Горожане Да охраняют боги вас обоих! Сициний Соседи, добрый вечер! Брут Добрый вечер, Всем добрый вечер! Первый горожанин Мы и наши семьи Должны за вас молиться на коленях. Сициний Живите, благоденствуйте. Брут До встречи, Соседи наши добрые. О, если б Кориолан любил вас так, как мы! Горожане Пусть боги вас хранят. Оба трибуна До скорой встречи! Горожане уходят. Сициний Теперь спокойней, легче жить, чем раньте, Когда с мятежным криком горожане По улицам метались. Брут Был Кай Марций Отважен на войне, но слишком дерзок, Заносчив, полон спеси непомерной И самомненья... Сициний Он всегда стремился К верховной безраздельной власти. Менений Вряд ли. Сициний Не будь он нами консульства лишен, С прискорбием мы б убедились в этом. Брут Но промыслом благих богов он изгнан - И счастлив Рим. Входит эдил. Эдил Достойные трибуны. Какой-то раб (в тюрьму он нами брошен) Болтал, что два огромных вольских войска, Все на пути сметая беспощадно, Ворвались в земли Рима. Менений То Авфидий Вновь высунул, узнав, что изгнан Марций, Свои рога, которые он прятал, Пока стоял за дело Рима Марций. Сициний Да что ты нам заладил - Марций, Марций? Брут Под розги болтуна! Нарушить мир Не могут вольски. Менений Как это - не могут? Нет, опыт учит нас, что очень могут. Я сам тому свидетелем был трижды. Не лучше ль, прежде чем пороть раба, Порасспросить его, чтобы не высечь Того, кто об опасности грозящей Вас предостерегает? Сициний Что ты мелешь? Быть этого не может! Брут Невозможно. Входит гонец. Гонец Патриции стекаются к сенату. Пришло известье, стершее румянец С их лиц. Сициний Всему виною этот раб. (Эдилу.) Пусть высекут его перед народом, Который он мутил. Гонец Достойный муж, Раб не солгал. Известье подтвердилось, И новые пришли - еще страшнее, Чем первое. Сициний Как так - еще страшнее? Гонец Насколько это верно, я не знаю, Но говорят открыто, будто Марций Ведет войска с Авфидием совместно, Всем римлянам от мала до велика Поклявшись отомстить. Сициний Все это сказки! Брут Придуманные стороной слабейшей, Чтоб Марция вернуть. Сициний Вот это ловко! Менений Не верю я! Две крайности такие, Как Марций и Авфидий, - не сойдутся. Входит второй гонец. Второй гонец Сенаторами послан я за вами. Кай Марций и Авфидий с грозным войском Неистово в пределы наши вторглись, Огнем себе дорогу пролагая И грабя все, что встретится на ней. Входит Коминий. Коминий Вы натворили дел! Менений Какие вести? Коминий Вы сами все устроили так мудро, Что ваших дочерей бесчестить будут, Что с ваших крыш, расплавленных пожаром, Свинцовый дождь вам хлынет на башку, Что станут ваших жен у вас под носом Насиловать... Менений Ответь: какие вести? Коминий ...Что ваши храмы превратятся в пепел, Что ваши вам столь милые права В мышиной норке уместятся... Менений Вести! (Трибунам.) Боюсь я, дел наделали вы славных! (Коминию.) Ответь: какие вести? Если Марций - Союзник вольсков... Коминий Что еще за "если"! Он их кумир. Они ему покорны, Как будто он был создан не природой, А более разумной высшей силой. Они идут на все отродье наше Не с большею опаской, чем мальчишки За бабочкой бегут иль давит мух Мясник. Менений Понатворили славных дел Вы вместе с вашими мастеровыми, Которые пропахли чесноком И за которых вы горой стояли. Коминий Ваш Рим тряхнет он и на вас обрушит... Менений ...