Уходят, унося трупы. СЦЕНА 3 Двор в доме Тита. Накрыты столы. Входят Люций, Марк и готы с пленным Ароном. Люций Когда отца в том воля, дядя Марк, Чтоб в Рим вернуться мне, я повинуюсь. Первый гот И мы с тобой, что б ни судил нам рок. Люций Запри злодея-мавра, добрый дядя, - Он хищный тигр, проклятый дьявол он, - Держи в цепях и пищи не давай, Пока пред Таморой он не предстанет. Чтоб обличить ее в поступках грязных; И укрепи засаду из друзей: Боюсь, недоброе задумал цезарь. Арон Мне на ухо проклятья шепчет дьявол И побуждает мой язык излить Яд злобы, переполнившей мне сердце! Люций Прочь, пес безжалостный, проклятый раб! Друзья, вы с дядей уведите мавра. Готы с Ароном уходят. Трубы за сценой. Что цезарь близко, трубы возвещают. Входят Сатурнин и Тамора, Эмилий, трибуны, сенаторы и другие. Сатурнин Как! Разве не одно на небе солнце? Люций Что проку, если солнцем назовешься? Марк Прошу обоих - бросьте пререканья И мирно разрешите этот спор. Готово к пиру все; заботой Тита Достойной целью он имеет мир, Любовь, содружество и благо Рима; Прошу приблизиться, занять места. Сатурнин Охотно, Марк. Гобои. Все садятся за стол. Входит Тит, одетый поваром, и ставит блюда на стол; за ним Лавиния, под покрывалом, Люций Младший и другие. Тит Привет тебе с супругой грозной, цезарь; Привет вам, готы; Люцию - привет; Привет вам всем. Хоть скромен стол, - желудки Наполнит вам; отведать вас прошу. Сатурнин Зачем ты нарядился так, Андроник? Тит Хотел увериться, что угостят Как должно цезаря с императрицей. Тамора Андроник, мы признательны тебе. Тит Да, были б, если б знали это сердце. Но вот что ты реши мне, государь: Виргиний пылкий хорошо ли сделал, Дочь умертвив своей рукой за то, Что чести и невинности лишилась? Сатурнин Да, хорошо, Андроник. Тит Твой довод, государь? Сатурнин Не подобало жить ей, честь утратив, И вечно скорбь отца возобновлять. Тит Да, довод основательный и веский, - Пример, живое указанье мне: Несчастный, так же поступить я должен. - Умри, Лавиния, и стыд с тобою! А со стыдом и скорбь отца умри! (Убивает Лавинию.) Сатурнин Что сделал ты, чудовищный злодей? Тит Убил ее; я слеп от слез о ней. Несчастен так же я, как был Виргиний, И более причин имел, чем он, Свершить жестокость эту я. Свершилось! Сатурнин Но кем же обесчещена она? Тит Откушай: угощение на славу. Тамора Как мог убить ты? Это дочь твоя! Тит Убил Хирон, Деметрий, а не я: Лишили чести, отрубили руки; Они, они ей причинили муки. Сатурнин Чтоб тотчас же сюда их привели! Тит Их в этом пироге мы запекли, Которым лакомилась мать родная, Плоть, вскормленную ею, поедая; Порукой в этом - острие ножа. (Убивает Тамару.) Сатурнин Умри, несчастный, за свой грех проклятый! (Убивает Тита.) Люций Помирится ли сын с такой утратой? За плату - плата: смерть прими, проклятый! (Убивает Сатурнина.) Все в смятении. Люций, Марк и другие поднимаются наверх. Марк Вы, скорбные, народ и дети Рима, Разъятые враждой, как стая птиц, Рассеянная вихрями и бурей, О, дайте научить вас, как собрать В единый сноп разбитые колосья И в плоть одну разрозненные члены, Чтоб сам себе не стал отравой Рим И он, пред кем склоняются держаны, В отчаянье, как жалкий отщепенец, Постыдно не покончил сам с собой. Но, если иней старости, морщины - Свидетельство об опыте нелживом, - Не убедят вас выслушать меня, (Люцию) Друг Рима, говори. Как встарь наш предок, Когда торжественно повествовал Дидоне скорбной и больной любовью О ночи мрачной, пламенной, когда Лукавый грек взял Трою у Приама, - Скажи, какой Синон нас обольстил, Кто ввез машину, нашей Трое - Риму - Гражданскую тем рану нанеся. - Не камень сердце у меня, не сталь; Заговорю ль о горьких наших бедах, - Потоки слез затопят красноречье, Прервав правдивый мой рассказ в тот миг, Когда он должен захватить вниманье И вызвать сострадание у