помогать вернувшимся в мир людям безболезненно включиться в современную культуру. Но выполнить такую работу способен лишь человек, специально обученный - психолог, назубок знающий историю двух последних веков. Впереди шесть долгих лет учебы - если завтра он получит отличную оценку. Он еще раз взглянул на белеющее здание Центра и вновь склонился над книгой. 14 Свечи на обеденном столе почти догорели, их запах, смешанный с ароматом роз, заполнил убогую комнату - впрочем, уже не столь убогую, как прежде. Свечи и розы создали непривычную обстановку, чуточку экстравагантную. Фрост решил не жалеть денег - впервые он ел не в одиночестве, и этот вечен был самым приятным в его жизни. Энн Харрисон больше не возвращалась к делу Чэпмэна, им хватало тем для разговора: европейская художественная выставка в Метрополитен-музее, как оказалось, оба посетили ее в прошлый уик-энд; новый исторический бестселлер, посвященный героическим дням зарождения космонавтики; вызывающее поведение уличных регулировщиков. Сошлись, что деньги следует вкладывать в вещи, а не в акции Нетленного Центра. Энн родилась и выросла в Нью-Йорке, выучилась на адвоката в Колумбии, провела один отпуск во Франции, а другой - в Японии, но больше отпусков не брала, потому что не хотела транжирить время и деньги. Кроме того - адвокатская практика не дает никакой возможности отдыхать: так получается, что на одного человека работы приходится слишком много, а на двоих - слишком мало. В свою очередь, Фрост рассказал о том, как мальчиком проводил каникулы на дедушкиной ферме в Висконсине. Не на ферме, конечно, ферм уже не существовало, там было что-то вроде кемпинга, куда отправляются на лето. - Теперь там уже не отдохнешь, - вздохнул он. - Когда дед с бабушкой умерли, поместье продали крупной компании, занимающейся недвижимостью, а деньги обратили в акции Нетленного Центра. Несколько лет назад я был по делам в Чикаго и заехал взглянуть. Это на запад, дорога идет по отвесному берегу в сторону Бриджпорта - есть такой небольшой городок. Ну вот, постройки еще сохранились, но все заброшено, одичало. - Странно, - тихо промолвила Энн, - что нет больше ферм. Земля приходит в запустение. Вам не кажется, что правительству следовало бы поддержать фермеров? Многим бы это дало работу. - Мне тоже жаль, - покачал головой Фронт. - В фермах есть что-то прочное. Без них народ словно утрачивает опору. Хотя, конечно, не было никакого смысла сохранять их в прежнем виде. У нас теперь мощные конверторы, которые обеспечат всех, даже когда начнутся оживления. Фермерам бы новых людей не прокормить. Ну, а что касается занятости... - Да, знаю, - кивнула она. - Все должно быть наготове. Ряды новостроек, миллионы квартир и все пустые. Не только у нас, во всем мире. Когда я была в Японии, видела целые города из незаселенных зданий. - Все это понадобится, - заметил Фрост. - Почти сто миллиардов замороженных, прибавьте сюда живых - половину от этого количества. - Где мы их всех разместим? - пожала плечами она. - Я слышала, что... - В небоскребах, хотя бы. Здание Нетленного Центра лишь чуть более мили в высоту. Его и строили как экспериментальное - посмотреть, может ли такая махина вообще стоять, оказалось, может. Сначала была небольшая осадка, но все обошлось. Повсюду такие здания не построишь - все зависит от почвы. Но инженеры утверждают, что если зарыться поглубже то... - Вы имеете в виду - жить под землей? - Ну да, и там тоже. Закопаться настолько, чтобы достичь хорошей основы для фундамента, а оттуда строить вверх. Так в один дом можно будет поместить несколько миллионов человек. - Но есть же предел. - Конечно, - согласился Фрост. - Через несколько столетий все равно не останется ни одной свободной квартиры. - И тогда начнутся перемещения во времени? - Да. Мы рассчитываем на это. - И вам удалось?.. - Нет, но мы уже близки. - А бессмертие? - Десять лет, - отчеканил Фрост. - В крайнем случае - двадцать. - Но Дэн, - осторожно осведомилась она. - Разумно ли держать людей замороженными, пока мы не обретем бессмертие? Мы умеем лечить рак, знаем, как восстанавливать сердце и омолаживать стариков. Оживления могли начаться сто лет назад, по мы лишь продолжаем складывать тела. Мы говорим: "Какая разница, пусть поспят немного дольше. Им же все равно". Может, пора разбудить их - дать им новую жизнь - вот ведь удивятся? - Не знаю, - рассмеялся Фрост, - не стану спорить. И так слишком много слов было сказано по этому поводу впустую. Но что изменится, если мы начнем? - Но вы представьте, миллиарды умерших - сколько времени это отнимет! Каждого надо подвергнуть обработке... - Да, я знаю. Но готовы тысячи специалистов по оживлению, готовим консультанты. - Но время!.. - Да, времени потребуется много. Проще, конечно, было поступить так, как вначале и