Как Геркулес на землю спелый плод. Наделали вы дел! Брут Но можно ль верить Известиям? Коминий Вполне. И бледным трупом Ты станешь раньше, чем их опровергнешь. Все земли, завоеванные Римом, С восторгом отпадают. Все смеются Над теми прямодушными глупцами, Которые, дерзнув сопротивляться, Бессмысленно, хоть и бесстрашно гибнут. Кто Марция осудит? Ведь находят В нем кое-что его враги и ваши! Менений Мы все погибли, если не добьемся У мужа благородного пощады. Коминий А кто пойдет просить? Трибуны? Им не позволит стыд. Народ? Он вправе Ждать состраданья от него не больше, Чем волк от пастухов. Его друзья? Да ведь мольбою сжалиться над Римом Они б к нему враждебность проявили И оскорбили бы его не меньше, Чем те, кого он ненавидит. Менений Правда! Стань поджигать он собственный мой дом, И то б я не посмел просить пощады. Да, славное вы дельце смастерили С мастеровыми вашими! Коминий Вогнали Вы Рим в такую дрожь, что не излечишь Ее уже ничем. Оба трибуна При чем здесь мы? Менений А кто ж? Быть может, мы? Он был нам дорог, Но, знатные трусливые скоты, Мы вашей черни поддались, и свистом Она его изгнала. Коминий Я боюсь, Чтоб он на крик ее не возвратился. Сам Тулл Авфидий в войске стал вторым И повинуется, как подчиненный, Любому знаку Марция. У Рима Теперь одна опора и защита - Отчаянье. Входит толпа горожан. Менений А вот и ваша шайка! Так, значит, и Авфидий с ним? (Толпе.) На Рим Заразу вы накликали в тот день, Когда свои засаленные шапки Кидали вверх и требовали с ревом Изгнать Кориолана. Он вернулся, И каждый волос на его бойцах Для вас бичом окажется. Заплатит Он вам за ваши голоса и с плеч За каждую подброшенную шапку Снесет одну безмозглую башку. Да что там! Пережги он нас на уголь, И то б нам было поделом. Горожане Ужасное известье! Первый горожанин Я-то сам, Сказав: "Изгнать", прибавил: "Жаль". Второй горожанин Я тоже. Третий горожанин Я, конечно, тоже. Сказать по правде, не мы одни так говорили. Мы ведь думали сделать, чтобы всем было лучше, и хоть соглашались его изгнать, но в душе-то были с этим несогласны. Коминий И ловки ж вы голосовать! Менений Изрядно Сумела отличиться ваша свора! (Коминию.) Идешь со мной в сенат? Коминий А то куда же! Менений и Коминий уходят. Сициний Соседи, по домам! Не унывайте. Ведь все они приверженцы его И только ждут, чтоб подтвердилось то, Чего они для виду так боятся. Ступайте и не вешайте голов. Первый горожанин Да смилостивятся над нами боги! Пойдем домой, соседи. Зря мы его изгнали - я же всегда это говорил. Второй горожанин Все мы говорили то же самое. Идем-ка поскорей. Горожане уходят. Брут Не нравится мне эта весть. Сициний Мне тоже. Брут Идем на Капитолий. - Половину Того, чем я владею, я бы отдал, Чтоб это было ложью. Сициний Ну, пойдем. Уходят. СЦЕНА 7 Лагерь неподалеку от Рима. Входит Авфидий с одним из военачальников. Авфидий Так, значит, войско к римлянину льнет? Военачальник В нем что-то колдовское есть. Солдаты Лишь про него толкуют. Имя Марций Им служит предобеденной молитвой, Питает их застольную беседу, "Спасибо" заменяет за едой. Да, вождь, на время этого похода Ты отодвинут в тень. Авфидий А что ж мне делать? Бороться? Это значит нашим планам Колени перебить. Он и со мною Надменней, чем я ждал, когда впервые Мы обнялись. Но он всегда такой, Его не изменить. Я извиняю То, что исправить не могу. Военачальник Мой вождь, Хотел бы я для твоего же блага, Чтоб ты с ним власть над войском не делил, А либо сам распоряжался, либо Ему начальство сдал. Авфидий Тебя я понял. Однако помни: он и не предвидит, Какие обвиненья предъявлю Ему я в день сведения всех счетов. Хоть кажется - и сам он в это верит, Да и толпа, наверно, так же мыслит, - Что он походом и делами вольсков Руководит отлично, что дерется В сраженьях, как дракон, что стоит только Ему взмахнуть мечом, как враг бежит, Но то, на чем он шею в день расчета Себе иль мне сломает, - впереди. Военачальник Ты думаешь, что Рим он взять сумеет? Авфидий Все города ему сдались без боя, А в Риме и сенаторы и знать - Его друзья. Трибуны - не солдаты. Народ же призовет его обратно Еще поспешней, чем