м драки... Так вот, если мне понятно, о чем думает наш с вами шеф, рейхсфюрер, о чем мечтает преемник Гитлера рейхсмаршал Геринг, о чем говорят между собою Гудериан, Типпельскирх и Гелен, считая, что в их кабинетах, проверенных связистами вермахта, нет аппаратуры прослушивания, то ни я, ни вы не знаем, о чем думает Борман. А он очень предметно думает о близком будущем, не находите? - Думаю, вы ошибаетесь. Он неразделим с фюрером. - Штирлиц, не надо. Он был неразделим с заместителем фюрера Штрассером и предал его. Он был неразделим с вождем СА кумиром национал-социализма Эрнстом Ремом и участвовал в его убийстве, он был неразделим с фюрером нашей партии Гессом и предал его, пока петух вообще еще даже и не кукарекал... Вы понимаете, отчего я так открыто говорю с вами? Я ведь раньше никогда так обнаженно не выявлял затаенную суть проблемы... Понимаете? - Нет. - Жуков вот-вот начнет штурм Берлина, Штирлиц. А это - конец, хотя на Зееловских высотах мы можем на несколько дней остановить их танки... Гелен доложил фюреру этой ночью, что силы русских превышают наши в пять раз. Вот так-то. Я это слышал своими ушами. Вы намерены погибать под обломками нашего государственного здания? Я - нет. Вот вам моя рука, пожмите ее и поклянитесь, что вы станете служить лишь моему делу - так, чтобы мы ушли отсюда вдвоем... Или втроем... - А кто будет третьим? Шелленберг долго молчал, потом ответил вопросом: - А если третьим будет Мюллер? - Вы наладили с ним добрые отношения во время моего отсутствия? - С ним невозможны добрые отношения. Но с ним возможны деловые отношения. А его дело - это жизнь. И за это дело он готов подраться. - А вам не кажется, что Мюллер будет той гирей на ноге, которая вас утопит? - Нас, - поправил его Шелленберг. - Нас, Штирлиц. Не сепарируйтесь, не надо. Мюллер полон такой информацией, которая нам с вами и не снилась. Он занимался "Красной капеллой" русских, я подключался лишь к заграничным операциям, он вел расследование лично, здесь, в Берлине. Он оставил кое-что про запас, он никогда не сжигает все мосты, он - я убежден - бережет какие-то точки опоры, ожидая новых гостей из Москвы... "Может быть, радисты, переданные мне, которые были внедрены в Веддинг и Потсдам, тоже ждут гостей? - подумал Штирлиц. - Почему нет? И первым гостем окажусь я". Шелленберг закурил свой "Кэмэл", внимательно проследил за тем, как догорела провощенная спичка, положил ее в пепельницу дирижерским жестом правой руки и продолжил: - Он вел дело особо законспирированной группы русской разведки, на которую я вышел в конце сорокового года, вы, верно, помните эту работу... - Помню, - ответил Штирлиц. (Еще бы не помнить - провал той группы чуть не стоил ему головы: один из участников подполья не выдержал пыток, сломался, дал показания; к счастью, Штирлиц ни разу не контактировал с ним; тот человек, который был у него на связи, выбросился из окна кабинета следователя.) - Он вел дело Шульце-Бойзена и Харнака, и он знает, что какие-то люди из этой группы остались, легли на грунт. Он вел дело Антона Зефкова... Я не говорю о том, что ему известно многое обо всех без исключения участниках заговора двадцатого июля... Это не очень-то интересует тех на Западе, кто уже сейчас подкрадывается к тайнам русской разведки в рейхе, но, тем не менее, этим человеком является Даллес и, понятно, сэр Уинстон, но впоследствии этот интерес будет пожирающим, маниакальным. - Даллеса и сейчас занимает все, связанное с участниками заговора генералов, бригадефюрер, - заметил Штирлиц. - Ему нужна легенда, он обостренно интересуется этим делом, поверьте. Хотя, вы правы, русская разведывательная сеть в рейхе занимает сейчас Даллеса в первую голову. Полагаете, что Мюллера - коли он возьмет с собою все наши досье - не вздернут? - Если попадется сразу после краха - могут впопыхах и вздернуть... Но ведь в условиях нашей задачи обозначен главный посыл: не попасться... Особенно в первые месяцы, потом - не так страшно; горячие головы поостынут, эмоции улягутся, делом надо будет заниматься, серьезным делом... - Полагаете, Мюллер тоже знает, к а к уйти? - Бесспорно. Он готов к этому лучше всех. - Факты? - Есть факты. Я их з н а ю, Штирлиц, и я дал ему понять, что знаю. Он ценит силу. Он оценил мою силу. Его знание русского вопроса сделает наш союз крайне ценным, мы станем некоего рода консультационной конторой - "выполняем заказы за наличный расчет, деньги пересылать в Парагвай, столица Асунсьон, качество гарантируем"... И чтобы эта моя задумка обрела форму реальности, нам нужны два человека... Один из них должен быть запятнан еврейской кровью. Не чистый, конечно, еврей, а четвертькровка, а еще лучше восьмушка, у Эйхмана есть отменная картотека. Вы должны поработать с ним, прежде чем пустите его в комбинацию... - В какую именно? - Перебросьте его в Швейцарию. Что ему там делать? Скажу