планировалось. Однако вмешалась Служба социальной защиты. И они правы, ждать - единственный честный способ, ведь мы не можем назначать цену за оживление. Все это сильно усложняет дело, и не исключена возможность экономического хаоса. - Это необходимо уладить, - вздохнула она. - Необходимо... Как вы сказали - единственный честный способ. Да, нельзя давать бессмертие лишь тем, кто в состоянии за него заплатить. - Но подумайте об Индии, - грустно произнес Фрост. - Подумайте об Африке, о Китае. Люди до сих пор не в состоянии прокормить себя, выручают лишь международные программы помощи. У них нет ни гроша, чтобы отложить. И они придут в мир, в котором будут жить ничуть не лучше, чем теперь. Они опять столкнутся с голодом, снова встанут в очередь за благотворительной похлебкой. Бессмертие - это все, что предоставит им программа социальной защиты. - Все равно лучше, чем смерть, - возразила она. - Конечно, - согласился Фрост. Она взглянула на часы. - Жаль, мне пора идти. В самом деле - пора, давно уже. Не помню, когда получала такое удовольствие от вечера. - Я бы хотел, чтобы вы задержались еще ненадолго. Она покачала головой и встала из-за стола. - Я вообще не собиралась задерживаться, но рада, что все так обернулось. - Может быть, в другой раз? - осторожно предложил Фрост. - Я позвоню вам? - Это было бы мило с вашей стороны, - улыбнулась она. - Я вас провожу. - У меня внизу машина. - Энн, - он помедлил. - Погодите. Она остановилась в дверях и обернулась к нему. - Я вот о чем подумал, - нерешительно начал Фрост. - Вы адвокат. Мне может понадобиться адвокат. Не согласуетесь ли вы представлять мои интересы? Она изумленно взглянула на него. - С какой стати вам может понадобиться адвокат? - Не знаю, - пожал плечами Фрост. - Может, и не понадобится. Дело вот в чем - кажется, ко мне попала одна бумага... То есть, у меня целая пачка бумаг и эта, видимо, среди них... У меня такое чувство, что лучше бы я ее в глаза не видел. - Дэн, о чем вы? - Я не вполне уверен. Видите ли, ко мне попал документ или мне кажется, что он попал ко мне... - Ну и что? Какой документ? - Не знаю. Какая-то записка. Но она не должна была попасть ко мне, вот в чем дело. - Избавьтесь от нее, - предложила Энн. - Сожгите. Зачем вам... - Нет! - запротестовал Фрост. - Так нельзя. Она может оказаться важной. - Но что в этой записке? - Я видел ее лишь мельком. Тогда я ничего ее понял, документ не показался мне важным... - А теперь - кажется? - Возможно, - кивнул он. - Не могу сказать точно. Она нахмурилась - то ли в шутку, то ли всерьез. - Не могу понять, причем тут я. - Я подумал, что если бы взять всю эту стопку бумаг, запечатать в конверт и отдать вам... - Как адвокату? Он умоляюще кивнул. - Могу ли я узнать больше об этом документе? - колебалась Энн. - Думаю, нет. Не хочу вас опутывать. Бумаги у меня в кармане. Перед вашим приходом я как раз пытался отыскать среди них ту, о которой идет речь. А вы постучали, и я сунул их в карман... - Вы боялись, что пришли за документами? - Да. Что-то в этом роде. Не знаю, с чего я так подумал. Но теперь мне кажется, что лучше не знать ни о содержании бумаги, ни о том, где она находится. - Не вполне уверена, - медленно произнесла Энн, - что тут все в порядке с этикой и законностью. - Понимаю вас, - вздохнул он. - Это была глупая идея. Забудем о ней. - Дэн, - она взглянула ему в глаза. - Да? - Я просила вас об одолжении? - А я не смог оказать его вам. - Сделаете, что сможете. - Не рассчитывайте на меня. Шансы тут... - Вы попади в беду, Дэн? - Пока еще нет. Но, кажется, могу попасть. Вы сделали плохой выбор, Энн. Пришли к человеку, который менее всего способен вам помочь. - Я так не думаю, - улыбнулась она. - Ставлю на вас. А теперь, давайте-ка сюда конверт... 15 Амос Хиклин подкинул еще одно полено в небольшой аккуратный костер, какие умеют раскладывать только лесники. Он поужинал, сполоснул сковороду и кофейник в реке, хорошенько отдраил посуду песком и теперь мог спокойно привалясь к дереву, неторопливо выкурить трубочку и поразмышлять о том, о сем. Было тихо, лишь где-то наверху завел свою ночную песню козодой - странный, чуть потусторонний звук повис в воздухе. В реке плеснулась рыба. Хиклин нагнулся к дровам, выбрал еще пару сучьев, кинул их в огонь. Устроился поудобнее и достал из кармана куртки трубку и кисет. - Хорошо, - вздохнул он. - Июнь - прекрасная погода, светит луна, птица поет, да и москиты не донимают. А завтра... Дурацкая идея - спрятать сокровище на речном острове. Как будто неизвестно, что случается с такими островами. Но что поделать, за тем человеком гнались, что же ему оставалось? Зато есть и преимущества - кому взбредет в голову искать клад на острове? Острова эти не шире обычных песчаных отмелей и с годами сплошь прорастают ивами. Такие