оссорился  самым   банальным  образом  со  своей  девушкой
Александрой и, к своему  несказанному  ужасу, совершенно не представлял, что
ему  теперь  делать.  Первая  мысль,  пришедшая ему  в  голову,  была  самой
примитивной  --  сбежать на время подальше. "А вот это  как раз  на руку, --
решил Док.  -- И  Семке помогу, и к предостережению Пастуха на всякий случай
прислушаюсь".   Хотя,  если  честно,  он   так  и  не  воспринял  тогда  это
предостережение всерьез.
     Не воспринял тогда, захватывая с собой в дорогу Артиста. Не воспринимал
и потом, в дороге. Более того, через полдня пути Док вообще забыл о нем.
     И только сейчас, покинув пустующий дом  No  5 по улице  Карла Маркса, в
подвале которого Артист наткнулся на оружие, и передвигаясь  осторожно вдоль
погрузившихся  в  вечерний  полумрак  улочек Двоегорска,  только сейчас  Док
осознал во всю силу, что чутье опять не обмануло Пастуха...
     4
     Примерно в то же время, когда Док и  Артист стояли у калитки  дома No 5
по улице Карла  Маркса  и разговаривали  с неким человеком, который назвался
Петровичем,  к "Солнечному"  шумно  подъехали  две машины. В  одной  из  них
скучковалось пятеро хмурых личностей, молчаливых  и  злобных,  а в другой --
белой  "ауди"  -- были только двое: долговязый  Битый и  толстый милицейский
капитан.  Причем  Битый,  сидя  за рулем, метал громы и молнии,  ожесточенно
жестикулировал  и  покрикивал,  а  капитан  недовольно  морщился  и  пытался
возражать. Когда машины остановились у "Солнечного", Битый выскочил первым и
потащил  за  собой  капитана буквально  за шиворот.  За  ними  потянулись  и
остальные  пятеро. В  помещении  кафе  тем временем  оказалось пять человек:
бармен и четверо накачанных молодых людей, тех самых, что часа полтора назад
попытались  вышвырнуть  из  этого  кафе  какого-то  приезжего,  игравшего  в
бильярд. Таким образом, в "Солнечном" в эту минуту собралась  ровно половина
того, что  Битый называл  своей  бригадой,  а толстому  капитану  и  бармену
следовало бы называть организованной преступной группировкой, но чего они ни
в коем случае не делали, поскольку  один получал  от Битого деньги, а другой
его  боялся.  Как,  впрочем,  и  большинство  остальных граждан  Двоегорска,
занимавшихся хоть какой-то деятельностью.
     -- Где  они?!  -- рявкнул Битый  на  бармена,  стремительно  подходя  к
стойке.
     -- Кто? -- попытался не понять бармен и тут же получил увесистый удар в
челюсть.
     --  Где  они,  сука?!  --  повторил  Битый.  Бармен  поднялся,   стирая
побежавшую кровь. Руки его дрожали.
     -- Не знаю, -- сказал он. -- Они сразу уехали.
     -- Куда?
     -- Да откуда мне знать...
     Еще один  удар чуть не сломал бармену челюсть. Он с грохотом врезался в
жарочный шкаф, но на ногах удержался.
     -- Я правда не  знаю...  Но слышал,  что  они собирались  задержаться в
городе на несколько дней.
     -- У Карася?
     -- Нет. Карась ни при чем.
     -- Вы теперь все гут  при чем, -- огрызнулся Битый и резко повернулся к
капитану: -- Найди мне их! Найди, или я отымею всю вашу мусорную яму! Понял?
Так и передай своему майору Смирнову.
     -- Успокойся, -- недовольно буркнул капитан.  Ему не нравилось все это.
Абсолютно. Потому что ему совершенно  не улыбалось искать  каких-то залетных
транзитников, не  угодивших Битому, да и  вообще, ему до тошноты осточертела
эта гнусная бандитская рожа,  с  которой  он, капитан, ничего, ничего не мог
поделать.   А   поэтому   оставалось   только  недовольно  оправдываться   и
изворачиваться.
     --  Успокойся, -- повторил капитан. -- Если они в городе --  найдем. Но
ведь ты даже имен их не знаешь...
     -- Он знает, -- подал вдруг голос Кеша и кивнул своей разбитой вдрызг о
бильярдный стол рожей на бармена.
     Битый тут же схватил несчастного бармена за шкирку и дернул на себя.
     -- Говори!
     -- Одного не  знаю, -- проговорил  бармен, -- а большого зовут Иван. Он
еще сказал, что он доктор, и поэтому второй его Доком называл.
     И тут вдруг брови капитана поползли вверх.
     -- Доком? -- переспросил он.
     -- Ну да...
     --  Ты, если еще что-то знаешь, -- посоветовал бармену Битый,  -- лучше
сразу говори.
     -- Они спрашивали,  как найти улицу Карла Маркса, -- сказал  бармен. --
Это все, что я знаю.
     --  Карла  Маркса?  -- снова  переспросил  капитан. Раздраженность  его
немедленно  улетучилась.  Теперь он был сосредоточен  и серьезен. Настолько,
что даже Битый его перестал беспокоить. Впрочем, долговязый "бригадир" всего
этого  не  заметил. Он  отпустил  бармена и жестом  приказал  своей  бригаде
вываливать на улицу, и все девять бойцов молча поплелись к выходу.
     -- В общем, я сказал, капитан, -- напомнил Битый, -- чтобы завтра ты их
нашел. Если я доберусь до них первый, я тебе ни копейки <i>больше</i> не  отстегну.
Запомни...
     -- Найдем,  найдем, --  отмахнулся от него  капитан, как от  назойливой
мухи, и на  какое-то мгновение  Битый даже удивился. Но только на мгновение.
Потом он ушел за  своими,  а капитан,  тут  же позабыв обо  всем,  подался к
бармену и негромко, но требовательно произнес: -- Телефон дай.
