чергу на бычий  загривок  детины. Как
подкошенный он упал на пол и замер без движения.
     Андрею  же  приходилось  совсем  туго.  Практически  он  уже  висел  за
пределами вагона, только  руками еще держался за поручень да ноги  цеплялись
за  ноги врага. А тот, совсем  озверев, колотил Андрея  кулаками по  голове.
Раздумывать было некогда, и я опустил кочергу на затылок убийцы.  Он даже не
вскрикнул, просто осел на пол, и сквозь его темные  волосы  проступила такая
же темная при таком освещении кровь.
     Бросив кочергу, я  помог Андрею твердо встать  на ноги,  он сделал  шаг
вперед и без сил сполз на пол, прислонившись спиной к стенке вагона. Рядом с
ним приземлился  на грязный  пол и я. Мы оба  тяжело  дышали, по лицу Андрея
текла кровь.
     - Кто они? - спросил я, кивая на два неподвижных тела.
     - Вагонные гастролеры. Ворье,... майданники. Почуяли, что у меня что-то
солидное в рюкзаке.  Подмешали  какую-то гадость в пойло, до  сих пор голова
болит. Все слышал, а как во сне - ни ногой, ни рукой дрыгнуть не мог. Только
когда дверь открыли... воздух освежил, а потом уже и ты подоспел.
     - Рюкзак где?
     - В ящике под первой полкой. Они  хотели меня выкинуть, а его  забрать.
Сошел человек, и никаких проблем.
     Тут первый из крещенных моей кочергой  застонал, положил руку на голову
и начал приподниматься. Я поразился. Приложил-то ведь я его хорошо, со  всей
силы. Поднялся на ноги и Андрей. Вдвоем мы спровадили живучего бандита туда,
     куда  он  хотел  отправить  нас с  Андреем. За  ним  отправился  и  его
молчаливый подельник. Ей-Богу, пожалуй,  впервые я не испытывал  ни малейших
угрызений совести.  Как там говорила мать Пелагея? "...Каждому воздастся той
же мерою добра и зла..." Кажется, так.
     - Иди в вагон, - велел я Андрею.
     - Куда теперь едем-то, Юрка? - спросил Лейтенант.
     Он ужевытер с  лица кровь, лишь  по глазам было видно, что состояние  у
него по-прежнему болезненное.
     - Да теперь что гадать! Едем до Одессы.
     - А потом?
     - Есть там один городишко. Дыра дырой, но мне он нравился. Крепость там
старая. На берегу лимана. Белгород-Днестровский. Часа два еще электричкой от
Одессы. Там попробуем бросить якорь.
     - Хорошо, - кивнул Андрей, подобрал с пола шапку и прошел в вагон.
     Я наконец-то смог заняться  тем, зачем, собственно, и вышел  в  тамбур:
подкинул в топку  угля. Лишь после этого я почувствовал, какой вокруг холод.
Я ведь выскочил в тамбур в одной рубашке. Зябко передернув плечами, я  пошел
к  себе. Проходя  мимо купе проводников, увидел в приоткрытую  дверь лежащую
лицом  вниз одну из наших  железнодорожных стюардесс. Рука  ее свешивалась с
полки, а по полу перекатывалась пустая бутылка из-под водки.
     Проходя  мимо купе  Андрея, я  увидел, как  он проверяет свой "золотой"
рюкзак. Подняв на меня глаза, он лишь утвердительно кивнул головой. Странно,
мне было бы даже легче, если бы у нас все-таки стырили этот опасный груз.
     Так в то  утро я больше и не уснул. Слишком велико было возбуждение.  А
днем поезд пришел в Одессу-маму.
     Проводницы  поднялись минут  за  пятнадцать  до  прибытия  на  конечную
станцию и подняли колоссальный  шухер со сдачей белья.  Половину пассажиров,
упившихся  за  ночь до  скотского  состояния,  пришлось  будить  чуть ли  не
пинками. Так  что более унылой и хмурой толпы приезжих Одесса еще не видела.
Почти всех сошедших  с  нашего поезда качало  так,  словно они  до  сих  пор
путешествовали, причем не на поезде, а на корабле.
     Странно,  но очень  плохо себя чувствовал и я. Все как-то  плыло  перед
глазами, одолевала слабость, на лбу выступил холодный пот. Я понял, что меня
опять просквозило в тамбуре.
     - Ты что? Плохо себя чувствуешь? - встревожилась Ленка, глядя на меня.
     - Да, похоже, у меня опять начинается бронхит, - сознался я.
     - Может, пойдем в больницу? - предложила она.
     - Нет,  -  я  упрямо мотнул головой. - Доедем до Белгорода, а  там  уже
будем лечиться.
     Мы  с  час просидели на  перроне, ожидая  электричку.  За  это время  я
посвятил Елену в  наши ночные приключения. Она выслушала все это с ужасом  в
глазах.
     - Боже, это когда-нибудь кончится? - только и сказала она.
     Наконец пришла электричка. Мы погрузились с Андреем в один вагон. Вид у
него был неважный, лицо бледное, синяк,  доставшийся ему  от чеченцев, почти
исчез,  но появился кровоподтек от  наших последних "друзей".  Его мутило от
подмешанной в  выпивку отравы, и пару раз Лейтенант  даже  выбегал в тамбур,
возвращаясь оттуда со слезами на глазах.
     Сначала  мне его  было жалко,  потом  накатило безразличие,  все как-то
поплыло  перед глазами, я увидел  встревоженное лицо Ленки, но голоса ее уже
не услышал. Просто потерял сознание.
     Далее были какие-то клочки реальности. Покачивание,  я открываю глаза и
понимаю, что меня несут на руках. Более того, я сумел понять, что несет меня
Андрей.  Затем снова провал, лица врачей в белых повязках на лицах, и  опять
черная яма беспамятства.
     Очнулся я через неделю. Белый потолок, желтые, крашеные стены.
