он швырнул меня хоботом через баобаб, я понял что вдвоем нам не ужиться. После африканца итоги обсуждения подвел самый старый из нас, Берг. - Да, Джо. Идея у тебя, конечно, сумасшедшая. Но если ты твердо решил, то мы тебе поможем. Если бы не они, я бы ни за что не успел. Все приходилось делать в тайне, чтобы не пронюхала ни одна из кошек. Мы даже забросили наши нормандские походы, отдавая все время на подготовку моего рискованного эксперимента. Элен ни о чем не догадывалась, лишь раз она спросила: - Милый, ты сменил нашу яхту на более совершенную модель? - Да, конечно, - бодро отозвался я. - Значит, мы летим на Рождество с Бергами на Плутон? - Берги не летят, у них там какие-то свои проблемы. - Вот видишь, до чего доводят эти дети! - Элен торжествующе блеснула глазами. - Ни какой личной жизни. Она отвлеклась на демонстрацию межгалактической моды, и я с облегчением перевел дух. Хорошо, что Элен не захотела взглянуть на эту "яхту", а то у ней бы возник ряд дополнительных вопросов. К Рождеству все было готово. Я волновался как Колумб в момент отплытия к Америке. Как обычно мы с Элен погрузились в один гравилет, а всех кошек разместили во втором, грузовом гравилете. С женой была только одна тварь, эта самая ободранная Лулу. Когда мы приземлились рядом с нашим кораблем, у моей жены от ужаса расширились глаза. - Что это? - спросила она, показывая пальчиком на серую громадину величиной с Монблан. - Это наша новая яхта, - ухмыльнулся я. - Знаешь, как она называется? "Ноев ковчег". Тут слева от нас что-то ярко вспыхнуло, донесся грохот. - Что это, что это за взрыв!? - взвизгнула Элен. - Увы, милая, наш второй гравилет с кошками попал в аварию. - Что ты говоришь, какая авария! - закричала жена. - У нас уже лет пятьсот как не было ни каких аварий! - Вот именно, пора бы вспомнить, - ухмыльнулся я, заметив, как в кустах за спиной Елены показалась огромная фигура Берга со старомодной базукой на плече. - Боже мой, мои кошечки! - запричитала Элен, хватаясь за голову. Все прошло бы без помарок, но эта тварь Лулу оказалась умней, чем я думал. - Хозяйка, это заговор, они это все подстроили! - завопила пятнистая тварь своим гундосым голосом. Вздыбив шерсть, и маслянисто заблестев желтыми глазищами, она с диким воплем кинулась на меня, целя выпущенными когтями прямо в глаза. Но я отшвырнул ее в сторону, а там уж ей вплотную занялись Гера и Зевс-2, точные копии моего покойного пса. От этого "занимательного" зрелища Элен тут же лишилась чувств. Это оказалось как нельзя более кстати. Я спокойно распрощался с друзьями, подхватил свою подругу жизни на руки и поднялся на борт корабля. Когда Элен пришла в себя, мы уже проходили орбиту Марса. Напоив ее водой, и, удостоверившись, что Элен понимает смысл произносимых мой слов, я произнес небольшую речь. - Милая, мы отправляемся в далекое путешествие. - На Плутон? - с надеждой спросила она. Я отрицательно покачал головой. - Нет, в созвездие Кассиопеи. Элен чуть снова не потеряла сознание. - Зачем? - оправившись, спросила она. - Мне надоела наша убогая жизнь. Здесь, - я торжественно показал себе под ноги. - В этом корабле есть все, что нужно нам для десятилетнего полета: пища на первое время, домашние животные, семена и образцы нужных нам растений. Там, - теперь я уже ткнул пальцем вверх, - существует планета как две капли воды похожая на нашу Землю. Там есть все: океаны, материки, буйный растительный мир, и даже животный, - я ухмыльнулся, - правда, на уровне динозавров, побольше наших раза в два. Что поделать, гравитационное поле там поменьше. Но ничего, оружием я запасся на две Марсианских войны. С этим мы справимся. Но знаешь чего я не взял с собой? - Кошечек? - спросила она и машинально выпустила стакан с водой из рук. На этот раз ни кто не подхватил его в воздухе, и мне пришлось самому поднимать его с пола. - Да нет, не кошечек, - ответил я, вертя в руках бокал. - Ты не взял в полет наших электронных слуг!? - ужаснулась она. - И их тоже, но не это главное, - я наклонился над ней и торжествующе закончил, - Я не взял с собой ни каких противозачаточных средств. Чтобы совсем не лишиться свой половины, и как-то смягчить шок, я сунул ей в руки парочку