позже, дам имя человека, на которого его надо будет вывести. Цель? Наше желание спасти от фанатиков тех несчастных евреев, которые обречены на уничтожение в концентрационных лагерях. - Во-первых, я пока не знаю, с кем мне предстоит заниматься, бригадефюрер. Во-вторых, я не представляю, к чему мне готовить этого человека, допусти мы, что у Эйхмана есть нужный нам персонаж: Шелленберг снова закурил, вопрос Штирлица словно бы не слышал, продолжал свое: - А второго человека зовут Дагмар Фрайтаг. - Шелленберг подвинул Штирлицу папку. - Ознакомьтесь у себя в кабинете, только потом вернете мне. Это - невероятная женщина: во-первых, красива, во-вторых, талантлива. Ее мать шведка. Вы должны будете в течение трех - пяти дней - не более того - перебросить ее в Стокгольм, проработав методы и формы связи. В Стокгольме она - как доктор филологии, специалист по скандинавским рунам - будет обязана не столько заниматься изысканиями германо-скандинавской общности в Королевской библиотеке, сколько подходом к семье графа Бернадота. Ясно? Я начинаю тур вальса с графом, Штирлиц. Мюллер намекнул, что ваше имя известно партайгеноссе Борману, вы ведь встречались с советником нашего посольства в Берне, который отвечает за дела партии, не так ли? Видимо, Борман именно поэтому заинтересовался вами, следовательно, вы гарантированы - на какое-то время - от любого рода неожиданностей со стороны Кальтенбруннера или того же Мюллера. Но если рейхсляйтер Борман узнает о Бернадоте так, что это нанесет ущерб моему делу, я пристрелю вас сам, здесь, в этом кабинете, вы понимаете меня? - Я понимаю, что зажат в угол, бригадефюрер. Я допускаю, что за каждым моим шагом следят, я чувствую, что в каждом моем слове ищут неправду. Что ж, так даже интереснее жить. Но убивать меня -даже в этом кабинете - неразумно, и обернется это против вас страшным, непоправимым ударом. Разрешите идти? Глаза Шелленберга замерли, что-то больное, тяжелое возникло в них; спросил он тем не менее усмешливо и добродушно: - Вы сошли с ума? - Я не Свифт, бригадефюрер. Я гарантирован, как и все мы, смертью, но только не от умопомешательства. - Извольте объяснить, что вы имели в виду, когда пугали меня! - Нет, я не буду этого делать. - Как вы смеете, Шти... - Смею! - Штирлиц, оборвав Шелленберга, поднялся. - Все кончено, бригадефюрер. Все. Нет начальников, нет подчиненных. Есть умные люди и есть дурни. Есть люди знающие, а есть люди темные. Поражение раздевает общество, обнажает хорошее и дурное, никаких поблажек; только правда; выживут те, кто имеет голову на плечах, кто знает и помнит. Так что сейчас вы заинтересованы во мне совсем не меньше, чем я в вас. А коли нет, то бог с вами. Смерти я не боюсь, ибо тайком, несмотря на запрет фюрера, верю во всевышнего. Шелленберг поднялся из-за стола, походил по кабинету, хрустко забросив руки за спину, потом остановился возле окна, заклеенного крест-накрест бумажными лентами, чтобы стекло не так часто вылетало из-за взрывных волн, вздохнул, сказал горько: - А вы мне все больше нравитесь, Штирлиц. Экий мерзавец, а?! А в общем-то, все верно: мы, верхние, проиграли страну, вы имеете право на позицию, каждому свое. Идите. И найдите мне у Эйхмана умного, несчастного, но отчаянного еврея. Он должен вступить в контакт с раввином швейцарской общины в Монтре и с экс-президентом Швейцарии Музи - как мой личный представитель. А вот чем он будет торговать и за какую цену, я скажу вам после того, как вы мне доложите: "Он готов к делу, и, если он нас предаст, я пущу себе пулю в лоб". Такой поворот вас устраивает? Штирлиц кивнул и устало сказал: - Хайль Гитлер! ...Мюллер смотрел на Штирлица тяжело, сосредоточенно, с открытой неприязнью. - Да, - сказал он наконец, - вы правильно посчитали мои ходы. Я действительно вошел в д е л о. Да, я действительно уговорился с Шелленбергом о координации кое-каких шагов. Да, действительно, я готовлю те досье, которыми можно будет торговать в скором будущем с людьми Даллеса. Да, действительно, мой Ганс станет сообщать мне о вас все, но более всего он должен следить за тем, чтобы Шелленберг не убрал вас, когда вы сделаете то, что он вам поручил. Поэтому - не торопитесь, Штирлиц. Не торопитесь! Сделайтесь нужным Шелленбергу в такой мере, чтобы он без вас з а п л а в а л. Знаете этот боксерский термин? Или вы все больше по теннисным? И не вздумайте так открыть себя перед Борманом, как открываетесь передо мною. Мы с Шелленбергом, увы, вынуждены ценить ум других; Борман лишен этого качества, ибо никогда не занимался практической работой; давать указания - легко, провести их в жизнь - куда сложнее. Мюллер поднялся, отошел к сейфу, открыл массивную дверь, достал папку, положил ее перед Штирлицем. - Это досье адмирала Канариса. Не обращайте внимания на игривость стиля, несчастный был неисправимым оригиналом, однако то, что