лонился к моему уху, чтобы перекричать шум лопастей вертолета, и спросил: -- Слушай, Сергей, а может, мы вас все-таки высадим где-нибудь в районе вашего лагеря, а? Это ведь не дело, что все ваше добро там столько времени без присмотра... -- А почему вы думаете, что наши вещи и документы могут быть там? Я, Константин Дмитриевич, наоборот, уверен в обратном: те бандиты, у которых мы побывали в гостях, наверняка их сразу же к рукам прибрали. У меня же тачка приличная была, уж мимо нее они вряд ли прошли! И потом, незачем им было там следы оставлять: ни за собой, ни за нами. Они же как думали: возьмем, мол, этих лохов, припугнем, а если что -- замочим. Нет, наши вещички наверняка вместе с нами тогда в дом к этому Султану увезли. Хотя... -- Я перегнулся через генерала к Мухе: -- Олег, ты когда в гараже чеченский "лендровер" смотрел, мою тачку там случайно не видел? -- Не, командир, ее там точно не было, -- уверенно ответил Муха, -- иначе я бы ее взял, а не "лендровер" этот. "Интересно, -- подумал я, -- а куда же ее тогда чечены погнать могли? Во дворе ее тоже не было, в учебном лагере -- тем более... Может, у них в самом городе какая-нибудь запасная "малина" имелась? А вот это выяснить как раз не мешало бы... Но это после того, как мы контейнер вернем; не след о своем барахле думать, когда тут такое дело еще не закончено..." -- Ну что, Сережа, о чем задумался? -- прервал мои мысли генерал. -- Да так, ерунда всякая... -- отделался я от ненужного сейчас разговора. -- Лучше объясните мне, как же так могло получиться, что вам этих орлов подарили. -- Я кивнул в сторону спецназовцев. -- А вот это, Сергей, большой секрет... -- Голубков улыбнулся. -- Надеюсь, ты не против того, что они нам помогают? Уверен, что после конца операции вы всегда успеете с ними славой поделиться... А может, так дело повернется, что когда-нибудь еще вместе поработать придется. -- Ну что ж, мы не против. Ребята отличные. А насчет славы... Константин Дмитриевич, мы ж не славы ради, сами, чай, знаете! -- Да знаю, знаю! -- успокоил меня Голубков. Да и то сказать, кто-кто, а он знал всех нас как облупленных. Слава... Эта штука очень опасна для молодой, неопытной души... Сколько хороших людей предали из-за нее самих себя! Сколько судеб она поломала, сколько биографий вывернула наизнанку! Стремиться к славе -- значит хотеть всеобщей известности, ждать от незнакомых тебе людей поклонения и любви. Но никому из нас это не нужно, достаточно того, что нас любят и уважают те, кого мы сами тоже любим и уважаем. Взять хотя бы нашу пятерку: разве станем мы доверять друг другу больше, если о наших подвигах станут писать в газетах? Конечно же нет. Я даже больше скажу: таким профессионалам, как мы, слава только помешает делать свою работу. "Бойцы невидимого фронта" -- так часто говорят о разведчиках. О нас такое тоже можно было бы сказать. Хотя... возможно, допускаю, что Артист, например, может и хотел бы прославиться. Но только на сцене! А это уже совсем из другой, как говорится, оперы. Нет, слава -- это точно не для нас; слава -- это гордыня, один из самых страшных смертных грехов. Конечно, можно гордиться своей Родиной, детьми, профессией -- но только не самим собой; все это суета сует... Но я так и не успел додумать эту тему до конца хотя и обнаружил неожиданно для себя, что они меня очень волнуют... -- Подлетаем к заданному квадрату, -- услышали мы усиленный микрофоном голос пилота "вертушки". -- Готовность пять! Слово "пять" означало, что через пять минут мы будем в точке высадки. Спецназовцы по привычке ощупали себя, проверяя свое снаряжение. Нам, у кого не было ничего, кроме собственной одежки, достаточно было просто привести в порядок свои мысли, чтобы в любой момент быть готовыми к любым событиям. Вертолет сделал два крутых виража над местом высадки, а затем, резко клюнув носом, быстро пошел на посадку. По тому, как действовал летчик, нетрудно было догадаться, что он наверняка прошел Афганистан или еще какую-нибудь "горячую точку": именно так можно было избежать прицельного обстрела при посадке; и пусть сейчас по нас никто не стрелял, привычка действовать по-боевому укоренилась в летчике навсегда. Это, кстати, может взять на заметку любой интересующийся: хороший пример к разговору насчет того, почему обстрелянный солдат всегда гораздо лучше необстрелянного... Мы сели прямо на полигоне -- об этом легко можно было догадаться, посмотрев в иллюминатор вертолета. Наша "вертушка" стояла на краю большого пустыря, по дальней стороне которого шла густая стена колючей проволоки. Метрах в двухстах от нас стояли несколько двух- и трехэтажных кирпичных домов. Людей нигде видно не было В иллюминаторе напротив я увидел два ржавых остова, некогда бывших "Уралами" -- трехосными грузовиками, которые обычно использовались различными армейскими службами в качестве тягачей. Их помятые, с