острова могут существовать десятилетиями, а могут исчезнуть за ночь - река неспокойная, часто меняет русло... Все это походило на поиски иголки в стоге сена, но ставка была высока: в худшем случае он просто терял год жизни, а в лучшем - приобретал миллион долларов, по самым скромным подсчетам. - Нефрит, - хмыкнул Хиклин. - Идиотская кража. Даже в день ограбления - ни малейшего шанса перепродать его - кто не опознает уникальный музейный экспонат? Хотя Стивен Фернесс, может, и не думал продавать краденое. Может, он хотел украсить этим добром свою комнату. Столько лет проработав в музее, запросто можно рехнуться от мысли, что столь изысканные предметы выставлены на потребу вульгарной толпе. Что же, ему почти удалось обвести всех вокруг пальца. Если бы в деревенской забегаловке какой-то пронырливый фермерский отпрыск не опознал его, по фотографии в газете, так он тогда, двести лет назад, и скрылся бы со всеми камешками. Хотя, и то сказать - его все-таки не поймали, и остаток своей жизни Фернесс, уже дряхлый, седой, кое-как сводя концы с концами, живя случайными весьма сомнительными приработками, провел в дешевых кабаках Нового Орлеана. Вытянув ноги, Хиклин сидел в сгустившейся темноте, медленно попыхивая трубкой, пламя костра бросало отблески на его лицо. Ну и глушь, вздохнул он. Так долго эту землю возделывали, а теперь что? Полное запустение. Кому она теперь нужна? Разве что - потенциальное жизненное пространство, не более. Люди подались туда, где была работа - в гигантские мегаполисы. Все восточное побережье - сплошной муравейник. Гигантский промышленный район вокруг озера Мичиган разрастался и тоже стремился к восточному берегу. Разрастались и другие центры плотного населения. И вот тебе раз, ухмыльнулся Хиклин, я - один из немногих, вне всего этого. Но ведомый теми же мотивами, той же алчностью. Одно отличие: я - игрок, а остальные - серые посредственности. Игра, подумал он. Что же, пусть игра. Но составленное на смертном одре письмо и приблизительно нацарапанный план, несмотря на весь свой романтизм, производили достоверное впечатление. Да и поиск уже подтвердил многое из последних слов Стивена Фернесса. Сомнений не оставалось - именно он в 1972 году похитил из музея, где служил, коллекцию древних нефритов - целое состояние. На каком-то из островов, на этом участке реки, он ее спрятал, упаковав в бумагу и засунув в небольшой стальной чемодан. "Пишу вам, поскольку не хочу, чтобы они оказались утраченными навсегда, и молю Бога, чтобы вам удалось найти по моему описанию точное место..." Письмо предназначалось тому самому музею, откуда он выкрал коллекцию. Но он не отправил его - может, не было сил встать, а рядом никого не оказалось; может быть, не хватило денег на марку, а смерть уже стояла у порога. Вместе с остальными пожитками письмо Хиклин обнаружил в старом чемоданчике Фернесса - собрате того, в котором покоились нефриты. Каким странным образом, размышлял Хиклин, ноги привели его в дом, где в тот дождливый день проходил аукцион, и наряду с прочим хламом был выставлен и этот чемодан. Почему никто даже не открыл его, чтобы поинтересоваться содержимым? Или открыл, но, увидев, хлам, не стал вдаваться в детали? Пустой дождливый день, делать было совершенно нечего, хотелось просто найти сухое место, чтобы скоротать время. И странное ребячество, заставившее его вступить в торги - с начальной цены в 25 центов, которая так и не возросла, поскольку других претендентов на чемодан не нашлось. Покуривая, Хиклин вспоминал, как ему захотелось прикинуться рассеянным и уйти, оставив чемоданчик в зале. Но неизвестно зачем он все-таки притащил его в свою комнату. Дел в тот вечер не было, он полез в чемодан и обнаружил письмо. Письмо заинтриговало его, и он стал собирать сведения о человеке по имени Стивен Фернесс. И вот он здесь, возле реки, рядом с потрескивающим костром, слушает пение козодоя - он, единственный на свете, кто хотя бы примерно знает, где укрыты похищенные нефриты; наверное, один из немногих, кто вообще слышал о краже. Даже по сей день, рассудил Хиклин, нефриты еще нельзя продать без риска. Могут сохраниться документы, да и музей стоит и поныне. Но лет через пятьсот, через тысячу - никаких проблем не возникнет. Кража забудется, сведения о ней надежно затеряются в архивах. Неплохой старт для второй жизни. Бриллианты или, скажем, рубины таких усилий не стоят. Нефриты - дело другое. Это - произведения искусства. Конверторы могут выпускать бриллианты тоннами, правда, точно так же они могут штамповать и нефриты, но предметы искусства им не воспроизвести. Человек, подмигнул себе Хиклин, должен соображать, на что ставить, собираясь жить вечно. Трубка захлюпала - табак прогорел. Он вынул ее изо рта и выбил пепел о каблук сапога. Затем поставил удочки, завтра будет рыба, осталась еще мука, так что лепешками он обеспечен. Хиклин поднялся и пошел к байдарке за шерстяным одеялом. Крепкий сон, плотный завтрак - и снова на поиски острова с двумя соснами на берегу и отмелью, по очертаниям схожей с рыболовным крючком. Хотя, конечно, вряд ли отмель сохранилась в прежнем виде, зато сосны вполне могли остаться. Он постоял у воды и взглянул на небо. Там не было ни единого облачка, мерцали звезды, почти полная луна висела над восточными скалами. Он вдохнул свежий воздух - чистый, чуть прохладный. Чудный будет завтра денек. 