     Он должен был немедленно сообщить своему начальству, тому самому майору
Смирнову,  что  человек,  которого  они  ждали послезавтра,  уже  появился в
городе.  И появился  не один.  Нет, ошибки быть не  могло. Это именно  он. И
кличка  сходится, и  адрес, и даже то, как уделали этого козла Битого... Вот
дурачок! "Найди мне его"!  Да этого  человека здесь ждет не  вонючая бригада
подростков-вымогателей, а две дюжины вооруженных до зубов спецназовцев!..
     Впрочем, капитан и сам не знал всех подробностей.
     Он  знал  только  одно: что человек прибыл.  Прибыл на  два дня  раньше
срока,  и  не один. И теперь именно он, капитан Тарасюк,  первым  доложит об
этом...
     <i>Глава третья.</i> Калиф на час
     1
     Утро   дня   проведения  операции  Пастухов   встретил   в  приподнятом
настроении. Накануне он лег спать достаточно  рано  и великолепно  выспался.
Проснувшись,  не  спеша  принял   душ.  Тщательно   побрился,   облачился  в
ненавистный строгий костюм  помощника депутата. До времени, назначенного для
сбора делегации в холле отеля, оставалось еще полчаса, и Сергей отправился в
бар у себя на этаже, позавтракать.
     В этот ранний час в баре еще почти никого не было.  Только в углу сидел
над  чашкой  кофе  какой-то  араб  средних лет. Пастух  подошел к  стойке  и
попросил по-английски:
     -- Чашку "капучино" и пару сандвичей.
     -- Есть сандвичи с тунцом, ветчиной и цыпленком, -- сообщил бармен.
     -- С цыпленком, -- уточнил Сергей и взгромоздился на  высокий табурет у
стойки.
     Бармен  тут же  поставил перед  ним  тарелку  с  сандвичами  и запустил
кофейный автомат. Пастух,  не  дожидаясь кофе, принялся  жевать бутерброд --
очень хотелось есть. Бармен же, убедившись,  что клиент занят  делом, бросил
мгновенный вопросительный  взгляд  на араба в углу. Тот  чуть заметно кивнул
ему. Бармен вернулся к кофейному автомату и  через  секунду  поставил  перед
Сергеем чашку с кофе.
     -- Приятного аппетита,  сэр, --  произнес бармен и принялся  перетирать
бокалы белоснежным полотенцем.
     Весь  завтрак  занял  у  Пастуха  минут  десять,   считая  и  неспешное
смакование кофе. Расплатившись,  он спустился в  холл  отеля, предварительно
захватив приобретенный накануне чемодан.
     В холле  уже царило то обычное для  больших делегаций  оживление, когда
практически  все члены делегации уже  собрались, но  не  могут  пока  никуда
тронуться, поскольку ожидают двоих-троих опаздывающих. Перед входом  в отель
стояли  огромные  "мерседесы", присланные  из  президентского  гаража  после
обычной волокиты и попыток выяснить какие-то совершенно ненужные подробности
официального визита.
     Наконец  кто-то дал команду на  посадку,  и члены делегации ринулись  к
автомобилям.  Тут  сразу  же выяснилось,  что визит  рассчитан  не на  всех.
Какой-то  эксперт с возмущением  доказывал, что без его личного  участия все
мероприятие теряет всякий  смысл, обещал жаловаться кому-то в  Москве и  под
конец согласился взять такси за свой счет, если мест не хватит.
     Пастух разумно в общей  толчее не участвовал, но как-то так получилось,
что  он  одним  из  первых  занял   место  на  переднем  сиденье  одного  из
"мерседесов". Но  выяснения отношений избежать ему  все же не удалось. Некий
молодой депутат открыл дверцу машины и решительно сказал:
     -- Освободите место! Помощники на приеме присутствовать не будут.
     -- Будут, -- скучным голосом ответил даже не пошевелившийся Пастух.
     -- Я  кому сказал,  -- продолжал  кипятиться депутат, тем  более что  и
заднее сиденье уже заняли два человека.
     Пастух мысленно  сосчитал  до десяти и  промолчал.  Не хватало ему  еще
влезть в конфликт с представителем законодательной власти.  Депутат, похоже,
уже готов был перейти к активным действиям.  Но тут к машине подлетел личный
референт  Жириновского  и,  окончательно  отбросив совершенно  ненужные  ему
условности, попросту гаркнул на депутата:
     -- Вам что, места мало? Садитесь  третьим  назад и  не задерживайте всю
делегацию...
     -- Но что  тут  делает этот  помощник?.. --  начал  было  оправдываться
опешивший молодой  законодатель,  но  референт раздраженно  оборвал  его  на
полуслове:
     --  А ну, прекратите бардак.  Этот человек едет по личному распоряжению
главы делегации... Как дети, ей-богу!..
     "Личное   распоряжение  главы   делегации",  видимо,  произвело  нужное
впечатление, и  молодой депутат, состроив  чрезвычайно кислую  мину, покорно
полез на заднее сиденье.
     Ожидая  того момента,  когда  кортеж  наконец-то  тронется,  Сергей  со
скучающим  выражением лица смотрел  в окно.  Внезапно  он  вздрогнул и  даже
подался  вперед, как будто стараясь получше что-то разглядеть.  Его внимание
привлек один человек в брюках  и рубашке цвета  "хаки", стоявший среди толпы
зевак  на противоположной стороне улицы. Секунда -- и человек  повернулся  и
пропал, затерявшись в толчее.
     Пастухов вытер со лба появившуюся испарину и откинулся на сиденье.
     "Надо же, до чего похож на  Трубача! -- подумал он.-- Нет, это нервное.
Надо  просто  успокоиться.  Трубач  погиб.  А  ты  просто  волнуешься  перед
операцией. Хотя с чего бы тебе волноваться?.. Правда, если уже друзья с того
света являются -- жди беды".
