чтобы они поставили в Германию побольше картошки? Хороший бизнес, картошка сейчас в Европе большой дефицит, заработаем по паре сотен тысяч, их всегда недостает в наших миллиардных оборотах... Что делать, я не знаю, но что-то делать нужно. Вот так. Только сейчас важно не собачиться между собой. Я в этикете слаб, не сердитесь. Говорю, что думаю. М-р Ш в а р ц е н б е р г ("Интернэшнл бизнес машинз"). - Я до сих пор не очень-то понял, - пусть простят меня коллеги - во имя чего мы собрались? Если мы решили поплакаться друг другу, то это следовало бы делать в ресторане, слезы надо запивать вином, не так солоно во рту. Если мы констатируем факты, то зачем лишний раз сотрясать воздух? Ситуация очевидна, контуры ее понятны, вероятности просчитаны, какие-то прикидки сделаны впрок. Каждым из нас. Говоря откровенно, только чудо может повернуть мое ИБМ лицом к Германии. Только чудо. Это пустыня, на которой растут грибковые паразиты. Впрочем, пусть меня опровергнет мистер Лэйб из "Дигон продакшэнз" и мистер Грюн из ИТТ: по нашим сведениям, коллеги из этих корпораций уже з а с т о л б и л и с ь в Германии. И слава богу! Я отнюдь не против конкуренции, без нее общество гниет на корню, но я за откровенность, к которой всех нас призывал мой друг Аллеи. М-р Г р ю н (ИТТ). - Мистер Шварценберг, это натяжка... Мы не поддерживали деловых контактов с наци... М-р Ш в а р ц е н б е р г. - Я же не против, мистер Грюн... Речь идет о другом... М-р Д а л л е с. - Джентльмены, я позволю себе внести коррективу: посещение мистером Дигоном Германии еще не означает начала его деловой активности в Европе. Что же касается ИТТ, то это сообщество действительно поддерживало контакты с врагом, но я свидетельствую: это происходило по просьбе специальных служб, полковник Бэн был награжден за это медалью, Америка зря никого не награждает: при всех наших недостатках давайте согласимся с тем, что это наше достоинство - абсолютно... Простите меня, мистер Шварценберг... М-р Ш в а р ц е н б е р г. - Трудности, которые переживают ИТТ и Дигон в Германии, кардинальным образом разнятся от тех, с которыми сталкиваемся мы. Их трудности состоят в том, что у них нет достаточно компетентных контрагентов, приходится работать наощупь, в темноте, партнеры пока что сидят в Нюрнберге. Но и у ИТТ, и у Дигона там появились свои активы. Это позволяет коллегам давить на администрацию и на военных. А у нас там нет активов. Мы сделали все, что могли, дабы убедить уважаемых джентльменов из наших ВВС не бомбить заводы вычислительной техники, которые могут представлять для нас интерес в будущем. Мы спасли эти заводы, но они были отданы в Ялте - вместе с территорией - дядюшке Джо. Гитлер не очень-то интересовался вычислительной техникой, поэтому среди директоров нашей отрасли не было "фюреров военной экономики". Никто не посажен, но все ждут. Только не нас, джентльмены. Они ждут ослабленной Британии. Или же нищей победительницы Франции. Они очень ждут предложений, но, повторяю, не наших. Мы - конкуренты, которых боятся... М-р П е р л ("Дженерал электрик"). - В общем, присоединяюсь к мнению, высказанному м-ром Шварценбергом. М-р Л э й б ("Дигон продакшэнз"). - Отвечу нашему другу Шварценбергу... В его словах - традиционного католика - я с удивлением услышал какой-то плач израилев, более присущий людям моего вероисповедания... Обвинять Дигона или полковника Бэна в том, что они как-то зацепились в Германии, стараясь в потемках нащупать дорогу и понять ситуацию в стране, где царит полнейший хаос, это, на самом-то деле, значит обвинять свое предприятие в неумении работать. Если у вас не вышло, зачем же сваливать вину на тех, у кого выходит? Это - дезинформация, дорогой Шварценберг, вы дезинформируете свой наблюдательный совет, вместо того чтобы разработать для него проекты, которые необходимо осуществить в интересах и наших пайщиков, и общего дела свободного предпринимательства. Простите за резкость, но, поскольку мы условились говорить друг другу правду, я не мог ее не сказать... Теперь я позволю себе небольшой экскурс в прошлое... В девятьсот четвертом году мои родители приехали в эту страну из Одессы. Богатых евреев там не трогали, во время погрома они отсиделись в купеческом собрании, наблюдая за шествием черной сотни из итальянских окон особняка вместе со своими русскими, немецкими и украинскими коллегами. А нас громили, ох, как громили, даже сейчас помню крики и пух на улицах; они резали подушки, пуховые подушки - главное богатство еврейской бедноты. Здесь нам повезло, отец работал в порту докером, а меня пристроили в бакалею к Айзику Айзу, в Одессе он был Ицкой Айзманом, хороший человек, бездетный, поэтому и взял меня. Так вот, когда я подрос и стал работать у кассы, - мне тогда было четырнадцать - я путался с монетами, они же лежали в одном ящике, поди отыщи нужную, - а