16 Стоя на тротуаре, Дэниэл Фрост проводил взглядом машину Энн, пока та, свернув за угол, не скрылась из виду. Он вздохнул и стал подниматься по истертым ступенькам обратно в квартиру, но на полпути остановился и снова вышел на улицу. Слишком ночь хороша, объяснил он себе, чтобы сидеть дома. Однако не в ночной красоте было дело, да и какая красота тут, в этом обшарпанном квартале?! Не хотелось возвращаться в опостылевшие стены. Надо переждать, пусть память о вечере немного притупится... Раньше Фрост никогда не думал, насколько же убого его жилье, до сегодняшнего вечера не думал - пока не вернулся из парка после встречи с Гиббонсом. И потом все вдруг волшебно изменилось - благодаря Энн. Да, он потратил сумасшедшие деньги на свечам и розы, но не они превратили жалкий угол в некое человеческое обиталище. Это все Энн, она придала его жилью тепло и уют. В чем же дело? Почему сегодня его ужаснула эта жалкая комната? Не он один живет так, жить так - неразумно. Есть крыша над головой, есть, где уединиться, где приготовить себе пищу, где отдохнуть. Что еще? Комфорт? Какой комфорт, когда его интересует лишь рост вклада на счету! Или не комната виновата, а сама эта жизнь вдруг показалась ему пустой и убогой? Но как так может быть, когда существует цель - Бессмертие! Улица тонула во мраке, нарушаемом лишь редкими фонарями. Скучные дома по обеим сторонам казались мрачными призраками из прошлого - обветшалые строения, давным-давно утратившие свою прежнюю гордость, если та была им свойственна когда-либо. Он шел по улице, и его шаги грохотали на всю округу, словно колотушка ночного сторожа. Дома стояли темные, лишь кое-где горел свет. Казалось, он - единственный пешеход на всей земле. Сидят по домам, отчего? - задумался Фрост. А куда пойдешь? Кафе, концерты, спектакли - все денег стоит. Хочешь следующий раз жить припеваючи - будь любезен не сори деньгами. Пустынная улица и пустая комната - все, что нынешняя жизнь оставляет человеку. Но не ошибся ли он? Не ослепило ли его сияние будущей жизни? Всегда один. И дома, и на улице. Из дверного проема, к которому приближался Фрост, возникла человеческая фигура. - Мистер Фрост? - осведомился незнакомец. - Да. - Фрост остановился. - Что вам угодно? В голосе незнакомца было что-то неприятное - какая-то наглость или, может быть, плохо скрытое высокомерие. Человек подошел ближе, но на вопрос Фроста не отвечал. - Если вы не против, - начал Фрост, - я бы... В этот миг что-то ужалило его в шею, боль была острой, горячей. Он поднял руку, чтобы смахнуть это что-то, но рука почему-то отяжелела и поднялась лишь до пояса. Кажется, он стал опускаться на землю, подламываясь на бок в медленном падении - словно прислонялся к ускользающей опоре. Странно, но это его ничуть не встревожило, отчего-то он был уверен, что ничего страшного нет, и он не ушибется о тротуар - все так медленно и мягко... Незнакомец по-прежнему стоял в двух шагах, но к нему подошел другой; вот он-то - еще сумел сообразить Фрост - и подкрался сзади. Лиц видно не было, они стояли в полутьме... 17 Очнулся он в темном помещении, на жестком стуле, тусклый свет пробивался в щели и освещал какой-то странный агрегат. Фрост был расслаблен и вял, двигаться ему не хотелось, и только немного беспокоило, что он ничего не узнает. Здесь он никогда не был. Он снова прикрыл глаза, все поплыло, он ощущал лишь твердую спинку стула и пол. Что-то жужжало, гул был едва слышный - такой издает машина, работающая на холостом ходу. Щеки и лоб горели. Что же все-таки произошло? Где он? Но тут было так удобно и сонно, что беспокойства Фрост не ощущал. Он обмяк на стуле. Теперь к машинному гулу присоединились какие-то пощелкивания - как бы щелчки времени, проходящего сквозь него: не тиканье часов - именно, времени. Странно, подумал Фрост, как так может быть, время ведь не шумит. Зацепившись за мысль о времени, он чуть пошевелился и поднял руку, чтобы потрогать горящие щеки. - Ваша честь, - произнесла окружавшая его темнота, - подсудимый пришел в себя. Фрост приоткрыл глаза и попытался приподняться. Но в ногах не оказалось сил, а руки болтались как плети, да и вообще, оставаться в прежнем положении было приятнее. Но кто-то сказал "ваша