прелестных котят, не испытавших на себе изуверских опытов профессора Шнейдера. С тех пор прошло три года. Они пролетели как один миг. Это оказалось такое хлопотное дело самому добывать хлеб насущий на каждый день. Уход за козами и коровами съедает у меня все личное время, а от навоза выброшенного за борт образовался второй Млечный путь. Но еще трудней приходилось Элен. Первое время бедняжка безнадежно падала на пол, машинально рассчитывая на то, что ей тут же создадут стул, или диван. Хорошо я предусмотрительно выстелил все коридоры и каюты мягкими дорожками. Я удивляюсь, как мы еще выжили во время ее чудовищных опытов по овладению технологией приготовления пищи. Но сейчас все вошло в норму, Элен снова на сносях, вынашивает нашего третьего ребенка. Первый дался ей с трудом, второй полегше. Теперь она мечтает о дочке, и, оказалось, что когда женщина сама вынашивает и рожает ребенка, она и любит его гораздо больше. Она давно забросила своих кошек, те одичали и носятся по кораблю настоящими бандами. Они давно съели бы и нас с Элен, но мои собаки не дают им чрезмерно размножиться, я уж забыл, когда кормил их в последнее время. Естественный отбор в действии! Лететь еще семь лет, и я прикидываю, догонят ли нас к этому времени Окоча и Танака. Собирался лететь еще и Иванов, но на русских так трудно положиться. Интересно, какая из белых, желтых и черных людей получиться новая раса? А во всем виноват этот профессор Шнейдер. Это ж надо до такого додуматься, неразумную тварь научить говорить! Да еще и таким противным, гундосым голосом. СПРИНТЕР. Фантастическая карьера Сергея Быстрота началась в июле 19.. года и это знают все. Мало кто заметил, что в это же время произошло еще одно важное событие в его жизни, и уж никто не смог связать их в одно целое. Итак, июль, жара, первенство Союза по легкой атлетике. Народу на трибунах было мало, да и кому оно нужно, это первенство? Сергей с утра был в плохом настроении, знал что проиграет, и знал почему. Вчера на базе, случайно услышал разговор двух тренеров, его, и главного тренера сборной. - Малахов далеко пойдет, его бронза на прошлом первенстве это так, пристрелка. - А этот здоровяк? - Быстров? Нет, внешне эффектен, но... Пустышка, у него уже потолок. - Жаль, мы рассчитывали на двоих. Ну что ж, придется придержать ветеранов. Беседуя, они прошли дальше, а Сергей еще долго лежал на траве за теми злосчастными кустами и кусал от обиды губы. Все летело к чертям, мечты, амбиции, цель жизни. Он убил на этот спорт десять лет жизни и больше ничего не умел и ни о чем не думал. Выйдя на старт, Сергей глянул на трибуну. Совсем рядом, в десятке метров от него сидела девушка в ярко синем платье, волосы зачесаны назад. Она смотрела только на него, и это было понятно - он был красив редкой, античной красотой. Мощная фигура, скорей дискобола, а не бегуна, классический профиль, голубые глаза и светло русые курчавые волосы. Но и Сергей не мог оторвать глаз от простого и вместе с тем совершенного в своей чистоте лица. Кто-то хлопнул его по плечу. - Не отвлекайся, - сказал тренер и пошел дальше, к будущему чемпиону. Он начал что-то вговаривать в овальную, как тыква, стриженную коротко голову чемпиона. Тот кивал ею в ответ, и сучил на месте тонкими, сухопарыми ногами. - ...Неофициальная прикидка к кубку Мира... - донеслось до Сергея. Чемпион еще раз взбрыкнул своей тыквой и еще интенсивней загарцевал на месте. Собраться Сергей, все-таки не успел, зазевался на старте. Его обошел не только Малахов, но и бронзовый от загара парень из Самарканда. Секунды неслись стремительно, а он ни как не мог прибавить, так и бежал третьим. Сердце молотком билось в груди, легкие захлебывались воздухом, в голове тугим колоколом билась кровь. Он почти ничего не видел, только две тени впереди. И тут в голове что-то зазвенело, тело полегчало, как в невесомости, вернувшимся зрением он вдруг увидел худую спину чемпиона, словно рванувшуюся назад, мелькнули последние квадраты финишной разметки. По инерции он пробежал еще метров сорок, потом обернулся. Первое что он увидел - глаза бывшего чемпиона смотревшие на него с какой-то тоской и даже ужасом. Подбежал самаркандский