     Сергей не был суеверным  человеком.  Но эта ошибка почему-то вывела его
из равновесия.  И оставшиеся  несколько минут до отправления кортежа  Пастух
пребывал в состоянии смутной, неосознанной тревоги.
     За  всем  происходящим  с  интересом   наблюдали   журналисты.  Встреча
проходила   при  закрытых  дверях,  и  "акулы  пера"  ловили  хоть  какую-то
возможность быть сопричастными происходящим событиям. Кто-то щелкал затвором
фотоаппарата. Корреспондент  Си-Эн-Эн бодро вещал на камеру какую-то ахинею;
судя по его серьезному лицу, работал он в прямом эфире.
     В  общей  толпе  журналистов  стоял  и  Коперник.  Для  виду он  сделал
несколько снимков и теперь просто курил, прислонившись к стене.
     -- Привет, Леонид, -- как всегда громогласно произнес подошедший к нему
Флейшер. -- Вас тоже не берут с собой?
     --  Не берут, --  ответил Коперник. -- Обещают  сообщить все после. Как
говорится, с доставкой на дом.
     -- Вам хорошо, -- вздохнул американец. -- Вы всех знаете.
     -- Кое-кого знаю, -- не стал спорить Коперник.
     -- Ну, в таком случае -- кто этот тип в третьем "мерседесе"? -- спросил
вдруг Флейшер.
     -- Который? -- насторожился Коперник.
     -- Вот тот парень на переднем сиденье, -- пояснил американец.
     -- Этот как раз  из тех, кого я не знаю. Какой-то эксперт или помощник,
-- пожал плечами Коперник. -- Чем он вас так заинтересовал?
     -- Уж очень у него важный вид с  этим чемоданом, -- улыбнулся  Флейшер,
бросаясь к какой-то новой жертве.
     Коперник проводил его внимательным взглядом.
     Спустя  минуту кортеж  машин  тронулся  в  путь. Впереди колонны  катил
армейский  джип с пулеметом. Еще три таких же машины заняли  место в хвосте.
Пронзительный вой сирены  и  энергичные действия военных все же давали  свои
результаты: кортеж по закрученным багдадским улицам хоть  и не очень быстро,
но без остановок двигался.
     Был и  еще один человек, который  пришел  провожать машины  с  русскими
парламентариями, -- Аджамал Гхош. Пакистанец все это время стоял среди зевак
напротив  отеля,  и, казалось, от его напряженного взгляда не  ускользнет ни
одна деталь  происходящего. Как только  последний джип скрылся за поворотом,
Гхош как-то грустно вздохнул и не спеша побрел прочь.
     А в  салоне  того  "мерседеса",  в котором  ехал Пастух, никак  не  мог
успокоиться оскорбленный в лучших чувствах депутат.
     --  Слушайте, --  обратился он к Пастухову, -- на кой черт  вы взяли  с
собой этот дурацкий чемодан? Вы бы еще рюкзак прихватили...
     "Вернемся в Москву,  убью гада!.." --  подумал про  себя  Сергей. Резко
обернувшись, Пастух поманил депутата пальцем.
     -- Дело в том, что я шпион, -- заговорщически сообщил он.
     -- К-как шпион? -- оторопел от подобной откровенности депутат и спросил
неуверенно: -- Вы шутите, да?
     -- Уж какие там шутки, -- горестно вздохнул Пастухов.
     Он уже  придумал фразу, чтобы окончательно  запутать бедолагу-депутата,
но произнести ее не  успел: резкая боль вдруг пронзила его желудок --  будто
раскаленный бур прошелся по  внутренностям. Сергей побледнел как полотно, из
последних сил стараясь держать себя в руках.
     -- Что с вами? -- испуганным шепотом спросил у него депутат.
     Пастух подумал, что готов  убить говоруна и не дожидаясь возвращения на
родину, но  тут новый приступ пронзительной боли окончательно лишил его сил.
Судорожно вцепившись в ручку чемодана, лежащего у него на коленях, он второй
рукой рванул ворот рубашки. И тут же его согнул пополам третий приступ.
     Водитель,   почуявший,  что   в  салоне  происходит   что-то  неладное,
озабоченно  обернулся на бледного пассажира  и тут же поднес ко рту микрофон
радиосвязи. Кортеж остановился. Тотчас  около машины, в которой ехал Пастух,
притормозил   армейский  джип,   и   подтянутый   офицер   распахнул  дверцу
"мерседеса".
     -- Наверное,  съел  какой-то местной дряни... -- с сочувствием произнес
притихший депутат.
     Быстро окинув взглядом корчащегося  от  боли Пастуха,  офицер  отдал по
радио какую-то команду. Спустя  еще минуту из потока машин выскочила "скорая
помощь". Два санитара деловито вытащили  носилки и аккуратно положили на них
почти теряющего сознание Пастуха, который тем не менее продолжал прижимать к
себе чемодан мертвой хваткой. Так, в обнимку с чемоданом, он и исчез в чреве
"скорой".
     Так что  когда  на  место  происшествия прибежал запыхавшийся  референт
Жириновского, смотреть было уже не на что.
     -- Что тут происходит? -- нервно спросил референт.
     --  Вашему  человеку стало  плохо, --  пояснил депутат-говорун, и в его
голосе послышалось:  "Я же говорил, что не надо брать этого типа с чемоданом
с собой".
     -- Твою  мать,  --  только и нашел что сказать оторопевший референт. --
Вот этого нам как раз и не хватало.
     Тем  временем  "скорая"  сверкнула  разноцветными  маяками  и,  оглашая
окрестности  сиреной, рванула прочь.  Офицер,  снявший  Пастуха  с гостевого
маршрута,  умчался  вслед  за  "скорой", вскочив  в  свой джип уже на  ходу.