ведь покупатель торопится, если я буду копаться, он станет ходить в лавку напротив, где его быстрее обслужат, и он сэкономит для своего бизнеса пару минут, а это уже деньги, согласитесь! И тогда Айзик Айз, вечная ему память, урезал мой заработок, зато купил новый кассовый аппарат, выпускавшийся фирмой "Вестингаузен". И в этом аппарате для монеты каждого достоинства было свое отделение. Мне стало легко работать, я быстро доставал нужную монету, обслуживал покупателей как метеор, дела наши пошли отменно, и вскоре я вошел к Айзику в пай... Так вот эта грустная ретроспектива должна заставить нас подумать: а не напоминают ли нам эту древнюю кассу те службы, которые обязаны информировать администрацию и бизнес о том, что происходит в мире, где все монеты свалены в одно отделение?! Причем хозяин не очень-то позволяет копаться в этих самых монетах, чтобы поскорее отыскать нужную - для сдачи. А ведь сдача - это начало нового бизнеса! Отданную тобой монету вкладывают в новое дело, растет конкуренция, шевелятся мозги, ширится оборот, богатеет государство... Вывод: стране необходим компетентный разведывательный орган, который работал бы не на войну, как это было с ОСС, но на день сегодняшний, который пока что можно обозначить как день мирный. Не сваленная в кучу информация о положении в Германии, Италии, Китае, Латинской Америке, Греции, Ближнем Востоке, но именно раскассированная по интересам и не под разными крышами - государственного департамента, Пентагона, ВВС, флота, но именно под одной, - надежной. М-р Б о л д у и н ("Фэрст Сити нэшнл бэнк"). - Меня удовлетворило выступление мистера Лэйба. Оно конструктивно. В нем нет патетики, которая мешает серьезному собеседованию. Слов нет, положение в Германии и, как следствие нашей победы над гитлеризмом, - да простится мне некая кощунственность, заложенная в этом противопоставлении, - в странах Латинской Америки, не говоря уже о Греции, где идет гражданская война, и Китае, где она вот-вот разразится, несмотря на успокоительные реляции, которыми нас время от времени подкармливает государственный департамент, чрезвычайно серьезно. Мне хочется повертеть проблему, о которой здесь говорилось, несколько шире тех границ, которые были очерчены. Давайте поставим вопрос: в какой мере бескомпромиссная позиция покойного президента Рузвельта по отношению к имперским колониям Британии была угодна развитию? Бесспорно угодна, потому что страны, где царствует рабство, являя собой довольно серьезный источник сырья, не могли быть рынком сбыта. А динамизм роста выпуска продукции в нашей стране неумолимо растет. Значит, мы должны быть благодарны покойному президенту за то, что он загнал Черчилля в угол и утихомирил его имперские амбиции? Но готовы ли мы к диалогу с теми лидерами в Азии, Африке, Индии и в тех странах юга Америки, где было традиционным британское влияние? Увы, нет. Мы оказались к этому неподготовленными, в то время как Кремлю не надо было готовиться: он просто издал новым тиражом труды Ленина, посвященные так называемому колониальному вопросу и национально-освободительному движению. Давайте признаемся: первый раунд борьбы за новое качество послевоенного мира мы проиграли. Мы проиграли его в идейном плане, у нас не было доктрины, чтобы заполнить пустоту, вызванную предстоящим уходом из колоний Британии, да и Франции тоже... Вопрос теперь стоит так: сможем ли мы наверстать упущенное? Сможем ли мы противопоставить марксистской идее свою технику и деньги? Да, сможем. Но пустят ли нас туда? Ведь право пустить или не пустить принадлежит новым лидерам вновь открывшихся стран, а то и континентов. Наши послы мало подготовлены для такого рода работы с этими новыми лидерами. Нам нужны новые кадры. Компетентные, смелые, понимающие с м ы с л нового времени, не утонувшие в трясине довоенных догм и представлений! С тем, что было до эпохи Гитлера, покончено раз и навсегда. Нам нужна доктрина, подтвержденная немедленным, смелым и мобильным действием, - только тогда мы не дадим этим странам впасть в анархию и депрессию. М-р Д а л л е с. - Как вы понимаете, я не имею права выдвигать предложение о создании единого разведывательного сообщества, которое бы умело работать с новыми лидерами в новых условиях, не боялось бы д е й с т в и я и могло достойно стоять на страже интересов мира и демократии на планете, ибо каждый волен бросить в меня камень: "Кто о чем, а грязный - о турецкой бане". Я весьма рад, что именно вы, представляющие наши финансы и бизнес, то есть люди, несущие ответственность за благополучие всех граждан Штатов, поставили вопрос о необходимости свести разведку, как удачно выразился мистер Лэйб, под одну крышу. Полагаю, что те органы прессы, на которые можно оказать разумное влияние, так или иначе поддержат такого рода идею, высказанную, понятно, не в лоб, а опосредованно. Теперь