выбитыми стеклами кабины красноречиво говорили о том, что полигон уже давно законсервирован -- иначе этот лом не торчал бы здесь вот так, на самом виду. Невдалеке, свесив лопасти, стоял Ми-8, сиял свежей краской, но я не удивился. Несмотря на майские дни, зелени на полигоне было совсем немного; земля тут была голой и какой-то серо-сиреневой, словно ее многие годы подряд регулярно поливали какой-нибудь особо едкой химией. "Да, об экологии здесь никто и никогда не думал. Умертвили местные спецы природу-мать, и видно сразу -- постарались на славу. Экспериментаторы, мать их! Теперь здешняя местность годится лишь на натуру для съемок фильма о конце света..." -- мелькнуло у меня в голове. Но самым странным и пугающим было отсутствие людей, здесь должна быть и обслуга, и подразделение охраны. -- Майор, бери своих ребят, и прочешите все вокруг, -- приказал Голубков, -- надо найти хоть кого-нибудь из местного начальства, чтобы оформить все честь по чести. А я пока тут со своими людьми у контейнера останусь. Связь через летчика будем держать. -- Есть найти начальство! -- повторил приказ Жуков. -- На выход, вперед! -- крикнул он своим и первым спрыгнул на жуткую землю полигона "Гамма". x x x Леонид Иванович Савченко сидел на втором этаже штаба "Гаммы", в кабинете, который еще недавно принадлежал коменданту полигона генерал-майору Иконникову. Он поджидал, когда техники подготовят к вылету его личный вертолет. Ему уже сообщили о неожиданной смерти генерала Степанова, и сейчас Савченко напряженно размышлял о том, кто теперь займет освободившееся место. Конечно, было бы неплохо, если бы должность замминистра досталась ему, но Леонид Иванович понимал, что в свете чуть ли не разразившегося на весь мир скандала ему этот пост вряд ли светит. "Эх, на своем бы кресле усидеть... -- подумал он. -- Интересно, сам генерал из жизни ушел или ему помогли? Как-то уж очень странно все случилось... А ведь теперь за полигон отвечать некому будет, -- мелькнула у него неприятная мысль, -- один я из руководства остался, стало быть, с меня и все взятки..." Эта последняя мысль настолько поразила его своей очевидностью, что у Савченко сразу закололо в области сердца. Невроз передался и в руки: они сразу вспотели и начали заметно подрагивать мелкой, неприятной дрожью. "Ничего, отобьемся... -- попробовал успокоить себя Леонид Иванович, -- не в первый раз рядом с плахой ходим... Главное, что здесь на полигоне я уже все успел подчистить". В кабинет вошел капитан Титов, командовавший взводом спецназа, прибывшего на "Гамму" вместе с Савченко. -- Товарищ генерал-лейтенант, на территорию полигона чья-то "вертушка" села, -- доложил он. -- Как это -- села?! -- возмутился Савченко. -- Здесь что парк с каруселями? Здесь строго секретный военный объект! Почему допустили посадку? -- Мы дали запрос "свой-чужой" по категории А... -- И что, вертолет подтвердил? -- Так точно, им и пароль, и код наш известен, -- кивнул капитан. -- Наверное, это кто-то из нашей конторы... -- Мне наплевать, откуда прибывшие! -- нахмурился Савченко. -- Я же вам ясно сказал: посторонних не допускать. А посторонним считается каждый, кому я персонально не разрешил совать сюда свой нос! Так что, надеюсь, капитан, вам ясно, что вы должны будете сделать дальше? -- Что? -- не понял Титов. -- Гнать этих непрошеных гостей к такой-то маме! -- заорал Савченко. -- Но у них могут быть полномочия, которые... -- Капитан пытался уточнить, как далеко могут простираться его действия. -- У кого какие полномочия, здесь решаю только я! -- перебил его генерал, -- Приказываю вам немедленно очистить полигон! Любыми средствами! Или вам надоело служить под Москвой? Могу помочь в переводе куда-нибудь под Гудермес... Титов мертвенно побледнел от последних слов генерала, но смолчал. Савченко не знал, что капитан совсем недавно вернулся из командировки в Чечню, потеряв в своем подразделении четверых человек. Но дело было даже не в потерях, от этого никто на войне не застрахован... Рота Титова проводила плановую зачистку очередного села, когда у одного из домов подорвался головной БТР. Капитан под горячую руку приказал своим бойцам не церемониться с местными и -- кровь из носу -- найти тех, кто сделал на дороге закладку со взрывчаткой. Бойцы, озлобленные смертью своих товарищей, начали работать так жестко, что местным жителям после такой зачистки пришлось оплакивать двенадцать своих односельчан... История об этом попала в западную прессу; подразделение капитана немедленно вывели из Чечни, на него самого и нескольких его солдат военная прокуратура открыла уголовное дело. Армейская карьера капитана повисла в воздухе на очень-очень тоненькой ниточке: в лучшем случае грозило увольнение без всякой компенсации, в худшем -- ему могли дать срок, если бы прокуратура смогла доказать, что мирные жители были убиты по его приказу. Нынешняя