! - прошептал Слава. - Теперь домой! Виталик так же хмуро распрощался. Марина расщедрилась и отблагодарила "специалиста" поцелуем в щеку, что заставило его чуть-чуть улыбнуться. Улыбка, впрочем, вышла кривоватой и не шла к его лицу, словно оно не улыбалось никогда. Условились о встрече в ресторане, и Марина с некоторым напрягом подумала, что вечер в обществе этого бирюка будет сущим наказанием... А, без разницы! Главное, что она держит в руках бархатную квадратную коробочку, и внутри, зацепленные за два маленьких ушка, змеятся и сияют мамины бриллианты с сапфирами. Конечно, Наталья позвонила в тот же вечер. Она орала в трубку так, что та прыгала в руке Марины. - У тебя, видно, начинается старческий маразм, - издевательски ухмыльнулась в трубку падчерица. - не помнишь, куда положила часы, не помнишь, куда задевала ручку - так-то ты обращаешься с папиными подарками?! А теперь и колье, которое мой папа, между прочим, подарил, моей маме, а вовсе не тебе, потаскуха, - затырила? И еще смеешь мне звонить?! - Я в милицию заявлю! - визжала Наталья. Марина бросила трубку. Слава, слушавший этот разговор, улыбнулся. - Ну, теперь твоя душенька довольна? - Даже не представляешь, как! - Марина открыла синюю коробочку, снова полюбовалась на колье. - Как ты верно заметил, справедливость восстановлена! И это вызывает глубокое удовлетворение в моей душе, - со смехом закончила она. Спустя каких-то полчаса Наталья снова позвонила, но на этот раз уже в дверь. Марина испугалась, услышав ее ор за дверью. - Что делать? - прошептала она. - Гасим свет и делаем вид, что никого нет дома, - тихо ответил Слава. - А вдруг она милицию вызовет? - Глупышка, милиция предложит пройти в отделение и написать заявление. На основании ее обвинений никто дверь ломать в твою квартиру не станет. А если тебя вдруг потом и вызовут менты, - скажешь, что ни о чем понятия не имеешь. Она ничего не докажет. А я, в крайнем случае, могу временно спрятать колье у себя. И, уловив тень, мелькнувшую в лице Марины, Слава добавил: - А еще лучше, положи в камеру хранения или арендуй сейф в банке. Никто не найдет, уверяю тебя. - Воровка, - неистовствовала Наталья за дверью, - Поганка! Уродина! Я тебя всегда ненавидела! Я знаю, ты дома! Открой, паршивка! Это ты украла колье, это твоя работа! Слава расплылся в довольной улыбке. - Чему ты радуешься? - прошептала Марина. - Так... Смешная сцена. - Что-то мне не очень смешно. Соседи слышат! - А тебе-то что? Подумаешь! Мало ли идиоток на свете! - Ты помаду свою на зеркале в прихожей оставила! Небось, колье примеряла, дрянь, губы подкрашивала! Да только воровка ты бездарная: помаду забыла! А я вот ее в милицию снесу - пусть твои отпечатки снимают! - Какую помаду? - спросил Слава. - Понятия не имею! Никакой помады я не оставляла, я вообще ее не вынимала. У меня, кстати, одна потерялась на дискотеке, а я с тех пор новой не купила; а вторая дома, и я ее с собой не брала! - На понт, наверное, берет, - усмехнулся Слава. - Шизофреничка, - прокомментировала Марина. Наконец, Наталья угомонилась и оставила Марину в покое. Марина подглядела в окно, как она злой решительной походкой пересекает двор. - Не бери в голову, - сказал Слава. - Ничего она не сможет сделать. Иди лучше ко мне... Он раскрыл ей объятия, и Марина, сев к нему верхом на колени, счастливо приникла к нему... Что теряет Артист. И снова облом. Информация, которую принес Ваня, оказалась - в который раз! - пустышкой. А начало было таким обнадеживающим... Транссексуал "Катя" нашел - или лучше сказать "нашла"? - людей, которые знали людей, в свою очередь знакомых с теми, кто разыграл Стасика. Ваня, пойдя по цепочке, сумел встретиться с громадным Лехой и мелким Сеней, и они добродушно поведали ему, что о розыгрыше их попросил дружок, Колян: сказал, что надо мужика одного поставить на место, припугнуть, а то зарвался, - не пояснив, о чем именно идет речь. Он же "клиента" и привел на хазу. Леха с Сеней нашли предложение забавным и охотно выполнили просьбу: клиента до смерти напугали и сами развлеклись от души... Дружок же, Колян, сейчас в отъезде, он деловой, и вернется только через неделю, не раньше. - Не сказали, кто Коляна-то об услуге просил? - Сказали. Что не знают, - беспечно откликнулся Ванька. - Дождись Коляна, может он будет такой добренький через неделю, что тебе расскажет! - издевательски хихикнул он. "Через неделю!" - проворчал Кис. У него она есть, эта неделя? А ну как Стасика вычислят? Опасность с двух сторон - то ли Артист найдет своего двойника, чтобы от него избавиться, то ли родная милиция расстарается... Да и мыслишку одну хотелось проверить, насчет "блондинчика"... - Да на что он тебе сдался, Кис? Ну, допустим, обрисует тебе его Колян, но кто такой - либо не знает, либо не скажет. - Да так... У меня впечатление, что засвечивается парнишка повсюду: