ные пятна света, а в основном было
темно.
Но этот странный город жил своей неведомой тайной жизнью... Где-то
слышались голоса, смех, где-то хныкал ребенок, откуда-то доносилась пьяная
песня и матерная ругань.
Провожатый остановился -- под одеждой у него пиликнула и что-то гнусаво
пробормотала рация. Он сунул руку за пазуху, достал и приблизил ко рту
какое-то помигивающее разноцветными огоньками связное радиоустройство.
-- Так точно, прибыли, -- ответил он на чей-то запрос. -- На девятом
пути. Направляемся к вам.
-- Можете следовать, -- распорядилась рация.
-- Понял вас.
И снова зашагали между составами, мимо поездов, по узким коридорам
между путями, -- поминутно попадая в лужи и глядя под ноги, чтоб не
оступиться на шпалах, не зацепиться за кабели и штабеля старых рельсов, чтоб
не разбить головы о поручни и стальные ступеньки, торчащие из распахнутых
вагонных дверей. Идти порой приходилось вдоль веток действующих перегонов,
по которым время от времени то навстречу, ослепляя прожекторами
электровозов, то нагоняя, с тяжелым лязгом проходили дальние поезда и
пригородные электрички.
Тут было самое подходящее и удобное место, чтобы в случае надобности
спровадить на тот свет человека, да так, что и комар носа не подточит -- без
свидетелей и улик. И немало, наверное, людей не по своей воле расстались тут
с жизнью вот такими мрачными грозовыми ночами.
Мимо них, мерно постукивая колесными парами и набирая скорость, проплыл
от Ленинградского поезд до Санкт-Петербурга. Пассажиры стояли возле окон и
смотрели, раздвинув занавески, на идущих куда-то троих мужчин.
Тот, что встретил их, шагал уверенно -- видно, хорошо знал эту опасную
дорогу.
Впереди послышался шум: там двигались и толпились какие-то неясные
фигуры, раздавалась гортанная речь и негромкие резкие возгласы.
.-- Цыгане? -- спросил Пастухов.
-- Тут целые таборы ночуют, -- обернулся провожатый, -- гоняют их,
гоняют, а ничего, держатся. Тут много их. Могут погадать -- будущее
предсказать... Не желаете?
-- Мы уж как-нибудь на обратном пути погадаем, -- усмехнулся Док. И
тот, что вел их, тоже улыбнулся.
Наконец от одного из вагонов отделились и выступили навстречу несколько
рослых мужчин, в которых они, люди военные, тотчас угадали своих --
служивый, привычный к опасности народ.
Подошли трое, тихо приказали поднять руки, проверили и обыскали вполне
профессионально, водя по одежде каким-то нежно попискивающим электронным
приборчиком -- удостоверились, что нет ни записывающей аппаратуры, ни
оружия, и показали на лесенку, ведущую в открытую дверь вагона.
-- Давайте забирайтесь, -- сказал провожатый, и, потянув в темноте
Пастуха за полу куртки, подвел к вагонной лесенке. -- До встречи!
Пастух оглянулся и решительно полез вверх по стальным ступеням. За ним
вскарабкался и Док.
В вагоне было совершенно темно.
-- Проходите вперед по коридору, -- сказал сопровождающий.
Двинулись в скользящем луче фонаря и оказались в купе с наглухо
зашторенным окном. В этой кромешной тьме раздался вдруг голос, но не тот,
что тогда, на той вилле, -- другой, незнакомый:
-- Здравствуйте. Садитесь. Прошу простить, что принимаю в таком месте.
Зато здесь мы сможем спокойно поговорить.
-- Говорите, -- сказал Пастух.
-- Нас уведомили, -- сказал человек из темноты, -- что вы не просто
контрактники. Вы люди, готовые служить идее. Так или нет?
-- Допустим, что так, -- сказал Док. -- С поправкой на то, что нам и
нашим близким надо есть и пить.
-- Не слышу ответа. Прошу по существу. Повторить вопрос?
-- Ну, скажем, осталось шестеро таких чудаков.
-- Тогда слушайте, -- продолжил их собеседник. -- Есть группа сильных,
решительных мужчин, для которых не безразличны интересы Отечества...
Он тоже не мог их видеть. Иначе заметил бы на лицах обоих усмешку.
Потому что они уже хорошо знали, что стоит за такими словами. Стояло всегда
одно и то же -- жажда власти и денег, добытых чужими руками. Да и много ли
стоили эти слова после того, что взяли на душу эти люди там, на ночной
дороге?
-- Идейные разговоры оставьте для новобранцев, -- сказал Пастух. -- Мы
подрядчики. Наши гарантии -- наши головы. И весь разговор.
--Ладно, годится, -- сказал невидимый визави. -- Хотя есть люди, для
которых это пока еще не пустые слова -- Родина, Отечество, офицерская честь.
Прошу внимания! Итак, в точке "А" имеется груз "Б". Имеется маршрут "В".
Имеется самолет "Г". И, наконец, где-то имеется некто "Д", которому нужен
груз "А". Как видите, уравнение даже не из высшей математики. Школьная
алгебра. Вам надлежит оказаться на борту "Г", изменить маршрут "В" и
доставить "А" туда, где его будет ждать "Д". Все! Разработан детальный,
строго просчитанный план. С начала нашего совещания пошел отсчет времени
операции. Завтра в двадцать три ноль-ноль вам надлежит прибыть на борт.