здесь собрано, прояснит, отчего я надеюсь на спасение. Я имею в виду схватку американцев с русскими, ибо лишь это даст нам возможность о с т а т ь с я. Читайте, Штирлиц, я верю вам, как себе, читайте, вам это надо знать... "Источник, близкий к Белому дому, сообщил мне, что еще летом сорок первого года президент Рузвельт дал указание создать ОСС - "Отдел стратегических служб"', организацию, которой было вменено в обязанность заниматься политической разведкой и "черной пропагандой", направленной против стран оси. _______________ ' О С С - в настоящее время ЦРУ. Предприятие курирует пятидесятивосьмилетний Вильям Джозеф Донован, которого называют "диким", - республиканец школы президента Гувера, то есть поклонник "сильной руки"; открытый противник правящей демократической партии Рузвельта; ирландский католик, то есть бунтарь по натуре, отвергающий любые авторитеты, кроме, понятно, своего; миллионер, хозяин адвокатской фирмы, обслуживавшей некоронованных королей Уолл-стрита. После назначения шефом ОСС "дикий Билл" сразу же вошел в конфликт с одним из самых близких Рузвельту людей - с драматургом Робертом Шервудом, тем, кто писал костяки всех речей президента и был поэтому направлен на работу в "Отдел" одним из первых. Всякая идея обретает свое воплощение в практике под влиянием того, кто руководит повседневной работой; всегда даже в самый идеальный замысел коррективы вносят не те, которые п р и д у м а л и, но те именно, которые взялись за то, чтобы придумку сделать явью. По первоначальному замыслу Рузвельта, все было сконструировано таким образом, чтобы ОСС подчинялся объединенным штабам армии, флота и авиации, но Донован, ветеран первой мировой войны, награжденный тремя высшими наградами Америки, смог сепарировать ОСС от армии и флота. Будучи великолепным тактиком, Донован умел хитрить; он набрал в ОСС много таких сотрудников, которые окончили Вест-Пойнт, то есть считались людьми армии, кадровыми военными, - это успокоило генералов; после этого "дикий Билл" открыл двери ОСС для "штатских" - тех, кто представлял интересы корпораций и банков. А поскольку так уж завелось в Америке, что учебные заведения получают финансовую поддержку не от государства, но от корпораций, отслуживая им это н а у к о й, то вместе с руководителями промышленности и финансов в ОСС пришла ведущая профессура наиболее престижных университетов. Когда Донован собрал вокруг себя штаб верных ему людей, среди которых на первых порах выделялись представитель "Юнайтед Стейтс стил корпорейшен" Луис Рим, магнат с Гавай мультимиллионер Атертон Ричардс, профессор Гарвардского университета Джеймс Крафтон Роджерс и банкир из Нью-Йорка Джеймс Варбург, начальник ОСС сказал: - Друзья, начиная любую работу, следует отдать себе отчет в том, каким мы хотим видеть ее результат. Если работать, оглядываясь на бюрократов из государственного департамента, мы не сдвинемся с мертвой точки; дипломатия - наука легальных возможностей, в то время как наше дело нелегально с самого начала. Если мы решим подстраховать себя от наскоков государственного департамента и начнем консультировать наши шаги с армией, те замучают нас согласованиями и субординацией; великое право армии - открытый удар, завоевание пространства, наше дело не имеет ничего общего и с этой доктриной. Мы обязаны знать все, что происходит в мире, мы обязаны не просто понимать тенденции развития в Риме, Бангкоке, Берлине или Мадриде, мы должны организовывать эти тенденции, растить людей, формировать мнения, готовить впрок партии и премьеров, чтобы уже потом с ними, то есть с нашими кадрами, занимался государственный департамент, а если потребуется - армия. Ради Америки мы готовы остаться в тени, пусть лавры победителей достанутся тем, кто позирует репортерам; большой бизнес, на котором состоялись Штаты, не любит рекламы, он предпочитает свободу рук во имя великого действа. Деньги у нас есть, за работу надо уметь платить, кто как не Уолл-стрит знает это; поэтому вы не имеете права мелочиться, вы должны поддерживать риск; свобода рук нашим сотрудникам гарантирована - только в этом случае мы построим такой аппарат тайного знания, который будет нужен Америке отныне и навсегда! Имейте в виду, думать следует не о сегодняшнем дне, и даже не о завтрашнем: Германия обречена, войну на два фронта не дано выиграть ни одной державе; наша задача заключена в том, чтобы уже сейчас думать о будущем того мира, в котором станет жить Америка... Донован был прекрасным оратором: он дважды выдвигался на пост вице-губернатора и губернатора Нью-Йорка от республиканцев, он умел убеждать - даже Рузвельта; был смелым человеком, воевал на передовой, поэтому не боялся брать на себя ответственность ("Единственно, о чем я жалею, - говорил он в узком кругу друзей, - так это о том, что был слишком молод в восемнадцатом, когда служил в России, в