вас. Вот вождь, за ним рассказ: от слов его В вас сердце содрогнется и заноет. Люций Итак, друзья, да будет вам известно: Проклятые Деметрий и Хирон - Вот кто зарезал цезарева брата, Кто нашу изнасиловал сестру. За их вину казнили наших братьев, Презрев отца их слезы и лишив Руки, сражавшейся за Рим достойно, Его врагов в могилу отправлявшей. И, наконец, и сам я изгнан был. За мной ворота затворились; плача, Пошел просить о помощи врагов. В моих слезах вражда их потонула, Объятья их раскрылись для меня. Отверженный, да будет вам известно, Я охранял ценою крови Рим И меч врага от Рима отводил, Сталь направляя в грудь свою отважно. Вы знаете, я хвастать не люблю; Мои рубцы порукой в том, хоть немы, Что мой рассказ и точен и правдив. Довольно! Слишком я и так отвлекся Хвалой себе недолжной. О, простите! Нет друга - сами хвалим мы себя. Марк Черед за мной. Смотрите, вот ребенок: (указывая на ребенка, которого держит на руках слуга) Им разрешилась Тамора; он ею От мавра нечестивого рожден, Зачинщика, творца всех этих бедствий. Мерзавец жив; здесь, в доме Тита, он И это подтвердит, как ни преступен. Решите, мог ли Тит не отомстить За несказанные обиды эти, - Их ни один бы смертный не стерпел! Узнав всю правду, римляне, судите! В чем погрешили - укажите нам; И с места, где нас видите сейчас, - Андроников несчастные остатки, - Мы об руку низринемся вдвоем И, раздробив себе мозги о камни, Положим роду нашему конец. Ответьте, римляне; скажите слово - И с Люцием мы броситься готовы. Эмилий Сойди, сойди к нам, муж почтенный Рима, И за руку к нам цезаря снеди: Наш цезарь - Люций; в том я убежден: Единогласно будет избран он. Все Привет, о Люций, повелитель Рима! Марк Ступайте в дом Андроника печальный - (Слугам.) Безбожного сюда тащите мавра, Чтоб к страшной смерти присудить его, За жизнь преступную его карая. Слуги уходят. Люций, Марк и другие спускаются. Все Привет, о Люций наш, правитель Рима! Люций Благодарю. Когда б я мог так править, Чтоб Рим от горя и от слез избавить! Но дайте срок мне, римляне: природой Тяжелый долг возложен на меня. - Посторонитесь. - Дядя, подойди Прощальную слезу на труп пролить. (Целует Тита.) Горячий поцелуй устам холодным И слезы на лице окровавленном - Вот сына верного последний долг! Марк Слезу слезой, лобзание лобзаньем Брат на устах здесь возместит тебе. О, будь число их, должных мной, несметно И бесконечно, - расплачусь за все! Люций Поди сюда, учись у нас, мой мальчик, Как слезы лить. Тебя твой дед любил. И на коленях все качал, бывали, И песнею баюкал на груди; И он тебе рассказывал немало, Что твоему младенчеству пристало. Из уваженья к этому, с любовью Пролей слезинки от своей весны, Как требует того закон природы: Друг должен с другом разделить невзгоды. Простись же с ним, предай его могиле И, долг отдав ему, расстанься с ним. Люций Младший О дедушка! Желал бы я всем сердцем Сам умереть, чтоб только ты был жив! - Отец, мне слезы говорить мешают, Рыданья душат, лишь раскрою рот. Входят слуги с Ароном. Один из римлян Андроники, конец страданьям вашим! Произнесите приговор злодею, Виновнику событий роковых. Люций По грудь заройте в землю, не кормите: Пусть бесится, вопит о пище он; Кто, сжалившись над ним, ему поможет, Умрет за это. Вот наш приговор. Смотрите, чтоб зарыт был в землю прочно. Арон Но что ж во мне замолкли гнев и ярость? Я не ребенок, чтоб с мольбой презренной Покаяться в содеянном мной зле. Нет, в десять тысяч раз еще похуже Я б натворил, лишь дайте волю мне. Но, если я хоть раз свершил добро, От всей души раскаиваюсь в этом. Люций Пусть тело цезаря друзья возьмут, Чтоб схоронить его в отцовском склепе, Отца же моего с сестрою должно В гробницу родовую поместить. А что до Таморы, тигрицы злобной, Ни трауром, ни чином погребальным, Ни похоронным звоном не почтить, Но