аболтать что-то, похожее на лозунг и программу, - с такими данными можно и со стороны пробиться. В отличие от бизнеса, где болтовня ценности не имеет... - Умница! Кис вскочил, забыв, что они в прохладных отношениях, и чуть не кинулся к Александре с объятиями. Но вовремя спохватился и сел обратно. - Ага, - уже сдержаннее произнес он, - ты очень доходчиво все объяснила, спасибо. Скажи мне вот что... Если я верно представляю характер Артиста, то он вовсе не сексуальный маньяк. Как ни дико звучит, но изнасилования для него, - это, скорее, род деятельности, в которой он самореализовывался, - другой он просто не нашел, ленив слишком... Однако по всему выходит, что теперь нашел: сунулся каким-то боком в политику. Но почему он продолжает? За заказные изнасилования ему очень хорошо заплатили, но ведь это огромный риск, как бы он ни страховался! Почему он на него пошел? Не устоял перед соблазном заработать? - Это не просто соблазн. В его ситуации это острая необходимость. Ведь ты же сам сказал, что грабежи, сопровождавшие изнасилования, - это его основной, если не единственный, источник дохода. А для того, чтобы куда-то всунуться, ему нужна была легенда. Не мог же он рассказывать правду о своей "деятельности"! Наверняка прикинулся каким-нибудь бизнесменом... Может быть, из глубинки, - труднее проверить. Тем более, что он актерствовать любит... Наплел про какую-нибудь фирму, про приличные доходы... Но легенду же надо поддерживать! Необходима приличная иномарка, дорогой прикид, соответствующая имиджу квартира, хотя бы съемная, деньги на хорошие рестораны и ценные подарки для нужных людей... И, самое главное, нужны вливания в саму партию - без этого туда не подъехать, не втиснуться, не встроиться. Именно поэтому он должен был приткнуться к какой-нибудь жалкой задыхавшейся партийке или иному политически окрашенному объединению. Денежные вливания - та база, на которой можно строить все остальное, любую болтовню. Вот он и "зарабатывал" до последнего времени... - Премного благодарен, - на этот раз Алексей сдержался и обозначил на лице лишь беглую любезную улыбку, - мне не хватало именно этой связки между насильником и новоиспеченным политиком... Если пошарить по всевозможным партиям и партийкам - можно наскрести фотографии? - По печати? Вряд ли, публикуют только лидеров. А он, судя по всему, недавно начал, и пока где-то у кого-то за спиной маячит, не более... - Ты права, конечно. Пошлю-ка я Ивана по партийным приемным с фотографией Стасика... Я позвоню, можно? Александра кивнула, и через минуту Кис давал инструкции Ваньке: "Сделай на компьютере фотографию без бороды тоже, сможешь? Вот и отлично, одна будет с бородой, вторая - без. Выпиши из справочника по Москве все задрипанные партийки и политические организации, до самых вшивых. И вперед, по адресам к секретарям и секретаршам! Прихвати какие-нибудь конфетки, глазки сострой. Ну, если мужик, то тоже можно - некоторые очень падки... А говорить - говори что ты из международной нотариальной конторы и что у него богатый брат-близнец обнаружился, который его разыскивает. Якобы кто-то видел его на каком-то политическом сборище, а больше ничего не известно. Что значит "не поверят"? Они же все телесериалы смотрят! Еще и не такому поверят, у нас народ с тренированным воображением! Вперед, Ваня!" - Работы на месяц, как минимум, - сказал Кис, положив трубку. - И рискованно очень: слух о розыске может побежать впереди Вани. И тогда Артист насторожится. Но если повезет... Все равно другого выхода нет. - Успехов, - сдержанно произнесла Александра. Кис откланялся с глупой светской улыбкой. Спускаясь по лестнице, с досады стукнул изо всех сил в стенку кулаком. Ну и что? Еще одна глупость: только кулак в кровь разбил... Если Александра права, - думал он в машине, слизывая выступившую на костяшках кровь, - если я верно смоделировал характер Артиста и его нынешнее положение, - то ситуация у нас очень нехороша. Ну просто очень-очень нехороша... Любой вполне успешно устроенный, со связями и репутацией человек будет насмерть охранять свое положение. Причем "насмерть" в наше время отнюдь не метафора... Чего же ждать от Артиста, который положил годы и кучу разнообразных усилий для того, чтобы добраться до чего-то существенного? Этот человек не остановится ни перед чем, чтобы прикрыть свои тылы. А его тылы неприкрыты. Ему мешает Стасик. Оптимальным решением для Артиста было бы предложить милиции и свидетельницам Стасиков труп. Труп в споры не вступает, не пытается доказать свою непричастность, не старается подтвердить свое алиби. Но тут Кис быстро подсуетился, Стасика припрятал. Что должен делать Артист? Сдаваться он не намерен, это ясно. Он будет искать Стасика. Пока не нашел, но... Надо сказать Гале, чтобы прекратила на дачу ездить - ее слишком легко выследить. Пусть Стас лучше сидит