Кисловская его описала, Надюха его описала, Стасик его видел, и голос молодой, о котором пострадавшие упоминали, скорее всего тоже ему принадлежит. - И что с того? - Ванька, не ходи работать в уголовный розыск, когда домучаешь свою учебу, ладно? - Да я и не собираюсь, - обиделся Ванька. - Я в адвокаты пойду. Буду против вашего брата клиентов защищать и деньги лопатой грести. Так что с того? - А означает это, мой юный друг Иван, следующее: не жилец он. Наш Артист-насильник заметать следы начнет, и парнишка этот - первый кандидат на устранение. Так-то. - Тебе что, Кис, жалко его, что ли? Алексей неопределенно пожал плечами. - А почему ты думаешь, что этот хмырь начнет убивать? До сих пор он только по части изнасилований упражнялся! - Не то, чтобы я так думал, но вероятность имеется. Скажи-ка мне, будущее светило юридической науки, на сколько он может сесть за свои дела? - По совокупности? Ну... На много. Кис хмыкнул. - Хорош студент. Ну ладно, "много" - это тоже кое-что. Кроме того, на Петровке есть старые нераскрытые изнасилования, в которых просматривается та же деталька: насильники пользовались презервативами. Может, тоже удастся нашему Артисту припаять... А скажи-ка мне теперь, с точки зрения преступника, которому хвост подпалили, что лучше: сесть на "много" или убрать того, который засветился?... Кис вдруг замолчал и суетливо полез за сигаретами. Если следовать собственной логике, то... То очень нехорошие вещи получаются. Очень. - Ты чего? - встревожился Ванька, видя, как посерьезнело лицо детектива. - Ты, Ванюша, дождешься, когда Колян приедет, и сбегаешь к нему на свидание. Расспросишь его хорошенько, кому он такую услугу оказал. - Ну, это еще через неделю... - протянул Ванька. - Ты ведь за неделю дело раскроешь, правда, Кис? Алексей нервничал. Интуиция подсказывала ему, что надо торопиться, что события могут принять опасный оборот. Но как тут торопиться, когда ноль информации в кармане? Казалось бы, столько держал ниточек в руках - и ни одна не сработала, не размоталась, не вывела! Артист был неуловим... А все же образ его потихоньку складывался в воображении детектива. Нет сомнения, человек при деньгах: на все эти слежки-переодевания, на все эти любовно поставленные спектакли со Стасиком в главной роли, нужно было потратиться. Конечно, у него есть некая бригада бесплатных помощников и участников. Как минимум, из трех человек. Может, людей и больше, но нам об этом ничего неизвестно... Впрочем, вряд ли: чем больше народу, тем меньше шансов, что тайна будет надежно сохранена. Так что, скорее всего, столько их и есть: три человека, он сам четвертый, лидер. Для бандитской группировки маловато. Некая отдельная, не связанная с прочим уголовным миром бандочка? Вполне возможно, учитывая, что эта мини-банда ни в какие дела, разборки, дележки территорий и сфер влияния не суется, а занимается наименее почтенной преступной деятельностью, то есть изнасилованиями... Но если допустить, что это всего лишь маленькая бандочка насильников, то сразу становится непонятным другое: откуда такой размах? И, самое главное, сколько усилий, чтобы обеспечить тылы! Двойник - это себе не каждая политическая фигура может позволить, а тут какая-то мелкая сошка... Да как тщательно, да как неотступно взращивался этот двойник! Ради чего? И вот еще что: имя. Горик, исчезнувший из всех адресных архивов, скорее всего просто сменил фамилию... То есть, - снова хлопоты и траты на новый паспорт и прочие бумажки, лишняя головная боль. Столько затрат для подстраховки - денег, времени, усилий! Как-то несоразмерны все эти затраты образу мелкого преступника-насильника... А соразмерны они человеку, которому есть что терять. Причем, по-крупному... Что? Алексей был убежден, что не ошибся и что именно Федя Горик стоял за всем этим: интуиция его голосовала "за", да и, помимо внешнего сходства, детали в характере совпадали: актерские наклонности, мечты о режиссуре, любовь к театрализации... Федя, как понял Кис из всех собранных рассказов, был совсем неглуп, но ленив, утруждать себя не любил; производил на людей хорошее впечатление за счет отличной памяти и некоторых способностей. Кис хорошо знал эту породу: такие люди со временем либо превращались в злостных неудачников и агрессивных зануд, либо все же находили себя в какой-то деятельности, как правило, достаточно творческой и непременно имеющей хоть какое-нибудь признание. Стасик может служить тому подтверждением: одаренный, но безвольный и с ленцой, он так бы и попал прямым ходом в первую категорию агрессивных зануд, если бы не Галя. Именно благодаря ей Стасик реализовал свои таланты, добился некоторого признания, которое подобным натурам необходимо, как воздух! Сопоставление здесь вполне уместно: Алексей не раз убеждался, что внешнее сходство почти всегда продолжается в характерах. И деятельность Артиста, сколь она ни своеобразна, также не лишена творческого начала, как и не лишена публики, - он явно красовался перед своими подручными, равно как и перед потерпевшими... Только где его искать, Федю? Из какой норы выползает он, чтобы совершать свои разбойные набеги? В кого превратился пухленький и добродушный мальчик, любитель самодеятельного театра, ленивец и любимчик учительниц? ...