Уильям Шекспир. Сонеты (перевод: Н.В.Гербель) --------------------------------------------------------------- OCR: Максим Бычков --------------------------------------------------------------- перевод Н. В. Гербеля. (поэт и издатель середины - конца XIX века) кроме 11 - перевод В. С. Лихачева, 12, 13, 22, 25, 40, 42, 63, 66, 71, 78, 95, 104 - перевод М. И. Чайковского, 31, 38 - перевод К. К. Случевского, 35 - перевод В. В. Бера, 55, 57-61 - перевод В. Я. Брюсова, 97 - перевод Ф. А. Червинского, 130 - перевод И. А. Мамуны 1 Потомства от существ прекрасных все хотят, Чтоб в мире красота цвела - не умирала: Пусть зрелая краса от времени увяла - Ее ростки о ней нам память сохранят. Но ты, чей гордый взор никто не привлекает, А светлый пламень сам свой пыл в себе питает, Там голод сея, где избыток должен быть - Ты сам свой злейший враг, готовый все сгубить. Ты, лучший из людей, природы украшенье, И вестник молодой пленительной весны, Замкнувшись, сам в себе хоронишь счастья сны. И сеешь вкруг себя одно опустошенье. Ты пожалей хоть мир - упасть ему не дай И, как земля, даров его не пожирай. 2 Когда, друг, над тобой зим сорок пролетят, Изрыв твою красу, как ниву плуг нещадный, И юности твоей убор, такой нарядный, В одежду ветхую бедняги превратят,- Тогда на тот вопрос, с которым обратятся: "Скажи, где красота, где молодость твоя?"- Ужель ответишь ты, вину свою тая, Что в мраке впалых глаз твоих они таятся? А как бы ты расцвел, когда б им не шутя Ответить вправе был спокойно и с сознаньем: "Вот это мной на свет рожденное, дитя Сведет мой счет и мне послужит оправданьем". Узнал бы ты тогда на старости любовь, Способную согреть остынувшую кровь. 3 Подумай, в зеркале увидев образ свой, Что должен он в другом созданье возродиться; А если нет, то мир обманут был тобой И счастья мать одна через тебя лишится. Кто б пренебречь дерзнул любовию твоей Из дев, как ни была б собой она прекрасна, И грудь могла ль ее так сделаться бесстрастна, Чтоб захотеть сойти в могилу без детей? Ты матери своей хранишь изображенье - И видит вновь она в тебе свою весну. Ах, так и ты, склоня взор к старости окну, Увидишь и вкусить вновь юности волненье! Но если хочешь быть забытым, милый мой, Умри холостяком, а с ним и образ твой. б Не дай зиме убить весны все совершенства В себе, пока она плода не принесла! Создай себе фиал и подари блаженство Своею красотой, пока не умерла! Тебя ростовщиком не назовут за это, Затем что этот долг все платят без труда. Ты образ свой создашь для счастья и привета, А если десять с ним - и это не беда. И каждый в десять раз тебя счастливей будет, Произведя на свет по десять раз тебя - И смерть вражду к тебе надолго позабудет, Увидя, сколько раз ты повторил себя. Ты слишком уж красив и мил душе моей, Чтоб пищей смерти быть, наследьем стать червей. 7 Когда светило дня вздымает на востоке Свой лучезарный лик - восторг у всех в глазах И каждый на своем приветствует пороге Приход его, пред ним склоняяся во прах. Вступив на высоту небесного восхода, Как юноша, за грань успевший перейти, Оно еще влечет к себе глаза народа, Следящего его в благом его пути. Когда ж оно во прах склоняется к закату, Как мир под гнетом лет и бременем труда, Холодные к его померкнувшему злату, Лукавые глаза глядят уж не туда. Так, полдень пережив, и ты, друг, как руина, Склонишься в прах, когда иметь не будешь сына. 8 Ты музыка, чего ж с печалью ей внимаешь? Прекрасному нельзя с прекрасным враждовать; Зачем же любишь то, что с грустию встречаешь, И с радостью спешишь все злое воспринять? Когда гармония согласных звуков хора В их сочетанье слух твой может оскорбить, То это потому, что в нем есть тон укора: Зачем ты все одним предпочитаешь быть. Заметь, что две струны, касаяся друг друга, Как мирная семья, в согласии живут, Где мать, отец и сын, не выходя из круга, Один прекрасный звук согласно издают. И песня их без слов твердит тебе и всем: "Оставшись холостым, останешься ничем!" 9 Ужель затем, чтоб взор вдовы не омрачился, Ты одиноко век провесть желаешь свой - Желаешь, чтоб твой прах такою же слезой, Как хладный прах жены бесплодной, оросился? И, сделавшись вдовой бездетною твоей, Мир будет о твоем бесплодии терзаться; Тогда как ддя вдовы способны представляться За мужнины глаза - глаза ее детей. Все то, что тратит мот, лишь место изменяет- И мир все траты те берет себе в удел! Но трата красоты имеет свой предел: Не трогая, он тем ее уничтожает. Нет к ближнему любви в груди холодной той, Что поступает так безжалостно с собой! 8 Ты музыка, чего ж с печалью ей внимаешь? Прекрасному нельзя с прекрасным враждовать; Зачем же любишь то, что с грустию встречаешь, И с радостью спешишь все злое воспринять? Когда гармония согласных звуков хора В их сочетанье слух твой может оскорбить, То это потому, что в нем есть тон укора: Зачем ты все одним предпочитаешь быть. Заметь, что две струны, касаяся друг друга, Как мирная семья, в согласии живут, Где мать, отец и сын, не выходя из круга, Один прекрасный звук согласно издают. И песня их без слов твердит тебе и всем: "Оставшись холостым, останешься ничем!" 