ряд замечаний по поводу того, что высказал наш друг Шварценберг... Во многом я согласен с вами, мистер Шварценберг, но кое-что считаю необходимым скорректировать... Во-первых, немецкие картели после того, как они были раскассированы, стали менее конкурентоспособны и, следовательно, более управляемы. Во-вторых, суды над нацистскими пособниками абсолютно необходимы не только для того, чтобы осудить гитлеризм как самое гнусное явление середины двадцатого века, но, если хотите, и для того, чтобы о с а д и т ь динамическую устремленность немецкого капитала и бизнеса, поставив их - на ближайшее обозримое будущее - в подчиненное по отношению к нам положение. Вопрос, который должен быть поставлен перед новым разведывательным сообществом, таким образом, может быть сформулирован грубо и просто, что называется, без затей: куда можно вкладывать средства, в каком объеме, на какой срок; степень гарантии сохранности вложенного; кто будет гарантировать вложения в той же Германии, Греции, Турции, Бразилии, Колумбии, Китае, Индии, Африке? Я имею в виду не американцев, но как раз немцев, греков, африканцев, китайцев. Может ли дать такого рода ответы хоть одно из существующих учреждений администрации? Нет, не может. Государственный департамент п р о с т р е л и в а е т с я прессой, он - на виду. Армия, флот и авиация не компетентны в вопросах политического планирования, их разведка является тактической, сиюминутной. Ни в коей мере не отрицая надобность такого рода разведки, я все же полагаю, что новое сообщество, если оно - под вашим нажимом - будет создано, должно быть построено на принципе тотальной т а й н ы. Вам придется быть готовыми к тому, чтобы поступиться какими-то принципами, столь всем нам дорогими. Да, я убежден, что прекрасный и горячий народ Латинской Америки может направить на путь созидания, а не болтовни, лишь твердая рука, некая форма диктатуры, конечно же, военной, иная там невозможна. Да, я убежден, что нам придется - в недалеком будущем - смириться с тем, что ряд "фюреров военной экономики" вновь сядут в свои кресла, но уже под нашим контролем. Да, я убежден, что всем нам придется - увы, это неизбежно - порой поддерживать совершенно непопулярные режимы и жестоких политиков, но что поделаешь, ведь они в настоящее время являют собой наиболее надежный заслон против международного коммунизма. Либо защита нашей демократии жесткими методами, либо гибель - третьего не дано. Мне бы хотелось послушать ваши соображения по поводу именно этих позиций, прежде чем мы станем обсуждать конкретные предложения, которые я, мои коллеги, для вас подготовил, исходя из моего опыта и как представителя ОСС в Европе, и как бывшего директора банка несчастного Курта Шредера, томящегося пока еще в нюрнбергской тюрьме союзников... (Для того, чтобы стало ясно, кого представляли эти люди, следует дать краткий статистический обзор, полученный в результате исследования великолепных справочников, издающихся на Западе, - "Кто есть кто". Итак, "Юнайтэд Стэйтс стил" - металлургический трест, самый крупный в мире; его заводы дают столько стали, сколько вся промышленность Великобритании; выпускает также суда, корпуса бронемашин, стволы орудий, цемент; контролирует наиболее богатые месторождения каменного угля, марганцевой и железной руды (причем только в США и Венесуэле запасы железной руды исчисляются миллиардами тонн); корпорация владеет семьюдесятью заводами и ста сбытовыми предприятиями в США, Бразилии, Венесуэле, Габоне, Канаде, на Багамских островах; дочерние предприятия организованы в Испании, Венесуэле, Италии, Канаде, Англии (ныне и в ФРГ); на предприятиях корпорации занято около двухсот тысяч рабочих; оборот составлял тогда около двух миллионов; активы - около четырех миллиардов. "Анаконда компани" - один из крупнейших в мире поставщиков урановых концентратов и алюминия. Является монополистом по производству меди в Чили; производит бокситы на Ямайке и полиметаллические руды в Мексике; сбытовые организации функционируют в Индии, Италии, Бразилии, Аргентине, Англии (до сорокового года - в Гамбурге и Бремене). ИТТ - крупнейшая монополия по производству слаботочного электрооборудования, военной техники, средств связи, бытового электрооборудования; контролирует важнейшие межконтинентальные линии связи; специализируется на выпуске радиолокационной аппаратуры; приобрела пакеты акций в фирмах по сдаче в аренду автомобилей; открыла компании по кредиту населения; активно начала заниматься выпуском вычислительной техники. ИТТ имела сорок два завода в США и двадцать заводов в Голландии, Швейцарии, Италии, Замбии, Нигерии, Иране, Турции, Австралии, Канаде, Аргентине, Бразилии, Колумбии, Чили, Коста-Рике, Венесуэле, Мексике, Кубе (ныне в ФРГ); владеет семью морскими радиостанциями. На научных работах ИТТ в ее лабораториях и