Любая самодеятельность запрещается. Любое отступление от плана карается по
законам военного времени. Ваша функция -- перехватить груз у врагов нашей
страны и переправить его друзьям. Есть вопросы?
-- Вопросов навалом, -- сказал Пастух. -- Только не знаю, имеет ли
смысл задавать их.
-- Понимаю вас, -- сказал собеседник. -- Учитывая вашу ставку, будет
лучше, если между нами не останется недомолвок. Задавайте вопросы. Если
смогу -- отвечу. Если нет, то нет.
-- Почему вы решили задействовать именно нас? -- спросил Док. -- Думаю,
в вашем распоряжении имеется немало людей, способных выполнить такую задачу.
-- Вопрос резонный. Не хочу льстить вашему самолюбию, однако мы сочли
вас наиболее подходящей командой. Хотя отбор личного состава был предельно
жесткий. Здесь не годятся чистые профи. Нам нужны профи, связанные
неформальными узами.
-- Хорошо, -- сказал Док. -- Вопрос второй: что за груз?
-- Ответственный технологический узел нефтеперегонного комплекса. В
нескольких ящиках. Общий вес брутто -- порядка двадцати тонн. Охрана --
спецназ. Вы возьмете их на себя, нейтрализуете и предложите новый маршрут и
пункт прибытия экипажу. Они исполняют -- ваша задача решена.
-- Такие грузы идут обычным порядком. Для их сопровождения не нужен
спецназ. Там что, контрабанда? -- спросил Пастухов.
-- Назовем это просто торговлей, -- поправил собеседник. -- Обычная
сделка: продавец -- покупатель. А вы -- ну, скажем так... резерв на замену
для сопровождения груза.
-- Сколько будет охраны? -- спросил Иван.
-- Как и вас -- шестеро. "Макаровы" и "каштаны". Для вашей квалификации
задача посильная. Вы их просто смените на посту. Так что они уже будут не
нужны ни нам, ни вам.
-- Откуда работаем и в каком самолете?
-- Вылет из Кубинки. Спецрейс. Самолет Ил-76. Главное -- грамотно
сделать работу на борту. Если дело выгорит, наш с вами контракт сможет
принести в казну в десять раз больше, чем экспортная операция наших
конкурентов, и поможет созданию у нас нескольких тысяч рабочих мест.
-- Хотелось бы верить, -- сказал Док. -- Только не слишком ли крутую
кашу вы заварили? Мы понятливые, дошло бы и без такой артподготовки.
Сергей в темноте сильно сжал его плечо -- мол, замолчи, не выскакивай,
а слушай.
-- Понимаю, о какой подготовке идет речь, -- откликнулся собеседник. --
Но то и были наши конкуренты. Именно таков их бандитский почерк. Мы знаем, и
поверьте, все они ответят за то, что сделали. Мы внедрили к ним своего
человека. Он сообщил нам все и вывел на вас. Только благодаря ему и
благодаря нам вы еще живы.
-- Значит, -- сказал Док, -- ваш человек, заброшенный в лагерь
неприятеля, этот... водитель "мицубиси"?
-- Какого "мицубиси"? -- не понял собеседник. -- Какой водитель?
-- Перестаньте, -- сказал Док. -- Если вы забросили его к ним, такие
вещи вам положено знать.
-- Попрошу уточнить! -- раздался из темноты командный генеральский бас.
-- Что за "мицубиси" и откуда вас везли?
-- Странно! -- удивился Пастух. -- Неужто мы знаем больше вашего? Я
говорю о водителе "мицубиси", который вез нас с той вашей дачи, а сегодня
встретил у "Рижской". Такой, в годах уже...
-- Что за дача? -- быстро спросил тот, в котором они невольно
заподозрили человека при больших звездах на плечах.
-- Дача как дача. Номенклатурный дворец, -- усмехнулся Пастух. -- Камин
с красными изразцами, телевизор с экраном, как окно... Будто не знаете.
-- На телевизоре, -- вспомнил Док, -- модель подводной лодки "С-145",
голубая, с золотым перископчиком...
-- А когда вы там были?
-- Позапрошлой ночью. После "артподготовки", которую устроили ваши...
конкуренты.
--Ясно... -- раздался голос из темноты. И торопливо добавил: -- Можете
быть свободны. Считаю, мы обо всем договорились, вводные вы получили, ждите
дальнейших указаний.
* * *
Иван и Сергей уехали, и в квартире профессора Злотникова установилась
тишина тревожного ожидания.
За открытым черным окном еще шумел ливень, но гроза удалялась, и в
комнаты вливалась холодная влажная свежесть. Всем хотелось, чтобы скорей
пролетело время тягостной неизвестности, чтобы, наконец, послышался звонок в
дверь, чтобы снова раздались голоса друзей... Но время, как всегда в такие
минуты, резко сбавило темп и ползло еле-еле... выматывающе медленно.
Все они хорошо знали это чувство неприкаянной опустошенности после
проводов друзей на опасное задание. Туда, откуда те могли уже никогда не
вернуться...
Прошел час, кончался второй.
Перебрасываясь пустыми словами, все четверо, как могли, пытались
скоротать эти минуты.
Трубач лежал на диване, закинув руки за голову, Муха механически гонял
по экрану компьютера разноцветные кубики "Тетриса", Артист с остервенением
метал в коридоре ножи в мишень, Боцман сидел на подоконнике и угрюмо смотрел
в окно на черный ночной двор.