честь" и что-то о подсудимом, который очнулся. Непонятно, надо, наконец узнать, где он очутился. - Он может стоять? - спросил другой голос. - Похоже, нет, ваша честь. - Ладно, - сказал второй. - В конце-концов - какая разница. Фросту удалось повернуться и привалиться к спинке стула боком. Он увидел приглушенный свет чуть выше уровня глаз и там, под лампой, наполовину освещенное лицо какого-то призрака. - Дэниэл Фрост, - обратилось к нему лицо. - Вы меня видите? - Да, вижу, - выдавил Фрост. - В состоянии ли вы слушать и понимать мои слова? - Не знаю, - пробормотал Фрост. - Кажется, я спал... я не могу встать... - Слишком много болтаете, - сказал первый голос. - Оставьте его, - произнес призрак. - Дайте ему время. Он, похоже, в шоке. Фрост безвольно сидел на стуле, а эти двое чего-то ждали. Он, помнится, шел по улице, от стены отделился человек и заговорил с ним. Что-то ужалило в шею, он хотел поймать, но не дотянулся. Потом он падал, очень долго, но как упал - не помнил. Да, там были два человека, два - не один, и они безмолвно глядели, как он оседает на тротуар. "Ваша честь", - сказали из темноты, то есть - обращались к судье, значит этот агрегат - Присяжные, и тогда выходит, что призрак сидит на судейском месте. Что за бред. Как он мог попасть в суд? - Вам лучше? - осведомился судья. - Кажется, да, - медленно ответил Фрост. - Но я не понимаю. Это что, суд? - Да, - сказал голос из темноты-Именно. - А почему я здесь? - Заткнитесь, - сказал тот же голос, - и вам объяснят. Тот, в темноте, произнес это и захихикал. Смешки разбежались по комнате, как тараканы. - Послушайте, пристав, - сказало лицо, нависшее над судейским местом, - успокойтесь. Это хоть и преступник, но я не вижу повода для насмешек. Тот, в темноте, ничего не ответил. Фрост, опираясь на спинку, попытался встать на ноги. - Не понимаю, что происходит, - он сделал попытку повысить голос. - Я имею право знать. Я требую... Ладонь призрака, вынырнув из темноты, пресекла дальнейшие вопросы. - Вы имеете право, - пошевелило губами лицо. - Если вы будете слушать, то я вам объясню. Две руки подхватили Фроста под мышки, поставили на ноги и не отпускали. Фросту наконец удалось схватиться за спинку стула и опереться на нее. - Со мной все в порядке, - сказал он стоящему сзади. Руки отпустили его, он остался стоять. - Дэниэл Фрост, - начал судья. - Я изложу дело кратко и по существу. Вас доставили в суд и подвергли допросу под наркозом. Вы признаны виновным, приговор вам уже вынесен и приведен в исполнение - в полном соответствии с законом. - Что такое? - вскричал Фрост. - Какой приговор? В чем я обвиняюсь? - В измене, - сообщил судья. - Какая измена? Ваша честь, вы, должно быть, сошли с ума... - Не государственная... Измена человечеству. Фрост до боли в пальцах сжал спинку стула. На него нахлынул ужас, мозг оцепенел. Слова переполняли его, но он крепко сжал губы и молчал. Не время, осознал он каким-то краешком ума, еще оставшимся ясным, не надо говорить наспех, не надо эмоций. Он, возможно, и так уже сказал больше, чем следовало. Слова - это инструмент, ими надо пользоваться умело. - Ваша честь, - наконец решился Фрост. - Я протестую. У вас нет оснований для... - Есть, - прервал его судья. - Поразмыслите и поймете, что основания есть. Следует пресекать деятельность, ставящую под угрозу план продления человеческой жизни. Я вам процитирую... - Нет надобности, - покачал головой Фрост. - Хотя я и не знаю, что вы имеете в виду. Впрочем, никакой измены с моей стороны быть не могло - я работаю именно ради продления жизни. Я - заведующий отделом в Нетленном Центре... - При допросе под наркозом, - перебил его судья, - вы согласились с тем, что использовали свое положение, дабы попустительствовать разного рода издателям - очевидно, желая нанести ущерб этому плану. - Ложь! - вскричал Фрост. - Все не так! Призрак грустно покачал головой. - Увы, именно так. Вы признались в этом. С чего бы вы стали наговаривать на себя? - Суд... - горько произнес Фрост. - Среди ночи. Хватают на улице и насильно привозят сюда. Без официального ареста. Без адвоката. И, полагаю, без права на апелляцию. - Вы абсолютно правы, - кивнул судья. - Без права на апелляцию. В соответствии с законом, результат подобной экспертизы, вкупе с решением суда, является окончательным. Согласитесь, это самый надежный способ достичь правосудия. - Правосудиям?! - Мистер Фрост, - укоризненно взглянул на него судья. - Я проявлял терпение. Учитывая ваше прежнее служебное положение, я был крайне снисходителен к вашим репликам - вряд ли уместным в суде. Могу уверить вас, что разбирательство велось должным образом и в полном соответствии с законом. Вы признаны виновным по обвинению в измене, приговор я вам сейчас зачитаю. Призрачная рука ушла в темноту, извлекла оттуда