Поразительно, как легко превратился он из прилежного ученика в приблатненного хулигана! Отсутствие характера, попал под влияние? Или, вероятней всего, просто сменил ориентиры. Очень скоро после начала "перестройки" появились первые денежные люди. Включая пацанов. Приторговывали сигаретами, грузили, воровали - кто во что горазд. Мальчику Феде наверняка хотелось вырваться из душного и бедного мира неполноценной семьи. До тех пор он мечтал о карьере артиста и режиссера - то есть о том, что было престижно в еще советском обществе. Хлынувшие рекой легкие перестроечные деньги резко смели прежние ценности, и парнишка быстро переориентировался... Подался в блатные, точнее, в приблатненные. То есть никаких своих принципов у парня не сформировалось, они у него меняются в соответствии со злобой дня. Но блатной карьеры Федя не сделал. Неизвестно, в силу каких причин, но очевидно: иначе он бы сейчас не промышлял сексуальным разбоем. Значит, не удержался: то ли не по вкусу, то ли не по характеру пришлась ему эта среда, в которой существует четкая субординация, и где ему пришлось бы долго бегать в пешках, пока не выслужился бы... А для кратчайшего пути к вершинам блатной карьеры, возможно, жестокости не хватило: там ведь надо по трупам идти. Или благоразумие остановило: блатная карьера коротка, заканчивается быстро и вместе с жизнью. Итак, в блатных Горик не задержался. Как-то сумел сформировать собственную компактную группу: лучше быть большой рыбкой на маленькой тарелке, чем маленькой рыбкой - на большой, как гласит английская поговорка. Разумно. Чем занимались с самого начала? Весьма возможно, что за его плечами (здесь было бы уместнее назвать другую часть тела!) уже немало изнасилований. Одновременно грабили потерпевших, - на что и жили. У ребят на Петровке Кис узнал о двух старых, пятилетней давности делах по изнасилованиям, в которых упоминались презервативы. Дел могло быть намного больше, но изнасилованные женщины часто предпочитают молчать... Серега собирался наведаться к потерпевшим с фотороботом "Стасика", - надо будет и Кису их навестить. И вдруг Федя, несостоявшийся артист и состоявшийся насильник, каким-то образом становится неким солидным человеком, который начинает не на шутку заботиться о своей безопасности, страховаться, менять имя, приспосабливать к себе двойника и прочее. То есть, человеком, которому есть, что терять. Что же случилось? Куда он сумел протыриться? Чушь несусветная насчет торжества справедливости, которую эти четверо исправно несли в перед каждым актом изнасилования, - как ни смехотворно, а все же лозунг. Вполне политический. Неужто в политику его занесло? Необходима была новая встреча с Верой. Еще вчера он задумал попросить Веру составить что-то вроде психологического портрета Артиста: все же она его видела, все же она с ним имела дело и, будучи сама психологом, могла бы сделать ценные комментарии. Но Вера неожиданно положила конец разговору: "Мне надо побыть одной"... Что с этим можно было сделать, что возразить? "Возьмите себя в руки, девушка, и отвечайте на вопросы"? Был бы перед ним мужик - другое дело. А тут сидит такое хрупкое существо, почти неземное, какое-то прозрачное и потустороннее, и разве с таким существом можно так грубо? Никак нельзя... Так что пришлось Кису ретироваться. Что ж, будем надеяться, она не откажется от новой встречи. Кис набрал номер. Осторожно, прямо сладко, поинтересовался, как Вера себя чувствует и в состоянии ли еще раз побеседовать с ним. К его удовлетворению, Вера вполне управилась со вчерашним шоком, голос ее был крепок, даже бодр и уже не напоминал неземной шелест потустороннего видения. - Я тоже хотела с вами поговорить, - сообщила Вера - Я должна вам кое-что рассказать, Виктор, мой друг, считает, что это важно... Кроме того, у меня есть предложение: я хотела бы вас нанять, чтобы вы доказали вину Ирины! Так что давайте встретимся. - Прямо сейчас? - с надеждой спросил Кис. - Вечером. Сейчас я должна уходить. Но ждать вечера Кису не хотелось, он торопился, он беспокоился, хотелось скорее взять след. - Прошу вас, хоть кратко, что за важное "кое-что"? - Это долго, просто вы спрашивали вчера о странностях - так вот, у меня есть парочка. Вечером расскажу подробно. - Еще минуту, - взмолился Кис. - Хотя бы в двух словах: вы психолог, должны понимать людей, - можете мне сказать что-нибудь о "главном"? - Я спешу! - ответила Вера с легким раздражением. - Два