выбросить зверям и хищным птицам: Жила по-зверски, чуждой состраданья, И вызывать не может состраданья. Пусть правосудие свершат над мавром, - Он бедам всем начало положил. Затем в стране мы учредим порядок, Чтоб не пришла от дел таких в упадок. Уходят. "ТИТ АНДРОНИК" Уже в начале (I, 2) трагедии на сцену вносят гроб, и в нем покоятся останки двадцати сыновей Тита Андроника, погибших в сражениях. Триумф полководца Тита венчается тем, что одного из пленных принцев, Аларба, уводят, чтобы разрубить на куски и сжечь на костре как жертву богам. Эта казнь возбуждает у пленной царицы Таморы жажду мести, которая послужит причиной многих последующих событий. Убийства следуют одно за другим. Тит Андроник закалывает своего сына Муция, осмелившегося ослушаться его. Сын Таморы Деметрий убивает Бассиана и сваливает вину на двух сыновей Тита, которых казнят. Деметрий и его брат Хирон насилуют дочь Тита Лавинию и, чтобы она не выдала их, отрезают ей язык и руки, лишая возможности и говорить и писать. Тит Андроник, поверив коварному мавру Арону, отрубает себе левую руку, надеясь этой жертвой спасти двух осужденных сыновей. Мавр Арон закалывает кормилицу царицы, чтобы та не выдала тайну его связи с Таморой, и обещает сделать то же самое с повивальной бабкой, помогавшей царице разрешиться от бремени. На казнь отправляют крестьянина, передавшего императору Сатурнину дерзкое послание Тита. Тит осуществляет месть над насильниками, обесчестившими его дочь, и, в то время как он наносит смертельные раны связанным Деметрию и Хирону, Лавиния в обрубках рук держит таз, в который стекает кровь ее обидчиков. Но и отмщенная Лавиния не остается в живых - ее убивает отец, чтобы она не пережила своего позора. Тит убивает и своего главного врага - Тамору, но сначала он угощает ее пирогом, в который запечено мясо ее сыновей. Сатурнин мстит за смерть своей жены, убивая Тита Андроника, а сын последнего Луций поражает мечом Сатурнина. И, наконец, мавра Арона, злобного интригана, подстроившего ряд убийств, подвергают страшной казни; закапывают живым в землю в отместку за содеянное им зло. Четырнадцать убийств, тридцать четыре трупа, три отрубленные руки, один отрезанный язык - таков инвентарь ужасов, наполняющих эту трагедию. Мог ли написать ее Шекспир, тот, кого современники называли "благородным", "медоточивым", "сладостным"? Тот, кто написал столь изящные комедии и такие глубокие философские трагедии? Многие критики отказываются верить этому. Содержание "Тита Андроника" столь грубо, низменно, жестоко, говорят они, что невозможно признать это произведение плодом гения Шекспира, хотя бы и молодого. Никакая незрелость не может оправдать столь чудовищное нагромождение ужасов. Только дурной вкус и примитивная фантазия могли породить трагедию такого рода, создать которую мог кто угодно, только не Шекспир. Весь арсенал средств критики был привлечен для того, чтобы "обелить" Шекспира и смыть пятно, марающее чистую одежду гения. Ссылались на то, что три прижизненных издания "Тита Андроника" (1594, 1600, 1611) были напечатаны без имени автора на титульном листе. Приводили слова драматурга XVII века Эдуарда Рейвенскрофта, который в предисловии к своей переделке "Тита Андроника" (поставленной в 1678 и напечатанной в 1687 г.) писал: "Люди, издавна осведомленные в театральных делах, говорили мне, что эта пьеса первоначально не принадлежала Шекспиру, а была принесена посторонним автором, и он лишь приложил руку мастера к одной или двум ролям или характерам; и я склонен поверить этому, ибо из всех его произведений это самое неудобоваримое; оно напоминает скорее кучу мусора, нежели постройку". Текстологи посредством скрупулезных сравнений стиля показывают, что "Тит Андроник" отличается лексикой, фразеологией, версификационными приемами от пьес, достоверно