     "Больница" ,  - сразу  понял  я.  Время  текло  как  переливаемый мед -
медленно и тягуче. Не  было ни сил, ни желания двигаться, шевелиться, что-то
делать. Бесконечно долго я лежал и смотрел в потолок. Потом услышал какой-то
возглас, и тогда в поле моего зрения появилось лицо жены.
     - Юра, Юра!  -  дважды  тихо позвала она,  а  потом спросила: - Юра, ты
помнишь меня? Юра! Кто я?
     С  огромным   трудом  я  открыл  рот  и,  еле  слыша  сам  себя,  начал
выговаривать:
     -  Лен, ты совсем рехнулась, что ли? Как  это  я могу тебя не  помнить?
Глупенькая ты у меня.
     Ленка неожиданно разрыдалась.
     - Ты чего? - удивился я.
     - Мне говорили, что ты можешь совсем с ума сойти.
     - Почему?
     - У тебя был менингит и воспаление  легких. Врачи вообще  говорили, что
ты не выживешь. А если и выживешь, то чокнешься!
     - Нет,  это  у  меня был  не  менингит. Просто  меня  слишком  часто  в
последнее время били по голове.
     - Ты все помнишь? - удивилась Ленка.
     - Конечно, - отмахнулся я. - Помоги перевернуться, я хочу поспать.

        В ТИХОЙ ЗАВОДИ
     Врачи восприняли  мое исцеление  как  чудо.  Они приходили поодиночке и
целыми толпами, листали историю болезни, ахали  над диагнозами  и  графиками
запредельных   температур.  Особенно  их  интересовала  моя   черепушка,  не
сдвинулось ли что там по  фазе. Эскулапы  задавали настолько глупые вопросы,
что я разозлился и, чуть окрепнув, через два дня прочитал им на память всего
"Евгения  Онегина". На этот бесплатный концерт  собрался почти весь персонал
больницы. Судя по лицам этих мастеров скальпеля  и стетоскопа, крыша поехала
у них, а не у меня.  Ну никак я не влезал в рамки их учебников и монографий.
Особенно недоумевал их главврач, седой мужик с круглым, слегка бабьим лицом.
     - Значит, головных болей вы не чувствуете совсем?
     - Нет.
     - А сновидения, кошмары не мучают?
     - Сплю как сурок днем и ночью.
     - Странно. На томографе бы вас просветить...
     - Нет уж! - воспротивился я. - Вам дай волю, вы и черепушку вскроете, я
вас знаю!
     Правда, кое-какие изменения в моей голове все-таки произошли. Но этим я
мог поделиться только с Андреем.
     Ленка,  можно сказать, жила в  больнице. Валерию  она  поручила заботам
одинокой  старушки, у которой сняла комнату в  старой части города. Навещала
она ее раз  в день,  а так все остальное время проводила рядом со мной. Я  с
удивлением увидел,  что  она  не  только  делала  мне уколы,  но  и  ставила
капельницы.
     -  Ты  что  это  разошлась?  Пыряешь  вовсю  иголками,  как  заправская
медсестра, - спросил я ее, прижимая ватку со спиртом к проколотой вене.
     - А мне вообще сказали, что  у меня талант и легкая рука, - заявила моя
подруга, укладывая  шприц в белую  эмалированную посудину. - Вот вытащу тебя
из больницы и пойду на курсы медсестер.
     - Ты это серьезно?! - удивился я.
     -  А что?  Я уже месяц только и делаю, что перевязываю да лечу вас. Уже
как-то привыкла.
     Глядя вслед уходящей жене, я подумал о том, что еще два месяца назад ее
рвало при одном виде крови. Как  быстро  течет время,  и как сильно оно  нас
меняет. Каждый день, прожитый с середины августа, стоил целого месяца жизни,
а может быть, и больше. Иногда я себя чувствовал столетним стариком, выжатым
прошедшей жизнью до состояния полной опустошенности.
     - Почему не приходит Андрей? - спросил я Ленку.
     - Соблюдает конспирацию, - ответила она.
     Я удивился:
     - А разве не он притащил меня в больницу?
     - Он,  но  при этом здорово разыграл роль случайного попутчика. Знаешь,
такого лихого ханыги, прошедшего огонь, воду и медные трубы. Он сейчас живет
с  одной медсестрой из этой больницы.  Одинокая баба, неплохая, с  ребенком,
собственный домик.
     - А  золото? - тихо спросил я. Ленка покосилась на подселенного недавно
соседа по палате, нагнулась к самому моему уху и ответила:
     - Он положил его в камеру хранения.
     -  Понятно, - с облегчением  выдохнул я, а потом снова заволновался.  -
Слушай, а я во время болезни ничего лишнего не ляпнул?
     - Знаешь, как  я  этого  боялась? -  призналась Елена. - Но слава Богу.
Имен много называл: Куцый, Жереба, Игнат. Павла какого-то ты долго звал. Все
кричал ему: "Прыгай, прыгай".
     Ее даже передернуло.
     - Жутко было, - призналась она. - Я думала, что ты уже с ума сходишь.
     Еще через пару  дней наконец-то  пришел  Андрей.  Он появился  в палате
бесшумно, возник как привидение,  в белом  халате  и  белой  же  медицинской
шапочке. Соседа  моего не было, он ушел  на процедуры, и мы смогли  спокойно
обнять друг друга.
     -  Ну и  напугал ты  меня, чертушка!  -  признался  он, присаживаясь на
кровать.  -  Сидел нормально, потом глаза закатились и  хлоп  на пол. Хорошо
еще, что все обошлось. Как голова-то, не болит?
     - Бывает немного, но это уже ерунда.  Слушай, после этой болезни у меня
что-то  с памятью... Прямо как в той песне,  помнишь: "Что-то с памятью моей
стало, то, что было не со мной, помню..."
     И я подробно рассказал ему о высадке десанта во главе с Куцым, о гибели
Жеребы и его мучениях перед этим, о последних минутах деда Игната.
     - Понимаешь, все это настолько  реально.  Я это видел все словно своими
глазами. И гул вертолета, и потоки воздуха от винта, и лай собаки. А Жереба!