слова! - Ох, и зануда же вы, господин детектив! Ладно, проще сдаться, чем спорить... Он любит власть и умеет руководить: все действия расписаны как по нотам, слушаются его беспрекословно. Такая дисциплина, если не говорить о военных, встречается только в авторитарных группировках, а их, обобщая, существует три вида: уголовная, религиозная и политическая. Далее, он в некоторой степени жалостлив, - он из тех, которые сами рук никогда не марают, при жестоких сценах не любят присутствовать, даже, вполне возможно, в кино на них отворачиваются... Это он спросил меня: "Больно, что ли?", и в голосе его прозвучало что-то похожее на сочувствие. Но это не доброта; таких людей не называют добрыми - их называют добродушными. Скорее всего, в общении он производит приятное впечатление... По всей видимости, это человек с неплохими задатками по натуре, но без малейших принципов. Готов на все ради своих интересов. - Вы что-то почувствовали, что позволило бы определить его среду обитания? Связан с уголовным миром? - Не уголовник, не думаю. Даже эти замашки с театральными билетами: какой же "браток" додумался бы? - А поточнее? - Все, Алексей Андреевич, вы исчерпали лимит времени и моего терпения! До вечера, я буду дома после семи.! И Вера повесила трубку. Вера посмотрела на часы: через пять минут за ней должна была прийти машина. Очень крупная московская фирма приглашала на работу - сами позвонили и предложили ей блестящие условия. "Наслышан о вас, наслышан", - сказал ей некий Игорь Петрович, заместитель директора. Вера спросила, кто ее рекомендовал, но Игорь Петрович отшутился: слухами земля полнится; она, наверное, и не подозревает, насколько известна ее персона в деловых кругах! И теперь за ней послали шофера. Что ж, примерно так и должно было быть. Вера за свое профессиональное будущее никогда не боялась. Она знала себе цену и никогда этого не скрывала. Она была убеждена: то, что люди обычно называют скромностью - не более, чем глупость. Только тот, у которого не все в порядке с мозгами, не в состоянии объективно видеть свои достоинства и недостатки. И либо занижает свои достоинства, - что и называется в народе скромностью, либо их сильно преувеличивает, а то и вовсе придумывает, - что свойственно людям самовлюбленным и хвастливым. Умный же человек способен более-менее объективно обрисовать и те, и другие. Все, что касалось ее профессиональных качеств, Вера оценивала весьма высоко и вовсе не была намерена скрывать эту оценку от посторонних, а в особенности от своих потенциальных работодателей. Сразу после увольнения она позвонила тем из партнеров Анатолия, которые были ей симпатичны и которые, - она знала это, - хотели бы ее переманить. В другие, незнакомые, но солидные фирмы она разослала письма со своим резюме. И принялась спокойно ждать: была уверена, что в ближайшее же время кто-то откликнется. А то и все сразу... Но, к ее удивлению, никто из бывших партнеров Веру не пригласил. Отделались туманными обещаниями и малоубедительными отговорками. Веру это задело, но, поразмыслив, она пришла к выводу: не хотят ссориться с бывшей Толиной фирмой, которой теперь заправляла Ирина. Что ж, дело ясное. И Вера стала ждать ответов на свои резюме. Ответы стали приходить. Вера ходила на собеседования, выслушивала предложения - должность, зарплата, круг обязанностей, - и никак не могла принять решения. Хотелось сравнить и выбрать; работать не хотелось. Вернее, видеть людей не хотелось. Лучше было сидеть дома, завернувшись в плед, пить горячий чай и смотреть в окно. Из всех на свете людей только Виктор ее не раздражал. Он был чем-то вроде домашнего животного: радовался ее присутствию, ничего не просил, - только деликатно опекал... Она сроднилась с ним, он стал ей кем-то вроде то ли брата, то близкого друга... Хороший, добрый, заботливый и бескорыстный. Мечта. Как это его до сих пор никто к рукам не прибрал? Хотя при его образе жизни он для семьи потерянный экземпляр. Для Веры же - находка: ей семейной жизни не надо. Ни с ним, ни с кем другим. Жила одна, и все было чудесно; а как захотела семейной жизни, так все и пошло наперекосяк. Потеряла все: Толю, ребенка... Все, о чем мечтала. Все, к чему шла так долго, всю молодость. И теперь, когда молодость стала убывать, когда отчетливо возникло ощущение последнего шанса, - судьба наподдала ей по заднице: нет у тебя шансов. Ни последнего, ни предпоследнего - ни одного. Хорошо бы Виктор так и остался при ней - тенью друга, тенью мужа, тенью семьи... Конечно, так не будет. Вера понимала, что Виктору - если не сейчас, то вскоре, - понадобится от нее большее. Он и сам пока не осознает, что их связывает, понимает, что она в ауте и ждет, пока придет в себя. Но наступит день, когда он захочет сформулировать их отношения - сначала для себя самого, потом потребует ответа от нее... Но это будет потом, не