Референт проводил их растерянным взглядом. Потом встрепенулся и, покрикивая:
"Продолжаем  путь...  Продолжаем путь...",  засеменил к головной  машине.  И
вскоре  кортеж  снова тронулся  по  направлению к  Дворцу.  Только  уже  без
Пастуха, увезенного в неизвестном направлении...
     * * *
     Коротая время до возвращения делегации из Дворца, Коперник сидел в баре
отеля "Хилтон" в  компании Стивена  Флейшера.  Похоже,  что  жизнерадостному
американцу  просто  нечем было заняться, вот он  и  выбрал общение со  своим
русским коллегой как  самый простой способ убить время. Коперник, как всякий
шпион, старался  избегать  любых конфронтации  и потому был  сейчас вынужден
терпеливо выслушивать болтовню Стивена. Сам он  при этом был немногословен и
больше кивал головой в знак согласия, иногда вставляя короткие фразы.
     -- ...Неужели, Леонид, вы уверены, что этой страной до  сих  пор правит
Саддам Хусейн? -- вопрошал американец, не забывая, впрочем, о своем пиве.
     Коперник так не думал, но выражение его лица было столь неопределенным,
что  Стивен  мог  истолковывать его  как угодно.  И он  истолковал  его  как
одобрение.
     -- Саддам  давно уже миф, --  с  уверенностью продолжил Стивен. --  Его
нет. Так,  символ  для своих  и  пугалка для  чужих.  И главное  -- это всех
устраивает, включая наш госдеп.  А  знаете почему? Потому  что  американским
налогоплательщикам  нужен  образ  абсолютного врага.  Что-то  среднее  между
Гитлером и Сталиным.
     И толстяк  американец  пытливо уставился  на Коперника.  Поняв, что  во
второй раз ничего не выражающая мина его не спасет, Коперник вяло ответил:
     -- Но Хусейн чуть не каждый день публично выступает...
     -- Вот! -- радостно гаркнул на  весь бар  Стивен,  так что бармен  даже
оторвался от  своего  любимого занятия -- протирки  бокалов. --  В том-то  и
фокус, что слишком часто он это делает. Ну какого дьявола президент-диктатор
стал бы таскаться по  митингам? Что ему, заняться больше нечем?..  И в то же
время по  митингам таскается, а с  официальными иностранными представителями
почему-то упорно не желает встречаться. Вот и сегодня,  между прочим... ваши
конгрессмены удостоились увидеть лишь премьер-министра.
     -- Да, это так, -- сказал Коперник, чтобы хоть что-то сказать.
     --  А вот вам конкретная история.  Не далее как неделю назад состоялись
целых два  выступления Саддама перед  военными и не  то  крестьянами, не  то
рабочими.  Промежуток между выступлениями -- час. Расстояние сорок миль. Так
вышло, что  я  оказался  на  этом  шоссе  именно  в  это  время...  Никакого
Саддама!.. Ни пешком, ни на автомобиле, ни даже  на вертолете. Там пустыня и
видно далеко. Двойники!..
     -- Напишите об этом, Стивен, -- посоветовал Коперник. -- Это  посильнее
"уотергейта".
     -- Да я ведь уже сказал вам, -- вздохнул американец, -- что госдепу это
ни к чему. Не будет Саддама  -- с кем тогда станет сражаться наш Пентагон? С
иракским народом? Но это противоречит принципам демократии...
     -- Неужели? -- искренне удивился Коперник.
     --  Ну,  по  крайней  мере, это будет  выглядеть  некрасиво, -- ответил
Стивен и допил пиво. --  Пожалуй, пойду возьму еще. Прихватить на  вашу долю
пива, Леонид?
     -- Нет, спасибо. Я пас.
     --  Ну как хотите, -- пожал  плечами американец  и  отправился к стойке
бара.
     Коперник,  воспользовавшись  передышкой,  взглянул  на  часы. И в  этот
момент к его столику подошел молодой араб в строгом костюме.
     -- Господин Захаров? -- спросил он на безукоризненном английском.
     -- Да, -- не стал возражать Коперник.
     -- Известное вам высокопоставленное лицо  желает встретиться с вами как
можно скорее, -- тихо сообщил араб.
     -- Как можно скорее -- это как? -- не понял Коперник.
     -- Немедленно. Я буду ждать вас в синем "ситроене" в квартале от отеля.
Дело  не  терпит отлагательства,  -- пояснил  араб, и  по  его тону Коперник
понял, что дело и впрямь не может ждать.
     -- Хорошо, я буду.
     Араб, кивнув, исчез. Коперник тоже поднялся.
     -- Уходите? -- с сожалением спросил вернувшийся со своим пивом Стивен.
     --  Дела,  --  развел  руками  Коперник.  --  Надо  зарядить  пленку  в
фотоаппарат до возвращения делегации.
     -- Возьмите мою, -- предложил американец.
     -- Спасибо, но предпочитаю работать на своей, -- поблагодарил Коперник,
с облегчением покидая бар.
     Стивен проводил его внимательным взглядом. Араб, как и обещал, ждал его
в синем "ситроене". Коперник сел рядом с ним  на переднее  сиденье, и машина
немедленно тронулась с места.
     -- Что случилось? -- спросил Коперник.
     -- Вы  все узнаете  из  разговора с господином советником,  --  коротко
ответил араб.
     Коперник, усмехнувшись про себя, подумал, что по крайней мере он теперь
знает, о каком именно высокопоставленном лице идет речь.
     Тем  временем  делегация Российского  парламента возвратилась  в отель.
Официальная  встреча во  Дворце не затянулась  надолго.  Да иначе и быть  не
могло, ибо носила  она скорее символический характер  -- что-либо конкретное
решиться на ней просто не могло.