голодный, но живой. Впрочем, Кис сам его навестит, глянет, как там дела, а заодно и продукты отвезет. Он-то быстро распознает "хвост", если таковой возникнет... Но пока что Стасика не нашли. И, видимо, не представляют, где искать. Галя туда ездит редко, а они, видать, до сих пор не сообразили, что она могла бы отважиться спрятать "преступника", которого ищет ее муж, на их собственной даче! Следовательно... Следовательно, теперь в опасности Вера Лучникова и Марина Кисловская! Две свидетельницы, которые способны его опознать! Первая ласточка уже была: "журналист". Марина, как нарочно, подтвердила худшие опасения банды: категорически заявила, что сможет Артиста опознать. Они, возможно, поначалу обрадовались: Марина уверенно указала на Стасика! Но - Стасик пропал, см. сначала. Что-то и Вера обронила о "странностях". Вечером он ее выспросит: не исключено, еще один привет от Артиста... Как досадно, что надо ждать до семи!... Кис так разволновался, что готов был ехать к Вере сию секунду. Но на часах было пять, и ехать было бессмысленно... Он без энтузиазма перекусил в центре - в Макдональдсе, назло вредной Александре, которая это заведение презирает. И, пережевывая невкусный хлеб с жирной котлетой, продолжал свои размышления. Итак, обе женщины в опасности. Но до сих пор живы, хотя Артист уже делает круги вокруг них. Что это означает? Означать это может две вещи: либо Кис ошибся и свидетельницам ничего не грозит, и "жалостливый" Артист не собирается заходить так далеко; либо Артист готовит новый сценарий, для которого ему требуется время... Беда в том, что Кис не знает, насколько подонок близок к финалу "сценария". А Марина, к тому же, что-то от него скрывает. Возможно, в ее "обстоятельствах" нет ничего общего со всей этой историей, но только теперь Кису все кажется подозрительным. А вдруг за "обстоятельствами" тоже стоит Артист? У Киса от собственных догадок мурашки побежали по загривку. Он стремительно набрал рабочий номер Марины и закричал, забыв о соседях по столикам: "Нам нужно срочно встретиться! Прямо сейчас!" - Сегодня не могу, - холодно-капризно ответила Марина. - Отложите ваши дела, прошу вас! Поверьте, это очень важно! Он понял, что Марина колеблется, и даже затаил дыхание, в ожидании ее согласия... - Не могу, - вдруг отрезала Марина. - Звоните мне завтра в любое время, договоримся. А сегодня я занята. Гудки отбоя подтвердили ее несгибаемость. Что же за дела такие неотложные у Марины Кисловской? Кису оставалось надеяться только на то, что завтра еще не будет поздно. Он позвонил Сереге на Петровку и, уворачиваясь от града встречных вопросов, поделился своими опасениями за свидетельниц, закончив разговор при помощи старого трюка "алло, я тебя не слышу!". На душе немного полегчало: Серега толковый мужик, быстро поймет, что к чему. Может, удастся выбить охрану для свидетельниц... Но полегчало именно что "немного". Кис посмотрел на часы. Теперь к Вере, а после нее - к Марине прямиком: лучше с постели подниму, лучше невежливым покажусь, но ее предупрежу и об "обстоятельствах" выспрошу... Странная Вера . Снедаемый беспокойством, он приехал к Вере загодя - в слабой надежде, что она появится раньше назначенного часа. Но Веры дома не было, - зря Кис жал кнопочку звонка, никто не шелохнулся за дверью. Кис устроился ждать на широком подоконнике между лестничными пролетами подъезда, рассчитывая, что особо долго здесь сидеть не придется. Однако примерно час пришлось ему слушать, как живет подъезд своей вечерней будничной жизнью: звуки телевизора, лай собачонки, детские голоса, плач младенца, томительный запах жареного лука и острый - чеснока, напомнивший, что от гамбургера остались жажда и изжога... За одной дверью ругались, голоса в повышенных тонах хорошо слышны, но слова невнятны; да зачем Кису нужны слова? В многомиллионном городе каждый вечер в ячейках квартир, сдобренная запахом жареного лука, озвученная телевизором, идет человечья жизнь: ругаются миллионы супружеских пар, ссорятся родители и дети, плачут младенцы и лают собаки, и чей-то негибкий маленький пальчик тычет в клавиши фортепьяно, терзая слух... В половине восьмого лифт затрясся и заскрипел - старый сетчатый лифт дома довоенной постройки, - и освещенная кабина остановилась на шестом этаже. Кис осторожно слез с подоконника и мягко поднялся на лестничную площадку. На площадке было четыре квартиры, по две с каждой стороны; каждую пару дверей разделял выступ стены. Квартира Лучниковой была крайняя справа, и стоявшая к нему спиной русая женщина в песцовой шубке шарила в сумочке именно перед ее дверью. Стало быть, хозяйка явилась. Ему не хотелось подходить сзади, пугать Веру - именно так на нее напали бандиты. И потому, сделав пару шагов назад, на две ступеньки вниз, он ждал, пока она войдет в квартиру, чтобы потом позвонить в дверь как