Я потом уже вспомнил,  что мы нашли его  нож воткнутым в землю рядом с твоей
головой! Ты помнишь это?
     Андрей кивнул.
     - Черт его  знает,  - сказал он.  - Все так логично. Я как-то  не верил
никогда в эти НЛО, экстрасенов. Но может, что-то в самом деле есть?
     - Да. Только надо хорошо стукнуть человека по голове.
     Мы посмеялись. Потом Андрей сказал:
     - Я ведь попрощаться пришел.
     Я даже привстал с кровати.
     -  Лежи-лежи! Надька, конечно, хорошая женщина, но понимаешь...  Скучно
мне. Не могу я уже так вот просто жить, хочется чего-то особенного.
     - Ага, синяки зажили, можно зарабатывать новые. Повязку уже снял?
     - Зажило...  - Он  показал  мне  правую  ладонь с крупным  розовым  еще
шрамом.
     - И куда же ты хочешь податься?
     -  Поеду  в  Измаил. Попробую найти  родню  тех  двух братов-акробатов,
Витьки и Федьки. А потом хочу уйти через границу в Румынию.
     -  Что тебе  там нужно?  Румын  ни  когда  не  видел?  Сходи  на рынок,
полюбуйся на молдован, это одно и тоже,- удивился я.
     - Да  нет,  - рассмеялся Андрей. - Мир хочу посмотреть. Европу, Америку
хотелось бы увидеть, Африку.
     - Смотри,  один  уже пробовал перейти через румынскую границу транзитом
до Рио-Дижанейро, - пошутил я.
     - Учтем его ошибки, - подхватил Лейтенант.
     - Измаил вообще закрытый город.
     - Я знаю, - согласился он.
     - Не понимаю я тебя. Мне сейчас никаких хлопот не нужно, только лечь на
дно и тихо, мирно жить. А ты куда-то рвешься, опять в облака.
     -   Сам  себе  удивляюсь.  Как  там  у  твоего  Онегина:  "Им  овладело
беспокойство,  охота к  перемене мест..."  Вот это как  раз  про меня. Мне в
Союзе сейчас оставаться гораздо опасней.
     - Да, это верно.
     - Слушай, я возьму с собой килограммов пять... - Он  не докончил фразы,
так как открылась дверь и вошел мой сосед. Но я понял Андрея.
     - Хоть все бери, - согласился я.
     - Да нет,  все не  надо,  - он подал  мне кусочек картона с несколькими
цифрами на нем. Я понял, что это номер ячейки автоматической камеры хранения
и шифр кода.
     - Ну, бывай, выздоравливай, крестник. И больше не болей.
     Прощаясь,  Андрей  жал мою  руку,  улыбался, голос  казался бодрым. А в
глазах все равно  таилась собачья грусть.  Сейчас  я особенно  заметил,  как
сильно  Лейтенант поседел.  Противный очкастый старик, усевшись  на соседнюю
постель, пялился на нас во все свои четыре  глаза, и я не смог ничего толком
сказать Андрею. Только кивнул да покрепче сжал его ладонь.
     -  Кто  это  такой?  -  проскрипел  старикан,  когда дверь  за  Андреем
закрылась.
     - Мой  спаситель, - коротко ответил я, отвернулся  к стенке и укрылся с
головой, чтобы ни кто не видел моего лица.
     Лет  пять  мы  не знали  о нем  ничего.  За  это  время мы основательно
угнездились в  этом  небольшом, но очень уютном городке.  Через  год  умерла
бабка, у которой мы снимали комнату. Последние три месяца она тяжело болела,
Елена ухаживала за  ней,  колола обезболивающие, и  хозяйка подписала на нас
завещание на дом. Родных у нее не оказалось, так что других претендентов  не
было, все  прошло тихо  и спокойно.  Домик был не  очень большой, всего  две
комнаты и кухня. Во дворе я подвесил качели для Валерии. В  небольшом садике
Елена выращивает цветы, еще там растут два абрикосовых дерева, и пара вишен.
Но больше всего я люблю грецкий орех.  Пряный запах его листьев умиротворяет
меня, и все лето под его раскидистой кроной у меня стоит шезлонг.
     За эти годы  мы все  изменились. Елена давно уже кончила  медучилище, и
сейчас работает хирургической медсестрой, кроме того с недавних пор учится в
вечернем медицинском институте. Но со следующего года ей надо переходить  на
дневное отделение. В  больнице ее уважают и даже слегка побаиваются.  Есть у
нее такая дурная манера,  долго смотреть в глаза неприятному ей человеку  не
моргая. Я сам не выношу этого ее взгляда. На работе она еще сдерживается, но
дома частенько  устраивает короткие истерики. И я, и Валерка  уже  знаем  ее
манеру вспыхнуть и наорать на нас по каким-то  пустякам, и  молча пережидаем
эту кратковременную грозу.
     Дочка вытянулась, волосы почему-то у нее потемнели, и теперь она похожа
на мать только глазами. Она по-прежнему очень серьезный человек и  командует
мной в отсутствие матери.
     А весной, в мае, нас посетил очень редкий гость.

        ВОЗВРАЩЕНИЕ БЛУДНОГО ЛЕЙТЕНАНТА
     Он  постучал в нашу калитку поздно ночью. Наш Джек,  помесь  теленка  и
сенбернара,  зычно  отозвался  на  этот скромный  звук пушечными  выстрелами
своего лая. Я накинул на плечи куртку и, подойдя к воротам, громко спросил:
     - Кто там? Что нужно?
     Пару  секунд  человек не  отвечал,  потом раздался тихий смех, и  очень
знакомый голос сказал:
     -  Ну  вот, а  я думал, что  буду искать их  по  всему  Союзу всю  свою
оставшуюся жизнь.
     -  Не  может  быть! - бормотал я,  лихорадочно отодвигая все хитроумные
запоры  калитки. Лишь  распахнув ее, я поверил, что чудо  свершилось. Передо
мной,  освещенный  лунным  сиянием,  стоял Андрей.  После  коротких  криков,
воплей, объятий я затащил его во двор.