9 Ужель затем, чтоб взор вдовы не омрачился, Ты одиноко век провесть желаешь свой - Желаешь, чтоб твой прах такою же слезой, Как хладный прах жены бесплодной, оросился? И, сделавшись вдовой бездетною твоей, Мир будет о твоем бесплодии терзаться; Тогда как для вдовы способны представляться За мужнины глаза - глаза ее детей. Все то, что тратит мот, лишь место изменяет- И мир все траты те берет себе в удел! Но трата красоты имеет свой предел: Не трогая, он тем ее уничтожает. Нет к ближнему любви в груди холодной той, Что поступает так безжалостно с собой! 10 Признайся мне, что ты не любишь никого, Когда и о себе заботишься так мало! Не мало дев вилось близ сердца твоего, Но сердце для любви твое не расцветало- Затем что злобы ты исполнен до того, Что сам готов вступить с самим собой в сраженье, Об удаленье в тень стараяся всего, Чего б ты должен был искать восстановленья. Опомнись, чтоб и я мог мысли изменить! Ужель жилище зла прекраснее любови? Ты так красив - сумей настолько ж добрым быть И не давай в себе бурлить напрасно крови! Подобие свое создай хоть для меня, Чтоб красота жила в тебе иль близ тебя. 11 Как вянуть будешь ты день ото дня, так будешь День ото дня цвести ты в отпрыске своем; Ту кровь, что в юности отдать себя принудишь, Своею назовешь, сам ставши стариком. Вот в чем и разум наш, и красота, и сила; А вне - безумие, бессилье, вечный мрак: Тогда и время бы свой ход остановило, И род людской тогда невдолге бы иссяк. Кто на земле рожден не для продленья рода, Уродлив, груб, суров,- тот гибни без следа; Но, видя, как щедра к избранникам природа, Дары ее сберечь ты должен навсегда: На то в тебе и знак ее печати явлен, Чтоб миру в оттисках был подлинник оставлен. 12 Звучит ли бой часов и время гонит, Иль вянет лепесток за лепестком, Гляжу ль, как бодрый день во мраке тонет, Как черный локон смешан с серебром,- Когда я вижу рощу оголенной,- Бывало, в зной, убежище для стад - Как зелень лета старец убеленный, Скосив стогами, полагает в ряд,- Тогда меня всегда вопрос терзает: Неужли чудный облик твой умрет, Раз красота здесь так же скоро тает, Как перед нею новая растет? Косы времен не одолеешь ты, Не передав потомству красоты. 13 О если б мог ты быть всегда самим собой! Но ты принадлежишь себе, покамест дышишь, И, смерти чуть шаги зловещие услышишь, Другому передать обязан образ свой. Тогда лишь красота, которой обладаешь, С тобою не умрет - и, превратившись в прах, В потомстве снова ты звездою заблистаешь, Когда твой образ вновь воскреснет в их чертах. Кто пасть такому даст прекрасному жилищу, Когда его еще возможно поддержать, Чтоб силе вьюг оно могло противостать И холоду времен, присущему кладбищу? Тот, кто небережлив! Ведь ты, друг милый мой, Имел отца - так пусть и сын то ж скажет твой! 14 Я не из звезд свои познанья почерпаю, Хотя науку звезд я несколько и знаю, Но только не затем, чтоб голод предвещать Иль приближенье бурь по ним предузнавать; И о висящих злом над кем-нибудь невзгодах Не в состоянье я его предупредить, И что б ни ждало нас в бегущих встречу годах, Я не могу того властителям открыть. Все знание мое в глазах твоих, с тобою - И в этих лишь звездах сумел я прочитать, Что будут красота и правда процветать, Когда оставишь ты потомство за собою. Иначе предскажу тебе я, милый мой, Что в гроб с тобой сойдут и правда с красотой. 15 Когда я вижу, что все дышащее вкруг Бывает лишь на миг прекрасно, милый друг, Что только зрелищ ряд дает нам сцена мира, Понятный лишь для звезд полночного эфира; Когда я вижу, что под грозной твердью той, Как злаки, люди вкруг родятся и плодятся, Сначала к небесам, потом к земле стремятся И исчезают вслед из памяти людской: Тогда, в виду всех зол и суетности бренной, Краса твоя сильней мне взоры поразит И Времени - скупцу, грабителю вселенной - Не дать бы лишь твой день в мрак ночи превратить - Я объявлю войну, подвигнутый тобою, И отнятое вновь отдам тебе с лихвою. 16 Зачем не сбросишь ты губительное бремя, Которым так гнетет тебя седое Время? Зачем не вышлешь, друг, в отпор на грозный зов, Ты нечто посильней, чем пук моих стихов? Теперь уж ты достиг поры своей счастливой, И много пышных клумб средь девственных садов Украсить мог бы ты кошницею цветов, Похожих на тебя, как твой портрет красивый. Да, жизнь должна сама себя изображать, Так как перо и кисть не могут приказать Жить вечно на стене пред публикою грешной Твой образ с стороны ни внутренней, ни внешней. Ты сохранишь себя, отдавшися любя,- И долго будешь жить, изобразив себя. 17 Увы, мои стихи все презрят, позабудут, Когда они полны твоих достоинств будут, Хотя - то знает Бог - они лишь гроб пока, Где скрыта жизнь твоя, хвалимая слегка! Когда б я красоту твою воспеть был в силах И перечислить все достоинства твои, Потомок бы сказал: "Он лжет - поэт любви! Таких нет между тех, чья участь - гнить в в могиле!" И перестанет мир листкам моим внимать, Как бредням стариков болтливых, неправдивых. И те хвалы, что лишь тебе принадлежат, Сочтутся за мечты, за звуки стоп игривых. Но если бы детей имел ты не во сне, То ты в моих стихах и в них бы жил вдвойне. 