являющихся шекспировскими. Они приводят данные, свидетельствующие о сходстве трагедии с пьесами его предшественников, среди которых будто бы и следует искать автора трагедии, каковым мог быть Марло, Грин, Кид, Нэш, Пиль - кто угодно, но только не божественный Уильям. Но против всей массы доказательств, предположений и умозаключений критиков есть два непоколебимых свидетельства, возлагающих ответственность за "Тита Андроника" на Шекспира. Френсис Мерес, перечисляя в 1598 году известные ему пьесы Шекспира, называет в числе других и "Тита Андроника". А Хемминг и Кондед, друзья Шекспира, приготовившие первое собрание его сочинений, включили "Тита Андроника" в фолио 1623 года. И от этих двух фактов никуда не уйдешь: они делают неопровержимой и бесспорной принадлежность этой пьесы Шекспиру, как бы мы ни оценивали ее с точки зрения художественности. Другое дело вопрос, является ли Шекспир единоличным автором пьесы. Здесь можно допустить, что он работал по тексту уже ранее существовавшей пьесы и, переделывая ее, дополнял, сокращал и, может быть, сохранил кое-что из рукописи предшественника. Но если это имело место, то, так или иначе, Шекспир принял на себя ответственность за пьесу, а мы знаем по другим драмам, что Шекспир всегда перерабатывал старые тексты самым кардинальным образом. Соображения, выдвигавшиеся против авторства Шекспира, были не только эстетическими. Смущало не одно лишь то обстоятельство, что создатель этой трагедии нагромоздил кучу убийств и злодейств, вызывающих у зрителей начиная с XVIII века и по наше время лишь чувство отвращения. Против авторства Шекспира говорит как будто и то, что пьеса полна выспренности, ложного пафоса, крикливой декламации, психологическая мотивировка поступков либо до крайности примитивна, либо просто отсутствует. Отрицать это невозможно. "Тит Андроник" действительно не имеет ничего общего ни с другими "римскими" трагедиями Шекспира, ни с "Ромео и Джульеттой", ни с "Гамлетом", ни с "Лиром". Но это не дает основания отрицать его авторство. Пути писательские неисповедимы. Творческие биографии величайших художников сложны, противоречивы и складываются из фактов, кажущихся несовместимыми. Разве мы поверили бы, что Гете, написавший "Фауста", был также автором "Триумфа чувствительности", если бы не знали этого наверняка? Разве не было у Лоне де Вега и Кальдерона пьес пустых и просто плохих? "Тита Андроника" написал Шекспир. И от этого он становится для нас более достоверно живым человеком и писателем. Этот факт его творческой биографии делает очевидным то, что в начале своей драматургической деятельности Шекспир пробовал разные пути, искал и ошибался, прежде чем обрел те качества, которые сделали его тем великим художником, который покорил мир. Не в готовом виде, не из головы Зевса, не из пены морской, а в процессе борьбы и исканий родилось искусство Шекспира. Именно родилось, и пьесы, подобные "Титу Андронику" и трем частям "Генриха VI", ценны для нас тем, что раскрывают Шекспира-художника в процессе его развития. Они - первые ступени его творчества. И отнюдь не бесплодным является открытие исследователей, показавших сходство "Тита Андроника" с драматургией конца 80-х - начала 90-х годов XVI века. Шекспир во всех жанрах начинал с того, что вступал на уже проторенные пути. Так было и с жанром трагедии. Одной из первых форм этого жанра, утвердившихся на сцене английского театра эпохи Возрождения, была "кровавая трагедия", высшие образцы которой дали Марло и Кид. Есть писатели, начинающие с того, что отвергают все сделанное предшественниками. Шекспир не принадлежал к числу таких. Его стремление состояло в другом: превзойти предшественников в том, в чем они сами были сильны. "Испанская трагедия" Томаса Кида поразила воображение театральной публики того времени чудовищным