исследовательских центрах занято более десяти тысяч человек; на фирмах - а их более трехсот во всем мире - работает более ста пятидесяти тысяч человек; акционерный капитал - около двухсот миллионов долларов; оборот - более миллиарда долларов; основной капитал - около миллиарда долларов. ИБМ - крупнейший поставщик военной техники для Пентагона, первая в мире по количеству выпускаемой электронной техники; единственная корпорация США, не продающая за рубеж свои патенты; заводы ИБМ функционируют в Бразилии, Колумбии, Англии, Бельгии, Испании, Голландии, Италии, Франции, Индии, Мексике (ныне и в ФРГ); станции обслуживания ИБМ работают в семидесяти городах США; свыше двухсот станций и центров открыты в большинстве стран мира; оборот - около двух миллиардов долларов; акционерный капитал - около двух миллиардов долларов; чистая прибыль - около двухсот миллионов долларов; на заводах ИБМ и в научных центрах работает более полутораста тысяч человек. "Стандард ойл оф Нью-Джерси" - крупнейшая нефтяная монополия в мире; контролирует шестьдесят четыре нефтеперерабатывающих завода в двадцати девяти странах мира; поставщик горючего для Пентагона; ей принадлежат трубопроводы длиной в шестьдесят тысяч километров при пропускной способности в двести пятьдесят миллионов тонн нефти; представительства корпорации есть практически во всем мире (ныне и в ФРГ); акционерный капитал - около полутора миллиардов долларов, оборот - девять, активы - одиннадцать миллиардов (в том числе за границей пять миллиардов), основной капитал - одиннадцать миллиардов, чистая прибыль - восемьсот сорок миллионов, из них пятьсот миллионов получены от эксплуатации нефтеносных месторождений за границами США. "Боинг" - крупнейшая монополия по производству самолетов для Пентагона, гражданской авиации и вертолетов (ныне п р о ч и т ы в а ю т с я связи с концерном "Мессершмитт"); оборот - более полутора миллиарда долларов. "Фэрст Сити нэшнл бэнк" включает в свое правление представителей корпораций "Боинг", ИБМ, "Анаконда", "Стандард ойл"; имеет около двухсот отделений в Панаме, Гондурасе, Пуэрто-Рико, Чили, Аргентине, Бразилии, Венесуэле, Доминиканской Республике, Франции, Швейцарии, Бельгии, Гонконге; активы составляют около семи миллиардов долларов; работает более чем с пятьюстами тысяч мелких вкладчиков и заемщиков; активно скупает акции иностранных компаний (в том числе в ФРГ). Из такого рода справки (именно статистическими данными пристало оперировать, когда речь идет о бизнесе, всяческие эпитеты только мешают делу, девальвируя правду с оскорбительными выпадами пропагандистского плана) явствует, что люди, отвечавшие за финансирование промышленности, за производство авиации, электротехники, стали, танков, средств связи, орудий, то есть представлявшие военно-промышленный комплекс, не могли не собраться на встречу, предложенную Даллесом, чтобы выработать единую концепцию действий, обменявшись мнениями о том, что происходит в мире. Логика борьбы в равной мере присуща тому, кто плавит сталь, и тому, кто вкладывает деньги в ее выплавку; тому, кто ведет лайнер в небе, и тому, кому он принадлежит; взаимоисключаемость интересов должна быть снивелирована арбитром, то есть администрацией. В равной же мере это требование распространяется и на внешнеполитический аспект проблемы: без надежной защиты интересов корпораций со стороны Белого дома нет и не может быть роста ни выпуска продукции, ни количества скупленного золота в сейфах банков и новейших патентов на новую технологию, спрятанных в бронированные хранилища корпораций. Логика такого рода борьбы предполагает мобильность и твердость; лучшей формой защиты в определенных ситуациях может и должно быть нападение. Сил и средств для этого достаточно; дело за организационным осмыслением нового этапа развития мира. Даллес к нему готов. Корпорации дали ему на это карт-бланш; настало время от размышлений переходить к конкретным делам; опоздавший - проигрывает.) ВОТ ТАК СНИМАЕТСЯ НАСТОЯЩЕЕ КИНО! (Лиссабон, декабрь сорок шестого) __________________________________________________________________________ - Вот он, - шепнул Спарк режиссеру Флэксу, - видите, спускается вниз? В белом плаще... А вы боялись, что он не придет... ...