18 Как я сравню тебя с роскошным летним днем, Когда ты во сто раз прекрасней, друг прекрасный? То нежные листки срывает вихрь ненастный И лето за весной спешит своим путем; То солнце средь небес сияет слишком жарко, То облако ему туманит ясный зрак - И все, что вкруг манит, становится неярко Иль по закону злой природы, или так- Случайно; но твое все ж не увянет лето И не утратит то, чему нельзя не быть, А смерть не скажет, что все в тень в тебе одето, Когда в стихах моих ты вечно будешь жить. И так, пока дышать и видеть люди будут, Они, твердя мой гимн, тебя не позабудут. 19 Закрой свой львиный зев, прожорливое Время,- И пусть сама земля пожрет своих детей! Лиши тигрицу гор стальных ее когтей И Феникса сожги в крови его, как бремя! В течении своем твори и разрушай И делай, что на ум ни вспало бы порою, И с миром, и с его увядшей красотою, Но только одного проступка не свершай: Не проводи на лбу, из всех на самом лучшем - Лбу друга моего - злых черт своим пером; Нетронутым оставь в пути его своем, Чтоб образцом красы он мог служить в грядущем. Но если б ты его и превратило в прах, Он будет юным жить всегда в моих стихах. 20 Тебе девичий лик природой дан благою - Тебе, что с ранних пор владыкой стал моим, И нежный женский пыл, но незнакомый с тою Податливостью злой, что так присуща им, И боле страстный взор и менее лукавый, Златящий все, на что бывает устремлен; Но цвет лица - мужской, со всей своею славой, Опасный для мужей и милый для их жен. Ты б должен был, мой друг, быть женщиной наружно, Но злой природы власть, увы, тебе дала, Мой ненаглядный, то, что вовсе мне не нужно, И тем меж нами нить любви перервала. Но если создан ты для женского участья, То мне отдай любовь, а им - тревоги счастья. 21 Я не похож на тех, чья Муза, возбуждаясь К святому творчеству живою красотой И в гордости своей самих небес касаясь, Красавицу свою равняет то с луной, То с солнцем золотым, то с чудными дарами, Лежащими в земле, в глубоких безднах вод, И, наконец, со всем, что вкруг нас и над нами В пространстве голубом сияет и живет. О, дайте мне в любви быть искренним - и верьте, Что милая моя прекрасней всех других, Рожденных женщиной; но как ее ни мерьте, Все ж будет потемней лампад тех золотых, Что блещут в небесах! Пускай другой добавит! Ведь я не продаю - чего ж ее мне славить? 22 Мне зеркало не скажет, что я стар, Пока и ты, и юность тех же лет. Но чуть в тебе погаснет вешний жар, Я буду ждать, чтоб смерть затмила свет. Ведь блеск твоей небесной красоты Лишь одеянье сердца моего. Оно в твоей, твое ж в моей груди, Так как ему быть старше твоего? Поэтому будь осторожен, милый, И в сердце сердце буду холить я Твое, ему все отдавая силы, Как холит няня слабое дитя. Не взять тебе его назад, оно Не с тем, чтобы отнять, мне отдано. 23 Как молодой актер - не редко что бывает - Затверженную роль от страха забывает, Иль пылкий человек, игралище страстей, От силы чувств своих становится слабей: Так точно и со мной! Излить речей любовных Не смею я пред ней, не веруя в себя,- И, страстно всей душой прекрасную любя, Слабею и клонюсь в страданьях безусловных. Так пусть стихи мои, как смелый проводник, Предшествуют в пути словам моим безгласно И молят о любви успешней, чем язык Мой умолял тебя так часто и напрасно. О, научись читать, что в сердце пишет страсть! Глазами слышать лишь любви дано во власть. 24 В художника мой глаз мгновенно превратился И светлый образ твой на сердце начертил, Причем портрету стан мой рамой послужил; Художника ж талант в том ясно проявился, Что поместил он твой законченный портрет В жилище сердца так, что ясных окон свет Ему глаза твои и блеск их затемнили. Так вот как нам глаза прекрасно послужили: Мои - твой образ мне представили живым, Твои же - служат мне проводниками света, Дающими лучам полудня золотым Возможность увидать предмет любви поэта. А все же одного глаза нам не дают: Увидя, все поймут, но в душу не войдут. 25 Пусть хвастают родством и почестями те, Что увидали свет под счастия звездою; Я ж счастье нахожу в любви - святой мечте, Лишенный благ иных Фортуной молодою. Любимцы королей, как нежные цветки, Пред солнцем золотым вскрывают лепестки; Но слава в них самих зарыта, как в могиле,- И первый хмурый взгляд их уничтожить в силе Прославленный в боях герой на склоне лет, За проигранный бой из тысячи побед, Бывает исключен из летописей чести И теми позабыт, из-за кого лил кровь. Я ж рад, что на мою и на твою любовь Никто не посягнет в порыве злобной мести. 