изгнал. И Рим Он схватит, как морской орел рыбешку, Которая сама к тому всплывает, В ком видит прирожденного владыку. Сперва он верно родине служил, Но устоять не смог под грузом славы. Быть может, в том была повинна гордость, Которая нас портит в дни успеха, Иль вспыльчивость, которая мешает Использовать разумно цепь удач, Иль то, что от рождения ему Присущи непреклонность и упорство, Из-за которых на скамьях сената Он шлема не снимал и оставался В дни мира столь же грозен, как в бою. Из этих свойств любого (обладает Он ими всеми, хоть не в полной мере) Довольно, чтобы на себя навлечь Изгнание и ненависть народа. Он сам свои заслуги свел на нет, Твердя о них кичливо. Наша слава Лишь мнением народным создается. Тому, кто стал у власти (пусть по праву), Вернее нет могилы, чем трибуна, С которой слышит он хвалу. Гвоздь выбивается другим гвоздем, Ломает силу сила. Ну, идем. - О Кай, как только Рим возьмешь ты свой, Я верх возьму, несчастный, над тобой. Уходят. АКТ V СЦЕНА 1 Рим. Площадь. Входят Менений, Коминий, Сициний, Брут и другие. Менений Нет, не пойду. Вы слышали, что он Ответил своему вождю былому, Любившему его нежней, чем сына? Меня он тоже звал отцом. Что толку? Идите вы, кем изгнан он, и, ниц За милю пав перед его палаткой, К пощаде на коленях доползите. Уж если он Коминию не внял, Я лучше дома посижу. Коминий Он даже Узнать меня не захотел. Менений (трибунам) Слыхали? Коминий Когда, забывшись, он сказал: "Коминий", Я стал о крови, пролитой совместно, О дружбе нашей вспоминать. Он крикнул, Что нет Кориолана, что отрекся Он от своих прозваний и пребудет Без имени, пока себе другого В огне пожаров гибнущего Рима Не выкует. Менений Спасибо вам, трибуны! Вы крепко потрудились, чтобы уголь Подешевел. Вас будут помнить в Риме. Коминий Сказал я, что пощаду дать тому, Кто ждать ее не вправе, - благородно. Ответил он, что глупо государству Просить того, кого оно карает. Менений А что ж еще ему ответить было? Коминий Его просил я пожалеть друзей. Он возразил, что недосуг ему Перебирать прогнившую мякину, Разыскивая два иль три зерна, Что ради них трухи зловонной кучу Не сжечь - нелепо. Менений Два иль три зерна! Одно - я сам, другие - мать, жена, Его сынок да этот храбрый воин. А вы - мякина, гниль, чей смрад взлетает До самых звезд. Сгорим мы из-за вас! Сициний Не гневайся. Уж если ты помочь Не хочешь нам в беде неотвратимой, Так не кори хоть ею нас. А все же, Возьмись ты быть ходатаем за Рим, Язык твой ловкий мог бы сделать больше, Чем наше наспех набранное войско. Менений Нет, в это я мешаться не желаю. Сициний Молю тебя, ступай к нему! Менений Зачем? Брут Чтоб хоть увидеть, не пойдет ли Риму На пользу ваша дружба. Менений Ну, а если Меня он, как Коминия, прогонит, Не выслушав, и я вернусь, Презреньем друга тяжко оскорбленный? Ну, что тогда? Сициний Тогда отчизна будет За добрые намеренья твои Признательна тебе. Менений Что ж, попытаюсь. Я думаю, что выслушан им буду, Хоть на Коминия глядел он косо И прикусив губу. Как это горько! Но, может быть, пришел к нему Коминий, Когда он был не в духе, не обедал? Ведь если в жилах пусто, кровь не греет, То нам не в радость даже солнце утром И скупы мы на деньги и прощенье. Но если кровеносные каналы Наполнены у нас вином и пищей, То мы душою кротче, чем в часы, Когда постимся, как жрецы. Я лучше Дождусь, пока обед его смягчит, А уж потом примусь просить. Брут Путь к доброте его тебе известен, И ты не заплутаешь. Менений Будь что будет, А то, что будет, я узнаю скоро. Попробую. (Уходит.) Коминий Не станет даже слушать Его Кориолан. Сициний Ты так уверен? Коминий Да я же видел: он сидит в палатке, Весь раззолоченный, глаза сверкают Так, словно Рим предать огню