Район Байру Альто расположен на склоне горы; один из самых интересных в португальской столице; дома старинные, несколько даже декоративные, - такие строят в Голливуде, когда ведут съемки, связанные с любовными историями, разыгравшимися на фоне провинциальных европейских городов. Лиссабонские интеллектуалы называют улочки Байру Альто "Флит стритом", потому что именно здесь расположены редакции ведущих газет; любители традиционной кухни - "Курфюрстендамом", нигде так вкусно не накормят, как у Сантуша или Марио (владельцы старинных ресторанчиков, где все сохранено так, как в начале прошлого века, только кухню перестроили, сделав ультрасовременной); те, кто любит настоящий черный виноградный сок и ангольский кофе, любовно называют этот уголок "Монпарнасом", за уютными столиками кафе располагаются безденежные артисты, голодные художники, американские туристы и местные миллионеры, некий паллиатив картонной демократии. Именно здесь-то Спарк и посоветовал Джону Флэксу установить камеру, а желательно - если ситуация примет неожиданный оборот и о б ъ е к т решит бежать или станет сопротивляться слишком уж рьяно - две камеры: откажет одна или собьют ненароком в потасовке (вполне возможна, кстати говоря), есть надежная страховка, работает вторая, материал будет натуральный, никакой "химии". ...После встречи со Штирлицем, когда план был разработан до мелочей, Роумэн отправил из Асунсьона письмо на имя Люсии Фрэн: Лос-Анджелес, Голливуд, студия "Твэнти сенчури фокс"; верный д р у ж о ч е к, коммерческий директор картин; из семьи, славившейся своими правыми убеждениями, очень состоятельной; в Германии потеряла жениха: летчик, он был расстрелян нацистами, попав под "юрисдикцию" фюрера - немедленная казнь без суда и следствия всех пилотов союзников, сбитых в небе рейха. Ненависть Люсии к нацистам была постоянной, з а т о ч е н н о й; пробивала максимум средств для фильмов о войне, корила режиссеров за то, что они еще не з а ж г л и с ь темой; память о горе должна быть вечной, только тогда трагедия не повторится, а если планета обречена на периодические сумасшествия, все равно надо сделать так, чтобы время, отпущенное людям на мир, было как можно более продолжительным. Вот ее-то и попросил Грегори Спарк: - Вьеха' (ей было двадцать семь, и ей очень нравилось это обращение, оно мило контрастировало с ее внешностью: вздернутый курносый носик, глаза-блюдца, точь-в-точь как у фарфоровых кукол, треугольный ротик и ни единой морщинки, только сахарный, хрупкий шрам на шее - пыталась покончить с собой после гибели нареченного), у меня к тебе просьба. Она не противозаконна, никакого шпионства, вполне нравственна: надо, чтобы ты передавала мне письма, которые станут приходить на твое имя из-за рубежа. _______________ ' В ь е х а (исп.) - старуха. - Зачем нужна такая секретность? - Нужна, - отрезал Спарк. - Если ты мне не веришь, - скажи честно, я придумаю что-нибудь другое, но пусть о твоем отказе и моей просьбе знаем лишь ты и я. - Зачем нужна эта секретность, Спарк? - повторила женщина. - Я не сказала нет, но я должна понять, почему тебе это понадобилось. - Могу тебе сказать лишь одно, Люси... Речь идет о том, чтобы схватить одного затаившегося наци... Это все, что я могу тебе открыть. - О'кэй, пусть пишут. Но как я определю, что это письмо адресовано тебе? Я же получаю каждый день не менее двадцати писем из-за границы. - Поэтому я к тебе и обратился. - Господи, я совершенно забыла, что ты был шпионом! - Я был дипломатом, старуха, не надо катить на меня камень. - Какая разница? Шпион, дипломат - одна и та же суть, только разная форма... Я согласна, но как я пойму, что это письмо адресовано тебе? - Ты поймешь по обратному адресу. На конверте будет написано "Экспериментал синема инкорпорэйтэд". Прочитав письмо Роумэна дважды, Спарк сжег его (так уговорились) и зашел в съемочную группу Флэкса. Тот делал фильм о работе американской разведки в Европе: много погонь, роковая любовь коварной нацистской шпионки; перестрелки в темноте; зритель должен пойти, касса - судя по предварительным прогнозам - будет хорошая. - Послушайте, Флэкс, - сказал Грегори Спарк, пригласив его на чашку кофе, - у меня есть идея. Если она вам понравится, я попрошу за нее не очень-то много - полет вместе с вами в Лиссабон; я и моя подруга, три дня от силы. - Я слушаю. - Но сначала ответьте на мои вопросы, о кэй? - Пожалуйста, если только они не будут касаться моих заработков, - улыбнулся Флэкс. - Как вы относитесь к критике? - Я ее ненавижу. Продажные шлюхи, несостоявшиеся гении. - Но вы реагируете на нее? - Абсолютно равнодушен. Аб-со-лют-но! По тому, с каким раздражением ответил режиссер, Спарк понял, что к критике в газетах и на радио Джон Флэкс относится - как и все режиссеры - с болью и трепетом: после выхода фильма хватает по утрам газеты и с замиранием сердца открывает восемнадцатую полосу - там обычно печатают статьи литературных и кинокритиков. - Тогда я обратился не по адресу, - отыграл Спарк. - Я хочу предложить вам сенсацию, выход в новое качество кинематографа, бум в прессе... - Что значит не по адресу?! Отделяйте злаки от плевел, Грегори! Сенсация существует независимо от благорасположения критиков... - В общем-то, да. Но вы попали в сложный переплет, Флэкс: ваши продюсеры катают вас как кассового режиссера, они и критиков организовывают именно в этом направлении, нацеливают их на описание динамики ваших лент, но не на творчество художника. - Вы