командировка была для Титова несколько неожиданной: ему позвонил начштаба и приказал отобрать тридцать самых лучших бойцов для срочного и ответственного задания. Капитан, находившийся в подвешенном состоянии, обрадовался: начштаба, который явно благоволил ему, давал Титову возможность проявить себя с положительной стороны и тем самым доказать, что он хороший служака, расставшись с которым армия сама останется в убытке... -- Поступаете в распоряжение генерал-лейтенанта Савченко, -- сказал ему начштаба, -- задание, насколько я могу судить, несложное, но очень ответственное. От того, какую аттестацию даст вам по возвращении генерал, во многом будет зависеть ваша дальнейшая судьба. Так что хоть землю носом ройте, но чтобы Савченко остался доволен. Вам все понятно? -- Так точно! -- козырнул капитан своему начальнику штаба. -- Разрешите отбыть на аэродром? -- Выполняйте... -- ответно отдал честь начштаба. В тот же вечер маневренный отряд Титова в количестве тридцати бойцов, экипированный, как будто они отправлялись в глубокий тыл врага для проведения диверсионного рейда, вылетел на предоставленном Савченко самолете в Поволжье. За полтора дня, прошедших после прибытия отряда на полигон, ничего существенного здесь не произошло. Капитан обеспечивал надежное оцепление объекта на дальних подступах: Савченко же с приехавшими с ним прапорщиками все время где-то пропадал, появляясь только для того, чтобы наскоро перекусить. И вот теперь, когда до конца командировки оставались считанные часы, на беду Титова, какая-то нелегкая принесла эту "вертушку"... -- Вы что, не поняли приказа? -- Генерал уже не кричал, но тон его не обещал капитану ничего хорошего. -- А мне ваши командиры охарактеризовали вас как исполнительного, надежного офицера. Неужели они ошибались?.. -- Никак нет, я все понял! Разрешите выполнять, товарищ генерал? -- встрепенулся Титов, желая загладить свою нерешительность. -- Ступайте! -- разрешил Савченко. -- Даю вам пятнадцать минут, чтобы на полигоне не осталось никаких посторонних! -- Слушаюсь! -- снова рявкнул капитан, отдал честь и выбежал из кабинета. x x x Майор Жуков в сопровождении двух своих бойцов (остальные цепочкой рассеялись в поисках местного персонала) уже приближался к административному зданию полигона, когда навстречу ему выбежал капитан. За Титовым бежали пятнадцать его спецназовцев с автоматами на изготовку. -- Стоять! -- закричал капитан Жукову. -- Приказываю немедленно покинуть этот объект! -- Послушай, коллега... -- обратился Жуков к капитану. Ни у тех, ни у других спецназовцев не было знаков различия; лишь экипировка контрразведчиков была чуть побогаче. При виде набежавших бойцов майор даже не напрягся: он считал, что все так и должно быть. Сейчас его проверят и все станет на свои места... Поэтому тон у него был достаточно добродушный. -- Мне нужен здешний комендант или кто-нибудь, кто тут местным хозяйством заведует. Мы там, -- Жуков мотнул головой в сторону "вертушки", -- привезли контейнер, который недавно чеченцы отсюда похитили... В общем, надо оформить возвращение. Если ты тут командуешь, то пошли со мной. Только документы сначала предъяви на всякий случай... -- Какой, на хрен, контейнер! -- снова закричал Титов. Ему очень не понравилось, что Жуков никак не прореагировал на его бойцов. "Крутого из себя строит, ну-ну, сейчас мы поглядим, какой ты крутой..." -- подумал он и приказал своим: -- Гоните этих к "вертушке"! -- Э-э, не борзей, командир!.. -- попытался осадить его Жуков. -- Мы ж вам помогаем... Вместо ответа Титов дал короткую очередь из своего штурмового "Калашникова". Пули взметнули столбики пыли у самых ног майора. Тот усмехнулся и переглянулся со своими бойцами. -- Что ж, видно, по-хорошему с вами поговорить не получится... -- сказал Жуков. -- Ладно, командир, ты не баба, чтобы я тебя уговаривал... Пошли! -- Майор махнул рукой своим и медленно направился к стоящему метрах в ста от них вертолету. -- Стоять! -- окликнул их капитан. Если сначала он просто хотел загнать гостей в вертолет, то теперь не на шутку обиделся: его, боевого, можно сказать, офицера, не принимают всерьез! Да кто эти люди, что они себе позволяют?! Жуков словно не слышал его, так же неспешно продолжал шагать к вертолету. На окрик Титова он даже не оглянулся. -- Стоять! -- закричал капитан. -- Еще шаг -- и я прикажу открыть огонь на поражение! Жуков и его спутники остановились: опыт говорил им, что в данном случае лучше подчиниться. Втроем на открытом месте им было не справиться с полутора десятком вооруженных и, судя по всему, хорошо обученных солдат. -- Арестовать! Изъять оружие и средства связи! Титов отдавал распоряжения, которые его солдаты немедленно выполняли, и при всем том у него было ощущение, что он делает что-то не то, что он совсем не контролирует ситуацию. Капитан изо всех сил хотел выполнить