нагромождением злодейств. Мы можем как угодно расценивать вкусы этой публики, но остается фактом, что жанр "кровавой трагедии" пользовался большой популярностью. Шекспир не был художником-творцом, сидевшим в башне из слоновой кости, где он творил шедевры для будущих поколений. Он был театральным деятелем, чутко реагировавшим на запросы зрителей. Он следовал закону, что театр должен давать публике то, чего она хочет. И он написал "Тита Андроника". При этом он не стремился нарушить основы жанра "кровавой трагедии", а, наоборот, в полной мере следовал им. Как автор, он поставил себе лишь одну задачу - "переиродить самого Ирода", как выразится впоследствии Гамлет. И действительно, Шекспир превзошел в "Тите Андронике" все ужасы "Испанской трагедии", не преминув при этом использовать некоторые приемы Кида, доказавшие свою театральную эффективность. Жанр "кровавой трагедии" отнюдь не стремился угодить "низменным вкусам толпы", как это представляют иногда буржуазные историки драмы. Он имел исторические истоки как в самой жизни, так и в культуре эпохи. Старинные летописи и современная хроника в изобилии давали материал для пьес такого рода. Кровавая месть, физическое истребление соперников, тайные и явные убийства, совершаемые самыми изощренными способами, были не плодом воображения писателей, а повседневной жизненной практикой. В особенности в среде высшего сословия насилие было постоянным средством разрешения жизненных конфликтов. "Кровавая" драма эпохи Возрождения лишь отразила реальные факты. Этот жанр явился важной вехой в развитии драматического искусства. Он был одним из знамений рождения нового искусства и нового миропонимания. Средневековое мировоззрение, отразившееся и в драме того времени, воспринимало жизнь как некое организованное явление, в котором индивидуальное всегда было отклонением от нормы и закона. Эпоха Возрождения отмечена тем, что прежнему единству жизни, основанной на иерархии, противостало бесконечное разнообразие враждующих между собой индивидуальных стремлений. Это мы видим и в "Испанской трагедии" и в "Тите Андронике". Перед нами мир, управляемый не богом, не гражданскими законами, а единственно лишь действиями индивидов, составляющих общество. Если внимательно вчитаться в "Тита Андроника", то раскроется, что трагедия при всей ее кажущейся примитивности не лишена определенного идейного стержня. Тит Андроник - носитель патриотического начала. Его жизненный идеал - служение родине, Риму, которому он принес в жертву все свои силы и кровь многочисленных сыновей. Он желает гражданского мира и потому отказывается от предложенной ему власти в пользу Сатурнина, лишь бы избавить Рим от раздоров. Но патриархальные добродетели Тита Андроника уже не являются гарантией внутреннего мира. Им противостоят честолюбие Сатурнина, мстительность Таморы и хищническая жестокость Арона. Вероятно, неслучайно то, что разрушителями внутреннего мира выступают чужеземцы - Тамора и Арон, эти пленники римского полководца, хитро проникшие к источнику власти и разрушающие Рим изнутри. Тематически и идейно трагедия о Тите Андронике смыкается с трилогией о Генрихе VI. И здесь и там основу конфликта составляет распад патриархального уклада жизни под натиском своекорыстного индивидуализма. Сюжет и его идейное наполнение в "Тите Андронике" содержат, таким образом, зерна подлинной трагедии, имеющей исторически эпохальное значение. Но само понимание трагического и его художественное облачение здесь еще примитивны. Так мы подходим к литературным и драматургическим истокам жанра. Понимание трагического у гуманистов эпохи Возрождения формировалось под влиянием римской драматургии. Хотя "Поэтика" Аристотеля и была известна гуманистам, не она определила их понимание жанра, а единственные доступные тогда его образцы - трагедии Сенеки. В "кровавых" драмах эпохи Возрождения трагическое предстает лишь в чисто внешнем качестве - как ужасное. И таково то понимание трагического, которое лежит в основе "Тита Андроника". Сопоставив это с тем, как начинал Шекспир в области комедии, мы убедимся в том, что "Тит Андроник" так же представляет собой примитивное понимание трагического, как "Комедия ошибок" дает элементарное выражение комического, заключающегося в случайных и внешних совпадениях. Оба произведения находятся на одном и том же эстетическом уровне, что косвенно подтверждает авторство Шекспира в отношении "Тита Андроника", как и не случайна связь обеих пьес с традициями "римской" драмы. Обращение молодого Шекспира к античному сюжету было вполне в духе эпохи Возрождения, когда гуманисты культивировали изучение истории и литературы древнего мира. Не забудем, что изучение латыни и памятников римской литературы составляло главное содержание обучения в грамматической школе, которую окончил Шекспир, возможно, после этого и сам преподававший некоторое время. Интерес Шекспира к античности сказался не только в "Тите Андронике". Вспомним, что его "Комедия ошибок" представляет собой переработку "Менехмов" Плавта. Наконец, об этом же свидетельствуют многочисленные ссылки на античную мифологию и историю в таких ранних произведениях, как "Укрощение строптивой", "Бесплодные усилия любви", в "Генрихе VI" и т. д. Мы не знаем, правда, источника, послужившего основой сюжета "кровавой трагедии" Шекспира. Возможно, что он опирался на не дошедший до нас полулегендарный рассказ. Не менее вероятно, что источником ему послужила чья-либо пьеса на тот же сюжет. В записях театрального антрепренера той эпохи Филиппа Хенсло встречаются упоминания пьес со сходным названием, но никаких оснований для суждения по этому вопросу они не дают. Для нашего восприятия "Комедия ошибок" более приемлема эстетически, чем "Тит Андроник", в силу того что эмоции, вызываемые комическим даже в его самой примитивной форме, связаны все же с удовольствием, тогда как трагическое в его элементарном проявлении вызывает лишь отвращение. Но не такова была реакция современников Шекспира. Документальные данные свидетельствуют о популярности пьесы. Шекспир написал и поставил ее около 1594 года, но она имела долгую сценическую жизнь. Даже появление "Гамлета" и "Короля Лира" не могло вытеснить "Тита Андроника", и Бен Джонсон в 1614 году с иронией отмечал в прологе к своей комедии "Варфоломеевская ярмарка", что "Испанская трагедия" и "Тит Андроник" продолжают находить поклонников. По мнению Бена Джонсона, "тот, кто клянется, что "Иеронимо" (другое название "Испанской трагедии". - Ред.) и "Тит Андроник" являются лучшими пьесами, показывает, что его вкус не сдвинулся с места за прошедшие 25-30 лет". Кровавая драма была вскоре превзойдена трагедией более высокого художественного уровня. Но и на своем новом этапе искусство трагедии сохранило некоторые элементы более ранней формы жанра. В "Гамлете", "Макбете" и "Короле Лире" зритель видит достаточное количество ужасов и злодейств. Однако внешне трагическое отступает там на второй план по сравнению с истинно трагическим. Хотя "Тит Андроник" в художественном отношении бесконечно ниже великих трагедий Шекспира, но и в этой пьесе есть черты примечательные. Это прежде всего энергия, с какой ведется действие, и несомненная театральность. Автор уже тогда обладал чувством драматизма. Каждая сцена пьесы представляет собой стычку, столкновение, конфликт. Сюжет развивается стремительно и целеустремленно. Хотя здесь нет еще характеров и персонажи представляют собой типы, лишенные индивидуальности, контуры фигур обладают драматургической определенностью. Добродетельный воин, гражданин и отец Тит Андроник, страдалица Лавиния, элодей Арон, коварная Тамора, безумный эгоист