думаете, я этого не знаю?! - чуть не застонал Флэкс. - Ничего, будущее защитит меня, нет пророка в отечестве своем, придет время, и новая поросль критиков отдаст должное тому, что я сделал для американского кино... - Вам безразлично, когда наступит это будущее? Флэкс хотел ответить столь же равнодушным, многократно отрепетированным, а потому мучительно неприятным согласием, но заметил в глазах Спарка такое понимание всей его, Флэкса, боли, обиды, надежды, что лишь махнул рукой и горестно вздохнул. - Вот это по делу, - заметил Спарк. - Этому я верю. Так вот, когда я работал в Лиссабоне, - а я там подвизался во время войны, когда город кишел нацистскими разведчиками, - мне попалась информация об одном гитлеровском шпионе... Сволочь, костолом, петля по нему плачет... Он и поныне живет там... И он меня очень интересует. Но еще больше он должен интересовать вас, потому что та сцена похищения нациста, которая написана в сценарии, никуда не годится - картонка, никто из серьезных людей в нее не поверит. - Ах, Грегори, кто вам сказал, что Голливуд работает для серьезных людей?! Мы - потаскухи, шансонетки, клоуны, на нас приходят забываться, расслабившись в удобном кожаном кресле кондиционированного кинозала... - Кто расслабляется, а кому-то - особенно из молодых, которые еще только р в у т с я к самим себе, - надо учиться напрягаться. Вот я и предлагаю вам поучить их этому. Вы поставите две камеры в том месте, где пойдет тот нацистский подонок, и начнете снимать: пусть все будет, как есть, пусть идут люди, едут машины, все, как обычно... Когда его будут брать, он начнет вырываться, орать - пусть! Его надо сунуть в машину. Он будет вопить, кусаться - тем лучше для ленты, это будет настоящая правда... Потом я его вывезу за город, мне надо закончить с ним прерванную беседу, но это уже моя забота... - Вы сумасшедший? - Немного. А что? - Нет, идея, конечно, дьявольски заманчива. Но как можно по-настоящему красть человека на улице? Прибежит полиция, скандал, арестуют камеры, начнется судебный процесс, нет, вы безумец, Грегори. - Полиция должна стоять рядом, Флэкс. Она должна быть при вас, у ноги. Накануне съемок вы посетите полицейское управление и попросите выделить наряд; надо удержать прохожих, чтобы они не влезли в скандал. Скажете, что у вас отрепетированная сцена; тот, кого похищают, наш артист; он д о л ж е н вопить и кусаться, такая уж у него роль. Я сижу за рулем, со мной подруга, три статиста сунут б е с а в машину, свяжут, сядут рядом, всунут кляп, все это можно снимать, потом я отъеду за город, статисты вернутся на место съемок, а я через два дня расскажу вам, как прошла беседа с пациентом. - Вообще-то, конечно, такого еще, по-моему, никогда не было в кинематографе... - Не было. И не будет. Если только вы не решитесь. - Хорошо, но у меня нет денег на полет в Португалию... Смета выбрана, Грегори... Вы же знаете сценарий... Продюсер скупердяй - считает каждый цент... - Свяжитесь с какой-нибудь фирмой, не мне вас учить... Позвоните к "Форду", предложите снимать сцену погони за похищенным на его машине; гарантируйте, что "Форд" оторвется и от "Шевроле", и от "Кадиллака". - От "Кадиллака" не оторвется. - Значит, позвоните в "Кадиллак", предложите им оторваться от "Фордов" и "Плимутов"... Пригласите юриста, посоветуйтесь, узнайте конъюнктуру на бирже, кто г о р и т, кто заинтересован в рекламе, - неужели они не профинансируют наш трехдневный полет в Лиссабон?! Если все получится, как я задумал, подключите прессу, я вам помогу. Но очень осторожно. Об этом разговоре знаете вы и я. Если узнает третий, дело лопнет, ваша сенсация окажется мыльным пузырем... Полет в Лиссабон профинансировала небольшая фирма "Макинтайр энд бразерс", специализировавшаяся на выпуске дорожных несессеров - мыло, зубная паста, гребенка, станок для бритья, ножницы, педикюрные щипцы, одеколон и крем-бриллиантин: совершенно необходимо для путешествующего бизнесмена. Договорились, что американские разведчики будут пользоваться именно этими несессерами, заключили договор, что сумочка будет показана крупным планом, трижды - в наиболее драматических, запоминающихся местах ленты и не менее полутора минут. Из отеля "Амбасадор" в Лиссабоне Спарк позвонил Филипе Алварешу, у которого во время войны снимал особняк; отношения сохранились самые доверительные; попросил аккуратно выяснить, на месте ли сеньор Викель из ИТТ. Назавтра Алвареш ответил, что "сеньор Киккельт" а никакой не Викель, действительно, работал в ИТТ, но пять месяцев назад открыл свое дело - запасные части к радиоприемникам и оптовая торговля с Бразилией электробытовыми товарами; да, натурализовавшийся немец, говорит с акцентом, очень надежный бизнесмен, на подъеме; да, лицо боксерское, совершенно верно; нет, я не разговаривал с ним, как вы и просили, просто навел справки и посетил после