     Стивен Флейшер не терял времени зря.  Вернувшуюся делегацию он встречал
в толпе  журналистов. Опять несколько снимков. Пара  абстрактных интервью на
тему   иракско-российских   отношений.   Особенно  американца  заинтересовал
красочный, в меру юмористичный рассказ уже знакомого нам молодого депутата о
внезапном недомогании одного из помощников по пути во Дворец. Не ускользнуло
от внимания жизнерадостного толстяка и отсутствие его русского коллеги.
     Члены  делегации довольно  быстро  растеклись по  своим  номерам, чтобы
поскорее  сменить официальные костюмы на более  уместную в такую жару легкую
одежду.  Американец   же,  с  которого  вдруг  разом  слетела  его  показная
жизнерадостность,  поймал такси  и, тяжело  плюхнувшись  на заднее  сиденье,
приказал:
     --  В  представительство  ООН. Живо!.... Не  у  одного только Коперника
время  от  времени  возникала  необходимость  в  сеансах  секретной  связи с
Центром.
     * * *
     ...Между тем "ситроен" доставил Коперника на место встречи. Местом этим
оказался  аккуратный  дом  на одной из тех  многочисленных улочек, запомнить
которые  человеку,  не родившемуся в Багдаде,  было просто  невозможно. Араб
остановил машину напротив небольшой железной двери и, обернувшись, сказал:
     -- Поднимайтесь на второй этаж.
     Коперник быстро окинул  взглядом  фасад дома, но ничего подозрительного
не обнаружил. Впрочем,  как профессионал, он прекрасно понимал, что в случае
засады,  подготовленной  специалистами,  ничего подозрительного  быть  и  не
должно. Продолжать  сидеть в "ситроене" было бессмысленно --  зачем он тогда
вообще  согласился  ехать? Коперник вылез из автомобиля и  вошел в  железную
дверь.
     По  темной лестнице он  осторожно поднялся на второй этаж и  оказался в
небольшой белой  комнате с  минимумом  мебели  --  два  кресла и  журнальный
столик.  У  окна спиной  к двери  стоял  советник  президента Хусейна  Джабр
Мохаммед аль-Темими. И пребывал он явно не в лучшем расположении духа.
     Услышав шаги, Джабр Мохаммед резко обернулся и посмотрел на Коперника.
     -- Добрый день, господин советник, -- поприветствовал его тот.
     -- Хорошо,  что вы  пришли, --  вместо приветствия бросил  советник. --
Садитесь,  у меня всего  двадцать минут.  Никто  не  должен  заметить  моего
отсутствия.
     -- Что-то случилось? -- искусно изобразил озабоченность Коперник.  -- К
чему такая экстренность?  Я, конечно, как  всегда, рад новой встрече с вами,
господин советник, но, по-моему, мы должны были  держать связь  через вашего
человека...
     -- Он мертв, -- прервал его Джабр Мохаммед.
     -- Как мертв?.. -- опешил Коперник.
     -- Очень просто -- убит вчера днем. Зарезан собственным кинжалом.
     --  Наш  человек, -- поспешил сообщить Коперник, -- взял у него чемодан
без происшествий.
     --  По всей  видимости,  ваш человек был последним, кто  видел связного
живым.
     -- Что вы хотите сказать? -- насторожился Коперник.
     --  Не волнуйтесь,  --  вяло улыбнулся  советник.  --  Я  не  собираюсь
обвинять его  в  убийстве. И у меня  есть на то веские причины. По дороге во
Дворец  у  вашего  человека  случился  внезапный  приступ.  Его  ведь  зовут
Пастухов?
     --  Да. Какой приступ?  Где он?  Он жив?.. --  Коперник вошел  в роль и
вовсю сыпал бессмысленными вопросами.
     -- Ничего пока не известно, -- спокойно ответил аль-Темими. -- Приступ,
что-то с животом или желудком. Охрана, замечу, это была охрана Камаля Абделя
аль-Вади, так вот, охрана  перенесла  вашего Пастухова в "скорую",  и он был
увезен в неизвестном направлении.
     -- Он жив? -- повторил свой вопрос Коперник.
     -- Пока никаких сведений.
     -- Его отравили, и это дело рук военных, -- твердо заявил Коперник.
     -- Не буду  спорить с вами, господин  Захаров, -- пожал  плечами  Джабр
Мохаммед. -- Ясно одно -- на данный момент операция сорвана. Что скажете?
     -- В первую очередь  необходимо найти нашего человека, -- твердо заявил
Коперник. -- Разве военные уже захватили власть в Ираке?
     Советник вздрогнул и пронзительно посмотрел на Коперника.
     -- Это имеет смысл только в том случае, если ваш человек не умер уже от
приступа аппендицита,  да  такого  скоропостижного,  что даже  наши  военные
хирурги  не  смогли  его  спасти.  Такие  случаи  бывали  уже ранее.  Но  я,
безусловно, приложу максимум усилий для того, чтобы его найти.
     -- Мне необходимо срочно связаться с  Москвой, --  сказал Коперник.  --
Кое-что у нас на подобный случай предусмотрено.
     -- Запасной маршрут? -- с сомнением спросил советник.
     -- Может  быть, -- уклончиво ответил Коперник. -- В любом случае я могу
обещать вам, что не позднее чем через день после убытия российской делегации
контейнер покинет Багдад.
     --  Рад это  слышать, --  буркнул аль-Темими и посмотрел на часы. -- Вы
запомнили человека, что привез вас сюда?
     -- Да, господин советник.
     -- Теперь он будет вашим связным.  Если он понадобится,  то закажите  в
отеле разговор с Дамаском. Надеюсь, у вас нет необходимости  и на самом деле
звонить в Сирию?
     -- Да вроде бы...
     -- Ну  вот  и отлично. Этот человек  сам  вас найдет. Зовите его Али. А
теперь прошу простить меня, господин Захаров, я вынужден убыть...