приличный человек. Вытянув голову из-за лифта, он подсматривал за ней, ожидая. Вера все никак не могла нашарить ключи в сумочке, и Алексею вдруг показалось, что она пьяна. Неожиданно Вера засмеялась и присела на корточки, и пушистые полы шубы накрыли кафель ровным кругом. При этом она вполоборота повернулась к Алексею, и он разглядел и ее легкий профиль, и светлые пряди, выбившиеся из прически, и даже улыбку - остаток уже отзвучавшего смеха. И еще он успел разглядеть большое темное пятно на рукаве светлой шубки. Возможно, в этом было виновато тусклое подъездное освещение, но Алексею почудилось, что это пятно крови. Она подняла сумочку верх дном и потрясла ее. Что-то в ней застряло, и Вера вновь тихо рассмеялась. Запустив руку в сумку, вытащила оттуда одну за другой две маленькие статуэтки из слоновой кости и поставила их сбоку от двери. Содержимое сумки тем временем, лишившись препятствия, водопадом ринулось на кафельный пол. В разных регистрах заголосили шмякнувшиеся о кафель мелочи, тюбик помады докатился до ног Киса и поскакал, припевая, по ступенькам; что-то стукнуло погромче и позвонче, и Кис определил по звуку, что предмет отлетел в сторону верхнего лестничного пролета. Он высунул голову чуть подальше, чтобы разглядеть, но вещица оказалась вне зоны его зрения. Одновременно он снова услышал тихий смех Веры. Чему она смеялась, он так и не понял, только утвердился во мнении, что Вера пьяна. Вера сгребла содержимое сумочки обратно, забыв щетку для волос, которую Кис разглядел у соседских дверей; тюбик помады успокоился на одной из ступенек, и Вера не заметила его отсутствия; статуэтки остались стоять у стены. Она распрямилась и, звякнув ключами, отперла дверь. Но вместо того, чтобы войти, она вдруг уронила ключи и кинулась к чужой двери: заметила свою щетку. Прижав ее к груди, Вера снова засмеялась - как-то странно весело и очень тихо, сама с собой, - шагнула в темное пространство квартиры и прикрыла за собой дверь. Ключи так и остались лежать на пороге. Что ж, у Киса отличный повод есть! Кис резво сбежал на несколько ступенек, поднял помаду - перламутровый с золотом колпачок треснул, но все равно, помада Л'Ореаль хозяйке пригодится; затем подскочил к порогу и поднял связку ключей. Потянулся было и за статуэтками из слоновой кости... Но рука замерла на полпути: статуэтки были покрыты пятнами. Несомненно, крови. Кис некоторое время задумчиво стоял посреди лестничной площадки. Эти пятна ему очень не нравились. Разговор с Верой со всей очевидностью придется строить иначе... Если не отложить совсем. Нет, не отложить - ну и что, что Вера пьяна? Может, будет только разговорчивей. Надобно срочно выяснить у нее происхождение окровавленных вещей. За дверью Лучниковой что-то стукнуло, и Кис очнулся. Должно быть, нетрезвая женщина задела какой-нибудь стул... Пора к ней наведаться. Но оставался еще один предмет, выпавший из сумки Веры, - тот самый, который он не смог разглядеть. И Алексей повернулся вправо, к лестнице... У нижней ступеньки следующего пролета поблескивал небольшой хромированный пистолет. Кис так и сел на ступеньку. Это была аккуратная и даже элегантная Беретта. Прихватив пистолет за дуло носовым платком, он осторожно опустил его во внутренний карман. Строго говоря, это было уже не его дело. Строго говоря, ему следовало бы позвать ребят с Петровки. И еще строже говоря, лучше всего прямо сейчас... Он не успел додумать, что было бы лучше всего предпринять в данный момент, потому что до него донесся сдавленный крик. Верин крик. Кис подскочил, как ужаленный, и кинулся к двери. И услышал тихий, очень тихий, мужской голос. Спокойный и жесткий. И рука Алексея, уже устремившаяся к кнопочке звонка, застыла на полпути. В кармане у него лежали ключи от Вериной квартиры. А замок защелкнулся только на одну "собачку", Алексей слышал. И не лучше ли будет... Он осторожно вставил ключ, еще осторожней повернул его и спустя мгновение оказался в темной прихожей. "Пустите, - услышал он сердитый голос Веры, - пустите меня! Там холодно, я не хочу!" Кис подкрался к двери в комнату. Вера была перекинута через подоконник и какой-то мужчина в черном пальто и маске пытался столкнуть ее вниз. Вера изо всех сил вцепилась за край карниза и капризно хныкала, словно речь шла о детской игре: "Там холодно, я туда не хочу..." Алексей не очень понял, как ему удалось сделать такой бросок, но он его сделал: разбежавшись на два шага, пролетел по воздуху чуть не от порога комнаты к окну и приземлился прямо за спиной у мужчины, хватаясь за его пальто и опрокидывая его на себя. Мужчина рухнул на Киса, увлекая за собой Веру. Получился гамбургер из трех человек с бандитом в качестве стека. Кис оказался в самом низу, полностью нейтрализованный, и как днем в Макдональдсе, от этого гамбургера тоже почувствовал изжогу. Мужчина в маске