-- Ладно, -- сказал Трубач и сел. -- В конце концов, это всего только
запланированная рабочая встреча. Встретятся, поговорят, привезут задачу...
-- Скорей бы они вернулись, -- вздохнул Боцман. -- Ну ладно, вы как
знаете, а мне для закалки нервов нужен на ночь "Дорожный патруль".
Он нажал кнопку на пульте, включил телевизор, высветил в углу черного
кинескопа зеленую шестерку и...
И первое, что они увидели на большом экране, -- бородатое лицо Трубача.
"Внимание! Управлением внутренних дел города Москвы разыскивается особо
опасный психически больной Ухов Николай Иванович, который совершил побег или
был похищен из специального отделения психиатрической больницы. Приметы
Ухова -- рост сто девяносто сантиметров, плотного телосложения, имеет
большие залысины, носит усы и бороду. Владеет приемами борьбы и бокса,
агрессивен и представляет серьезную угрозу для окружающих. Может выдавать
себя за музыканта-саксофониста или бывшего военнослужащего. Всем, кому
что-либо известно о местонахождении Ухова, предлагается незамедлительно
сообщить в милицию по телефонам..."
-- О-па! -- воскликнул Артист. -- Кажется, приехали... Хорошо хоть,
побрился!
Прошло еще минут десять, и вдруг неожиданно у всех четверых -- у кого в
кармане, у кого на поясе -- запиликали пейджеры. Ничего не понимая, они
переглянулись и, нажав кнопки, уставились на маленькие зеленоватые дисплеи.
* * *
Назад к метро "Рижская" Дока и Пастуха вел другой провожатый. Того
пожилого добродушного дядьки, который привел их в вагон, уже не было.
Снова темнота, вагоны, колеса, рельсы, снова сырой черный туман,
хриплые голоса цыганок у тех вагонов, где хоронились до утра тайные таборы
дневных гадалок и попрошаек.
Обратный путь показался неожиданно коротким, и они удивились тому, как
быстро вышли к пролому в бетонной стене.
-- Дальше сами найдете, -- уже откуда-то издали сказал провожатый и
исчез в темноте.
Он прошел несколько десятков метров, нырнул под вагон, и тут у него в
кармане часто загудела маленькая рация. Он поднес ее к уху и стремительно
ринулся назад, вслед за теми, с кем только что расстался, на бегу сбросив
предохранитель бесшумного пистолета.
* * *
Едва Перегудов и Пастухов покинули вагон, тот, что разговаривал с ними,
включил маленькую мощную рацию и тотчас раздался мужской голос -- видимо,
ждал вызова.
-- Слушаю! Закончил с ними?
-- Закончил. Тут какие-то странные дела. Похоже, после того как мы с
ними поработали на дороге и нас спугнули, их кто-то перехватил у гаишников.
Они были на какой-то даче.
-- На какой еще даче?
-- Они сами не знают. Попробовал раскрутить, чтобы вспомнили детали...
-- Раскрутил?
-- Какая-то херня. Каминный зал, модель подлодки с золотым перископом
на телевизоре. Да! И еще -- бортовой номер "С-145".
Человек, который услышал это в другом районе Москвы, между Пречистенкой
и Гоголевским бульваром, в этот момент почувствовал, что у него заныло под
ложечкой.
Он сразу понял, что это за дача. Он бывал там не раз, в этом загородном
особняке, у того камина. Что же касается подводной лодки -- голубой, со
сверкающим золотым штырьком перископа над ходовой рубкой, -- то, как было
ему не знать ее, если он сам ее и подарил на пятидесятилетие хозяину этого
дома.
-- Это все? -- спросил он человека в вагоне.
-- Еще тут, какая пенка... Если верить этим козлам, наш Нефедов гуляет
налево. Будто бы он вез их с той дачи в Москву. На каком-то "мицубиси".
-- Ты хоть понимаешь, что это значит? -- рявкнула рация. -- Это ведь он
и подсунул нам эту команду! Это провал! Слушай приказ: Нефедова взять,
изолировать, допросить так, чтобы сам о смерти молил. Тех шестерых в распыл,
пока еще не напели. Обрезать все концы!
-- Они знают о Кубинке, -- сказал человек в вагоне.
-- Тем более! Кубинку отставить и забыть! -- после секундного
размышления приказала рация. -- Переносим на запасную базу. Время то же.
Менять уже нельзя. Сообщи всем. Выполняй немедленно! Исполнение доложишь.
-- Понял!
-- Где те двое?
-- Уже ушли. Наши повели их.
-- Так ты их выпустил, мудила?! Вернуть! Дальше -- согласно моему
приказу. Но сначала вытрясешь из них все!
Рация смолкла. Человек в вагоне поднес к губам переговорное устройство
ближней связи.
-- Поташин, Крохин, Нефедов! Срочно ко мне! Через минуту из трубки
раздалось:
-- "Челнок", "Челнок"! Я -- "Шанхай". Нефедова нигде нет!
-- Найти, мать вашу!
Еще минут через десять в черное купе влетел запыхавшийся рослый
человек.
-- Нефедова не нашли!
-- Найти! Всю Москву перерыть! Поднять "сонников"! Выполнять!