парень, хлопнул восхищенно Сергея по плечу. - Ну, ты даешь, парень! Ведь мировой рекорд повторил! - Я?! - ошалело спросил Сергей и посмотрел на табло. Там действительно горели рекордные секунды. У измерительной аппаратуры толпой копошились судьи, там же торчала квадратная фигура его тренера. Он издалека растерянно поглядывал на Сергея, а рядом сиял довольной улыбкой его коллега, старший тренер сборной. Он похлопал друга по плечу и сказал: - Ну, вот, а ты говорил! Видишь и боги ошибаются! - и захохотал. Забрав вещи, Сергей пошел к туннелю. На трибуне была какая- то возня, несколько человек толпились вокруг чего-то с растерянными лицами. Быстров заметил что-то синее и бросив сумку перепрыгнул через барьер, раздвинул толпу. - Вот, в обморок упала, - словно извиняясь сказал пожилой человек пытаясь газетой обмахивать девушку. - Ее в тень надо, наверное солнечный удар. Носилки надо! - заволновался другой. - Нет, я сам, - сказал Сергей и легко, как перышко, подхватил девушку на руки. В этот момент она открыла глаза, глянула на него. Глаза у ней были удивительными, серые с серебряными прожилками. Удивительная эта была любовь. Лена приехала в Москву поступать в университет, бросила в общаге вещи и пошла смотреть столицу, без цели, просто куда глаза глядят. Через час она набрела на стадион, через два нашла мужа. Расписались они тихо, с одним свидетелем на двоих, даже Ленкиным родным не сообщили, далеко больно, да и это был только их праздник. Сняли комнату, но виделись урывками. Сергей постоянно был на сборах, приезжал усталый, как будто чем-то недовольный, но дома оттаивал, был нежен и заботлив до смешного. А она как будто всегда стояла у двери, и он не успевал нажать кнопку звонка как щелкал замок и она уже на пороге, легкая, воздушная, невесомая, с улыбкой на губах и нежностью в серых с серебром единственных и неповторимых глазах. - Как ты это делаешь? - удивлялся он. - Не знаю, просто чувствую тебя. Просто я тебя люблю! - смеялась она и прижималась к могучему торсу Сергея. - О чем ты все думаешь? - спросила она Сергея однажды бессонной ночью. - Я же чувствую что ты все время о чем-то думаешь? - Знаешь, никак не могу повторить того забега, даже близко ничего нет. Тренер даже думает об отчислении, а я не знаю, не могу понять как тогда все это произошло. Жена поцеловала его в щеку, погладила по головке, как маленького, шепнула ласково: - У тебя еще все получится, вот увидишь! - Вряд ли. Завтра на " Динамо " последняя прикидка. - Во сколько? - В одиннадцать. - Я приду, посмотрю. - Не надо. - Ты только думай что я с тобой. " Милый цыпленок, что ты можешь сделать?" - нежно подумал Сергей и притянул жену поближе, поцеловал в улыбающиеся губы. - Тогда одень тоже самое синее платье. - Хорошо. Вот не думала, что ты такой суеверный. Выйдя на старт Быстров издалека увидел знакомый силуэт жены, помахал рукой. В этот раз она села ближе к финишу. Старт он принял хорошо, летел грудь в грудь с Малаховым, но на шаг впереди был Ветеран. Свирепея Сергей пошел в разнос, опять до красных перед глазами, вкладывая все силы только в бег, безжалостно подстегивая себя животной яростью. И опять, как тогда, что- то зазвенело в голове, ощущение невесомости, пустота, впереди разметка финиша и темные линзы фотофиниша. Еще не отдышавшись он оглянулся назад. Все глаза были на него - спортсменов, судей, тренеров. У одних была зависть, у других изумление, тренер явно чего-то не понимал, и только в глазах ветерана была усталость и больше ничего. - Ну, молоток, я понял что тебе нужно: дух соревнований, атмосфера стадиона! -Старший тренер обнял его за плечи, - Иди, переодевайся, приедешь на базу через три дня. Сергей вспомнил о жене, поднял глаза, и сбросил руку тренера рванулся вверх по трибуне. На этот раз она уже пришла в себя и встретила мужа виноватой улыбкой. Дома, вечером, она сказала: - Ты знаешь, это не был обморок. Я думала что в прошлый раз мне показалось, что я за тебя слишком сильно переживала. Но нет. Сегодня все было точно так же. Понимаешь, я чувствовала, как тебе плохо, хотела помочь тебе, и на секунду, может больше, была там, с тобой. Какой-то звон в ушах, и я уже вижу дорожку, спину соперника, я