этого его оффис; да, молод, лет тридцать семь, пышет здоровьем, все верно". - Это он, - повторил Спарк режиссеру Флэксу и быстро сел в машину, взятую напрокат в пятизвездочном' отеле; пришлось оплатить услуги шофера, потому что держали только старомодные, все в щитках красного дерева, "Испано-сюизы"; двигатель был включен, работал ровно, с какой-то тяжелой заданной надежностью. _______________ ' Отель, обозначенный пятью звездочками, является самым престижным и дорогим. Криста сидела сзади, в углу, на коленях держала сумочку, в ней лежал "пес" - пятизарядный "смит-вессон" тридцать восьмого калибра: рана величиной с кулак, стрелять надо в упор, потому что в этой модели нет никакой прицельности. - Может быть, ты сядешь за руль? - спросил Спарк. - А? - Нет. - Волнуешься? - Да. - Только не вздумай нажать курок. Тогда мы пропали, он единственный, кто обязан сказать все. - А если он станет выпрыгивать? - Пусть. Разобьется, потеряет сознание, втащим. - А если он бросится на меня? - Не должен. - У него страшное лицо, смотри. - Есть несколько, - согласился Спарк, - гадюка фашистская... Сегодня утром он точно разыграл с п е к т а к л ь: сначала Криста позвонила в редакцию "Диариу ду нотишиаш", попросила соединить с отделом рекламы, сообщила, что будет говорить мистер Хамфри, коммерческий директор "Бруклин электрисити инкорпорэйтэд". Хамфри выразил желание встретиться с сеньором директором электрокомпании Киккелем в редакции: "Пусть пригласят его на тринадцать тридцать пять, разговор займет двадцать пять минут; потом можно пойти на ланч куда-нибудь поблизости. Цель встречи - подписание контракта на реализацию через фирму сеньора Киккеля продукции "Бруклин электрисити", реклама должна публиковаться два раза в месяц, в воскресных номерах, оплата будет произведена за полгода, благодарю вас". Через час из редакции позвонили в отель "Эксельсиор" и передали "месседж"' для сеньора Хамфри: встреча состоится ровно в тринадцать тридцать пять, сеньор Киккель с интересом отнесся к предложению коллеги из Северной Америки. Администратор "Эксельсиора" был связан со Спарком два года назад, полное доверие; конечно, в случае какой-либо неожиданности получится скандал - так или иначе, - но Спарк был убежден, что б е с е д а с Ригельтом закончится благополучно. Он провел день, наблюдая немца, когда тот выходил из оффиса и отправлялся на уголок к дону Рафаэлю перехватить бифштекс и бутылку пива; ел обстоятельно, но при этом жадно, заглатывающе, после еды причесывался, внимательно разглядывая себя в зеркало, к волосам прикасался ласкающе, нежно повторяя ладонью контур головы, оглаживая самого себя; на улице ищуще всматривался в лица встречных, нес себя осанисто и уверенно; на хорошеньких женщин оглядывался, но делал это как-то слишком уж т о р г о в о, без игры, по-животному. _______________ ' М е с с е д ж (исп.) - послание. - А если не получится? - шепнула Криста, наблюдая за тем, как Ригельт, оглядевшись по сторонам, пересек дорогу. - Получится. - Нельзя быть таким уверенным. - Только таким и надо быть, Криста. - Нет. - Почему? - Потому что это грех. Нельзя гневить бога, надо просить у него силы, чтобы свершилось... Почему он остановился?! - Не знаю. Или причешется, или вытащит сигареты. Ни то, ни другое. Ригельт достал из жилета большие карманные часы: до встречи оставалось пять минут. "Не хочет приходить раньше, - понял Спарк, - что ж, правильно делает, престиж прежде всего". Ригельт пошел медленнее, посмотрел на оператора, замершего у камеры, улыбнулся ему, мазнул взглядом режиссера Флэкса; тот стоял бледный, кусал ноготь, глядел на второго оператора; три статиста - спортсмены, нанятые в клубе "Ателетико" за пятнадцать долларов (деньги сами свалились на голову, вот чудо!), - стояли возле витрины, в пяти шагах от автомобиля, к а р т о н н о разглядывая бутылки и сыры. "Только бы этот дьявол не обратил на них внимания, только бы шел спокойно, только бы не заинтересовался, отчего возле второго оператора стоят трое полицейских, таращатся по сторонам, хотят угадать артиста, которого будут похищать! Не хватало еще, чтобы они подмигнули мне, - подумал Спарк, - а что, с них хватит. Конечно, если допустить самое хреновое, Ригельт решит выброситься или черт знает что еще надумает, - поведение человека в экстремальной ситуации рассчитать трудно - тогда, конечно, начнется скандал. Эту машину арендовал приятель Алвареша, на него выйдут, начнут трясти, дойдут и до меня; плохо, п р о в а л; я и правда слишком уж уверен в успехе, в том, что Ригельт сломается, откроет все то, что должен открыть, назовет имена, пароли и связи, потом спокойно вернется в свой оффис, и ему придется молчать, у него не должно быть иного выхода, его надо загнать в угол, лишь тогда скандала не будет, только тогда мы пойдем по его цепи и выйдем на все их опорные