И когда подчиненный вышел, он переключил канал и проговорил:
--Я -- "Шанхай". Тревога! "Кострома", "Кострома"! Берешь семь человек
"сонников" с Бобом и полным боекомплектом, прибываете на точку, гасите всех.
Ты их знаешь -- те же, с кем работали на дороге. Все шестеро должны быть в
полном жмуре до пяти ноль-ноль. Вопросы есть?
-- Нет вопросов, -- буркнула рация. -- Слушаю адрес.
-- Запоминай...
И человек в купе продиктовал адрес профессора Злотникова.
* * *
Пастух торопливо отпер двери "джипа". Они сели в машину, Сергей завел
мотор и плавно отъехал от тротуара.
-- Давай поднажми, -- сказал Сергей. -- Надо скорей оповестить наших.
Колеса с шумом расплескивали лужи. Ночные улицы были пустынны, и нога
Пастуха все сильней вжимала тугую педаль газа. "Джип" разгонялся, они
неслись, врубив дальние фары, и пару раз, будто усвоив бандитские ухватки,
промахнули на красный.
-- А вот это ты зря, -- укоризненно покачал головой Док. -- Гусей
дразнить нам сейчас совсем ни к чему.
Пастух и сам уже заметил -- видно, где-то в укрытии, в засаде,
прятались гаишники на белом "форде" с мигалками. Сейчас этот "форд" повис на
хвосте и легко догонял их.
-- Попробую оторваться, -- азартно блеснул глазами Пастух. -- Силенок,
думаю, хватит...
-- Не дури, -- грубо оборвал Док. -- Тормози, и давай разберемся с ними
как люди. Готовь монету.
-- Как знаешь, -- разочарованно вздохнул Пастух. -- А то бы я точно
ушел.
Он тормознул, и через считанные секунды белый "форд" был уже рядом,
эффектно обошел слева и притерся к бровке. Из него выскочил здоровяк гаишник
с укороченным "Калашниковым" на груди.
-- Это уже становится скучным, -- сказал Пастух и, не глуша мотора,
выскочил на мостовую.
-- Ну вы даете, товарищ водитель, -- не скрывая возмущения, сказал тот,
забирая права. -- Э-э, да от вас запашок какой!
-- Какой запашок, вы что?! -- в свою очередь возмущенно вскинулся
Сергей.
-- Вы проследовали на запрещающий сигнал светофора! У нас все
зафиксировано, -- сказал гаишник. -- А вы под градусом. Вон как разит. Да и
пассажир ваш хорош.
-- Слушай, старлей, -- сказал Пастух. -- Мы люди мирные. Что правда, то
правда -- поспешил я чуток. Есть такая идея -- разойдемся как братья. Сотни
хватит?
-- Что-о?!
-- Стало быть, две? У нас без проблем.
-- Водитель Пастухов! -- с яростью выговорил парень с автоматом. -- Для
освидетельствования на предмет обнаружения следов алкоголя прошу немедленно
пройти в нашу машину. И вы, гражданин пассажир, туда же!
-- Мы, конечно, сядем в ваш "форд ель", -- сказал Пастухов, -- сядем,
не волнуйтесь. Только не надо махать стволом. Мы трезвы как стеклышко. Это
дезодорант, чтоб вы знали. Для настоящих мужчин.
Он зло рванул дверную ручку "форда" и плюхнулся на заднее сиденье. С
другой стороны под пристальным взглядом черного зрачка автоматного ствола в
патрульную машину забрался Перегудов. Там уже сидел какой-то человек в
темноте, и он оказался между Пастухом и Перегудовым.
-- Ну-ну, -- сказал человек. -- Может, хватит петушиться?
Расхорохорились! Умеете нарушать, умейте и отвечать.
-- Фу ты! -- выдохнул Пастух.
Водитель в милицейской форме и бронежилете, точно такой же здоровяк с
автоматом, как и тот, что вытаскивал их из машины, будто по команде вышел из
"форда".
-- Ну, наконец-то! -- продолжил Голубков. -- Я за эти два дня и полысел
и поседел. Ну, соколы мои! Хороши! Нажрались в стельку, на красный шпарят,
как блатные молокососы... Ну, давайте, давайте, докладывайте быстрей!
Говорите свободно, в этой машине такая аппаратура, что не пройдет никакой
сигнал. Задание получили? Кто встречался с вами? Тот же самый, что и на
вилле?
-- По голосу -- не он, а так -- все похоже, -- ответил Иван. --
Сплошные тайны мадридского двора. Ни лица, ни фигуры. Полная темнота. По
запаху человек курящий. Военный и в чинах.
-- Почему так думаете? -- спросил Голубков.
-- Рыбак рыбака... -- усмехнулся Док. -- Строй речи, лексикон, а
главное -- интонация. Привык командовать. Причем не гражданскими.
-- Мне тоже так показалось, -- сказал Пастух. -- А вообще, честно
сказать, вконец мы запутались -- кто есть кто и кто какую игру играет.
-- Специфика нашего времени, -- невесело согласился Голубков. -- Поди,
разберись, где человек, где оборотень. А теперь сжато доложите, что вам
приказано сделать. Где, когда -- короче, весь график.
-- Завтра в полночь с аэродрома в Кубинке уходит транспортный Ил-76. В
девятнадцать тридцать нас встретят их люди на платформе Голицыне, под видом
охраны доставят на борт. В грузовом отсеке самолета уже будет груз и
охранники. Мы должны уложить и заменить этих людей.