бегу, финиш, и все! Темнота, и уже твое лицо склоняется надо мной. Она прижалась к Сергею, заглянула в его глаза: - Так что мы с тобой вдвоем побеждаем. Долго они не спали в ту ночь, все обсуждали, как, и почему это происходит с ними, и, самое главное - что же им теперь делать с этой своей тайной. - Врачи замучат, - вздохнул Сергей, - Я эту компанию хорошо знаю, изведут как подопытных кроликов. После того, первого забега я два часа в их проводах кувыркался, кровь и мочу сдавать замучился. А теперь нас вообще со света сживут, и тебя, и меня. Елена пробовала возражать. - Все-таки это как-то нечестно. Мы вдвоем, а они каждый сам по себе. - Что ж теперь, отказаться от всего? - Конечно! Малахов ведь сильней тебя. - Тогда это конец всему. Я ведь ничего больше делать не умею. Родителей не знаю, из детдома сразу в школу-интернат. И все десять лет - секунды, километры, тренажеры. На каникулы все разъезжались по домам, а я продолжал мотать по стадиону километры. До красных кругов перед глазами, спал всегда без снов, как в яму проваливался. Первый сон уже с тобой увидел, недели две назад. И знаешь что там было? Бег. Будто мне до финиша метров десять остается, а я бегу как в замедленном повторе, хочу быстрей, и не могу. Тело как в вату обернуто. Меня в школе олимпийского резерва все фанатом звали. Остальные и покуривали втихаря, и винцом баловались. Им спорт что - возможность помотаться по миру, себя показать. А у меня на этом вся жизнь завязана. Я и стометровку выбрал потому, что королевская дистанция... Ладно, давай спать. Утро вечера мудренее. Разбудил их звонок телефона. Голос тренера был довольным. - Ну, пляши, поставили тебя в сборную первым номером, второй Малахов. - А ветеран? - Он решил закончить. Ты же знаешь, последний раз он пришел только четвертым. Так что послезавтра жду тебя на базе. - Хорошо, - согласился Сергей. Добила его статья в "Советском спорте". Результаты Быстрота объявлялись сенсационными, выступления стабильными, все специалисты и бывшие чемпионы были настроены оптимистично, и в конце статьи автор торжественно заключил: "Наконец-то и у нас появился спринтер, способный поспорить с Генри Джексоном"! - Кто такой Джексон? - спросила читающая через его плечо Лена. - А ты не знаешь? Ну, ты что! Чемпион двух олимпиад, мировой рекордсмен. Говорят, что это будет его последний старт. - А почему они этому так рады? - Еще бы! За последние шесть лет Джексон не отдал нам ни одной золотой медали. Только Европу наши и выигрывали. - Ну что ж, придется нам у него выигрывать. Елена потрепала его по шевелюре и отошла к плитке. - А как же ты? - спросил Сергей. - Опять будешь терять сознание? - Я потерплю. Позвони Мишке, скажи чтобы он меня проводил. Так они и сделали. Мишка, единственный друг Сергея и свидетель на скромной свадьбе, был только рад удружить другу. Джексона Сергей обошел всего на две сотых секунды, и оба они вбежали в новый, как говорили газеты, фантастический мировой рекорд. Выиграл Быстров у Джексона и двести метров, приведя в восторг весь стадион, а особенно больших начальников от большого спорта. Глядя с пьедестала сверху вниз на огорченное лицо экс-рекордсмена Сергей неожиданно даже для себя сказал: - Прости, друг, ради бога прости! Американец, конечно, ничего не понял, просто улыбнулся, пожал Сергею руку, потом почему-то отдал ему свои цветы. Потом этот снимок назовут символическим. Кончалась эра Джексона, начиналась эпоха Быстрота. Лена в тот вечер не упала, только привалилась к Мишкиному плечу и на несколько секунд потеряла сознание, ужасно напугав этим несчастного Мишку. Но именно с этого старта между Еленой и Сергеем возникла постоянная связь. Отныне они всегда знали когда кому плохо, когда хорошо, когда тоска гложет другого, а когда наоборот - радость. Иногда, находясь где-нибудь на другом конце земного шара, перед сном, в тишине, Сергей слышал сквозь усталость легкий постоянный звон, словно вечно затухающая струна. Перед стартом он на несколько секунд закрывал глаза, замирал, и комментаторы всех стран в этот момент взахлеб кричали о знаменитой паузе Быстрота, о том, что сейчас суперчемпион настраивается на победу. А он всего лишь вслушивался, звенит