     2
     "Операция  русских  сорвалась  в  результате противодействия армейского
руководства Ирака. По имеющимся данным груз Х остался на прежнем месте".
     Бригадный  генерал  Вильям Эдельман с отвращением отшвырнул  полученную
только что шифровку.
     -- Все коту  под  хвост! -- прорычал  он  и  с сожалением посмотрел  на
подробную  схему нанесения точечных  ударов по взлетной  полосе  багдадского
аэропорта. -- Проклятые цэрэушники...
     -- Не волнуйтесь так, Билл, -- невозмутимо заметил генерал Сикссмит. --
У всего есть свои положительные стороны.
     -- К  черту положительные стороны... -- Бригадный  генерал, похоже, был
готов взять пистолет и лично идти на штурм Багдада. -- Теперь придется снова
начинать всю эту канитель с госдепом.
     -- Ну, могло  ведь получиться  и так,  что шифровка пришла бы уже после
того,  как  наши самолеты  поднялись  в  воздух,  --  как  бы  между  прочим
предположил англичанин.
     В  глазах  американского генерала на секунду зажегся азартный блеск, но
тут же потух.
     --  Бесполезно,  --  вздохнул  Эдельман.  --  Секретчики  автоматически
регистрируют время  прибытия шифровок. К  тому же аналогичное сообщение  уже
легло на стол директора ЦРУ.
     --  В  любом  случае  нам  ни  к  чему  было  бы  возиться  с  русскими
парламентариями. Тем более что, я слышал, их возглавляет  весьма скандальный
тип. Завтра они покинут страну, и мы нанесем удар по старому плану.
     --  Нет,  -- вздохнул Эдельман, -- не нанесем... Какие они ни будь, эти
чертовы генералы из иракской армии,  но они действуют. Вон, сорвали операцию
своих политиков. А мы пока пройдем все слушания  в  конгрессе, да комиссии в
госдепе... --  бригадный генерал  обреченно махнул рукой. -- Короче: я отдаю
приказ об отмене готовности номер один...
     * * *
     Сразу  же  после  встречи  с  Джабром  Мохаммедом аль-Темими  Копернику
предстоял еще один  неприятный разговор -- с начальником отдела  специальных
мероприятий  управления полковником Голубковым. Через  полчаса Коперник  уже
сидел  в  знакомой  нам  переговорной  комнате  в  резидентуре   Российского
посольства. Глядя на телефонный аппарат в  ожидании соединения с Москвой, он
набрасывал в уме основные моменты предстоящего разговора.
     Наконец телефон издал короткий звонок, и Коперник взял трубку.
     -- Рад слышать вас, Константин Дмитриевич. Хотя новости у меня дурные.
     --  Оставьте  ваши  любезности, Коперник.  Что  произошло?  --  сердито
ответил Голубков.
     -- Операция сорвана.
     -- Это я уже понял. Говорите  толком, что произошло? Что вы заставляете
меня клещами из вас тащить подробности?
     -- Ну так выслушайте меня, -- обиженно ответил Коперник, хотя лицо  его
осталось совершенно спокойным.  Наоборот, он с удобством развалился на стуле
и  даже  закурил  сигарету.  -- Пастуха с  приступом боли  в  желудке увезла
"скорая". Это произошло по пути во Дворец. Соответственно операция оказалась
сорванной.
     --  Ваши версии, -- деловито спросил Голубков. -- Только  не  говорите,
что Пастух съел что-то острое на ужин.
     --  Объективности  ради  надо  заметить,  что  и  этот  вариант  нельзя
отбрасывать,  --  спокойно  заметил  Коперник.  --  Но  у  меня,  Константин
Дмитриевич, другое мнение.
     -- Ну так давайте выкладывайте его!
     --  Я уже докладывал вам,  что решение правительства Ирака  вернуть нам
контейнер с бактериологическими  штаммами вызывает активное сопротивление со
стороны  армейских   кругов.  Конкретно   можно  назвать  фигуру  начальника
армейской разведки генерала Камаля Абделя аль-Вади. Именно его люди охраняли
кортеж с делегацией. Более того, под предлогом терактов со стороны  курдских
экстремистов он накануне прилета делегации ввел в Багдад войска.
     -- Почему я об этом узнаю только сейчас?
     --  Константин   Дмитриевич,  --  ответил  Коперник.  --  Я  не  обязан
докладывать вам  оперативную  информацию.  Для этого  существует резидентура
внешней разведки. Возьмите  их сводки и почитайте.  Мы проводим  совместную,
подчеркиваю, совместную операцию, и моих полномочий, данных мне руководством
ГРУ, вполне хватает для принятия любых решений.
     -- И тем не  менее  у  вас на  глазах Пастуха отравили,  и он  исчез  в
неизвестном направлении, -- уже спокойнее заметил Голубков.
     --  Не  мне  вам   рассказывать,  Константин  Дмитриевич,  --  спокойно
продолжил Коперник,  --  что если отравили именно  Пастуха, то, значит, была
утечка  информации.  В конце  концов, там ведь было еще  десять  человек.  Я
только  что встречался с нашими иракскими  партнерами.  Они сообщили, что их
человек, видевший Пастуха и передавший  ему,  как это и  было предусмотрено,
чемодан, сразу же после этого был убит. Есть все основания предполагать, что
это дело рук людей генерала аль-Вади. Его почерк.
     -- Хорошо, -- оборвал его Голубков. -- Что вам известно о Пастухе?
     --  Пока ничего, кроме  того,  что  я вам уже  сообщил.  Я  сейчас этим
занимаюсь. Наш партнер из  иракского правительства обещал приложить максимум
усилий для  поиска Пастуха.  Учитывая характер  работы  армейской  разведки,
можно  предположить два  исхода  дела.  Первый. Пастух  уже  умер под  ножом
хирурга. Второй. Он  завтра же будет  доставлен  целым и  невредимым к трапу
отлетающего самолета.