приказ Савченко, хотя и сознавал, что исполнить его можно, только применяя самые жесткие меры -- вплоть до открытия огня на поражение... Но эти люди, судя по всему, прилетели сюда со вполне оправданной целью, -- и Титов, оказавшийся в логическом тупике, заметался, силясь найти правильное решение. По правде говоря, капитан был хорошим служакой, но особым интеллектом не отличался; поэтому принять единственно разумное решение он сейчас был просто не в силах... Стараясь действовать соответственно полученному приказу, Титов вынужден был выбирать конфликтное развитие ситуации, и все же поступил он не совсем так, как приказал Савченко. Бойцы капитана, разоружив контрразведчиков и забрав у майора "уоки-токи", ждали новых распоряжений от своего командира. -- Ведите их в штаб, к генералу, пусть он сам с ними разбирается... -- решил наконец Титов. x x x Когда в кабинет к Савченко неожиданно ввалилась целая толпа солдат, генерал рассвирепел. -- Я что приказал вам сделать?! -- накинулся он на капитана. -- Товарищ генерал-лейтенант, я арестовал этих людей, за вертолетом установлено наблюдение... Но вот этот арестованный говорит, что у них в вертолете какой-то контейнер с полигона, -- попытался оправдаться Титов, кивая на Жукова. Майор молча стоял перед генералом и наблюдал за его реакцией. -- Они искали местное начальство, вот я и привел их к вам. -- На полигоне не было и нет никаких контейнеров, капитан! -- отрезал Савченко. -- Вам эти люди вешают лапшу на уши, а вы, вместо того чтобы выполнять приказ, верите любой болтовне! Отвратительно службу несете, капитан! Титов покраснел: -- Виноват, товарищ генерал, исправлюсь... Сейчас все будет сделано... Увести арестованных! Солдаты, выполняя приказ, затоптались на пороге, теснясь и выталкивая троих контрразведчиков. Этой суетой не преминул воспользоваться Жуков: уверенный в том, что в узком коридоре штаба его конвоиры не станут открывать огонь, он предпринял попытку освободиться из-под опеки. Майору уже стало ясно, что с передачей контейнера все получится не так гладко, как предполагалось, -- и теперь он должен был срочно связаться с генералом Голубковым и сообщить ему об этом. Поэтому Жуков выбрал для первой своей атаки того самого спецназовца, который отобрал у него портативную рацию. Майор внезапно шагнул в сторону от этого спецназовца, схватился рукой за ствол его автомата, затем, перекручивая ремень восьмеркой, завел автомат спецназовцу за голову. Солдат захрипел, силясь руками ослабить захват; двое стоящих рядом с ним бойцов кинулись на помощь, но Жуков, по-прежнему одной рукой держа за плечами спецназовца автомат с перекрученным ремнем, рубанул другой рукой по кадыку подскочившего к нему солдата, успевая одновременно нанести коленом удар в пах другому. Сопровождавшие Жукова контрразведчики поддержали своего командира: они вслед за майором прорвались в коридор и полезли в разгорающуюся драку. В толчее у дверей возникла куча мала, благодаря которой на контрразведчиков одновременно могли напасть не более трех -- от силы пять человек. Как и предполагал Жуков, оружие здесь применить было невозможно, и поэтому всем приходилось полагаться только на свое умение драться. А сражаться пришлось в самом ближнем бою, в котором более всего нужны мгновенная реакция, резкость и точность удара. Тот боец, которому самому первому досталось от майора, уже стоял на коленях с вылезшими из орбит глазами: Жуков умудрился затянуть восьмерку ремня почти до предела. Его люди, пробившись к командиру почти вплотную, прикрывали его справа и слева. Сам майор стоял, прижавшись к стене коридора спиной, и шарил в карманах поверженного им спецназовца. Наконец обнаружив свою рацию, Жуков откинул ногой ненужного и уже не подающего признаков активной жизни солдата и, отталкивая одной рукой наседавших на него спецназовцев, вызвал летчика своего вертолета. -- Мы арестованы, нужно подкрепление! -- успел крикнуть в микрофон рации Жуков. -- Скажи командиру, что контейнер здесь никому не нужен, а переговоры... Договорить ему не удалось -- один из спецназовцев умудрился-таки поверх голов подпрыгнуть и достать майора прикладом своего автомата. Выбитая этим ударом "уоки-токи" полетела на пол и тут же была растоптана ногами нападавших. Титов, оказавшийся в начале схватки позади всех, растолкал своих подчиненных, столпившихся на пороге, и, словно таран, бросился на ближайшего арестованного. Его солдаты, воодушевленные яростью своего командира, с новыми силами кинулись на контрразведчиков. Сначала упал тот, с которым сцепился капитан, затем второй. Наконец настал черед и майора Жукова, которого солдаты, уже упавшего, били ногами особенно ожесточенно... x x x Тем временем в вертолете Голубков, выслушав сообщение летчика о неудачном сеансе связи с Жуковым, пытался принять нужное решение. Мы сидели на скамейке напротив него и тоже