нашем экспедиционном корпусе; наши болваны жили в эмпиреях - "вот-вот большевики рухнут сами", - а они сами никогда не рухнут, а если бы я имел тогда свободу рук, я бы знал, как вернуть в Петербург Керенского"); он имел прекрасные связи с тем, кто п л а т и т в Америке. Он поэтому начал работу широко и всеохватно. - Не страшитесь самых сомнительных контактов, - не переставал повторять Донован своим сотрудникам. - Ищите людей всюду, где только можно; если бы я был убежден, что приглашение Сталина на пост вице-директора ОСС принесет успех делу, я бы не задумываясь просил его занять кабинет напротив моего и поддерживал бы с ним самые добрые отношения - до того дня и часа, когда с Гитлером будет покончено... Главным отделом ОСС стало управление исследований, поисков и анализа. Не только банкиры, выпускники Вест-Пойнта и юристы собрались здесь, но и цвет американской журналистики, начиная с Джозефа Олсопа и кончая Уолтом Ростоу. Возглавляли работу профессора Шерман Кент' и Эврон Киркпатрик''. _______________ ' Ш е р м а н К е н т в 1950-1967 гг. - зам. директора ЦРУ. '' Э в р о н К и р к п а т р и к - зам. начальника отдела разведки госдепартамента в 1954 г.; с 1955 г. - президент научно-исследовательской "Организации исследований", тайного филиала ЦРУ. Однако создание второго по величине и значимости подразделения ОСС, названного отделом рабочего движения, вызвало в Вашингтоне бурю. Первым в колокола тревоги ударил директор ФБР Джон Эдгар Гувер, ревниво наблюдавший за тем, как Донован разворачивает политический сыск в мире; привыкший быть бесконтрольным хозяином секретной службы в стране, Гувер оказался неподготовленным к тому, что все заграничные операции присвоил себе миллионер с Уолл-стрита. - Пусть это и не его идея - создать рабочий отдел, а полковника Хэбера Бланкенхорста, за которым не только армия, но и сенатор от Нью-Йорка Роберт Вагнер, - доказывал своему покровителю сенатору Трумэну шеф ФБР, - все равно это недопустимо! Только подумать - он приглашает тех, кто связан с рабочим движением, в государственное учреждение США! Он назначил шефом этого отдела еврейского юриста Артура Гольдберга' - его предки эмигрировали к нам из России. _______________ ' А р т у р Г о л ь д б е р г - министр труда в кабинете Кеннеди; до 1968 г. - посол США в ООН. Трумэн, как утверждает мой источник, близкий к Капитолию, слушал Гувера молча, определенных ответов не давал, отшучивался, однако все имена записывал на отдельных листочках бумаги. Вообще-то задуматься было над чем: Донован позволил Гольдбергу пригласить в "Отдел" нескольких участников "батальона Линкольна", которые сражались в Испании бок о бок с русскими коммунистами против войск генералиссимуса Франко и летчиков рейхсмаршала Геринга; более того, он взял на работу тех профсоюзных деятелей, которые ранее активно выступали против монополий и поддерживали забастовщиков. Донован, однако, посмеивался: - Я представляю себе, что будет с Гувером, когда он узнает, что я пригласил в управление исследований, поисков и анализа бывшего немецкого коммуниста Герберта Маркузе. Гувер умеет ловить гангстеров и шпионов в Штатах, но он ничего не понимает в международных делах: я не могу работать с подпольными профсоюзами в оккупированных странах без помощи радикалов; никто так точно не определит ситуацию в рейхе Гитлера, как Маркузе; придет время, и мы разберемся с нашими левыми, но это будет после того, как они сделают все для победы над нацистами и закрепления наших позиций в Европе, когда там образуется вакуум. Тем не менее Донован был вызван в Капитолий для объяснений, - естественно, с "подачи" Гувера. По-прежнему посмеиваясь, он заметил: - Если мы хотим иметь организацию, составленную из кристальных - с нашей точки зрения - людей, которые отвечают меркам Гувера, тогда получится мертворожденное дитя, ибо работают люди, а не анкеты; дайте моим сотрудникам ш а н с на риск приглашать в аппарат того, кого они считают нужным. Заметьте себе, что отдел контрразведки ОСС возглавляет такой известный всем вам юрист, как Джеймс Мэрфи, - он всегда стоял на защите интересов наших концернов, именно поэтому и наладил прекрасные отношения с профсоюзами, особенно левыми, чтобы знать обо всем происходящем в стане противника. Донован давал объяснения в те дни, когда первые бюллетени ОСС начали поступать в Белый дом. Готовили их молодые сотрудники ОСС Артур Шлесинджер', Леонард Микер'' и Рэй Клайн'''; информация была интересной, объективной; от Донована о т с т а л и, он только этого и добивался; руки развязаны, началась переброска агентуры в Лондон, Африку, Китай, Индию, пошла истинная работа впрок... _______________ ' А р т у р Ш л е с и н д ж е р - один из ведущих политиков США. '' Л е о н а р д М и к е р - советник госдепартамента; до 1969 г. - посол США в Румынии. ''' Р э й К л а й н - представитель