     - Пошли, а то всех соседей переполошим.
     Миновав благодушного  Джека, лишь обнюхавшего  незнакомого человека, мы
прошли в дом.
     - Кто там, Юра? - спросила Елена, появляясь из спальни.
     -  Ты  вот  этого дяденьку случайно не знаешь? -  спросил я, выталкивая
Андрея прямо на середину комнаты.  Такого  радостного  визга моей жены я  не
слышал со  времен моего возвращения из  тайги. Прямо с порога  она  прыгнула
Лейтенанту  на шею и  повисла там, словно обезьяна  на ветви баобаба. Андрей
закружил ее по  комнате, наконец оторвал  от  своей мощной шеи, посмотрел  в
Ленкино лицо и заявил:
     - Нисколько не изменилась. Все такая же восьмиклассница.
     - Ну скажешь тоже! - улыбнулась Ленка.
     - А где Валерка? У вас больше-то никого нет?
     - С этой сладу нет, а ты говоришь, кого-то еще. Вон, за шкафом спит.
     Лейтенант осторожно  прокрался в закуток, где стояла кровать дочери,  и
вернулся оттуда ошарашенный.
     - Да, вот теперь заметно, как я постарел, - сказал он. - Надо же!
     - Пошли на кухню, - предложил я.
     Пока Елена разогревала остатки ужина и пыталась приготовить  что-нибудь
еще, мы с Андреем разглядывали друг друга.
     - Да, Юрок. Ты изменился больше всех. Как это тебе удалось?
     Я скромно улыбнулся. Если Андрей выглядел таким же стройным и поджарым,
а  Ленка никак не могла набрать больше  отмеренных ей природой сорока восьми
килограммов, то я за эти годы ушел в размере одежды на шесть номеров вперед.
     - Работа у меня такая. При ней трудно остаться худым.
     - И где же ты трудишься? Испытателем новых марок диванов?
     - Нет, поваром.
     -  Уж не прибедняйся,  - подала голос от плиты Ленка.  - Не  поваром, а
шеф-поваром нашего самого знаменитого в городе ресторана.
     - Да ладно, ресторан! Бывшая столовая при профилактории, - пояснил я. -
Просто наши местные жучки его откупили  и превратили во что-то вроде борделя
с кабаком. Но платят неплохо, грех  жаловаться, да и  продукты какие  только
закажешь.
     - Как же ты выбился в такие люди? - удивился Андрей.
     - А ты не помнишь, что ли? Все началось с пшенки, забыл уже?
     - Нет, такое не забывается.
     - После того  как мы здесь  обосновались,  надо  было где-то  работать.
Устроился  на  кухню,  и  пошло-поехало.  Как-то втянулся,  начал литературу
почитывать. Вон,- я кивнул головой  на  стеллаж  за спиной Андрея, - сколько
кулинарных книг собрал. Ну, и начало получаться.
     Елена   как  раз   подала   на   стол.   Андрей   поковырял   картофель
по-крестьянски, надкусил ромштекс.
     - Твоя работа?
     - Нет, я дом почти не готовлю, некогда.
     Ленка  достала  кувшинчик домашнего вина,  которое  мы иногда  берем  у
нашего соседа, молдаванина, и разлила по рюмкам.
     - Ну давай, с возвращением, Лейтенант, - произнес я немудреный тост.
     Андрей выпил, похвалил вино, а потом сказал:
     - Давно меня никто лейтенантом не называл.
     -   Как  же  тебя   называли?  Капитаном,   женералем?   Давай  колись.
Рассказывай, где  был,  что  видел.  Тебе  тогда  удалось  перейти румынскую
границу?
     - Конечно.
     - А обратно когда вернулся?
     - Позавчера.
     Постепенно, под доброе красное вино,  Андрей разговорился,  и просидели
мы так до утра.
     Эпопея у  лейтенанта оказалась  похлеще,  чем  у  Одиссея. Благополучно
миновав  Румынию,  Андрей  пробрался  затем в Югославию  и почти год варился
внутри  этого кипящего  котла. Еле вырвавшись из все  более погружающегося в
войну государства-призрака, лейтенант попал в мирную Италию. Ну, а затем уже
транзитом проследовал чуть ли не по всем государствам Европы.
     - Там ведь свободный паспортный режим, главное - перейти одну настоящую
границу, а дальше все уже легко.
     Деньги  Лейтенант зарабатывал  в  основном  грубым  физическим трудом -
грузчиком,  разнорабочим.  Во  Франции он  случайно  ввязался в криминальную
историю  и,  дабы избежать длинных  рук  мафии  и менее  длинных, но  цепких
объятий  полиции,  записался  в  Иностранный легион.  К его  удивлению,  там
оказалось полно славян и даже один  его сокурсник по военному училищу. После
полугода жесточайшей  муштры их  бросили в самые  гиблые места  планеты - во
Французскую  Гвиану,  на подавление восстания совсем уж  первобытных племен.
Это так не понравилось нашему правдолюбцу - каменный топор  против автомата,
что Андрей просто дезертировал, а  дальше уже  страны и континенты сменялись
для него с калейдоскопической быстротой. Приходилось мыть золото и изумруды,
добывать алмазы, с экспедициями прошел все джунгли от побережья Атлантики до
самих  Кордильер.  Пришлось поработать  и матросом,  но  иногда  приходилось
надевать и белый пиджак официанта.
     -  А что делать?  Ну никак я не мог вырваться из  этого чертова Белиза.
Дыра хуже Баланино. Так и пришлось два месяца разносить коктейли на круизном
лайнере.
     Именно там его  высмотрела  сумасшедшая итальянская  графиня.  Так  что
обратно в Неаполь он прибыл на том же лайнере, но только уже в каюте первого
класса. Следующие полгода  могли показаться для многих  райским сном. Лучшие
отели и курорты  Италии и  Франции, Ницца, Канны, золотой песок  французской
Ривьеры. Живи и радуйся. Но внезапно Лейтенанту все это наскучило.