хотят. Он жалость заточил в тюрьму обиды. Когда пред ним я преклонил колени, Он процедил мне: "Встань!" - и отослал Меня рукой безмолвною, а после Уведомил меня письмом о том, Что может сделать и чего не может, Поскольку связан клятвой, данной вольскам. Итак, одна у нас надежда - Достойные его жена и мать, Которые, как слышал я, решили Молить его о жалости к отчизне. Идем. Упросим их поторопиться. Уходят. СЦЕНА 2 У входа в лагерь вольсков под Римом. На постах стоят часовые. К ним подходит Менений. Первый часовой Стой! Ты откуда взялся? Второй часовой Стой! Назад! Менений Хвалю: вы хорошо несете службу. Но я сановник, и с Кориоланом У нас дела. Первый часовой Откуда ты? Менений Из Рима. Первый часовой Назад! Не хочет вождь о Риме слышать. Второй часовой Скорей твой Рим сгорит, чем ты с вождем Поговоришь. Менений Любезные мои, Когда ваш вождь рассказывал при вас О Риме и своих друзьях, ручаюсь, Меня упоминал он. Я - Менений. Первый часовой А все ж - назад! И с именем таким Тебе здесь ходу нет. Менений Послушай, малый, Твой вождь меня любил. Я был той книгой, Где летопись велась его деяньям. Читали в ней сограждане о славе Его бессмертной, хоть отчасти мною Преувеличенной, затем что я Друзьям (а он меж ними первым был) Воздать по правде должное старался, Но слишком уносился вдаль порой, Как шар, который пущен по дорожке С обманчивым наклоном и длиною, И уснащал хвалу крупицей лжи. Поэтому дай мне пройти, приятель. Первый часовой Честное слово, налги ты ему в похвалу столько же, сколько слов в свою собственную честь наговорил, я и тогда не пропустил бы тебя. Нет, даже если бы ложь, как целомудрие, считалась добродетелью. Поэтому - назад! Менений Да пойми ты, приятель: меня зовут Менений, и я всегда был сторонником твоего вождя. Второй часовой Вернее, лжецом, который, как ты сам уверяешь, вечно про него небылицы сочинял. Зато я обязан резать правду, раз уж состою у него на службе. Поэтому заявляю тебе: не пропущу. Назад! Менений Ты мне хоть скажи, обедал он или не обедал. Пока он не пообедал, я лучше с ним говорить не буду. Первый часовой Ты - римлянин, не так ли? Менений Да, как и твой вождь. Первый часовой Значит, ты должен был бы ненавидеть Рим, как и он. На что ты надеешься? Вы сначала вытолкали за ворота лучшего вашего защитника, отдали врагу свой собственный щит, чтоб угодить бессмысленной черни, а теперь думаете, что хныканье ваших старух, сложенные руки ваших дочерей да плаксивые мольбы выживших из ума старикашек, вроде тебя, спасут вас от его мести. Уж не собрался ли ты своим немощным дыханием задуть огонь, который вот-вот охватит ваш город? Не тут-то было! Поэтому - назад! Вернись в Рим, пусть там к казни готовятся. Вы все осуждены. Наш вождь поклялся, что пощады никому не будет. Менений Ты полегче! Если бы твой начальник знал, что я здесь, он бы меня принял с уважением. Первый часовой Поди ты. Мой начальник тебя и знать не знает. Менений Да я говорю не о твоем центурионе, а о самом вашем полководце. Первый часовой А ему-то что за дело до тебя? Назад! Кому я говорю? Уйди, не то я из тебя последние полпинты крови выпущу. Назад! Менений Но послушай, приятель, послушай... Входят Кориолан и Авфидий. Кориолан Что тут происходит? Менений (первому часовому) Ну, приятель, я сейчас за тебя замолвлю словечко! Ты еще увидишь, как меня здесь уважают. Знай, что какому-то паршивому часовому никогда не удастся отогнать меня от Кориолана: он же мне все равно что сын. Вот послушай, как мы с ним поговорим, и сообрази, что не миновать тебе повешения или иной казни, которая для зрителей будет попродолжительнее, а для тебя самого потяжелее. Ну смотри же: сейчас ты от страха в обморок свалишься. (Кориолану.) Пусть ежечасно