спихнул Веру с себя и, резво вскочив на ноги, бросился к двери. Освобожденный от груды тел, Кис не менее резво кинулся за маской. Эта сволочь, выскочив на лестничную площадку, сообразила захлопнуть за собой дверь, и несколько крошечных секунд, в которые Кис заново ее распахивал, ему сильно испортили дело: на площадке уже открывались двери лифта. Из лифта вышел какой-то мужчина. Бандит буквально поднырнул за его спину и через мгновение лифт уже заскрипел, уезжая. Кис с разбегу врезался в растерявшегося незнакомца, перекрывавшего детективу подступ к лифту. - ...! Одарив мужчину непечатным выражением, Кис бросился на лестницу. Но тут же замер, машинально приметив, что человек, вышедший из лифта, исчез в Вериной квартире. - ........! Кис скакнул обратно наверх и вломился в квартиру. Посторонний мужчина. Виктор не знал, как защитить Веру. От нее страшно было на шаг отойти - хоть работу бросай. Но работу он бросить не мог. Все, что он мог сделать - это быть рядом до и после. Вот и сейчас, закончив смену - сегодня пришлось выйти вечером, - он торопливо шагал к дому на Соколе. Поднял, уже привычно, взгляд на ее окна. И похолодел: окно было раскрыто настежь. Как вскочил в лифт, уже не помнил; как на него налетел на площадке какой-то мужчина, - едва заметил; как ворвался в настежь раскрытую дверь ее квартиры - уже не чувствовал. У распахнутого окна, на полу, лежала Вера. Кинулся, закрыл окно. Склонился к Вере. Кажется, без сознания. Но жива. И в тот же момент оказался в стальном замке сильной мужской руки, обвившейся вокруг его шеи, а лопатки ощутили твердое, жесткое, круглое прикосновение. - Спокойно, голубчик, - проговорил сзади него мужской голос, - не дергайся. А то эта штучка может нечаянно выстрелить в результате неосторожного движения... Понял? Руки вверх, - приказал голос. Виктор повиновался. Обвивавшая шею рука ослабла, и он получил толчок в спину. - Не двигаться. Ручки обратно пожалуйте, вверх то есть. Так, хорошо. Теперь медленно поворачиваемся. Медленно, я сказал! Виктор, задрав руки, неловко повернулся лицом к мужчине. Мужчина был среднего роста, худощав, и Виктор даже удивился, - шея его до сих пор помнила стальной замок его руки, никогда бы не подумал... Темные, коротко остриженные волосы с первой проседью на висках, странный, мягкий взгляд, никак не вязавшийся с бандитским поведением. - Документы при себе? Виктор потянулся за паспортом во внутренний карман куртки. - Стоп! - прикрикнул незнакомец. - Одной рукой, вторую не опускать. И медленно, медленно вынимаем... Так, хорошо, паспорт. Кидаем - одной рукой. Он поймал паспорт на лету, не сводя глаз и дула пистолета с Виктора. Вытянул перед собой таким образом, чтобы и Виктор, и паспорт, и пистолет были рядом в поле зрения. - "Коваленко Виктор Григорьевич, 1953 года рождения..." И что вы тут делаете, Виктор Григорьевич? "Да он наверняка из милиции!" - вдруг догадался Виктор. - Вы из милиции? - спросил он с облегчением. - Не совсем... Руки! Не опускать! - Я... Я друг Веры. Я врач. Вот пришел с работы, хотел посмотреть, как она, а тут вы... и окно... - Она в обмороке, по-моему. Посмотрите. - Я, собственно, этим и занимался... А руки... Можно опустить? - Да. Но помните, что у меня пистолет. Виктор, покосившись на обозначенный предмет, нагнулся. Приподнял веко: суженые, точечные зрачки. Вера была не в обмороке, - Вера спала. И разбудить ее было невозможно. Виктор оголил руку: так и есть, следы укола. Значит, "Женя" снова наведался... Кис уже сидел в кресле, все еще сжимая пистолет и зорко наблюдая за движениями Виктора. - Кто вы? - спросил Виктор, разогнувшись. - Частный детектив. Но милиция тоже сейчас прибудет, не волнуйтесь. - Да я, собственно, и не волнуюсь... Уберите вашу пушку, она вам ни к чему: я действительно друг Веры и врач... Кис велел Виктору сесть и, поглядывая на него, набрал на мобильном номер: "Серега, срочно выезжай, Лучникову пытались убить!" - Что? Что вы сказали? Веру пытались убить?! - Вытолкнуть из окна. - Кто? ! - Он забыл представиться, невоспитанный. - Уж не тот ли, который ворвался в лифт? - Вполне возможно. - А, черт! Знал бы я! Я бы его сцапал! - "Бы-бы"! Если бы у моей тети были яйца, то она была бы моим дядей! - процитировал Кис любимое выражение друга-француза Реми. - Лучше скажите, что с Верой? - Ей опять вкололи наркотик! - Что значит "опять"?! Виктор перенес Веру на постель, и следующие десять минут Кис с глубочайшим вниманием слушал историю о слежке, звонке из "Мелитополя", о "коллеге" и странной потере памяти... - Нет, это невероятно! - забегал детектив, дослушав до конца. - Ну объясните мне, как же можно было об этом умолчать?! Почему вы следователю не сообщили? Почему она мне сразу не рассказала?!!! - стенал он. Еще через пять минут милиция наводнила комнату. Не Серега с ребятами, - какие-то чужие. Ирина