скоро. А пока все складывается наилучшим образом: он при ней, и ничего не требует. Счастлив, что не гонят. Мужчина -мечта, мужчина-подарок. Во всяком случае, для Веры. А вот теперь и работа нашлась. Вера была, пожалуй, польщена: в эту фирму она резюме не посылала, на работу не просилась - они сами ее разыскали и сами ее позвали. Тем лучше. Жизнь продолжается... Белоснежная "Ауди" притормозила у ее подъезда. Последний взгляд в зеркало - ничего, не так уж и бледна, под пудрой и легким слоем румян не видно, - и Вера спустилась. Садясь на мягкое сиденье из белой кожи, она чувствовала волнение перед деловой встречей, и оно ее радовало: жизнь возвращается к ней. И потому, занятая мыслями о предстоящей беседе, она не обратила внимания на то, что лицо водителя показалось ей смутно знакомым... Зазвонил мобильный, и шофер, выслушав собеседника, кратко ответил: "Хорошо". Повернулся с лучезарной улыбкой: "Вера Игоревна, начальство просило перенести встречу на пятнадцать минут попозже и велело мне пока напоить вас кофе. Или вы предпочитаете чай? Может, лучше сок? Алкоголь? Фирма угощает!" Вера улыбнулась в ответ и легко согласилась. Они вошли в кафе, расположенном недалеко от офиса, и Вера выбрала грейпфрутовый сок. ...Что было дальше, она уже не помнила. Потерпевшая. Закончив разговор с Верой, Кис отправился на Войковскую, нашел на Большой Академической нужный дом. Ему повезло: на его звонок дверь немедленно приоткрылась. Правда, на цепочке. Хорошенькая кудрявая шатенка поинтересовалась, что ему нужно. Кис достал удостоверение. Женщина разглядела, склонив голову набок. - И что вы от меня хотите? - Может быть, не на пороге? Если у вас найдется десять минут... - Алексей был воплощенная любезность. Она сняла цепочку и впустила его в квартиру. - Проходите, я сейчас. Женщина ушла в ванную, откуда доносился шум воды, завернула краны и присоединилась к Кису. - В квартире больше никого нет? Я бы не хотел говорить при посторонних. - Никого, кроме меня и ребенка. Малышка заболела, я взяла больничный... А в чем, собственно, дело? - У меня тема немного щекотливая... Пять лет тому назад, - начал Кис, - произошло... - Ах, вот вы о чем! - нахмурилась женщина. - Почему вы мне сразу не сказали! Я на эту тему не желаю разговаривать, и не надейтесь! - Простите, Оксана, я хорошо понимаю, что воспоминания для вас болезненны, но... Этот человек до сих пор на свободе и продолжает... - Только не надо взывать к моей совести, ладно? Я делаю все, чтобы забыть, вычеркнуть из памяти этот кошмар! И мне это почти удалось! Я замужем, у меня семья, я с трудом восстановила психику, чтобы эта история не сказывалась на моих отношениях с мужем, - который, кстати, ничего не знает! А вы являетесь и вот так просто все разрушаете! Из милиции приходили, тоже спрашивали! Почему я должна страдать, чтобы избавить от страданий других?! А если бы мой муж был дома? Вы бы при нем тоже стали задавать мне вопросы, да?! - Я специально спросил, одна ли вы дома... - тихо ответил Кис. - Помню, - раздраженно буркнула Оксана. - Надо так понимать, что вы бережете свою психику, не хотите травмировать себя воспоминаниями - и пусть страдают другие, вам все равно? - Именно! - А если я вам скажу, что он довел до смерти несколько человек? А если я вам скажу, что только чудом удалось спасти одну женщину, которая хотела покончить с собой? Вы мне тоже скажете, что вам личный покой дороже? Оксана не ответила. Кис продолжал, все также тихо, ровным и мягким голосом, не сводя понимающих глаз с молодой женщины: - Я не прошу у вас подробностей этой грязной истории, Оксана. Все, что я рассчитываю у вас узнать - это некий психологический портрет насильника. То, что вам удалось почувствовать, понять, заметить. Помогите мне, пожалуйста. Я вам даю слово, что разговор останется между нами. Оксана все еще молчала, глядя исподлобья на детектива. - Покажите еще раз ваше удостоверение! - вдруг вскинулась она. - Оно не фальшивое? Вы правда детектив? - Если у вас есть справочник "Желтые страницы России", то в разделе "детективные агентства" вы найдете и мое. Оксана стояла в нерешительности. - У вас ведь девочка? - Дочка... - Лет этак через пятнадцать... Что бы вы почувствовали, если бы - не дай бог - с ней случилось то, что случилось с вами? - Это нечестно... - Оксана с трудом подавила спазм в горле. - Вы пользуетесь запрещенными приемами! Это подло, так припирать меня к стенке! - Это не деликатно, Оксана, согласен. Но честно. Она не ответила. - Вы любите вашего мужа, вы дорожите вашей семьей, - продолжал Кис все так же мягко, но с напором. - И наверняка не хотели бы, чтобы ваш муж умер от инфаркта, как это случилось с другими, когда у них на глазах насиловали жен? Оксана подняла руки: - Пощадите. Сдаюсь. Спрашивайте. - Спасибо. Мне, Оксана, нужно уловить характер преступника. Я пытаюсь сузить