     -- Вы так просто об этом говорите, -- проворчал Голубков.
     --  Я профессионал,  Константин Дмитриевич,  --  пояснил  Коперник.  --
Эмоции  оставляю на потом. Вот вернусь в Москву, сядем мы с вами на  дачке и
поговорим по душам. А сейчас нужно работать.
     -- К какому варианту вы сами склоняетесь?
     -- Генералу  аль-Вади  нет  необходимости  узнавать все  военные  тайны
России.  Его  задача предельно  проста  --  не допустить  вывоз  контейнера.
Поэтому, полагаю, у него нет необходимости в устранении  нашего человека. Он
уже и  так выведен из  игры. Поэтому  можно надеяться увидеть завтра чудесно
исцелившегося Пастуха в аэропорту.
     -- Будем считать, что вы правы, -- произнес Голубков. -- Держите меня в
курсе, Коперник.
     --  Договорились, Константин Дмитриевич.  -- С  этими словами  Коперник
повесил трубку. Пока все шло как следует.
     Коперник вышел из кабины и на ходу затушил сигарету  в большой чугунной
пепельнице, стоявшей на столе  у дежурного. Тот проводил посетителя недобрым
взглядом и отправился выбрасывать пепел.
     Коперник уверенно  прошел  по  длинным  посольским коридорам и в  конце
концов оказался в приемной посла. Там он плюхнулся на  диван для посетителей
и спросил секретаря, молодого подтянутого выпускника МГИМО:
     -- Посол у себя?
     Секретарь с  сомнением посмотрел  на  нахального  посетителя  и  строго
ответил:
     -- Посол только что вернулся с приема и просил его не беспокоить.
     --  Придется побеспокоить,  --  твердо произнес Коперник. -- Передайте,
что мне нужно срочно с ним переговорить.
     Секретарь нахмурился и терпеливо повторил:
     -- Посол занят.
     -- Доложите, доложите, -- махнул рукой Копер-118
     ник и вытер рукой пот со лба. --  Вы  бы хоть изучили местные обычаи. В
любой лавке сразу же предложат чего-нибудь холодненького выпить. В  такую-то
жару. А вот в приемной посла не дождешься.
     -- Но позвольте... -- молодой человек начал терять терпение.
     --  Доложите.  --  Теперь настала  очередь Коперника  придавать  своему
голосу строгость. -- Будет хуже, если я сам войду.
     Секретарь с ненавистью взглянул на посетителя, но поднялся из-за стола.
     -- Как доложить? -- холодно спросил он.
     -- Скажите, Захаров. Он поймет.
     Посол действительно  только  что вернулся с приема  во  Дворце  в честь
прибытия российской  делегации  и теперь отдыхал  от  общения  с депутатами.
Здесь,  в  Ираке, официальные приемы  были настоящей мукой, учитывая местный
климат.  Этикет  обязывал посла надевать строгий темный  костюм, а  организм
яростно протестовал против такого безумия.  В течение  всего  приема посол с
завистью  смотрел на Владимира  Вольфовича,  дефилировавшего  вопреки  всему
этикету в легком белом костюме. И  потому, вернувшись в свой  кабинет, посол
первым делом сменил одежду и теперь  лежал на диване в комнате  отдыха  и  с
наслаждением вкушал прелести современных систем кондиционирования.
     Его покой был внезапно нарушен появлением секретаря.
     -- Иван Сергеевич, к вам посетитель, -- доложил молодой человек.
     -- Вадим, я же просил... -- простонал посол.
     -- Он настаивает. Его фамилия Захаров.
     --  О, только не это. --  Посол сел и просунул  ноги в легкие туфли. --
Черт с ним. Зови.
     Как опытный мидовский работник, начинавший  службу таким же секретарем,
как  и  Вадим,  Иван  Сергеевич  какой-то генетической памятью  вспомнил  то
подзабытое уже  ощущение от общения с  представителями разведки.  Эти шпионы
всегда были костью  в горле  или  занозой  в заду, если  угодно,  для любого
дипломата.  Если  только  дипломат  сам  не  шпионил  потихоньку. Шпионы  не
признавали  внутренних негласных правил, считая,  что они писаны не для них.
Резидент мог  ворваться  в  кабинет  посла  в  любой момент  и  основательно
испортить  настроение.  И  ничего  с этим  поделать было нельзя.  Никогда не
знаешь, что именно пишет этот чекист в  своем очередном донесении. Испортишь
с ним отношения, а он  наваляет такое, что в двадцать четыре часа на родину.
Этот  страх   перед   возвращением  домой  прочно  сидел   в   душе  каждого
загранработника.
     И вот вроде бы настали иные времена. Чекисты попритихли, растеряв  свое
былое  негласное  могущество. Но вновь  и вновь Иван Сергеевич ловил себя на
боязни конфликта с этими товарищами и ругал себя за этот въевшийся страх, но
ничего поделать с собой не мог...
     Когда посол  вышел в кабинет, Коперник уже сидел в  кресле и курил свою
очередную сигарету.
     --  Леонид  Викторович, --  начал посол, усаживаясь за  стол, -- вам не
кажется, что есть какие-то границы? Я уже не говорю про то, что мне так и не
известен до  конца ваш статус здесь, в  Ираке. Ну да ладно. Шпионите -- и на
здоровье. Но есть резидент. Решайте все вопросы через него. Он за это валюту
получает. -- Посол  произнес слово "валюта" с  прежним, советским уважением,
чем вызвал секундную улыбку у своего собеседника.
     --  Ах,  оставьте,  Иван Сергеевич,  --  дав послу высказаться,  заявил
Коперник.  -- Если  бы не  обстоятельства,  то  я,  наверное, и  пошел  бы к
резиденту. Но дело срочное и находится в вашей компетенции.