Львовна и Роман час назад были застрелены из пистолета 9-го калибра, -сообщили они. Очень возможно, что из той самой Беретты, которая лежала во внутреннем кармане у Алексея, - и которую ему пришлось вытащить и предъявить следствию. Соседи слышали выстрелы, видели Веру, выходившую из квартиры убитых. Перчатки Веры были в крови, ее шуба с подозрительным пятном на рукаве валялась на полу, ее дверь стерегли окровавленные статуэтки... Кис и Виктор давали по очереди показания. Вера, провалившаяся в наркотический сон, была глуха и нема, и не ведала, что ей грозит арест по подозрению в убийстве. На кухне нашли записку, написанную разъезжающимся почерком: "Я их убила и ухожу из жизни. Будьте все прокляты". - Это спектакль! - пытался объяснить Кис. - Свяжитесь с Петровкой, это часть одного и того же дела по изнасилованиям! - Без вас знаем, что нам делать - огрызался в ответ капитан. - Да поймите же вы, это постановка, это мизансцена! Ей вкололи наркотик и привели на место преступления! Иначе зачем бы ее пытались выбросить в окно? Она однажды пыталась выброситься, пресса историю расписала, и преступники на этом и сыграли! Ее подставили на роль убийцы, а затем собирались инсценировать самоубийство! - Воображение у вас... Детективы бы лучше писали! Доказательства есть? - Но попытка вытолкнуть ее в окно - разве не доказательство? - Нет, - отрезал капитан. - Ее видели на месте преступления, два человека убиты из ее пистолета, у нее повсюду следы крови, - я уверен, что жертв. - У нее никогда не было пистолета! - почти кричал Виктор. - А вы ей кто? Вы муж? Вы с ней тридцать лет прожили, чтобы знать, что у нее есть, а чего нет? - Но, послушайте, она же, как вы утверждаете, застрелила двоих из пистолета. Пистолет рук не пачкает, не нож ведь! Кровь на перчатках объясняется только одним: кто-то ей намеренно выпачкал руки! - вторил Виктору Кис. - Стоит ли искать логику в действиях женщины, находящейся в наркотическом опьянении? Сделаем анализ, посмотрим, чем она балуется. - Она не "балуется"! Ей вкололи! Она никогда не была наркоманкой! - молил Виктор быть услышанным. - Есть такой наркотик, который приводит человека в гипнотическое состояние, он даже называется так - "рогипнол"! - пытался объяснить Алексей. - Под его действием можно заставить человека сделать все, что угодно! А потом он, к тому же, еще и забудет, что сделал! - Доказательства? - Ампулы нет, - горячился Кис. - Если бы сама - ампула бы нашлась! - А если выбросила? - Тогда ищите в мусоропроводе: если сама выбросила - найдете. - Не учите меня, ладно? Распишитесь вот тут и очистите помещение. А подруга ваша, как только придет в себя, поедет в изолятор временного содержания. - Никуда я не пойду. Живу я здесь, - заявил Виктор, демонстративно усаживаясь в кресло. - Я врач, а Вере необходимо наблюдение врача. И ее нельзя в изолятор, за ней уход нужен! - Документик имеется? - Нет... Но мы живем вместе! - В отсутствие хозяйки квартиры я не имею права оставить тут постороннего мужчину, не зарегистрированного на данной жилплощади! - Пошли. - Кис буквально потащил Виктора к выходу. - Мы его только злим, и он из духа противоречия Веру не то что в изолятор, а в Матросскую Тишину упечет. Пошли, пошли, Виктор Олегович, сейчас с Петровки подъедут, они там получше соображают... Это же совершенно очевидно, что Веру подставили, только тупица может этого не видеть... Пошли, подождем на улице, покурим... - Ах ты черт, - произнес Кис уже на улице, у подъезда, пыхтя гаснущей на ветру сигаретой, - у меня такое ощущение, что я догоняю уходящий поезд! Расскажи вы мне сразу об этом "коллеге", мы бы тут засаду устроили! И взяли бы этого ублюдка тепленьким! А так я здесь сегодня по чистой случайности оказался! - Слава богу, - вставил Виктор, - иначе бы Вера... - Причем тут бог! - рассердился Кис. - Тут все мозгами решается, а не божьей волей, да только как прикажете мозгами работать, когда нужных элементов информации не хватает! Вот и Кисловская о чем-то умалчивает! Может, никакого отношения ее молчание к делу и не имеет, а все же... Детектив вдруг сильно изменился в лице, что-то пробормотал еле слышно, некстати хлопнул Виктора по плечу и рванул к своей машине. - Куда вы? - изумился Виктор. - Ведь сейчас люди с Петровки подъедут, вы сами сказали, надо им рассказать... - Скажете им, чтобы срочно к Кисловской ехали! - крикнул Кис, захлопывая за собой дверцу Нивы. Праздничный ужин. На пятницу был, наконец, назначен ужин у Славы дома. Марина не знала, ни где он живет, ни какая у него квартира. Единственное, что ей было известно, - квартира находится на Юго-Западе, в каком-то весьма престижном квартале... На ее расспросы Слава только загадочно отвечал: "увидишь". И ей чудилось за его словами что-то такое роскошное, изысканное, хоть и неприбранное... Казалось, он собирается ее удивить. Слава