-- Сколько будет охранников? -- спросил Голубков.
-- Шестеро. Он дал понять, что груз будет очень серьезным. Да, вот еще
что! -- вспомнил Пастух. -- Наверное, это важно. Он почему-то все время
давил на патриотические чувства. "Интересы России, интересы России..."
-- Да-да... -- задумчиво проговорил Голубков. -- "Интересы..." Значит,
в Кубинке... Слушаю дальше.
-- Кладем охрану, проходим в пилотскую, наставляем стволы, требуем
изменить курс согласно карте, которую нам вместе с оружием вручат уже на
борту.
-- Так, а дальше?
-- Это все.
-- Ну а гарантии для вас? -- спросил полковник.
-- В точке посадки нас будут ждать их друзья. Они обеспечат наше
возвращение в Москву. Оплата услуг здесь же. Как говорится, по факту.
-- Сильные гарантии, -- усмехнулся Голубков. -- Ну а что за груз-то
хоть, намекнул?
-- Полунамеком. Какая-то техника, связанная с нефтью. Крупногабаритная.
Насосы, что ли?
-- То, что вам сообщили, -- вполне правдоподобно, -- сказал Голубков.
-- Но мы не знаем, что за груз, кому он предназначается и куда должны
перенаправить его вы. Момент истины тут может открыться уже только на борту
транспортника. Так что опять все упирается в вас.
-- Но вы хотя бы догадываетесь, что там может быть? -- раздраженно
спросил Пастух. -- Вдруг бомба водородная! Или золота вагон. По нынешним
временам я бы не удивился. Во всяком случае, подготовка соответствующая.
-- Кое-какие контуры наметились, -- глубоко затянулся сигаретой
полковник. -- Есть основания думать, что речь идет о новейшем ракетном
двигателе, какого нет еще даже у американцев. Ваше дело -- снять все
вопросы. Когда предотвратите угон, вернете самолет, возьмете исполнителей --
тогда и узнаем, что за товар теперь в ходу и чья тут задумка.
-- В общем, все ясно, -- сказал Сергей. -- Мы в деле, вход рубль, а
выход -- два... Ответьте нам на такой вопрос: можем ли мы рассчитывать, что
вы прикроете хотя бы наши семьи?
-- Буду честен, капитан, -- сказал Голубков. -- Крутить вола тут
нечего. Я могу ответить на твой вопрос только так: сможем прикрыть и
защитить ваших родных лишь в пределах возможного. Но я сам не знаю, где
кончаются эти пределы. Мы схватились с такой силой... И опять-таки все
зависит от вас.
-- Ответ обнадеживающий, -- вздохнул Док.
-- Все, расстаемся, -- сказал Голубков. -- Время вышло. Когда увидимся,
да и увидимся ли вообще, теперь один Бог ведает. Но помните -- мы в связке,
как альпинисты.
Иван и Пастух уже хотели было покинуть "форд", как вдруг Голубков
спросил:
-- Когда они начинают отсчет времени?
-- Они начали его час назад, -- сказал Пастух. -- С той минуты, как мы
приняли их предложение. Хотя выбора у нас, сами понимаете, не было.
-- Да, вот еще что, -- сказал Иван. -- Человек, с которым мы сейчас
имели встречу, представился конкурентом той фигуры, с которой мы толковали
ночью на вилле. Мы не видели ни того, ни другого. В одной они связке или
действительно конкуренты -- кто их знает.
-- Сегодня мы провели анализ и пришли к выводу, что здесь действительно
столкнулись интересы двух, а то и трех конкурирующих групп, -- кивнул
Голубков.
-- Ого! -- воскликнул Док. -- Это в какую же крутую разборку вы нас
изволили впутать?
-- Подождите! Тогда, боюсь, мы здорово лопухнулись, -- вдруг сообразил
Пастух. -- Мы-то думали -- вышли на "стрелку" с теми, кто нас на вилле
принимал... И что-то слишком быстро он свернул разговор.
-- Да ты что? -- вскрикнул Голубков. -- Тогда это может быть
смертельным проколом!
-- Но вы поймите, -- сказал Пастух, -- там, на вилле, нам сказали
ждать, и мы ждали. Нам позвонили, назначили место и время -- мы прибыли. Нас
встретил человек, который вез нас с той виллы... Что мы должны были думать?
Ясно -- одна шайка. Так ведь?
-- Значит, никакой Кубинки! -- приказал Голубков. -- Кубинка сгорела.
Вы раскрыты -- там вас встретят таким огнем.
-- Константин Дмитриевич, -- севшим голосом проговорил Пастух, -- у
Артиста наши ребята. Ведь туда сейчас придут! Надо их срочно предупредить,
чтобы уходили.
Голубков быстро схватил трубку телефона, набрал номер.
-- Черт, занято! Что же делать? Подумав мгновение, сказал:
-- Вот что, мужики, если мы туда сами сунемся, чтобы прикрыть ребят, --
операции конец. Сейчас это можете сделать только вы. Гоните туда! Вы должны
успеть опередить тех, кого туда могут послать.
-- Оружие! -- потребовал Пастух.
--Держите, -- Голубков достал из бардачка "форда" два пистолета
"гюрза". -- Дальше вас никто не остановит. Гоните! Мы сообщим по трассе. Где
вы встречаетесь? -- крикнул он им вдогонку. -- Резервная явка?