круг поиска, понять, куда, в какую среду мог попасть этот человек. Я знаю, откуда он вышел, но не знаю, куда и к чему пришел. И, самое главное, как. Поэтому любая деталь, которую вы сочтете возможным мне рассказать, поможет уточнить его портрет. - Я не знаю, что именно... - Все. Если можно... Оксана возмущенно посмотрела на него и, одновременно, залилась краской до такой степени, что у нее на глазах выступили слезы. - Вы сказали, что без подробностей! Кис не ответил. Оксана взяла со стола большущую пепельницу, сигареты и зажигалку, села на диван, устроила пепельницу рядом. - Отвернитесь. Кис не понял, смотрел вопросительно. - Возьмите ваш стул и переверните его, я не хочу видеть ваши глаза. Если вы курите, я вам тоже пепельницу дам. Кис стул переворачивать не стал, а просто сел на него верхом, лицом к столу, спиной к дивану. Оксана поставила вторую пепельницу перед ним и вернулась на диван. - ... В тот вечер я поссорилась с Сашей, - донесся до Киса ее голос, - это был тогда мой "бойфренд"... Богатый и наглый. Я, как дура, терпела его выходки... До сих пор не понимаю, любила ли я его, или меня "красивая жизнь" ослепила.... В тот вечер на дискотеке он хорошо заправился коктейлями и еще кое-чем. И начал хвастаться перед друзьями, расписывая мои достоинства... Она запнулась и добавила: "В постели". - Из-за этого я с ним сильно поссорилась... Точнее, полностью порвала отношения. Выскочила из дискотеки, как ненормальная, стала голосовать. Разумеется, мама мне сто раз говорила: никогда не бери левака, особенно ночью... Но, знаете, по молодости всегда кажется, что плохое случается с другими, и ты о них читаешь в газетах, а с тобой никогда ничего не может произойти.... К тому же, я была не в себе, меня душили слезы от возмущения и обиды... Притормозила машина, Жигуленок. За рулем был молодой человек, довольно красивый. - Этот? - Кис вытащил фоторобот и протянул руку назад, к Оксане. Оксана отвела листок от себя. - Мне следователь уже показывал. Похож. Кис вытащил фотографии Стасика. Оксана прикрыла бородку пальцем. - Похож, - был ответ. - Но на фотороботе похож больше. Так вы его уже нашли? - Нет, к сожалению. Свидетели описали. А фотографии случайно попали ко мне в руки. Значит, тогда у него бороды не было? - Нет. Так вот... Я села в машину спокойно - у него такая улыбка была вежливая, приятная, добрая... Мы тронулись. Примерно через сто метров двое мужчин голосовали на обочине, и он притормозил. Я запротестовала, сказала, что не хочу ехать с тремя мужчинами, но он только улыбнулся, - очень обаятельно улыбнулся... - и открыл дверцу. Они сели по обе стороны от меня. Ну и... Короче, вывезли меня за город. Я так и не поняла, куда. Там было такое место недалеко от дороги, вроде поляны, закрытой кустами. Они вытащили из багажника одеяло... Старое стеганое, желтое, таких теперь не делают... И... Потом... Ее голос дрогнул. Кис с трудом удержался, чтобы не обернуться. - То есть, их было трое? - спросил он спокойно. - Да... Они меня выволокли из машины, поставили на одеяло, двое держали за руки, а этот, красавчик, который был за рулем, встал передо мной и сказал: "Ты зачем на дискотеку ходишь? Богатых мужиков цеплять?" Я, конечно, ответила "нет". Он ухватился за вырез моей жилеточки - на мне была такая жилеточка с блестками, на шнурках, синяя... Открытая очень, с декольте... Вот он схватился за вырез и говорит: "Значит, ты сиськи напоказ бесплатно выставляешь? Просто так, для народа? А задницу ты обтянула - на мне юбка была в обтяжку, - тоже просто так, без задней мысли?" И захохотал, повторяя, что удачный каламбур вышел: "задница без задней мысли".... Те двое, что держали меня, угодливо подхихикивали... Я ему ответила: "А ты что, борец за нравственность?" Он снова расхохотался... Представьте себе, даже в этой ситуации я не могла не признать, что он парень обаятельный... Мне все не верилось, что это может плохо кончится, он совсем не был похож на бандита... "Ну что ты, - сказал он, - зачем мне нравственность? Я борец за справедливость!" И стал развязывать шнуровку на моей жилеточке. Я все пыталась потянуть время, поддержать разговор в какой-то надежде, что вдруг мы до чего-нибудь договоримся... "Это как - борец за справедливость?" - спросила я. Я думала, что моя затея удалась. Потому что он вдруг пустился в речи, и даже жилетку мою оставил в покое... Он говорил что-то такое, из чего следовало, что женщин он ненавидит. Что они мигом западают на его красивую внешность, но так же быстро от него и уходят. Что он талантлив, но женщинам от него нужны только деньги. Что все они - то есть мы, женщины - твари продажные. А все, что продается, можно либо купить, либо экспроприировать. Я еще, помнится, спросила: "Украсть, что ли? Как вещь?" В ответ он просто опрокинул меня на одеяло... И, встав над мной, он почти выкрикнул: "Вы все сначала хотите много денег, а потом много секса! Сначала отхватить богатого мужа, а потом развести хороших любовников... И рыбку съесть, и на ... сесть! Причем сразу на несколько! Я знаю, о чем вы все, сучки, мечтаете, что вам по ночам снится: групповуха! Вам всегда всего мало - и денег, и ...