встретил ее после работы на своей "навороченной" Тойоте, и они покатили, замирая в пробках, на Юго-Запад, и Слава в машине всячески интриговал ее намеками на шикарный ужин, который ждет их дома. В районе Ленинского проспекта он вдруг хлопнул себя по карману, наморщил лоб, и произнес растерянно: "Ключи!.." Во время очередной пробки Слава перетряхнул свой небольшой кожаный портфель, во время другой, изогнувшись под ремнем безопасности, обшарил все карманы. - Маринка, по-моему, я забыл ключи у тебя дома... Господи, как глупо, целый час потеряли! Нам придется вернуться к тебе... Он был так расстроен, что Марина даже принялась его утешать. "Не страшно, подумаешь, ну что ты в самом деле, как маленький! Съездим за ключами, потом поедем к тебе"... Они потеряли еще час в пробках, и Марина начала чувствовать голод и досаду. Уже подъезжая к дому, Марина вдруг не без раздражения подумала: а готов ли ужин, которым он так заинтриговал ее? Как же Слава его приготовил, если у него не было ключей? Неужто начнет готовить только после прибытия на место? Она умрет с голоду! - У тебя там ничего не сгорит, я надеюсь? - Сгорит? Слава обернул к ней непонимающее лицо. - Нет, что ты! - вдруг просиял он: дошло, о чем она. - Я еще вчера заготовки сделал, когда убирал, надо будет только разогреть... Ну ничего, мы приедем и быстро разогреем, правда? Слава поставил машину довольно далеко от подъезда "чтобы не разворачиваться потом". Марина предложила сходить одна, но Слава только рукой махнул: "Я сам не знаю, где они. Лучше будем вдвоем искать". Он шел к ее подъезду, как всегда оглядываясь; Марине не нравилась эта привычка, словно он пробирался к ней тайком, и она даже однажды сказала ему об этом. Слава тогда рассмеялся: "Извини, издержки прошлого. У меня была связь с одной замужней женщиной, так она страшно боялась, чтобы соседи меня не увидели. И я так натренировался с ней, что с тех пор так и сидит в мозгу: чтобы соседи не увидели..." Не сказать, чтобы Марине было приятно слушать подробности об "одной женщине", но Слава чмокнул ее в щеку очень нежно, и она в результате только посмеялась. В прихожей Шанька радостно закрутилась под ногами. Слава снял с Марины пальто. - Мы же только на минуту, за ключами! - возразила Марина. - Какое дивное платье! - отступил на один шаг Слава. - Тебе очень идет красный цвет! Он ей, верно, шел, особенно этот оттенок глубокого пурпура, тонувший в тонком бархате. Марина повернулась перед Славой, чтобы он получше оценил туалет, выбранный для торжественного ужина в его квартире... И неожиданно ей бросились в глаза две вещи на полочке под зеркалом: часы Пьер Карден с бриллиантом и золотая ручка Монблан. Марина с изумлением обернулась к Славе. - Что это? - прошептала она. От неясного ужаса у нее сел голос. - Посмотри, - указал он на них, - это те цацки, о которых тебя спрашивала Наталья? Безотчетно повинуясь его жесту, Марина взяла вещи в руки, покрутила, неизвестно зачем. И без того было ясно, что вещи те! Она бросила их обратно на полочку. - Это они... Ничего не понимаю! Что это, Славка? - Сюрприз, - Слава очень серьезно посмотрел на нее и кивнул в сторону большой комнаты. - А там тебя ждет еще один. Марина замерла в плохом предчувствии, ноги как-то сразу ослабли, и она стояла в нерешительности в прихожей, безнадежно выискивая в Славином лице признаки обычной нежности. - Заходи же, смелей! И он, подтолкнув Марину к гостиной, услужливо распахнув перед ней дверь. На диване лежала Наталья. "Мертвая", - отчего-то подумала Марина. На столике стояла раскрытая синяя коробочка, колье было на месте. Рядом на стуле сидел Виталик. При их появлении он встал, и хмуро кивнув Славе, направился в коридор. "Все готово", - бросил он, проходя мимо. Наталья вдруг застонала и пошевелилась. Спит? Мгновение спустя из коридора донесся звук закрываемых замков. Марина, холодея, обернулась: - Слава, что происходит? Что это все означает? Почему Наталья здесь? Почему Виталик? Почему часы, ручка? Что все это значит?!!! Слава взял ее за плечи. - Поверь мне, - сказал он проникновенно, - поверь мне Маринка: мне очень жаль, что так все получилось. Я бы предпочел тебя трахать, честное слово. Мне давно никто такого удовольствия, как ты, не доставлял, клянусь... Но так все по-дурацки вышло... - Слава!!! Что ты несешь?!!! - взвыла Марина. Ей стало безумно страшно, что-то было между его словами, - то, чего он не сказал, но что она уже начала понимать, хотя и не могла, не желала верить... - Скажи мне, ты спятил? Что с тобой?!!! Она попыталась обхватить его за шею, прижаться к нему, словно надеялась его разбудить, докричаться: это же я, Марина! Которую ты любишь! С которой просыпаешься рядом вот уже две недели!... Но он крепко стиснул ее плечи, не давая ей сделать ни одного движения. - Прости, ты не оставила мне выбора. Ей-богу, это