-- Они знают! -- отозвался Пастух. Они выскочили из "форда" и кинулись
к своей машине. Около нее стояли гаишники.
-- Ну что, доказали? -- злобно крикнул Док одному из них.
-- Ты полегче, полегче, -- подкинул тот автомат на груди. -- Держите
ваши документы и катитесь. Пастух завел мотор и сорвался с места.
* * *
Расставшись с Пастуховым и Перегудовым, полковник Голубков приказал
водителю "форда" во весь опор мчаться на одну из явочных служебных квартир
управления в районе Теплого Стана. Надо было, не откладывая, доложить
обстановку начальнику управления генералу Нифонтову.
Голубков чувствовал, что измотан до предела. Все-таки пятьдесят два
года -- это не тридцать и даже не сорок.
Он почти не спал уже около двух суток. Лишь пока носился по весенней
Москве и области в разных неприметных с виду "Волгах" с усиленными
мерсовскими моторами удавалось вздремнуть от силы двадцать -- тридцать минут
кряду. Но резкое торможение, крутой поворот, вызов по рации вновь и вновь
вырывали его из сна, и он тотчас оказывался включенным в работу, требовавшую
предельной концентрации и ясности ума.
Казалось, болел и гудел каждый нерв, каждая клетка мозга под черепной
коробкой. Но об отдыхе и сне теперь и думать не приходилось. А предстоящие
дни обещали выдаться еще более напряженными: судя по всему, многомесячная
сложнейшая операция входила в завершающую фазу.
Шел десятый месяц, как Голубков был назначен начальником оперативного
отдела управления по планированию специальных мероприятий самого секретного
ведомства новой России.
Эта должность требовала его непосредственного участия в разработке
сразу множества дел и операций. Но теперь ситуация сложилась так, что ему
было поручено заниматься лишь одним: разгадыванием многосложной преступной
авантюры, которую имело право разрабатывать только их управление, напрямую
подчинявшееся высшему лицу в государстве. Их могущественное учреждение, о
существовании которого было известно предельно ограниченному числу особо
доверенных лиц.
Создание их управления было вызвано возникшей острейшей необходимостью
иметь независимый эффективный инструмент для решения вот таких особо сложных
и щепетильных оперативных задач, которые по нынешним ненадежным временам уже
нельзя было доверить ни Генпрокуратуре, ни МВД, ни Федеральной службе
безопасности. На каких-то этапах управлению можно было вступать с ними в
контакт, осторожно взаимодействовать и строго дозированно обмениваться
имеющимися сведениями, но прямое привлечение их сил к сложнейшим акциям,
проводимым управлением, исключалось. Здесь требовалась тысячепроцентная
гарантия того, что сверхценная тайная информация будет сохранена и не уйдет
на сторону.
С момента создания в конце девяносто первого года управление возглавил
генерал-лейтенант Волков, а после его самоубийства -- генерал-лейтенант
Нифонтов.
Сердцем и мозгом управления по праву считался его аналитический центр.
Никому не известные блестящие эксперты-специалисты вели здесь работу
величайшей государственной важности, по сути дела аналогичную той, которая
входила в обязанности резидентов разведсетей за границей, но с той разницей,
что они решали ту же самую задачу внутри собственной страны, одновременно
совмещая работу разведки и контрразведки.
Именно в недрах аналитического центра чуть более полугода назад у
одного из его ведущих сотрудников зародилось подозрение, что кто-то из
высших российских руководителей, причастный к оборонной промышленности,
военной науке и военно-промышленному комплексу, пытается установить через
сложную цепь посредников тайный контакт с одной из самых одиозных фигур
мировой политики -- правителем исламского государства в Азии, эмирата
Рашиджистан.
Этот властитель, бессменно и безраздельно правивший в своей стране
двадцать третий год, коварный и воинственный политик, давно подавивший в
своем отечестве всякое инакомыслие и сопротивление, уже несколько лет давал
понять остальному миру, что близок тот час, когда в его руках будет
собственное термоядерное оружие, -- мол, работы по его созданию уже
завершаются.
И согласно имеющимся в управлении данным эти его намеки и заявления
вовсе не были пустым бахвальством авантюриста-параноика или блефом.
Из секретной докладной аналитической записки:
"Как достоверно установлено нашим источником по линии
военно-стратегической разведки, правитель государства Рашиджистан эмир
Хусейн аль-Рашид-Шах, ныне являющийся обладателем не только гигантского
личного состояния, но и единоличным распорядителем финансов собственной
страны, всеми доступными ему средствами принудил работать на себя не менее
60 высоко эрудированных, блестяще подготовленных физиков-атомщиков, химиков
и инженеров-конструкторов из разных стран, способных в короткие сроки
разработать и запустить в малую серию современное мобильное термоядерное
оружие.
К сведению. Государство Рашиджистан, где установлен режим личной
диктатуры эмира Рашид-Шаха, располагает крупнейшими запасами лучшей на
планете бесцветной нефти. Этот ценнейший продукт, несмотря на торговое
эмбарго, наложенное ООН, и политику изоляционизма, проводимую режимом, тем
не менее, через цепи торговых посредников тайно переправляется и реализуется
на международном рынке, что приносит ежегодную прибыль, сопоставимую только
с доходами самых крупных нефтедобывающих стран.