Сатурнин и другие наполняют сцену кипением страстей, изливающихся в речах, полных условной театральной патетики, среди которой изредка сверкают искорки истинных чувств и подлинной поэзии. Некоторые из этих персонажей - первые, весьма несовершенные типы характеров, которые получат впоследствии глубокое раскрытие у Шекспира. Наибольший интерес в этом отношении представляют два образа. В Таморе есть черты, предвещающие и леди Макбет и Клеопатру, а мавр Арон - первый эскиз Яго, Эдмунда и других подобных гениев зла в пьесах зрелого Шекспира. Самые несовершенства "Тита Андроника" интересны для нас как показатели того, с чего Шекспир начинал в сфере трагедии, они помогают лучше понять и оценить стремительное развитие его гения, уже вскоре давшего в "Ромео и Джульетте" новое и более глубокое понимание трагического. А. Аникст ПРИМЕЧАНИЯ К ТЕКСТУ "ТИТА АНДРОНИКА" ...чьею особой волей мы облечены... - Марк - народный трибун. ...по прозванью Пий... - Пий (лат. Pius) значит "благочестивый". Хранитель Капитолия великий - верховный бог римлян Юпитер. Стикс - река в подземном царстве, на берегах которой, согласно верованиям древних, души блуждали, пока их тела не предавали погребению. ...возможность беспощадно отомстить в его шатре фракийскому тирану... - Троянская царица Гекуба вырвала глаза фракийскому царю Полимнестору, убившему одного из ее сыновей. Солон - афинский мудрец и законодатель VII-VI веков до н. э., по преданию, полагал, что истинно счастливыми можно считать лишь умерших, потому что они более неподвластны превратностям судьбы. ...и новые навлечь на вас заботы? - Заботу о необходимости избрать нового правителя. Фебея - одно из наименований Дианы, богини луны. И ты меня ударил, Марк, по шлему! - то есть нанес оскорбление. Ведь греки предали земле Аякса... - Греки под Троей по совету Одиссея, сына Лаэрта, предали погребению Аякса, который в припадке ярости хотел перебить их и затем в отчаянии покончил с собой. День любви - юридический термин, означавший день, назначенный для мировых соглашений. Дубин, дубин! - обычный крик английских горожан, призывавших стражу, чтобы разнять уличную свалку. ...твой бок украсила мечом для танцев... - Для танцев кавалеры времен Шекспира привешивали к поясу бутафорские мечи, которыми нельзя было сражаться. Вулкана украшенье - рога, так как жена Вулкана Венера изменила ему с Марсом. Храм Славы - или, что почти то же, Молвы - в представлении древних весь состоял из глаз, ушей и языков. Скиталец-принц - Эней, история любви которого к карфагенской царице Дидоне, составляющая один из эпизодов его странствий после разрушения греками Трои, рассказана в "Энеиде" Вергилия. Сатурн. - По астрологическим верованиям, лица, родившиеся под планетой Сатурном, отличались холодностью чувств. Об истории Филомелы см. предисловие к пьесе. Актеон - юный охотник, подсмотревший, как Диана купалась со своими нимфами. Разгневанная богиня обратила Актеона в оленя, после чего он был разорван собственными псами. Твой черный киммериец... - О киммерийцах в "Одиссее" сообщается, что они обитали на крайнем Западе, в области, куда никогда не проникали лучи света. В историческое время киммерийцами назывался народ, живший на Таврическом полуострове. Однако ни тем, ни другим черный цвет кожи не приписывался. Слово "черный" здесь применено в переносном смысле - лишенный света, мрачный душой. ...к стволу грозящего бедою тиса... - Тис считался зловещим деревом, весьма пригодным для всякого колдовства. Семирамида - полумифическая царица Ниневии, по преданию, отличавшаяся чрезвычайной жестокостью. Так свет луны Пирама озарял, когда лежал он, весь в крови девичьей. - В "Метаморфозах" Овидия рассказывается история любви Пирама и Фисбы. Придя на свидание, Фисба встретила льва и бежала от него, оставив свое покрывало, которое лев, перед тем кого-то растерзавший, разорвал и испачкал своей окровавленной мордой. Явившись немного позже на свидание, Пирам увидел покрывало и, решив, что его возлюбленная погибла, закололся мечом. Вернувшаяся Фисба, увидев труп Пирама, тоже покончила с собой. Коцит - река в загробном мире. Титан - одно из наименований бога солнца Феба. ...