базы, - что и требуется". Ригельт снова глянул на часы; достал их картинно, видимо, представляя со стороны, как это престижно и достойно: большие золотые часы-луковица на толстой золотой цепи в сильной руке, хранившей следы загара. "Наверное, опалился в Латинской Америке, - подумал Спарк, - здешний загар должен уже сойти, декабрь как-никак". Спарк посмотрел на прыгающую минутную стрелку часов, вмонтированных в красное дерево приборного щитка. "Сейчас он прибавит шагу - время; только бы не подвели эти спортсмены; какие же тупые у них затылки; зачем стричься под скобку? Это рубит человека, отсекает голову от туловища, шея делается беззащитной; хотя у них шеи бычьи, чувствуется, какие они крепкие, на таких можно висеть - голова не шелохнется". Спарк заметил, как оператор, стоявший в отдалении, припал к камере, начал съемку. "Молодец, пусть будет побольше спокойствия на улице района Байру Альто, только бы не попали в кадр полицейские, что замерли возле Флэкса. Боже, как можно так напрягаться; словно гончие!" Ригельт поровнялся с машиной; задняя дверь была чуть приоткрыта; спортсмены подхватили его с трех сторон, взяли в кольцо, подняли, Криста ногой распахнула дверь. - Нет! - неожиданно тонко завопил Ригельт. - Нет! Нет! Голос у него стал заячьим, но, видимо, страх так пронизал его, что он потерял силы: сопротивлялся в а т н о, только выставил ногу, упершись каблуком в дверь. Прохожие сначала замерли (по счастью, их было не так уж много, с часу дня все сидели в ресторанах и барах, время обеда, на это Спарк и рассчитывал), потом было ринулись к машине, но остановились, потому что тот полицейский, что, судя по шевронам, был старшим, громко крикнул: - Не мешать съемке! Так снимают кино! Не мешать! - Ой! Ой! Ой! - продолжал визжать Ригельт. - Нет! Помогите! Помогите! Меня похищают! Нет! - Руе'! - прикрикнула Криста. - Руе! Мы от друзей! Сидеть тихо! _______________ ' Р у е (нем.) - тихо. Спарк резко взял с места, спортсмены, как и было уговорено, воткнули Ригельту кляп в рот и споро связали руки и ноги. Отъехав на соседнюю улицу, Спарк притормозил и, обернувшись, вымученно улыбнулся потным спортсменам: - Да вы же прирожденные артисты, ребята... Идите к операторам, получайте гонорар, нашего артиста развяжет гримерша, - он показал глазами на Кристу. - Все в порядке, спасибо! Ригельт начал биться, глаза его лезли из орбит, он мычал что-то. Один из спортсменов похлопал его по плечу: - А вы классно играете, прямо как по правде. С этим они вышли из "Испано-сюизы", захлопнув за собой дверь. Спарк вывез Ригельта, лежавшего под ковром на полу (Криста укрыла его, как только спортсмены вышли из машины), за город. Он знал проселочную дорогу, где никогда не было ни единой живой души; вела она к заброшенному дому дяди Алвареша; тот собирался сделать ремонт и открыть пансионат для в и з и т о в пожилых мужчин: лучшего места не сыщешь, полная гарантия от посторонних взглядов. Воды в доме не было, но электричество не отключили, слава богу, потому что каждое слово, произнесенное Ригельтом, должно быть зафиксировано на пленку. И его самого надо сфотографировать: сначала с кляпом во рту, потом без кляпа с развязанными ногами; руки по-прежнему скручены за спиной; спортсмены лихо его запеленали, в Пенинсуле' умеют в я з а т ь, наловчились на бычках, черти, да и потом в каждой семье есть моряк, страсть к у з л а м, знают их великое множество. _______________ ' П е н и н с у л а - так в Испании и Португалии называют Пиренейский полуостров. - Если станете орать, - сказала Криста, отбросив ковер с лица Ригельта (здорово он изменился за эти тридцать пять минут! Лицо потекло, лишилось своих рубленных форм, просто какой-то фарш), - у нас не будет возможности сохранить вашу жизнь. Намерены разговаривать с нами? Он кивнул; Криста вытащила кляп изо рта. - Вы немка? - жалобно спросил он. - Да. Я - ваша немка, Ригельт. - Вы знаете меня, да? - Знаю. - Кто это? - он показал глазами на Спарка. - Мой человек, - она достала из сумки "смит-вессон", пояснив, - тут не надо взводить курок, бьет сразу, выстрела не услышат, в округе нет ни одного человека... - Меня будут искать, - еще жалобнее сказал он. - Все знают, что я ушел на торговые переговоры. - Найдут, когда мы уедем из этой страны, - ответила Криста. Спарк стоял рядом, прислушиваясь к интонации разговора; немецкий он знал не очень-то хорошо, однако все языки о щ у щ а л прекрасно; каждый язык можно просчитать по интонациям. Пока все шло так, как было задумано: голос Ригельта был дрожащим, испуганным, и щ у щ и м. - Развяжите его, - обратилась Криста к Спарку по-английски. - Он обещал вести себя разумно? - спросил Спарк. - Вы обещаете вести себя разумно, Ригельт? Вы не поставите меня в положение человека, которому не остается ничего другого, кроме как стрелять? - Обещаю, конечно, обещаю, я понял