очки и водрузила их на нос. Потом - все еще продолжая жить отдельно - рука подняла стопку шелестящих бумаг. - Дэниэл Фрост, - начал судья, - решением суда вы признаны виновным по обвинению в измене человечеству. Факт измены составляет сознательный саботаж программы достижения бессмертия - не только для лиц, находящихся в данный момент в дееспособном состоянии, но и для тех, чьи тела находятся на сохранении. По приговору суда, в полном соответствии с законом вы, Дэниэл Фрост, изгоняетесь из общества, вследствие чего вам запрещено... - Нет! - закричал Фрост. - Вы по можете так поступить! Это... - Пристав! - крикнул судья. Цепкие пальцы схватили Фроста за плечо. - Заткнись, ты! И слушай, что тебе говорят. - Вам запрещается общение, - продолжал судья, - и любого рода контакты с людьми, которым, в свою очередь, под угрозой аналогичного наказания, запрещается вступать в какие-либо связи с вами. Вы лишаетесь личного имущества, кроме - в целях соблюдения приличий - той одежды, которая находится на вас. Остальное имущество конфискуется. Вы также лишаетесь всех прав, кроме права на сохранение тела после смерти. Кроме того, чтобы окружающие люди осведомлены о вашем положении изгнанника и могли бы избежать контакта с вами, у вас на щеках и лбу будет вытатуирована буква "О" красного света. Судья отложил бумаги и снял очки. - Хочу добавить еще вот что, - сказал он. - Из милосердия татуировка была нанесена, пока вы находились под действием наркотика. Процедура эта весьма болезненная, а в задачу суда не входило причинить вам дополнительные страдания или унижения. Но должен вас предостеречь. Суд понимает, что применением различных средств татуировка может быть сокрыта или даже сведена. Не советую вам поддаваться подобному соблазну. Наказанием за этот поступок будет лишение вас последнего из оставшихся у вас прав. Он пристально взглянул на Фроста. - Вам понятно? - Да, - пробормотал Фрост, - мне понятно. Судья потянулся за молоточком и стукнул по столу. Звук глухо прозвучал в пустой комнате. - Дело закрыто, - сказал он. - Пристав, вышвырните его на улицу. То есть, я хотел сказать - отпустите. 18 Ночью крест опять рухнул. 19 Восточная часть неба начинала светлеть. Фрост нетвердо стоял на тротуаре, он еще не пришел в себя, наверное, продолжал действовать наркотик. Он ощущал странную смесь отчаяния, ужаса и жалости к самому себе. Что-то тут не так, понял он. Дело не столько в приговоре, сколько в самом времени заседания суда на исходе ночи. И в том еще, что в зале не было никого, кроме судьи и пристава - если они, конечно, таковыми являлись. Дело сфабриковано. Маркус до него добрался. Есть в этой бумаге что-то, раз Маркус идет на все, лишь бы не дать ей всплыть. Но что он теперь мог поделать? И сможет ли когда-нибудь? Кто теперь его выслушает? С кем он может поговорить? "Апелляция невозможна", - заявил призрак. Да, это так. Апелляцию ему не подать. "Я могу оказаться скомпрометирован", - кажется, так сказал он Энн Харрисон. - Энн, - прошептал Фрост. Боже мой, ведь существовала Энн Харрисон. Не оказалась ли она - по своей воле или нет - просто наживкой? И не обмолвился ли он в суде о ней? Не сказал ли он, что документ мог попасть к Энн? Под наркозом он, несомненно, выдал ее. Выдал бы, только вряд ли его допрашивали - тогда бы это был настоящий суд и, конечно, его бы не осудили: он не мог наговорить на себя. Никакого допроса не было. Чуть покачиваясь, он смотрел как светало. Сомнения, вопросы - все перемешалось у него в голове. Вычеркнут из человечества. Никто. Комок протоплазмы, оказавшийся на улице - безо всего, без надежды. С единственным правом - умереть по-человечески. И это явно подстроено Эплтоном. Вот на что тот рассчитывает! На то, что лишенный всех прав, он отринет последнее, которое у него осталось. - Нет, Маркус этого не дождется, - сказал Фрост и себе, и ночи, и всему миру, в том числе - и Маркусу Эплтону. Он неуверенно побрел по улице. До того, как рассветет, ему следует найти укрытие. Укрыться от насмешек, гнева и бессердечной жестокости. Он должен скрыться не из мира, но от мира - он теперь не часть его, он ему враг. Любой может поднять на него руку, защита ему лишь ночь и одиночество. Ни закона, ни права для него более не существует. Его переполнил холодный напор гнева и злости, гнева на то, что произошедшее оказалось возможным. Это было не цивилизованно, но кто утверждает, будто человечество цивилизованное?! Оно может исследовать космос в поисках пригодных для населения планет, может ломать голову над тайнами времени, может бороться со смертью и стремиться к бессмертию, при этом продолжая оставаться сборищем дикарей. Должен отыскаться способ победить варваров, должен найтись способ расквитаться с Эплтоном, и если он его отыщет, то использует - без