ЦРУ в Лондоне до 1953 г.; на Тайване - до 1962 г.; затем зам. директора ЦРУ, потом перешел в госдепартамент, где был начиная с 1969 г. начальником разведки. Затем Донован создал МО - отдел моральных операций, то есть штаб психологической войны, где писались сценарии радиопрограмм на Германию, Италию, Японию; там же выпускались листовки для движения Сопротивления в Европе, разрабатывались костяки газет для подполья, подыскивались будущие редакторы, комментаторы, ведущие репортеры, то есть отлаживалась связь с европейской интеллигенцией. Поскольку и в отдел МО надо было привлекать людей левых убеждений (ибо правые в глубине души всегда искренне симпатизировали фашизму), Донован, умело балансируя, создал СИ - особый отдел секретной разведки и СО - отдел специальных операций. Он таким образом организовал работу этих ключевых отделов, чтобы левый философ Герберт Маркузе всегда передавал свой анализ шефу, а им был либо миллиардер Джуниус Морган, либо его родной брат Генри, либо миллиардер Вандербильт, либо миллиардер Дюпон, известные своими правыми, резко антирусскими настроениями. Все связи с подпольем в Греции и Югославии контролировал вице-президент Бостонского банка. Крупнейшая в США рекламная фирма "Вальтер Томпсон эдвэртайзинг эдженси" выдвинула своего человека на пост главы планового отдела ОСС; этому же агентству Донован отдал посты резидента отдела моральных операций в Лондоне, начальника группы ОСС в Каире и руководителя бюро "черной пропаганды" в Касабланке. "Стандарт ойл" потребовала себе резидентуры ОСС в Испании и Швейцарии, чтобы оттуда наладить связь с подпольем в Бухаресте и организовать там свою сеть для наблюдения за нефтяными месторождениями в Румынии'. _______________ ' Именно "Стандарт ойл" не пожалела денег на оружие, п о д а р к и и самолеты, чтобы сразу же после переворота в Румынии, 30 августа 1944 г., когда король Михай уволил в отставку маршала Антонеску и объявил войну Гитлеру, пока Красная Армия еще не успела войти в Бухарест, проламывая немецкое сопротивление, отправить туда специальную миссию ОСС во главе с Расселом Дорром, компаньоном Донована по его уолл-стритской адвокатской конторе. Бригада ОСС вылетела в Бухарест из Каира и сумела похитить архивы румынской, немецкой разведок и секретные научные материалы, связанные с исследованием перспектив развития нефтедобывающей промышленности страны. "Парамоунт Пикчерз", крупнейшая кинокомпания США, потребовала себе места в резидентурах ОСС в Швеции, ибо именно через эту нейтральную страну - с прекрасными связями в Европе - можно будет впрок завоевывать громадный рынок для сбыта своей продукции. Банковская группа "Гольдман и Закс" внесла на счет ОСС два миллиона для помощи Доновану в его работе по созданию подпольных групп в Северной Африке: до войны эти банкиры имели там серьезные интересы; за будущее надо платить - внесли впрок. Банкирская группа Меллона потребовала для членов своего клана ключевые посты в резидентурах ОСС в Люксембурге, Мадриде, Женеве; было заключено соглашение, что после того, как союзники освободят Париж, пост главы филиала ОСС во Франции также будет отдан клану Меллонов. Алиса, сестра Пола Меллона, самая богатая женщина мира, вышла замуж за Дэйвида Брюса, сына сенатора, миллионера, который был членом штаба ОСС и начальником резидентуры в Лондоне - ключевой пост американской разведки'. _______________ ' Единственно, кто из богатейших семей Америки не вошел в ОСС, так это люди Рокфеллера; с тех пор Нелсон и "дикий Билл" не разговаривали и на приемах друг с другом демонстративно не раскланивались. Впрочем, Рокфеллер создал свою разведку, организовав "Офис по координации внутриамериканских дел". Денег не жалел, поэтому его "координаторы" постепенно провели в ОСС его людей, впрочем, глубоко законспирированных. Поскольку ОСС было создано как детище так называемой "антинацистской тенденции Америки", поскольку русские были главной силой, противостоявшей войскам вермахта, поскольку именно левое, то есть коммунистическое и социалистическое, подполье играло ведущую роль в партизанской борьбе против рейха, поскольку, наконец, отношения между Белым домом и Кремлем сделались, как никогда ранее, доверительными, корпорации потребовали создания п р о т и в о в е с а, и "дикий Билл" собрал в ОСС "русскую группировку", которая опиралась главным образом на эмигрантов. Однако Гувер, не зная того, что знали руководители правых сил США, не успокаивался; когда в январе 1942 года два молодых сотрудника ОСС, подкупив стражу испанского посольства, проникли в святая святых дипломатической миссии, в "защищенную" комнату шифровальщиков, и начали делать фотографии кодовой книги, Гувера разбудил его секретарь - новость о "вероломстве" Донована, влезшего в дела ФБР, того стоила; Гувер позвонил своему заместителю и сказал: - Готовьте операцию