ев!" Он был первым. Двое других смотрели. Жадно смотрели... Будто в первый раз видели. Кис откликнулся: "Возможно, это и было их первое дело." - Возможно... - вздохнула Оксана. - Только теперь слушайте и ничего не говорите. Я расскажу вам то, что не рассказывала никому и никогда... Не знаю, пригодится ли вам, но вы сказали, что пытаетесь уловить характер... В общем, когда он закончил, у меня пошла кровь. Месячные должны были начаться, это в принципе нормально, так бывает. Но они этого не знали. Подумали, наверное, что это что-то серьезное, кровотечение какое-то... Так вот, растерялись они страшно. Как маленькие. Смотрели друг на друга, будто спрашивая, что делать. И этот, красавчик, тоже стоял в столбняке. Но вдруг спохватился, взял себя в руки и как рыкнул на остальных: "Что встали, козлы? А ну, давайте дело делать!" Меня так удивило: "дело"! Они пошли "на дело"! Не для удовольствия, а для дела меня насиловали? - Именно так. - Почему? - "Красавчик", как вы выразились, объединил вокруг себя маленькую группу, вдохновив их идеей, что они не просто бандиты, и даже вовсе не бандиты, а борцы за "справедливость". Это был момент, когда его авторитет мог рухнуть. Он их привел "на дело" и он отвечал за все. Лидера играл. Поэтому первым справился со своей растерянностью, а может даже и с жалостью к вам... - Когда второй расстегнул брюки, красавчик отвернулся. Вроде бы ему и вправду было неловко. Но потом снова повернулся и стал смотреть. - Будто себя заставил? - Типа того... Только второй не мог ничего. У него не стояло, презерватив не на что было надевать... Третий кончил так быстро, что я едва успела почувствовать. Красавчик уже полностью пришел в себя и стал над ними издеваться. Они выглядели, как побитые щенки. - Они, как я понял, были без масок? Вы можете их описать? - Не забудьте, было темно. Этого, красавчика, я хорошо запомнила: я его разглядела, еще когда машину остановила. Да и вообще, он был у них главным, я на него больше смотрела. Второй, который не справился с "делом", был небольшого роста, светлый, показался мне совсем молоденьким, прямо пацаном. Третий длинный и смурной. Волосы темные и глаза узко посаженые. Но я бы вряд ли кого-то из них узнала, кроме красавчика. - Вы даже не представляете себе, Оксана, как важно то, что вы мне рассказали! Я вам очень признателен. Оксана в ответ неопределенно хмыкнула за спиной у Алексея. - Потом они меня ограбили - забрали деньги, у меня доллары были, сняли драгоценности - и уехали. Бросили меня в лесу... Вам тоже спасибо, - добавила она без всякого перехода. - За что? - искренне удивился Кис. - Я не знаю, что было хуже всего в этой истории. Само изнасилование или то, что было потом... Голос Оксаны завис в воздухе многоточием. - Простите, о чем речь? - не выдержал Кис и повернулся. Оксана посмотрела ему в глаза, как показалось Алексею, с упреком. - До сих пор жалею, - проговорила она, - что обратилась в милицию. Пошла в районный отдел... Видели бы вы их рожи! Как они на меня смотрели, как слушали, как выспрашивали подробности! Как их смаковали... Даже скрыть не смогли. Они, понимаете, не столько сочувствовали мне, сколько насильникам! Или, вернее, завидовали им... Бр-р, какая гадость! Те - понятно, бандиты, с них и спроса нет. Но милиция ведь существует, чтобы меня защищать! Нас всех защищать - от бандитов! А они... Они на той стороне, вот что страшно. Вы... Как это сказать... Вы меня утешили. Что не все такие мерзкие в милиции... - Я не в милиции, я частный... - Знаю. Но, небось, раньше в милиции работали? - Работал. На Петровке. Кис хотел было добавить, что не все в милиции такие; что, как везде, там тоже разные люди, что есть отличные ребята... Но передумал. Рожи, о которых говорила Оксана, он тоже знал и видел. Они были реальностью, и абстрактное наличие "отличных ребят" ничего не могло изменить в ее личном опыте. Он распрощался с Оксаной и направился в сторону Проспекта Мира, где жила Александра. Совет с Александрой. Разговор с Верой и встреча с Оксаной порадовали Алексея: они подтвердили, что Кис на верном пути. Он уже не сомневался в том, что Федя Горик и Артист - одно и то же лицо. И лицо это потихоньку приобретало конкретные черты... Но ему не хватало чего-то, какого-то маленького штриха в портрете Артиста, чтобы окончательно нащупать его нынешнюю среду обитания. Хотелось посоветоваться с Александрой. Но... Станет ли она с ним разговаривать? А если и станет - то как себя вести? Как будто ничего не произошло? Прийти с повинной? Прийти по делу? С