По агентурным донесениям российской и западных разведок, государство
Рашид-Шаха уже сумело к середине 90-х годов тайно провести два или три
испытания собственного термоядерного оружия мощностью до 1 мегатонны. Судя
по всему, заряды взрывались в глубинных многокилометровых скважинах
океанского шельфа, благодаря чему подкупленные эмиром Рашид-Шахом
иностранные эксперты и консультанты сумели достаточно квалифицированно
выдать их за подводные океанские землетрясения -- цунами.
То, что Рашид-Шах, хотя бы даже и в небольшом количестве, действительно
располагает ядерными зарядами, косвенно подтверждается и тем, что с начала
1994 года он активно занимается разработкой собственных средств доставки и
не менее целенаправленным поиском каналов получения действующих натурных
образцов этой техники и соответствующей научно-технической документации.
Есть основания полагать, что в связи с недоступностью получения
наиболее современных и перспективных ракетно-космических технологий в
странах Запада Рашид-Шах, исходя из ситуации, сложившейся в нашей стране,
активизировал свои усилия на российском направлении.
В свете вышесказанного необходимо форсировать работы по разгадке особо
сложного кодового ключа для скорейшей компьютерной расшифровки спутниковых
радиограмм, прошедших в эфире на закрытых частотах правительственной связи с
сентября по декабрь прошлого года и перехваченных нашими техническими
службами в Эль-Рашиде и Москве.
З а к л ю ч е н и е
Попав в руки такой опасной политической фигуры, как эмир Рашид-Шах,
проводящий открыто агрессивную авантюристическую политику, оружие массового
поражения вместе со средствами его доставки неизбежно станет грозным
фактором военно-стратегической нестабильности в большинстве регионов Азии, а
возможно, и всего мира. Тактика ракетно-ядерного шантажа из потенциальной
возможности станет реальностью, что кардинально изменит всю геополитическую
ситуацию.
По нашему мнению, сложившееся положение является крайне тревожным и
требует оперативных решений на самом высоком политическом уровне для
предотвращения возможных непоправимых последствий, грозящих не только
ближайшим соседям Рашиджистана, но также России и всему человечеству".
* * *
В то январское утро около полугода назад полковника Голубкова вызвал
начальник управления генерал Нифонтов. Поздоровавшись, Александр Николаевич
некоторое время молчал, как бы собираясь с мыслями. Голубков ждал. Наконец
Нифонтов взглянул в глаза своему первому заместителю:
-- А что, Константин Дмитриевич, как вы посмотрите на то, чтобы нам
немного проветриться?
По его выразительному взгляду Голубков тотчас понял, что тот вкладывал
в эти слова: даже здесь, даже у себя, где самой чувствительной аппаратурой
были "просвечены" все стены, потолки и оборудование каждой комнаты, Нифонтов
не чувствовал себя в полной мере уверенным, что их не услышит кто-нибудь
третий.
Был зимний ветреный день, к прогулкам никак не располагавший, но
Голубков охотно согласился.
-- Поедем в моей машине, -- сказал Нифонтов. И уже минут через десять,
влившись в поток транспорта на Беговой, они катили в черном "вольво",
удаляясь от центра. Погода была отвратительная, в ветровое стекло сплошным
потоком летел серый снег.
Нифонтов был мрачен. Когда Голубков вопросительно взглянул на него, тот
незаметно кивнул в сторону водителя, и полковник осекся на полуслове ~
видимо, разговор должен был пойти о чем-то слишком важном.
Неожиданно Александр Николаевич нажал кнопку и опустил стекло,
отделяющее задний салон от водительского сиденья.
-- Вот что, майор, остановите-ка за углом. Мы сейчас выйдем, немного
пройдемся и подышим воздухом. Можете быть свободны. В семнадцать ноль-ноль
ждите нас там же, где высадите.
И они оказались на резком ветру с колючими ледяными иглами -- двое
немолодых мужчин в штатском, по виду которых решительно никто не смог бы
догадаться, кто они такие и чем занимаются.
-- Вот так-то лучше, -- сказал Нифонтов, когда "вольво" исчез и
смешался с машинами в дорожной лавине. -- Сейчас нам не надо ни глаз, ни
ушей, ни охраны.
-- А наружники?
-- Не волнуйтесь, Константин Дмитриевич. Я подготовил нашу встречу
довольно тщательно. Но... как сказал поэт, "и все же, все же, все же...".
Они спустились в подземный переход, проехали в поезде метро несколько
остановок, снова поднялись на поверхность и вскоре уже топтались на
платформе пригородных электричек. Потом, в последнее мгновенье, прыгнули в
закрывающиеся двери зеленого вагона, и, только когда поезд понесся в сторону
Баковки и они остались одни в промерзлом, прокуренном тамбуре, генерал
Нифонтов заговорил без опаски и оглядки.
-- Вчера я прочитал секретную докладную моего особо информированного
источника наверху. Кажется, у кого-то из наших высших бонз вдруг
обнаружились общие интересы с Рашид-Шахом.
Полковник Голубков не удивился.
-- Этого следовало ожидать. Эмир был бы готов многое купить. Вопрос
лишь в товаре и продавце.
-- Что вы имеете в виду? -- сквозь грохот и лязг мчащегося поезда
спросил Нифонтов.
-- Тут гадать нечего. Если он действительно разжился водородными
зарядами, ему сегодня позарез требуются современные средства доставки.