малейшего колебания. Но не теперь. Сейчас надо лечь на дно. Все будет в порядке, пока он сумеет держать себя в руках, понимал Фрост. Главное - не распускать нюни. Он дошел до перекрестка и остановился, раздумывая, куда сверкнуть. Где-то на соседней улице взвыл электрический мотор - рейсовое такси, видимо. Пойду к реке, решил он. Там проще всего укрыться, может быть, удастся и прикорнуть. А потом - искать еду. Подумав об этом, Фрост вздрогнул. И вот к этому сводится теперь его жизнь?! Прятаться и постоянно искать пропитание. А наступит зима, что тогда? Придется отправиться на юг, пробираясь по ночам сквозь гигантский мегаполис, в который превратились прибрежные города. На востоке светлело, надо торопиться. Но к реке сворачивать не хотелось. Первый же шаг в ту сторону сделает его беглецом, и он боялся сделать этот шаг, потому что бег тогда уже не остановишь. Он стоял, вглядывался в пустынную улицу и мучительно пытался найти другой путь. Не прятаться и искать правосудия? Какого? Правосудие с ним уже разобралось, а кто еще станет его слушать? Зачем? Все написано у него на лице! Он устало свернул к реке. Если уж бежать, то, по крайней мере, быстрей, пока еще не поздно. И тут кто-то обратился к нему: - Мистер Фрост! Он обернулся. Человек, который позвал его, стоял в тени здания. Вот он вышел на тротуар - согбенная, уродливая фигура в большой, сплющенной шапке, пальто - сплошные лохмотья. - Нет, - неуверенно пробормотал Фрост, - нет... - Не волнуйтесь, мистер Фрост. Вам стоит пойти со мной. - Но, - изумленно проговорил Фрост, - вы не можете знать меня. Вы не понимаете... - Знаю, - хмыкнул человек в отрепьях. - Мы знаем, что вы нуждаетесь в помощи, и это все, что теперь важно. Идите за мной и старайтесь не отстать. 20 От керосиновой лампы толку было немного. Она освещала лишь пятачок вокруг себя, и сгорбленные тени людей роднились с полумраком, царящими в помещении. Фрост остановился, ощутив на себе настороженные взгляды. Друзья или враги? Там, на улице (в скольких кварталах отсюда это было?) человек, подошедший к нему, показался другом. "Вы нуждаетесь в помощи, - сказал он, - а остальное пока не важно". Проводник подошел к теням у лампы, Фрост остался стоять на месте. Ноги гудели от ходьбы, он безумно устал, не прошло еще и действие наркотика. Игла это была или дротик - то, что вонзилось ему в шею, - но заправили инструмент неплохо. Он наблюдал, как провожатый, присев на корточки, перешептывался с остальными. Фросту стало интересно, где он находится. Судя по запаху - в районе порта; наверное, погреб или подвал, они спустились вниз на несколько лестничных пролетов. Убежище, сообразил он, именно то, что он искал. - Мистер Фрост, - произнес старческий голос, - почему бы вам не присоединиться к нам и присесть. Подозреваю, что вы устали. Фрост проковылял вперед и сел на пол возле лампы. Глаза его пообвыкли и тени обрели плоть, серые пятна стали оформляться в лица. - Спасибо, - кивнул он, - я в самом деле притомился. - У вас была тяжелая ночь, - посочувствовал старик. Прост опять кивнул. - Лео говорит, что вас отправили в изгнание. - Я могу уйти, только скажите, - смутился Фрост. - Но дайте мне немного отдохнуть. - Зачем вам уходить, - сказал проводник. - Вы теперь один из нас. Мы все изгои. Фрост вскинул голову и посмотрел на говорившего. У того было сероватое лицо, на щеках и подбородке топорщилась двухдневная щетина, но татуировок видно не было. - Он не имел в виду, что каждый из нас заклеймен, - пояснил старик. - Но все равно мы изгои. Мы, понимаете ли, несогласные. А нынче кто себе может это позволить? Мы не верим, вот какое дело. Хотя, можно сказать, что очень даже верим. Только не во все это, конечно. - Я не понимаю, - сказал Фрост. - Сразу видно, что вы не понимаете, где очутились, - хмыкнул старик. - Конечно, нет, - раздраженно бросил Фрост, выведенный из себя насмешливым тоном. - Мне не сообщили. - Вы в логове Святых. Взгляните-на на нас хорошенько! Мы - те самые безумцы, которые вылезают на свет божий по ночам и пишут на стенках всякие гадости. Это мы проповедуем на всех углах против Нетленного Центра. И раздаем листовки. Пока не подоспеет полиция и нас не разгонят. - Послушайте, - устало произнес Фрост. - Мне все равно, кто вы. Я благодарен за то, что меня привели сюда, иначе не знаю, чтобы я делал. Я собирался найти убежище, я знал, что должен спрятаться, но не знал где. И тут подошел этот человек и... - О-хо-хо, - вздохнул старик. - Гонимая невинность, да и только. Откуда вам было знать что делать! Естественно, могли угодить в беду. Хотя вам не стоило беспокоиться, мы за вами приглядывали. - Приглядывали? Зачем? - Слухи. Всякое гуляет по свету, а мы ко всему прислушиваемся. Это, можно сказать, наша обязанность - собирать слухи и сортировать их. - Дайте