ломали головы над тем, что должны дальше делать. -- Вот что, Сергей, пошли кого-нибудь за ребятами майора, -- попросил меня Голубков, -- здесь, на полигоне, явно что-то не так. Надо собрать всех наших у вертолета и держаться всем вместе... -- Олег... -- Я посмотрел на Муху. -- Понял... -- кивнул он и выскочил из вертолета. Проследив, как Муха бежит по выжженной кислотами земле полигона к широко растянувшейся метрах в пятистах от нас цепочке бойцов Жукова, и убедившись в том, что через пару минут все будут в сборе, я снова переключился на Голубкова, ожидая, что он предпримет. Он здесь старший. -- Вот что мы для начала сделаем... -- произнес Голубков, набирая на своем сотовом телефоне комбинацию цифр. -- Проверим-ка мы, какие у местного начальства полномочия. Что-то круто оно здесь распоряжается. Арестовывать представителя спецслужб, причем без особых на то оснований, -- это, как ни крути, явный перебор... Говорит начальник оперативного отдела УПСМ генерал-майор Голубков, -- сказал он, когда связь установилась. -- У меня срочное дело к генерал-лейтенанту, могу ли я немедленно поговорить с Аркадием Романовичем? -- Кто это? -- спросил я, пока Голубков ожидал, когда его соединят. -- Генерал-лейтенант Тимофеев, начальник армейской контрразведки. Мы с ним немного знакомы, но не в этом дело. Думаю, ему очень не понравится, что посланный им со спецпоручением майор Жуков арестован. И арестован конкретно за то, что он в принципе должен выполнить по приказу своего начальства... Я вижу, ты, Сергей, уже научился не удивляться такому? Я невесело усмехнулся: -- В последнее время, Константин Дмитриевич, я уже ничему не удивляюсь... Я действительно давно уже не удивлялся тому бардаку, который творился вокруг. Просто не мог. Да и не хотел. Суки... Одни генералы мутят воду, другие ее чистят... А люди из спецслужб им в этом помогают: те на одной стороне, эти -- на другой. И мы, Псы Господни, в их числе. Да, "неладно стало в Датском королевстве...", как когда-то написал Шекспир. -- Аркадий Романович? -- Голубков начал важный разговор, и мне, чтобы не пропустить ни слова, пришлось отвлечься от своих невеселых мыслей. -- Вы, наверное, в курсе, что по распоряжению полковника Кузнецова отряд майора Жукова временно переподчинен в мое распоряжение?.. Отлично! Тогда сразу перейдем к сути дела. Благодаря умелым и инициативным действиям Жукова в наших руках оказался контейнер с бактериологическим оружием, похищенный опасными террористами. В данный момент мы прибыли на территорию закрытого полигона "Гамма", откуда бактериологическое оружие было похищено, с намерением возвратить контейнер по принадлежности. Но здесь мы неожиданно столкнулись с сопротивлением, которое препятствует выполнению задания. Жуков, отправленный поставить в известность о нашей миссии местное командование, арестован. Майор успел выйти на связь и сообщить об этом. Он также успел (связь прервалась на полуслове) сообщить, что полигон контейнер почему-то не принимает. Дословно Жуков сказал: "Контейнер здесь никому не нужен". Из всего этого я сделал вывод, что на полигоне явно творится что-то нештатное, требующее, может быть, срочного вмешательства. Я прошу вас, генерал, как человека более сведущего, помочь нам здесь, в Поволжье, разгадать этот ребус. Меня интересуют две вещи. Первое: кто в данный момент распоряжается на полигоне, -- ясно же, что Жукова не стали бы арестовывать местные власти. И второе: что нам делать с контейнером? Не везти же его в Москву!.. -- Голубков замолк: видимо, слушал, что говорил ему Тимофеев. Затем Константин Дмитриевич сказал в трубку: -- Хорошо, я перезвоню через пятнадцать минут... x x x К этому моменту шустряк Муха успел оповестить контрразведчиков. Вернувшиеся люди Жукова не полезли в вертолет, остались стоять рядом. Олегу надо сделать втык -- похоже, сообщил им об аресте командира, потому что один из них подошел к проему вертолета и спросил у Голубкова: -- Разрешите принять меры к освобождению товарища майора? Мы с этим справимся... -- Погоди, -- мягко осадил его Голубков, -- я жду ответа от генерала Тимофеева. Если тот, кто здесь командует, превысил свои полномочия, мы Жукова отобьем без проблем, а виновника накажем... -- А что это мешает сделать нам сейчас? -- упрямо спросил контрразведчик. -- Чего нам бояться -- наше дело правое! -- Отставить! -- отрезал Голубков. -- Решения принимаю здесь я, значит, жестко действовать будем только после выяснения всей обстановки и только после того, как по-другому уже ничего сделать будет нельзя... "Делай хорошо, плохо само получится", как говорил один мой знакомый, а он был очень умный человек. Мы все промолчали, чувствуя правоту генерала: дров наломать мы всегда успеем. А что майора мы в обиду не дадим, так это ведь и так ясно! Наконец Голубков посмотрел на часы и снова взялся за телефон. На этот раз разговор с