против "дикого Билла", хватит, заигрался! И когда через несколько месяцев люди Донована вновь проникли в посольство Франко, машины ФБР окружили здание по приказу Гувера и включили сирены тревоги; агенты ОСС были арестованы, операция по декодированию шифров, имевших особо важное значение для формирования политики США на пиренейском направлении, была сорвана. Яростный Донован был утром в Белом доме. Вызвали Гувера; тот светился дружелюбием: - Дорогой Билл, если б я знал, что в посольстве ваши люди! Я не мог себе представить, что там работают ребята ОСС! Одно ваше слово, и все было бы в порядке! Но вы совсем забыли своего старого верного друга Гувера... Примирение "врагов" состоялось лишь через несколько месяцев, когда Донован п о з в о л и л Гуверу узнать про ту акцию, с которой, в общем-то, и началась настоящая оперативная работа ОСС за границей. Смысл этой операции Донована заключался в следующем: после того как войска англо-американцев высадились в Северной Африке и начали наступление против армий вермахта, главное внимание как Рузвельта, так и Черчилля было сфокусировано на том, пропустит ли Франко немецкие войска через Испанию, позволит ли рейху ударить в подбрюшье наступавшим англосаксам, отрезать их от Северного побережья Африки и, таким образом, лишить какой-либо поддержки с моря или же сохранит нейтралитет. Понятно, все симпатии Франко были, как и всегда, на стороне Германии, однако он стоял перед дилеммой: пропустив вермахт, он мог потерять статут диктатора, а его держава сделалась бы оккупированной территорией, несмотря на заверения фюрера, что ни один немецкий солдат не останется на испанской земле; он также понимал, что, отказав Берлину, он - в какой-то мере - выигрывал Лондон, понуждая англо-американцев прекратить бойкот режима и признать его, Франко, единственным и законным выразителем интересов испанской нации. Службы рейха тем не менее продолжали нажим, да и в Мадриде было достаточно сил, которые ненавидели западные демократии, полагая, что будущее мира - лишь национал-социалистское сообщество. Поэтому предсказать, какой путь в конце концов изберет Франко, было сложно, но тем не менее предсказать вероятие следовало загодя. Донован решил о б б е ж а т ь события: он принял решение не просто понять и просчитать возможные перспективы, но приказал своим агентам н а в я з а т ь Франко линию поведения, выгодную союзникам. Играя обычную для него карту "противовеса", Донован отправил под дипломатической "крышей" своего личного представителя в Мадрид, и был этим человеком чикагский миллионер Дональд Стил, который сразу же обзавелся знакомствами в высшем мадридском свете, не уставая повторять, что он - убежденный антикоммунист, воевал с красными в составе американского экспедиционного корпуса, отправленного в Россию на помощь белым армиям. Его сменил, получив надежные связи предшественника, Грегори Томас' - один из руководителей парфюмерного концерна. Подарки дамам света ему было делать не внове, духи - не взятка, а знак внимания; ничто так высоко не ценится за Пиренеями, как знаки внимания, они - ключ к сердцам тех, кто обладает и н ф о р м а ц и е й и может в свою очередь передать н а в е р х, Франко, то, что сочтет нужным. _______________ ' Г р е г о р и Т о м а с - в будущем президент корпорации "Шанель"; один из руководителей филиала ЦРУ - радиостанции "Свободная Европа". Резидент ОСС Доунс встретился в Лондоне с бывшим президентом республиканской Испании Негрином; тот сказал ему, что, если Франко примкнет к странам оси и пропустит войска Гитлера через Испанию, в стране может вспыхнуть гражданская война, а уж "массовое партизанское движение - попросту неизбежно". Поскольку в Испании ничего не было готово к развертыванию партизанской борьбы, все люди Доунса были арестованы, привезены в Мадрид, в подвалы Пуэрта дель Соль, и подвергнуты третьей степени устрашения. Несколько человек не выдержали и признались, что отправлены из Марокко американцами. Министр иностранных дел Испании' вызвал американского посла Хайеса: - Это беспрецедентный акт вмешательства в наши внутренние дела! Это можно трактовать как шаг к неспровоцированной агрессии! Вы готовите в стране кровопролитие! _______________ ' Информация получена от него в частной беседе. А в это время люди ОСС в Мадриде, развозя по особнякам коробки с духами, з а п у с т и л и точно высчитанную дезинформацию: "Это только начало, инфильтрация будет продолжаться, ибо Белый дом опасается, что Франко откроет ворота Испании вермахту". Франко, боявшийся партизанской борьбы, нашел возможность сообщить в Вашингтон - через сложную цепь контактов, - что он не пропустит войска рейха. После того как эта информация пришла в Америку, государственный департамент поручил Хайесу заверить Франко, что засылка "группы коммунистических террористов" не есть дело рук американской армии