так неприятно... И некрасиво как-то... Мне тебя жалко, и я рад бы оставить тебя в живых, но не могу... Марина рванулась из его рук. Но Слава держал ее крепко. Ее мозг судорожно искал выхода. - Хоть объясни мне... Пожалуйста... - жалобно проговорила она. Слава с сожалением покачал головой. - Глупенькая... Ты так и не узнала меня без бороды и с перекрашенными волосами! А еще фоторобот составляла... Если бы Слава не держал ее так крепко за плечи, она бы рухнула: ноги в прямом смысле подкосились. - Давай, кончай! - донесся голос Виталика из прихожей. А то эта тетка скоро проснется. - Наталья! - закричала Марина, вспомнив о ее присутствии в комнате. - Наташа! Наташенька!!! Проснись, умоляю! Они нас хотят убить!!! - Не "нас", а тебя... - грустно уточнил Слава. - И убьет тебя она - указал он на спящую Наталью. - Из-за колье. Все соседи слышали, как она кричала, что ты его украла. И ее отпечатки найдут по всей квартире, и саму ее вместе с колье найдут на месте преступления, но она вспомнить ничего не сможет... Давай, Виталик! Виталик появился из прихожей. Слава рывком перевернул Марину так, что она оказалась спиной к нему. Его руки взяли ее в железное кольцо. Марина видела, как Виталик направился к столику, вытащил из-под журнала обычный разделочный нож. Маринин, к тому же... Шанька испуганно жалась к ногам хозяйки, как будто Марина могла ее защитить... Но спаниелька уж точно не могла защитить Марину. - Прости, Маринка, - прошептал Слава ей в затылок, и она почувствовала прикосновение его губ к своей шее. Виталик занес нож. Марина стояла перед ним, незащищенная ничем, стиснутая Славой... "Куда ударит? - пронеслось некстати в голове, - в сердце? В живот? В шею?" Она отпихнула Шаньку, крутившуюся под ногами, и начала выбрасывать ноги вперед, словно танцуя гопак, стараясь попасть Виталику по ногам. Два первых удара оказались удачными: не слишком сильными, но, учитывая каблуки, чувствительными; Виталик отскочил. - Держи ее крепче, - буркнул он Славе, потирая ушибленную голень. Марина меж тем занесла коленку как можно выше и ударила с размаху назад каблуком. Слава взвыл: удар пришелся по коленной чашечке, - и выпустил ее из рук. Марина резко села на корточки и вынырнула назад, за ноги Славы. Кинулась в коридор. Она успела открыть замок. Нож мягко и даже почти не больно вошел под ребро. Марина повисла на двери, открывая. "Помогите!" - крикнула она в образовавшуюся щель. Еще один удар настиг ее, на этот раз повыше. "В сердце метит", успела подумать она, несмотря на полный хаос мыслей. Она выскочила на лестничную площадку, уцепилась изо всех сил за перила: "Помоги-и-те!" Виталик исчез в квартире. Марина не могла больше сделать ни шага, она качалась, вцепившись в перила до побеления пальцев. Почему-то никто не шел на ее крики о помощи! В эти чертовы вечера все утыкаются в телевизоры, ее никто не слышит!!! "Помогите!!!" - еще громче крикнула она, но на самом деле получилось куда тише: сил кричать уже не было... Она увидела, как из дверей ее квартиры двое мужчин выволокли Наталью в полуобморочном состоянии, подтащили ее к висевшей из последних сил на перилах Марине, выпачкали ей руки и одежду в Марининой крови, вложили нож в правую руку - в левой у Натальи было зажато колье - и Виталик, прихватив Натальину кисть с ножом, нанес Марине еще один удар в спину. Наталья едва держалась на ногах, и, как только мужчины отпустили ее, рухнула возле Марины. Марина опустилась на ступеньку - у нее уже не было сил цепляться за перила - прямо в лужу крови под ней. Ее крови. Я умираю, - подумала она. - Это бред, это невероятно, непостижимо, - но я умираю... Голова ее поплыла, взгляд затуманился, страшная боль пронизывала тело, билась в ней толчками... Или это толчками выливалась ее кровь на грязный пол?... Она теряла сознание. Свет мерк, голоса укутывались в вату, холод забирал нее, - могильный уже холод, могильный... - Ты уверен? - донесся до нее сквозь ватный туман голос Славы. - А если выживет? Может, еще разок ударить? - Я тебе не киллер, - проворчал Виталик. - Грязную работу всегда другим оставляешь, а сам барином... - Надо ж кому-то и головой работать, - усмехнулся Слава. - Проверь, я сказал. Марина сидела на ступеньке, уронив голову в колени. Из ее ран вытекла кровь, красная кровь на красном платье. Вытекала ее жизнь, впитываясь в бархат и превращаясь в бездарную, пошлую красную лужу на грязно-серой цементной ступеньке... Кто-то осторожно взял ее за голову, приподнял лицо. Это был папа. "Доченька, я так по тебе соскучился... - произнес он. - Я не хотел тебя предавать, это получилось нечаянно, прости меня... Я люблю тебя очень-очень сильно и мы с тобой теперь всегда будем вместе, только ты и я... - А мама? - спросила Марина. - Мама? Ну конечно! Конечно, и мама тоже! Мы втроем. Хочешь, я куплю тебе Барби?.." - Будь спок, - произнес Виталик, аккуратно опуская голову Марины обратно на колени. - Она того, все. - Отличная мизансцена получилась, - одобрительно кивнул Федя Горик, склонив голову набок и окидывая взглядом площадку лестницы. - Даже лучше, чем я предполагал! Но Марина этого уже не слышала. Алый пурпур. Влетая на своей Ниве во двор Кисловской, Кис едва не столкнулся с большой белой машиной иностранной марки, выруливавшей из-за угла. Его охватило дурное предчувствие. ...