генералом Тимофеевым получился коротким, сам Константин Дмитриевич изъяснялся главным образом междометиями или мычаниями типа "м-м, понял, конечно...". Поэтому разобрать, о чем у них идет речь, было невозможно. Я дождался, когда генерал сказал свое последнее "спасибо, я все понял", и нахально спросил, пользуясь тем, что я лицо штатское: -- Ну что? Все насторожились, ожидая ответа. -- Придется действовать очень жестко, -- сказал Константин Дмитриевич. -- Оказывается, сейчас тут командует генерал-лейтенант Савченко. Он нам Жукова точно не отдаст, раз контейнер отказался принять. Генерал Тимофеев успел связаться с первым замом министра обороны, и тот, узнав о самоуправстве Савченко на "Гамме", приказал с ним не церемониться: дескать, никакого права так хозяйничать на полигоне он не имеет. Зам министра еще приказал: если генерал-лейтенант Савченко начнет оказывать сопротивление, арестовать его самого и препроводить в Москву... Так что, друзья, за дело: сначала освободим Жукова, а затем выясним, куда подевалось местное руководство -- не мог же Савченко арестовать всех подряд, кто-то же из здешних должен быть в наличии? Бойцы Жукова облегченно вздохнули: для них судьба командира была гораздо важнее какого-то контейнера. Что ж, я их вполне понимал. Ну а мы... Нам пятерым тоже было легко от сознания того, что все наконец-то стало на свои места: когда есть ясность в том, кто твой враг, действовать гораздо легче. Мы быстренько провели оперативное совещание и, распределив роли, взялись за выполнение поставленных задач. В вертолете остались только двое летчиков, генерал Голубков и Артист, которого я буквально заставил это сделать. -- Семен, я приказываю тебе остаться, -- сказал я Артисту, отведя его в сторонку. -- Не хватало нам еще потерять контейнер, когда он уже почти находится на месте... Ты же сам понимаешь, что рядом с ним надо кого-то оставить. Летчики, пусть и с пистолетами, не охрана; да они о своей технике больше станут думать, чем о контейнере. Наш генерал -- человек, конечно, опытный, но ему нужен кто-нибудь помоложе. А у тебя башка пробита, в полную силу ты все равно сейчас двигаться не можешь, я же вижу. -- Далась вам моя голова! -- скривился Семен. -- Вот смотри! Он попрыгал на месте, показывая, что у него все в порядке. -- Хватит скакать, -- остановил я его движением руки. -- Ладно, верю, что ты в форме. Но приказа не отменяю, не дай бог, кому-нибудь в этой заварухе придет в голову контейнер у нас отбить и начать им шантажировать... -- Ладно, командир, я все понял... -- наконец произнес Артист без всякого энтузиазма и полез в вертолет. Несмотря на то что в вертолете было достаточно оружия на любой вкус, в руках у Артиста, усевшегося на корточки у входа в вертолет, я увидел ту самую "беретту", которую он отбил в диверсионном лагере. Разрази меня гром, если я знал, как он умудрился протаскать ее за собой все эти дни... Мы медленно направились в ту сторону, куда, как мы видели, конвоиры повели Жукова, по неписаному закону всех спецслужб каждый участник предстоящей операции получил конкретную задачу, за выполнение которой он отвечал лично. Конечно, задачи эти в чем-то пересекались -- иначе мы бы не были единым отрядом с отлаженным, как механизм, внутренним взаимодействием, когда каждый, делая свое, идет к общей цели. Поскольку мы не знали, сколько человек находится на стороне Савченко, мы распределились так: двенадцать бойцов Жукова разбились на четыре тройки, каждая из которых должна была отвечать за свой сектор прилегающей к штабу территории. Мы, как бойцы более опытные в штурмовом деле, должны были проникнуть в здание штаба и попытаться без шума освободить майора и двух его людей. При первом же выстреле прикрывающие нас контрразведчики должны были идти к нам на помощь. Мы тоже разделились на пары, не лезть же нам в штаб всем скопом: я пошел с Мухой, а Док с Боцманом. Все перемещались скрытно, используя для прикрытия прилегающие к штабу строения: у нас не было уверенности в том, что по нас не будут стрелять. Сейчас для всех главной задачей было подобраться поближе к дому, в котором держали под арестом наших товарищей. Не дойдя до штаба метров тридцать, контрразведчики Жукова, разделившись на две группы, начали забирать в стороны -- прикрывать наши фланги. Мы с Мухой приблизились к дверям штаба; они располагались в левом торце здания. Док с Боцманом направились к противоположному торцу -- их задачей было попытаться пробраться в здание через какое-нибудь окно. Я встал перед дверью. Муха рывком распахнул ее передо мной -- и я с автоматом на изготовку ринулся в открывшийся проем. Следом, прикрывая мне тыл, кинулся и Олег. Наше появление, как мы и рассчитывали, явилось неожиданностью для находившихся здесь солдат и командовавшего ими сержанта. Их было пятеро, трое из них сидели на деревянном диванчике и курили. Но двое -- наверное, из молодых -- стояли на страже, и автоматы были при них... Наверное, нам повезло, что у этих ребят просто не было настоящего боевого опыта. Ведь так сразу в человека не выстрелишь -- для этого надо быть или совсем отмороженным, или перейти определенный психологический барьер, который преодолевают все, кто участвовал в боевых действиях. В общем, эти двое не нажали на курки своих автоматов, и через секунду их бесчувственные тела лежали на полу. Одному хватило тычка кончиками пальцев в кадык -- это ловко проделал Муха; а другой упал после того, как я подъемом стопы аккуратно припечатал его по уху. -- Спокойно! -- негромко приказал я сидевшим. -- Двинетесь -- завалим, к чертовой бабушке! Оружие, быстро!.. Я показал дулом своего "калаша", куда им нужно сложить свои автоматы. Затем Муха под моим присмотром снял с ошалевших спецназовцев ремни, споро связал всех пятерых и сунул каждому в рот по их хваленому берету. Проделав все это, мы кинулись по коридору к лестнице, ведущей наверх. И вдруг неожиданно услышали чьи-то приближающиеся вкрадчивые шаги. Не имея ни времени, ни возможности куда-нибудь спрятаться, мы с Мухой прижались к стенам. Из-за поворота показался темный силуэт; Муха тут же рванулся к нему, но я успел его поймать: -- Куда?! Это же Митя! Действительно, это был Боцман, за которым так же вкрадчиво шел, посматривая назад, Док. -- Как вы? -- спросил он. -- Нормально, пока все тихо, -- ответил я. -- А у вас? -- Тоже. Боцман, правда, одного положил. Мы в окно, а он там, оказывается, в комнате, спал. Лежал себе в углу, пока мы не влезли. Мы его из-за темноты сразу не углядели, пошли к двери, а он сзади на нас и кинулся. Ну Дима наш даже оглядываться не стал кто, да что... На противоходе ему ка-ак... Красиво! -- Да чего там, -- улыбнулся Боцман, -- он так загрохотал, пока к нам бежал! Я его как будто спиной почуял: развернулся не глядя, а он на мою правую сам и наткнулся... -- Ладно, мемуары на потом... -- сказал я. -- Мы с Олегом впереди, вы -- сзади. Пошли! Мы двинулись дальше. По широкой лестнице поднялись на второй этаж. Здесь Док остался охранять лестничную площадку, а мы, осторожно выглянув в коридор и снова не найдя там никого, втянулись внутрь. Я, как обычно, шел первым. Муха, ступая по полу неслышно даже для меня, двигал следом. Боцман пятился задом, присматривая за тем, что творится за нашими спинами. Мы поочередно заглядывали в комнаты, но, кроме старых канцелярских столов и папок с какими-то бумагами, там ничего не было. Здание штаба было выстроено в форме буквы "г", причем одна часть -- та, по которой мы сейчас передвигались, -- была раза в два длиннее, чем другая. Мы уже подходили к месту, за которым располагался короткий отрезок коридора, когда я первым услышал, что там, за поворотом, люди, причем их достаточно много -- врасплох их уже, как внизу, не взять... Самый простой вариант при таком раскладе кинуть туда пару гранат и затем рвануть вперед с выставленным перед собой автоматом, изрыгающим свинцовую смерть: примерно так показывают киношники бой, ведущийся в городских условиях. К сожалению, любители палить очертя голову и без разбору всегда отыщутся. Особенно этим отличаются молодые пацаны, только-только попавшие в десантуру; они думают, что это смелость и решительность. Жаль, что командиры не выбивают из их голов эти дурные мысли... Сколько ребят можно было бы сохранить в той же Чечне! В спецназе ведь, к примеру, совсем другой подход: кому нужно, чтобы ты демонстрировал свою безрассудную смелость или палил куда ни попадя, главное -- чтобы ты выполнил поставленную перед тобою задачу. И чем меньше ты будешь стрелять, тем крепче ты подготовлен, тем лучше у тебя работают мозги... Кроме того, там, за поворотом, были никакие не враги, там были свои, так что стрелять, пожалуй, лично я буду только в самых крайних обстоятельствах, а уж про гранаты и вовсе речи нет... -- Олег, присматривай тут пока, -- сказал я, -- надо с коллегами связаться... Я достал компактную "уоки-токи", полученную от контрразведчиков, и нажал на кнопку "вызов". -- Сорока. Прием! -- немедленно откликнулась рация. -- Я -- Пятый. Мы на втором этаже, у поворота к короткому отрезку здания, -- сказал я. -- Наткнулись на народ. Шумните-ка там для отвода глаз... -- Вас понял, сделаем. Может, прислать людей? -- Нет, сами справимся. Отбой! Не успел я засунуть рацию в нагрудный карман, как на улице раздались выстрелы и повсюду послышался звон разбиваемого оконного стекла: это ребята майора взяли на себя отвлекающий маневр. За поворотом послышался крик команды "К окнам!" и топот ног. Я присел на корточки и заглянул за угол: оказалось, что к окнам побежали не все -- двое спецназовцев неслись прямо на меня. -- Олег, внимание, к нам двое, бери левого! -- успел сказать я. В следующее мгновение бегущий чуть впереди солдат споткнулся о выставленную