у ног фракийского поэта Цербер. - Пес Цербер, сторожащий вход в загробный мир (ад), заснул, убаюканный сладостным пением Орфея, отправившегося в ад за своей женой Эвридикой. Энея ль принуждать, чтоб гибель Трои и скорбь свою поведал дважды он? - Свой рассказ Дидоне о пережитых им бедствиях Эней в "Энеиде" Вергилия начинает следующими словами: "Царица, ты приказываешь мне вновь пережить невыразимое страданье". Ах! Сыновьям Корнелия читала... стихи и книгу Туллия "Оратор". - Корнелия - мать Гракхов, воспитавшая в них самоотверженный патриотизм и любовь к народу. Туллий - Марк Туллий Цицерон. Magni Dominator... - два слегка измененных стиха из трагедии Сенеки "Ипполит". И ты, мой мальчик, в ком надежду видит наш римский Гектор! - Как надеждой троянского Гектора был его малолетний сын Астианакс, так надеждой "римского Гектора"Люция является его юный сын Люций. ...как Юний Брут с отцом и мужем жертвы насилия - Лукреции невинной... - Юний Брут поклялся вместе с отцом и мужем обесчещенной Лукреции отомстить за нее. Согласно преданию, результатом этого было свержение в 509 году до н. э. царской власти в Риме и установление республики. Северные ветры песок развеют, как листы Сивиллы... - Легендарные "книги Сивиллы", будто бы содержавшие пророчества о грядущих судьбах Рима, хранились в Капитолии под надзором жрецов. Позже они исчезли при неизвестных обстоятельствах. Марк, будь ему, безумному, опорой! - Не поняв горького сарказма предыдущих слов Тита, Марк решает, что он от горя лишился рассудка. Латинская цитата из "Од" Горация (книга I, ода XXII). Не счастье ль было - у ворот дворца трибуну вызов бросить перед Титом? - Намек на события, изображенные в акте III, сцене 1. ...ни Энкелад с исчадьями грозящими Тифона, ни славный сам Алкид... - Энкелад и Тифон - гиганты, побежденные Зевсом (Юпитером). Алкид - Геркулес. Он отвергает все цвета другие. - Арон хочет сказать, что черный цвет нельзя закрасить никаким другим. Латинская цитата из "Метаморфоз" Овидия, где рассказывается, что Астрея, богиня справедливости, покинула землю после наступления "железного века", сменившего "золотой", и с тех пор сияет на небе в виде созвездия Девы. ...и прорубиться в самый центр ее... - В поисках Астреи, которой больше уже нет на земле. Ad lоvеm... - Адресатами стрел являются столько же небесные светила, сколько и самые боги, имена которых носят эти светила. ..и Бык, задетый, Овна так боднул, что во дворец рога бараньи сбросил. - Марк делает вид, что принимает упавшие на землю стрелы за отбитые им куски созвездий. ...трепуну (трибуну) ...имперьяльских (императорских)... - Здесь и дальше, подобно другим шутовским персонажам Шекспира, парень иногда коверкает слова. Гиперион - одно из наименований Гелиоса (Солнца). ...пир более жестокий и кровавый хочу устроить я, чем пир кентавров. - На свадебном пиру паря лапифов Пирифоя приглашенные в качестве гостей кентавры, напившись, хотели похитить невесту, но были перебиты. ...дочь умертвив своей рукой за то, что чести и невинности лишилась? - Шекспир допускает неточность: согласно преданию, древний римлянин Виргиний убил свою дочь для того, чтобы предупредить грозившее ей бесчестье. Как встарь наш предок... - Эней считался родоначальником римлян. Синон - хитрый грек, который соорудил деревянного коня, погубившего Трою. Синон уговорил троянского царя Приама ввезти в город этого коня, из которого потом вышли спрятанные в нем греческие воины. А. Смирнов