мне сообразить... - встряхнул головой Фрост. - До вас дошло, что я стал кому-то неугоден? - Да. Вы слишком много знаете. Но что вы такое узнали лишнее - нам установить не удалось. - Значит, вы следите за многими? - Да не так уж чтобы за многими, - сказал старик. - Хотя о Центре мы осведомлены неплохо, у нас там свои... Конечно, подумал Фрост. Почему-то, несмотря на неожиданное участие, этот человек ему не нравился. - Но вы устали, - заметил старец, - да, похоже, что и голодны. Он поднялся и хлопнул в ладоши. Открылась какая-то дверь, и по комнате протянулась полоса света. - Еды! - сказал он показавшейся в двери женщине. - Немного еды для нашего гостя. Дверь закрылась, и старик придвинулся почти вплотную к Фросту. От него пахло немытым телом. Человек положил руки на колени, руки были грязны, ногти - нестрижены, под ними скопилась грязь. - Могу себе представить, - произнес он, - что вы несколько разочарованы. Хотел бы, однако, чтобы это чувство оставило вас. На самом деле, мы люди добросердечные. Протестанты мы или диссиденты, какая разница, но мы хотим делать то, что считаем нужным, наш голос должен быть услышан. - Конечно, - кивнул Фрост. - Но мне кажется, существуют и другие способы оказаться услышанным. Вы добиваетесь этого чуть ли не полвека, а то и дольше... - И не слишком преуспели, вы хотите сказать. - Да, пожалуй, - согласился Фрост. - Да, мы знаем, что не можем победить, - присоединился другой мужчина, - у нас нет средств, чтобы победить. Но совесть говорит, что мы должны стоять на своем. Пока наш слабый голос еще слышат в этой пустыне, мы от своего не отступим. Фрост не ответил. Он ощутил, что погружается в сладкую летаргию и бороться с этим не мог. Старик протянул грязную руку и положил ее на колено Фросту. - Ты читал Библию, сынок? - Да, местами. Большую часть... - А зачем ты ее читал? - Не знаю, - пожал плечами Фрост. - Потому что это человеческий документ. Или рассчитывал найти там душевное спокойствие, но в этом я не уверен. Да и вообще, это хорошая литература. - Но ты читал без веры? - Думаю, что так. - Были времена, когда ее читали с благоговением. Когда-то она являлась светом, надеждой, обещанием. А теперь вы говорите - хорошая литература. Это болтовня о бессмертии тела привела к такому... К чему теперь читать Библию, куда уж - верить ей, если бессмертие в руках государства. Государства! Каково? Бессмертие - это вечная жизнь, но кто может обещать такое, кто из смертных? Как вы можете это обещать? - Вы ошибаетесь, - возразил Фрост, - я ничего подобного не обещал. - Извините, я говорю вообще. Не вы, конечно. Центр. - Да и не сам Нетленный Центр, - заметил Фрост, - скорее, просто человек. Он искал бы бессмертия, даже если бы Центра и в помине не было. Не в человеческой это натуре - желать и делать меньше, чем возможно. Да, он будет терпеть неудачи, но продолжит попытки. - Это все от дьявола, - сказал старик. - Силы тьмы и зла всеми способами хотят уничтожить врожденную человеческую набожность. - Возможно, - согласился Фрост. - Не хочу с вами спорить. Не теперь, может быть, в другой раз. Поймите, я благодарен вам и... - А скажите, кто бы еще протянул вам в такой момент руку помощи? - Никто, - покачал головой Фрост. - Не могу представить, кто бы еще мог это сделать. - А мы сделали, - самодовольно сказал старик. - Мы, бродяги. Мы, простые верующие. - Да, - согласился Фрост. - И я отдаю вам должное... - А не задаете ли вы себе вопрос, почему мы поступили так? - Пока нет, - сказал Фрост, - но задам еще. - Мы поступили так потому, что ценим не смертную плоть человека, но душу его. Вы, верно, заметили, что в старинных хрониках народ исчислялся по количеству душ, а не голов. Это могло показаться вам странным, нелепым, но тогда человек больше думал о Боге, о грядущей жизни и куда меньше был озабочен земными делами. Дверь приоткрылась, и в помещение снова проник свет. Вошла изможденная ветхая старуха и передала старику тарелку и полбуханки хлеба. - Спасибо, Мэри, - кивнул тот, и женщина ушла. - Ешьте. - Он поставил тарелку перед Фростом. - Спасибо. Взяв ложку, Фрост зачерпнул постный, водянистый суп. - А теперь, как я понимаю, - продолжил старик, - всего через несколько лет человеку даже не придется проходить через смерть, чтобы достичь бессмертии. Стоит Нетленному Центру разработать соответствующую технологию, как человек окажется бессмертным. Будет себе вечно молодым, будто смерти и нет вовсе. Раз уж родились, то извольте жить вечно. - В ближайшие годы, - поправил Фрост, - это еще не произойдет. - Но когда произойдет, то все будет именно так? - Видимо, да, - согласился Фрост. - Зачем же людям стареть и умирать, раз уж они могут оставаться вечно молодыми?! - О суета сует! - запричитал старик. - Что за самонадеянность! Какая гордыня! Фрост ему н