или секретной службы, но авантюра испанских республиканцев и американских коммунистов; человек, который оказал им некоторую финансовую помощь, "выгнан с государственной службы". Доунс действительно был отчислен из ОСС, однако ровно через два месяца он был назначен советником по особым операциям при штабе генерала Эйзенхауэра. Посол Хайес, ранее столь гневно выступавший против Донована и его людей, подписал с "диким Биллом" договор о "дружбе", и с той поры его первым помощником в посольстве стал офицер ОСС... Однако ни Мюллер, ни Шелленберг, ни Канарис не имели данных о том, что на следующий день после этого Гувер позвонил Доновану и предложил вместе поужинать; вечер удался на славу, враги сделались друзьями. - Ну как? - спросил Мюллер. - Любопытно копал Канарис? - Весьма, - ответил Штирлиц, возвращая Мюллеру папку. - Данные об операциях ОСС кончаются на сорок втором годе? Мюллер хмыкнул: - Штирлиц, я отношусь к той породе людей, которые перестают получать информацию в ту самую минуту, когда наступает смерть. Ни Шелленберг, ни Мюллер, ни иностранный отдел НСДАП не знали также о том, что вскоре после этого положение Донована резко пошатнулось. А уж после того как брат европейского резидента ОСС Аллена Даллеса мультимиллионер Джон Фостер Даллес возглавил внешнеполитический отдел предвыборной кампании кандидата в президенты Томаса Дьюи, резко нападал на Рузвельта, требовал жестких мер против "красной угрозы" и пугал американцев коммунизмом, причем многие документы получал непосредственно от своего старого друга и соратника по партии Донована, президент потребовал отчет: кто проверяет работу ОСС, кто финансирует ее операции, не включенные в перспективные планы, и какие корпорации получают приватную информацию из государственного ведомства политической разведки. Ознакомившись с частью полученных материалов, Рузвельт сказал своему ближайшему сотруднику Гопкинсу: - Гарри, вам не кажется, что Донована пора убирать из ОСС? Тот спросил: - Каков повод? - Повод очевиден, - ответил президент и ткнул пальцем в папку, лежавшую перед ним. - Все члены штаба по выборам Дьюи - после его поражения - взяты Донованом на ключевые посты в ОСС, и все они заняты в тех отделах, которые планируют операции по рейху, используя свои старые связи с финансистами Гитлера. ...Этот разговор в Белом доме состоялся в марте сорок пятого, через полтора часа после того, как Штирлиц вернулся в рейх. Все в этом мире сопряжено незримыми странными связями - великое и малое, смешное и трагичное, подлое и высокое; подчас те или иные пересечения судеб не поддаются логическому объяснению, кажутся случайными, однако именно эта кажущаяся случайность и является на самом деле одной из потаенных констант развития. ВОТ КАК УМЕЕТ РАБОТАТЬ ГЕСТАПО! - I __________________________________________________________________________ ...Бомбили центр Берлина; над Бабельсбергом не летали, поэтому свет в районе выключен не был, хотя лампочки горели, как всегда, в полнакала. - Только, пожалуйста, Ганс - попросил Штирлиц, - не кладите мне сахара, я пью кофе с сахарином. Шофер откликнулся с кухни: - Так вы ж худой, господин Бользен, это моему шефу приходится следить за каждым куском хлеба, постоянно ходит голодный... - Индийские йоги считают состояние голода самым полезным, - заметил Штирлиц. - Так что мы, немцы, живем в условиях пика полезности - почти все голодны. На кухне было тихо, Ганс никак не прореагировал на слова Штирлица - видимо, вспоминал инструкции Мюллера, как вести себя в разных ситуациях... "А может быть, все-таки я сам себя пугаю? - подумал Штирлиц. - Может быть, парень действительно приставлен ко мне для охраны? Не страна, а гигантская банка со скорпионами, понять логику поступков практически невозможно, следует рассчитывать на свои чувствования... Но если я не смогу оторваться от моего стража и выйти на связь с радистами, что мне здесь делать? Какой смысл пребывания в Берлине? Я верно сделал, что намекнул Мюллеру о возможности моей особой игры, пусть думает; судя по всему, такой ответ устроил его, хотя настоящий разговор у нас еще не состоялся..." Кофе был отменный, сделан по турецкому рецепту; Штирлиц поинтересовался: - Кто вас научил так хорошо заваривать? - Сын группенфюрера, Фриц. Он был ученым ребенком, знал по-английски и по-французски, целые дни читал книги и учебники. Он-то и натолкнулся на рецепт, как надо делать настоящий кофе. Не ставить на электрическую плиту, а держать над нею, наблюдая, когда начнет подниматься пена; мальчик называл это как-то по-ученому, не на нашем языке, но очень красиво... Сейчас, я припомню, как он переводил... "Эффект вкусового взрыва" - вот как он мудрено это называл... - А где сейчас сын группенфюрера? Ганс подвинул Штирлицу мармелад: - Это варит моя мама, господин Бользен, пожалуйста, угощайтесь. - Вы не ответили на мой