     - Нет, баба она так ничего. Немного сумасшедшая, но это неудивительно с
такими деньгами. Но вот ее знакомые, все эти кутюрье, художники, режиссеры -
одна голубизна. До того замучили своими "интересными"  предложениями,  что я
не выдержал да и разнес  одну такую вечеринку. Вдребезги!  Человек  двадцать
перекидал в бассейн, остальных просто загнал на пальмы. Софи кричит  мне как
своему бухгалтеру: "Уволю!" Тут меня совсем разобрало. Влепил ей затрещину и
ушел. А она вопит вслед: "На тебе все мое!" Тогда скинул я  смокинг, часы за
двадцать тысяч баксов, амулеты, какими она  меня опутала  с ног до головы, и
ушел в одних шортах. Благо как раз лето стояло. В Ницце все в таких  нарядах
шляются. На  следующий день  иду  в  порт,  чтобы наняться  на  какое-нибудь
суденышко до Черного моря, догоняет меня лимузин, высовывается моя графиня и
кричит: "Андрэ, вернись, я все тебе прощу, только не уходи!" И смех, и грех.
Прямо как в русской деревне.
     До родины Андрей добирался еще месяца три.
     - Пришлось купить на заработанные деньги фальшивый паспорт и устроиться
на судно, идущее в Одессу. Ну, конечно, с такими документами пытаться пройти
пограничный  контроль  не  имело  смысла.  Дождался ночи,  прыгнул  в  воду,
поднырнул  под корпус соседнего судна, и вот -  здравствуй,  Родина! Пообсох
немного, и  к вам. Хоть говорить по новой научусь,  а то  чувствуешь,  что с
моей речью?
     Я кивнул. Проскакивали в его речи какие-то  странные интонации,  словно
говорил иностранец, хорошо выучивший русский язык.
     -  Да, пять лет  практически только матерился по-русски. Лен, а паспорт
мой у тебя?
     - Конечно. Что же я его, выбрасывать буду?
     Я удивился.  То,  что  Елена все это время  хранила  документы  Андрея,
показалось для меня новостью. Получив из  рук Елены паспорт и военный билет,
лейтенант облегченно вздохнул:
     - Слава Богу, теперь я живу.
     К  этому времени уже рассвело. Елене надо было  идти  на работу,  да  и
Андрей устал. Перед сном он заново познакомился с поднявшейся Валерией.
     - Ну здравствуй, крестница! - Андрей протянул руку ничего не понимающей
после сна  заспанной  девчонке, и  я невольно  посмотрел  на его ладонь,  на
которой  до  сих  пор  виднелся  побелевший  шрам. Да,  тогда,  на сибирской
обледеневшей дороге, лейтенант в самом деле окрестил Валерию своей кровью.
     -  Глаза те  же  остались, а так ничего  похожего.  А ведь  такая была,
просто живая кукла, - поделился своими воспоминаниями Андрей, потом спросил.
- Тебе когда на работу?
     - После пяти.
     - Разбуди меня перед уходом, часа в три. Поговорить надо.
     Проводив  Андрея  в спальню, я прилег на диванчике в  зале, но долго не
мог уснуть. Слишком многое вспомнилось.
     Как и  договаривались, в три я поднял Лейтенанта. Разговор он начал еще
за обедом.
     - Ты золото куда дел? - спросил Андрей.
     - Спрятал.
     - Далеко?
     - Да нет. Тут, в окрестностях.
     - Ты что, так и не притронулся к нему? Не взял ни грамма?
     Андрей был, похоже, удивлен. Я отрицательно покачал головой.
     - Мне нужно килограммов десять. - сказал он.
     - Бери, - согласился я.
     - Ты так спокойно говоришь, а ведь это наше общее золото. Там сколько?
     -  Осталось  только артельное, тридцать  шесть килограммов. А золотишко
Жеребы ушло еще в тот раз.
     Андрей как-то странно посмотрел на меня, потом отодвинул пустую тарелку
и спросил:
     - Ты даже не интересуешься, зачем оно мне нужно.
     - Ну, если не секрет, то расскажешь сам, - спокойно ответил я.
     Лейтенант покачал головой, рассмеялся.
     - Да, Юрка, в этом ты изменился.
     - В чем? - спросил я. Потом похлопал себя по животу: - В этом?
     - Да нет, не в этом. Заматерел  ты. Настоящий мужик стал. Да, а как там
поживают  претенденты на наше золотишко? Я  прилично оторвался от российской
действительности, не знаю в подробностях, что в стране происходит.
     -  С этим более или  менее спокойно. Генерал  давно  в отставке, Сергей
Иванович вообще проштрафился и сбежал от суда за границу. Коржан погиб через
год после тех событий, а Али недавно, в Грозном.
     -  Ну,  это  совсем неплохо! - Андрей заметно повеселел. -  Я почему-то
больше всего боялся именно Али.
     - Еще бы! Как он тогда у тебя перед глазами ножичком помахал.
     Лейтенанта аж передернуло.
     -  Не напоминай.  Мне  раз это приснилось, и я так заорал  во  сне, что
графиня аж под кровать  полезла от страха.  Слуги со всего дворца сбежались,
думали, я убил их хозяйку.
     - А то падение с горы тебе больше не снилось? - спросил я.
     Андрей чуть смущенно отвел глаза.
     - Раза три.
     - Ну и как?
     - Как-как!  Все  так  же. Полный  эффект  присутствия  и мокрые  штаны.
Хорошо, что это было в джунглях, а не во дворце.
     Тут пришли мои женщины, разговор зашел  совсем о  другом, но о снах  мы
поговорили еще и на следующий день, когда пошли за золотом. Для этого нашего
гостя пришлось  специально экипировать. Ленка сбегала в магазин и купила ему
спортивный  костюм.  Из  моих  запасов  с  друдом  подобрали Андрею  плотную
штормовку с капюшоном.