26 Мой властелин, твое очарованье Меня к тебе навеки приковало. Прими ж мое горячее посланье. В нем чти не ум, а преданность вассала. Она безмерна, ум же мой убог: Мне страшно, что не хватит слов излиться... О, если бы в твоих глазах я мог, Любовию согретый, обновиться! О, если бы любовная звезда Могла мне дать другое освещенье И окрылила робкие уста, Чтоб заслужить твое благоволенье! Тогда бы смел я петь любовь мою - Теперь же, в страхе, я ее таю. 27 Усталый от трудов, спешу я на постель, Чтоб членам отдых дать, дорогой утомленным; Но быстро голова, дремавшая досель, Сменяет тела труд мышленьем напряженным. И мысли из тех мест, где ныне нахожусь, Паломничество, друг, к тебе предпринимают, И, как глаза свои сомкнуть я ни стремлюсь, Они их в темноту впиваться заставляют. Но зрение души твой образ дорогой, Рассеивая мрак, являет мне пред очи, Который придает, подобно солнцу ночи, Ей красоту свою и блеск свой неземной. Итак - мой остов днем, а ум ночной порою Не могут получить желанного покою. 28 Как возвратиться мог я бодрым и веселым, Когда отягощен был путь трудом тяжелым И тягости дневной не облегчала тень, Когда день ночь теснил, а ночь томила день- И оба, меж собой враждуя, лишь зарями Сближалися затем, чтоб угнетать меня, Один - трудом дневным, другая же, скорбя, Что я тружусь один,- слезами и мольбами. Чтоб угодить, я дню твержу, что ты светла И свет ему даешь, когда на небе мгла, А ночи говорю, что взор твой позлащает Глубь тьмы ее, когда в ней месяц потухает. Так умножает грусть мне каждый новый день, А ночь, сходя вослед, усиливает тень. 29 Когда, гонимый злом, Фортуной и друзьями, Оплакиваю я несчастие свое, Стараюсь твердь смягчить напрасными мольбами И проклинаю все - себя и бытие; Когда я походить желаю на благого, Иметь его черты, иметь его друзей, Таланты одного и доблести другого И - недоволен всем, всей внешностью своей: Тогда - хоть я себя почти что презираю - При мысли о тебе, как ласточка с зарей, Несущаяся ввысь над дремлющей землей, Свой гимн у врат небес я снова начинаю, Затем что, раз в любви явившись богачом, Не поменяюсь, друг, я местом с королем. 30 Когда, в мечты свои душою погруженный, Я вспоминаю путь, когда-то мной пройденный, Мне много вспоминать приходится потерь И сгибшее давно оплакивать теперь. Отвыкшие от слез глаза их вновь роняют По дорогим друзьям, что мирно почивают - И, плача о своих остынувших страстях, Я сетую о злом оплаченных мечтах. И я над чашей зол испитых изнываю И в памяти своей, скорбя, перебираю Печальный счет всего, что в жизни пережил, Выплачивая то, что раз уж уплатил. Но если о тебе при этом вспоминаю - Всем горестям конец: я счастье обретаю. 31 Твоя прияла грудь все мертвые сердца; Их в жизни этой нет, я мертвыми их мнил; И у тебя в груди любви их нет конца, В ней все мой друзья, которых схоронил. Надгробных пролил я близ мертвых много слез, Перед гробами их как дань любви живой! Благоговейно им, умершим, в дань принес; Они теперь в тебе, они живут с тобой. И смотришь ты теперь могилою живой, На ней и блеск, и свет скончавшихся друзей, Я передал их всех душе твоей одной, Что многим я давал, то отдал только ей. Их лики милые в себе объединя, Имеешь также ты своим - всего меня! 32 О, если ты тот день переживешь печальный, В который смерть меня в ком грязи превратит, И будешь этот гимн просматривать прощальный, Исшедший из души того, кто уж зарыт,- Сравни его стихи с позднейшими стихами - И сохрани его не ради рифм пустых, Подбор которых так приятен для иных, А ради чувств моих, измученных страстями. Ты вспомни обо мне тогда - и возвести: "Когда бы с веком мог талант его расти, Любовь бы помогла создать ему творенья, Достойные стоять всех выше, без сомненья; Но так как он в гробу, певцы ж родятся вновь, То буду всех читать: им - честь, ему - любовь". 33 Как часто видел я прекрасную Аврору, Когда златились вкруг луга, холмы и лес, Покорные ее ласкающему взору, И рдели ручейки алхимией небес. Но тучам вслед, она покорно позволяла Топтать в пути свое небесное лицо - И, нисходя с небес, позорно укрывала На западе во тьме лучей своих кольцо. Увы, так и мое светило дня сначала Победно надо мной горело и блистало, Явившись лишь на миг восторженным очам! Теперь же блеск его вновь туча затмевает. Но страсть моя за то его не презирает: Пусть меркнет солнце здесь, коль нет его и там! 34 Зачем пророчить день такой прекрасный было И приказать мне в путь пуститься без плаща, Чтоб облако в пути чело мне омрачило И взор лишило мой очей твоих луча? Что пользы в том, что луч тот, выйдя из-за тучи, Следы дождя на мне способен осушить? Не станет же никто хвалить бальзам пахучий, Что и врачуя, боль не в силах уменьшить. Так и в стыде твоем не будет исцеленья, А сожаленье мне утрат не возвратит, Затем что не найти в отмщенье облегченья Тому, кто уж несет тяжелый крест обид. Слеза ж твоя - жемчуг, уроненный любовью: Она лишь искупить все может, словно кровью. 35 К чему о сделанном твои мученья? У розы есть шипы, в фонтанах тина, Луна и солнце ведают затменья, Червей таит бутонов сердцевина. Все люди ошибаются - я с ними, Искусно подбирая здесь сравненья; Готов ошибки называть пустыми, Чтоб оправдать и больше преступленья. Я чувственность рассудком разбираю, Ее врага в защитники зову я. Так сам с собой я тяжбу начинаю, А ненависть с любовью ждут, враждуя, Как буду я, ограбленный тобою, Мой милый вор, потворствовать разбою. 