мной ногу и полетел кубарем по полу. Будучи уверенным, что Муха так же управится и со вторым, я кинулся на своего, но меня опередил Боцман: даже не давая спецназовцу опомниться, он припечатал его по виску ударом кулака. Здоровья у Мити всегда было в достатке, поэтому солдатику мало не показалось -- он так и остался лежать, скорчившись калачиком, на полу. Мухе же достался парень покрепче, поэтому ему пришлось повозиться чуть дольше: противник отбил удар Олега и даже умудрился двинуть его прикладом автомата в грудь. Олег отлетел, но тут же сделал пару шагов вперед, отбил правой рукой направленный в лицо приклад, провел подсечку и, когда солдат очутился внизу, носком ботинка поставил последнюю точку. Все это произошло так быстро, что я даже не успел дернуться, чтобы помочь. Пока Олег и Димка для страховки вязали своих поверженных противников, я снова поинтересовался, что творится за углом. Там было пусто, что и требовалось доказать. Отлично, теперь можно было двигать дальше. Мы пошли тем же макаром, что и прежде: я впереди, Муха на шаг позади меня и Боцман -- замыкающий. В короткий коридор выходило четыре двери, по две с каждой стороны. Я двинулся к ближней справа: оттуда доносились нечастые очереди, по которым можно было определить, что в комнате находятся по меньшей мере трое. Муха осторожно приоткрыл дверь, а я заглянул в образовавшуюся щель. У окна, как я и предполагал, стояли трое спецназовцев; один из них, свесившись через подоконник, высматривал что-то внизу, а двое других, стоя у оконных проемов, настороженно вглядывались в то, что творилось за окнами. Два небольших окна этого кабинета основательно пострадали от пуль, битое стекло усеивало пол, о том, чтобы подкрасться незаметно по такой хрустящей поверхности, не было и речи. Оставалось одно: надеяться на внезапность нашего появления. Мы с Мухой вскочили в комнату, сразу разлетевшись в стороны, а Митя, встав в проеме двери, зычно заорал: -- Оружие на пол, немедленно! Обернетесь -- стреляю! Солдатикам в таком положении не оставалось ничего другого, как подчиниться требованию Боцмана. Их автоматы, хрустя осколками, попадали на пол. Потом повторилась уже ставшая привычной процедура нейтрализации наших пленных. В других условиях мы бы не стали так долго возиться, но теперь, когда эти солдатики честно выполняли приказ нечестного командира, я считал, что лучше обойтись без излишней жестокости. В конце концов, мы же не на войне... Майора Жукова мы обнаружили в третьей комнате, которая была просторнее предыдущих и получше обставлена. Перед этим мне пришлось ненадолго успокоить еще одного спецназовца, который, едва мы открыли дверь, встал в боевую стойку и полез на нас, -- наверное, он кое-что освоил в восточных единоборствах. Но все же его умений оказалось недостаточно: наш спарринг протянулся не более минуты. Он был моложе, но все равно я каждый раз опережал его, пока не свалил на пол, и, падая на него, при приземлении поймал на болевой прием. У него хватило ума прохрипеть: "Все, сдаюсь..." -- А ты молодец, долго продержался... -- сказал Муха, связывая парню руки за спиной. -- Нашему командиру никто больше одного удара нанести не успевает... Тот только сплюнул. Жуков и двое его ребят лежали в углу, сплошь опутанные веревками. Вид у них был не ахти: лица и руки в крови, одежда изодрана в клочья... Боцман разрезал путы ножом и помог пленникам подняться. -- Идти сможете? -- спросил я. Вместо ответа Жуков только кивнул и задал вопрос, который, видимо, волновал его больше, чем собственное состояние: -- Вы уже нашли генерала? -- Какого генерала? Савченко? -- уточнил я. -- Наверное... Я разговаривал тут с одним, с генерал-лейтенантскими погонами. -- Ну тогда это тот самый... Где вы общались? -- В этом кабинете. Потом нас избили и кинули тут, а он и его капитан-спецназовец куда-то ушли... Жуков постепенно приходил в себя; он уже отер кровь с разбитого лица и умудрился разлепить распухшие от побоев глаза. Я протянул ему рацию: -- На, скажи своим, что ты с нами -- пусть порадуются. Майор взял "уоки-токи", включил ее и произнес: -- Алло, Синица, я Первый. У нас все в порядке... -- Понял, Первый! -- раздался радостный голос. -- Что дальше? Жуков вопросительно посмотрел на меня. -- Надо искать генерала, -- сказал я. -- Раз гора не идет к Магомету... -- Ищем человека, одетого в полевую форму с погонами генерал-лейтенанта, -- выдал в эфир майор. -- Берем как можно чище, у нас к нему много вопросов... -- Есть!.. -- радостно ответила рация. Жуков отключился, устало протянул рацию мне, спросил: -- Вы давно здесь хозяйничаете? -- Минут пятнадцать. -- Так... А мои где? -- Кто где. В основном ведут наблюдение за этим зданием. -- Отлично! -- Жуков протянул руку, и я, догадавшись без слов, опять пододвинул ему "уоки-токи". Он опять нажал кнопку вызова: -- Синица, из здания, где мы находимся