цветами? Без? Кис понял, что прямо сейчас потонет в море безответных вопросов, и потому поскорее набрал ее номер - пока не захлебнулся. Александра была дома. - Мне хотелось бы услышать твое мнение по одному вопросу, - деловито произнес он. - Могу к тебе заехать на полчаса? - Заезжай, - деловито ответила Александра, приняв его тон. - Только действительно на полчаса, больше у меня времени нет. Алексея все-таки угостили чашкой кофе и вежливо-прохладной улыбкой. Он вел себя так, словно явился на деловом приеме: обрисовал характер Артиста, как он ему представлялся, добавил сделанные Верой зарисовки к портрету и подытожил: - Ему есть, что терять, это очевидно. Я хотел бы понять: что именно? Бизнес или политика? Деньги или власть? Ты много общаешься и с той, и с другой категорией, вот и скажи мне: откуда, по-твоему, выплыл Артист? Александра задумчиво изучала остатки кофе в своей чашке. С самого начала их встречи ее взгляд старательно обходил Алексея. - Точнее, куда он заплыл? - продолжал с горячностью Кис, стараясь компенсировать бурными деловыми эмоциями холод в личных. - Он парнишка из простых, приблатнился на определенном этапе своей жизни, но в чужую структуру не втянулся, каким-то образом вынырнул. Остался в стороне, прикинулся этаким бандитом-революционером: грабь награбленное, восстанавливай социальную справедливость. Но и на этом, похоже, не остановился. Ему наверняка хотелось другой жизни: больших денег, большего уважения - его трое подельников уже исчерпали себя в качестве публики, - и более эстетичной, "благородной" деятельности... У него есть задатки, он неглуп, артистичен, изобретателен; к тому же деньжата у него были: в качестве восстановления социальной справедливости он экспроприировал не только женские тела, но и ценности... Так куда же он подался? Чего сумел добиться, что теперь так тщательно страхуется? Звездой эстрады или спорта он не стал, остаются два магистральных пути - бизнес и политика, ты согласна? Тогда что именно: бизнес или политика? Александра подумала, допила кофе, попыхтела сигаретой и, поглядывая задумчиво в окно (лишь бы не него, был убежден Кис!), произнесла: - Деньги и власть идут рука об руку. Иногда трудно разделить. - И все же! Кто-то начинает с политики, и затем пробивается к деньгам, к кормушке; кто-то начинает с бизнеса, и затем проталкивается к власти! Александра едва заметно усмехнулась. - Я иногда спрашиваю себя, действительно ли ты нуждаешься в моих советах. Ты и сам все отлично понимаешь и уже наверняка составил свое мнение... - Если бы не нуждался - не пришел бы! - вскинулся Кис. В самом деле, решит еще, что он только ради ее персидских глаз притащился... Не-е-т, Кис по делу пришел, и баста! Александра скосила на него вышеозначенные персидские глаза и хмыкнула. - Ты являешься только затем, чтобы услышать подтверждение своим мыслям. Ничего нового я тебе и не скажу. Ну да черт с тобой, слушай, раз пришел... Видишь ли, бизнес - это мощная центрифуга, которая безжалостно выбрасывает из своего нутра всех тех, кто зазевался, кто не сумел соответствовать весьма жесткой и безальтернативной схеме существования в нем. И в этой схеме нет места, элементарно нет времени для любого другого рода деятельности - светской, преступной, культурной - какой хочешь. Бизнес - это не работа; это образ жизни и мышления. И если бы твой Артист занимался бизнесом, он не стал бы и не смог бы тратить время на слежку, переодевания, постановочные эффекты и групповые изнасилования. С другой стороны, исходя из твоих описаний, вряд ли Артист сумел бы встроиться в серьезный нынешний бизнес - слишком закрытая и жесткая система. У него характер не тот, да и связей, похоже, нет. А кто ж отвалит сочный кусок чужому-пришлому, когда своим-то глотки перегрызают? - Значит, политика? - оживился Кис. - Я рада подтвердить твою догадку, - тонко улыбнулась Александра и удостоила Алексея беглым взглядом, отчего его пульс незамедлительно участился. - Скорей всего. Политика - это тихий прудик: зона много- и разнообразно населенная... На донышке трепещет и бьется чистый родничок, тщится пробиться через мутноватые воды, - и в нем резвятся рыбки; а в теплых, прогретых солнышком, обширных стоячих заводях мечут икру лягушки, суетятся насекомые, лениво улавливаемые жабами; стрекозы сонно липнут к воде; нежно-розовые кувшинки бесстыдно разлеглись на зеленых плоских листьях, как купальщицы на надувных матрасиках; камыши-эксгибиционисты агрессивно стремят вверх свои фаллосы; пролетарская осока режет воду, как правду-матку - в общем, место найдется всякому и каждому... - Ох, здорово! Статью сочиняешь? - польстил Кис. - Так что, скорее всего, твой Артист там и поселился... - Александра не удостоила комплимент вниманием. - Сунулся в какую-нибудь задрипанную партийку. Если ты прав и язык у него хорошо подвешен, и он способен н