вопрос... - А еще я хочу просить вас попробовать наше сало... Отец делает его по старинному рецепту, поэтому в нем так много розовых прокладок, видите, как красиво? - О, да, - ответил Штирлиц, поняв, что парень ничего ему не ответит, - с удовольствием отведаю вашего домашнего сала. Откуда вы родом? - Из Магдебурга, господин Бользен. Наш дом стоит на развилке дорог, помните, поворот в направлении Ганновера и указатель на Гамбург? Красивый дом, очень старинный, с большой силосной башней на усадьбе... - Я часто езжу по этой трассе, милый Ганс, но, увы, сейчас не могу вспомнить ваш красивый старинный дом... Наверняка под красной черепицей, а балки каркаса прокрашены яркой коричневой краской? - Ну конечно! Значит, все же помните?! - Начинаю припоминать, - сказал Штирлиц. - Если вам не трудно, пожалуйста, сделайте мне еще кофе. - Конечно, господин Бользен. - Или попозже? Ваш кофе остынет, допейте, Ганс... - Ничего, я люблю холодный кофе. Сын группенфюрера научил меня делать "айс-кофе". Пробовали? - Это когда в высокий стакан с холодным кофе кладут катышек мороженого? - Да. - Очень вкусно, пробовал. А вы пили кофе "капучини"? - Нет, я даже не слыхал о таком. - Помните, в средние века жили капуцины, странствующие монахи? - Я не люблю попов, они ведь все изменники, господин Бользен... - Почему же все? - Потому что они болтают про мир, а нам воевать надо, чтобы изничтожить большевиков и американцев... - В общем-то верно, хорошо думаете... Так вот, о кофе капуцинов... Это когда в горячий кофе кладут мороженое и образуется совершенно невероятная шоколадная пена. Боюсь, что кофе "капучини" мы с вами попробуем лишь после победы... Идите, милый, я не задерживаю вас более... Сделайте заварки кофе на три чашки, я тоже люблю холодный кофе, мне потом предстоит поработать... Когда Ганс вышел, Штирлиц достал из кармана пиджака маленькую таблетку снотворного, положил ее в чашку Ганса, закурил, глубоко затянулся; снял трубку телефона и набрал номер Дагмар Фрайтаг, той женщины, дело которой передал ему Шелленберг. Голос ее был низким, чуть что не бас; Штирлицу нравились такие голоса, как правило, бог наделял ими высоких, худощавых, спортивного типа женщин с лицом римлянок. "Ты все всегда придумываешь, старина", - сказал себе Штирлиц. "Ну и что? - ответил он себе же. - Это прекрасно. Надо навязывать явлениям и людям, тебя окружающим, самое себя; незаметно, подчиняясь непознанным законам, твои представления, твоя концепция, твои идеи обретут право гражданства, только надо быть уверенным в том, что поступаешь правильно и что твоя идея не есть зло, то есть безнравственность". - Мне разрешили побеспокоить вас звонком, профессор Йорк, - сказал Штирлиц. - Моя фамилия Бользен, Макс Бользен. - Добрый вечер, господин Бользен, - ответила женщина. - Я ждала вашего звонка. - У вас глаза зеленые, - утверждающе заметил Штирлиц. Женщина рассмеялась: - По вечерам, особенно когда во время бомбежек выключают свет, они желтеют. А вообще вы правы, зеленые, кошачьи. - Прекрасно. Когда вы найдете для меня время? - Да когда угодно. Вы где живете? - В лесу. Бабельсберг. - А я в Потсдаме. Совсем рядом. - Когда ложитесь спать? - Если не бомбят - поздно. - А если бомбят? - Тогда я принимаю люминал и заваливаюсь в кровать с вечера. - Сейчас я обзвоню моих друзей - я только что вернулся, надо кое с кем переброситься парой слов - и свяжусь с вами еще раз. Может быть, если вы согласитесь, я приеду к вам сегодня, только позже. "Сейчас пишут каждое мое слово, - подумал он, положив трубку. - И это замечательно. Вопрос о том, когда расшифровку записей передадут Мюллеру: сразу же или завтра? И в том и в другом случае мой выезд замотивирован. Поглядим, как крепок его Ганс; он свалится через сорок минут, два часа беспробудного сна это зелье гарантирует. Впрочем, он может отставить свою чашку, и сна не будет. Что ж, тогда я поеду вместе с ним. После беседы с этой зеленоглазой Дагмар совершу прогулку по Потсдаму. Ее дом находится, если мне не изменяет память, в трех блоках от того особняка, где живет радист. А может быть, у Дагмар есть удобный выход во двор - придется полазать через заборы, ничего не попишешь: Москва должна знать о том, что теперь уже и Борман не мешает переговорам с Западом и что в дело будут включены серьезные люди как в Швейцарии, так и в Швеции". Ганс вернулся с кухни, налил Штирлицу кофе, допил свой, холодный, с сильно действующим снотворным; поинтересовался, что господин Бользен будет есть на завтрак: он, Ганс, отменно готовит яичницу с ветчиной. - Спасибо, милый Ганс, но ко мне приходит девочка, она знает, что я ем на завтрак... - Господин Бользен, группенфюрер сказал, что девочка погибла во время налета... Простите, что я вынужден вас огорчить... - Когда это случилось? - А еще я умею делать морковные котлеты, - сказал Ганс. Он просто пропускал мимо