     Мы выбрались за  город, полюбовались  издалека  внушительной  панорамой
старинной  крепости  и  спустились вниз, к  лиману. Андрей даже  растерялся,
когда я  вытащил  из  рюкзака и  протянул  ему каску  с шахтерской лампочкой
наверху.
     - Это что, так далеко?
     -  Конечно, -  ответил я, облачаясь в  точно такой же наряд. - К твоему
сведению, я член местного общества спелеологов.
     -  Тебе же, по-моему,  не очень понравилось  тогда под землей.  Помнишь
Обрыв-скалу?
     - Мне и до сих пор там не нравится, - со вздохом признался я. - Но надо
же,  не  вызывая  подозрения,  навещать  свое  золото.  Пришлось  изображать
энтузиаста. И это с моим-то животом!
     Мы по очереди  протиснулись  в  узкую щель в обрыве, включили  фонари и
начали пробираться по подземельям.
     - И далеко тянутся эти пещеры? - спросил Андрей.
     - Да черт его знает! До конца их еще никто не проходил.
     - Не пойму, люди здесь поработали или природа?
     - И  то, и  другое. Песчаник. Тут  множество ходов, почти все  идут  от
крепости к лиману.
     - Красивая у вас крепость.
     -  Да, единственная  осталась из старых турецких укреплений. Кстати, ее
тоже  брал Суворов. Только гарнизон  здесь сдался,  и крепость  оставили как
есть. Ее снимали в нескольких десятках фильмов.
     - Какой ты стал патриот здешних мест, - попробовал съязвить Андрей.
     - А ты что же сбежал со своей Ривьеры? Графиня замучила?
     Андрей засмеялся. Он шел сзади, и я не видел его лица.
     - Язва ты, Юрка. Знаешь, на что я надеюсь?
     - На что?
     - На то, что ты сейчас застрянешь, и я тебе буду щекотать пятки.
     Я хрюкнул в ответ, вспомнив тот давний случай.
     - Размечтался. Я в такие дыры не суюсь.
     - Хитрый. Кстати, а что это я тащу такое тяжелое в рюкзаке?
     - А тебе что, не нравится?
     - Да нет, просто интересно.
     - Цемент, песок и воду.
     - Это еще зачем?
     - Нужно, -  огрызнулся  я. -  Все тебе расскажи.  Замуровать  тебя хочу
здесь, не понял, что ли?
     - Ну, спасибо, успокоил. А то я уж волноваться начал.
     Мы выбрались  в довольно  обширный зал.  Я  скинул с  плеч  свой  тощий
рюкзачок, присел на него и вытер пот со лба.
     - Что, привал? -  спросил  лейтенант, с облегчением скидывая тяжеленный
рюкзак.
     - Да нет, все, дошли, - обрадовал я его.
     - И где? - Андрей огляделся по сторонам.
     - Ищи, - подбодрил я его.
     Андрей  минут  пять побродил по пещере,  поковырял альпенштоком стены в
нескольких местах, потом зачем-то согнал меня  с насиженного места, постучал
молотком по камню, удивленно хмыкнул.
     - Ну ладно, не томи, показывай.
     - Сдаешься? Вот здесь поковыряй.  - Я ткнул в один из закоулков пещеры.
Со своей задачей Лейтенант справился быстро.
     Подковырнув неприметный  с  виду  камень,  он освободил  его от объятий
раствора и из образовавшейся ниши выволок знакомый рюкзак.
     - Боже мой, он совсем сгнил!
     - Ага, и золото заржавело. Видишь, какое желтое!
     - Точно.
     Золото  я  в  свое  время   пересыпал  в  двойной   пакет  из  толстого
полиэтилена,  и в свете двух фонарей желтоватая  россыпь  за матовой пленкой
смотрелась не очень эффектно. Андрей покачал мешок в руках.
     - Увесистое, - он протянул его мне. - На, подержи.
     Я буквально отшатнулся от золота.
     - Ты чего? - удивился Андрей.
     - Даже прикасаться не хочу. Я давно уже поверил, что оно проклятое.
     - С чего ты взял?
     - А ты вспомни, чего нам оно стоило? Сколько на нем крови?! Две бригады
артельщиков, вертолетчики, прокурор.  И это только там,  в тайге. А  сколько
трупов  мы  оставили  за собой?  Шестеро  во  главе  с  Куцым,  Иван Жереба,
Илюшка-эвенк,  дед Игнат, а  Павел! Дальше напомнить?  Варя-почтальонша, эта
уже  совсем на нашей совести.  Мне до сих  пор ее лицо в петле  снится. Ну и
потом было весело. Трое во главе с  "Марьей  Александровной", потом  Бурый с
самородком  в башке, журналист  Санин, друг твой Николай и  шестеро с  ними.
Знаешь, кстати, кто они?
     Андрей помотал головой.
     -  Ленка  потом мне статью  в  газете  показывала:  "Загадочная  смерть
офицеров  Московского гарнизона". Все были сослуживцами твоего майора.  Ну и
последние, те двое, в тамбуре. Солидно?
     Лейтенант,   давно  положивший  мешок  с   золотом  на  землю,  казался
потрясенным. Мрачная  атмосфера  пещеры  еще больше нагнетала тоску,  просто
давила на душу.
     - Ты знаешь, я как-то раньше не  подсчитывал,  - признался Андрей. -  А
сейчас действительно жуть берет. Трупы, трупы...
     Он  уселся на свою  рюкзак, тяжело вздохнул, поднял вверх  голову, свет
фонарика на шлеме резанул мне по глазам.
     - Все равно мне  нужно это золото. Понимаешь, весь последний год снится
мне Дарья, и все  тут. Чуть ли не каждую ночь. А я ведь было забыл ее! Такие
женщины встречались на пути, с  ума сойти.  А тут как наваждение, ее лицо  и
эти  глаза.  Я  таблетки  даже  пробовал  пить,  чтобы  спать  без  снов,  -
бесполезно!  До того  реально. Проснусь - и лежу как  дурак, уснуть не могу.