36 Любовь, что нас с тобой в одно соединяет, С тем вместе, милый друг, и резко разделяет - И гибельный позор, что стал судьбой моей, Приходится мне несть без помощи твоей. К одной лишь стороне суждения не строги; А в жизни нас с тобой ждут разные тревоги, Которые, хоть в нас любви не истребят, Но множества часов блаженства нас лишат. Мне без того нельзя почтить тебя признаньем, Чтоб грех мой на тебя - увы! - не пал стыдом, А ты не можешь, друг, почтить меня вниманьем, Чтоб не покрыть себя чудовищным пятном. Я ж так люблю тебя, что мне уже мученье. Услышать о тебе и слово в осужденье. 37 Как сгорбленный отец огнем очей живых Приветствует шаги окрепнувшего сына- Ах, так и я, чью жизнь разрушила судьбина, Отраду нахожу в достоинствах твоих! О, если красота, богатство, ум, рожденье, Иль что-нибудь одно, иль все, что я назвал, Воздвигли в ком-нибудь свой трон на удивленье, А я привил к ним страсть, которой воспылал, То я уж не бедняк, несчастный и презренный, Покамест, облачен в покров их драгоценный, Могу всех благ твоих владыкой полным быть И частию твоей священной славы жить. Все, что я вижу вкруг, иметь тебе желаю; Когда ж получишь все - я блага все познаю. 38 У музы ли моей не хватит для стихов Предмета, если ты даруешь им дыханье, Настолько чудное, что для простых листов Бумаги тягостно такое содержанье? О, благодарна будь себе, себе одной, Когда в моих стихах ты что-нибудь отметишь, И кто настолько нем, чтобы не петь со мной, Когда сама, как мысль высокая, ты светишь? Десятой музой будь, будь выше в десять раз Тех старых девяти, знакомых всем поэтам, И песни чудные внуши им в добрый час, Чтобы не старились те песни в мире этом. Пусть с музой слабою стяжал успех и я, Здесь труд созданья мой, а слава вся твоя. 39 Могу ли восхвалять достоинства твои, Когда ты часть - меня и целое - любви? Хваля себя, увы! я время лишь теряю, А чествуя тебя, себя лишь прославляю. Поэтому-то нам отдельно надо жить, Чтоб наша не могла любовь единой быть И чтоб я мог, когда вниманья удостоишь, Воздать тебе хвалу, какой один ты стоишь. Разлука! О, каким была б мученьем ты, Когда б кровавых мук твоих не подслащала Возможность посвящать любви свои мечты, С которыми впросак и Время попадало. Ты научаешь нас сливаться всех в одно, Хваля того, кому вдали жить суждено. 40 Все, все мои любви, да, все возьми! Но станешь ли от этого богаче? Верней моей не назовешь любви: Она не больше станет от придачи. Когда, любя, любовь мою возьмешь, Я буду рад, что ею обладаешь: Но больно, если сам себе ты лжешь, По прихоти взяв то, что отвергаешь. Прелестный вор! Прощаю я тебя, Хоть ты украл все, что имел я, бедный. Мы больше сокрушаемся, терпя Зло от любви, чем от вражды победной. О неги власть, где зло глядит добром, Убей меня - не будешь ты врачом! 41 Различные грешки, рожденные свободой, Когда, расставшись, я не вижуся с тобой, Не прочь сойтись ладком с твоею красотой, Затем что идут вслед тебе соблазн с природой. Ты юн - и потому способен быть прельщен; Ты статен и красив - и будешь осажден; А с женщиной сойдясь из тех, кто в свет родится, Непобежденным вспять едва ль кто возвратится. Но ты бы, милый друг, мог пощадить меня И не давать страстям и юности мятежной На путь тот направлять заблудшего себя, Где должен будешь ты попрать две клятвы нежных: Ее - сразив ее своею, красотой, И лживую свою, слукавивши со мной. 42 Что ты ее имел - не в том беда! Хотя, скажу, ее любил я нежно. Но то, что ты ей сердцем отдался, Тревожит скорбно сон мой безмятежный. Изменники! Я так вас извиняю: Ее любил ты, зная, что она Моя: она ж тебя, мне изменяя, В любовники взяла из-за меня. Лишась тебя, я милой угождаю,- Ее утратив, радую тебя: Вы прибыли, я ж убыли считаю И крест несу, что дали вы, любя. Но счастье в том, что мы одно с тобою, А значит, я один любим одною! 43 Глаза мои, укрыв под веками себя, Не никнут уж, сойдясь с немилым им предметом, Затем что смотрят лишь на чудную тебя - И тьма ложится в прах и делается светом. А ты, чья тень на тьму кидает тихий свет, Как ярко б заблистал твой образ средь планет, Когда и тень твоя, представ во мраке ночи, Могла мне озарить невидящие очи! И что за благодать была б для глаз моих Увидеть образ твой в игре лучей дневных, Когда и тень твоя, с неясными чертами, Средь ночи и во сне мелькает пред глазами. Когда ты не со мной, я вижу ночь во дне. И ночь сияет днем, лишь явишься ко мне. 44 Когда мое, как мысль, легко бы тело было, Ничто бы в мире всем мне путь не преградило, И вопреки всему - природе и судьбе - Я с мира рубежа примчался бы к тебе. Тогда, хотя б в тот миг стопы мои стояли На вечных ледниках окраины земли, Мгновенно бы меня желания умчали, А вихри чрез моря к тебе перенесли. Но мысль меня гнетет, что я - не мысль, и следом Носиться не могу, царица, за тобой, А принужден водой и матерью-землей С слезами ожидать конца грядущим бедам- И ничего от двух стихий не получить, За исключеньем слез, сужденных им точить. 