-- Именно так, -- кивнул Нифонтов. -- По моим сведениям, Рашид-Шах
через пятые и десятые руки закидывал удочки к американцам, французам,
японцам, китайцам, даже индийцам и бразильцам...
-- И насколько успешно?
-- С нулевым результатом. Однако после того, как в прошлом году в
журнале "Эвиэйшн ньюс энд спейс технолоджи" непонятным образом появилась
заметочка о нашем двигателе для "Зодиака", эмир вдруг совершенно утратил
интерес ко всем западным ракетным технологиям...
-- Занятно. Но как могла случиться такая утечка? -- спросил Голубков.
-- Фактически это было скрытое рекламное объявление. Зондирующая
информация для ищущего покупателя. Она могла уйти по любому секретному
каналу, из любой структуры, где хоть кто-то посвящен в тайны НПО Черемисина.
А в Америке его могли разместить даже через научно-технический отдел нашего
посольства. Даже через внешнюю разведку под видом не то пробного шара, не то
дезинформации...
-- Но это же чистое предательство и измена! -- воскликнул Голубков.
-- О чем вы, Константин Дмитриевич? -- усмехнулся Нифонтов. -- Надо
теперь разделять, что преступление, что предательство, что измена, а что
бизнес и научно-технологический обмен под маркой "ноу-хау". Как бы то ни
было, кому-то остро потребовалось практически открыто уведомить
потенциального покупателя о наличии некой товарной позиции в нашем
ассортименте.
-- И все же как такое могло произойти?
-- Не знаю. Одно тут понятно и очевидно: санкционировать переправку и
публикацию таких сведений могли только весьма высокопоставленные и
осведомленные люди.
-- Почему вы исключаете, что с нами решили сыграть в ладушки мальчики
из ЦРУ или из их Агентства национальной безопасности? -- спросил Голубков.
-- Тут же просто-напросто могла показать свои зубки и их разведка...
--Да, конечно... Я прокачал и этот вариант, -- сказал Нифонтов. -- Не
сходится. Понимаете, нет логики. Если бы американцы хотели сами завладеть
секретами "Зодиака", то действовали бы иначе. Американцы, как, впрочем, и
французы и японцы, строжайшим образом соблюдают эмбарго на торговлю с такими
фигурами, как Рашид-Шах. А уж что касается стратегических технологий -- и
говорить смешно. Они умеют заглядывать вперед. И потом -- их технологии
слишком сложны и пока что не по зубам промышленности Рашид-Шаха. А в той
заметке, заметьте, как раз и делается упор на простоту постройки, монтажа и
отладки двигателя Черемисина. Загвоздка лишь в жаропрочных сплавах для сопла
и камеры сгорания. Ну и, конечно, в компонентах топлива. Да вот, почитайте
сами.
И Нифонтов протянул Голубкову листок ксерокса, снятого со страницы
ведущего американского журнала последних новинок авиационно-космических
технологий.
Голубков быстро пробежал глазами английский текст и вернул Нифонтову.
-- Ну как, уяснили? -- спросил генерал.
-- Классическая скрытая реклама, -- кивнул Голубков. -- Как явствует из
текста, чтобы построить и испытать копию нашего "Зодиака", необходимо иметь
лишь технологические чертежи, монтажные листы, контрольные образцы для
сравнительного спектрального анализа, химические формулы и методы получения
топлива. Н-да... Лихо!
-- Достаточно Рашид-Шаху заполучить все это -- и, считайте, уже завтра
в его руках самая эффективная и достаточно простая в изготовлении
межконтинентальная система доставки любого оружия.
-- Ну да, -- сказал Голубков, -- а дальше, как говорится, дело
техники... У него ведь там, в его тайных подвалах, чуть ли не весь
интернационал. Немцы построят и отладят саму ракету, японцы и корейцы
оснастят всей электронной начинкой, наладят наземные комплексы. Вот и все. А
как он всем этим распорядится -- уже никто предсказать не сможет.
-- Да-да... Но ведь можно еще больше упростить задачу... -- быстро
сказал Александр Николаевич. -- Просто переправить им и сам двигатель, и
топливные компоненты... Считаете, нереально?
-- Хм... Вчера бы я сказал, что такое и присниться не может. Ну а
сегодня... сегодня, пожалуй, головой бы ручаться не рискнул.
-- И я тоже, -- сказал генерал. -- Вот почему, Константин Дмитриевич,
мне и пришлось затащить вас в эту электричку. Накапливается кое-какая
информация...
-- Но ведь, по сути дела, -- медленно произнес Голубков, -- если все
так, как мы предполагаем... это слишком смахивает на заговор. И не только
против нашей национальной безопасности, но и против всего мира.
-- Кого волнуют эти абстракции, если дело пахнет живыми деньгами?
-- Вы правы, -- согласился Голубков, -- тем, кого мы можем подозревать,
абстракции не нужны. Это люди конкретные. Весь вопрос в том: кто они?
-- Примечательно, что сама вероятность подобной коллизии нам с вами
представляется вовсе не химерой, -- сказал генерал. -- И все же пока это
только наши гипотезы.
-- В любом случае, -- сказал Голубков, -- необходимо подготовить доклад
и получить личное указание Президента для дальнейшей разработки дела.
-- Да-да, -- усмехнулся Александр Николаевич, -- само собой. Доклад
готов. Однако не могу попасть на прием и остаться с ним наедине хотя бы на
пять минут. Г