Так в конце концов и привела она меня обратно  в  Россию.  Хочу организовать
небольшую экспедицию в те места. За золотом, ну и... в скит завернуть.
     - За каким золотом? - не понял я.
     -  Ну, деда  Игната!  Там там,  по моим прикидкам,  тонна  была, а то и
больше.
     - Судя по всплеску, ниже там была вода, - напомнил я.
     - В шахте?  Ну  и что.  Возьмем  водолазный костюм,  простейший  насос,
ручной. В чем дело?
     - Значит, тебе за этим нужно золото?
     -  Да,  и снаряжение  купить, и  заинтересовать  компаньонов. Первым  я
надеюсь завербовать тебя.
     Я отчаянно замотал головой:
     - Нет, ни за какие коврижки! Еще раз пережить этот ужас? Ни за что.
     -  Да  пойми ты, все будет гораздо  проще. Берем вертолет  от Баланино,
подлетаем  как  можно  ближе  к  заимке  деда  Игната,  добываем  золотом  и
проторенным путем через скит и Обрыв-скалу выходим к Байде. Все просто.
     - Андрей! Там, где золото, просто не бывает.
     -  Нет, ну  как  же я без  тебя-то? Юрка, ты  что  говоришь? Был бы жив
Павел, я бы и его сблатовал. На тебя я могу надеяться, как на себя. Понял?
     Я почувствовал,  что таким методом  он может меня  уговорить,  и  начал
торопить его.
     - Давай-давай, забирай золото, и пошли. Все бери, не нужно оно мне.
     -  Тебе  не нужно,  так о дочери подумай. Мало  ли что  в  жизни  может
произойти. Я сказал, десять килограммов, значит, десять.
     Он пересыпал часть  золота в принесенный с собой мешок, прикинув в руке
и буркнул:
     - Хватит. А остальное прячь.
     Я  положил рюкзак на место, в принесенном с собой пластмассовом  тазике
развел раствор и аккуратно заделал тайник.
     - Ленка-то знает, где оно находится? - спросил Андрей.
     -  Показывал  пару  раз.  Только  не уверен, что она этот  зал  найдет.
Запомни на всякий случай, он называется Грустный.
     - Почему Грустный? - удивился Лейтенант.
     - Потому что есть еще и Веселый. Не знаю, не я его так назвал.
     Разогнувшись, я полюбовался трудом своих рук и удовлетворенно кивнул.
     - Ну вот, подсохнет, и ничего не будет видно.
     Андрей собирался  идти обратно налегке, только с золотом, но я сложил к
нему же в рюкзак обломки старого бетона, прикрывавшего раньше тайник.
     - А это ты зачем берешь с собой? - удивился он.
     - Чтобы не привлекать внимания, - пояснил я.
     - Ну хотя бы к себе в рюкзак положи! - возмутился Лейтенант.
     Но я уже напялил на него поклажу и только усмехнулся:
     - Тебе  же  надо тренироваться. Ты  же в тайгу  собрался, а  не я. Поди
тяжелей графини ничего за этот  год не  поднимал,  да и  то одним интересным
местом.
     Уже когда мы выбрались на белый свет и спустились к темной воде лимана,
я продолжил наш разговор.
     - Поздно что-то ты  со скитом хватился. Сколько уж лет прошло. Мясо они
твое давно подъели.
     - Я  вообще боюсь,  как бы эта фанатичка  Пелагея не  убила собственную
дочь, - устало признался Андрей, закуривая первую после нашего путешествия в
пещеру сигарету. - Вдруг та забеременела после меня, представляешь?
     - С чего это она ее убьет? - удивился я. - Она же сама ее привела к нам
в дом.
     - А ты откуда знаешь? - спросил Лейтенант.
     - Да я видел, как они  шли от дома. Ты в окошко не догадался выглянуть,
а я  с печки видел.  Пока  вы там  удовольствие получали, Пелагея на крыльце
мерзла.
     -  Что  ж  ты  раньше мне этого  не сказал?! Балбес! - закричал Андрей,
вскакивая  на ноги. В возбуждении он  начал  ходить вдоль кромки  воды, а  я
спокойно заметил:
     - Ну и что бы от этого изменилось? Ну, скажи?
     Лейтенант  остановился,  из него словно выпустили пар. Чуть подумав, он
кивнул головой:
     - Да, ты прав. Наверное, ничего.
     И опять усевшись на рюкзак, он с восхищением в голосе заметил:
     - Но, какова старуха, а?! Через все переступила, поняла, что надо влить
свежую кровь.  Кремень бабка! Ты знаешь,  я в  Израиле  познакомился с одним
нашим бывшим врачом,  вместе в  порту работали. Так  вот, он знаешь  что мне
сказал? Все их
     беды,  скитовцев,  от воды. Раньше они  воду носили  из реки, она у них
считалась  святой,  чистой. А  после того,  как  нужда вынудила их  выкопать
колодцы, они и стали болеть. Помнишь, бабка про проклятие-то все твердила?
     - Да, вода у них какая-то странная была, - подтвердил я.
     - Вот!  Он  и  говорит,  с  повышенным содержанием...  - Он нахмурился,
пытаясь  вспомнить, потом  плюнул разочарованно. - Вот  не дал мне Бог твоей
памяти. Ну  не важно. Главное,  что  происходит  быстрое отложение  солей  в
суставах, понял? Их надо оттуда переселять. Юрка, пошли со мной!
     Я подхватил свой полупустой рюкзак и отправился к дому. А Лейтенант все
шел следом и канючил, канючил, как нищий у церкви в святую Пасху. Как он мне
надоел за эту дорогу!
     Ленка тоже встал на дыбы, узнав о планах Андрея.
     - Да ты что, посмотри  на  него, какой из него таежник! Да он помрет на
первом же переходе!
     - Не помрет, а вернется худеньким, как прежде. Вылитый Аполлон.