45 Другие ж две - огонь и воздух легкокрылый - Всегда с тобой, где б твой ни находился милый. И бережно несут, легко, как тихий вздох, Один - мои мечты, другой - мои желанья. Когда же эти два крылатые созданья Уходят - жизнь моя, сложась из четырех Стихий, течет с двумя и, молча, до тех пор, Склонясь на смертный одр, тоской на нем томится. Пока чета послов к одру не возвратится И не вернется в грудь огонь, живящий взор. Теперь они со мной, свершивши путь свой дальний, И шепчут, что огнем в ней бьет живая кровь. Я радуюсь тому - и тотчас же шлю вновь К тебе их, милый друг, разбитый и печальный. 46 Глаза и сердце в бой вступают меж собою, Чтоб разделить восторг твоею красотою. Глаза мои хотят от сердца заслонить Твой образ; сердце ж прав желает их лишить - И говорит, что ты, мой друг, в нем обитаешь, В убежище, куда не проникает глаз; Глаза же говорят при этом каждый раз, Что ты во всей красе в их блеске восседаешь. Чтоб этот спор решить, приходится спросить У мыслей, в сердце том живущих непрестанно,- И мощный голос их спешит определить Что сердцу, что глазам в тебе принадлежит: "Глазам принадлежит наружное безданно, А сердцу - право быть близ сердца постоянно". 47 Блеск глаз и сердца бой склоняются друг к другу, И каждый оказать другому мнит услугу. Когда глаза тебя стремятся увидать, А сердце вздох в груди старается сдержать,- Тогда глаза живут твоим изображеньем И манят сердце вдаль, пленяя наслажденьем; Иной же раз глаза играют роль гостей У сердца и мечтой с ним тешатся своей. Итак, благодаря портрету или страсти, Ты, и вдали живя, живешь всегда со мной, Затем что мыслей ты избегнуть не во власти, Когда я с ними век, они ж всегда с тобой; А если и уснут, то образ твой здесь будет И - на восторг глазам и сердцу - их разбудит. 48 Сбираясь в путь и свой бросая уголок, Я осторожно все припрятал под замок, Чтоб все, что покидал, нетронутым осталось И от лукавых рук все время охранялось. Тебя ж, в сравненье с кем сокровища - ничто, В ком блещет столько благ для сердца и для взора И не решится с кем равнять себя никто, Я не могу укрыть от рук простого вора. Я ни в какой тебя не заключал тайник, За вычетом того, где твой не блещет лик, Хоть знаю, что он здесь - в груди моей - таится, Откуда волен ты уйти и вновь явиться. Но и оттуда, друг, возможность есть украсть, Когда ты можешь влить и в добродетель страсть. 49 Ко времени тому, что шествует вперед, Когда оно, мой друг, когда-нибудь настанет, Когда твой хмурый взгляд в мои пороки канет И ты своей любви сведешь последний счет; Ко времени тому, когда пройдешь ты мимо, Приветствуя меня лучами глаз твоих, И страсть, свои плоды раздавшая незримо, Найдет причину вновь для взглядов ледяных,- Ко времени тому готовиться я стану, Стараяся сознать все промахи вполне, И сам же на себя всей силою восстану, Чтоб право на твоей сияло стороне. Ты волен хоть сейчас навек со мной расстаться,- Да и зачем тебе любить меня стараться? 50 Мой друг, как тяжело свой .путь мне совершать, Когда все то, чего душа моя желает - Свершения пути - меня лишь заставляет, Удобство и покой припомнивши, сказать: "Как много миль тебя от друга отделяет!" Под гнетом бед моих мой конь едва ступает, Причем инстинкт ему как будто говорит, Что всадник от тебя нисколько не спешит. И шпоры, что порой мой гнев в него вонзает, Не в силах ускорить тяжелый шаг его - И он на них одним стенаньем отвечает, Что для меня больней, чем шпоры для него,- Затем что мне оно о том напоминает, Что счастье - позади, а горе - ожидает. 51 Любовь моя коню простит все замедленья, Когда он от тебя потащится со мной. К чему спешить туда, где нет моей родной? Ведь. быстрота нужна нам лишь для возвращенья. Но как я извиню ленивого коня, Когда и быстрота-медленье для меня, Когда - хоть ветер мчи - коня я шпорить буду И видеть быстроту и в крыльях позабуду? Не перегнать коню фантазии моей, Рожденной средь огня бушующих страстей И мчащейся вперед стезею вдохновенья; Но страсть моя простит коню все прегрешенья. Когда ж так тихо он по доброй воле шел, То, бросивши его, примчуся, как орел. 52 Я - тот богач, чей ключ к сокровищам его Ему ночной порой дорогу пролагает,- Среди которых он не каждый день бывает, Чтоб тем не притупить восторга своего. И празднества затем свершаются так строго, Что в каждом их году встречается не много. Подобно жемчугам, заделанным в венце, Иль ряду дорогих алмазов на кольце, Иль выбору одежд, хранящихся до срока, Храню и я тебя в душе своей глубоко, И только иногда вскрываю свой тайник, Чтоб сделать дорогим один особый миг. Так возвеличься ж ты, чьи вид и. совершенства Способны возбудить надежду на блаженство! 53 Скажи мне, из чего, мой друг, ты создана, Что тысячи теней вокруг тебя витают? Ведь. каждому всего одна лишь тень дана, А прихоти твои всех ими наделяют. Лишь стоит взгляд один склонить на облик твой, Чтоб тотчас Адонис предстал тебе на смену; А если кисть создаст прекрасную Елену, То это будешь ты под греческой фатой. Весну ли, лето ль - что поэт ни воспевает, Одна - лишь красоту твою очам являет, Другое ж - говорит о щедрости Твоей И лучшее в тебе являет без затей. Все, чем наш красен мир, все то в тебе таится; Но с сердцем, верь, твоим ничто, друг, не сравнится. 