     --  Что еще  за  дело?  --  насторожился Иван  Сергеевич,  услышав  про
компетенцию.
     --  Вы уже, видимо, в  курсе сегодняшнего инцидента по дороге делегации
во Дворец?
     -- Вы про  внезапное недомогание этого помощника? -- удивился посол. --
Ну... с кем  не бывает. Местная пища требует  осторожности. И  потом,  арабы
сразу заверили  меня,  что  пострадавшему  будет  оказана  квалифицированная
помощь.
     -- Пища  тут  ни  при  чем,  Иван  Сергеевич, --  торжественно произнес
Коперник. -- Дело куда серьезнее тривиального пищевого отравления.
     -- Ну я  так сразу и подумал! --  всплеснул руками посол. -- Сразу, как
узнал, понял,  что  здесь не  обошлось без  ваших шпионских  штучек.  Вы  не
находите странным, уважаемый Леонид  Викторович,  или как вас  там, что ваша
контора проводит в  Ираке какую-то  операцию,  а я, посол, об  этом узнаю  в
последнюю очередь?  Лишь тогда, когда  она, если я вас правильно понял,  уже
сорвалась.
     -- Правильно, правильно, -- устало  подтвердил Коперник. -- Вы простите
меня, Иван Сергеевич, за прямоту, но я выполняю директивы своего начальства,
а среди них не было указаний информировать посольство. Но сейчас не об этом.
Необходимо  найти этого Пастухова.  Потеребите  арабов. Потребуйте встречи с
ним.
     -- Ну, знаете ли! -- задохнулся посол. -- Вот сейчас все брошу и побегу
лично...
     -- Ну зачем же лично, -- улыбнулся Коперник. -- Пошлите кого-нибудь.
     Ивану  Сергеевичу вдруг  захотелось послать этого наглеца не к больному
Пастухову, а гораздо дальше. Но он сдержался.
     -- Это все? -- сухо спросил он.
     --  Все. И это очень  важно. Не  откладывайте.  Если  не  хотите  потом
отправлять в Россию цинковый ящик...
     На  этой зловещей ноте Коперник встал и поспешил  откланяться, оставляя
посла в полнейшей растерянности. Перспектива получить  труп шпиона совсем не
радовала Ивана  Сергеевича. Хватит с него  и ожидаемой  с  минуты  на минуту
бомбардировки.
     3
     Что было с ним после того, как он на носилках оказался в машине "скорой
помощи",  Пастух не помнил. К этому  моменту дикая  боль буквально раздирала
его  живот,  как будто  там  разорвалась граната с перцем.  Все  плыло перед
глазами, и  уже на грани  сознания Сергей  подумал, что это конец. Страха не
было. Почему-то вспомнился священник из кафедрального собора  в Эчмиадзине и
погибший Трубач. А потом его накрыла мягкая обволакивающая мгла...
     В себя  он пришел  уже лежа  в койке, раздетым.  Белоснежная больничная
палата.  За  окном  верхушки  деревьев. Немного  кружилась  голова. Слабость
разливалась по всему  телу --  и  все. Боли как не бывало. Чтобы убедиться в
том, что он цел и невредим, Пастух  сел в  кровати. Никаких следов недавнего
приступа. Он спустил ноги на пол, намереваясь встать.
     Тотчас дверь открылась и в палату вошел араб средних  лет в  офицерской
форме. Пастух плохо разбирался в местных званиях, но почему-то  сразу решил,
что  этот  человек был майором. Майор  внимательно осмотрел пациента,  и его
тоненькие черные усики растянулись вместе со ртом в приторной улыбке.
     -- Вам рано еще вставать, -- произнес араб на довольно сносном русском.
-- Вам следует отдыхать.
     Спокойствие и радость избавления от боли мигом покинули Пастуха. Он тут
же вспомнил, какую миссию он должен был выполнить здесь, в Багдаде, и понял,
что миссия эта сорвана. Вид офицера никак не содействовал успокоению.
     -- Вы не врач, -- скорее констатировал, чем спросил, Сергей.
     -- Нет, -- не стал спорить майор.
     -- Тогда кто вы?
     --  Я  офицер  армии  Ирака.  Вы  находитесь  в  центральном  армейском
госпитале  и  являетесь нашим  гостем, --  радостно сообщил  майор.  --  Вам
необходим покой.
     -- Что со мной произошло? -- не унимался Пастух.
     --  Вам стало плохо. Жара, смена климата, острая пища... --  участливо,
как ребенку, ответил майор. -- Сейчас все позади.
     -- Я не ел острой пищи, -- уверенно ответил Пастух.
     -- Ну, значит, вода, -- пожал плечами араб. -- Это просто какой-то бич!
У нас в Багдаде нужно, как это говорится у вас, держать уши востро...
     --  А может, меня  просто отравили? --  Пастух внимательно посмотрел на
араба.
     -- Кто?  --  изумился тот  с таким  выражением  лица,  как  будто хотел
сказать: "Да кому ты, блин, нужен!.."
     -- Ладно, оставим, -- буркнул Пастух. -- Я чувствую  себя хорошо. Когда
меня выпишут?
     --  Это вопрос не ко  мне. Вот придет  доктор, он  и  решит. А пока вам
нужно лежать.
     --  Я хочу видеть представителя  посольства, -- твердо произнес Пастух.
Он точно знал, что если ему в этом будет отказано, то, значит, крышка.
     Но майор в знак согласия даже закивал:
     -- Понимаю. Наверняка представитель посольства посетит вас.
     -- Что значит "наверняка"? -- насторожился Пастух.
     -- Это значит, что мы безусловно уже оповестили ваше посольство о вашем
состоянии. Но  сочтут  ли  они  необходимым  навестить вас,  я не  знаю,  --
разъяснил майор.
     Пастух  так  и  не  понял,  чего ему  теперь  ждать  --  опасности