     -  Ага,  и будут его опять за поваренка принимать!  Нет  уж, - она даже
чмокнула меня в щечку. - Он меня и такой устраивает, кругленький!
     - Худые живут  дольше  полных,  -  попробовал  зайти  с  другого  конца
Лейтеант. - Ты, как врач, должна это знать.
     -  Врут они все,  -  отмахнулась  Ленка. - Черчилль прожил девяносто  с
лишним, куря сигары и выпивая литр коньяка в день.
     - И вообще, - подвел итоги я. - Пока толстый сохнет, худой сдохнет.
     Со временем он бы меня, может, и уговорил. Но судьба  решила все иначе.
На  следующий  день,  от  души  прожарившись  у  печей  нашего  ресторана, я
буквально  на минутку вышел на улицу охладиться, а к утру температура у меня
подскочила до сорока градусов.
     В больницу класть меня Елена не стала, все процедуры делала сама. Взяла
даже по этому случаю отпуск.
     - Давно он так не болел, - жаловалась она Андрею. - В первый год он еще
раз переболел бронхитом, и все. Море,  все-таки, большое дело. А тут смотри,
как серьезно.
     -  Это  все та  желтая  дрянь действует, -  прохрипел я обескураженному
лейтенанту.
     Убедившись,  что на  меня теперь ему  рассчитывать  не  приходится,  он
уехал. В конце июня от него пришло письмо. Андрею все-таки удалось сколотить
некую компанию авантюристов, вскоре они должны были вылететь в тайгу.
     Прошло лето,  осень. Лейтенант появился  у нас уже в ноябре, невероятно
худой и изможденный.  На его  щеках снова  появилась борода,  и по глазам не
было заметно, чтобы Андрей был сильно собой доволен.
     - Андрюха, что с тобой стало? - обнимая его, я почувствовал даже сквозь
свитер, как прощупываются ребра.
     - Да, Юра, хотел тебе устроить сезон похудения, да  вот самому пришлось
испытать все на собственной шкуре, - чуточку вымученно пошутил Андрей.
     Елена тут же бросилась к плите, и мы битый час кормили нашего гостя все
новыми  и новыми блюдами, благо  я готовил их сам. Андрей отвалился от стола
как разбухшая от крови пиявка и, выпучив от напряжения глаза, заявил:
     - Я сейчас лопну.
     -  Ты  потом лопайся, а сейчас  рассказывай, что  с тобой стряслось,  -
нетерпеливо напомнил я ему.  Вытянувшись  на диване  в обнимку с кувшинчиком
вина, лейтенант наконец-то приступил к своему отчету.
     - Знаешь, я и жалел, что тебя  со мной нет, и  радовался. Столько всего
пришлось испытать.
     Сначала все  шло у них хорошо. Компания подобралась  вроде бы надежная,
крепкая. Вместе с  Андреем  их  было  четверо:  бывший  подводник,  водолаз,
здоровый, мощный  мужик.  Еще двое  были друзьями. Один  всю жизнь занимался
туризмом, а второй, его однокашник по институту, был просто крепким мужиком.
Чуть  припоздали они  со сроками. Взяли официальную заявку на добычу золота,
все честь по чести, высадились в пяти километрах от заимки, Андрей не хотел,
чтобы  кто-то, кроме  них, знал это место.  Это  расстояние  прошли  весело,
просто играючи, хотя каждый нес с собой как  минимум  пятьдесят килограммов.
Тащили легководолазный костюм, ручной  насос  для подачи  воздуха,  шанцевый
инструмент, палатку, продукты.  За два дня  дошли до места. Дом  деда Игната
прогорел дотла,  уцелела лишь банька. Зато  обнажилось  жерло  шахты старого
отшельника. Оно оказалось  не очень и большим, три метра на два. За два  дня
соорудили над шахтой ворот подъемника, и Андрей первым  спустился вниз. Увы,
на  десятиметровой глубине глубине он обнаружил  свежий  завал.  Сколько еще
оставалось  до  заветного  золота, не  знал никто.  Посоветовавшись,  решили
расчистить  шахту. Один  из  них  нагребал  землю в тот самый  чан,  что  мы
использовали бане,  а остальные поднимали его наверх. Работа была каторжной.
Батареи фонарей  вскоре сели, и приходилось  накладывать породу  в  темноте.
Факелы лишь  мешали делу, они слишком  быстро выжигали  кислород, и  человек
начинал задыхаться. За месяц они опустились на десять метров, и лишь тогда в
чане наверх начала пониматься жижа, верный признак близкой воды.
     Хорошо  еще, что все это  время им не приходилось отвлекаться на добычу
провианта. В леднике деда Игната по-прежнему висели замороженные туши. Мясо,
к их удивлению, оказалось вполне пригодным в пищу.
     Еще через две  недели  они дошли до открытой  воды.  Теперь приходилось
работать  в  гидрокостюме  по  горло в ледяной  воде.  И  лишь тогда  начало
попадаться  золото.  За  три дня  они  добыли  его двадцать килограммов. Это
привело всех в восторг. Казалось, что удача уже рядом. Подводник облачился в
гидрокостюм, надел шлем и спустился за главным, основным золотом.
     Сначала те, кто остался наверху, не поняли, что произошло. Просто земля
чуть дрогнула под ногами. И лишь когда опустившийся по веревке Андрей увидел
на пятнадцатиметровой отметке под ногами твердь, он понял все.
     Два дня они  отходили от шока после  смерти товарища. Снова пробиться к
тому же золоту не было ни  желания, ни  сил. Сунулись было в ледник, он ведь
тоже  в  свое время  служил  шахтой для  добычи золота,  но  уже на  восьмой
ступеньке уткнулись в завал. Дед Игнат не хотел отдавать свое золото.
     Пришлось уходить с тем,  что добыли. Двадцать килограммов тоже неплохо.
Андрей повел их в скит. Увы, он оказался пустым.
     -  Понимаешь, все так  же.  Дома стоят, забор,  правда,  в одном  месте
обвалился. - Рассказывая это, Андрей волновался. -