54 О, красота еще прекраснее бывает, Когда огонь речей в ней искренность являет! Прекрасен розы вид, но более влечет К цветку нас аромат, который в нем живет. Пышна царица гор, лесов, садов и пашен, Но и шиповник с ней померится на вид: Имеет он шипы и листьями шумит Не хуже, чем она, и в тот же цвет окрашен. Но так как сходство их в наружности одной, То он живет один, любуясь сам собой, И вянет в тишине; из розы ж добывают Нежнейшие духи, что так благоухают. Так будешь жить и ты, мой друг, в моих стихах, Когда твоя краса и юность будут - прах. 55 Ни мрамору, ни злату саркофага, Могущих сих не пережить стихов, Не в грязном камне, выщербленном влагой, Блистать ты будешь, но в рассказе строф. Война низвергнет статуи, и зданий Твердыни рухнут меж народных смут, Но об тебе живых воспоминаний Ни Марса меч, ни пламя не сотрут. Смерть презирая и вражду забвенья, Ты будешь жить, прославленный всегда; Тебе дивиться будут поколенья, Являясь в мир, до Страшного суда. До дня того, когда ты сам восстанешь, Во взоре любящем ты не увянешь! 56 Восстань, любовь моя! Ведь каждый уверяет, Что возбудить тебя трудней, чем аппетит, Который, получив сегодня все, молчит, А завтра - чуть заря - протест свой заявляет. Уподобись ему - и нынче же, мой друг, Скорей насыть глаза свои до пресыщенья, А завтра вновь гляди и чувством охлажденья Не убивай в себе любви блаженной дух. Пусть промежуток тот на то походит море, Что делит берега, куда с огнем во взоре Является что день влюбленная чета, Чтоб жарче с каждым днем соединять уста. Иль уподобься ты дням осени туманным, Что делают возврат весны таким желанным. 57 Твой верный раб, я все минуты дня Тебе, о мой владыка, посвящаю. Когда к себе ты требуешь меня, Я лучшего служения не знаю. Не смею клясть я медленных часов, Следя за ними в пытке ожиданья, Не смею и роптать на горечь слов, Когда мне говоришь ты: "До свиданья". Не смею я ревнивою мечтой Следить, где ты. Стою - как раб угрюмый Не жалуясь и полн единой думой: Как счастлив тот, кто в этот миг с тобой! И так любовь безумна, что готова В твоих поступках не видать дурного. 58 Избави Бог, судивший рабство мне, Чтоб я и в мыслях требовал отчета, Как ты проводить дни наедине. Ждать приказаний - вся моя забота! Я твой вассал. Пусть обречет меня Твоя свобода на тюрьму разлуки: Терпение, готовое на муки, Удары примет, голову склоня. Права твоей свободы - без предела. Где хочешь будь; располагай собой Как вздумаешь; в твоих руках всецело Прощать себе любой проступок свой. Я должен ждать - пусть в муках изнывая,- Твоих забав ничем не порицая. 59 Быть может, правда, что в былое время - Что есть-все было; нового здесь нет, И ум, творя, бесплодно носит бремя Ребенка, раньше видевшего свет. Тогда, глядящие в века былые, Пусть хроники покажут мне твой лик Лет за пятьсот назад, в одной из книг, Где в письмена вместилась мысль впервые. Хочу я знать, что люди в эти дни О чуде внешности подобной говорили. Мы стали ль совершенной? иль они Прекрасней были? иль мы те ж, как были? Но верю я: прошедшие года Таких, как ты, не знали никогда! 60 Как волны набегают на каменья И каждая там гибнет в свой черед, Так к своему концу спешат мгновенья, В стремленье неизменном - все вперед! Родимся мы в огне лучей без тени И к зрелости бежим; но с той поры Должны бороться против злых затмений, И время требует назад дары. Ты, Время, юность губишь беспощадно, В морщинах искажаешь блеск красы, Все, что прекрасно, пожираешь жадно, Ничто не свято для твоей косы. И все ж мой стих переживет столетья: Так славы стоит, что хочу воспеть я! 61 Ты ль требуешь, чтоб я, открывши очи, Их длительно вперял в тоскливый мрак? Чтоб призрак, схож с тобой, средь ночи Меня томил и мой тревожил зрак? Иль дух твой выслан, чтобы ночью черной, От дома далеко, за мной следить И уличить меня в вине позорной, В тебе способной ревность разбудить? Нет! Велика любовь твоя, но все ж Не столь сильна: нет! То -любовь моя Сомкнуть глаза мне не дает на ложе, Из-за нее, как сторож, мучусь я! Ведь ты не спишь, и мысль меня тревожит, Что с кем-то слишком близко ты, быть может! 62 Глаза мои грешат излишком самомненья, А также и душа, и чувства все мои- И нет ни в чем тому недугу исцеленья, Так корни в грудь вонзил глубоко он свои. Я к своему ничье лицо не приравняю, И ни на чей я стан не променяю свой; Ну - словом - так себя высоко оценяю, Что никого не дам и сравнивать с собой. Но лишь порассмотрю, каков на самом деле, Изломанный борьбой и сильно спавший в теле, Я глупым это все и пошлым нахожу - И вот что я теперь про то тебе скажу: "Мой друг, в себе самом тебя я восхваляю И красотой твоей себя же украшаю!" 