совет всемогущих богов печется о твоем благоденствии и пусть они любят тебя так же крепко, как твой старый отец Менений. Сын мой, сын мой! Ты готовишь для нас пожар, но влага вот этих глаз потушит его. Римляне долго не могли упросить меня пойти к тебе, но я знал, что я один способен тронуть твое сердце, и, наконец, их вздохи выдули меня за ворота города. Взгляни, я, я заклинаю тебя - прости Рим и твоих соотечественников, с мольбою взывающих к тебе. Да растворят благие боги твой гнев в наших слезах и выплеснут его остатки на вот этого бездельника, на этого чурбана, который преградил мне дорого к тебе. Кориолан Уйди! Менений Как! Уйди? Кориолан Мать, сын, жена - я больше их не знаю. Мои дела другим отныне служат. За много месть, а право на пощаду - За вольсками. Скорей я отравлю Забвением былую нашу дружбу, Чем милосердьем покажу, как прочно Мы ею были связаны! Уйди! Мой слух для ваших просьб надежней замкнут, Чем от моих солдат ворота ваши. Но так как ты был дорог мне когда-то, Возьми бумагу эту. Для тебя Я написал ее и собирался Тебе отправить. (Дает ему бумагу.) А теперь, Менений. Уйди, не тратя слов. - Авфидий, в Риме Он мною был любим, однако видишь... Авфидий Да, неизменен ты во всем. Кориолан и Авфидий уходят. Первый часовой Ну, достойный муж, так, значит, твое имя Менений? Второй часовой Скажите, каким оно оказалось всесильным! Дорогу домой сам найдешь? Первый часовой И влетело же нам за то, что мы такую высокую особу не пропустили! Второй часовой Что-то не вижу я, чтобы мне от страха в обморок свалиться пришлось. Менений Нет мне дела ни до вашего вождя, ни до всего света. А уж о таких ничтожествах, как вы, мне и думать не стоит. Кто сам на себя решил руки наложить, тот убийц не испугается. Пусть ваш вождь творит свое черное дело. Вы же оставайтесь такими, какие вы есть, чтобы ваше убожество возрастало с годами. Скажу вам то же, что вы мне говорили: "Прочь с глаз моих!" (Уходит.) Первый часовой А ведь правду сказать - человек-то он достойный! Второй часовой Нет, достойный человек - это наш вождь: он вроде скалы или дуба - его никакой ветер не свалит. Уходят. СЦЕНА 3 Палатка Кориолана. Входят Кориолан, Авфидий и другие. Кориолан Итак, с рассветом войско Рим обложит. (Авфидию.) Тебя, мой сотоварищ по походу. Прошу я донести сенату вольсков, Что вам я верен был. Авфидий Лишь в вашей пользе Стремился ты, не внял моленьям Рима И уповавших на тебя друзей Не выслушал ни разу. Кориолан Тот старик. Что в Рим с разбитым сердцем мной отослан, Любил меня сильнее, чем отец, - Боготворил меня. Его посольство Последнею надеждой Рима было. О нашей стародавней дружбе помня, Я, хоть и встретил холодно его, Вновь предложил им мир на тех условьях, Который они отвергли раньше, Да вряд ли примут и теперь. Я сделал Лишь самые ничтожные уступки, Чтоб старика утешить (он ведь думал, Что может многого достичь). Отныне Я не хочу посланцев Рима видеть, Мольбам друзей внимать. За сценой шум. Что там за шум? Не снова ли пытаются склонить Меня к тому, чтоб я нарушил клятву В тот миг, когда принес ее? Ну нет! Входят в траурной одежде Виргилия, Волумния, ведущая маленького Марция, Валерия и свита. Идет моя жена! За нею следом, Ведя с собою маленького внука, - Та, что служила благородной формой Для лепки этой плоти. (Указывает на себя.) Прочь, любовь! Да распадутся узы прав природы! Пусть будет добродетелью моею Неумолимость! Да, но как прелестны Глаза и стан моей голубки! Боги, И вы презрели б клятву ради них! Растроган я. Как все другие люди, Я создан не из камня. Предо мной Склонилась мать моя, как будто должен Олимп сгибаться перед кротовиной. И мальчик мой глядит с такой мольбою, Что мне кричит всевластная природа: "О, сжалься!" Нет, пусть вольски Рим распашут И взборонят весь италийский край, - Не подчинюсь я, как птенец, влеченью, Но твердость сохраню, как если б сам Я был своим творцом, родства не зная. Виргилия Мой муж и господин, ты не узнал нас? Кориолан Мои глаза теперь не те, что в Риме. Виргилия Так говоришь ты потому, что горе Нас изменило. Кориолан Как плохой актер, Я сбился с роли, к своему позору. О половина лучшая моя, Прости мою жестокость, но не требуй, Чтоб римлян я простил. (Целует Виргилию.) Твой поцелуй, Как мщенье, сладок, как изгнанье, долог! Клянусь небес ревнивою царицей, Мои уста твой поцелуй прощальный Всегда хранили в чистоте. - О боги, За болтовней я позабыл склониться Пред благороднейшей из матерей! (Становится на колени.) Колени, опуститесь, чтобы в прах Вдавил я след почтенья так глубоко, Как ни один из сыновей. Волумния О, встань И будь благословен. Не на подушки - На камни я склоню свои колени Перед тобой, чтоб так тебя почтить, Как по ошибке дети почитали Доныне матерей. (Становится на колени.) Кориолан Что! На колени Пред сыном, столь наказанным, ты встала? Тогда пускай до звезд подпрыгнут камни Бесплодных побережий; пусть хлестнет Ветвями гордых кедров дерзкий ветер По пламенному солнцу. Все возможно, Раз невозможное сбылось. Волумния Мой воин, Ты создан мною. (Указывает на Валерию.) Узнаешь ее? Кориолан Публиколы достойная сестра, О римская луна, что чище льдинки. Морозом на святилище Дианы Повешенной!.. Валерия, привет! Волумния (подводя к Кориолану сына) А вот и малое твое подобье, Которое с годами может стать Совсем таким, как ты. Кориолан Пусть бог войны С согласия Юпитера дарует Тебе высокий дух, чтоб для бесславья Ты был неуязвим и в ратных бурях Стоял неколебимо, как маяк, Спасая тех, кто лик твой светлый видит. Волумния Встань на колени, внук. Кориолан Мой славный мальчик! Волумния Валерия, твоя жена, я, он - Мы все пришли тебя просить... Кориолан Умолкни! А если не просить не можешь, помни: Не отступлюсь я от того, в чем клялся. Не требуй, чтобы распустил я войско Иль с подлыми мастеровыми Рима Покончил дело миром, не тверди, Что я бесчеловечен, и не пробуй Взывать к рассудку, чтобы охладить Мой гнев и жажду мести. Волумния О, довольно! Ты нас предупредил, что не уступишь, А мы пришли просить о том, в чем нам Ты отказал заранее. Но все же Попросим мы, чтоб в случае отказа Твое жестокосердье на тебя Легло пятном. Поэтому послушай. Кориолан Авфидий, вольски, подойдите. Римлян Без вас не стану слушать я. - В чем просьба? Волумния Без наших слов - по лицам и по платью Ты можешь угадать, как нам жилось Со дня изгнанья твоего. Подумай, Найдутся ль в мире женщины несчастней, Чем мы? Твой взгляд, который был бы должен Нам увлажнить глаза слезою счастья, Сердца наполнить трепетом восторга, Несет нам лишь отчаянье и ужас. Ты нас - супругу, сына, мать - заставляешь Смотреть, как раздирает грудь отчизны Супруг, отец и сын. Твою враждебность Нам видеть горше, чем другим: тобою Закрыт нам путь к молитве - утешенью, Доступному для всех. Нельзя ж молиться Одновременно за твою победу, Как долг велит, и за отчизну нашу, Как долг велит. Увы! Лишимся мы Иль дорогой, вскормившей нас отчизны, Или тебя, дарованного ею На утешенье нам. Нас горе ждет, Какой бы из молитв ни вняли боги: Ведь ты или по улицам в цепях Пройдешь, как чужеземец и предатель, Или, поправ развалины отчизны, Венком увенчан будешь за отвагу, С которой пролил кровь жены и сына. Что до меня, то я, мой сын, не стану, С судьбою примирясь, покорно ждать Конца войны. Уж если я не в силах Склонить тебя великодушным быть К обеим сторонам, а не стремиться Добить одну из них, то знай, что, прежде Чем двинуться на Рим, тебе придется Ногою н