Проклятье! Оно не обмануло его! В полном столбняке разглядывал Кис обеих женщин: Марину, уронившую голову в колени на верхней ступеньке лестницы, и Наталью позади нее, завалившуюся набок на лестничной площадке. Он не сразу понял, откуда взялся красный теплый ручей, сползавший по грязным цементным ступеням лестницы, пока не разглядел в глубоком пурпуре бархата Марининого платья алый оттенок крови... Кис очнулся от столбняка, приблизился, присмотрелся: в одной руке у Натальи был зажат кухонный нож, в другой - дорогое колье с бриллиантами и сапфирами. Она была жива и по всей видимости цела, а вот на леденеющей Марининой руке пульс едва прощупывался, - слабый, умирающий, но еще был! Кис не мог сказать, насколько глубоки раны и задеты ли жизненно важные органы; но крови она потеряла немеряно, если судить по теплому красному ручью... В надежде, что Серега не замедлит прибыть, Кис вызвал Скорую, а сам пока облазил все ящики в квартире Марины в поисках перевязочных средств. Он перевязал Марину, как умел, снова пощупал пульс: пока есть... Но сколько она еще продержится, пока эта чертова реанимация приедет? Пока что он позвонил поочередно во все соседские квартиры. Завидев странную и страшную сцену, соседи пытались вывалиться в полных семейных составах на лестничную клетку. Кис почти силком запихивал любопытных обратно в недра их квартир, размахивая своим удостоверением и что-то крича о неприкосновенности места преступления и уликах. Тщательно прикрывая за собой двери, в которые так и тянулись соседские шеи, он выяснил следующее: накануне вечером вот эта дама, которая там валяется на площадке (пьяная, что ли?), устроила колоссальный скандал, колотила в дверь Марины Кисловской и обзывала ее воровкой, твердя о каком-то колье... Что же касается сегодняшнего вечера, то, как дружно утверждали обитатели соседний квартир, никто ничего не слышал: пятница, впереди выходные, народ интенсивно живет семейной жизнью. Кричали телевизоры, гудели стиральные машины и пылесосы, кто-то пил, кто-то спал... Или - или никто не захотел признаться, что струсил откликнуться на крики о помощи?.. Вернувшись на лестницу, Кис, к своему облегчению, заслышал сирену реанимобиля. У него еще оставалось несколько минут, и он продолжил свой маленький осмотр места преступления. Разглядел повнимательнее Наталью Константиновну: она была то ли без сознания, то ли погружена в наркотический сон. Задрал рукава: есть, есть точечка! Нет сомнений, еще одна инсценировка режиссера-любителя... Меж тем Наталья стала приходить в себя, просыпаться, шевелиться. Она приподнялась, непонимающим взглядом обвела лестницу, не задержавшись на Марине и никак не отреагировав на кровавую лужу. Попыталась встать. Ее тут же затошнило и она на четвереньках отползла в угол, откуда до Киса донеслись характерные звуки, вызвавшие у него содрогания в желудке. Сволочи, как точно рассчитали дозу! Сейчас приедет милиция и Наталья будет в сознании; что ее стошнило - так это вполне может пройти как реакция на убийство; Наталья, скорей всего, как и в делах со Стасиком, об уколе ничего не вспомнит, и о том что происходило после него - тоже, конечно, нет. Кому придет в голову искать след от укола, кто предположит, что ее накачали хитрым наркотиком, стирающим память? На все ее отнекивания и заявления, что она ничего не помнит, в милиции только посмеются: нашли на месте преступления, с орудием преступления в одной руке и с мотивом преступления - в другой... Марину увозили в Склиф еще живой, но с "неблагоприятным прогнозом". Что на врачебном языке означало "вряд ли выживет". Наталья, частично пришедшая в себя, ничего, разумеется, не помнила. К счастью, приехал Серега, которому Виктор исправно передал слова Алексея, и, оставив слабую Наталью отлеживаться, слушал внимательнейшим образом историю о наркотиках в деле с Верой и с Мариной. Кис, как мог, обходил Стасика стороной: придет время. После этих двух попыток убийства с задействованными в них наркотиками, будет куда легче убедить следствие в невиновности Стасика. Стасик. Надо срочно им заняться, срочно связаться с Галей, узнать, не ездила ли она на дачу. Потому как, если ездила, - за нею мог быть хвост... - На кого ты работаешь, Кис? - в третий уже раз спрашивал Серега. - Прости, задумался... - Ага, так я тебе и поверил! Докладывай, сукин сын! - Серега, отвяжись. Ты же знаешь..