63 Придет пора, когда моя любовь, Как я теперь, от времени завянет, Когда часы в тебе иссушат кровь, Избороздят твое чело и канет В пучину ночи день твоей весны; И с нею все твое очарованье, Без всякого следа воспоминанья, Потонет в вечной тьме, как тонут сны. Предвидя грозный миг исчезновенья, Я отвращу губящую косу, Избавлю я навек от разрушенья Коль не тебя, то черт твоих красу, В моих стихах твой лик изобразив - В них будешь ты и вечно юн, и жив! 64 Когда я вижу вкруг, что Время искажает Остатки старины, чей вид нас восхищает; . Когда я вижу медь злой ярости рабой И башни до небес, сравненные с землей; Когда я вижу, как взволнованное море Захватывает гладь земли береговой, А алчная земля пучиною морской Овладевает, всем и каждому на горе; Когда десятки царств у всех нас на глазах Свой изменяют вид иль падают во прах,- Все это, друг мой, мысль в уме моем рождает, Что Время и меня любви моей лишает - И заставляет нас та мысль о том рыдать, Что обладаешь тем, что страшно потерять. 65 Когда земля, и медь, и море, и каменья Не могут устоять пред силой разрушенья, То как же может с ней бороться красота, Чья сила силе лишь равняется листа? Возможно ль устоять весеннему дыханью В губительной борьбе с напором бурных дней, Когда вершины скал и мощь стальных дверей Противиться крылам времен не в состоянье? О, злая мысль! Куда ж от Времени уйдет Промчавшихся времен пленительнейший плод? Кто даст отпор его губительному кличу И в силах у него отнять его добычу? Никто - иль чудо, друг, свершится над тобой И будешь ты блистать в чернилах красотой! 66 Томимый этим, к смерти я взываю; Раз что живут заслуги в нищете, Ничтожество ж - в веселье утопая, Раз верность изменяет правоте, Раз почести бесстыдство награждают, Раз девственность вгоняется в разврат, Раз совершенство злобно унижают, Раз мощь хромые силы тормозят, Раз произвол глумится над искусством, Раз глупость знанья принимает вид, Раз здравый смысл считается безумством, Раз что добро в плену, а зло царит - Я, утомленный, жаждал бы уйти, Когда б тебя с собой мог унести! 67 Зачем ему здесь жить, когда зараза с ним, И скрашивать порок присутствием своим, Давая тем греху возможность поживиться И, с ним переплетясь, в одно соединиться? Зачем копировать румянец щек его, Фальшиво цвет живой их в мертвый превращая? Что в цвете роз ему, красе родного края, Когда в его щеках довольно своего? Что жить ему, когда природа обеднела И крови уж ему не может больше дать? Он все был для нее - и жизнь, и благодать; Она ж и пред лицом других благоговела. И бережет его она, чтоб показать, Какая прежде к ней сходила благодать. 68 Его лицо есть дней минувших отпечаток, Когда краса цвела и вяла, как цветы, И ни на чьем челе не смел блистать остаток Вновь созданной в тиши поддельной красоты; Когда, отдав тела прожорливой могиле, Не срезывали кос с головок золотых, Чтоб на челе других они вторично жили И пук чужих волос не радовал других. В нем прежней красоты видна еще святыня, Благая, без прикрас, как сердца благостыня, Не мыслящая вновь весну себе купить И обобрать других, одетым бы лишь быть. И бережет его природа данью чувству, Чтоб показать красу фальшивому искусству. 69 Та часть тебя, что. мир способна озарять, К себе, мой друг, восторг всеобщий привлекает И всюду громко так твой образ прославляет, Что даже злым врагам приходится молчать. Итак, наружно ты увенчан похвалами; Но те, что так тебя расхваливали сами, Пытаются теперь проникнуть дали мглу И прежнюю берут обратно похвалу. Достоинство ума в деяньях познавая, Они вперяют взор в тайник души твоей И осуждают все, забыв про блеск очей И запах сорных трав дыханью придавая. Чего же запах твой не схож с твоей красой? А потому, мой друг, что ты - цветок простой. 70 Людская брань тебе не вменится в вину, Затем что красота злословье возбуждает, А подозренье вкруг румяных щек витает, Как стая воронят, летящих в вышину. Будь ты добра, мой друг,- и подтвердит злословье Достоинства твои. Ведь хитрый червячок Умеет заползти в прелестнейший цветок - В тебе ж есть для того все нужные условья. Да, ты пережила тревоги юных дней И вышла из борьбы чиста и своевольна; Но этого всего еще ведь не довольно, Чтобы спасти тебя от зависти людей. Когда бы ты к тому ж избегла подозренья, То ты бы все сердца пленила, без сомненья! 71 Когда умру, оплакивай меня Не долее, чем перезвон печальный, Что возвестит отход из мира зла На пир червей, под камень погребальный. При чтенье этих строк не вспоминай Руки моей, писавшей их когда-то. Я так люблю тебя! Мне лучше, знай, Забытым быть тобою без возврата, Чем отуманить облик твой слезой. Задумавшись над строфами моими, Не поминай, печальный, мое имя, Любовь твоя пускай умрет со мной, Чтоб злобный мир, твою печаль почуя, Не осмеял бы нас, когда умру я. 72 Чтоб свет не мог спросить прекрасную тебя, За что ты чтишь мой прах, в гробу меня любя, Ты лучше позабудь меня, небес созданье, Затем что указать, увы! не в состоянье Ты ничего во мне такого, что б могло Мне озарить ясней померкшее чело И больше хвал воздать, чем правда, что всех колет, Не прибегая к лжи, могла б себе позволить. Когда любовь тебя сказать заставит может Неправду обо мне, пусть вместе с телом сгложет Губительная смерт