умать об одном и том же... - Да, это заметно, - кивнул Владилен, помолчал и сказал - Вот ты и додумал телеграмму до конца, что теперь будет? - Дальше? Я думаю, их будут судить и сильно накажут, а потом жизнь будет продолжаться... - Стас, да не сердись ты так на меня! - усмехнулся Владилен. - Я-то ни в чем не виноват! а расспрашиваю я тебя потому, что мы с Николаем Ивановичем плоховато понимали друг друга. Поэтому я бы хотел лучше понять тебя. - А, что непонятного? - Система твоих - целей и мотивов. Ты сделал, с моей точки зрения, почти невозможное и выволок за ухо на свет божий эту мерзавку с ее любовничком. Теперь их накажут. Ну, а, что Коростылеву сейчас до этого? Его больше все равно нет... - Мы все есть. Это нужно было не Кольянычу, а им всем. - И я показал рукой на город под холмом. - Они должны знать, что сила справедливости в жизни больше ненависти и злоумия. Твой тесть сказал однажды, что смысл моей работы в борьбе гуманистической строгости закона с бесчеловечием вседозволенности. Владилен покачал головой: - Может быть, может быть... Лариса тронула меня за руку и сказала: - Стасик, я и не знаю, что теперь с домом станет, с вещами. Нам ведь уезжать надо. - Да, действительно, - оживился Владилен. - Прямо ума не приложим, что нам с этим барахлишком делать... - Это точно, - согласился я. - Твой тесть по части наследства совсем не постарался. - Не в этом дело! - прижал руку к сердцу Владилен. - Выкидывать как-то совестно, а везти в квартиру просто нелепо. - Ты не хочешь взять папины книги? - тихо спросила меня Лара. - Их немного, но ему было бы приятно, что книги остались у тебя... - Спасибо, Лариска. Если хочешь, я поговорю с Надей Воронцовой, может быть, лучше отдать книги в школу? Это Кольянычу было бы еще приятней... - Да - да, конечно! - обрадовалась Лариса. - Будет на душе спокойнее, что ребята пользуются... И сразу же снова озаботилась: - Хочу пойти к Дусе спросить: не возьмут ли они Барса? Куда он нам в городе? - Не надо, Лара, не беспокойся. Я заберу Барса. У меня к тебе просьба. Лара подалась вся ко мне: - Что угодно! - Я бы хотел, чтобы ты мне отдала завещание Колумба. Она всплеснула руками: - Конечно, о чем ты говоришь! Нам это все равно девать некуда. - Спасибо, Лара, я беру его на время. Когда-нибудь я его верну. - Да зачем? Возьми его совсем! Для чего возвращать? Нам оно не нужно.. - Да, наверное, - сказал я, помолчал и добавил! - Через несколько лет подрастут твои ребята, и я верну им завещание Колумба. Я мечтаю, надеюсь, я верю, что оно им еще очень понадобится... - Вы и пришли снова, будто вернулись из моих детских снов и мечтаний, - сказала Надя, и смотрела она в сторону, на сбегающую под гору дорогу, будто ждала, что кто-то очень нужный появится в конце бетонной полосы. - Я мало похож на сказочного принца, - усмехнулся я. - У всех людей свои сказки, - покачала она головой. - И принцы свои... Я знала, что вы когда-нибудь вернетесь... - Я вернулся по очень печальному поводу, - напомнил я. - Нет, Николай Иванович был болен и стар, и все равно - через год или через три - вы приехали бы прощаться с ним, а сейчас он умер в бою с этой нежитью, нелюдьми, приславшими телеграмму с того света. И вы вернулись из моей детской любви к вам, чтобы добить за него эту нечисть. Спасибо. Я положил ей руку на плечо, повернул к себе: - Это звучит, как окончание сказки. Мы прощаемся навсегда? Она посмотрела мне прямо в глаза, твердо сказала. - Нет. Надеюсь, верю, мечтаю... Мчалась с рокотом и шелестом по шоссе машина. Барс, еще не поверивший до конца, что едет со мной, дышал сзади еле слышно. Лес, обступивший дорогу, в сумерках был совершенно черный, и белые столбы света от фар будто высверливали в этой густой темноте туннель, по которому со свистом летела наша блестящая жестяная коробочка. С ревом гнал я рыжую машину по серому асфальтовому пространству, неслышно летел во времени и про себя повторял непрерывно, чтобы не уснуть: "...Наша жизнь ничего не стоит Дорого стоят только наши дела для жизни остальных людей."